"Праведники Меча" - читать интересную книгу автора (Марко Джон)

9

Утро коснулось гор ослепительными лучами. По высоким холмам пролетел ветер – и его шум был единственным звуком, нарушившим тишину на много миль вокруг. Весна пришла рано, лед на горах растаял, и между камнями начали пробиваться цветы. В Железных горах стояло чудесное утро. Воздух дышал сладостью, с высоких вершин открывалась панорама, которая сделала бы честь даже раю. На востоке лежал манящий Люсел-Лор, таинственная, до сих пор не разгаданная загадка. На западе находился Арамур, плодородный и зеленый. Его гигантские сосны стояли, словно часовые, охраняющие вход в Нар. А между ними высились Железные горы – внушающая почтение гряда скал, разделявшая два континента с начала времен.

Для Джала Роба Железные горы стали храмом. Они лучше любых построек человека демонстрировали величие Бога и Его бесконечную силу. Они спасали и вдохновляли

Джала. В эти ужасные дни бездомной жизни и отчаяния Железные горы давали ему кров и убежище. Теперь они стали его домом – и он им поклонялся.

– Если полечу я с драконами или поселюсь в глубинах земли, – читал Джал Роб, – и тогда десница Твоя поведет меня и Твой свет осияет мой путь.

Это был отрывок из Книги Галлиона. Епископ Эррит обожал, труды Галлиона и объяснял их смысл своим ученикам. Это были его любимые стихи, и все эти годы они оставались с Джалом Робом. В тяжелые минуты он всегда вспоминал этот отрывок. Он обвел взглядом небольшую группу своих последователей и поощрительно им улыбнулся. Сегодня у его Праведников Меча особая миссия. Он понимал, что им страшно. Юный Алейн, брат Дела Лоттса, сидел перед собравшимися на траве, скрестив ноги, и с надеждой смотрел на Джала Роба. Для него сегодняшний налет означал все. Глядя на мальчика, Джал старался говорить с оптимизмом.

– Это все здесь записано, друзья мои! – сказал Джал, поднимая книгу вверх. – Бог с нами повсюду. Он здесь, в горах, Он в наших сердцах. И Он будет с нами сегодня, в нашем походе. Имейте веру, и Он защитит нас.

Его люди с надеждой кивнули. Их было уже двадцать пять, не считая Алейна. И хотя большинство не были особенно религиозны, они послушно выслушивали проповеди Джала Роба. По правде, говоря, Джал был едва знаком со многими из Праведников до того, как они присоединились к его крестовому походу. Они бывали на службах редко, не давали пожертвований на храм. Но они были людьми хорошими и стойкими, и Джал уважал их. А теперь он стал им нужен. В час отчаяния с людьми всегда так бывает. Когда больше надеяться не на что, они обращаются к Богу.

Джал опустил книгу. Пора было приступать к делу. Он шагнул к своим людям и сел на траву, как делал всегда, когда обсуждались планы. Повстанцы сомкнулись вокруг него, словно кольцо заговорщиков. Алейн сидел рядом с Джалом, насторожив ушки. Казалось, даже кони приготовились слушать. Их было четыре – по одному на человека, которым предстояло сегодня ехать в Арамур. Груз уменьшили до минимума, чтобы сделать коней легкими и быстрыми. У двоих к седлам были приторочены луки. Один из них принадлежал Джалу.

Рикен, Тейлур и Пэрри расположились рядом с Джалом внутри круга. Джал по очереди посмотрел на своих спутников, замечая их тревогу. Протянув руку, он похлопал Рикена по колену.

– У нас все получится, Рикен, – пообещал он.

– Знаю, – ответил Рикен. – Я не боюсь.

Джал улыбнулся. Никто из его людей не боялся. По крайней мере, они в этом не признавались. Они были людьми чести, готовыми сражаться, – именно поэтому они и стали Праведниками Меча. Как и Джал, они пострадали от Элрада Лета. Когда Шакал предал Арамур, пострадали все его подданные, однако некоторые пострадали больше других. В их числе был и Рикен. Его жену изнасиловали и убили солдаты Лета, а его конеферму конфисковали, чтобы наполнить и без того богатые сокровищницы Талистана. Теперь Рикен Танцор был объявлен врагом народа – он стал одним из Ангелов Мщения Джала Роба. Он был одним из двадцати четырех, которые называли Железные горы своим домом и вели партизанскую войну за независимость своей родины.

– Ты знаешь, что нам надо действовать быстро, – заметил Пэрри. – Джал, если ты не попадешь в Динсмора, второго выстрела тебе не сделать.

– Не промахнусь, – пообещал Джал. – Божественное Провидение направит мою стрелу в цель.

– А что мой брат? – подал голос Алейн. – Кто его спасет? Джал Роб посмотрел на Тейлура, и тот поднял руку.

– Вот он, – сказал Джал. – Когда я устраню Динсмора, Рикен займется палачом. Тот будет настолько ошарашен, что даже не успеет понять, что происходит, пока не будет слишком поздно. – Священник взъерошил светлые волосы Алейна. – Не тревожься за своего брата, мальчик. Мы вернем его тебе.

– Ты обещаешь?

– Обещаю сделать все, что в моих силах, – честно ответил Джал. – Большего я тебе сказать не могу.

Казалось, Алейна это разочаровало. Ему было страшно за брата. Он боялся за него с того момента, как попал в горы, два дня назад. Джал взял его за руку и ободряюще сжал его пальцы.

– Я просто говорю тебе правду, Алейн, – мягко сказал он. – Сказать иное – значило бы не уважать тебя. Это будет нелегко, но мы собираемся постараться.

– Знаю, – отозвался мальчик. – Я знаю, что вы сделаете, что сможете. И Ройс будет вам помогать.

– Да уж, надо бы, – пошутил Джал, – иначе мы все окажемся на эшафоте!

Когда Джал получил письмо от Дела, он надеялся, что сможет выкрасть друга из тюрьмы, однако теперь дело обстояло гораздо серьезнее. Прошлой ночью в убежище явился Ройс с известием о скорой казни Дела. Сегодня днем Дела должны будут вывести на эшафот и обезглавить. Но Джал Роб был не из тех, кто поворачивается к друзьям спиной – а ведь Дел был его самым активным сторонником.

Спасти Дела от плахи будет делом нелегким. Вокруг будет много людей, в том числе и солдаты Лета. Судя по письму Дела, сам Лет присутствовать не будет, и это было приятным известием. Однако Динсмор на казни будет, и он наверняка будет держаться настороже на случай появления Праведников. Джал опасался, что спасти Дела окажется невозможно.

Но потом ему в голову пришла новая мысль. На казни будут толпы людей, взвинченные, напряженные. Сперва Джал решил, что это осложняет задачу, но потом понял, что даже наоборот. Джал и его отряд смогут спрятаться в толпе, просачиваясь между людьми, как мухи. И что самое удачное, там будут Ройс и его люди, которые смогут прикрыть их отступление.

Джал Роб начал думать, что его план может удаться, однако ему нужен был отвлекающий маневр. Мало просто освободить Дела, пришло время нанести еще один удар за дело свободы. Динсмору пора умереть.

– Времени у вас мало, – заметил один из повстанцев.

Его звали Фином, и он не вошел в их четверку, но по положению солнца он понял, что им пора ехать. Джал посмотрел на горизонт – и согласился с ним. Ехать до Арамура придется долго, а если опоздать хотя бы на секунду, голова Дела упадет на эшафот.

Священник встал, отряхивая с себя траву. Он сделал все возможное, чтобы подготовить эту вылазку. Он обсудил детали с Ройсом и другими своими людьми, он горячо помолился, прося укрепить его и направить. Бог не оставит их в эту минуту.

– Давайте готовиться, – сказал он своим товарищам, поворачиваясь к коням.

Рикен, Тейлур и Пэрри пошли следом за ним, а остальные Праведники остались на месте. Они останутся в пещерах, пока не вернется их предводитель. А если он не вернется, они будут продолжать свое дело и без него. Однако Джал Роб имел твердое намерение вернуться. У него осталось слишком много незаконченных дел, чтобы умереть сегодня.

Дойдя до своего коня, Джал задержался на краю скалы, глядя на окрестные горы. Здесь еще царила безопасность. Джал Роб еще никогда так ясно не видел проявления Божьей воли. Убийства его друзей, насилие над его родиной, река крови, пролитая Летом, – все это стало для него знаком, приказом восстать против тирании. Хваленые солдаты Лета не достанут его здесь, потому что они боятся Железных гор и по-прежнему уверены в том, что трийские львиные всадники устроили здесь себе дом. Но за целый год, проведенный в горах, Джал Роб не встретил ни одного трийца. Трийцы исчезли, а с ними исчезли и львы, которые якобы охраняли Люсел-Лор от вторжения из Нара. Железные горы принадлежали только Джалу и его Праведникам.

– Ждите нас до сумерек! – крикнул Джал остающимся. – На этот раз, возможно, они последуют за нами в горы, так что будьте начеку. Если им захочется боя, то мы дадим им бой!

– Удачи вам! – крикнул Алейн, выходя вперед. – Привезите Дела целым и невредимым!

– Обещаю только, что постараюсь, – ответил Джал. Он сел в седло. – Имей веру, мальчик. С нами Бог.

И Джал Роб уехал, не дожидаясь своих товарищей – начал спускаться с крутой горы. До полудня ему предстоит добраться до тюрьмы. Небо обещало благоприятную погоду. Священник похлопал по притороченному к седлу луку. Уединенная жизнь в горах дала ему много времени, чтобы учиться стрелять, и он на удивление овладел луком. Теперь он стрелял почти так же метко, как Шинн, этот любимчик Лета.

За час до полудня Дел Лоттс ждал казни в своей крошечной камере, глядя сквозь тюремную решетку на собирающуюся внизу толпу. Камера находилась так высоко в башне, что ему виден, был двор тюрьмы, расположенной недалеко от городской площади Арамура. У подножия башни перед растущей толпой стоял небольшой помост, примечательный только спилом дуба и пустой корзиной, стоявшей рядом. Горстка талистанских солдат несла стражу вокруг помоста, алебардами отодвигая любопытных. По двору гарцевали всадники, наблюдая за зеваками. Дел не ожидал, что соберется такая толпа, и ее вид немного его ободрил. Пусть весь Арамур видит, как его казнят. Пусть его казнь навсегда запечатлеется в памяти детей.

– Я не герой, – прошептал он, хватаясь за прутья решетки. – Я обыкновенный человек.

Время от времени кто-то из толпы смотрел в сторону его окна, пытаясь угадать, кто тот заключенный, кого они видят в далеком окошке – не он ли? Но Дел не махал рукой и не кричал им. Они достаточно скоро его увидят. Он посмотрел, как высоко поднялось солнце, и понял, что близится полдень. Закрыв глаза, он начал молиться. Это была отчаянная мольба к Богу, в которого он по настоящему не верил. Если он согрешил, он хотел бы получить прощение. Если рай существует, ему хотелось бы туда попасть. И если его брат Динадин находится там, ему бы хотелось, чтобы они провели вечность вместе.

«И храни Алейна, Боже мой, – отчаянно прибавил Дел. – Защити его от Лета и его людей».

Дел так и не знал, удалось ли Алейну благополучно добраться до Роба. Как он и предвидел, Динсмор прислал в дом Лоттсов своих солдат. Они арестовали Дела, приволокли его в город в кандалах и бросили в тюрьму, не разрешая ни с кем видеться. А теперь, без суда и возможности оправдаться, его собираются казнить – а все его преступление заключается только в том, что он возражал против рабского труда.

«И пусть моя смерть хоть чему-то послужит, – продолжал молитву Дел. Он не открывал глаз и держал руки сложенными перед собой: много раз он видел, что так стоял на молитве Джал Роб. – Боже, если Ты действительно есть, пусть все это не будет зря!»

Дел открыл глаза, решив, что милосердный Бог охотно дарует ему то, о чем он просит. Он не был готов умереть, но ему казалось, что у него хватит сил не закричать при виде палача. Джал Роб заверял его, что Господин Всего действительно существует и что эта жизнь – лишь преддверье той великой жизни, которая ждет людей потом. Пока Дел рос, это всегда казалось ему красивой сказкой, но теперь ему хотелось верить словам священника. Больше всего на свете хотелось, чтобы Джал Роб оказался прав.

– Молитва тебя не спасет, – раздался голос у него за спиной.

Обернувшись, Дел увидел у двери камеры виконта Динсмора: тот смотрел на него со злорадной улыбкой. У Дела упало сердце. Неужели время уже настало?

– Если ты пришел за мной, то я готов, – вызывающе бросил Дел. – Но покаяния не жди, не будет. Динсмор расхохотался.

– С этим ты уже опоздал, можешь мне поверить. Все приготовлено, не отменять же. Разве ты в окно не смотрел? – Его улыбка стала еще язвительней. – Ну, конечно же, смотрел! Похоже, всем не терпится увидеть, как твоя голова скатится в корзину.

Дел скрестил руки на груди.

– Я не боюсь, и в ногах у тебя ползать ты меня не заставишь.

– Сейчас, может, и не заставлю, – задумчиво протянул Динсмор. – Знаешь, я слышал, будто отрубленная голова еще какое-то время продолжает видеть. Как ты думаешь, это правда? Знаешь что: я подниму твою голову и покажу тебе твое обезглавленное тело, и ты мне дашь знать, договорились? Как насчет одно подмигивание – да, а два – нет?

– Как насчет того, чтобы ты провалился в преисподнюю? – огрызнулся Дел. – Когда-нибудь за все твои преступления тебе придется отвечать.

Динсмор вытянул руку:

– Смотри, как я дрожу!

Динсмор был главным подручным Элрада Лета, так же как Шинн – его главным телохранителем. Именно Динсмор превращал приказы Лета в реальность и выводил людей на эшафот. Он стоял во главе таинственного предприятия с рабами – того самого дела, из-за которого у Дела возникли столь серьезные проблемы. Говорили, будто Динсмор набирает рабов для какой-то громадной стройки на побережье, но ни Дел, ни его товарищи так и не смогли узнать, что именно там происходило. Им было известно только, что здоровых арамурцев забирали прямо из домов и с ферм. И что самое гадкое – талистанцам вроде Динсмора ужасно нравилась их работа. Дел считал, что это – часть давней вражды между народами этих двух стран. Теперь, когда Арамур снова оказался под пятой Талистана, они с радостью предавались мщению.

– У тебя осталось мало времени, дружок, – сказал Динсмор. – Меньше часа, по правде говоря. Скажи мне, каково это – быть так близко к смерти?

«А может, ты мне об этом скажешь?» – подумал Дел.

Если он знает Роба достаточно хорошо, то сегодняшний день может стать последним и для Динсмора.

– Если у меня остался всего час, мне не хотелось бы тратить его на созерцание твоей физиономии, – сказал Дел.

Виконт побагровел.

– Как мне не терпится увидеть твою смерть, Лоттс! – сказал он. – Я буду стоять рядом, и смотреть, как тебя будет корчить.

Динсмор удалился, и Дел снова остался в камере один, глядя ему вслед и радуясь, что сумел залить ему кипятка за шиворот. Даже если он сегодня умрет, дело того стоило.

Город опустел в предчувствии назначенной у тюрьмы казни. Лавки на площади оставались открытыми, но на улицах и в переулках народу почти не было. И даже те, кто оставался в городе, говорили только об одном – о казни Дела Лоттса. Он был любимым и популярным аристократом из одного из лучших семейств Арамура, и лавочники ворчали себе под нос, раскладывая свои товары, и сожалели о предстоящей смерти столь достойного человека. Женщины бродили по лавкам и делали покупки с бессмысленными лицами, стараясь не думать о том, что случится меньше чем через час. А тем временем их дети поворачивали головы к западу, к тюрьме.

Джал Роб, верхом и без сопровождения, проехал через площадь незамеченным. Надвинув капюшон плаща, он пустил коня спокойным шагом, ни на кого не смотрел прямо, но и головы не отворачивал. Он притворялся обычным арамурцем, и это притворство давалось ему легко, словно дыхание. Рикену и его товарищам тоже, наверное, было легко играть роль. Все трое уже приближались к тюрьме – и, надо надеяться, оставались незамеченными среди сотен собравшихся. Сегодня он проскользнет, словно призрак, и нанесет удар, словно змей. И никто не заметит их, пока уже не станет поздно.

Впереди за углом начинался ряд кирпичных строений. Рядом с пустой кузницей стояла одноконная повозка. Возчик лениво рассматривал свои ногти. В повозке лежали навалом какие-то предметы, накрытые коричневым брезентом. Увидев, Роба, возчик едва заметно кивнул, а потом тряхнул поводьями – и повозка покатилась за строения.

Джал поехал следом. Сердце у него ускорило свой ритм. Ройс никогда не опаздывал. За кирпичной стеной строений в тени дожидался еще один человек, которого Джал не признал. Незнакомец должен был отвести коня Джала к тюрьме и держать его наготове. Как и Ройс, он ни слова не сказал, ни Джалу, ни подъехавшему следом Рикену. Он просто дождался, чтобы Джал остановил коня, спешился и снял с седла лук и колчан. После этого незнакомец сам сел в седло и уехал обратно по улице.

Оставшийся сидеть на передке повозки Ройс хранил полное молчание, дожидаясь, чтобы Джал Роб, нагруженный оружием, взобрался в убогую повозку и набросил на себя грязный брезент.

За несколько минут до полудня два талистанских солдата вошли в камеру Дела с парой железных наручников. Они были одни: Динсмор уже вышел к эшафоту. Не особо нежничая, солдаты сковали пленнику руки за свиной и толкнули к двери. Дел не сопротивлялся. В последний час своего заключения он почти смирился со своей судьбой. Словно в тумане он вышел из своей клетки и под конвоем солдат прошел по грязным коридорам башни, а потом – по винтовой лестнице. По дороге он считал ступеньки. К концу лестницы их набралось больше сотни. Его мысли цеплялись за мелочи, и в этом он находил опору. И хотя где-то в глубине его сознания притаился вопящий ужас, тело беспрекословно повиновалось ему. Выйдя на солнечный свет, Дел улыбнулся.

Издалека на него накатилась волна голосов. Толпа перед тюрьмой сильно выросла – и теперь все указывали на него пальцами и что-то громко говорили. Большинство лиц были бледны. Эшафот, который Дел видел из своего окна, теперь словно увеличился в размерах, а спил дуба оказался шириной с бочку и доходил до колен. В центре плахи торчал воткнутый в древесину гигантский топор, а рядом с плахой стоял его владелец – мускулистый мужчина в черных брюках и рубахе в обтяжку. На обтянутых тканью широких плечах и мощных руках перекатывались мускулы. На палаче не было маски: он выставил свою лысую голову на всеобщее обозрение. При виде Дела на его лице не отразилось никакой радости – только твердое чувство долга.

Однако на эшафоте стоял не только палач. С ним дожидался Динсмор, потея на солнце. Виконт глумливо поманил Дела пальцем. Наступила минута, которую так предвкушал Динсмор, и Дел не собирался позволить ему ею насладиться. Он примет смерть без крика и стона.

Солдаты втащили Дела на эшафот по невысокой лестнице. Дел осмотрел толпу. Среди арамурцев бродили солдаты в заметных зелено-золотых мундирах. Были среди собравшихся и знакомые лица, люди, которых Дел знал уже много лет.

Однако в своем оцепенении он не мог вспомнить их имена. Какие-то всадники остановились поглазеть на зрелище, и поблизости оказалась повозка, справа от эшафота. Дел узнал возницу, и на секунду его взгляд задержался на нем. Сердце так отчаянно забилось, что Дел испугался, как бы не потерять сознание. Запах тела громадного палача ударил в ноздри, словно вонь смерти. Дел поспешно отвел глаза от повозки.

Ройс!

А потом он услышал, что говорит Динсмор.

– … за преступления против законного правительства Арамурской провинции, за подстрекательские речи, за клевету на наших почтенных правителей Элрада Лета и Тэссиса Гэйла и за упорный отказ действовать во благо Арамура, Дел Лоттс будет обезглавлен.

Взгляд Дела скользнул по толпе. Где Джал? Здесь ли он? Его зоркие глаза вырвали из толпы новые знакомые лица. Он увидел Рикена, остановившего своего коня рядом с повозкой: его лицо затенял капюшон, который прятал почти все, кроме его крупного крючковатого носа. Впервые за это утро Дел ощутил прилив надежды.

Динсмор шагнул к нему, спрашивая, хочет ли он что-нибудь сказать. Сидя в камере, Дел придумал зажигательную прощальную речь, но теперь он не мог припомнить из нее ни слова. Виконт ухмыльнулся.

– Прекрасно, – сказал он. – А теперь ты умрешь.

Палач извлек топор из плахи. Рикен сунул руку под попону. Солдаты пихнули Дела к плахе, пригибая ему голову. У Рейса задергалось лицо, а у него в повозке под брезентом что-то зашевелилось.

– … и за упорный отказ действовать во благо Арамура, Дел Лоттс будет обезглавлен.

Из– под тяжелого брезента Джал слышал речь Динсмора. Он наложил стрелу на лук и зажал вторую в зубах. Высунув голову, он увидел, как виконт предлагает Делу сказать последние слова. Дел покачал головой, и палач взялся за топор.

Мир стал беззвучным и поразительно четким. Казалось, все отошло куда-то далеко, время потекло медленно, словно патока. Тейлур и Пэрри заняли места по сторонам эшафота. Рикен приготовился пустить стрелу. Воздух колыхнулся от звона обнажаемых мечей. Кто-то в толпе громко крикнул. Палач поднял топор.

И тут Динсмор увидел Джала. Виконт издал пронзительный крик, указывая пальцем на повозку и притаившегося в ней убийцу. Солдаты на эшафоте от неожиданности отпустили Дела. Момент настал.

– Я орудие в руках Твоих, Господи! – прорычал Джал сквозь стиснутые зубы. – Да направит меня во всем воля Твоя!

Джал пустил стрелу, и она вонзилась Динсмору в горло. Из шеи виконта выплеснулся алый цветок: стрела пронзила его насквозь, вылетев с другой стороны. Динсмор завопил, падая на колени и хватаясь за горло, будто пытаясь руками остановить кровь. Почти одновременно упал и палач: прозвенел лук Рикена, и стрела впилась ему в грудь. Гигант взревел, уронил топор и рухнул рядом с Динсмором. Солдаты на эшафоте растерялись – они испуганно озирались по сторонам, неловко вытаскивая мечи из ножен. Дел поспешно попятился от плахи. В толпе многие мужчины вытаскивали спрятанное оружие, поворачиваясь к талистанским солдатам.

Суматоха получилась замечательная. Джал взял зажатую в зубах вторую стрелу и наложил ее на тетиву. Зелено-золотой всадник мчался на него с громким криком, размахивая саблей. Он направлялся прямо к повозке. Джал прищурил глаз и натянул тетиву. Всадник яростно орал. Джал мысленно помолился и приготовился стрелять.

– Хоть я и живу в жилище демонов, но пью из чаши небес.

Он пустил стрелу. Она вонзилась в грудь всадника, сбросив его с несущегося галопом коня. Джал спрыгнул с повозки, перекидывая лук через плечо. Его конь уже был рядом, с пустым седлом, дожидавшимся его. Человек, который привел коня, сидел верхом на талистанском солдате, перерезая ему горло кинжалом. Джал вскочил в седло и обвел взглядом воцарившуюся вокруг сумятицу. Тейлур уже снял Дела с эшафота и усаживал его на своего коня. Руки у Дела все еще были скованы, и он неловко качался в седле, пытаясь не упасть. Ройс со своими людьми кружили по толпе, словно яростные осы, набрасываясь на талистанцев. Джал поспешно подъехал к эшафоту. Два солдата были мертвы. Палач лежал, захлебываясь кровью и ловя ртом воздух. Как ни удивительно, Динсмор все еще был жив. Зажимая обеими руками горло, он лежал на спине, на краю помоста. Когда он увидел Джала, его жирное лицо исказилось, он попытался что-то сказать, но издал только бульканье.

– За Арамур! – объявил Джал, поднимая меч. Он подвел своего коня к самому краю эшафота, где лежал

Динсмор. Опустив меч, Джал прижал его острие к груди Динсмора. – А теперь умрешь ты, – проговорил он, медленно налегая на меч.

Когда меч погрузился Динсмору в грудь, он содрогнулся, задергался, изрыгая проклятия. Глаза его вспыхнули, кровь фонтаном ударила изо рта.

– Будь, проклят! – побулькал он.

А потом его глаза погасли, дыхание прервалось – и он испустил дух.

Джал Роб смотрел на труп. Со всех сторон его окликали его люди, зовя его по имени и торопя ехать. Толпа рассеялась, и вокруг эшафота толпились только солдаты и верные ему Праведники. Они вели отчаянное сражение, зная, что к талистанцам вот-вот подойдут подкрепления. Тейлур уже устроил Дела позади себя. Ройс и Рикен громко кричали. Джал извлек меч из тела Динсмора. Лезвие блестело от крови виконта. Джал мысленно произнес молитву, прося прощение за этот грех.

Сильно уменьшив ряды талистанцев, и получив немало новых Праведников, Джал Роб отъехал от эшафота и бешеным галопом помчался к Железным горам.

Талистанцы за ним не гнались.

В горах наступила очередная спокойная ночь. Выставленные на соседних скалах часовые доложили, что преследователей не было. Час терпеливой работы напильником – и цепь, которой сковали Дела, распалась, хотя его запястья по-прежнему обхватывали металлические браслеты. Им предстояло остаться на месте, пока не удастся взломать замки. Однако Дел был счастлив. Он снова встретился с братом, и оба были счастливы – и в безопасности. В пещерах звучали радостные голоса и смех, на зажженных кострах жарили птиц, которых добыл на охоте Фин. Праведники одержали крупную победу, публично расправились с одним из своих злейших врагов. В эту ночь никто из них не предавался мрачным раздумьям.

За исключением их предводителя.

Джал Роб сидел на краю скалы, далеко от пещер, которые он и его Праведники называли своим домом. Луна стояла высоко, отражаясь от покрытых ледниками вершин, и в ее лучах они мерцали, словно звезды. Ночь была холодная, и дыхание превращалось в облачко, похожее на туман, затягивавший вершины. Издалека до Джала доносились веселые голоса друзей: они со смехом рассказывали о смерти Динсмора. Виконт умер с предельно нелепым выражением лица. Некоторые сочли это ужасно забавным, но не Джал. Он навсегда запомнит жирное лицо человека, который проклинал его, уже ускользая в ад. Джал не раскаивался в том, что убил Динсмора. Виконт был сущим дьяволом и цепным псом Элрада Лета. Он заслужил свою ужасную кончину. Однако убийства давались священнику тяжело. Жизнь должна быть бесценной – и Джал считал необходимым сожалеть о ее потере.

Он поднял горсть камушков и начал по одному бросать их вниз. Они исчезали в темноте у него под ногами, а потом с гулким стуком ударялись о скалы далеко внизу. Джал улыбнулся. Это было все равно, что бросать камни в колодец, только еще лучше. Ему нравилось печальное эхо.

В горах все было лучше. Тут было безопаснее и спокойнее, и было ощущение близости к Богу – такой близости, что, казалось, достаточно протянуть руку – и ты прикоснешься к лицу Господина Мира. Джал высыпал с ладони оставшиеся камни и удобно откинулся назад, опираясь на локоть. Он был рад побыть в одиночестве.

Но вскоре по его плечу скользнула приближающаяся тень. Повернувшись, он увидел, что позади него остановился Дел. Он адресовал Джалу теплую улыбку.

– Я тебе помешал? Если да, то я уйду.

– Нет, – ответил Джал. Он сел прямо и поманил друга к себе. – Иди сюда.

Дел подошел к краю обрыва, на котором устроился Джал, и, посмотрев вокруг, негромко присвистнул.

– Как здесь красиво! – сказал он. – Так мирно и спокойно. Наверное, я бы мог привыкнуть здесь, жить. – Он посмотрел на Джала. – Я хотел поблагодарить тебя за то, что ты ради меня сделал. Это было очень смело. Я твой должник.

– Ты ничего мне не должен. Ты и без того сделал для нас так много, что это мы не можем тебе отплатить. А теперь ты оказался вне закона, как и все мы, так что не торопись меня благодарить.

– Я не сегодня оказался вне закона, – возразил Дел. Он уселся рядом с Джалом, скрестив ноги так же, как это делал его брат. – Я этот день не забуду. Никогда.

Джал только пожал плечами.

– Как пожелаешь.

Дел посмотрел на него с подозрением.

– Ты сегодня очень задумчивый. Почему?

Этот вопрос заставил Джала смутиться. Ему не хотелось обсуждать убийство Динсмора – и сейчас он предпочел бы остаться один. Но Дела он хорошо знал и понимал, что Лоттс не уйдет, пока не добьется ответа. Упорство – их фамильная черта, именно оно дало им решимость помогать Праведникам. Джал лег на спину и стал смотреть на звездный ковер. Он признался Делу, что его тревожило.

– Теперь все станет хуже, – сказал он. – Когда Лет вернется, Арамур пострадает за то, что мы сделали. – Он бросил на Дела быстрый взгляд. – И твои родители тоже.

– Знаю.

– Знаешь ли? Их могут арестовать. Может, даже казнят. А мы не сможем их спасти.

– Лет не причинит моим родителям вреда. Ему по-прежнему нужна поддержка отца. Не забудь: отец все еще пользуется влиянием у людей. Лет не может убить его и мать, не рискуя вызвать бунт.

– Тогда он посадит его под арест, – парировал Джал. – И твою мать тоже.

– Под домашний арест. – Дел пожал плечами. – Думаю, они этого ожидают.

Джал слабо улыбнулся.

– Они очень отважные люди. Я ими восхищаюсь. И тобой тоже, Дел. Вы все очень нам помогли. Но я говорю тебе правду. Положение действительно станет хуже. Не только для Ара-мура, но и для нас. То, что мы сделали сегодня… – Джал вздохнул. – Возможно, Лет даже отправится за нами в горы.

На мгновение Дел задумался над такой возможностью, но почти сразу же отмел ее, сказав:

– Не думаю. Его люди слишком сильно боятся львов. И он не станет рисковать конфликтом с трийцами. Он думает, что если они обнаружат в горах талистанских солдат, то нападут на него. Он считает, что они по-прежнему подчиняются Ричиусу Вэнтрану.

Вэнтран. Это имя повисло между ними, словно проклятие. Дел был много лет знаком с Шакалом. Они были близкими друзьями, их семьи давно были союзниками. Но это было до того, как Вэнтран их предал, до того, как погиб брат Дела Динадин. Теперь Дел относился к исчезнувшему королю так же враждебно, как Джал. Произносить его имя вслух было почти что ересью.

– Так пусть Лет останется глупцом, – сказал Джал. – И будем молиться, чтобы он по-прежнему думал, будто тут все еще есть трийцы. Иначе…

– Если они придут сюда, мы будем с ними сражаться, – объявил Дел. – Так же, как сражались с ними сегодня.

– Если они придут, то в таком количестве, чтобы нас задавить, – возразил Джал. – И мы погибнем.

Столь мрачное признание потрясло Дела.

– Не надо так говорить. Ни себе, ни другим. Они ведь полагаются на тебя, Джал. Им надо, чтобы ты оставался сильным.

– Знаю, – устало согласился Джал.

Для него это было слишком. Порой ему хотелось вернуть прежние времена Вэнтранов. Но та жизнь никогда больше не вернется – и эта мысль подтачивала его силы. В тот день, когда Ричиус Вэнтран бежал, Арамур изменился навсегда. Что бы ни стало с талистанскими повелителями, народ навсегда сохранит шрамы от прежних ран. Джал посмотрел на горы на востоке, туда, где находился Люсел-Лор. Где-то там прячется Шакал.

Джал печально покачал головой. Интересно, утешился ли Шакал.