"Нарский Шакал" - читать интересную книгу автора (Марко Джон)

7

Когда Ричиус сообщил Динадину о поездке в Экл-Най, тот принял это известие с радостью ребенка, которому объявили о наступлении каникул. В отличие от большинства нарских солдат Динадин еще до прибытия в Экл-Най знал, куда их отправляют, и потому не смог насладиться множеством удовольствий, предлагаемых городом мужчинам, отправляющимся воевать. Он все время сожалел об упущенных возможностях и при каждом удобном случае припоминал это Ричиусу. Последнему, укоры юноши, лишенного такого ритуала посвящения, порядком надоели, и Ричиус сообщил Динадину о скором отъезде с той же радостью, с какой он известие принял. Да и сам Ричиус желал этой поездки. Хоть он сказал Люсилеру и Динадину, что оная преследует важные цели, его вдохновляла перспектива вырваться из траншей и лагеря – хотя бы ненадолго. Он появился в долине Дринг почти год назад, а дома не был уже два года. Если в Экл-Нае ему встретятся какие-нибудь арамурцы, он будет счастлив повидаться с ними.

Вопреки возражениям Люсилера Ричиус решил, что в поездку отправятся только он и Динадин. Сам Люсилер ехать не захотел, потому что был слишком правоверным трийцем, дабы посещать Экл-Най. Однако он настаивал, чтобы его товарищи отправились с отрядом, тогда они будут в большей безопасности. Ричиус подумал и пришел к выводу, что безопасность тех, кого они оставляют в траншеях, важнее их собственной: пусть как можно больше людей встретят Фориса, если тот вновь нападет. Он изложил свои соображения Люсилеру, перед этим поручив ему командовать отрядом. Триец не стал оспаривать доводы командира. А накануне отъезда друзей он проверил, сколько они взяли с собой вяленого мяса и солдатских сухарей (это составляло основу их рациона уже много месяцев), чтобы их с запасом хватило на два дня. Ричиус позволил ему эту роскошь, так как понимал, что именно Люсилер, при всей его строгости, был для солдат, да и для самого Ричиуса, заботливым отцом.

Утро стояло ясное – как и в предыдущие сутки. Динадин бодро заявил, что погода идеально подходит для путешествия верхом. В глубине долины встречались заросли колючих кустарников и бурьяна, попадались и трясины, в которых лошадь могла сломать ноги, но в том направлении, куда они ехали, лес редел и становился легкопроходимым. Главный конюх, вручая поводья двух прекрасных коней Ричиусу, смотрел на него с завистью. Дислокация в долине для бывшего арамурского гвардейца была неприятной обязанностью, а возможность выехать куда-нибудь на лошади – привилегией, которой все добивались.

– Будьте с ними поосторожнее! – напомнил конюх. – Если пришлют весть, то нам на них уходить.

Ричиус позволил ему говорить в наставительном тоне. Как бы он ни относился к Фелдону-человеку, конюху удалось сберечь их немногочисленных верховых лошадей вопреки капризам погоды, болезням и нападениям волков. В отличие от находившихся под командованием Ричиуса людей лошади не казались ни больными, ни изголодавшимися. Ричиус добродушно улыбнулся Фелдону и пообещал заботиться о лошадях.

Солнце только вставало, когда всадники выехали из лагеря. Прощаясь с ними, Люсилер был очень серьезен.

– Ставь часовых в каждой траншее, – напомнил Ричиус. – А разведчиков отправляй парами. Если появятся волки, готовься к нападению. И начинай будить людей. Форис может напасть на нас…

– Перестань, – оборвал его Люсилер. – Я знаю, что надо делать. Просто возвращайся, как только сможешь. Мы по-прежнему будем здесь.

– Через пять дней, не позднее, – заверил его Ричиус. – Позаботься о моих людях.

Люсилер молча кивнул, и Ричиус последний раз оглядел лагерь. В какой-то миг он вдруг захотел остаться, но нетерпеливый толчок Динадина заставил его отбросить эту мысль.

– Поехали! – поторопил его молодой воин. – Я хочу попасть туда раньше, чем закончится война и все бабенки разойдутся по домам.

Люсилер выразительно закатил глаза.

– Только не привези сюда чего-нибудь неизлечимого! – бросил он.

– Мы будем осторожны, – смеясь промолвил Ричиус, трогая лошадь.

Он помахал рукой Люсилеру, и вскоре они с Динадином исчезли в лесу.

Тропа, по которой они ехали, оказалась вполне подходящей, хотя и не слишком отчетливой: так как последнее время подкрепление из Арамура перестало поступать, буйная лесная растительность уже начала оттеснять ее. Тем не менее, лошади проходили по тропе довольно легко, поэтому всадники быстро расслабились, доверясь обретенным навыкам. Ричиус почувствовал, как на него нисходит умиротворенность, а поводья в руках надежны, словно старые друзья. Ричиусу казалось, что он не ездил верхом уже целую вечность. В траншеях он был простым солдатом, настолько вымазанным грязью, что даже не узнавал свое отражение в пруду. Но когда мчался на гордом арамурском скакуне, он вновь становился гвардейцем. К счастью, война в долине не отняла у него былого умения ездить верхом. Динадин с просветленным лицом легко держался рядом.

Некоторое время они ехали молча. Приятно было внимать многоголосию обитателей лесной долины, чутким ухом ловить необычные или угрожающие шумы. Этот участок долины находился под их контролем, однако Форис имел привычку рассылать повсюду своих шпионов. Если б они позволили пению птиц себя убаюкать, их могли бы застигнуть врасплох. Однако день выдался до того погожий, что безмятежность поселилась в душе вопреки их воле. Дул ветерок – прохладный, но не настолько холодный, чтобы забраться под кожаные жилеты. Именно к такой погоде они привыкли в Арамуре: это было веселое, бодрящее утро.

– Как мне этого не хватало! – со вздохом признался Динадин. – Если б мы не были друзьями, я бы, наверное, сейчас дезертировал.

Ричиус засмеялся.

– Люди Эдгарда в Таттераке могли использовать лошадей, но дела у них обстоят не намного лучше, чем у нас.

– Дело не в этом. Они могут воевать по всем правилам, как их учили, а нам приходится барахтаться в грязи подобно свиньям. – Динадин в раздражении покачал головой. – Кто-то должен просто всадить Форису стрелу в темя, и дело с концом.

– И ты возложил бы на себя эту миссию, не так ли? – спросил Ричиус.

Они не раз вечерами фантазировали, как убьют Фориса, и придумали тысячу способов смерти для рокового противника. Однако в своих мечтах они всегда отделяли от тела безликую голову, потому что никто из них ни разу не видел Волка.

– Я убил бы его даже спящего, если бы понадобилось, – с улыбкой ответил Динадин. – И не чувствовал бы угрызений совести.

– И я тоже. Но я предпочел бы встретиться с ним на поле боя и проверить, так ли он хорошо владеет жиктаром, как я – мечом.

Эта похвальба вызвала у Динадина взрыв смеха.

– Если ты хочешь убить его своими руками, то я возражать не стану. Для меня главное – увидеть его мертвым. Может, тогда мы смогли бы наконец выбраться отсюда.

– Если б мы находились не здесь, то были бы в Таттераке, – уже серьезно произнес Ричиус. – И тогда нашим противником был бы Тарн.

– Ну и что? Ведь именно из-за него мы здесь и торчим! Если б он умер, война бы закончилась и я вернулся бы домой, к братьям. Может, нам следовало помогать Эдгарду в Таттераке, а не возиться с этим мелким военачальником.

Ричиус хотел было засмеяться, но сдержался. Он привык к вспышкам молодого друга и решил не говорить вслух того, что пришло ему в голову: этот «мелкий военачальник» почти год воевал с ними на равных. Больше того, он едва не очистил долину от нарцев – и это без помощи Тарна, своего господина. Каким бы ни был их невидимый противник, но эпитета «мелкий» он определенно не заслуживал.

– Я знаю Эдгарда с детства, – заметил Ричиус, пытаясь увести разговор от Фориса. – Он слишком горд, чтобы просить помощи. Отец не единожды рассказывал мне, как они вместе воевали против Талистана. Создавалось впечатление, будто старик бессмертен.

– Эдгарду повезло, если хочешь знать мое мнение, – проворчал Динадин. – Он же герцог войны. Это ему следовало пытаться завоевать долину, а не тебе.

– Наверное, отец решил, что я справлюсь с этим делом. А Эдгард слишком стар, чтобы ползать по траншеям наравне с нами. Лучше пусть защищает ту территорию, которая нам принадлежит, чем пытаться захватить эту долину.

– Военачальник Кронин и так хорошо защищает свои земли, – возразил Динадин. – И он предан дэгогу. Нам всем полагалось ехать в Фалиндар, как только Тарн его захватил. Тогда война давно бы закончилась.

– Возможно, – ответил Ричиус.

Им предстоял долгий путь, и у него не было желания провести его в спорах о том, чего нельзя изменить. К тому же внезапно пришла в голову мысль, что отец оценил жизнь Эдгарда гораздо выше, чем его собственную. И эту неприятную мысль Ричиус постарался спрятать как можно дальше. Ему, а не Эдгарду, было поручено захватить долину Дринг, «ворота в Люсел-Лор». И он сделает это, если сможет.

Ближе к полудню они выехали из долины и оказались в той части Люсел-Лора, на которую не претендовал ни один военачальник. Это были засушливые земли трийцев, мало пригодные для земледелия. Деревья поредели, на каменистой почве тропа стала незаметной. Они сделали небольшую остановку: напоили лошадей у ручья, предположив, что это последняя вода на протяжении долгого времени. Лошади пили жадно. Они не меньше всадников были рады возможности остановиться и отдохнуть. Ричиус по старой гвардейской привычке осмотрел поклажу, дабы убедиться в наличии у них всего необходимого. Ночи здесь холодные, поэтому он проверил, не потерялись ли огненные камни, что дал им Люсилер. Этих камней да еще теплых плащей, в которые они завернутся, должно хватить, чтобы ночью им было тепло. Он осмотрел и оружие, хотя в этой местности почти не было трийцев, способных напасть на них. Его пальцы ласково скользнули по ложу арбалета, подвешенного к седлу. Ричиус метко стрелял из арбалета – гораздо лучше, чем из лука. Любой дрол, помысливший атаковать их во время сна, получил бы стрелу в грудь, так и не добравшись до них.

Динадин снова обрел прежнюю жизнерадостность и болтал о женщинах, с которыми переспит, когда они попадут в Экл-Най. Набив рот хлебом, он развлекал Ричиуса своими фантазиями. Тот слушал вполуха, радуясь, что его друг на время оставил разговоры о войне.

– Я хочу найти себе трийскую девицу, – заявил Динадин, облокотившись на ствол дерева. – Вот тогда мне будет о чем рассказать Люсилеру!

– На это шансов немного. – Ричиус стал проверять свои сумки и с облегчением вздохнул, увидев там дневник в кожаном мешочке. – Нет такого трийца, который не был бы святее нас с тобой. Тебе придется удовольствоваться широкобедрой талистанской шлюхой.

– Ошибаешься, Ричиус! – серьезно возразил Динадин. – Люди Гейла рассказывали, что видели в городе триек, торговавших собой. – Он помолчал и со смешком добавил: – Их боги в последнее время были к ним не слишком благосклонны!

Садясь верхом на коня, Ричиус обратил к Динадину хмурое лицо.

– Я этому не верю. Большинство трийских женщин так же фанатичны, как дролы. Они могли бы поучить целомудрию наших жрецов. Да они ведь и не посмотрят на мужчину, если он – не их господин.

– Ты и правда слишком долго сидел в долине! А что, по-твоему, происходит с теми людьми, чьи дома сожгли или чьи деревни захватили дролы? Им ведь надо как-то выжить, знаешь ли!

– Господи! – прошипел Ричиус, резко щелкнув поводьями. – И тебе хочется прибавить горя какой-нибудь несчастной? Мы здесь, чтобы помочь этим людям, Динадин. Не забывай этого.

К огромному облегчению Ричиуса, Динадин ничего не ответил. Он только натянул поводья и поехал следом за командиром к Экл-Наю. Они молчали, и Ричиус подумал о том, какую гадкую вещь он услышал от Динадина. Ему больше прежнего хотелось поскорее попасть в город, чтобы проверить, правдивы ли эти слухи.

К реке Шез они вышли на следующий день ближе к полудню. Вода им не встречалась с минувшего дня, а ночь оказалась гораздо суровее, чем они ожидали. Зима набрасывала свой покров на Люсел-Лор, и один только вид реки успокоил их: ее присутствие говорило, как близки они к концу своего путешествия.

– Отсюда мы поедем на северо-запад, – сказал Ричиус устало. Он заметил, что Динадин тоже выглядит утомленным – вся его вчерашняя бравада куда-то исчезла. Улыбнувшись спутнику, Ричиус прибавил: – Ехать осталось совсем немного.

Это известие вернуло Динадину хорошее расположение духа.

– Как ты думаешь, до ночи доберемся? На этот раз я был бы не прочь ночью поспать!

Ричиус внимательно осмотрел окрестности. Он не узнавал этих мест, однако беспокойства не испытывал. Хоть и провел в Люсел-Лоре уже немало времени, трийских земель он практически не видел. Знал только, что река приведет их к подножию Железных гор, где находится Экл-Най.

– Не знаю, – ответил он, и Динадин снова помрачнел. – Трудно сказать, в каком именно месте мы вышли. Однако Шез тут довольно извилистая.

– Тогда нам надо ехать. Мне не хотелось бы провести в дороге еще одну ночь.

Ричиус согласился с другом. Они дали лошадям немного отдохнуть, напоили их и поехали вдоль реки. Здесь земля была влажная, а почва кое-где покрыта мхом и пропитана водой, просачивавшейся из реки. Так что, как бы ни хотелось поторопиться, спешить было опасно. Они осторожно продвигались вперед, теша себя мыслью, что их путь скоро подойдет к концу.

Ближе к вечеру в западной части неба, наконец, появились признаки, которые высматривал Ричиус. За деревьями, там, где река исчезала из виду, возвышались Железные горы. Покрытые серо-голубой дымкой вершины являли собой долгожданное и радостное зрелище.

– Смотри туда! – воскликнул Ричиус, указывая пальцем на горы.

– Ох, слава Богу! – выдохнул юноша. – Я уж думал, мы никогда не доедем.

– Может быть, твое желание сбудется, Динадин. Если мы поднажмем, то, возможно, доберемся дотемна. Примерно через час мы должны увидеть город.

Они пустили лошадей немного быстрее, но по-прежнему тщательно выбирали дорогу. Очертания Железных гор постепенно становились все яснее. За горами начинало блекнуть солнце, окрашивая горизонт в багряные тона. Очень скоро эти пышные краски сменятся чернотой. Ричиус не видел Экл-Най и Железные горы со времени приезда в Люсел-Лор, и его вдруг посетило видение родного дома. По другую сторону этого массива, защищенный от войн, лежит Арамур!

«Я мог бы просто поехать дальше не останавливаясь, – подумал он. – Еще пять дней пути через горы, и я буду дома!»

Тут он опомнился и, тряхнув головой, отогнал эти мысли. Он не сможет вернуться в Арамур, пока не выполнит свою работу.

Теперь впереди ехал Динадин: он нетерпеливо гнал лошадь вдоль берега. Ричиус знал: его друг мечтает о теплой постели и не менее теплом женском теле, с которым разделит эту постель. Ричиус вдруг поймал себя на том, что не подумал, как он сам проведет эту ночь. Его желание узнать о позиции Арамура в этой войне было столь велико, что он забыл о возможности разделить с кем-то ложе. Он мысленно даже засмеялся над собой: война его состарила!

Не успели еще погаснуть последние розовые блики солнца, дабы возобладала темнота, как Ричиус услышал возглас Динадина:

– Вот он! Видишь, Ричиус? Это он!

И Ричиус действительно увидел. Экл-Най в сумерках походил на сверкающую точку. Расположенный на берегу реки Шез, он мерцал светом тысячи факелов, которые манили к себе путников.

Экл– Най вроде бы остался таким же, каким запомнился Ричиусу. Но во многом он стал хуже. Два года назад, впервые увидев этот город нищих, он был потрясен. Ему, утомленному долгой дорогой через Железные горы, Экл-Най показался раем. Для путешествующего по дороге Сакцен город становился оазисом, воротами из суровых пустошей гор к плодородным землям Люсел-Лора. Именно здесь встречались империя и трийцы, и союз их дал удивительное и необычное потомство. В прежние времена в городе были только традиционные деревянные строения трийцев, ненавязчивые изгибы и мягкие коричневато-желтые тона простонародья. К этому нарцы прибавили мощь. Не удовлетворившись архитектурными творениями трийцев, принимающих нарцев в качестве гостей, мастера империи прибыли со своими долотами и молотками, чтобы создать нечто, достойное Нара. И трийцы не возражали.

Со временем Экл-Най разросся. Любопытные имперцы, стремившиеся увидеть давно молчавших соседей, потоком двигались по дороге Сакцен. Торговцев, к примеру, манила перспектива новых рынков и вдохновляла близость города к реке. Оттуда открывалась дорога ко всем южным землям Люсел-Лора – их жителям можно было сбывать товары, на которых специализировались купцы Нара. И трийцы снова не возражали.

Такова была история этого города, насколько ее помнил Ричиус. Когда он впервые оказался здесь, революция только началась, и Экл-Най еще не пострадал от тяжелой поступи войны. Тогда он уехал из города, веря в то, что дролов удастся усмирить за какой-нибудь месяц. Однако Тарн и его военачальники, такие как Форис, разбили его мечты, и тот недолгий месяц растянулся на два бесконечных года. И вот теперь, вернувшись, наконец, в Экл-Най, Ричиус увидел, что в его отсутствие произошло нечто непоправимое. Город был окутан пеленой страданий, наверное, поэтому его улицы и дома казались аляповатыми, гротескными.

Ричиус и Динадин пустили лошадей рысью, стараясь не вглядываться в эти уродства. Вступила в свои права густая темень, и по узким улочкам можно было проехать только благодаря падавшему из окон свету. Город казался опустевшим. Изредка до них доносились крики гуляк, невнятное бормотание купцов и нарских рабочих, неверными шагами ковылявших из таверны в таверну. Город был насыщен мешаниной запахов: уютным духом пива, приторными ароматами вин, зловонием рвоты, едким смрадом мочи.

Среди всей этой грязи Ричиус заметил нищих. Они жались на каждом углу, у каждого здания. Более удачливые грелись у костерков. Глядя на них, он вспомнил, что во время первого приезда в Экл-Най тоже были нищие, но тогда их вид не вызвал у него тревоги. Все провинции Нара кишели нищими. Говорили, будто Черный Город ими наводнен. Не теперь, увидев их небывалое скопление, Ричиус почувствовал странное беспокойство. Да, их количество доходило до абсурда, но само по себе это еще не пугало. Причина была в чем-то ином, чего он прежде никогда не замечал. Однако он никак не мог определить, в чем дело, пока к ним не приблизилась какая-то бесформенная тень.

В полутьме Ричиус едва разглядел подошедшего; ему показалось, что этот нищий – низенький и сутулый старик, старик с белыми волосами. Но когда мужчина оказался перед ними, и поднял голову, и показались миндалевидные глаза, Ричиус понял, что цвет его волос определяется трийской кровью.

Всадники резко осадили лошадей.

– Жалуста тайте!

Ричиус покачал головой, глядя на протянутую к нему грязную руку. Несмотря на косноязычие, мольба была понятна.

– Нет, – сказал Ричиус, – уйди с дороги.

Триец упал на колени. Он стиснул костлявые руки и, словно молитву, еще настойчивее произнес:

– Тайте, жалуста тайте!

Ричиус застонал. Он не был чужд состраданию, но при нем почти не имелось денег, а по прошлому опыту он знал: если подаст милостыню этому нищему, то остальные не дадут им прохода.

– Мне очень жаль, – сказал Ричиус. – У нас ничего для тебя нет.

Динадин обнажил меч.

– Ты что, оглох? – закричал он, размахивая высоко поднятым клинком. – Убирайся с дороги, или я снесу твою уродливую башку!

Испуганный триец отшатнулся и поспешно убежал. Ричиус даже не подозревал, что нищий способен передвигаться столь быстро. Теперь на них таращилось множество глаз – и все они принадлежали трийцам.

– Глупые гоги! – бросил Динадин, возвращая меч в ножны. – Я приехал сюда, чтобы найти себе женщину, а не терпеть эту мразь!

Ричиус изумленно посмотрел на юношу.

– К чему все это? Бога ради, Динадин, это же просто нищий! Зачем ему так угрожать?

Динадин не ответил, но слишком выразительным было его осунувшееся лицо. На нем оставили свою печать горечь, ужас и гнев, накопившиеся за время войны в траншеях.

Всадники не двигались, пока Динадин наконец не заговорил:

– Проклятие, посмотри на этих чертовых гогов! Ты ведь понимаешь, что это значит, правда?

Ричиус прекрасно понимал, что значит присутствие такого количества беженцев, но не мог заставить себя произнести эти слова вслух. В отличие от Динадина он надеялся, что все рассказы о трийских нищих в Экл-Нае преувеличены. Теперь же, увидев все это воочию, он снова вспомнил, о чем говорил ему Динадин. Он чувствовал себя совершенно беспомощным, неспособным пошевелиться, словно мышь, заметившая тень падающего вниз ястреба.

– Ну, – промолвил наконец Динадин, – скажи что-нибудь!

Ричиус опустил голову.

– Что ты хочешь от меня услышать? Что ты был прав? Прекрасно: ты был прав. Ты доволен?

Динадин подъехал поближе к нему.

– И это все? Неужели ты не видишь, Ричиус? Война проиграна. Все здесь это понимают. А почему не понимаешь ты?

– Но здесь нет войск, Динадин! Разве ты их здесь видишь?

– Ричиус…

– Войск нет! Никто не отступает. Это все – ложь, слухи. Что бы изменилось, будь здесь даже миллион трийцев? Ничего. Для императора это не имеет значения!

Ричиус прижал ладони к вискам: казалось, голова вот-вот расколется. Он проехал многие мили в поисках ответа, но здесь его не было. И ему предстоит столь же долгий путь назад.

– Я хочу отдохнуть, – слабым голосом произнес он. – Давай зайдем в какую-нибудь таверну. Мы заплатим там за ночлег, а утром отправимся обратно в долину Дринг.

Он отвернулся от друга и встряхнул поводья, направляя лошадь в глубину грязной улочки. Ему хотелось сказать Динадину что-либо еще, убедить его, что у них нет иного выхода, как оставаться в Люсел-Лоре и воевать. Но теперь, после такого зрелища, ему будет трудно убедить в этом даже самого себя. Его опять охватило чувство безвыходности, и он безмолвно проехал мимо групп беловолосых нищих.

Они миновали несколько постоялых дворов с заколоченными окнами и дверями, пока наконец наткнулись на заведение, которое по-прежнему работало. Гостиница, расположенная на углу хорошо освещенной улицы, оказалась большим, крытым медными листами зданием; его огромные дубовые двери были распахнуты, пропуская ручеек посетителей.

– Попробуем это, – сказал Ричиус.

Едва заметным движением он снял с пальца перстень и спрятал его в карман. Динадин бросил на спутника встревоженный взгляд.

– Что ты делаешь?

– Никто не должен знать, кто мы, – объяснил Ричиус. – Если спросят, придумай что-нибудь. Скажи, что мы торговцы из Арамура или Талистана.

Ричиус знал, их одежда поможет не привлекать к ним внимания. Оставалось лишь надеяться, что борода хорошо спрячет его лицо, которое знают многие.

Охотно согласившись скрывать их имена, юноша спешился одновременно с Ричиусом. Во дворе гостиницы стояли лошади. Большинство были худы от недоедания. Ричиус заметил, что за ними ухаживает маленький мальчик-триец. Сунув руку в карман, он выудил оттуда монету.

– Ты говоришь на языке Нара?

Ричиус пригнулся, чтобы заглянуть мальчишке в глаза. Тот непонимающе посмотрел на него и произнес нечто непонятное. Ричиус повернулся к Динадину.

– Ты понял, что он говорит?

– Нет, но это не имеет значения, – заметил тот. – Дай ему монетку. Он присмотрит за лошадьми.

Ричиус снова обратился к мальчишке:

– Ты позаботишься о наших лошадях, правда?

Мальчик с энтузиазмом кивнул. Ричиус сомневался, что мальчишка знает, на что именно соглашается, но положил монету в протянутую ладонь.

– Не беспокойся, – уверенно сказал Динадин, пытаясь заглянуть в таверну, – с лошадьми все будет в порядке. Давай зайдем.

Ричиус привязал лошадь к коновязи. Закончив, выпрямился и стал искать взглядом Динадина. Его спутник уже стоял в дверях и подзывал его к себе. Когда они вошли, их приветствовал пухлый мужчина.

– Добро пожаловать, добро пожаловать! – воскликнул он, хватая Ричиуса за руку и энергично ее встряхивая. – Заходите и грейтесь.

Ричиус поспешно выдернул руку из влажной ладони.

– Вы – хозяин? – спросил он.

– Да, – ответил толстяк. – Меня зовут Тендрик. Там наверху есть чистые комнаты. И недорогие. – Он помолчал немного, потом засмеялся и подмигнул Ричиусу. – Но если вы захотите разделить ее с одной из моих девочек, то за это плата особая.

Ричиус собрался было ответить, но почувствовал, что Динадин легонько его подталкивает. Он застонал и промолвил:

– Нам нужны две кровати в отдельных комнатах. А об остальном мы позаботимся сами.

– Как пожелаете, – сказал хозяин. – Но у меня есть прекрасные женщины. И молодые к тому же. Советую вам подумать.

– Только комнаты, – заявил Ричиус. – Приготовьте их. Мы пока подождем внизу.

Он прошел мимо хозяина гостиницы и направился к бару. Рядом в камине жарко пылал огонь. Ричиус обрадовался теплу, с удовольствием ощущая, как прогреваются суставы. Комнату наполнял уютный запах горящего кедра. Он посмотрел на других посетителей – одинаково потрепанных. За одним столом неудачливые купцы шумно играли в карты. Несколько мужчин прогуливались в углу, лапая снующих мимо проституток. Динадин увидел девиц и зарычал. Они не были молодыми, как обещал хозяин гостиницы, но зато казались многоопытными.

– Бармен! – крикнул Динадин.

Еще один мужчина с комплекцией Тендрика посмотрел на него из-за стойки. Динадин швырнул несколько монет.

– Налей два пива. Арамурского, а не это талистанское пойло! – потребовал он.

Ричиус прошептал ему в самое ухо:

– Черт тебя подери, Динадин! О чем ты думаешь? Я же сказал тебе: не хочу, чтобы на нас обращали внимание. А теперь заткнись и послушай, что говорят кругом.

– Извини, – отрывисто бросил Динадин.

Бармен поставил перед ними два высоких стакана пива. Динадин жадно потянулся за стаканом и начал пить. Ричиус еще не успел пригубить свое пиво, как раздался изумленный возглас друга:

– О Боже, ты только посмотри на это, Ричиус!

Встревожившись, принц опустил стакан на стойку и проследил за взглядом Динадина, но ничего особенного не увидел. Когда сердцебиение немного унялось, он пожал плечами.

– Что такое?

Динадин указал пальцем.

– Вон там, рядом с менестрелем. Неужели ты ее не заметил?

Ричиус на секунду задержал взгляд на лютнисте. А потом словно занавес раздвинулся – он увидел ее. Ее кожа цвета слоновой кости сияла, подчеркнутая зеленым шелком платья. Молочно-белые волосы обрамляли фарфоровое личико с накрашенными рубиновыми губами. Миндалевидные глаза сияли всеми оттенками морской воды. Тонкие хрупкие руки, столь же нежные и хрупкие пальцы, длинные и стройные ноги. Она сидела на коленях игравшего в карты купца, позволяя этому животному забавляться с ней, словно с куклой. Улыбка на ее лице была натужной, как у проститутки.

– Она прекрасна! – пропел Динадин.

Такой нежности в его голосе Ричиус еще не замечал: он был даже нежнее, чем у менестреля.

– И она трийка! – изумленно добавил Ричиус.

Динадин кивнул.

– Я ведь говорил тебе, что они здесь продаются. – Он прикусил губу и гортанно зарычал: – Ну, эта как раз для меня!

– Полегче! – резко осадил его Ричиус. – Сначала мы должны закончить дела. И мне не нравится даже мысль, что ты возьмешь себе трийскую девицу. Я сказал: мы здесь для того, чтобы помогать этим людям.

– Извини, – ответил Динадин, – но я хочу именно ее.

Ричиус тоже был заворожен этой женщиной: изгибом ее бедер, испуганным взглядом, метавшимся по залу. Казалось, ей здесь не место. Купец захохотал и поцеловал ее в шею. Ричиус видел, как незнакомка прикрыла глаза в мучительном смущении: было совершенно очевидно, что это прикосновение ей неприятно. А потом он заметил еще кое-что. Фарфоровое личико, заворожившее его, было с изъяном: вокруг одного глаза багровел синяк. Он на секунду задумался над этим, поначалу склонный приписать синяк грубому обращению какого-нибудь пьяницы, с которым ей пришлось переспать. Но потом услужливая память извлекла на свет божий Гейла и ту сцену, когда несколько дней назад Ричиус оттащил барона от девушки. И тогда он ее вспомнил.

– Как ты думаешь, Ричиус, – спрашивал тем временем Динадин, – мне брать ее на всю ночь или только на час?

– Не ее, Динадин, – твердо сказал Ричиус.

Юноша хлопнул его по плечу.

– Не тревожься. Я прихватил с собой серебряный кинжал брата. Этого хватит, чтобы купить девиц для нас обоих!

– Я говорю не об этом. Я не хочу, чтобы ты брал ее к себе в постель, даже на час. Она – трийка, и с ней надо обращаться уважительно. А иначе, зачем мы здесь? Проверить, со сколькими трийскими шлюхами сможем переспать?

– Какая разница? – раздраженно выпалил Динадин. – Посмотри на нее, Ричиус. Если не я, то с ней просто будет кто-то другой.

– Вот и пусть это будет кто-то другой. Пусть это будет один из, этих пьяниц. Или, еще лучше, один из трусов Гейла. Может быть, дело уже сделано, но я не хочу, чтобы кто-то из моих людей усугублял несчастья этих людей. – Немного помолчав, он добавил: – Пожалуйста, Динадин.

Юноша заворчал и поставил стакан на стойку.

– Ну раз ты просишь…

– Прошу. Пойди отыщи себе девицу из империи. Я уверен, у того недоумка, который нас встретил, есть целый выводок талистанских шлюх.

– Ладно, – согласился Динадин. – Но если Люсилер меня спросит, я скажу, что поимел десяток его баб!

Ричиус отпил пива, и прохладная жидкость скользнула по языку в горло. Он уже полгода не пробовал хмельного напитка своей земли, и сладкая горечь пива на губах исторгла из него стон, словно из пса во время случки.

– Ох как хорошо! – вздохнул он. – Я уже почти забыл, какое вкусное пиво варят у нас дома.

Услышав слово «дом», Динадин вздрогнул. Ричиус пристально посмотрел на друга и улыбнулся. Он был очень привязан к Динадину. Они вместе росли, вместе вступили в гвардию и даже вместе прошли через ад войны с дролами. Они всегда были рядом, с самого раннего детства. Душевные муки друга причиняли Ричиусу страдания.

– Динадин, – осторожно выдавил он, – я хочу с тобой поговорить.

Юноша уклончиво отвел взгляд и стал разглядывать трийку.

– А она хороша, правда?

– Забудь о ней. Послушай меня.

– В чем дело?

Ричиус ухмыльнулся.

– Ты легко не сдашься, верно?

– Конечно.

– Хорошо. Тогда я буду говорить с тобой прямо. Я знаю, ты хочешь вернуться домой. Но посмотри вокруг. Больше здесь никого нет. Здесь нет войск ни из Арамура, ни из Талистана. Лишь толпы трийских нищих.

– Это не нищие, – возразил Динадин. – Это беженцы. И они оказались здесь не случайно. Они уже знают, что война проиграна. Не вини их, если они оказались сообразительнее тебя.

– Война не закончится, пока нам об этом не скажет Аркус, – не согласился Ричиус. – И мне это не нравится, но я ничего не могу поделать. Понимаешь, никто из нас не может вернуться домой, если мы хотим, чтобы Арамур уцелел. Император…

– А чтоб он сгорел, этот император! – пророкотал Динадин. – Конечно, ему-то легко. Он не здесь. Он не спит все ночи в грязи, и по нему не ползают всякие кровососы. Знаешь, что я думаю про императора, Ричиус? Он – старый ублюдок, который слишком долго делал все что хотел. Я считаю, Арамуру следует подняться против него. Пусть вводит свои легионы! Лучше так, чем жить рабами.

Ричиус осторожно прикоснулся к его руке.

– Динадин, ты хоть послушай, что говоришь!

– Нет! – взорвался юноша, стряхивая его руку. – Перестань обращаться со мной как с идиотом! Боже, как мне это надоело! И мне надоели твои уговоры, Ричиус. Сначала твой отец бросает нас на произвол судьбы, а потом ты говоришь мне, что мы все равно не можем уйти отсюда. Ну а почему это? К черту твоего отца! И император пусть тоже идет к черту. Я хочу домой!

Немногочисленные посетители бара с любопытством смотрели на них. Даже прекрасная трийская проститутка наблюдала за ними. Ричиус в смущении отвернулся, упер локти в стойку и опустил голову.

– Спасибо, что не устроил сцену, – недовольно пробурчал он и закрыл глаза, стараясь справиться с закипающим гневом. – Уже поздно. Почему бы тебе не взять какую-нибудь шлюху и не отправиться в постель?

– Ричиус…

– Прекрати, – отрезал командир. – Мы не будем отступать, и разговору конец. Я больше с тобой об этом не толкую.

Динадин молчал несколько долгих секунд. Ричиус не смотрел на друга, но знал, что тот раздраженно хмурится.

– Ладно, – промолвил наконец Динадин. – Ты тоже идешь?

– Нет. Я хочу побыть здесь еще немного. Попробую что-нибудь разузнать.

Ричиус подождал, пока Динадин пожелал ему спокойной ночи, и лишь тогда снова открыл глаза. Было уже поздно – наверное, далеко за полночь. В глазах у него слегка туманилось, он с трудом подавлял зевоту. Наверху будет тепло и сухо. Он даст хозяину гостиницы денег, чтобы тот раздобыл ему хорошего хлеба и меда на завтрак. А потом, когда поедят, они отправятся обратно в долину.

У Ричиуса неожиданно заныло под ложечкой, и это означало, что ему страшно. Мысль о возвращении в этот ад была столь омерзительна, что рука, державшая стакан, задрожала. Теперь они останутся одни – если не считать тех сил, которые им могут прислать талистанцы. Отец по каким-то непонятным причинам их оставил. Он в тупике: император, коего он не знает, заставляет его сражаться за тайну, о которой ему ничего не известно.

Спустя час зал опустел. В гостинице остались только слишком перебравшие посетители; они вели себя как школьники: глазели на проституток и лапали их.

Ричиус обвел взглядом комнату, выискивая красавицу трийку. Ее там не оказалось. Настроение у него испортилось еще больше. Она была единственным приятным для глаз объектом в этом гнусном заведении, а теперь и она исчезла. Он осушил стакан, вспоминая ее фарфоровую кожу на фоне изумрудного шелка платья. Он уже много месяцев не был с женщиной.

Но тут остановил свои мысли и чертыхнулся. Она – трийка, а он поклялся защищать этих людей!

«Боже, спаси и помоги! Неужели я не лучше Блэквуда Гейла?»

Однако в следующую минуту Ричиус вспомнил слова Динадина. Что бы они ни делали, эта женщина уже стала проституткой. Наверняка сегодня кто-нибудь будет спать с ней. Тогда почему бы это не сделать ему? Он вынес все, что творили с ним в долине. Он голодал, не менял одежду, спал в грязи, пока крысы глодали ему уши… Но он все еще мужчина. Какие бы человеческие свойства Форис ни похитил у него, этого Волку не украсть.

Рядом со стойкой хозяин гостиницы Тендрик вытирал с пола пиво. Ричиус подошел и отнял у него швабру.

– Здесь сегодня была женщина, – ровным голосом произнес он. – Трийка.

– Трийка? А, вы говорите о Дьяне!

– Она – из ваших? – спросил Ричиус.

– Да, – гордо подтвердил толстяк. – Новенькая, но я не сомневаюсь, что она вам понравится.

Ричиус положил ему в ладонь золотую монету.

– Я ее хочу.

Оставшись наконец одна в убогой комнате, Дьяна упала на кровать с тощим матрасом. Она так измучилась, что не могла даже стоять на ногах. У нее не было сил снять платье и проверить, не оказалось ли на нем пятен. Ей хотелось только одного: забыться сном.

«Я это сделала, – сказала она себе, закрывая глаза. – Я прожила этот день».

Но едва– едва. Остальные ее товарки по комнате оказались в других кроватях. Дьяна подняла руку и рассеянно потрогала синяк под глазом. Наверное, именно он уберег ее от приглашений. Насколько гадко он выглядит? Она знала только, что он болит. Целый день в нем пульсировала боль, ножом вонзавшаяся в висок. Даже алчный хозяин гостиницы усомнился, представляет ли она собой какую-то ценность. Дьяна снова закрыла глаза и засмеялась. Как странно, что за сохранность своей девственности ей надо благодарить то нарское животное.

Тишина спальни обволокла девушку, и мысли ее снова вернулись к Фалгеру и остальным спутникам. Наверное, они все еще бредут к этому безрадостному городу. Когда они сюда доберутся, у них разобьется сердце. Здесь они ничего не получат – ни еды, ни свободы, ни проезда в Нар. Если только женщины не захотят себя продавать – в чем Дьяна сомневалась. Возможно, Фалгер уведет их обратно в долину. Он гордый человек и не сможет попрошайничать. Наверное, он скорее умрет, чем присоединится к хору проклятых, который ее встретил.

Дьяна вздохнула. Стоило закрыть глаза, и перед ней вставали те скрюченные фигуры. Она пришла в Экл-Най измученная и голодная, и первые лица, которые она увидела, принадлежали именно им: бездумные, замерзшие и грязные, источенные непогодой и онемевшие от бессилия. И трийцы… Они были в Экл-Нае повсюду: армия беженцев из всех провинций Люсел-Лора. Их привела сюда недостижимая мечта – свобода от гнета дролов. А вместо этого все они – и Дьяна тоже – нашли только презрение. У местных нарцев существовали свои проблемы, и до посторонних им просто не было дела. Если не считать стилета, у Дьяны было единственное достояние.

Девушка беспокойно перевернулась и снова оглядела комнату. Она была рада оказаться в ней одна – хотя бы ненадолго. Когда она пришла сюда утром, две женщины, с которыми ее поселили, встретили ее молчаливым презрением. Та, большая… кажется, Карлина, потребовала, чтобы Дьяна взяла себе самый грязный матрас. Похоже, Тендрик ее побаивается. Но разве это не естественно? Карлина – нарка. У нее есть права. У всех женщин Нара есть права – так говорил Дьяне отец. Именно поэтому женщинам в Наре лучше.

«И когда я попаду в Нар, у меня тоже будут права! – гневно подумала она. – Пусть эта волчица побережется!»

Дьяна зарылась лицом в подушку. Сегодня она помечтает о Наре. Возможно, завтра она потеряет то единственное, что у нее осталось, но сегодня она сохранилась и будет думать о лучших временах.

– Как бы я хотела, чтоб ты был со мною, отец! – прошептала она в темноту. – Ты бы понял, почему я иду на это. Прости меня.

Мысленно она услышала ответ отца. Он гордился бы ею, в этом она не сомневалась. Конечно, не нынешним мерзким эпизодом. Этого он никогда бы не одобрил. Но он научил ее заботиться о себе, не полагаться на прихоти мужчин. Мужчины лишили ее всего, но у нее по-прежнему осталось одно оружие, один способ откупиться от Тарна. Они с отцом были ненастоящими трийцами – так всегда говорили окружающие. Они еретики – так объявили дролы. Теперь она торгует своим телом, чтобы оплатить проезд по дороге Сакцен. Она никогда не сможет вернуться домой. Никогда.

Из всех дочерей отец отдавал пальму первенства ей: она была его любимицей. Только она верила в его мечту – объединение с Наром. Только она разрешила ему обучать ее причудливому языку империи. Она не знала, живы ли сестры, – и ее это не интересовало. Они даже не потрудились найти ее, когда отца убили. И она не стала обращаться к ним за помощью. Она сумела выжить сама, пробираясь от одного родственника к другому в постоянном стремлении опередить Тарна на шаг. И сегодня она добралась до Экл-Ная. Она наконец сумела от него ускользнуть.

– Я тебя одолею! – прошептала Дьяна в темноту. – Я буду свободна.

Внезапный стук вывел ее из раздумий. Она села, спустив ноги с кровати. Неопрятный хозяин гостиницы, Тендрик, открыл дверь и заглянул в комнату. Увидев ее на кровати, он радостно заулыбался.

– Дьяна, – возбужденно сказал он, – ты еще одета! Прекрасно. – Он вошел, не закрыв за собой дверь, и заставил ее встать. – Поторопись. У меня для тебя кое-кто есть.

Спокойствие ее улетучилось.

– Что? Вы велите мне? Но сейчас так поздно…

Тендрик схватил ее за руку и потащил к дверям. Его глаза жадно блестели: точно так же, как утром, когда она пришла к нему и попросила, чтобы он ее впустил.

– В дальней комнате тебя ждет купец, – объявил он. – Мужчина из Арамура. Он не выглядит грубым, так что не тревожься. Делай, что он прикажет, и доставь ему удовольствие. Закрой глаза, если хочешь.

Дьяна вырвала руку.

– Нет! Не сегодня. Я… я не готова.

Хозяин гостиницы захохотал.

– В первый раз никто готов не бывает, девка. Но все будет быстро, ты опомниться не успеешь. Он так упился, что, может быть, у него ничего и не получится.

– Нет! – уперлась Дьяна. Она вдруг пожалела, что пришла в эту гостиницу. – Я не могу. Завтра, пожалуйста. Не сейчас.

Куда только девалось благодушие Тендрика.

– Послушай! – грозно сказал он, сильной хваткой сжимая ей запястье. – Он дал мне за тебя целый золотой. Он заплатил за всю ночь, и я ему деньги возвращать не собираюсь. А теперь иди туда и делай что надо. И если он будет на тебя жаловаться…

Дьяна пыталась вырвать руку, но пальцы у толстяка оказались железными.

– Отпустите меня! – прорычала она.

Он стиснул запястье еще сильнее и притянул ее к себе, схватив другой рукой за волосы. Хамское обращение пробудило в ней рысий гнев, и она закричала, вцепившись ему в лицо:

– Пусти!

Ее ногти оставили на его щеке глубокие борозды. Тендрик заревел от боли, но хватку не ослабил. Он подтащил ее к стене и прижал, приблизив свое лицо вплотную к ее лицу.

– Ах ты, сучка! – прошипел он. – Нет, ты будешь делать то, что тебе говорят!

Дьяна заскрипела зубами.

– Убери свои руки, грязная нарская свинья!

Она с силой ударила его коленом в пах – что было самой серьезной ошибкой с момента ее прихода в Экл-Най. У Тендрика глаза полезли на лоб, и он разразился замысловатыми проклятиями. Дьяна метнулась к двери, но он догнал ее, схватил за волосы и снова поволок к стене. Она так больно ударилась о стену, что даже задохнулась. А затем потная рука стиснула ей горло.

– Ах ты, трийская потаскуха! – зашипел он, сжимая пальцы. – Ты это сделаешь!

Она плюнула в него. Тендрик гнусно захохотал.

– Нет? Ну что же, прекрасно. Убирайся и ешь отбросы вместе с остальными, тебе подобными. Живи на улице. Если не будешь работать, здесь ты не нужна. – Он грубо пихнул ее к дверям. – Убирайся! Сама ищи дорогу в Нар.

– Ты подонок! – возмутилась Дьяна. – Мне больше некуда идти.

– А мне что до этого? У меня дело, а не богадельня. Ты сказала, будешь делать то, что я прикажу. Только поэтому я тебя и взял. Если не будешь этого делать, ты мне не нужна.

– Я могу делать что-нибудь другое, – предложила Дьяна. – Я могу готовить, чинить одежду. Если хотите, я буду прислуживать в зале…

– Мне посудомойка не нужна. Мне нужны тела. У тебя есть то, что мне надо, – если ты помалкиваешь. А теперь или иди к нему, или убирайся. Моя гостиница – не приют для беженцев. Я беру только тех, кто отрабатывает свое содержание. Вот такая работа. Хочешь – соглашайся, не хочешь – не надо.

Он загнал ее в угол. Без него она не доберется до Нара, не сможет убежать от Тарна. И, что еще хуже, он прав. Она согласилась на эту гадость. Если она не сдержит слова, он ее вышвырнет. Как и все остальные. И она будет здесь в западне, пока не придут дролы.

– Делай что велено, – приказал Тендрик. Он ткнул пальцем в сторону коридора. – Он тебя ждет.

Дьяна выглянула в коридор. Там было несколько комнат с закрытыми дверями. В одной из них сейчас находилась Карлина. До Дьяны доносились ее равнодушные стоны. К горлу подступила тошнота. Однако она смогла с ней справиться: инстинкт выживания оказался сильнее.

– Которая комната?

– С желтой дверью. Постучи, и он тебя впустит.

– На всю ночь?

– Так он заплатил. Не беспокойся. Больше одного раза он не сможет. Когда все кончится, можешь просто спать. Можешь утром уйти, пока он не проснется.

Слабое утешение. Дьяна медлила у двери. Ей хотелось спросить у толстяка, будет ли ей больно, будет ли она утром с ребенком или заражена, как Карлина. Но этот потный, жестокий мужчина – не ее отец. Он не дает советы испуганным девочкам. Для него она – просто блестящая золотая монета. Она сумела сделать первый неуверенный шаг – а потом на подгибающихся ногах побрела по коридору. Она миновала красную дверь, за которой раздавались гортанные возгласы Карлины, затем – безмолвную синюю, за которой вторая девушка, видимо, уже закончила работу. Желтая дверь оказалась в самом конце. Дьяна остановилась и прислушалась. Оглянувшись назад, увидела, что Тендрик машет ей рукой. За дверью ничего не было слышно.

«Спит», – решила она и хотела было повернуть обратно.

Тендрик не позволил ей вернуться.

– Стучи! – приказал он.

Дьяна тихо постучала в дверь, от которой отлетели хлопья желтой краски. За дверью послышалось какое-то движение. Она попятилась – дверь со скрипом открылась. На пороге стоял растрепанный молодой человек. Он пошатнулся, и его мутный взгляд скользнул по ней. Он был смуглый – возможно, красивый, по нарским меркам. Лицо худое и усталое, а одежда – вонючая, как и дыхание. В его глазах зажглись искры интереса.

Но он ничего не сказал. Он только смотрел на нее своим диким взглядом. Дьяну вдруг затопил страх, и она пошатнулась. Его рука поддержала ее. Грубая рука – горячая и мозолистая – прикоснулась к ее нежной коже. На его губах появилась едва заметная улыбка. Он очень бережно завел Дьяну в комнату и закрыл дверь.