"Дмитровское шоссе" - читать интересную книгу автора (Крумин Игорь)

Последняя посылка

Как обычно, Олег Степанович поставил машину у «России» — ему даже показалось, что точно в след, оставшийся от его прошлого приезда сюда на той неделе, — запер дверцы и пошел через Большой Москворецкий мост на Раушскую набережную.

Теперь он вспомнил гостиницу «Бухарест» — старую, похожую на увядшую даму, где старались не размещать туристов из капиталистических стран. На противоположном берегу Москва-реки Олег Степанович спустился по гранитным ступенькам и подошел к входу в гостиницу.

Высокий мужчина чуть моложе Олег Степановича стоял на крыльце гостиницы, глядя на разноцветные купола Покровского собора. Он был в черном плаще, со светлыми — нет, седыми — волосами и держал в руке свернутую газету со знакомым названием. Олег Степанович узнал бы Оржанова и без газеты, без плаща и даже без седых волос — отпечаток службы в КГБ был неистребим. Но он, этот отпечаток, выражался совсем не в том, о чем пишут западные шпионские романы. Оржанов ничем не выделялся среди окружающих, разве что умным лицом интеллигента и внимательным взглядом. Скорее всего, именно внимательный взгляд, глаза, которые видели все и, казалось, посылали увиденное в мозг-компьютер, выдавали его. Олег Степанович понял, что работать с ним будет интересно — но и опасно. Опасения подтвердились сразу. Увидев Олега Степановича, Оржанов молча повернулся и направился к набережной. Он свернул за угол гостиницы и пошел направо, вдоль стены, выходящей на Москва-реку. Олег Степанович даже не успел удивиться, как Оржанов остановился у ржавой несколько ступеней, ведущей вниз, к металлической двери в полуподвал. Приямок перед дверью был засыпан мусором — обрывками грязной бумаги, обертками от мороженого, осколками битых бутылок, а в середине красовалась немалая куча явно человеческих экскрементов.

Оржанов аккуратно переступил через отталкивающую кучу, словно не заметив ее, достал из кармана ключ, наклонился к двери, отпер замок и посторонился, пропуская Олега Степановича.

Контраст между отвратительной грязью перед входом и порядком внутри был разителен. Хороший, с густым ворсом ковер на полу, стол со стульями, кожаный диван, буфет. Две двери — одна вела, по-видимому, в туалет, вторая, закрытая, в другую комнату. Задвинутые занавески, толстые решетки на окнах в уровень тротуара и донельзя грязные стекла. Олег Степанович понял, что грязь снаружи не убирают намеренно.

— Располагайтесь, Олег Степанович, — Оржанов запер входную дверь и повернулся к гостю. — Чай или кофе?

— Кофе с молоком, — ответил Олег Степанович. — Признаться, этот подвальчик удивил меня.

— Здесь мы будем с вами встречаться, но не каждый раз. Для нас приготовлены еще две квартиры — на Смоленской набережной — знаете, в большом доме на углу — и на Гоголевском бульваре. В конце нашей беседы я сообщу вам место нашей следующей встречи. Значит, кофе?

— Да.

— Одну минуту. — Николай Иванович подошел к газовой плите в углу комнаты и зажег газ под уже стоящим там чайником.

— Ну вот, пока чайник закипит, мы поговорим. — Он сел напротив и посмотрел на Олега Степановича. — Мне почему-то казалось, что вы пониже ростом. Впрочем, неважно. Приступим к делу. Не буду скрывать, что после встречи, которая состоялась у вас с Василием Ивановичем, мы решили более подробно познакомиться с вашим прошлым. И кое-что нас удивило.

Олег Степанович молчал, глядя на Оржанова бесстрастным взглядом. Он отлично понимал, что если бы в КГБ знали о его связях с Ульфом Аленбю или, например, с Марком Захаровичем, разговор проходил бы не здесь. К тому же Оржанов сказал по телефону что приближается время выезда.

— Нас удивило, — продолжал Оржанов, — не только отличное знание четырех языков — согласитесь, это в общем-то большая редкость в нашей стране. Люди не понимают что знать язык — недостаточно свободно говорить на нем. Необходимо знать реалии, саму страну, существующие в ней наречия, наконец, живущих в ней людей. Знание языка — это способность оказаться за рубежом и чувствовать там себя как дома. Я не верю в существование полиглотов, способных за несколько лет овладеть тридцатью шестью языками, как этот грузин из Сухуми. Это сказка. У вас четыре рабочих — подчеркиваю, рабочих, языка. Это хорошо. Вы прекрасно ориентируетесь в западных странах — и это великолепно. Но мне хотелось бы задать вам несколько вопросов.

Он встал, подошел к закипевшему чайнику, достал из шкафа две чашки и приготовил кофе.

— Вот сахар, — показал Оржанов на металлическую сахарницу в середине стола и снова сел. — Сливки в пластмассовых пакетах, к сожалению. Сначала нас удивило то, что вас не привлекли к нашей работе намного раньше. Впрочем, я сам нашел ответ на этот вопрос. Вас оставили в стороне, скорее всего, из-за вашего прошлого и из-за отличных лингвистических способностей. Вы кажетесь настолько подходящим человеком для нас, что это бросается в глаза. Надеюсь, вы понимаете меня?

— Да. — Олег Степанович помешал кофе и сделал глоток. Поморщившись, он поставил чашку на блюдце. Слишком горячо.

— У вас, как мы выяснили, есть и другие достоинства. Но положительные качества нас сейчас не интересуют. Мы собираемся поручить вам ответственное задание. Оно особенно важно потому, что на этот раз вы будете работать в одиночку и вас никто не будет дублировать. Этого требуют обстоятельства дела. Нам нужно — Василий Иванович говорил об этом — разобраться с авиасалоном в Бурже. Но тут-то и возникли затруднения.

— Какие именно? — осведомился Олег Степанович.

— Нам стало известно, что вы — как бы лучше сказать? — притягиваете к себе неприятности. Возможно, это объясняется вашим характером. В общем, с вами слишком часто происходят несчастные случаи, что ли. Подавляющее большинство людей идут через жизнь, не сталкиваясь с насилием. А вот на вас уже дважды были совершены нападения — правда, оба раза вам удалось спастись. Но кто знает, что произойдет в третий раз?

Боже мой, подумал Олег Степанович. Оржанов упомянул всего о двух случаях. А если бы он знал обо всем, что произошло в прошлом году? Слава Богу, что КГБ и милиция недолюбливают друг друга и не обмениваются информацией — если этого можно избежать.

— Василий Иванович, на которого вы произвели хорошее впечатление, губы Оржанова искривились, словно он проглотил что-то кислое — не хочет, чтобы вас заменили кем-то другим. Поймите меня правильно, — поспешил исправить свою оплошность Оржанов, — я тоже считаю, что вы отлично справитесь с этой задачей. Но мы не можем начинать важную операцию, делая ставку только на вас — а потом выясняется, что вы по каким-то причинам не можете ехать в Париж.

— Ну и какое же решение приняли вы с Василием Ивановичем? — язвительно спросил Олег Степанович.

Оржанов нахмурился — сарказм попал в цель. Черт меня побери, подумал Олег Степанович, зачем я намеренно ищу себе врагов?

— У нас нет выхода, — сдержанно заметил Оржанов. — Решено подготовить и послать в Париж именно вас. Но чтобы с вами не случилось ничего дурного после того как вы выйдете отсюда — вас будет сопровождать наш человек. Нет-нет, это не слежка, и даже охраной это можно назвать с большой натяжкой. Если вы столкнетесь с грузовиком на Дмитровском шоссе, никакая охрана не поможет. Но мы все-таки хотим сделать все возможное, чтобы до вашего отъезда с вами ничего не случилось. Думаю, в Париже вы сумеете позаботиться о себе. Конечно, мне хотелось бы, чтобы и после возвращения из Франции у вас было все в порядке. Но к этому моменту наша просьба будет выполнена. Однако мы слишком разговорились. Нам нужно, чтобы вы сделали следующее.

Олег Степанович вышел из подвала в шесть вечера. Кроме технических деталей, Оржанов оказался превосходным специалистом и в бухгалтерском деле, и не мудрено — он принимал участие в расследовании Мытищинской аферы и дела «Океан». Олег Степанович вынес из длительной беседы четкое представление: друзей в этом управлении КГБ у него не будет.

Зато теперь он знал, какие документы нужны будущему следствию, к кому обратиться в советском посольстве в Париже, запомнил телефонные номера и имена ряда сотрудников, которым будет дано указание оказать ему помощь. Олег Степанович настоял, что помощь будет оказана только после его прямого запроса, а не по желанию сотрудников. Он слишком хорошо понимал, что изнывающие от безделья ребята так рьяно помогут ему, что после этого можно смело возвращаться в Москву, ничего не добившись — сделать уже никто ничего не сможет. Кроме того, Олег Степанович наотрез отказался остановиться в отеле, который выберут для него в посольстве. Он дал понять Николаю Ивановичу, что скорее всего кто-то из сотрудников посольства помогает Соколову — за деньги — и гораздо лучше оставаться безликим и незаметным в огромном Париже, и обращаться в посольство по мере необходимости. Для себя Олег Степанович уже решил, что жить будет в отеле «Феранди» на улице Шерш-а-Миди рядом с бульваром Распай. Это был старый небольшой — номеров на сорок — но достаточно комфортабельный отель, расположенный очень удобно недалеко от станции метро «Севр Бабилон», где пересекаются линии, ведущие на север и восток. Кроме того, «Феранди» находился недалеко от аэровокзала на Эспланаде Инвалидов, откуда регулярно ходят автобусы до Бурже.

Оржанов сказал, что следующая встреча состоится ровно через неделю в угловом доме, выходящим одним фасадом на Смоленскую улицу, а другим — на Смоленскую набережную, снова в 16 часов. Подъезд шесть, шестой этаж, квартира 317. Эта встреча будет очень важной — Олегу Степановичу сообщат, чем закончились переговоры, начатые в Париже Московским университетом. Возможно, он поедет туда в качестве научного сотрудника, собирающего материал для книги по истории Парижской Коммуны.

Олег Степанович прошел по мосту, спустился по лестнице к гостинице «Россия» и подошел к своему автомобилю. Он не оглядывался, чтобы убедиться, следует за ним кто-нибудь или нет. Оржанов попросил его придерживаться обычного маршрута при возвращении домой, и Ростов согласился — почему нет? у него отсутствуют какие-либо тайные замыслы. Он сел в машину, развернулся, проехал вдоль всей гостиницы, свернул в Китайский проезд, затем налево на Москворецкую набережную, у высотного дома притормозил, ожидая зеленой стрелки светофора, повернул на Подгорскую набережную, снова налево — на Яузскую улицу, и, в ее конце, не въезжая на Солянку, направил машину по Бульварному кольцу, — в точности как он обещал Оржанову. Отсюда путь будет прост, всего с одним поворотом у кинотеатра «Россия», где он свернет на улицу Чехова. Дальше ни единого поворота — до въезда на дачу.

Олег Степанович ехал, не думая об управлении автомобилем, автоматически, как этого требовала обстановка, нажимая на педаль газа или тормоза, поворачивая руль, и размышлял о прошедшей встрече с Оржановым. Итак, почему к нему приставили охрану? Скорее всего, Оржанов сказал правду: авиасалон проводится раз в два года и они просто не хотели рисковать. Или попутно держать его под наблюдением? Пожалуй, и то и другое. Информации у них никакой, но в институте до недавнего времени работал Гарсман. Институт небольшой, Гарсман наверняка знаком с Олегом Степановичем. Но ведь у них могли быть и более тесные отношения. Олег Степанович недовольно покачал головой. С одной стороны, это хорошо — его проводят до трапа самолета и позаботятся чтобы он благополучно улетел из Москвы. Но если Марк Захарович снова захочет увидеться с ним… Как тогда организовать встречу?

Интуиция не подвела его и на этот раз. Когда он въехал на участок, поласкал собак и загнал машину в гараж, Зина, которая ждала его в столовой, передала ему записку.

— Тебя просил позвонить какой-то Захаров, — сказала она. — Я записала номер телефона. Он настоятельно просил позвонить ему завтра в полдень, ровно в полдень.

Олег Степанович понял все. Захаров — Марк Захарович — после ареста Саши Гарсмана проявлял вполне понятную осторожность. Телефонный номер принадлежит какому-нибудь учреждению, где регулярно бывает Марк Захарович но, разумеется, не работает. Ровно в двенадцать он найдет предлог, чтобы снять трубку. Итак, еще одна передача. На этот раз, однако, Олег Степанович был даже доволен. Он отвезет посылку прямо в Женеву и попросит старого пройдоху о помощи. Если уж быть откровенным, Олег Степанович не питал особых иллюзий на полный успех своей операции в Париже. Раздобыть ксерокопии счетов оплаты проживания в отеле нетрудно — стоит лишь хорошо заплатить портье. Но это не будет надежной уликой. Соколов объяснит, что в бухгалтерии отеля произошла какая-то ошибка и легко вывернется, полагаясь на обширные связи. Надо достать копии всех счетов, — вот тогда ему ничто не поможет.

Да, понадобится помощь частного сыскного агентства. Но, во-первых, Олег Степанович не знал, к кому обратиться в Париже; во-вторых, как будет выглядеть предложение советского гражданина, приехавшего в Париж для научной работы, шпионить за другим советским гражданином? Не привлечет ли это внимание Второго бюро? Нет, один лишь Саргосян, сидящий у себя в Женеве подобно пауку, раскинувший паутину своих людей во всех европейских столицах, сможет оказать ему помощь. К тому же Олегу Степановичу необходимо уладить финансовые дела с Саргосяном, отдать пакет — если Марк Захарович действительно захочет переслать ему что-то ценное — попутно пожаловаться на трудности и опасность такой работы. И обратиться за помощью.

Решено. Завтра в двенадцать он позвонит Марку Захаровичу, коротко объяснит сложившуюся ситуацию, и они каким-то образом договорятся о встрече.

На следующее утро Олег Степанович приехал в институт. Одним из преимуществ привилегированного положения, которое он занимал, заключалось то что ему в любое время был открыт доступ к библиотеке спецхрана. И на этот раз Олег Степанович спустился в зал хранения спецлитературы — газет, книг и журналов, закрытых от простых смертных, потому что эти зарубежные публикации, попади они в руки рядового читателя, нанесли бы непоправимый ущерб его и без того шатким моральным устоям, — взял пачку журналов «Тайм» и «Ньюсуик» и сел за стол. Открыл первый и тут же наткнулся на вырванные страницы. Олег Степанович знал, что страницы из закрытых публикаций вырывают не читатели — журналы прибывают в спецхран уже в таком виде, со страницами, вырезанными бдительными цензорами. Однажды ему попался журнал «Ньюсуик», в котором отсутствовало несколько страниц. Олег Степанович тут же нашел оглавление и узнал, что подрывная статья называется «Стареющее кремлевское руководство». Тогда он с трудом сдержал улыбку — этот журнал он уже купил в Шереметьево пару недель назад, в киоске, куда они поступали якобы в открытую продажу, но советским гражданам не продавались. Знакомая киоскерша оставляла для него зарубежную периодику, — предполагалось, что журналы будут поступать в руки иностранных туристов, поэтому из них страницы не вырывали.

Олег Степанович просматривал, одну за другой, публикации месячной давности в поисках интересной статьи. Ему оставалось убить еще час — потом он пройдет к телефону дежурного коменданта у входа — уж этот-то телефон, который к тому же часто не работал, никому не придет в голову прослушивать, — и позвонит Марку Захаровичу. Наконец он увидел статью, которая привлекла его внимание — речь шла о получении экологически чистой и практически неисчерпаемой электроэнергии с помощью использования постоянно существующей разницы температур в поверхностном слое тропических морей и на глубине свыше километра, и начал читать. Случайно взглянув на часы, Олег Степанович заметил, что до полудня осталось всего несколько минут. Он встал, выключил настольную лампу, — в зале спецхрана всегда царил полумрак — подошел к столику библиотекаря и сдал журналы. Без трех минут двенадцать он стоял рядом со столом дежурного коменданта.

— Вы позволите воспользоваться телефоном?

— Конечно, Олег Степанович!

— Спасибо.

Ровно в двенадцать Олег Степанович набрал номер.

— Здравствуйте, это Ростов из Академии наук.

— Здравствуйте, мне хотелось бы поговорить с вами, — послышался голос Марка Захаровича.

Олег Степанович заметил, что комендант не обращает внимания на разговор и углубился в газету.

— Я мог бы подойти к вам — как в прошлый раз. Вот только…

— Что-то случилось?

— Да.

— Вам неудобно говорить на улице?

— Вот именно.

— В два часа на третьем этаже у лифта. Вы придете пешком?

— Грешен, люблю гулять.

— Значит, оставите машину во дворе института?

— Да.

— Итак, в два часа. До свиданья.

Олег Степанович поблагодарил коменданта и пошел к себе в кабинет. Встреча на третьем этаже Международного отдела ПК КПСС… Неужели у этих проходимцев такие возможности? Впрочем… Дочь Генерального секретаря и окружение всесильного министра — может быть, вполне может быть. В институте было пусто — четверг, неявочный день, вспомнил Олег Степанович. Он сел к телефону и набрал номер знакомого инструктора.

— Рэм Яковлевич, это Ростов. Я мог бы подойти к вам?

— Здравствуйте, Олег Степанович. Заходите, я позвоню. По партбилету?

— Конечно. Он у меня всегда с собой.

— Когда?

— Думаю, сразу после двух.

— Отлично. Я как раз вернусь с обеда. До встречи.

Ростов положил трубку. И это улажено. Пятнадцати минут ему хватит для разговора с Марком Захаровичем, а потом он пойдет к Шорохову и поговорит с ним о растущем влиянии СИПРИ — Стокгольмского института проблем мира и разоружения. Если за ним кто-то и ходит, в здание на Старой площади не пойдет — там Олег Степанович в полной безопасности.

В половине второго он вышел из института, свернул налево, спустился к Солянке и пошел, будто гуляя, к Старой площади. На этот раз воздух на Солянке хотя и был сизым от выхлопных газов автомобилей, но все же годился для дыхания. Олег Степанович прошел мимо огромного серого здания каких-то министерств, спустился в подземный переход, поднялся наверх, подождал зеленого света светофора и пересек улицу Разина, поднимаясь к третьему подъезду. С трудом открыл огромную входную дверь и подошел к офицерам, стоящим недалеко от лифта. Один из них взял партбилет Олега Степановича, перелистнул страницы, нашел листок текущего года, где велся учет партийных взносов, — чтобы убедиться, что хозяин партбилета не выбыл по какой-то причине из партии — и спросил второго:

— Ростов Олег Степанович?

— Есть, — ответил тот, заглянув в список.

— Проходите.

Олег Степанович взял партбилет, положил его во внутренний карман пиджака и прошел к дверям огромного, сияющего начищенной медью, старомодного лифта. Его кабина, словно по заказу, плавно и бесшумно соскользнула вниз. Олег Степанович открыл дверь, подождал, пока в кабину впорхнули две секретарши, и нажал на кнопку «3». На третьем этаже он вышел из лифта, прикрыл дверь и задвинул решетку. Мимо проходил Марк Захарович.

— Здравствуйте, Олег Степанович.

— Здравствуйте.

— Давайте пройдемся по коридору. Итак, вы едете в Париж.

— Да.

— Надеюсь, вы согласитесь прихватить с собой небольшой чемоданчик?

— Соглашусь.

Было заметно, что такая готовность Ростова — особенно после трудного разговора два месяца назад — удивила Марка Захаровича, и он недоверчиво посмотрел на него.

— А теперь слушайте меня, Марк Захарович. У нас мало времени. Я выезжаю в Париж по просьбе… как вам это объяснить… одной влиятельной организации. Они так беспокоятся о моем благополучии, что постоянно охраняют меня и проводят до посадки в самолет. Подчеркиваю, меня всего лишь охраняют — никто за мной не следит. Но наши встречи будут крайне затруднены, поэтому все нужно решить сейчас. Надеюсь, вы по-прежнему мне доверяете?

— Да. Иначе этот чемоданчик не лежал бы сейчас у вас в машине. Отвезите его — и мы никогда больше не будем беспокоить вас.

— Хорошо. Вы ответили на один из моих вопросов — товарищ, сопровождающий меня, не понял бы как это я вошел с пустыми руками и вышел с кейсом.

— Это не совсем кейс. Вернее, большой кейс, и очень ценный.

— За машиной присматривают?

— Да.

— До моего отъезда не звоните Саргосяну. Я приеду к нему и передам кейс. Из рук в руки. У вас все?

— Все. Хочу только напомнить, что это наша последняя и крайне ценная посылка.

— Тогда до свиданья. Впрочем, прощайте.

— Прощайте.

Они одновременно повернулись и пошли в разные стороны по широкому, совершенно пустому коридору.

Через сорок минут Олег Степанович вернулся во двор института, сел в машину и поехал домой обычным маршрутом. Он не заглядывал в багажник, решив не привлекать внимания. Интересно, что имел в виду Марк Захарович, называя посылку «крайне ценной»? Несколько лет назад с Ростовым произошел забавный случай. Его пригласил к себе академик Мельников и попросил оказать услугу, как он выразился, «всей Академии наук СССР». Оказалось, что речь идет о действительно неординарном событии. Для проводимой во Франции выставки Академия наук взяла взаймы точную копию знаменитого бриллианта «Орлов». Хотя это и была всего лишь копия знаменитого бриллианта, он был изготовлен из горного хрусталя и стоил много тысяч долларов, настолько точной была его отделка. Отличить его от оригинала было практически невозможно. Олег Степанович вспомнил, что когда впервые взял в руки копию «Орлова», его поразил удивительно чистый и глубокий цвет камня. Директор Минералогического музея, один из лучших советских специалистов по драгоценным камням профессор Орлов, улыбнулся, передавая ему копию бриллианта, когда заметил восхищение на его лице.

— Вы бы подержали в руках оригинал, — сказал он. «Орлов» — далеко не самый крупный из бриллиантов, его вес всего 194 карата. Такие бриллианты как «Экпельсиор», «Президент Варгас», «Великий могол», намного превосходят его по размерам, не говоря уж о величайшем бриллианте мира «Куллинане» — он весит три с лишним тысячи каратов. Но «Орлов» с его поразительной чистотой, идеальной огранкой и игрой цветов считается одним из самых ценных.

Потом Олега Степанович узнал, что таможня отказалась пропустить копию бриллианта, утверждая, что для вывоза «драгоценного камня государственного значения» требуется специальное разрешение правительства. Объяснения, что это не сам «Орлов», а всего лишь копия, хотя и очень похожая на оригинал, не помогли. До начала выставки оставалось всего несколько дней, а широко разрекламированная копия знаменитого бриллианта по-прежнему находилась в Москве. Академик Мельников, ответственный за проведение выставок Академии, узнал, что через два дня во Францию выезжает Ростов и попросил его захватить с собой копию «Орлова».

— Но, Василий Николаевич, если таможня не пропустила ваш экспонат со всеми сопроводительными документами, без них его тем более не пропустят, запротестовал Олег Степанович.

— А вы не говорите, что у вас в кармане бриллиант «Орлов», и они ничего не узнают, — посоветовал академик.

Олег Степанович последовал совету академика. Действительно, ни советская таможня, ни, тем более, французская, не обратили ни малейшего внимания на то что в кармане скромного советского ученого находится камень, абсолютно ничем не отличающийся — по крайней мере, на первый взгляд — от одного из величайших бриллиантов мира, стоившего десятки миллионов долларов. Приехав в Париж, Олег Степанович извлек из кармана хрустальную копию «Орлова», отдал ее директору выставки и не придал этому событию ни малейшего значения. Лишь много позднее ему пришла в голову мысль, с какой легкостью можно было бы вывезти из страны не копию, а оригинал.

И вот теперь у него в багажнике кейс — большой кейс, — содержимое которого представляет собой нечто «крайне ценное». Олег Степанович вспомнил, что когда переправлял за границу первую посылку, Марк Захарович оценил ее «всего» в половину миллиона долларов. Сколько же может стоить содержимое «крайне ценной» посылки? Из чего оно состоит? Может быть, на этот раз кейс не заперт?

Любопытство Олега Степановича осталось неудовлетворенным. В гараже он достал из багажника кейс, действительно напоминающий размерами маленький чемодан, и увидел, что он заперт на весьма сложный шифровальный замок. Ничего, подумал он, спрошу в Женеве у Саргосяна. Старик навряд ли будет что-нибудь скрывать. А стоит ли спрашивать? Что это даст ему, Олегу Степановичу? Разве что заплатят побольше. Ладно, посмотрим.

Он посмотрел на часы. Половина пятого. Зина с Андреем отправились сегодня вечером к будущим родственникам и на дачу не приедут. Надо покормить собак — и вечер свободен. Олег Степанович встал, достал из холодильника четыре полукилограммовых пакета с мясным фаршем, вышел на крыльцо и, разворачивая каждый пакет, бросил содержимое в огромные пасти овчарок. Куски фарша исчезали с такой молниеносной быстротой, что у Олега Степановича даже возникли сомнения — а хватает ли этого собакам? Вроде они немного похудели — ладно, завтра он сварит им геркулес. Свернув грязные пластмассовые пакеты, Олег Степанович отнес их в дом и кинул в камин. Все, можно подумать и о себе.

Он почувствовал приступ голода — и, как это бывало все чаще, вместе с голодом пришло непреодолимое желание выпить. Ну что ж, лучший способ борьбы с искушением — поддаться ему. Ворота он запер? Да. Гараж? Тоже. Дверь дома? Олег Степанович встал, подошел к массивной двери и запер ее на оба замка. Что еще? Ах да, кейс Марка Захаровича. Олег Степанович спустился в подвал, открыл хитроумный замок сейфа и положил туда кейс. Теперь все? Да.

Поспешными шагами он подошел к серванту, открыл дверцу и посмотрел на ряд бутылок. Вот, шведская водка «Абсолют» в бутылке 0.76 литра. Нужно бы охладить, да не хочется ждать. Олег Степанович сорвал пробку, налил стакан кристальной жидкости и залпом выпил. В голове прояснилось, предметы вокруг приобрели более четкие, резкие очертания. Мир стал более светлым и прозрачным. И в это мгновение зазвонил телефон.