"Бойтесь своих желаний" - читать интересную книгу автора (Полякова Маргарита Сергеевна)

Глава 4

Надо сказать что Асмодей, принявший решение расплатиться за убийство Мымра исполнением заветного желания, даже не ожидал, какой на его предложение будет отклик. Зеркало целыми часами перебирало списки потенциальных кандидатов, пока не выудило, наконец, еще одну подходящую, на его взгляд, пару. Стекло потемнело, выдало имя «Моррель», а потом показало и самого кандидата.

— Ой… — вытаращил глаза Асмодей. Хотя какой там был «ой»?!!! Это не «ой», это вообще полное сумасшествие!!! Асмодей попытался себя ущипнуть. Попытка, как и следовало ожидать, с треском провалилась. Выбранный зеркалом кандидат никуда не исчез.

— Он тебе не нравится? — удивилось зеркало. — Но это идеальный выбор! Отряд никогда не собьется с пути.

— Это вообще кто? — искренне полюбопытствовал Асмодей. — Я ни разу не видел таких существ.

— Ты никогда не видел файерна?!

— Нет.

— Тогда мой комментарий по поводу того, что этот самец обладает некоторыми особенностями, будет бесполезен. Файерны — это очень древняя раса. Они прирожденные знатоки дорог и направлений. В нашем мире, правда, даже эта раса расслабилась и потеряла часть своих способностей. Поэтому файерн, которого я тебе показываю, принадлежит другому измерению. Хочешь прочитать его характеристику?

— А что ее читать, если и так можно определить все, что там о нем написано?! Хочешь, на спор угадаю?

— Ну?

— Бабник, дуэлянт, пофигист и оторва. Полная. У него же на морде написано, что ему наплевать на всех, кроме собственной персоны! Ты уверено, что он согласиться участвовать в нашей авантюре?

— Естественно, иначе я и не стало бы тебе его предлагать.

— Ну, не знаю… очень уж необычный кандидат.

— Так и награда, которую ты предложил, тоже не совсем обычная. Настолько, что Моррель обязательно на нее клюнет.

— Ты хочешь сказать, что у этого типа тоже есть заветное желание? — поразился бес. — Какое?!

— Моррель полукровка. В свое время его отец принадлежал к очень хорошему роду. И этот амбициозный файерн давно уже хочет получить признание своей расы, клановый титул и власть.

— Не сказал бы, что это сверхъестественное желание. Он что, сам по себе не может этого добиться? — удивился Асмодей, вглядываясь в жесткие, решительные черты лица Морреля.

— Конечно не может. У файернов свои законы. И, насколько я знаю историю их расы, полукровки никогда не имели титула.

— А как ты определило, что этот файерн полукровка?

— У него нет ни татуировок на коже, ни полос на крыльях. Это значит, что у файерна нет своего рода.

— И что он хочет? Поменять кровь в своих жилах? Ну, знаешь, даже у самой сильной темной магии есть свои ограничения, — возмутился бес. — Поменять кровь Моррелю я не смогу в любом случае. Впрочем… — задумался Асмодей, читая услужливо предоставленные зеркалом законы расы файернов. — Кое-что я для него все-таки могу сделать. Например, вполне можно воспользоваться одной из лазеек законодательства и сделать так, чтобы Морреля просто приняли в род.

— Может быть, это будет даже лучшим выходом, — пробормотало зеркало. — Судя по характеристике Морреля, ему явно понравится, что представители расы файернов, не замечающие его в упор, вынуждены будут признать его именно таким, какой он есть. Теперь осталось решить главный вопрос — берешь ты его в свой отряд или нет.

Асмодей еще раз окинул Морреля с ног до головы и попытался найти в предложенном кандидате хоть какие-то положительные стороны. Нашел целую одну: в конце концов, на бельса этот тип был похож все-таки больше, чем на дракона. Хотя внешность его была далеко не самой обычной. Чешуйчатая кожа цвета потухшего костра, пепельно-алого цвета глаза с вертикальными зрачками, драконьи бордовые кожаные крылья с черными прожилками… Такой нечисти (на счастье людей) в измерении Асмодея точно не встречалось. А если к этому еще прибавить мощное тело, небольшие клыки, заметные только при улыбке (если это можно назвать улыбкой) и кожаный гребень на голове, становилось понятно, почему данная раса вызывала опасения даже среди бельсов.

Надо сказать, что все эти мелочи Асмодея не особо пугали. В конце концов, он же все-таки был бесом, и много чего странного видел в своей жизни. Сомневаться в предложенной зеркалом кандидатуре его заставляли вовсе не крылья файерна. И не его цвет кожи. Гораздо больше Асмодею не нравилось то, что он почувствовал. Даже через зеркальную поверхность. А почувствовал он, что на лбу у этого типа было написано одно короткое слово: кобель. Неоновыми буквами во всю ширину его похабно ухмыляющейся физиономии. И это было не очень хорошо. Потому что присутствие подобного самца в команде грозило крупными неприятностями. Особенно если этого типа никто не будет сдерживать.

— Ты уверено в том, что у этого файерна есть напарница? — недоверчиво поинтересовался Асмодей.

— Если я говорю, что есть, значит есть.

— Да мне просто интересно, кто в здравом уме мог с ним связаться.

— Ее зовут Лесс. Она леший.

— Леший?

— Да. В нашем мире это довольно редкая раса.

— Ну, давай хоть посмотрим на нее… Потому что в моем измерении лешие не являются ни редкими, ни особо любимыми, — заметил Асмодей. Зеркало пошло рябью и послушно отразило Лесс. — Это и есть леший?! — искренне удивился бес. — Надо же… в нашем мире они выглядят совсем по-другому.

Асмодей еще раз оглядел Лесс с головы до ног и одобрительно цокнул языком. Здешних леших определенно следовало поздравить с улучшением породы. Лесс походила на изящную статуэтку, искусно вырезанную из дерева и тщательно отполированную. Гармонию нарушали только тонкие ветки волос, несколько странно выглядящие на вполне обычной женской головке, желтые глаза и длинные цепкие пальцы.

— Довольно-таки странная пара для файерна, — заметил Асмодей. — Хотя… для такого самца как он, наличие пары — это уже само по себе странно. Должно быть, в этой лешачихе что-то есть. Причем, несколько больше, чем я вижу. Мне даже интересно, неужели у нее тоже есть какое-то несбыточное желание?

— Конечно есть. Лесс хочет исполнить данную когда-то клятву.

— Какую?

— Отомстить предавшему ее когда-то самцу.

— А что, сама она этого сделать не может? — удивился бес.

— По-видимому нет, если до сих пор у нее это не получилось.

— А отказаться от исполнения этой клятвы?

— Некоторые клятвы нельзя игнорировать. Тем более, если их уже услышали Властители. Лесс угораздило дать именно такую клятву. Поэтому, если она ее не исполнит, у нее будут очень большие неприятности.

— Какие именно? — уточнил любопытный бес.

— Все лешие, закончив свой жизненный путь, воплощаются в деревья. Если Лесс не исполнит клятву, ей будет отказано в данном благодеянии. Ты знаешь, что случается с лешими в таком случае?

— Представления не имею, — сознался Асмодей.

— Они сгорают заживо. Не взирая на то, где и какая смерть их настигла. Так что рвение лешачихи исполнить клятву можно понять. Надеюсь, что это-то желание тебе под силу выполнить? — ехидно поинтересовалось зеркало.

— Разумеется, под силу, — обиженно пробурчал бес. — Я могу выполнить практически любое желание, если, конечно, его исполнение не является исключительной прерогативой Всевышнего.

— Ну, так что, останавливаем свой выбор на Лесс и Морреле? — нетерпеливо подтолкнуло Асмодея к решению зеркало. — Кстати, эта пара, как и все бельсы, умеет самостоятельно передвигаться между измерениями и даже имеет опыт сражения с небельсами.

— Ладно, если ты говоришь, что они уже сработалась, и рекомендуешь мне включить их в команду, я так и сделаю, — согласился бес. — Давай, переходи к следующим кандидатам. Кого ты мне еще показать можешь?

— Да больше никого, пожалуй, — неожиданно решило зеркало, пролистывая имеющуюся в запасниках информацию.

— Ты что, предлагаешь включить в отряд всего четыре особи? — удивился Асмодей.

— А зачем тебе больше? Задача отряда добраться до Мымра и убить его. Для этого и четыре-то особи много. Можно было бы вообще пару отправить. Просто учитывая, что их, наверняка, по дороге ждет немало трудностей, лучше перестраховаться.

— Ты действительно думаешь, что они справятся? — с сомнением оглядел предложенных зеркалом кандидатов Асмодей. — Не знаю, не знаю… скажу тебе честно, большого впечатления собранный нами отряд даже на меня не производит.

— Собранные другими магами отряды будут на порядок хуже! Поверь мне! Это самые лучшие кандидаты из всего, что я только могло найти!

— Нда? — ехидно хмыкнул бес. — Ну, тогда, я могу сказать только одно. Бедное наше измерение.

Утро было поганым. Мерзкая похмельная боль раскалывала голову пополам, а во рту, судя по ощущениям, ночевало стадо драконов. Моррель с трудом расклеил мутные глаза и уставился в бревенчатый потолок. Где это он, интересно? Однако попытка вспомнить что бы то ни было закончилась еще большей головной болью. Н-да. Нарезался он вчера, надо полагать, знатно. Моррель выругался и попытался оглядеться. Мутно-туманные, плывущие образы качнулись и медленно поплыли. Осмысленность во взгляде появилась только после того, как из синего тумана сигаретного похмелья проступили очертания бутылки. Заставив себя оторваться от постели, Моррель дотянулся до нее и прильнул к горлышку, жадно впитывая обжигающую, живую влагу.

— Надо же, как хорошо-то… — прошептал Моррель, откидываясь на подушки.

Бутылка, выпавшая из ослабевшей руки, звякнула и покатилась по полу. Минут через несколько в мозгах забрезжил долгожданный рассвет. Во всяком случае, Моррель сообразил, что находится в придорожном трактире. Сделав над собой усилие, он даже вспомнил, что отмечал ни что иное, как окончание очередного контракта. Маршрут был сложным. Очень. Именно поэтому, как только караван с бельсами и товарами был доставлен до места назначения, Моррель и решил отметить это дело. Впрочем, судя по количеству разбросанных бутылок, деньги, полученные по контракту, уже были благополучно пропиты.

Когда файерн спустился вниз, угрюмая физиономия хозяина харчевни масляно расплылась. Судя по мерзкой улыбочке, плату за кормежку и ночлег он содрал с нетрезвого клиента как минимум вдвое больше положенного.

— Чего изволите? — согнулся хозяин в подобострастном поклоне.

— Денег нет, — хмуро оповестил его Моррель, наблюдая, как масляная улыбка превращается в скучающе-презрительную гримасу.

— Тогда вам придется оставить в счет уплаты своего коня, — надменно сообщил хозяин.

— Я что, тебе еще и должен остался?! — возмутился Моррель. — И сколько, интересно?

— Сто пятьдесят золотых.

— Сколько?! Да вся твоя корчма столько не стоит! Короче так. Если ты не хочешь неприятностей, ты сейчас без всякой платы подаешь мне завтрак. А когда я соберусь отсюда уехать, ты меня спокойно проводишь и вежливо помашешь мне вслед ручкой.

— Да я сейчас своих холопов кликну! С дубьем!

— Давай, — пожал плечами Моррель и, молниеносно выхватив откуда-то из рукава нож, приставил его к горлу хозяина. — Ну, что же ты? Давай, зови, и я увижу, какого цвета у тебя потроха. Но прежде, чем ты примешь решение, скажи мне, ты вообще знаешь, кто я такой? — хозяин побагровел и упрямо сжал губы. — Понятно. Не знаешь. Ну так я тебе представлюсь. Перед тобой, гад, стоит никто иной, как Моррель. Полагаю, это имя тебе о чем-нибудь говорит? — судя по тому, как побледнел и опал с лица хозяин, имя говорило. И еще как. — Будем дальше обострять отношения? — хозяин отступил на шаг и резко помотал головой. — Я так и думал. Завтракать в твоем клоповнике мне уже расхотелось… но вот деньги на дорогу все еще нужны. Так что давай, выкладывай золотые. Штук сорок, не больше, этого мне вполне хватит, я же не вымогатель… А теперь стой на месте и не рыпайся, пока я не уеду. Впрочем, если твоим холопам все-таки захочется на тот свет, посылай их за мной следом. В таком деле я всегда рад поспособствовать. И им, и тебе тоже, кстати.

Хозяин безропотно отдал золото, и благоразумно не двигался с места еще минут 20 после того, как наглый постоялец уехал. Кому охота было связываться со знаменитым Моррелем, авантюристом, безбашенным дуэлянтом и незаконным родственником самого Фроррена? С этим жестоким, хладнокровным и не ведающим страха файерном? Разумеется, никому. И холопов с дубьем посылать за ним вслед было просто бессмысленно.

…Надо сказать, что про отсутствие всегда хорошего аппетита Моррель просто наврал. Воспользовавшись испугом хозяина, он просто решил немного разжиться деньгами и уехать раньше, чем появиться кто-нибудь, кто мог бы помешать столь славному предприятию. Поэтому спешился Моррель только тогда, когда отъехал от корчмы на приличное расстояние. Поскольку похмелье постепенно уже начало проходить, в голове у файерна, наконец, прояснилось. Во всяком случае настолько, чтобы вспомнить, что едва успев вылезти из одной авантюры, он уже ввязался в следующую. Правда, в чем она заключалась, Моррель выудить из памяти никак не мог.

Файерн нахмурился, пораскинул мозгами и решил обследовать собственную сумку на предмет какой-нибудь подсказки по этому поводу. Надо сказать, что его поиски сразу же увенчались успехом. Он вытащил из сумки мятый, заляпанный грязью свиток и внимательно погрузился в его изучение. Странно. Какого небельса его понесло заключать идиотский договор о помощи кому бы то ни было? Ему что, делать больше нечего, кроме как изображать из себя спасителя бельсов? Однако, дойдя до фразы о предлагаемом вознаграждении, файерн пересмотрел собственные взгляды. Теперь он вспомнил, на какую наживку клюнул. Моррель еще раз перечел свиток, сунул его в карман кожаной куртки и направил коня на север. Асмодей так Асмодей. В конце концов, эта работа не хуже любой другой. Нужно было только найти Лесс. И уговорить ее составить ему компанию. Во-первых, потому, что их приглашали поучаствовать в приключении обоих, а во-вторых, никому кроме нее Моррель прикрывать собственную спину не доверил бы никогда в жизни.

Да, кстати, не мешало бы и к Фроррену заскочить по дороге. Вдруг удастся денег у него прихватить? Или оружием лишним разжиться? Или (если ничего другого не получится) хоть настроение испортить этому надутому типу? С тех самых пор, как они встретились, это было одним из любимых развлечений Морреля.

Оскаленная морда была близко. Слишком близко, чтобы можно было думать о сопротивлении. Безумные рыжие глаза, вздыбившаяся на загривке шерсть, широкие лапы, втоптавшие в окровавленный песок ее обессиленное тело… Лесс попыталась сплести какое-нибудь заклинание, но руки не слушались. Она не могла ни двигаться, ни говорить. Жуткое, отчаянное нежелание умирать пронзило её насквозь, однако чудовищу, похоже, было на это наплевать. Ощеренная зубами пасть наклонилась ещё ниже и… Лесс проснулась.

Пульс сумасшедшей птицей бился в горле, на висках выступил холодный пот, а дыхание было прерывистым и тяжёлым, словно после хорошей пробежки. Лесс сползла с постели, подошла к стоявшей в углу бочке и решительно окунула голову в ледяную воду. Б-р-р-р!! Приснится же такое… Лесс вздохнула, открыла ставни и выглянула в окно, пытаясь определить, который час. Солнце только-только скрылось за горизонтом и рыжевато-оранжевое небо еще даже не начало темнеть. Не мудрено, что ей всякие кошмары снятся! А чего ещё она хотела? Нечего засыпать так рано.

Лесс оглянулась на собственную смятую постель, но возвращаться досматривать сны как-то не тянуло. Сны ей, обычно, снились поганые. Лесс, оделась, натянула сапоги и открыла дверь. И, как всегда, сразу же увидела начинающийся прямо за своим порогом лес. Темный, скрипящий и печальный, он, казалось, каждый раз напоминал ей о том, кто она. И в чем ее предназначение. Лесс нахмурилась. Да шло бы оно к небельсам, такое предназначение! Не надо ей было этого! Ни за какие деньги! Однако Судьба, похоже, рассудила по-своему.

Кто бы мог подумать, что перебрав множество измерений, Лесс окажется в таком, где лешие — редкая раса, находящаяся на грани вымирания! Судьба, порой, преподносит слишком жестокие сюрпризы. Скажи Лесс кто-нибудь, всего лет пять назад, что подобные измерения вообще существуют, она бы засмеяла такого фантазера! В ее родном мире все было с точностью до наоборот. Там леших было слишком много. Настолько, что даже леса хватало не на всех. Лешие уходили в торговлю, в армию, куда угодно… старые законы отменялись, и всерьез встал вопрос об ограничении рождаемости… Лесс сухо усмехнулась. Когда-то ей повезло. Она родилась в обеспеченной семье, и ей с рождения принадлежала целая роща. Однако сохранить свое наследство Лесс не сумела. Белоствольный самец с яркими оранжевыми глазами наплел такой паутины на ее ветви, что она сама отдала ему свою рощу. Абсолютно потеряв чувство реальности и опасности, влюбленная по уши, Лесс не захотела никого слушать. И получила урок. Сполна. Жестокий, болезненный и совершенно непоправимый. Ее просто выкинули. А понравившийся ей самец привел в ее рощу совершенно другую самку.

Лесс зло сжала губы. В тот момент она просто возненавидела его. И еще долго не могла забыть его предательства. Да и как это можно забыть? Эту ложь, это лицемерие, это великосветское величие? Эту привычку высокомерно приказывать? Этот взгляд сверху вниз? Снисходительный, брезгливо подающий милостыню, заставляющий чувствовать себя грязным беспородным щенком, который должен лизать хозяйские ботинки просто за то, что его соизволили заметить. И не пнуть. Властители, как же Лесс желала отомстить когда-то любимому ею самцу! И как переживала, не зная, как это сделать! Разве можно было ударить его так же болезненно? Разве можно было заставить его испытать то, что испытала она? Горечь, разочарование, отчаяние и унизительное осознание собственной ненужности?

После этого предательства Лесс стала другой. Юная, романтичная лешачиха озлобилась, стала циничной, стервозной и постепенно начала презрительно относиться ко всем самцам. Да и к самкам, собственно, тоже. Но что еще хуже — находясь в растрепанных чувствах, и совершенно не соображая, что она делает, Лесс дала клятву. Ту самую. Лесс поклялась своей сущностью, что отомстит. А когда опомнилась — было уже поздно. Слова были произнесены и оценены. Властители приняли ее клятву. И теперь, если она ее не выполнит, с ней случиться самое страшное, что вообще может случиться с лешим — она никогда не возродиться вновь в дереве.

Когда до Лесс дошло, что она сделала, она разрыдалась. И потом рыдала не раз и не два. Молила Властителей, просила о снисхождении и пыталась хоть как-то исполнить свою клятву. Однако в тот момент Лесс не могла даже придумать достойной мести, а не то, что воплотить ее в жизнь. А потом… потом накал эмоций прошел, оставив после себя опустошенность и злость на саму себя за глупые слова клятвы. Тогда Лесс пообещала себе, что больше не позволит эмоциям разрушать свою жизнь. Но было поздно. Клятва уже была произнесена. И пусть Лесс давно уже ничего не чувствовала к предавшему ее когда-то самцу, это не меняло ее обязательств перед Властителями.

Лесс вздохнула. Она так до сих пор и не придумала, как ей исполнить свою клятву. Впрочем, в последнее время она вообще мало об этом думала. Неужели потому, что понимала, что достойно отомстить за предательство нельзя? Или потому, что начала привыкать к мысли о том, что не обретет своего продолжения в дереве? Лесс не знала ответов на эти вопросы. И не хотела знать. Она поежилась, поплотнее укуталась в куртку, вернулась в дом и решительно закрыла за собой дверь. Лесс не любила вспоминать о прошлом. Да и о чем там было вспоминать? Лесс опустилась на край кровати, стянула сапоги, потянула уже шнуровку куртки и… услышала, как сработала поставленная вокруг избушки магическая охрана. Похоже, кто-то решил нарушить границы ее частной собственности. Лесс моментально вскочила, и, прихватив арбалет, заняла позицию возле двери. Кто бы там не скрывался во тьме, лучше пусть он пройдет мимо. Иначе ему точно не поздоровится.

Однако незваный гость, похоже, уходить не собирался, поскольку осторожными шагами приближался прямо к двери. Лесс напряглась, принюхалась и… ругнувшись, опустила арбалет.

— Моррель, сволочь, ты меня так до кондрашки когда-нибудь доведёшь! — рявкнула она, распахивая дверь.

— Вот так всегда… а я тебе сюрприз хотел сделать…

— Ты откуда здесь взялся? — мрачно поинтересовалась Лесс, впуская гостя.

— Да так… мимо проходил… понял, что соскучился… Ужином накормишь?

— Так я и знала. С этого начинать надо было. Голодный как последний вурдалак, да ещё и небось в очередной раз с Фрорреном поссорился.

— Ага. Всего-то навсего любовницу у него увёл… подумаешь… стоило из города меня с позором выгонять. Всё равно ведь в следующий раз обратно пустит.

— Куда ж он денется, — кисло вздохнула Лесс, накрывая на стол. — Наверняка Фроррен, признавший тебя своим родственником, уже обвел день своего решения в календаре черным цветом.

— Возможно, — хохотнул Моррель, скинул плащ, и, потирая руки, уселся на дубовый табурет. — Но мне, кстати, эти родственные чувства тоже недешево обходятся. Пришлось оставить у Фроррена своего коня.

— А ты умыться не хочешь? — саркастически поинтересовалась Лесс, глядя на то, с какой жадностью файерн уплетает приготовленный (не для него, между прочим) ужин.

— А что, я так плохо выгляжу? — нахально улыбнулся Моррель.

— Ты выглядишь так, как будто Фроррен тобой всю площадь перед ратушей подмёл прежде, чем из города выкинуть, — пробурчала Лесс, отводя взгляд.

Разумеется, Моррель хорошо выглядел. Впрочем, как и всегда. Даже по уши в пыли, в потрёпанной куртке, старом плаще и в грязных ботфортах он умудрялся производить неизгладимое впечатление. По крайней мере, на неё. Лесс вздохнула.

Чистокровная лешачиха в её лице совершенно никак рядом с Моррелем смотрелась. Такую парочку и в страшном сне не увидишь! Породистый ловелас-красавец и кошмарное видение лесных чащ, на которое мало кто мог взглянуть без содрогания. Тусклые ветки, грязно-желтые глаза, фигура, похожая на высохший сучок… В её доме никогда не было зеркал… не враг же она сама себе, в конце концов! И никогда не было мужчин. Кроме Морреля. Казалось, что файерну просто кто-то отвёл глаза. Потому что он в упор не видел её несовершенства. И ещё придумал для неё имя. Алессандра. Лесс. До этого все звали её не иначе как лешачиха. В лучшем случае.

Лесс улыбнулась. Она всегда любила смотреть на Морреля. С самого первого дня их знакомства. Его потрясающая, ни на что не похожая внешность, просто ее завораживала. Яркие глаза пепельно-алого цвета, кожаный гребень на голове, поднимающийся в минуты опасности, ладно скроенная фигура, и идеальные линии классически вылепленного лица. Правильные, строгие, и прекрасные до потери здравого смысла. Может быть, Моррель и был полукровкой, но для собственной внешности он явно позаимствовал лучшие черты расы файернов.

— Ну ладно, давай, рассказывай, — не выдержала Лесс. — Ты ведь не просто так ко мне заскочил сегодня? Наверняка дело какое-нибудь намечается?

— А ты была бы не против? — тут же оживился Моррель.

— Дел, достойных того, чтобы в них ввязаться, не было уже слишком долго, — уклончиво ответила Лесс.

— Можешь отказаться, — с угрозой в голосе подначил лешачиху Моррель. — Вернусь к Фроррену и еще какую-нибудь любовницу у него уведу. Не может же быть, чтоб у такого напыщенного, самодовольного, но главное — богатого болвана среди любовниц не было ни одной талантливой ведьмы!

— Разумеется, не может, — пожала плечами Лесс, стараясь казаться безразличной. — Вернись и поищи получше. Наверняка найдешь что-нибудь подходящее. — Моррель решительно отодвинул кувшин с огненной росой, поднялся из-за стола схватил Лесс и дёрнул на себя. — Ты что, совсем с ума сошёл?! — Однако Моррель уже ничего слушать не желал. Он запустил руки под рубашку Лесс и впечатался в неё поцелуем. Оторвался он от ведьмы только через несколько минут.

— Какого небельса, Лесс?! Я же знаю, что я тебе нравлюсь! Почему ты такая?!

— В смысле, почему я не закатываю тебе истерик? — уточнила Лесс, переводя дух. — Или почему не ревную?

— И то, и другое! — буквально прорычал Моррель. — Твоя сдержанность меня иногда просто до бешенства доводит! Ты вообще понимаешь, что так нельзя? Что таких самок, как ты, больше нет, потому что их в принципе не бывает в природе?!

— Интересно, что ты со мной рядом делаешь, если считаешь меня такой холодной?

— Не холодной. Хладнокровной. Холодной тебя не назовет даже самый лютый твой враг. Лесс, ты единственная в своем роде. Ты это понимаешь?

— Как мало, оказывается, нужно самке, чтобы стать единственной. Всего-то не ревновать, — ядовито хмыкнула Лесс. — Моррель, да я спокойно отношусь к твоим похождениям вовсе не потому, что вся из себя такая хладнокровная. Просто у тебя столько любовниц, что на истерики по этому поводу никаких нервов не хватит. А насчёт ревности… ты не настолько мне нравишься. И никогда не понравишься до такой степени.

— Почему???

— Да потому что тебя нельзя любить, Моррель, — разозлилась Лесс. — Ты становишься совершенно неуправляемым свинтусом. Жестоким и наплевательски относящимся к той, которая нечаянно увлеклась тобой чуть больше, чем это положено.

— Ты что хочешь сказать, что даже ночевать меня сегодня не оставишь? — напрягся Моррель.

— Я что, совсем больная? Конечно оставлю. И даже место у стенки уступлю. Ты надежный спутник. И щедрый любовник. Причём, щедрый во всех смыслах. И потом… кто ещё, кроме тебя, на меня польстится?

— Алессандра!!! — взревел Моррель. — Посмотри мне в глаза! Посмотри мне в глаза, я сказал!! Мы с тобой вместе сражались, вместе пьянствовали, вместе путешествовали… мы видели смерть так близко, что могли бы описать её до последней трещинки на черепе. Я когда-нибудь тебе врал???

— Нет.

— Тогда почему ты не хочешь мне верить?! Алессандра, прекрати думать, что ты недостаточно красивая. Прекрати сейчас же! Иначе я уйду отсюда! Навсегда! Даю тебе своё слово! Чему ты улыбаешься?! — Лесс рассмеялась, ткнулась носом в потёртую куртку, пахнущую кострами, и прижалась к Моррелю ближе.

— Что-то такое… в твоём голосе… или в твоих движениях… или в том, что находится несколько ниже пояса твоих штанов… заставляет меня сомневаться, что ты уйдешь…

— Лесс!!! — хрипло попытался призвать ведьму к порядку Моррель, но женские пальчики, уже добравшиеся до его ремня, просто не давали ему сосредоточиться. — Лесс…

— Что, неужели уже уходишь?…

— Ну всё, сама нарвалась… — Моррель подхватил Лесс на руки и решительно направился к постели.

— Куда-нибудь торопишься? — ехидно подколола ведьма, глядя на то, как торопливо он освобождается от одежды.

— Я тебе сейчас покажу, куда я тороплюсь!..

Горячее дыхание где-то около бьющейся жилки на шее, настырные губы, от которых кожа просто горит огнём, нахальные руки, заставляющие её тело сходить с ума и ещё возбуждение… страстное, бесконечное, умопомрачительное, такое, в которое её мог втравить только Моррель, небельс бы его побрал! Крепкое мужское тело, знакомое до последнего шрама, запах костра, которым Моррель (как и любой из файернов, пусть даже полукровок) был буквально пропитан, хищное рычание где-то около уха и объятья… крепкие до боли объятья после того, как всё кончилось.

— Я скучала по тебе, Моррель…

— Я тоже.

Моррель уснул моментально. Как всегда. Его никогда не мучили ни кошмары, ни воспоминания. Лесс скосилась на спящего файерна и нежно улыбнулась. Кто бы мог подумать, что это наглый тип будет вызывать у нее теплые чувства? Сколько времени прошло с момента их знакомства? Два года? Три? Лесс не могла бы сказать определенно. Она знала одно — с того самого дня, как она встретила Морреля, ее жизнь изменилась. Кардинально. И она была этому рада.

Властители, и угораздило же ее увлечься этим сволочным файерном! Наглым, циничным, наплевательски относящимся ко всему кроме собственной персоны! Он же просто использует ее! Как ведьму, как удобный перевалочный пункт, как покладистую самку, к которой можно время от времени заскочить переночевать… Лесс понимала это. Но отказаться от Морреля не могла. А поставить его на место… хотела бы она посмотреть на бельса, которому это удастся. Лесс вздохнула. Когда Моррель оставался у нее ночевать, она была просто счастлива. Он умел быть нежным, страстным, увлекающимся… и от этого только больнее было просыпаться утром. Когда ночь проходила, Моррель становился самим собой и, казалось, совершенно забывал о том, что между ними было.

Лесс знала об этом. За то время, пока они с Моррелем были знакомы, она хорошо изучила файерна. Даже слишком. Порой, Лесс хотелось знать о нем меньше. О его дорогах, о его сражениях и о его самках. Порой ей вообще ничего не хотелось знать. Жаль, что ей это не всегда удавалось. Лесс тихонько провела пальцем по жесткому драконьему крылу. Моррель никак не среагировал. А это значило, что он действительно спит. И Лесс может, наконец, прошептать ему несколько нежных слов. Тихо, едва шевеля губами, так, чтобы он точно ничего не услышал. Лесс может, наконец, на несколько минут стать собой. Не циничной, хладнокровной ведьмой, умеющей сражаться и убивать, а просто собой — еще живущей где-то в уголке души наивной, романтичной лешачихой, которая умеет любить и дарить любимому красивые фразы.

…Ты умеешь ронять нежные слова. Разве можно научиться не принимать всерьез эту старую, как мир, уловку? Все самцы умеют ронять нежные слова, если им это нужно. Или слова желанного бельса всегда кажутся самке нежными? Я люблю тебя. Я знаю, что это глупо, нелепо и бессмысленно, но ничего не могу с этим поделать. И не хочу. Мое ненормальное сердце колотится где-то в горле, а я смотрю на тебя и улыбаюсь. Неужели я когда-то была настолько умнее, что умела не скрывать своих чувств? Была… Только с тех далеких пор прошло слишком много времени.

Честно говоря, я даже думала, что все мои неуемные чувства уже позади. Глупая! Разве можно разучится любить? Я повзрослела. Где-то в далеком прошлом остались трепетность, наивность и влюбленные глаза, полные щенячьего восторга. Я стала злой, циничной, рассудочной, стервозной, но я не разучилась любить. Да, я все еще не разучилась это делать. Правда, моя любовь повзрослела вместе со мной. Она тоже стала злой и циничной. И все-таки я люблю тебя. До такой степени, что слышу, как ко мне подкрадывается безумие.

От любви до ненависти шаг,

От любви до сумасшествий — ближе

Утро, как всегда наступило не вовремя. А когда оно вообще вовремя наступает?

Лесс потянулась, улыбнулась наступившему за окошком дню и подкатилась под бочок к Моррелю. Тот тоже потянулся и, моментально отреагировав на присутствие рядом обнажённого женского тела, крепко сжал его в объятиях.

— Насколько я помню, ты пришел ко мне с предложением принять участие в каком-то мероприятии. И даже собирался рассказать, в каком именно… Ты уверен, что мы никуда опаздываем? Вдруг нас с тобой будут ждать?… — улыбнулась Лесс, обнимая Морреля в ответ.

— Ну и пусть подождут. Ничего с ними не случиться. Да тьфу на них на всех, Лесс! Иди сюда…