"Площадь Магнолий" - читать интересную книгу автора (Пембертон Маргарет)

Глава 7

— Что ни говорите, а Мошамбо меня сильно подвел, — огорченно заявила Эмили Хеллиуэлл своей прикованной к инвалидному креслу сестре и Нелли Миллер, забежавшей сообщить о возвращении Джека Робсона.

— Ведь вступи он со мной заблаговременно в контакт и сообщи, когда Джек вернется домой, мы организовали бы парню достойный прием.

Мошамбо был духом-советчиком Эмили, о котором она говорила так, словно он реально существовал. И ее сестра, и Нелли к этому привыкли.

— Старина Мошамбо не виноват, — вступилась за духа Нелли. — Джек приехал всего лишь в отпуск, а не навсегда.

Хотя разговор происходил в гостиной, толстуха восседала на кухонном стуле с прямой спинкой, поскольку только с него она могла встать без помощи троих крепких мужчин.

Инвалидное кресло Эстер Хеллиуэлл стояло у окна — оттуда ей было удобно наблюдать за всем происходящим на улице и созерцать воронку от бомбы, на месте которой прежде стоял их с сестрой дом. К сожалению, противоположный конец площади закрывала церковь. Впрочем, это с лихвой компенсировалось красотой храма, словно бы сошедшего с рождественской открытки, и стоявшей неподалеку цветущей раскидистой магнолией.

Эстер неохотно оторвала взгляд от Дорис Шарки, несущейся со стороны Льюишема с такой скоростью, словно бы за ней гнались черти, и промолвила:

— А почему бы тебе не связаться с Мошамбо и не спросить у него, когда Джека демобилизуют?

— А заодно выясни, когда японцы отпустят моего Гарольда, — попросила Нелли, заботясь о том, чтобы всеобщая эйфория по поводу приезда Джека Робсона не затмила в общественном сознании печаль по ее плененному племяннику.

Эмили нервно затеребила рукой в старческих пигментных пятнах одну из многочисленных нитей своих бус. Им легко говорить! Словно бы Мошамбо рядовой клерк справочного бюро, а не всесильный дух североамериканских индейцев, который вряд ли придет в восторг от такого фамильярного отношения.

— Может быть, позвонить в службу общественной информации? — спросил Дэниел у своего коллеги-старосты во время еженедельного совещания у Боба Джайлса.

— Откуда они знают, наделены ли местные власти правом реквизировать пустующие строения? — желчно воскликнул Уилфред Шарки. — Держи карман шире!

Дэниела это замечание не обескуражило. Он был уверен, что служба общественной информации для того и создана, чтобы отвечать на вопросы общественности. А Коллинзу, как одному из ее представителей требовалось знать, что будет с домом номер семнадцать, когда его освободит семья Бинсов. Уж больно туда хотели въехать Керри и Дэнни.

— Я выясню в муниципалитете, какие у них планы, — виновато пообещал Боб Джайлс, ведь именно он способствовал вселению в принадлежащий церкви дом номер восемь эмигрантки из Польши. Если бы он не настоял на этом, молодые супруги Коллинз уже обосновались бы там и платили бы чисто символическую арендную плату. — А теперь мне бы хотелось обсудить с вами один щекотливый вопрос, — заявил викарий, круто меняя тему, и многозначительно посмотрел на своих собеседников, замерших при этих его словах по другую сторону стола.

Дэниел смотрел на викария преданно, Уилфред — настороженно. Боб Джайлс набил трубку, раскурил ее и, выпустив колечко дыма, изрек:

— В понедельник всех нас потрясла ужасная новость, что американцы сбросили на Хиросиму атомную бомбу. Сегодня же случилось нечто не менее страшное — они стерли с лица земли Нагасаки. Это кошмар! Апокалипсис.

Дэниел прикусил нижнюю губу: так-то оно так, однако после этого Япония капитулировала, значит, бедствие обернулось благом… Уилфред Шарки поджал губы так, что их вообще не стало видно. Неужели викарий замыслил?..

— Я предлагаю сегодня помолиться за упокой души невинно убиенных японцев, — наконец произнес Боб Джайлс. — Конечно, мы будем молиться и за благополучное возвращение тех, кто сейчас томится в лагерях для военнопленных на Дальнем Востоке…

— Я не согласен, — заявил Уилфред, шумно втягивая воздух побелевшими ноздрями. — Японцы — сообщники дьявола! И они заслужили наказание за все свои злодеяния. Да сгорят эти нечестивые в геенне огненной! Да покарает их меч Господний…

— Эй, приятель, уймись! — перебил его Дэниел, заметив, что щека Уилфреда начала подергиваться. — Не принимай все так близко к сердцу, иначе заболеешь! Посмотри, как тебя колотит!

Но Уилфред не внял дружескому совету. Уже с утра у него разболелась голова, а сейчас она просто раскалывалась, словно бы виски сжали тисками. Викарий заблуждался относительно японцев, он не знал, что их покарал меч Господень. Он не понимал очистительной силы огня и крови. Пора было раскрыть ему глаза!

— И видел я семь ангелов, — внезапно провозгласил Уилфред слова «Откровения», — и дано им было семь труб. Первый ангел вострубил, и сделались град и огонь, смешанные с кровью…

Он резко вскочил и затряс головой.

— По-моему, тебе лучше посидеть немного спокойно, — сказал Боб Джайлс, вставая из-за стола.

Но староста не унимался, он продолжал орать, и в уголках его рта пузырилась пена.

— И пали они на землю, и третья часть дерев сгорела, и вся трава повыгорела. Второй ангел вострубил, и большая гора, пылающая огнем, низверглась в море, и третья часть моря сделалась кровью…

— Бог мой, Уилфред! — горестно произнес Дэниел. — Ты что-то съел, тебе нужно прочистить желудок. Стакан раствора английской соли приведет тебя в чувство.

— Мне кажется, ему нужно выпить горячего крепкого чаю, — сказал Боб Джайлс, подозревая, что они попали в серьезную передрягу. — Дэниел! Сбегай к Дорис Шарки и попроси ее немедленно зайти ко мне.

— И освобождены были четыре ангела, — сверкая обезумевшими глазами, вещал Уилфред, не замечая беспокойства своих друзей, — и я видел коней, и головы у них были львиные, и изо рта их выходили огонь, дым и сера…

Боб схватил Уилфреда за руку.

— Довольно, дружище, сядь и успокойся!

— И будет поклоняющийся зверю пить вино ярости Божией и будет мучим в огне и сере пред святыми ангелами, и дым мучения будет восходить во веки веков…

Дэниел, уже было покинувший кабинет, задержался в дверях, грустно переглянулся с викарием и воскликнул:

— Ах, бедняга! Как его проняло…

Он вышел на кухню и сообщил кому-то, скорее всего Рут:

— Бедняга Уилфред окончательно спятил.

Боб Джайлс придерживался того же мнения. За годы войны он уже не раз становился свидетелем подобных картин: люди сходили с ума, не вынеся ужасов войны. Но почему Уилфред лишился рассудка, когда война в Европе уже закончилась? Впрочем, на все воля Божья…

Глаза Уилфреда продолжали блестеть, но лихорадочная страстность в голосе пошла на убыль. Теперь он лишь глухо бормотал:

— И услышал я из храма Божий голос, говорящий семи ангелам: идите и вылейте семь чаш гнева Божия на землю…

Искренне надеясь, что худшее позади, Боб снова попытался воздействовать на приятеля:

— Прошу тебя, сядь, старина! Тебя потрясла сегодняшняя страшная новость. Скоро придет Дорис, она отведет тебя домой, уложит в постель, и ты отдохнешь.

Лучше бы он этого не говорил. Уилфред еще больше взбеленился и завопил:

— Великая блудница! С ней блудодействовали цари земные, и вином ее блудодеяния упивались живущие на земле!

Сообразив, что он ненароком подлил масла в огонь, Боб Джайлс взглянул на настенные часы. Полдень еще не наступил. Доктор Робертс сейчас, должно быть, вел прием. И если члены семьи Шарки — его пациенты, следует побыстрее связаться с ним и попросить срочно осмотреть Уилфреда.

— …Я увидел жену, сидящую на звере багряном с семью головами и десятью рогами…

Дэниел толкнул локтем дверь и вошел в кабинет, неся на подносе чайник, молочник, сахарницу и три чашки с блюдцами и чайными ложками.

— Рут побежала за Дорис, — сообщил он, ставя поднос на заваленный бумагами стол. — Она намекнет ей, что бедняга Уилфред слегка тронулся рассудком…

— Блудница! — крикнул Уилфред. — Мать блудницам и мерзостям земным.

— Мы дошли до великой блудницы Вавилона, — пояснил викарий остолбеневшему Дэниелу. — Он процитировал почти все «Откровение».

— Вот это память! — восхищенно воскликнул Коллинз. Что еще выкинет этот бедолага? Дэниел стал разливать чай по чашкам. Ему было жаль бедную Дорис. Семья Шарки всегда жила замкнуто, не общаясь с соседями. Но отныне она прославится на всю площадь Магнолий благодаря пламенным речам обезумевшего Уилфреда. Еще никто до него не орал благим матом об огне, сере и вавилонской блуднице.

Боб нахмурился, озабоченный малоприятной мыслью. Если из равновесия Уилфреда вывело известие об атомной бомбардировке Японии и он понес околесицу об огне и сере, то что же заставило его переключиться на вавилонскую блудницу? Неужели он так отреагировал на имя своей жены? Чем же ему насолила Дорис?

Кто-то распахнул дверь домика викария.

— Ну, вот они и пришли, — предположил Дэниел, заслышав стук двери и звуки шагов в коридоре. Затем наступила тишина. Видимо, Рут решила не заходить в кабинет викария, чтобы не стать свидетельницей нелепого поведения Уилфреда. Констанция, покойная жена Джайлса, поступила бы в этой ситуации точно так же, она была очень деликатна. Ей наверняка понравилась бы Рут, и она одобрила бы его выбор. Викарий мысленно поблагодарил Бога за то, что он послал ему двух таких славных женщин.

Раздался осторожный стук в дверь, и Дорис Шарки с опаской переступила порог кабинета. Видимо, Рут оторвала ее от стирки белья: на ней был мокрый передник со следами мыльной пены, рукава фиолетовой шерстяной кофты она закатала до локтей, руки покраснели от горячей воды.

— Мисс Фэрберн сказала, что Уилфреду плохо… — запинаясь произнесла она.

— Блудница! — вскочив, заорал, подтверждая худшие догадки викария, ее супруг. — Жена, облаченная в порфиру и багряницу!

— Звони сейчас же доктору Робертсу! — приказал викарий Дэниелу и, обернувшись к испуганной Дорис, добавил: — Ради Бога, снимите фартук, он его раздражает.

— Послушай, что творится в доме викария? — встревоженно спросила Мейвис у Кейт, случайно столкнувшись с ней возле бывшего дома сестер Хеллиуэлл. Она направлялась к автобусной остановке на углу пустоши, чтобы уехать в центр, а Кейт шла в противоположную сторону — в Льюишем. — Минут десять назад оттуда выбежала, как ошпаренная, Рут Фэрберн и помчалась к дому Шарки. Вскоре они появились вместе с Дорис и понеслись назад, к викарию. А потом туда же приехал доктор Робертс.

Кейт посмотрела на дом Боба Джайлса и увидела припаркованный рядом автомобиль доктора. Все это показалось ей весьма странным, и, задумчиво наморщив лоб, она произнесла:

— Не знаю. Надеюсь, что мистер Джайлс здоров. Я зайду к нему попозже, на обратном пути. А что происходит у Дженнингсов? Наверное, веселье по поводу приезда Джека уже в полном разгаре?

Мейвис вздохнула, отчего ее белая прозрачная кофта еще туже натянулась, и пожала плечами:

— Понятия не имею. Меня не пригласили. Зная Кристину, могу предположить, что и других тоже.

Кейт удивилась, но виду не подала. Она видела, какой прием устроила Мейвис Джеку на глазах у всей площади. Вполне естественно, что после этого Кристине захотелось остаться с мужем наедине.

— Наверное, он устроит вечером пирушку в пабе, — предположила Кейт. — Ну ладно, мне пора. Не хочу, чтобы Мэтью и Гектор носились без присмотра по главной улице Льюишема.

— Да уж, я тебя понимаю! — с чувством произнесла Мейвис, как будто бы и она в свое время так же волновалась о Билли и Берил. — Возможно, еще встретимся вечером в «Лебеде». Пока!

— До свидания, — сказала Кейт, вовсе не уверенная, что вечеринка в пабе состоится. Джек наверняка устроил бы ее, если бы еще оставался холостяком. Паб «Лебедь» был его любимым заведением. Однако Кристина по пивным не ходила. Даже в более пристойное заведение — «Принцессу Уэльскую» она никогда не заглядывала.

Кейт свернула на улицу Магнолия-Хилл, увидела Мэтью и, цокая по мостовой высокими каблучками, стала его нагонять. Лука остался с Леоном, они вместе готовили грядку для клубники. Дейзи была в школе. Карл отправился в Гринвич к Эллен. Догнав наконец сына и взяв его за руку, Кейт вспомнила, что у нее иссякли запасы сухофруктов, необходимых для настоящего рождественского пирога. Уж как за эти годы надоело его убогое подобие, где вместо цукатов, смородины и винограда была морковь! Но сухофрукты продавали по карточкам, а их обилием Кейт похвастаться не могла.

— У нас будут сандвичи с медом к чаю? — внезапно спросил Мэтью. Странным образом они оба думали об одном и том же — о продуктах. — Мне они очень нравятся, и папе Леону тоже.

Двигатель «бентли» работал бесшумно, и Кейт заметила лимузин, только когда он уже затормозил в нескольких шагах от них, у края тротуара. Кейт застыла на месте, сердце ее заколотилось так сильно, что она стала задыхаться.

— Что случилось, мама? — Мэтью задрал голову. — У тебя животик схватило? Или там растет еще один малыш, как раньше Лука? Мама! Почему ты молчишь?

Гектор убежал вперед и свернул за угол. Одетый в униформу шофер «бентли» вышел, обошел вокруг машины и открыл ее заднюю дверцу. На тротуар опустилась нога Джосса Харви, затем появились его широкие плечи, обтянутые первоклассным материалом, и непокрытая седая голова, отливающая серебром.

Кейт сжала ручку Мэтью так, что он вскрикнул от боли. Ей хотелось бежать, но ноги словно налились свинцом. Да и бежать было некуда. После четырехлетнего перерыва Джосс Харви возобновил свои военные действия против нее. И на сей раз он выглядел так, словно бы не сомневался в победе.

— Итак, вы с ним поженились? — подойдя вплотную, прошипел он, едва сдерживая ярость. Кейт чуть было не отшатнулась, почувствовав исходящую от него агрессивность.

— Да, я вышла замуж, — ответила она дрожащим голосом, удивляясь, что Тоби доводился этому грубияну внуком. У ее любимого было доброе сердце и веселый нрав. А главное, он был деликатен и терпим. Конечно, его потрясло бы известие о том, что Кейт вышла за темнокожего матроса. Но он бы выслушал ее доводы и понял бы ее. И если бы им с Леоном было суждено познакомиться, они стали бы добрыми друзьями.

— Никакому черномазому никогда не бывать отчимом моего правнука! — без обиняков прорычал Джосс Харви. — Можем решить дело полюбовно или в суде, как тебе угодно. Но если обратишься в суд, я позабочусь, чтобы об этом процессе написали все местные газеты. И вы со своим ниггером скоро узнаете, что думают люди о смешанных браках и как они относятся к тому, что из-за вас страдает белый ребенок. Невинное дитя, отпрыск благородного рода, правнук известного и уважаемого человека, мечтающего обеспечить своего наследника и дать ему хорошее образование.

Кейт заметила краем глаза, что к ним бежит Гектор, а из паба «Лебедь» вышла компания рабочих и с завистью разглядывает роскошный автомобиль. Джосс Харви не сказал ей ничего такого, чего она не ожидала услышать, и все же его слова потрясли ее. Кейт ощутила слабость и головокружение. И этого оголтелого расиста обожал ее любимый Тоби! Этого жестокосердного человека ее сын Мэтью должен был бы любить, уважать и ласково называть прадедушкой. Ее тошнило от одной этой мысли.

Гектор подбежал к Кейт и завилял хвостом. Это прибавило ей уверенности, и она едко произнесла:

— Когда-то я радовалась, что Мэтью у вас гостит. Но вы сами все испортили, обманув меня самым подлым образом. Я не намерена повторять прежние ошибки и не позволю вам забрать у меня сына.

Услышав в голосе хозяйки агрессивные нотки, Гектор зарычал. Кейт взяла его за ошейник: не дай Бог, он покусает Джосса Харви, тот пожалуется в полицию, и собаку усыпят.

— Мама! Мамочка! — дернул ее за руку Мэтью. — Кто этот дядя? — Как и Гектор, Мэтью ни слова не понял из разговора взрослых, но почувствовал, что мама расстроена.

Кейт в ответ молча сжала его ручонку. Зато мальчику ответил ее седой собеседник. Ласково глядя на Мэтью, он пробасил:

— Я твой прадедушка, малыш. Отныне мы станем встречаться с тобой чаще, ты будешь навещать меня в моем доме, где жил твой папа. И еще ты будешь кататься на моей машине.

— Нет, не будет! — резко выкрикнула охваченная паникой Кейт. Она предполагала, что ее бывший босс прибегнет к всевозможным уловкам, чтобы привлечь Мэтью на свою сторону. Но не думала, что ребенок поддастся на них.

— На этой машине? — вытаращив глаза, спросил ее сын. — За рулем которой сидит солдат?

— Он вовсе не солдат, — с непривычной для него нежностью ответил Джосс Харви, любуясь белокурым малышом. — Он шофер, его зовут Хеммингс.

— Мистер Хеммингс! — не выдержав, уточнила Кейт. Уж слишком ее взбесила бесцеремонность, с которой ее несостоявшийся родственник переманивал мальчика в клан «хозяев» этой жизни, с презрением относящихся к простым смертным.

Но Харви пропустил ее замечание мимо ушей.

— Если хочешь, я покатаю тебя на ней прямо сейчас! — воскликнул он. — Я могу подвезти вас с мамой туда, куда вам нужно.

— Мы дойдем до рынка пешком, — ответила Кейт. — Я не села бы к вам в машину, даже если бы у меня были сломаны ноги, — грубо добавила она, стыдясь собственной несдержанности.

— Пожалуйста, мама! — потянул ее за руку Мэтью, не улавливавший сути происходящего. — Пожалуйста, позволь мне покататься на автомобиле, ведь я еще никогда не катался! — Он взглянул на седовласого человека, объявившего себя его прадедушкой, и спросил: — Она быстро бегает? А гудок у нее громкий? Когда она гудит, люди разбегаются в разные стороны?

— Гудок у нее очень громкий, как на автомобиле мистера Жабы, — моментально нашелся старый джентльмен, чем очень удивил Кейт. К его манере общения с мальчиком она была совершенно не готова.

Заметив, как вопросительно распахнулись глаза Мэтью, Джосс нахмурил густые серебристые брови и строго спросил:

— Разве тебе еще не читали книгу Кеннета Грэма «Ветер в ивах»? Твоему папе нравились ее герои — Жаба, Водяная Крыса и Баркус.

Кейт окончательно растерялась, у нее закружилась голова. Она почувствовала себя так, словно бы общалась с обаятельным мистером Хайдом после стычки с разъяренным доктором Джекиллом. Теперь ей стало понятно, почему Тоби любил своего дедушку, заменившего ему умерших родителей. А теперь единственным родным человеком Джоссу Харви стал Мэтью. У нее подкатил ком к горлу, стоило ей взглянуть на эту парочку: Мэтью, взирающего на прадедушку широко раскрытыми доверчивыми глазами, и ее грозного бывшего босса, смотревшего на правнука с поразительной нежностью.

Ситуация складывалась довольно запутанная.

Кейт предпринимала попытку заложить фундамент добрых родственных отношений с самого начала, когда Тоби погиб и она поняла, что забеременела от него. Она поступала так, помня о любви, которую Тоби питал к своему деду. Наверняка он желал бы, чтобы старый Харви и его правнук знали, любили и уважали друг друга. Поэтому она и проявила инициативу. Но сразу же нарвалась на грубость. Харви тогда оскорбил ее, припомнив и ее отца-немца. А затем обманом отобрал у нее ребенка и попытался навсегда разлучить их. Как Кейт перепугалась тогда, не найдя ни Мэтью, ни его няни в загородном доме в Сомерсете! А потом он с презрением отзывался о Леоне и угрожал вновь отобрать у них малыша.

Она в ярости сжала кулаки. Тогда коварный план финансового воротилы провалился, благородная Рут Фэрберн, няня Мэтью, вернула сына матери. После этого Кейт не только не способствовала сближению прадеда и правнука, но всячески препятствовала их встрече. Однако теперь мистер Харви взял инициативу в свои руки.

— В этой истории фигурировал еще один славный малый, Крот, — рассказывал сюжет детской книги хитрый старик. — Но он был очень застенчивым. Зато мистер Жаба был шумным и бесшабашным. У него был огромный дом…

Гектор, устав ждать продолжения прогулки, перестал рычать и улегся на асфальт у ног Кейт, положив голову на лапы.

Рабочие, глазевшие на шикарную машину с другой стороны улицы, стали расходиться. Кейт лихорадочно соображала, как ей найти выход из создавшегося положения и отбить у Джосса Харви охоту открыто сражаться за Мэтью. Она понимала, что старик намерен биться за правнука до конца, готов выдвинуть против нее, матери, любые обвинения, сфабриковать доказательства и подкупить свидетелей. И уж конечно, главным козырем в его игре станет расовая принадлежность Леона, темнокожего матроса, который, по его мнению, никак не годился в отчимы похожему на юного викинга мальчику.

От этих мыслей Кейт стало не по себе. Каким бы ни был исход судебного разбирательства, надеждам Леона усыновить Мэтью наступит конец, да и соседи наверняка уже не будут столь благодушно относиться к их смешанному браку. У Кейт засосало под ложечкой, нервы ее напряглись до предела. Она отлично знала, как быстро оживают расовые предрассудки. До войны ее отец прожил на площади Магнолий почти двадцать лет, и за все эти годы никто не заикнулся о том, что он немец. Но стоило начаться войне с Германией, как все начали плевать ему вслед и обзывать его оскорбительными словами.

— И вот Жаба купил себе большую и дорогую машину, — продолжал обольщать Мэтью прадед.

— Такую же большую, как твоя, прадедушка? — спросил мальчик.

Кейт не верилось, что всего несколько минут назад эти двое были практически не знакомы. За несколько минут старому Харви удалось наладить с правнуком полный контакт. И как легко у него это получилось! Полная тревоги, Кейт не могла не восхититься им. Но насколько прочна связавшая их невидимая нить? Не лопнет ли она, если Джосс Харви решится на открытую войну с ней, матерью? А вдруг все обернется иначе, и Мэтью отвернется не от прадеда, а от нее и отчима?

Она откашлялась и решительно промолвила:

— Я готова позволить вам подвезти нас с Мэтью до рынка. Но лишь при условии, что мы обсудим нашу проблему спокойно, как воспитанные люди. Без угроз, шантажа и взаимных оскорблений, разумеется.

Джосс Харви стиснул зубы и процедил:

— Садитесь в машину. И проследите, чтобы ваш пес не залез на сиденье! Пусть лежит спокойно у ваших ног и не царапает обивку.

Мысленно моля Бога, чтобы ей не пришлось пожалеть о своем скоропалительном решении, Кейт дернула Гектора за ошейник и вместе с ним шагнула к «бентли». Сердце ее затрепетало. Мэтью и старый джентльмен пошли к лимузину как добрые друзья, и маленькая ручка мальчика доверчиво лежала в огромной ладони прадеда.