"Таинственная незнакомка" - читать интересную книгу автора (Портер Маргарет Эванс)

Глава 4

Ориана, полная враждебного отчуждения, заняла свое место за обеденным столом. Мужчина, с которым она больше не хотела видеться, сидел напротив нее, и Ориане понадобились все годы ее театральной тренировки, чтобы держаться с ледяной вежливостью. Он и без того придерживается достаточно скверного мнения о ней, чтобы она опускалась до плохих манер. Кроме того, у Орианы было перед ним то преимущество, что она проспала ночь в нормальной постели и одета в свежее платье, а его измятая одежда явно свидетельствовала о перенесенных им в течение ночи неудобствах. Однако его небритая физиономия служила для Орианы еще одним доводом в пользу его мужских достоинств. Высокий, уверенный в себе, широкоплечий... Эта комната казалась слишком тесной для него.

Дэр потянулся к блюду овсяных лепешек, поставленному миссис Стоуэлл на середину стола, но вдруг задержал руку.

– Я вел себя бестактно накануне вечером, миссис Джулиан. Видимо, утратил способность к трезвому суждению под влиянием тяжелых событий вчерашнего дня, да и час был очень поздний.

Его неловкая попытка извиниться за грубость не смягчила Ориану. Нескольких покаянных фраз недостаточно, чтобы она могла забыть о подобном оскорблении. Дэр счел ее недостойной положения, которого она не искала, и это злило ее куда больше, чем их первая встреча, когда он поцеловал ее с такой необузданной страстью, что это доставило ей, пожалуй, слишком большое наслаждение.

– Я предлагаю вам, сэр, забыть о нашем разговоре. Как сегодня чувствует себя Нед?

– Он не проявил никакого интереса к завтраку, которым пыталась накормить его миссис Стоуэлл, и сказал, что у него все болит. Нед не помнит ни того, как упал, ни подробностей вчерашнего дня.

– Доктор Керфи предупреждал, что память его может пострадать, – напомнила Ориана, наливая себе чаю.

– Том Лейс, конечно, уже успел распространить новость о несчастье с Недом. Возможно, он сам и еще несколько шахтеров заглянут сюда. Они славные люди, но на ваш утонченный взгляд и слух могут показаться несколько грубоватыми.

– Если они будут говорить по-гэльски, я вряд ли пойму хоть слово, – резонно возразила Ориана. – Да я и не особенно привередлива по отношению к обществу, которое мне приходится разделять.

– Я это заметил. – Дэр провел рукой по небритому подбородку. – Ведь несмотря на вызывающие ваше недовольство поступки, вы пока не выдворили меня из Глен-крофта.

Его открытая улыбка вывела Ориану из равновесия. Она ощутила прилив эмоций, достаточно сложных и противоречивых.

– Как вы сами предложили, о моих неуместных замечаниях лучше всего забыть, – продолжал Дэр. – Питаю надежду, что они могут быть прощены.

«Совесть его неспокойна, он жаждет отпущения грехов, – сердито подумала Ориана, – но, сказать по правде, он этого не заслуживает».

– Не будете ли вы любезны передать мне молочник со сливками? – попросила она и, невнятно пробормотав слова благодарности, обратила все внимание на еду. Ее тарелочка для хлеба была менее занимательным, однако гораздо более безопасным объектом для наблюдения, нежели смуглое лицо баронета.

В течение нескольких минут Ориана предавалась фантазиям о том, как ее красивый сосед по столу безнадежно влюбится в нее. Представляла себе его полные страсти взгляды, сказанные горячим шепотом нежные слова, горячие поцелуи, отчаянные уговоры – все то, от чего она станет отказываться с полной достоинства грацией. И вот, отклонив в высшей степени лестное предложение выйти за него замуж, она поднималась на корабль, отплывающий в Англию, оставив на пристани в Рамси обезумевшего от несчастной любви сэра Дэриуса.

Наслаждаясь такими мстительными мечтаниями, Ориана вдруг заметила, что в окно заглядывает незнакомый человек в потрепанной одежде. Он постучал по стеклу и кивнул ее сотрапезнику.

– Том Лейс, он хочет меня видеть, – счел необходимым пояснить Дэр, вставая из-за стола.

Потом Ориана услышала мужские голоса и топот обутых в сапоги ног на лестнице.

Мысленно пережитое ею возмездие невозможно. Сколько бы она ни злилась, она все же не в состоянии последовать примеру Томаса Теверсала и терзать баронета с тем же двуличием, с каким было разрушено ее собственное счастье. К тому же если она попытается флиртовать с сэром Дэриусом, то тем самым подтвердит его дикое предположение, будто она его домогается.

«Мужчины, – раздраженно думала она, – вечно портили мне жизнь». Если бы отец поместил ее в монастырь в Брюсселе, а не поддержал план матери готовить ее к сценической карьере, жизнь ее сложилась бы гораздо проще. Однако Ориана тут же пришла к выводу, что врожденная живость натуры и склонность к приключениям сослужили бы ей плохую службу в монастыре.

Ей очень хотелось получить доступ к какому-нибудь музыкальному инструменту, разучить новую музыкальную пьеску или поупражняться в вокализах. Это помогло бы ей избавиться от дурного настроения.

Облака, клубящиеся над Скайхиллом, сулили дождь, стало быть, на прогулку не выйдешь. Студеный воздух может повредить голосовым связкам и даже легким, а длительное пребывание на холоде скажется на ее выступлении в будущем концерте.

Встав из-за стола, Ориана прошла в гостиную писать письма своим друзьям в Англии. От увлекающихся спортом двоюродных братьев, лорда Берфорда и лорда Фредерика Боклерка, она потребовала новостей о скачках. Их отцу, герцогу Сент-Олбансу, нацарапала извинение по поводу того, что не сможет из-за участия в концерте присутствовать на торжественном обеде в честь дня его рождения. Ее подруга Харриот, а также Майкл Келли могли бы сообщить ей сплетни из театральных и оперных кругов. Что касается лорда Раштона, его явно позабавит юмористическое описание ее деревенской жизни. Она подробно рассказала обо всех ее прелестях, неудобства же постаралась изобразить в сглаженном виде. И только Харриот Ориана откровенно поведала о самоуверенном, бесцеремонном, тщеславном и, на беду, необыкновенно привлекательном нарушителе ее уединения и погубителе ее покоя.

Видит Бог, он старался, старался как мог, но Ориана Джулиан попросту пренебрегла его извинениями. За долгую и бессонную ночь у постели раненого Дэр пришел к выводу, что высказанное им раскаяние было необходимым, однако выглядело, вероятно, не слишком убедительным и не соответствовало его подлинным чувствам. И твердо решил попытать счастья еще разок – вдруг да удастся пригладить взъерошенные перышки прекрасной леди.

Пока Том Лейс болтал с Недом по-гэльски, он раздумывал, какого рода дружеский жест или подарок помог бы ему заслужить прощение.

Она любит цветы, и пахнет от нее цветами, но такой подарок можно принять за прямое выражение любовных чувств.

Она любит животных. Дэр обратил внимание на то, с какой теплотой и грустью вспоминает она о любимцах ее детских лет. В доме у Бака Уэйли полным полно собак, может, он и уступил бы, скажем, одного из своих королевских спаниелей. Но и это не слишком удачно придумано. Ну, будет она годами вспоминать о нем каждый раз, как посмотрит на собаку или погладит ее. И что?

Она любит поэзию, однако книга стихов была бы тоже слишком личным преподношением. Дамских модных журналов в этой части острова днем с огнем не найти. Его собственный научный трактат по минералогии острова вряд ли вызовет у нее интерес.

Кусок свинцовой руды? Дэр усмехнулся, представив реакцию Орианы на подобный подарок.

После того как ушел Том Лейс, появился доктор Керфи и выразил удовлетворение состоянием пациента.

– Он проспал всю ночь? Дэр кивнул.

– А вот вы выглядите неважно. Я отсылаю вас в Рамси – это приказ врача. Миссис Стоуэлл здесь, и нет человека заботливее, чем она. Что касается миссис Джулиан, то я на месте Неда был бы только рад такой очаровательной сиделке. Не правда ли?

Дэр сообразил, что вопрос носит чисто риторический характер, и промолчал.

– Какая жалость, что у нее нет здесь никаких развлечений. Миссис Керфи тоже так считает. Как вы думаете, примет ли миссис Джулиан приглашение к нам на обед в Баллакилиган?

– Понятия не имею.

– Мы должны быть уверены, что она вернется в Англию, довольная нашим гостеприимством.

Дэр почувствовал укол совести из-за собственных недочетов в этом отношении и потому счел необходимым проводить доктора Керфи до самого порога. Пестрые полевые цветы покачивали головками на ветру, пока они стояли у крыльца, продолжая разговор. Потом врач сел на свою лошадь и рысью направил ее к дороге.

Дэр остался у крыльца и, глядя на цветы, вспоминал о том, как миссис Джулиан радовалась им. Но пока он раздумывал, не нарвать ли для нее букет, она отворила окно гостиной и окликнула его:

– Простите мою смелость, сэр Дэриус, могу ли я попросить вас о любезном одолжении?

– Все, что вам угодно, – поспешил заверить он.

– Когда вы вернетесь в Рамси, отправьте, пожалуйста, вот эти письма. – Она протянула ему пачку писем, а когда он взял их, поблагодарила и закрыла окно.

Дэр велел Донни Коркхиллу приготовить к поездке лошадь и двуколку. Он не последовал совету доктора и не поехал домой, вместо этого Дэр отправился в Дуглас. Погода благоприятная, почта в Уайтхэвен уйдет на корабле, отплывающем нынче вечером, и, стало быть, письма миссис Джулиан попадут именно в эту партию.

Дэр, сгорая от любопытства, решил взглянуть на адреса, по которым Ориана отправляла свою корреспонденцию, чтобы таким образом установить круг ее знакомых. С невероятным трудом разбирая ее чудовищно неразборчивый почерк, он прочитал имена и адреса:

Достопочтенному графу Бамфолду, «Жокей-клуб», Ньюмаркет, Суффолк

Лорду Фредерику Бирслипу, викарию Кимптона, Хартфордшир

Достопочтенному графу Растлипу, Гросвенор-сквер, Лондон

Мисс Харриот Меллон, 17, Раффл-стрит, Лондон Майка[2] Нелли, эсквайру, Лизард-стрит, Лондон Его светлости герцогу Столбарну, Макфилд-стрит, Лондон

Список впечатляющий, если не считать никому не известной мисс Меллон и джентльмена, носящего имя, которое совпадает с названием распространенного минерала. Дэр и представить себе не мог, что миссис Джулиан водит знакомство с герцогом, парочкой графов и наместником Кимптона, если хоть один из них состоит с ней в кровном родстве, то для него, всего лишь баронета, она птица слишком высокого полета, возможно, она и сама богата настолько, что служит приманкой для искателей фортуны.

Вспомнив свое идиотское поведение прошедшей ночью, Дэр пробормотал ругательство.

Однако если бы он даже поискал сведения в одолженной у кого-нибудь «Книге пэров», сомнительно, чтобы он обнаружил там Бамфолда, Бирслипа, Растлипа и Столбарна. Перебирая эту пачку писем, Дэр посылал ко всем чертям ту личность, которая не сумела научить Ориану Джулиан как следует писать. А ведь в руках у него находился ключ к ее прошлому и возможность выяснить, кто же она такая.

– Дэр Корлетт!

Он поднял голову и узрел перед собой улыбающегося Уэйли.

– Что привело тебя в город? Распутство?

– Рыцарское отношение к даме, – ответил Дэр, помахивая пачкой писем. – Я должен передать на почту вот это по просьбе английской леди, снявшей у меня на время Гленкрофт.

– Когда ты выполнишь поручение, давай зайдем в кабак, выпьем бренди и выкурим по сигаре.

Дэр сейчас весьма нуждался в том, чтобы чего-нибудь выпить, и чем крепче, тем лучше, поэтому он с удовольствием принял приглашение.

Нед Кроуи морщился, пока Ориана смазывала синяки и ссадины у него на щеке, но лежал неподвижен но, как статуя, когда она меняла повязку на сломанной руке. Ориана могла лишь догадываться, какую боль ему приходится терпеть. Она закончила процедуру, и Нед поблагодарил ее.

– А мейнштир Дэр вернется сегодня?

– Надеюсь, что так. А что означает слово «мейнштир»?

– Хозяин. – Нед вздохнул. – Он не позволит мне теперь работать на руднике.

– А ты бы хотел?

– Да. Но мейнштир Дэр этого не хочет, – произнес юноша с горестной покорностью.

– Ты сильно пострадал, Нед, понадобится немало времени, чтобы выздороветь.

– Я сам виноват в том, что поскользнулся и упал, но мейнштир Дэр винит себя. – Нед покачал головой. – Он считает, что не выполнил обещания, которое дал моей маме.

– А чем ты занимался до того, как пришел на рудник?

– Я скрипач, играл на свадьбах и поминках.

Его карие глаза сверкнули, и он хмуро взглянул на сломанную руку.

– Я тоже музыкантша, – доверительно сообщила Неду Ориана. – Играю на клавесине и на неаполитанской мандолине, это такой струнный инструмент. Очень люблю петь.

– Я так и думал, что у вас хороший голос. Хотелось бы вас послушать.

Ориана подвинулась к изножью его постели. Сложила руки перед собой. «Прочь, унылая забота» – вот, пожалуй, самая подходящая песня для них обоих. Она выводила ноту за нотой, а Нед отбивал пальцами здоровой руки такт на стеганом одеяле.

Это были самые приятные часы из всех проведенных ею в Гленкрофте. Ориана пропела весь свой репертуар произведений, исполняемых а капелла, то есть без музыкального сопровождения. Голос ее наполнял маленькую комнату, и Ориана от души радовалась внимательному слушателю.

– Как называется эта последняя песня? – спросил Нед, когда она умолкла.

– «Торжество любви».

– Люди платили бы большие деньги за такое пение, – произнес Нед самым серьезным тоном.

Ориана едва удержалась от смеха. В удачный год она зарабатывала пением больше тысячи фунтов.

– Там, где я живу, выступление на публике считается неподходящим для леди, – сказала она.

– Хотите, я научу вас нескольким мэнкским песням? – предложил Нед. – Пока у меня не заживет рука, я не смогу играть. Но я могу напеть мелодию.

– Сделаешь это, когда немного окрепнешь, – сказала Ориана. – А теперь тебе пора спать. Как-нибудь потом я почитаю тебе смешную пьеску или странички из романа.

Ориана всегда брала с собой в поездки книги, написанные ее литературными знакомыми, миссис Инчболд и миссис Робинсон.

– Я был бы очень рад.

Ориана поправила простыни, взбила подушку и вышла из комнаты в самом радужном настроении. Она решила прогуляться, уйти подальше и полюбоваться красотами природы, которые привлекли ее сюда. К тому же ей хотелось исчезнуть до того, как явится в Гленкрофт «мейнштир Дэр», как называл его Нед. Чем меньше она будет с ним видеться, тем лучше. Ориана прошла совсем небольшое расстояние по берегу реки, как вдруг увидела местную жительницу, которая вела на веревке козу очень необычного вида, с длинной коричневой шерстью и короткими острыми рогами. Улыбнувшись, Ориана выразила свое восхищение этим экзотическим животным и была крайне удивлена тем, что босоногая женщина протягивает ей веревку.

– Мне не нужна коза, – попыталась отказаться Ориана. Но женщина, мешая гэльские слова с неправильными английскими, втолковывала ей, что раз она из Кройт-ни-Глионней (Ориана подтвердила, что она действительно сейчас там живет), значит, коза для нее всего за четыре шиллинга.

– Хорошая коза. – Женщина подняла четыре растопыренных пальца. – Четыре шиллинга, четыре.

Дойная корова, гусь, а теперь еще коза – и такая уморительная.

Ориана шла и негромко смеялась. Ее знатные кузены и Хэрри Меллон, да и граф Раштон, не поверили бы ушам своим, услышав, что вместо пылких обожателей Анна Сент-Олбанс коллекционирует животных.