"Посол" - читать интересную книгу автора (Макнилл Грэм)

Глава 9

Боль жгла бок, как злобное солнце, кровь струилась из дыры, проделанной пулей, вылетевшей из пистолета фон Велтена. Кажетан заткнул рану подолом рубахи и прижал тряпку ладонью. Он чувствовал, что пуля прошла навылет, выйдя из спины, но знал, что настоящая опасность таится в пыли и волокнах ткани, втянутых в рану пулей. Он не желал подыхать в конвульсиях лихорадки на Лубянке, хотя знал, что именно это он и заслужил.

Голова раскалывалась от гневного крика истинного «я», сердящегося на то, что он сделал. Оно ломало воздвигнутые им барьеры и вопило, что он слаб, что он дурак, что он сопливый поганец, не достойный ничего, кроме петли палача.

Кажетан знал, что это «я» говорит правду и что он проклят, но ведь можно попытаться исправить все те ужасные вещи, которые он натворил. Трудная задача, но почему бы не попробовать. Он переступил черту, за которой все законы смертных потеряли для него всякое значение, и теперь плакал горькими слезами, скача к казармам Легиона Грифона.

Трое воинов с бритыми головами недоуменно взглянули на пронесшегося мимо всадника, соскочившего за воротами с коня и, хлопнувшего взмыленного скакуна по крупу. Кажетан выхватил один из своих кривых мечей, продолжая другой рукой зажимать рану. Бойцы, увидев кровь, промочившую рубаху, закричали что-то, но он, не обращая на них внимания, захромал через двор к пустующим продуктовым складам, глядя на чердак, где его ждала она.

Один из бойцов Легиона Грифона схватил его за руку, но Кажетан стряхнул ее, развернулся и разрубил успевшего лишь вскрикнуть человека почти пополам. Остальные в ужасе отпрянули — его искусство владения мечом было им слишком хорошо известно.

Все, что он мог сделать сейчас, — это покончить со всем. Это все, что ему осталось.

Он убьет свою мать, а потом убьет себя. Их кровь смешается на земле, и перед ними откроется вечность — вечность вместе.

Они умрут, укачивая друг друга в объятиях, и мысль о том, что все подходит к концу, делала его счастливее, чем он был когда-либо.

Софья спустилась по лестнице с чрезвычайной осторожностью, точно рассчитывая каждое движение. Искусанные крысами ноги болели, дрожали и подгибались. Под чердаком обнаружилось помещение, пахнущее как редко посещаемый склад. Здесь сильно пахло животными, и она разглядела попоны, седла и уздечки, сваленные грудами по всему длинному, пыльному залу, — никто, по-видимому, не ступал сюда какое-то время. Склад располагался над конюшней с накиданной на пол соломой и несколькими лошадьми, переминающимися в узких стойлах, образуя как бы антресоли.

Из засыпанных снегом окошек слегка сочился тусклый свет, и женщина увидела еще одну лестницу, ведущую вниз, к стойлам. Она понятия не имела, где находится, но мерцание солнечного света в щелях плохо пригнанных створок превратилось для нее в маяк прекрасной, священной надежды.

Софья опустилась на пыльный пол и поползла ко второй лестнице. И тут она услышала крики. Кричали где-то поблизости, и кричали от боли, так что сердце женщины наполнил жгучий ужас.

Дверь в конюшню распахнулась, и в помещение полился свет.

Софья, отвыкшая от такой яркости, зажмурилась. Она услышала шаркающие по соломе шаги, всхлипнула от страха и поневоле открыла глаза — кто-то взбирался по лестнице к антресолям.

Что делать: надеяться или бояться? Освобождение ждало ее или смерть?

Она подтянула тело к лестнице, глаза слезились от солнечных лучей. Софья стиснула нож здоровой рукой и увидела, наконец поднимающегося человека.

Он преодолел еще ступеньку, и, узнав приметную фигуру Саши Кажетана, дрожащая Софья вздохнула с облегчением. Это не Каспар, но лицо, по крайней мере, не чужое. Затем она заметила кровь на его руках.

Он взглянул вверх, и в этих пронзительных, ужасающе знакомых фиолетовых глазах сверкнуло безумие.

— Это все ради тебя… — произнес он.

В эту секунду женщина поняла, кем все это время был Мясник, и закричала.

Рыцари Пантеры ворвались в открытые ворота казарм Легиона Грифона и тут же выхватили мечи, увидев вооруженных людей, толпящихся в центре тренировочного дворика. Каспар натянул поводья и тоже вытащил клинок.

— Где он? — громыхнул вопрос посла, направившего оружие на ближайшего закутанного в меха воина. — Где Кажетан?

Рыцари Пантеры рассыпались, окружив бойцов Легиона Грифона. Мечи они держали угрожающе, и даже самый туго соображающий кислевит понял бы, что они готовы пустить оружие в ход в любой момент. И хотя кислевиты не страдали отсутствием храбрости, они понимали, что с вооруженными рыцарями в доспехах им не справиться.

Каспар хотел было снова выкрикнуть вопрос, когда увидел мертвого воина, лежащего на брусчатке, и алый след, ведущий к повисшим на петлях распахнутым дверям длинного и высокого здания конюшни в дальнем конце двора.

Он тронул лошадь, взмахнул мечом перед носом ближайшего кислевита и показал на конюшню.

— Кажетан? — рявкнул он.

Воин поспешно закивал, тоже махнув рукой в сторону стойл:

— Аха, аха, Кажетан!

Каспар пришпорил Магнуса, и конь галопом поскакал к зданию. Вдруг из конюшни донесся пронзительный крик. Посол ворвался в двери на спине скакуна, взгляд его заметался в поисках воина. Женский крик зазвенел снова, и Каспар вскинул голову.

Кажетан взбирался по ступеням длинной лестницы, с его кривой кавалерийской сабли капала кровь. Каспар услышал еще один крик — ошибки быть не могло, это Софья!

— Кажетан! Нет! — взвыл он.

Посол понимал, что не успеет догнать Кажетана прежде, чем тот доберется до Софьи. Был только один способ остановить его. Каспар взревел, срывая голос в яростном боевом кличе, вонзил шпоры в бока мерина и направил тяжелого коня вперед.

В последнюю секунду он рванул поводья в сторону, и конь врезался в лестницу боком, разбивая нижние ступени в щепки. Кажетан с грохотом рухнул на утрамбованный земляной пол конюшни. Лошади испуганно заржали и забили подкованными копытами в двери своих стойл.

Каспар развернул Магнуса, нащупывая пистолет, пока Кажетан, шатаясь, поднимался с пола. Лицо его превратилось в маску ярости и боли.

— Она сказала, ты мне поможешь! — провыл он.

— Я помогу тебе умереть, ублюдок! — рявкнул Каспар, выскальзывая из седла и двигаясь к Кажетану с направленным на него пистолетом.

Тени Рыцарей Пантеры, загородивших вход в конюшню, легли на землю черными пятнами.

Кажетан жалобно взглянул на верхний этаж, слезы струились по его щекам, прорезая чистые полоски на грязном лице. Дыхание вырывалось из его груди быстрыми прерывистыми толчками. И хотя сейчас Саша был ранен, Каспар видел, каким смертельно опасным противником может быть Кажетан, и приближался очень осторожно.

Боец по-прежнему держал оружие перед собой, и взгляд его не отрывался от Каспара, когда Курт Бремен закричал:

— Посол, отойдите от него, оставьте его нам!

— Нет, Курт, это мое дело. Он убил Стефана.

— Я знаю, но он ведь дрояшка, мастер боя на мечах, вам не одолеть его в поединке!

Каспар мрачно улыбнулся.

— Я и не собираюсь, Курт, — сказал он и спустил курок.

Мгновение застыло. Кажетан покачнулся, и Каспар с удивлением увидел, что его пуля вырвала кусок из стены стойла позади бойца. Меч Кажетана взлетел вверх, выбивая пистолет из руки Каспара.

Каспар отпрыгнул, ожидая смертельного удара, но противник почему-то медлил.

Клинок Кажетана остановился в дюйме от горла Каспара, и воин всхлипнул:

— Мне так жаль…

После чего Саша отвел оружие, развернулся и бросился к вставшему на дыбы коню. Он вцепился в лошадиную гриву и ловко вскочил на спину жеребцу. Животное лягнуло копытом, выбивая хлипкую дверцу стойла, и Кажетан с диким степным криком вылетел наружу.

Рыцари Пантеры бросились на него, но Кажетан управлялся с конем не хуже, чем с клинком: он контролировал жеребца коленями, сражаясь при этом двумя мечами. Несмотря на ярость, Каспар был ошеломлен искусством этого человека; ни один клинок не коснулся воина, расчищающего себе путь сквозь толпу рыцарей. А его оружие то и дело взлетало и снова обрушивалось на противников.

Но вот уже лошадь Кажетана выбралась на открытый двор, копыта коня высекали из булыжников искры. Каспар рванулся за противником, крича:

— Ради Сигмара, закрыть ворота!

Но было поздно.

Низко припав к шее своего скакуна, Кажетан с криком «Матушка!» галопом умчался за ворота и мгновенно скрылся из виду.

Каспар приложил ко лбу Софьи влажную тряпку, хотя грязь и кровь уже давно были смыты с ее лица. Когда лекарша сказала, что непосредственной опасности для ее жизни нет, Каспар воззвал к Сигмару, Ульрику, Шаллье и всем богам, слышащим его, благодаря их за избавление Софьи из когтей Кажетана, Мясника.

Через несколько часов после освобождения женщины чекисты во главе с Пашенко опечатали конюшню. Сейчас они прочесывали город в поисках Кажетана, но еще до того какое-то нездоровое любопытство, желание понять степень страданий Софьи заставили Каспара взобраться на чердак, где ее держали. Он не знал, чего ожидать, но жуткие картины, свидетелем которых он стал, теперь будут преследовать посла до конца его дней.

Кровь покрывала практически каждый дюйм поверхности, трофеи в виде кусков плоти свисали с вбитых в стены крюков рядом с дешевыми безделушками и предметами одежды — мужской, женской, детской. Казалось, Кажетан не делал различий между людьми, совершая свои преступления. Тут обнаружился богатый ассортимент инструментов, ножей и ножниц в коросте засохшей крови, с прилипшими к лезвиям волосами. Сколько людей погибло в этом мрачном, отвратительном месте, останется загадкой, на которую Каспару никогда не найти ответа, но посол поклялся, что он заплатит убийце за все, что тот сотворил.

Софье каким-то образом удалось пережить плен, и Каспара переполняло восхищение ее силой и отвагой.

Она спала в его кровати в посольстве, раны ей перевязал лучший — после нее самой — лекарь города. В данный момент они не могли больше ничего сделать для нее, и Каспар понимал, что остальное теперь зависит от самой женщины.

Он видел, как многие люди, которым доктора обещали жизнь, ускользали в небытие, когда их воля сдавалась, но, слава богам, он не думал, что Софье Валенчик недостает желания жить. Посол наклонился и поцеловал ее в лоб.

— Обещаю, что найду его. Ради тебя, — прошептал он и услышал, как кто-то вошел в комнату.

В дверях, скрестив руки на груди, стояла Анастасия.

— Как она?

Каспар улыбнулся:

— Думаю, с ней все будет хорошо, хотя кто знает, как выпавшие на ее долю суровые испытания отразятся на Софье в ближайшие дни.

— Она говорила что-нибудь с тех пор, как ты привез ее?

— Не слишком много.- Каспар встал и повесил влажную тряпку на край миски с водой.

— Но что-то она все-таки сказала?

— Если это можно так назвать, — ответил Каспар, обескураженный настойчивостью Анастасии. — Она говорила что-то о том, что Кажетан не родился чудовищем, что его сделали таким. Что кто-то хотел, чтобы он был не лучше зверя.

— Чушь, — фыркнула Анастасия.- Саша просто ревновал к тебе, хотя гораздо сильнее, чем я полагала возможным.

Каспар покачал головой:

— Думаю, тут нечто другое. Ведь если Мясник он, то он убивал и до того, как я появился в Кислеве.

— Правильно. Если. Мы ведь не знаем, действительно ли Саша — Мясник. Ты сам сказал, что Пашенко допускает, что существует несколько психопатов, убивающих людей. Маскируя собственные преступления, они копируют почерк Мясника. Я думаю, Саша хотел, чтобы мы считали его Мясником.

— Но все эти вещи на чердаке, кровь?.. Зачем Кажетан делал это?

— Я не утверждаю, что знаю ответы, — Анастасия наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку, — но это более вероятно, чем то, что сказала Софья, тебе не кажется?

Каспар не ответил, не убежденный ходом рассуждений Анастасии.

— Кстати, — продолжила женщина, — что делается для поимки Саши? При мысли о нем меня бросает в дрожь, ну, ты сам понимаешь. Я не чувствую себя в безопасности, Каспар. Скажи, что защитишь меня.

— Не волнуйся, Ана.- Каспар взял ее руки в свои.- Я же сказал, что никому не позволю причинить тебе вред, и я сдержу свое слово. Прямо сейчас за Кажетаном охотятся по всему городу.

— Да?

— Безусловно, — сказал Каспар, что-то шевельнулось в его памяти, что-то насчет фамильных поместий… но мысль ускользнула, когда Анастасия произнесла:

— Тебе придется убить Сашу, ты ведь это знаешь, так ли? Его нельзя брать живым.

— Если потребуется… — пожал плечами Каспар.

— «Если потребуется»?! — повторила Анастасия с внезапным гневом в голосе и вырвала руку.- Он убил твоего друга и, судя по ее виду, пытал твою подругу. Разве можно оставить без ответа подобное оскорбление, нанесенное твоей чести?

Раньше Каспар не видел Анастасию в гневе, и ее поведение сильно встревожило его, но он решил, что едва ли можно было ожидать чего-то иного от женщины, которая только что узнала, что ее друг и поклонник на самом деле жестокий убийца.

— Не волнуйся, Ана, — повторил Каспар. — Кажетан заплатит за свои преступления. Кстати, возможно, он уже мертв. Когда я видел его в конюшне, он был ранен. Думаю, я попал в него.

— Не будь таким уверенным, — предостерегла его Анастасия. — Саша Кажетан не из тех, кто легко умирает.

— Может, и нет, но и я не из тех, кто легко сдается, — сказал Каспар, и вдруг смутное воспоминание всплыло на поверхность сознания и взорвалось с внезапностью молнии, ударившей с безоблачного неба. — Ну конечно! — воскликнул он, щелкая пальцами.

— В чем дело, Каспар? — вскинулась Анастасия.

— Мне надо идти! — Посол торопливо чмокнул ее в щеку и выбежал из комнаты, зовя Павла. — Присмотри за Софьей, — крикнул он на ходу. — Кажется, я знаю, где искать Кажетана.

Распутица. Бездорожье.

Подходящее название, сонно думал Саша Кажетан, покачиваясь на спине своей лошади, — придуманное с прозаичной практичностью кислевского крестьянина и как нельзя более подходящее именно сейчас. Бескрайний простор белой, скучной степи разворачивался перед ним нескончаемой перспективой, подавившей бы менее стойкого человека, заставив искать укрытие за стенами одной из многочисленных станиц, рассыпанных по области.

Но Кажетан отказался от любой подмоги, любого пристанища. Он больше не мог показать людям свое лицо — теперь, когда с его истинного «я» сорвали маску. Он чувствовал, как оно ярится в его черепе, но удерживал его взаперти, — это получалось тем легче, чем дальше он отъезжал от Кислева.

Серые небеса раскинулись над ним, вечные, осуждающие. В такой обстановке человек может потерять себя в считанные минуты, но только не он. Он скакал к цели, не колеблясь и не отклоняясь с пути, словно скользил по прямой магнитной полосе. Хотя в этой дикой, лишенной каких бы то ни было примет ледяной пустыне любой давно бы уже безнадежно заблудился.

Любой, но не он.

После падения с лестницы у него болел бок, и Кажетан подозревал, что сломал, по крайней мере, одно ребро. Пулевую рану он набил снегом и туго перевязал поясом от меча. Покачиваясь на спине лошади и держась за ее гриву, он медленно, но неуклонно и без остановок продвигался на север. Саша был уверен, что переживет путешествие, но вот конь… Зерна у него не было, а в степи, покрытой снегом, найти хоть что-нибудь, чем можно накормить коня, вряд ли удастся.

Однако все это не важно; у него есть лук, чтобы охотиться и добывать пищу, и, если лошадь падет, будет свежее мясо. Снега достаточно, чтобы растопить его и получить воду, а раны, пусть и болезненные, не смертельны.

Нет, все, что имеет сейчас значение, — это вернуться туда, где все началось.

Тогда они, наконец, смогут быть вместе.

— Мне плевать, насколько он занят, — рявкнул Каспар, — мне нужно видеть министра Лосева немедленно!

— Простите, посол, но министр велел никого к себе не пускать, — заявил рыцарь в бронзовых доспехах, преградивший путь к покоям Лосева в Зимнем Дворце.

После того как посол покинул Анастасию и Софью, они вместе с Павлом поскакали к мрачному, построенному из темного камня зданию чекистов. Они мчались так, словно сами псы Хаоса кусали их за пятки. Там Каспар объяснил Пашенко свою теорию относительно того, где можно найти сбежавшего Кажетана. Припомнив случайное замечание Лосева на том приеме, когда его представили царице, и последнее слово, выкрикнутое Кажетаном, Каспар не мог избавиться от стойкого ощущения, что знает, куда направился убийца. Интуиция редко подводила его.

Предводитель чекистов отнесся к рассказу посла скептически, утверждая, что если Кажетан поскакал именно туда, куда думает Каспар, то он уже все равно, что мертв. Но Каспар был настойчив и сумел-таки убедить Пашенко сопровождать его во дворец, понимая, что зловещая репутация чекиста может открыть двери, с которыми он сам бы не справился.

Одна такая дверь, захлопнувшаяся перед ними, оказалась дверью в покои главного советника царицы, Петра Ивановича Лосева. Охранял ее рыцарь в блестящих латах и с серебряной алебардой.

— Ты не понимаешь, — объяснял Каспар, чье терпение уже начало истощаться. — Дело, о котором я хочу поговорить с ним, неотложное и жизненно важное.

— Я не могу позволить вам войти.

— Кровь Сигмара! — Каспар раздраженно повернулся к Павлу с Пашенко. Он незаметно кивнул чекисту, и тот резко шагнул к стражнику, сплетя руки за спиной.

— Ты знаешь, кто я, рыцарь? — спросил Пашенко.

— Да, сэр, знаю.

— Тогда ты должен знать, что мне лучше не перечить. Послу фон Велтену требуется повидаться с советником царицы и сообщить ему информацию, которая может иметь серьезнейшие последствия для нашего великого города. Не сомневаюсь, что ты, славный защитник нашего города, понимаешь, что, как честный страж, ты обязан позаботиться о том, чтобы эта информация была передана, ведь так?

— Я понимаю, но…

— Твой пост весьма престижен, раз ты носишь бронзовые доспехи, не правда ли? — внезапно поменял тему Пашенко и побарабанил костяшками пальцев по нагруднику рыцаря.

— Так точно, это великая честь, сэр, — гордо ответил рыцарь.

— Гм… да, могу себе представить, какой стыд быть изгнанным из Дворцовой Стражи с позором. Бесчестье будет также велико, не так ли?

Каспар находил методы Пашенко отвратительными, но сейчас, сказал он себе, у них нет времени на то, чтобы двигаться к цели благородным путем. Если нужно пригрозить этому, без сомнения отважному, рыцарю позором — что ж, так тому и быть. Каждая секунда, потраченная ими в Кислеве, удаляет Кажетана от правосудия.

— Сэр… — проговорил рыцарь, начиная осознавать свое затруднительное положение.

— Полагаю, что сохранить звание офицера с таким пятном на чести будет нелегко, где бы ты ни служил, верно?

Пашенко смахнул невидимую волосинку с лацкана своего длинного плаща, давая рыцарю возможность взмокнуть от страха и взвесить варианты.

Наконец солдат шагнул в сторону и сказал:

— Черная дверь в конце коридора ведет в личные покои министра Лосева, сэр.

Пашенко улыбнулся:

— Кислев и я благодарят тебя. Посол?

Каспар проскользнул мимо подавленного рыцаря, толчком открыл дверь и зашагал по широкому коридору с каменными стенами и полом, застланным изумрудно-зеленым ковром, расшитым золотыми и серебряными нитями, которые сплетались в тонкий узор из волнистых спиралей. На стенах висели портреты бывших обитателей кабинета Лосева; с холстов в позолоченных рамах взирали угрюмые мужчины, так и пышущие высокомерием.

Впрочем, Каспар не уделил им большого внимания. Он уже сжимал золотую ручку черной двери в конце коридора. Повернувшись к своим спутникам, посол заявил:

— Какую бы грязь вы ни знали о Лосеве — выкладывайте. Жмите на все рычаги. Мне все равно, чем на него давить, но нам необходимо знать то, что знает он.

Павел кивнул, но ничего не сказал; на лбу его блестели капли пота.

— Если ты думаешь, что это поможет нам схватить Кажетана, тогда я сделаю все, что смогу, — отозвался Пашенко.

Каспар благодарно наклонил голову и без стука распахнул дверь в покои Петра Лосева.

Советник царицы, сидящий за столом и царапающий длинный пергамент серым гусиным пером, удивленно уставился на вошедших. Облаченный в официальное одеяние главного советника, он производил сильное впечатление. Алая мантия с золотым кантом, с оторочкой из шкуры черного медведя и серебряными кистями выглядела внушительно, но ни Каспара, ни Пашенко было не запугать рангом или пышным нарядом.

— Именем Урсана, что вы делаете в моем кабинете? — прорычал Лосев, поспешно выдвигая ящик стола и пряча туда пергамент.

— Вы должны сказать нам кое-что, — заявил Каспар, а Пашенко и Павел встали по обе стороны от Лосева.

— Что? Это недопустимо, посол! — рявкнул советник.- Это грубейшее нарушение дипломатического протокола! Вы, как и все, отлично знаете, что прошения о приеме царицы надо подавать мне в письменном виде.

— Царица нам ни к чему,- хрипло выдавил Павел.

— Нет, — добавил Пашенко, — мы желаем поговорить с вами.

Однако Лосев не был новичком в дипломатических играх, и такая очевидная тактика не могла вывести его из равновесия. Так что он снова уселся в свое мягкое кресло и сказал:

— Что ж, вместо того чтобы приказать вывести вас из дворца и предъявить официальный иск о нарушении протокола, я прощу вас. Итак, чего вы хотите?

— Кажетан, — коротко ответил Каспар.

— А что с ним такое?

— Он — Мясник, — заявил Каспар. — И мне необходимо знать, где находится его фамильное поместье. Я уверен, что Кажетан бежал туда, а на том приеме, когда я встречался с царицей, вы говорили что-то вроде того, что его семья владела «прекрасным живописным имением возле Тобола». Вы знаете, где оно находится, и немедленно расскажете об этом мне.

Лосев помолчал немного, переваривая информацию.

— Вы пытаетесь сказать мне, что Саша Кажетан, сын Федора Кажетана, один из величайших и известнейших героев города, — Мясник?

— Да. Он Мясник. Наверняка.

Лосев рассмеялся:

— Это, честно говоря, самая абсурдная вещь из всего, что мне приходилось слышать. Даже от тебя, Коровиц.

— Ты подлая змея, Лосев. Мы с тобой оба знаем…

— Что — знаем? — фыркнул советник. — Тебе нечего мне сказать, Коровиц. Мое прошлое таково, каким я его делаю сейчас, а твое?

Павел прикусил губу:

— Будь ты проклят, Лосев…

— Довольно. — Лосев перестал обращать внимание на Павла и подался вперед, барабаня пальцами по дорогой, имперской работы столешнице. — Посол, то, что вы обвиняете одного из самых достойных воинов Кислева в столь страшных преступлениях, оскорбляет мою великую нацию, и я буду благодарен, если вы не станете больше повторять свои слова.

Каспар облокотился на стол, положив ладони перед Лосевым.

— Герр Лосев, это уже доказано, Саша Кажетан — Мясник. Мы обнаружили его логово, и у нас есть очевидец его жестокости. Чего еще вам надо?

— И ты тоже видел все это, Пашенко?

— Видел, министр, — подтвердил чекист. — Чердак, на котором держали в плену Софью Валенчик, представлял собой… неприятное место. Я осведомлен о репутации Саши среди простого народа, но вынужден признать, что все обстоятельства указывают на то, что он виновен. Вам лучше сообщить послу фон Велтену то, что ему нужно, и мы отправимся в путь.

— Чушь, — презрительно фыркнул Лосев. — Я не желаю слышать эту клевету.

— Клевету?! — взорвался Каспар. — Кажетан убил одного из моих старейших друзей и пытал Софью Валенчик. Он издевался над ней, морил голодом и избил почти до смерти. Он отрезал ей палец. Клянусь Сигмаром, я не собираюсь оставаться безучастным и смотреть, как бюрократ-ублюдок вроде тебя отпускает его! Немедленно говори, где находится его чертово поместье!

Лосев сделал глубокий вдох, оставаясь спокойным под шквалом гневных слов Каспара.

— Я ничего вам не скажу, посол, и, будьте так любезны, уходите, я человек занятой, у меня много дел.

Каспар набрал воздуха для еще одной вспышки ярости, но Пашенко схватил его за руку и покачал головой. Каспар повернулся и увидел семерых рыцарей Дворцовой Стражи, в бронзовых доспехах и шлемах с опущенными забралами. Он был так зол, что даже не услышал их приближения.

Лосев улыбнулся тошнотворной улыбкой гадюки:

— Эти рыцари проводят вас, посол фон Велтен. Доброго дня.

Павел глотнул еще квасу и поднял глаза на очерченный лунным светом силуэт публичного дома Чекатило. Мороз пробирал до костей, с каждой секундой проникая все глубже. Вина целиком лежала на его плечах, вина уже шесть лет день ото дня неумолимо росла и множилась, пока не стала вконец невыносимой. И вот он здесь, там, где когда-то пал, там, где начались злодеяния.

Когда они сегодня сцепились с Лосевым, ладони Павла были мокры от пота, а сердце грохотало в груди. Он точно знал, что надо сказать Лосеву, точно знал, как добыть информацию, в которой Каспар так отчаянно нуждался, как вытащить ее из этого продажного мешка с дерьмом, но в самый ответственный момент, в момент проверки его храбрости и твердости убеждений, он запнулся — и промолчал. Стыд жег его изнутри, но он не мог снова разочаровать Каспара, посол столько сделал для него, сейчас и в прошлом.

Он поднес бурдюк с квасом к губам, но, ощутив кислый молочный дух, с отвращением отшвырнул мех. Выпивка привела его к позору, и теперь безбрежное море ненависти к себе омывало его.

Чувствуя, что медлить больше нельзя, Павел толкнул дверь борделя и глубоко вдохнул густой аромат мускуса и пота.

Кивая немногочисленным знакомым лицам, он пробрался сквозь похотливую толпу к простенькому бару, бросил пригоршню копеек на заляпанную стойку и получил деревянную кружку с элем. Напиток оказался выдохшимся, но Павел, тем не менее, проглотил все до капли и стал ждать, тряся головой каждый раз, когда одна из шлюх пыталась выманить у него деньги, грубовато и бесстыже соблазняя мужчину. Он увидел девушку, ту, что в прошлый его приход сюда танцевала перед Чекатило. Она неловко демонстрировала свои прелести какому-то жирному борову, который — Каспар мог бы поклясться в этом — был пьян до бесчувствия. Завтра дурень очнется на улице, не помня ничего из того, что с ним случилось, и с пустой мошной в придачу. Павел слишком много времени провел здесь, чтобы не знать этого.

Ждать пришлось недолго — вскоре мозолистая рука хлопнула его по плечу.

— Привет, Режек, — сказал Павел, не оборачиваясь.

— Павел, — ответил подошедший человек, — он хочет видеть тебя.

Пояснять, кто такой «он», не требовалось. Павел кивнул и поднялся со стула.

— Хорошо, потому что и я хочу видеть его.

— Почему ты здесь, Павел? — проворчал Режек.

— Это касается только меня и Чекатило.

— Только не тогда, когда ты хочешь видеть его.

— Я хочу попросить его о любезности.

Режек рассмеялся, тоненько, гнусаво:

— Ты всегда обладал отличным чувством юмора, Павел. Думаю, только поэтому он оставил тебя в живых.

— Ты отведешь меня к нему или нет? Или собираешься всю ночь продувать мне задницу?

Покрытое шрамами лицо Режека дернулось, исказившись убийственной злобой. Затем тонкие губы наемника скривила улыбка:

— И впрямь отличное чувство юмора, — хмыкнул он и направился к той же двери, в которую несколько дней назад входили Павел, Каспар и Бремен.

Павел двинулся за ним, прекрасно понимая, какие жуткие последствия может повлечь за собой то, что он намерен сделать. Сегодня он уже не прошел одно испытание на смелость и не желал провалиться вторично.

Чекатило ел дымящееся тушеное мясо с картофелем. Весь Кислев голодал, а Чекатило уплетал за обе щеки. Когда Режек ввел Павла в комнату, главарь бандитов отхлебнул вина из деревянного кубка, даже не взглянув на вошедших.

Режек встал за спиной своего хозяина и скрестил руки на груди, наслаждаясь очевидной неловкостью Павла. Чекатило махнул рукой, приглашая гостя сесть напротив, и, по-прежнему не поднимая глаз, предложил:

— Вина?

— Нет, спасибо.

От запаха мяса рот Павла наполнился слюной.

— Павел Коровиц отказывается выпить? Что, Пустоши Хаоса заледенели?

— Нет. Я просто не хочу пить. Я и так уже выпил слишком много.

— Правда?! — кивнул Чекатило, очищая тарелку кусочком черного хлеба и приканчивая вино. Налив себе еще, он откинулся на спинку стула, а из-за спины Павла появилась девушка и убрала ненужную посуду. — Итак, что привело Павла Коровица ко мне в столь поздний час? — поинтересовался Чекатило.

— Он сказал, что хочет попросить о любезности, — вставил Режек.

— Неужто? — хохотнул великан. — С чего бы это? Похоже, у него сложилось явно ошибочное впечатление, будто я раздаю милости направо и налево, а, Режек?

Наемник пожал плечами:

— Может, у него размягчение мозгов?

— Ну что, Павел? — хмыкнул Чекатило. — Как насчет размягчения мозгов, есть оно у тебя?

— Нет, — ответил Павел, уже уставший от представлений Чекатило.

— Ладно, Павел, скажи, чего ты хочешь, прежде чем я отвечу «нет».

— Мы нашли Софью Валенчик сегодня днем. Ее держал в плену Саша Кажетан. Он — Мясник.

— Я уже знаю. Чекисты перевернули весь город вверх дном, разыскивая его. Но какое отношение это имеет ко мне?

— Теперь, когда Софья вернулась, посол тебе ничего не должен, — сказал Павел, ненавидя себя за эти слова, но остановиться он был не в силах. — Я могу снова сделать его твоим должником.

Хотя Чекатило и постарался не выказать эмоций, Павел заметил вспыхнувший в его глазах интерес.

— Продолжай.

— Посол хочет найти Кажетана и заставить его заплатить за все, что тот сделал. Он думает, что Кажетан вернется в свое фамильное поместье. Где оно находится, знает Петр Лосев, только он ничего нам не сказал. Но ты… Ты можешь надавить на Лосева…

— А, Лосев, этот жалкий кусок дерьма. Странно, почему ты не воспользовался своими, не побоюсь этого слова, интимными знаниями, чтобы заставить его рассказать послу то, что ему нужно.

— Я… Я хотел, но…

Чекатило рассмеялся:

— Ты не смог ничего сказать, потому что знал, что и у Лосева навалом чертовой информации о тебе.

Павел молча кивнул, а Чекатило продолжил:

— Скажи-ка, Павел, понравилось бы твоему другу послу, если бы он услышал, что министр Лосев был тем человеком, который заплатил мне за убийство мужа Анастасии Вилковой, или что, как поговаривают, министр Лосев наслаждается компанией малолетних детишек?

— Если это поможет ему найти Кажетана, то да,- ответил Павел.

— Я уверен, что да, — ухмыльнулся Чекатило, — но как воспримет посол сообщение о том, что его старый друг Павел Коровиц был тем самым человеком, который шесть лет назад вышиб на мостовую мозги мужа госпожи Вилковой меньше чем в ста ярдах от этого дома?

Павел ничего не сказал, вина за свершенное тогда, когда он служил Чекатило, снова нахлынула на него. Чекатило расхохотался молчанию Павла и подался вперед:

— А ты знаешь, что я оставил тебя в живых лишь потому, что был в долгу перед твоим дядей Дростей, а? Ты пьяница, вор, убийца и лжец, Павел Коровиц; и то, что ты сейчас вьешься вокруг посланника Империи, этого не меняет.

Павел кивнул; слезы стыда бежали по его щекам.

— Знаю.

Чекатило снова уселся поудобнее и извлек из-под мехового плаща длинную сигару. Режек поднес к ней горящую лучину, и гигант кислевит, затянувшись, выпустил в воздух зловонное облако голубого дыма.

— Если я сделаю то, о чем ты просишь, посол будет моим должником?

— Да.

— Почему?

— Он человек чести, и, если ты найдешь то, что ему нужно, он не оставит долг неоплаченным, — ответил Павел, сплетая пальцы в замок.

Чекатило подумал пару секунд и затянулся еще раз.

— Отлично. Посмотрим, что можно сделать,- произнес он, в конце концов. — Но ты, надеюсь, понимаешь, что с этого мгновения в долгу у меня не только посол.

— Да, — с несчастным видом буркнул Павел. — Понимаю.