"Несущий Ночь" - читать интересную книгу автора (Макнилл Грэм)

1

Восемнадцать всадников медленно продвигались вдоль русла замерзшего ручья; их кони мерно вышагивали по скользкой каменистой поверхности, старательно выбирая дорогу. Несмотря на эти предосторожности и на то, что всадники вели сквозь снега стадо чешуйчатокожих гроксов почти в сотню голов, Гедрик не сомневался, что они успеют вернуться вовремя.

Он повернулся в седле, чтобы убедиться, что стадо все еще покорно следует за ним.

Гедрик, худощавый и гибкий, был одет в кожаные брюки для верховой езды, утепленные с внутренней стороны мехом, и такие же теплые, отороченные мехом ботинки, торс же его защищала от сурового горного ветра хоть и поношенная, но хорошо сохранившаяся накидка с капюшоном. Этой же цели служили подбитый мехом кожаный шлем и шерстяной шарф, в который Гедрик укутал лицо.

Зеленый плед, традиционный для Каэрнуса IV — родной планеты Гедрика, — всадник небрежно повязал на груди, и его истрепанные концы свисали на обмотанный проволокой эфес меча. Кроме того, в левом ботинке Гедрик припрятал кинжал с узким лезвием — грозное оружие в руках мастера. Оба эти клинка Гедрик выковал сам шесть лет назад, и до сих пор они были такими же острыми И блестящими, как в день своего появления на свет. Науку владения мечом ему преподал сам проповедник Маллейн, и Гедрик отлично усвоил эти уроки — никто в Четырех Долинах не мог сравниться с ним в фехтовании. Что до огнестрельного оружия, то арсенал Гедрика завершала простая винтовка со скользящим затвором, висевшая за его широкими плечами.

Они почти уже добрались до дому, и Гедрик предвкушал" теплоту очага и объятия своей жены, красавицы Маэрен, которые согревали лучше всех очагов галактики.

Последняя неделя, проведенная Гедриком в горах за отбором скота на убой, выдалась трудной: ветер и снег словно стремились наказать жалких людишек, посмевших бросить им вызов, и со скалистых вершин обрушивали гнев на их непокорные головы.

Но все уже позади, скоро люди окажутся дома, и Гедрик уже почти ощущал вкус сочного бифштекса, который Маэрен приготовит ему, как только Гохбар начнет забивать скотину.

Услышав за спиной сдавленное проклятие, Гедрик, усмехнувшись, повернулся — мимо проскакал его двоюродный брат Фергюс. Хотя, если быть точным, слово «проскакал» было бы слишком лестной оценкой умения Фергюса держаться в седле. Кузена Гедрика, мужчину с широченными плечами и толстой шеей, вполне можно было бы сравнить с медведем. Его лицо, заросшее густой черной бородой до самых глаз, было помятым и шишковатым, а неоднократно переломанный в бесчисленных драках нос окончательно придавал лицу Фергюса сходство с медвежьей мордой.

Длиннющие ноги Фергюса почти доставали до снега, так что желание скакуна сбросить своего седока на этот самый снег было Гедрику вполне понятно. Но Гедрик поскорее отогнал эти мысли, по дороге домой предпочтя им созерцание волшебных красот Джелрочских гор.

День перевалил за середину, и прошел уже час с того момента, когда из-за горизонта появилось засыпанное снегом поселение — Плес Мортена. Уютно устроившись в излучине неторопливой реки посреди широкой горной долины, дома общины, казалось, жались друг к другу, стремясь согреться. Гедрик уже мог разглядеть жителей, бродивших по городской площади перед маленьким каменным храмом Императора, притулившимся на склоне Металлического Холма. Проповедник Маллейн, должно быть, как раз закончил очередную проповедь, и Гедрик улыбнулся, представив, как его сын Руари будет ему пересказывать за ужином истории о крылатых ангелах и героических деяниях Императора. Маллейн прекрасно умеет трепать языком, этого у него не отнимешь!

Над кузницей курился дымок, и Гедрик даже издалека видел, как на ближнем конце деревни забойщик скота Гохбар огораживал загон для гроксов.

При мыслях о Маэрен, пылающем очаге и жареном мясе Гедрик ощутил прилив сил и пришпорил своего скакуна. Гроксам же поначалу вовсе не хотелось прибавлять ходу, но нескольких громких ругательств, подкрепленных меткими ударами посоха Фергюса, хватило, чтобы заставить их двигаться быстрее.

Окинув долину рассеянным взглядом, Гедрик вдруг уловил вдали какое-то движение. Он прищурился и поднял руку, заслоняя глаза от низкого зимнего солнца. На противоположном гребне холма за густой рощей вечнозеленых деревьев что-то двигалось — Гедрик готов был в этом поклясться. Непроизвольно скинув с плеча винтовку, он, досылая патрон в патронник, передернул затвор…

— Неприятности? — поинтересовался Фергюс, заметив манипуляции Гедрика.

— Может, и нет. Мне показалось, я что-то заметил, — ответил Гедрик, указывая на темный контур рощи.

Фергюс, прищурившись, всмотрелся в том направлении и вытащил из плечевой кобуры дробовик с широким стволом.

— Я ничего не… — начал было Фергюс, но в этот момент из-за деревьев вынырнула дюжина снегоходов с обтекаемыми носами.

Злобно ощетинившись клинками и изогнутыми крюками, они заскользили по холму вниз, к поселению. Открытые палубы снегоходов были полны воинов, и орудия, закрепленные на бортах, изрыгнули черные снаряды, разорвавшиеся среди домов Плеса Мортена с ужасающим грохотом.

— О кровь Императора! — воскликнул Гедрик, что есть силы вонзив шпоры в бока своего скакуна, заставляя того пуститься галопом.

О стаде он и думать забыл. Гедрик мчался вперед не оглядываясь, но он знал, что и остальные его люди бросились за ним. Из долины доносились крики и сухой треск ружейных выстрелов.

Сердце Гедрика стальными тисками сдавил обжигающий ужас при мысли о том, как все эти кошмарные чужаки врываются в его дом.

Позабыв об опасности, о том, что не следовало бы устраивать на этом каменистом спуске столь безумные скачки, Гедрик не переставал понукать коня. Тот несся вниз с бешеной скоростью, но, несмотря на это, Гедрик видел, как часть вражеских снегоходов начала разворачиваться в каре, группами окружая поселение с флангов, в то время как остальные неслись к центру Плеса Мортена.

Люди Гедрика бросились врассыпную: кто помчался к своему дому, кто пытался найти убежище в храме, но вот уже в деревню ворвались первые захватчики, превращая здание за зданием в груду камней.

Конь нес Гедрика к окраине деревни, когда тот увидел, как женщина, прижимающая к груди ребенка, — неужели это Маэрен и Руари? — влетела в церковь в тот самый миг, когда проповедника Маллейна сразил смертельный залп противника. Улюлюкающие воины в черно-красных доспехах, тесно облегающих их сильные тела, спрыгнули с палуб снегоходов и помчались вдоль деревни, на бегу стреляя с бедра из длинноствольных винтовок.

Гедрик в ужасе кричал, видя, как те, кого он любил, под огнем противника валятся на снег как подкошенные, как женщины и дети бегут к церкви, как их незащищенные тела содрогаются под вражеским огнем.

К небу взметнулся черный дым: пожары вспыхивали один за другим, и крики умирающих разрывали сердце Гедрика на куски. Но вот из нескольких окон раздались первые выстрелы, нанеся захватчикам ощутимый урон, и Гедрик понял, что чужакам взять Плес Мортена запросто не удастся.

Бешено грохоча копытами по обледенелым камням, конь Гедрика домчал своего всадника уже почти до реки, и тот оказался достаточно близко, чтобы увидеть, как старый Гохбар с воплем бежит к группе вражеских воинов, высоко над головой подняв алебарду. Повернувшись, чужаки со смехом отправили забойщика скота на тот свет одним смертоносным залпом своих винтовок, потом, развернувшись, исчезли в дыму корчащейся в агонии деревни.

Гедрик все гнал и гнал своего скакуна, мчась по мосту через реку, мимо генераторной мельницы, которую поселенцы строили своими руками, мимо бьющегося в судорогах Гохбара. Лицо старика посинело и распухло, язык вывалился изо рта, словно вздувшаяся черная змея.

Все селение было объято пламенем, жара и дым стали просто невыносимы.

Конь вынес своего всадника на центральную площадь, и Гедрик осадил скакуна. Двое налетчиков топтались перед храмом, куда остальные воины стаскивали вопящих поселян. Лица захватчиков были бледны, и на них черной тенью отражалась нечеловеческая жестокость. Они хоть и были гуманоидами, но совершенно чуждыми людям. Гедрик привстал на стременах и прицелился из винтовки в одного из захватчиков в красных доспехах, взяв на мушку его угловатый шлем.

Гедрик нажал на спусковой крючок и метким выстрелом сбил чужака с ног, в тот же миг увидел, как из шеи воина хлынула кровь. Остальные захватчики бросились врассыпную, и Гедрик, издав боевой клич, вновь что было сил всадил шпоры в бока своего скакуна. Конь рванулся вперед, и Гедрик выстрелил еще и еще, уложив на землю двоих захватчиков, но тут его винтовку, как назло, заклинило.

Воспользовавшись паузой, чужаки открыли по нему огонь, но Император не покинул Гедрика — снаряды неприятеля просвистели мимо. Оказавшись в гуще врагов, Гедрик стремительно обрушил приклад винтовки на одного из них, с такой силой, что череп непрошеного гостя брызнул осколками во все стороны. Отбросив ставшее бесполезным оружие, Гедрик выхватил меч. Но он успел лишь поднять его над головой, как увидел алую вспышку, и струя темного света поразила коня Гедрика.

Однако, прежде чем конь рухнул на землю, Гедрик высвободил ноги из стремян, спрыгнул с умирающего животного и, легко приземлившись перед кучкой вражеских воинов, рванулся на них, размахивая широким мерцающим клинком.

Первый из воинов упал, запутавшись ногами в собственных вывалившихся внутренностях; второй умер от глубоко вонзившегося в его грудь меча. Доспехи непрошеных гостей оказались совершенно бесполезными против сверхъестественно острого меча Гедрика. Третий захватчик совершил резкий выпад, выставив вперед винтовку с дымящимся штыком на конце; Гедрик отпрянул назад и выронил меч. Чужак медленно приближался, зловеще сверкая гладким забралом шлема.

Гедрик издал звериный рык и бросился навстречу противнику. Умело поднырнув под смертоносный клинок, он извлек из ботинка кинжал и с размаху вонзил его в икру чужака. С диким воплем воин повалился на снег, и Гедрик, выдернув кинжал из его ноги, несколько раз всадил клинок в грудь врага.

Краем глаза Гедрик увидел, что за ним следует Фергюс, успевший уже оглушительными выстрелами из дробовика разнести на кровавые ошметки двоих захватчиков. Гедрик подхватил с земли свой меч и крикнул кузену, который в этот момент разворачивал коня:

— Приведи всех, кого сможешь, в храм. Мы попытаемся отбросить их отсюда!

Фергюс кивнул, но не успел он тронуться с места, как его объяло темно-лиловое пламя, полыхнувшее яркой струей с одного из вражеских снегоходов. Фергюс закричал от невыносимой боли, всем своим существом ощущая, как чудовищная энергия неумолимо пожирает его плоть. В считанные мгновения все было кончено, и обугленный скелет Фергюса, словно в замедленной съемке, повалился с оторопевшего от ужаса коня. При виде столь жуткой смерти двоюродного брата у Гедрика засосало под ложечкой.

Взлетев по ступенькам храма, Гедрик принялся бешено колотить в дверь, выкрикивая имя Маэрен. От здания во все стороны летели осколки — все больше врагов стягивалось на деревенскую площадь, ведя по храму непрерывный огонь. Бросившись со ступенек вниз, Гедрик перекатился по земле и вновь вскочил на ноги. Он видел, как чужаки добивают раненых и как с одного из снегоходов за всем наблюдает стройный беловолосый человек в светло-зеленых доспехах. Вот он нетерпеливо взмахнул в морозном воздухе своим топором, и Гедрик закричал, когда у него на глазах винтовочный залп скосил последних из выживших соотечественников. Ему захотелось всадить свой клинок в грудь предводителя захватчиков, но он понимал, что умрет, не успев добраться до врага.

Гедрик понял, что стучаться в дверь храма бесполезно: ему все равно не откроют — это слишком большой риск для тех, кто укрылся внутри. Он побежал вокруг здания, надеясь, что дверь ризницы еще не заперта на засов.

Услышав отрывистые, лающие звуки команд и низкий гул мощного оружия, Гедрик взмолился всем богам, чтобы нашелся хоть кто-то, кому удалось бы предупредить ближайшие общины.

Думая об этом, он тем временем добрался до двери ризницы и, увидев, что она все еще приоткрыта, вздохнул с облегчением. На секунду остановившись, он взялся за металлическую ручку. Но не успел он открыть дверь, как храм взлетел на воздух и в небо взметнулись оранжевые языки пламени. Взрыв сбил Гедрика с ног, подхватил на воздух и впечатал в склон холма позади храма. В тот же миг Гедрик почувствовал нестерпимую боль; ничего подобного ему не приходилось испытывать за всю свою жизнь. Боль, казалось, проникла в каждую клетку его тела, и какое-то время Гедрик лежал, превратившись в бескостное, совершенно беспомощное существо. Кожа его горела, и Гедрику казалось, что языки адского пламени вылизывают его изнутри.

Потом боль исчезла, он ощущал только приятную прохладу снега.

Остатками сознания он понимал, что это плохо — боль означала жизнь, — но сделать с собой ничего не мог.

Гедрик обратил свой взгляд на дымящиеся руины храма, деревянные колонны которого торчали, словно обугленные ребра. Он даже не пытался разглядеть среди них никаких тел, но понимал, что такой взрыв пережить не мог никто. Маэрен, Руари, Фергюс, Маллейн, Гохбар… Все погибли. Все мертвы. Алзскоре и он присоединится к ним. Горе захлестнуло Гедрика.

…Снегоходы противника неумолимо приближались, и у Гедрика перехватило дыхание, когда он услышал их глухое низкое жужжание. Гедрик сделал рывок, попробовав было подняться, но конечности ему не повиновались. Словно сквозь мутную пелену, он слышал монотонные и угрожающие голоса пришельцев, он даже попытался извергнуть дерзкое проклятие, но голоса обошли Гедрика стороной — чужаки взбирались на Металлический Холм. Гедрик видел, как предводитель чужаков в зеленых доспехах указал на склон холма и велел своим воинам развернуться; он слышал, как те взволнованно переговаривались, но не понимал ни слова. Неужели его община была перебита ради Металла?

Из забытья Гедрика вывел свист пламени. Он увидел, как склон холма озарился ярким светом и зашипел, — то снег превращался в пар. Чужаки продолжали обрабатывать склон холма огнем из своего оружия до тех пор, пока человек в мерцающей красной мантии с капюшоном, выбравшись из ближайшего снегохода, не поднял вверх руку. Он прошел вперед, чтобы рассмотреть то, что показалось из-под снега, и, когда пар наконец рассеялся, чужаки издали вопль восторга; переливаясь, словно жидкая ртуть, обнажившиеся напластования холма сверкали в солнечном свете — весь склон сиял ярким металлическим блеском. Поверхность, еще совсем недавно покрытая снегом, теперь целиком состояла из гладкого серебристого металла. Он мерцал и переливался, словно озерная гладь, а в тех местах, где жар пламени расплавил его, он вздымался волнами, будто дышал. Постепенно холм стал менять форму, стекая извивающимися потоками вниз, и превратился в гладкую и плоскую, как стекло, поверхность, которая в конце концов стала похожа на гигантское зеркало. Гедрик видел, как человек в капюшоне опустился на колени перед тем, что только что было склоном холма, и принялся нараспев произносить какие-то слова, скрежещущие и отрывистые.

Прошло несколько мгновений, прежде чем Гедрик понял, что эти слова ему знакомы. Он хоть и не понимал их значение, но помнил эту молитву с тех времен, когда работал с Фергюсом в кузнице: это была молитва во славу Бога-Машины.

Человек в зеленом капюшоне поднялся навстречу предводителю чужаков и обнажил голову. Гедрик увидел, что большая часть лица злодея состояла из кибернетических имплантов, а в горле, над кадыком, находилось обрамленное медью голосовое устройство, из которого доносился свистящий шум. К пустым глазницам этого страшного существа из-под мантии, извиваясь, тянулись рифленые медные провода, а на его морщинистой коже, в том месте, где у человека должны были бы быть уши, Гедрик разглядел сетчатые диски. Кожа существа (если это была кожа) выглядела мертвенно-бледной и далее серой, но, несмотря на все эти омерзительные имплантаты, Гедрик понимал, что то, что он сейчас видит перед собой, вне всяких сомнений является человеком. Человек?! Ужас совершенного этим человеком нечеловеческого предательства вызвал в Гедрике желание выть от бессильной ярости.

Гедрик уже открыл рот, чтобы закричать, но в этот момент сознание окончательно покинуло его, унеся с собой и ярость, и всю боль.