"Зубы Урсуна" - читать интересную книгу автора (Макнилл Грэм)

Глава 1

I

Построенный на Горе Героев Кислев представлял собой впечатляющее зрелище. Высокие стены из гладкого черного камня венчали напоминающие зубцы пилы укрепления, воздвигнутые с практичностью, свойственной северным жителям. Две высокие башни выступали по сторонам толстых бревенчатых ворот, а с пушечной анфилады смотрели на ведущую к городу дорогу блестящие бронзовые стволы.

Там и тут над стенами маячили верхушки зданий, которые словно дразнили нападающего – попробуй, ограбь! Наконечники копий закутанных в меха солдат, шагающих по бастионам, сверкали в лучах низкого вечернего солнца. Стены города окружили тысячи беженцев – людей выгнали из их домов на севере страны войска Верховного Зара Альфрика Цинвульфа, кровожадного предводителя племен Кургана.

Палаточный город вмещал тысячи, десятки тысяч жителей страны, люди стекались к стенам столицы, словно сама их близость могла гарантировать надежную защиту.

– Не слишком-то тут безопасно, – прошептал Каспар фон Велтен, посол императора Карла-Франца, потуже запахивая плащ под порывами ледяного ветра, обдувающего заполненный народом склон.

Царица вынуждена была запереть ворота во избежание дальнейшего притока беженцев в и без того переполненный город. Не сделай она этого, Кислеву, давшему приют большому количеству людей, грозила бы быстрая и неизбежная смерть от голода, когда к его стенам подойдет армия Верховного Зара, а это непременно случится, и уже очень скоро.

– Да, не слишком,– согласился Курт Бремен, предводитель отряда Рыцарей Пантеры, едущий рядом с Каспаром, – Будет резня.

– Вероятно, – кивнул Каспар. – Разве что боярин Куркоз сможет остановить курганцев на севере.

– Думаешь, сможет?

– Кто знает? Мне говорили, что боярин великий воин, к тому же он собрал под свои знамена около пятидесяти тысяч бойцов.

– Ради безопасности этих людей, будем надеяться, что он не только великий воин, но и великий командир. Не всегда эти качества сходятся в одном человеке.

Каспар кивнул и направил лошадь между двумя рядами самодельных палаток по покрытой изморозью, изрезанной колеями дороге, ведущей к городским воротам. Замерзшие, испуганные люди оглядывались на рыцарей, но их невзгоды были слишком велики, чтобы уделять внимание чужакам. Сердце посла болело за этих бедняг, исстрадавшихся за месяцы войны и лишений,– он жалел, что не может по-настоящему помочь им.

Ворота города застонали, открываясь навстречу измотанному отряду, и толпы отчаявшихся людей, подхватив скудные пожитки, которые они ухитрились вынести из своих станиц, поспешили к воротам, в один голос умоляя впустить их.

Коссары в длинных утепленных кителях и зеленых накидках преградили толпе путь секирами и ругательствами. Свирепые на вид люди в бронзовых шлемах, со свисающими до самых плеч усами безжалостно отгоняли плачущих беженцев, и Каспару с трудом удалось перекричать их. Стражники обрекали на холод и голод своих собратьев-земляков, впрочем, Каспар, когда-то бывший командующим армией Императора, прекрасно знал, что они лишь подчиняются приказу, который бы он и сам отдал, чтобы обезопасить город.

Магнус, его мерин с серебристой гривой, шел сквозь стенающую толпу. Внезапно рыдающая женщина вцепилась в плащ посла. Поверх грубого черного платья она носила ветхий шерстяной платок. Женщина протягивала Каспару спеленатого младенца, скороговоркой моля о чем-то – о чем, было понятно и без перевода – на отрывистом кислевском языке.

Каспар покачал головой:

– Нья кислеварин, нья.

Женщина сопротивлялась, не давая коссарам отогнать себя от Каспара, она кричала и старалась сунуть послу ребенка. Когда же ее, наконец, оттащили, Каспар увидел, что ее усилия были напрасны: младенец давно уже умер, тельце его посинело и превратилось в камень.

Усмиряя горечь в душе, он въехал в холодную тьму, ворот, и в сердце его шевельнулась радость, вызванная возвращением в этот несчастный, стиснутый оковами зимы город. Внутри крепостных стен зрелище было не многим лучше: на улицах толпились мрачные, закутанные в шкуры люди, жмущиеся друг к другу или бесцельно бродящие по проспектам и аллеям.

Даже зная, что его действия в Кислеве за последние несколько месяцев уже спасли много жизней, что он остановил негодяя-торговца, спекулировавшего похищенными припасами, предназначенными для людей Кислева, Каспар не успокаивался, посла обуревало желание сделать что-то еще.

Его личные телохранители, Рыцари Пантеры, хорошо вооруженные бойцы в крепких доспехах верхом на выносливых эверландских скакунах, жутко устали после двух недель, проведенных на ледяных просторах Кислева. Они въехали в город следом за послом. Им, так же как и Каспару, было тяжело смириться с необходимостью оставить всех этих несчастных рыдающих людей снаружи.

В центре отряда рыцарей ехал Саша Кажетан, когда-то – самая любимая и героическая фигура в Кислеве, непобедимый мастер боя на мечах, командир одного из славнейших подразделений столичной кавалерии. Теперь, после его побега в родовое поместье, Кажетан превратился в сломленного, впавшего в ступор, тощего как скелет человека.

Руки Кажетана были связаны спереди. Его истинная натура жестокого убийцы открылась недавно, когда он зарезал старейшего друга Каспара, когда похитил и пытал лекаршу посла.

Но теперь Кажетан пленен, и, хотя чекисты, которых все боятся, наверняка захотят повесить его, Каспар надеялся отложить решение судьбы бойца насколько это возможно, чтобы выяснить, что толкнуло этого человека на столь чудовищные поступки.

Кажетан поймал взгляд Каспара и слабо кивнул ему. Каспар удивился: это был первый человеческий жест бойца с тех пор, как они бились с отрядом разведчиков-курганцев почти неделю назад.

Два десятка коссар закрыли, ворота и заложили их толстыми деревянными брусьями.

– Да простит нас Сигмар… – прошептал посол, поворачивая коня и направляя его по громадному проспекту к площади Героев, центру города.

Летом и весной эта площадь по традиции становилась большим рынком, переполненным охотниками, продающими свою добычу, торговцами лошадьми и всевозможными купцами. Когда Каспар впервые прибыл в Кислев, здесь вокруг загона с низкорослыми пони вопила и бранилась энергичная толпа, горячо обсуждающая цены и достоинства товара, но теперь площадь превратилась в один большой лагерь с бесчисленными палатками и разбросанными повсюду кострами. Ни дюйма земли не осталось незанятым.

Подобные картины можно было наблюдать по всему Кислеву, городу, вдоль широких проспектов которого когда-то росли вечнозеленые деревья – большинство из них давно уже срубили на дрова. Гигантские бронзовые статуи прежних царей Кислева бесстрастно наблюдали за страданиями своего народа, бессильные помочь согражданам в трудные времена.

На дальней стороне площади возвышался Зимний Дворец Ледяной Королевы с белыми башенками и сверкающими, как стекло, в свете низкого вечернего солнца ледяными стенами.

– Ледяная Королева слишком долго держала ворота открытыми, – заметил Курт Бремен. – В городе чересчур много народу. Когда Кислев окажется в осаде, большинство людей, скорее всего, умрут от голода.

– Знаю, Курт, но это ее народ, она не может оставить их всех умирать. Она потеряет людей, но спасет свой город, – отозвался Каспар, направляясь вдоль края площади к храму Ульрика, за которым располагалось посольство Империи.

– Если из Империи не пришло каких-нибудь хороших вестей, царица может потерять и город. С падением Вольфенбурга сомнительно, чтобы император послал войска на север, когда враги ступили на наши собственные земли.

– Они придут, Курт, – пообещал Каспар.

– Надеюсь, вы правы, посол.

– Ты когда-нибудь встречался с императором? – спросил Каспар, поворачиваясь в седле, чтобы взглянуть на рыцаря.

– Нет, я никогда не удостаивался этой чести.

– А я встречался. Карл-Франц храбр и благороден, – сказал Каспар. – Он король-воин, и я не раз бился бок о бок с ним. Против орков, северных конников и лесных тварей. Он поклялся помочь Кислеву, и я не верю, что он изменит этой клятве.

Курт Бремен улыбнулся:

– Тогда я тоже буду верить в него и в подмогу, которую он обещал прислать.

II

Оба крысолова так привыкли к запаху дерьма, что теперь совершенно не обращали внимания на него. Сотни тонн человеческих и звериных нечистот текли по канализационным трубам – овальным туннелям, прорубленным в Горе Героев, – под улицами Кислева, чтобы вылиться в нижнее течение реки Урская.

Созданные по приказу царя Алексея искусным имперским инженером Жозефом Базалгетти, туннели под Кислевом считались одним из величайших чудес инженерной мысли севера. Они избавляли столицу от страшного бича холеры. Миля за милей тянулись извивающиеся канавы, образуя запутанный лабиринт под улицами города, как под Фаушлагом в Миденхейме, хотя эти туннели были построены из кирпичей и известки, а не из натурального камня.

Пара маленьких собачек с вздернутыми хвостами и ушами, прижатыми к макушке, трусила перед двумя крысоловами вдоль выступа, бегущего над пенным потоком сточных вод. Плеск нечистот эхом метался меж поблескивающих влагой кирпичных стен, сводя любые разговоры к минимуму.

На обоих мужчинах были одежда из дубленой кожи, потертой и покрытой коркой грязи, и высокие тупоносые сапоги. А еще – железные шлемы с подкладкой из тусклого меха и защитные повязки. Они почти не замечали зловония, но все равно носили защитные повязки – в силу привычки. Каждый человек нес на плече длинный шест. На шестах болталось по одной подвешенной за хвост крысе.

– Плохой день, Николай, плохой день, – пробурчал крысолов, который был пониже ростом, устало пожав плечами, отчего крыса на его шесте заплясала, нелепо пародируя жизнь.

– Да, Маршка, немного паршивых грызунов поймали сегодня,– согласился его подмастерье, Николай, бросая сердитый взгляд на двух собачек. – Что мы будем есть вечером?

– Думаю, не стоит предлагать эти жалкие экземпляры городским властям, стоят-то они медный грош,– вздохнул Маршка.– Боюсь, нам снова придется обедать крысами, друг мой. Возможно, завтра будет лучше, и мы продадим кое-что беженцам?

– Да, может быть, – с сомнением протянул Николай.

Ледяная хватка зимы и кровожадность предводителя курганских варваров, чьи войска сейчас приближались к городу, заставили тысячи людей покинуть свои дома, и теперь они, замерзшие, и напуганные, толпились у стен северной столицы. Действительно, разместившиеся в палаточных лагерях люди готовы были есть, что угодно и платили хорошие деньги за крысиное мясо. Но это было до того, как морозы убили большинство крыс, а те истощенные создания, которые иногда попадались в ловушки крысоловов, представляли собой единственную пищу, на которую могли рассчитывать они сами.

Два человека какое-то время шагали в молчании, пока Николай не подтолкнул локтем Маршку, заметив, что псы внезапно насторожились и оскалили острые зубы. Ни один из них не издал ни звука – голосовые связки собак давно уже были перерезаны, – но их напряженные стойки сказали обоим крысоловам, что животные почувствовали что-то, что им не понравилось. Маршка знал, что впереди проход расширяется, переходя в высокое сводчатое помещение, куда сбегаются еще несколько боковых туннелей, прежде чем направить свои грязные воды к Урской.

Маршка отцепил от пояса маленький ручной арбалет и взвел тетиву, поморщившись, когда механизм щелкнул. Но держать оружие постоянно наготове – только ослаблять тетиву и снижать скорость полета стрелы. Впрочем, арбалет был капризом Маршки; большинство крысоловов пользовались пращой и булыжниками, просто в один прекрасный день Маршка обнаружил плывущее по сточным водам тело с кошельком, набитым золотыми монетами. Он много месяцев носил кошелек с собой, естественно, надежно припрятав, прежде чем осмелился потратить деньги и купить арбалет. Николай зарядил пращу круглым голышом и скользнул мимо собак, ступая совершенно бесшумно для такого крупного человека.

Впереди раздавались голоса, приглушенные и неясные, но за годы работы под улицами Кислева слух Маршки обострился и отлично улавливал звуки, которых здесь обычно не услышишь.

Николай повернулся и вопросительно махнул рукой, показав на груду отбросов, кирпичей и тины, образовавшуюся у стены туннеля под зияющей черной дырой. Камни выглядели так, словно их вывернули из стены, и Маршка удивился – кому в здравом уме придет в голову пробивать проход в канализацию? Собаки, неслышно перебирая лапами, пошли за человеком и остановились возле завала, встревоженно вынюхивая что-то на бортике.

Маршка присел на корточки перед грязью, вылившейся из дыры в стене. Ага, следы, но следы очень странные. Размазанные и глубокие, словно кто-то проволок тут нечто тяжелое, но не это в первую очередь бросилось в глаза Маршке. Сказать наверняка было трудно, но отпечатки выглядели так, словно на ногах оставившего их было всего по четыре пальца, а конические углубления чуть впереди каждого пальца намекали на наличие у прошедшего здесь когтей…

Кто бы ни оставил эти следы, он, очевидно, шел на двух ногах, но что это за новости, чтобы у человека было по четыре пальца с когтями? Может, это мутант или какая-нибудь тварь из темных лесов, пришедшая с севера? Мурашки побежали по спине Маршки при мысли о том, что одно из этих чудовищных созданий бродит по канализационным каналам. Ребенком он видел такую страхолюдину, когда отряд ангольских всадников проезжал через его станицу с трупом жуткого рогатого монстра, и Маршка помнил ужас, охвативший его от одних только размеров зверюги.

Голоса раздались снова – изгиб туннеля отразил их и принес сюда. До крысоловов долетали лишь обрывки разговора, но Маршка понимал, что беседа шла о чем-то важном. В конце концов, люди не встречаются в канализации, чтобы обсудить последний урожай или погоду.

Как член гильдии крысоловов Маршка был звеном цепи информаторов, работавших на Василия Чекатило, беспощадного убийцу, контролировавшего все незаконные дела в Кислеве, опасного человека, торговавшего краденым, наркотиками и человеческим мясом. Его власть была велика во многом благодаря тому, что он знал о людях то, что обычно они предпочитают скрывать, и крысоловы добывали для него информацию, ибо кто обращает внимание на грязного, заляпанного дерьмом простолюдина, очищающего твой дом от крыс?

Стараясь двигаться как можно тише, крысоловы крались вперед, пока не добрались до груды обрушенных кирпичей. Теперь Маршка увидел, что дыра в стене уходит куда-то вглубь земли черным как ночь проходом.

Медленно, так, чтобы не привлечь ничьих взглядов, Маршка и Николай высунули головы из-за кирпичей.

Помещение заполняло эхо плещущихся нечистот, рябь отраженного от сточных вод света танцевала на сводчатом потолке. Бортик шириной футов в шесть шел по периметру центрального резервуара, в который восемь наполовину погруженных в потоки труб изрыгали свой грязный груз в центральный резервуар, сливающийся затем в реку. У дальней стены помещения возле ветхой тележки вроде тех, что используют сборщики трупов, стояли четыре фигуры. Подходящий выбор средства перевозки, подумал Маршка, увидев на телеге бронзовый гроб, запертый на несколько ржавых висячих замков. Два человека в развевающихся балахонах, которые, казалось, беспрестанно меняли цвет, стояли ближе к стене, а другая пара расположилась возле повозки.

Рядом с людьми в балахонах сгорбленные фигуры последних казались маленькими. А запах, исходящий от одной из них, перекрывал даже вонь канализации. Это существо, одетое в замаранные экскрементами лохмотья, руки и грудь которого были перевязаны сочащимися сукровицей бинтами, почти вдвое согнулось под стопкой толстых, с окованными латунью углами книг, висевших у него на спине. С пояса существа, лицо которого, к счастью, скрывал залатанный капюшон, свисал треснувший колокольчик. Его спутника прятала тень, да так хорошо, что Маршка едва не проглядел его. Закутанная с головы до пят в черное фигура держала что-то вроде длинноствольного мушкета, зачем-то украшенного гирляндами медных пружинок и трубочек, назначение которых осталось для Маршки загадкой.

Самая рослая из фигур в переливающемся балахоне сделала шаг вперед, держа перед собой железную коробочку дюймов шесть высотой. Зловонное существо около бронзового гроба подняло голову и быстро замотало ею из стороны в сторону, словно нюхая воздух. Маршка видел, как крышку ларца открыли и из него полился пульсирующий изумрудно-зеленый свет, заполнивший помещение зловещим, болезненным мерцанием.

– Твоя плата, – произнесла фигура в балахоне чарующим голосом.

Горбун схватил ларец, заверещав от удовольствия, и уставился в его сияющие недра, словно вдыхая запах того, что лежало внутри.

– А это то, что ты принес мне? – спросил бывший владелец ларца, протягивая изящную руку к гробу.

Размытое движение, черное на черном, и когтистые пальцы перехватили тонкую кисть. Маршка опешил; фигура в черном, как будто и не шевелившаяся вовсе, вырвалась из тени так стремительно, как не смог бы ни один человек. Она не была человеком.

Оборванное существо с книгами медленно покачало головой, и рука с когтями разжалась.

Маршка повернулся и, сложив ладони чашечкой у уха Николая, прошипел:

– Николай, выбирайся на поверхность. Чекатило захочет услышать о том, что происходит здесь внизу.

– А ты? – шепнул в ответ Николай.

– Я останусь, может, еще что услышу! Иди!

Николай кивнул – Маршка видел, что молодой подмастерье счастлив смыться отсюда. Он не винил его, но сам должен был остаться. Если Чекатило обнаружит, – а он обнаружит, – что Маршка видел то, что здесь происходит, и не узнал все, что смог, то запросто перережет крысолову горло.

Николай ускользнул, и внимание Маршки вновь переключилось на драму, разворачивающуюся перед ним, – как раз вовремя, чтобы услышать, как забинтованная фигура отвечает на какой-то вопрос одним шипящим словом, прозвучавшим так, словно вылетело оно изо рта, никогда не говорившего на языке людей, да и не предназначенного для этого.

– Эшшшиииин… – произнесло существо, наклонив голову, показывая на фигуру в черном.

В это мгновение Маршка увидел что-то вроде длинного жирного червя, извивающегося в воздухе за спиной говорящего. Губы крысолова скривились от отвращения еще раньше, чем он осознал, что это не змея вовсе, хотя кое-кто из простаков и утверждал, что их в канализации водится великое множество, а хвост. Розовый хвост, совершенно голый, за исключением нескольких клочков грубой, даже на вид жесткой как проволока паршивой шерсти.

От омерзения он невольно шумно втянул в себя воздух и тотчас понял, что этим обрек себя на гибель – голова фигуры в черном резко повернулась к нему.

– Нет… – выдохнул человек и вскочил на ноги, чтобы помчаться прочь.

Но он успел лишь подняться – серебряная вспышка, чуть колыхнув воздух, толкнула его в грудь. Крысолов охнул от боли, повернулся, все еще намереваясь бежать, но ноги отказались повиноваться ему и земля рванулась вдруг вверх, ударив его по лицу. Руки и ноги свели страшные судороги. Маршка перекатился на спину и увидел три зазубренных окровавленных железных диска, торчащих из его груди. Откуда они взялись? – удивился он, чувствуя, как дергаются мускулы и наполняются бурлящей пеной легкие.

Человек попытался пошевелиться, но тщетно. Он умирал.

Собрав последние силы, Маршка закричал:

– Беги, Николай, беги! Они идут!

И тут темная тень окутала его, тень, еще чернее той, что давила ему на глаза. Маршка вгляделся в лицо своего убийцы и понял, что Смерть таки обладает чувством юмора.

III

Несмотря на поздний час, Громадный проспект был оживлен. Бездомные, которым негде приткнуться, бродили по улицам, справедливо считая, что желание улечься в холодный снег равносильно смерти. У стен зданий наросли высокие сугробы, а центральную дорогу вытоптали до коричневой слякоти. Немногочисленные таверны, у которых еще остались какие-то припасы, сжигали все свое топливо, чтобы хоть немного отогнать холод, но бороться со знобящим, пробирающим до костей морозом Кислева было бесполезно.

Семьи, завернувшись в меховые одеяла, жались друг к другу, делясь крохами тепла, но все же дрожа от холода и страха.

Трудные времена пришли в Кислев, но те, что грядут, – еще тяжелее.

Скрежет металла о камень стал первым намеком то, что происходит нечто необычное, но большинство людей не обратили на него внимания – они слишком замерзли и были слишком голодны, чтобы придавать значение чему-то, выходящему за рамки их личных забот.

Ржавая крышка люка поползла в сторону, сдвигая снег и царапая камни, окровавленные руки потянулись из подземной тьмы на улицу. Человек, весь измазанный зловонной грязью, вопя от ужаса, выволок себя из сточной трубы и задергался, точно марионетка, катаясь в хлюпающей снеговой каше.

Что-то выпало из его грязной одежды – короткий кинжал с кривым лезвием; клинок запутался в полах темного плаща и рассек кожу человека.

Мужчина бился в истерике, отчаянно пытаясь отползти подальше от входа в канализацию. Спина его выгибалась в конвульсиях, а крики агонии могли разжалобить даже каменные сердца.

Вокруг с опаской собирались любопытные, а человек кричал:

– Крысы! Крысы! Они здесь, они пришли убить нас всех!

Люди качали головами – устало, скучающе, понимающе. Они уже разглядели, что на человеке наряд крысолова, и решили, что он просто провел слишком много времени под землей и пал жертвой обычного для своей профессии безумия. Грустно, но такое случается, и тут уж ничего не поделаешь. У них и собственных проблем по горло.

Зрители рассеялись, и никто не заметил ни злобных желтых глаз, глядящих из подземного мрака, ни когтистой руки, бесшумно вернувшей на место крышку люка.

IV

Да, возвратившись из похода, Каспар рад был опять увидеть башни Кислева, но ничто не могло сравниться с тем облегчением, которое он испытал, вновь ступив на территорию посольства Империи. Снег облепил стены дома, длинные кинжалы сосулек свисали с карнизов, но из щелей в ставнях закрытых окон лился уютный теплый свет, а из труб лениво поднимался дымок. Посол и рыцари подъехали к железным, с острыми шипами на концах прутьев воротам, и охранники в сине-красной форме торопливо открыли створки, приветствуя своих земляков и товарищей.

Нетерпеливый конюх подбежал к коню Каспара, взял его за удила, посол спешился, поморщившись, когда двухнедельное пребывание в седле напомнило о себе его старым онемевшим мускулам. Рана, нанесенная ему предводителем курганского отряда разведчиков, ныла, под свежей повязкой саднили стежки, которыми Валдаас заштопал его плоть.

Дверь посольства распахнулась, и Каспар улыбнулся Софье Валенчик, бегущей по тропинке навстречу ему с искренней радостью и облегчением, светящимися на ее милом лице. Длинные золотистые волосы лекарши были собраны на затылке в тугой хвост. Поверх теплого зеленого платья женщина набросила на плечи красный платок из козьего пуха.

– Каспар, – сказала она, обнимая его, – как здорово снова видеть тебя.

– И тебя, Софья, – ответил Каспар, крепко прижимая ее к себе.

Он был рад, что Софья уже встала на ноги; в последний раз, когда он видел ее, она была прикована к постели, оправляясь после своего похищения. И сейчас еще на ее левой руке белели бинты – Кажетан отрезал женщине большой палец.

Вспомнив о плененном бойце, Каспар открыл рот, чтобы рассказать о нем.

– Софья… – начал он, но женщина уже увидела своего недавнего мучителя, которого снимал с лошади один из Рыцарей Пантеры.

Посол почувствовал, как она напряглась в его объятиях.

– Мы смогли взять его живым, Софья, как ты и хотела,– мягко сказал Каспар.– Я известил Пашенко, что он может забрать его завтра утром и…

Но Софья, кажется, уже не слышала его, – она высвободилась из рук Каспара и медленно, так, словно ноги ее плохо передвигались, направилась к Саше. Каспар рванулся было за ней, но Курт Бремен схватил его за руку и покачал головой.

Софья, подходя к Кажетану, крепко стиснула свои плечи. Истощенного бойца поддерживали двое рыцарей. Каспар видел, как много мужества потребовалось женщине, чтобы взглянуть в лицо своего мучителя, и вновь сила духа Софьи восхитила его. Услышав ее шаги, Кажетан повернулся, и Каспар заметил, как убийца содрогнулся от… от чего? От страха, от чувства вины, от жалости?

Глаза Кажетана не отрывались от глаз женщины, сколько могли, а потом боец уронил голову, не в силах больше выносить леденящий жар горящего в них обвинения.

– Саша, – тихо произнесла Софья, – посмотри на меня.

– Я не могу… – прошептал Кажетан. – После того, что я сделал с тобой…

– Посмотри на меня,– повторила она, и на этот раз в голосе женщины зазвенела сталь.

Голова Саши медленно поднялась, и их взгляды снова встретились. Слезы заструились по щекам Кажетана. Глаза его превратились в фиолетовые лужицы скорби.

– Мне жаль, – прохрипел он.

– Я знаю,– кивнула Софья. И сильно хлестнула его по лицу открытой ладонью.

Кажетан не дрогнул, красный отпечаток ее руки ярко загорелся на его пепельно-бледной щеке. Он склонил голову и сказал:

– Спасибо.

Софья ничего не ответила, снова обхватила себя за плечи, и рыцари увели Кажетана в темницу под посольством. Остальные солдаты занялись лошадьми, стражники снова заперли ворота, а Каспар подошел к Софье и остановился у нее за спиной.

– Почему ты привез его сюда? – спросила женщина, не поворачиваясь.

– Я не собираюсь отдавать его в руки Пашенко, не получив гарантий, что чекист не повесит его в ту же минуту, как я передам ему Кажетана,– объяснил Каспар.

Софья кивнула и на этот раз взглянула на посла:

– Я счастлива, что ты вернулся домой невредимым, Каспар, правда счастлива, и счастлива, что тебе удалось доставить Сашу живым. Просто я была потрясена, увидев его здесь.

– Я понимаю, прости меня. Надо было известить тебя заранее.

– Все как будто вернулось, все те ужасные вещи, которые он делал со мной. Я почти не могла пошевелиться, но…

– Но? – переспросил Каспар, поскольку Софья оборвала фразу.

– Но, увидев, что с ним стало, я поняла, что не могу позволить возобладать над собой чувствам, которые овладевали мной, когда он меня избивал. Я сильная, и я должна была показать ему это, должна… хотя бы ради себя самой.

– Ты даже сильнее, чем думаешь, Софья, – сказал Каспар.

Женщина улыбнулась комплименту и сжала руку Каспара. Затем они повернулись и вместе зашагали к посольству.

– Пойдем, примешь горячую ванну, ты, должно быть, продрог до мозга костей,– игриво предложила Софья.– Вот уж не знаю, как отразится на человеке твоего возраста шатание по степям посреди зимы. Ты все-таки уже далеко не молод.

– Ты начинаешь бурчать, как Павел, – хмыкнул Каспар, но улыбка его мгновенно исчезла, когда он увидел, как потемнело лицо Софьи при упоминании этого имени.

– В чем дело?

Софья качнула головой. Они вошли в посольство и закрыли за собой дверь. Один из стражников помог послу снять покрытый инеем плащ и грязные сапоги, и Каспар тут же ощутил, как тепло дома окутало его.

– Мне не следовало бы так говорить… – лукаво протянула Софья.

– Но, вижу, ты все равно скажешь.

– Твой друг некультурный, – выпалила она. – Все свое время он проводит, хлеща дешевый квас, и пребывает в самом мрачном настроении. С тех пор как ты отправился за Сашей, его никто не видел трезвым.

– Все настолько плохо?

– Не знаю, как он вел себя раньше, но сейчас все выглядит так, словно он решил попасть в храм Морра как можно скорее.

– Проклятие! – выругался Каспар. – Я же видел, что что-то не так, еще до того, как уехал.

– Я не знаю, что с ним случилось, – призналась Софья, – но, как бы то ни было, он непременно должен разобраться со своими проблемами. Мне не хочется зашивать на нем саван.

– Не волнуйся, – прорычал Каспар. – Я разберусь, в чем тут дело, можешь быть уверена.

V

Василий Чекатило подбросил в потрескивающий камин охапку тонкого хвороста и отхлебнул квасу из уже наполовину опустошенной бутылки, наслаждаясь уютным теплом своей комнаты в глубине публичного дома. Все девочки сегодня ночью были очень заняты, – впрочем, как и все последние месяцы, с тех пор как потоки беженцев полились на юг,– однако несколько шлюх в разной степени обнаженности и наркотического опьянения все же раскинулись в шезлонгах, дожидаясь, когда их вызовут в зал.

Большинство этих женщин когда-то были хорошенькими, Чекатило нанимал только милашек, но теперь мало что указывало на это. Суровость профессии и рок-корень быстро похищают любую красоту. Некогда Чекатило считал, что присутствие в его покоях этих привлекательных созданий придает комнате атмосферу экзотики, но теперь женщины приводили его лишь в уныние.

Роскошно обставленные мебелью и всякими безделушками, отобранными у предыдущего посла Империи, Андреаса Тугенхейма, покои Чекатило все же отдавали вкусом крестьянина. Преступные предприятия обеспечили главарю разбойников богатство и множество прекрасных вещей, но сбежать от своего низкого происхождения ему все же не удалось.

– Кусок дерьма и во дворце остается куском дерьма, – сказал он с улыбкой, наблюдая за парой черных крыс, грызущих что-то в углу его комнаты.

– Полагаешь, это смешно? – спросил Режек, его телохранитель и верный слуга, вошедший в покои без стука.

– Нет, – ответил Чекатило и, чтобы скрыть досаду, отвернулся и хлебнул еще квасу.

Он предложил бутыль Режеку, но наемник покачал головой и обогнул комнату, бесстыдно глазея на голых женщин. Подойдя к углу, он выхватил из ножен меч и резко опустил его. Послышался писк, и Чекатило понял, что пара обедавших крыс бесславно погибла. Режек всегда найдет, кого убить.

– Ты их видел? – спросил Режек. – Клянусь, эти чертовы твари с каждым днем становятся все больше.

– Война всегда хороша для паразитов, – отозвался Чекатило.

– Угу, – согласился Режек. – И для крысоловов, разве что не повезло тому жалкому ублюдку, которого вытащили сегодня из-под Громадного проспекта.

– О чем это ты?

– О, всего лишь о том, что произошло сегодня вечером. Одного из членов гильдии крысоловов, иногда поставлявшего мне информацию, отправили на Лубянку. Он вопил, что крысы идут убивать нас. Говорят, он вывалился из канализации с таким видом, словно все демоны Хаоса гнались за ним, и вообще походил на психа. Кажется, он побил кого-то, прежде чем появилась стража и уволокла его.

Чекатило кивнул, запоминая сведения, а Режек вытер меч о темный коврик, снова убрал его в ножны и опустился в кресло перед камином. Чекатило сидел напротив своего телохранителя и смотрел на пламя, наслаждаясь пляской языков огня и слушая потрескивание, с которым они пожирали дерево. Он пил квас и ждал, что еще скажет Режек.

– Проклятие, как же холодно снаружи, – произнес наемник, поправляя перевязь и протягивая руки к огню.

Чекатило хотел сказать что-то резкое, но вместо этого спросил:

– Какие новости с севера? Что говорят люди?

Режек пожал плечами:

– То же самое, что говорили неделю назад.

– Что именно? – мрачно поинтересовался Чекатило.

Наконец-то уловив настроение хозяина, Режек ответил:

– День за днём на юг прибывает все больше народу. Говорят, что войска Верховного Зара растут с каждой неделей, что все северные племена, над которыми он одержал победу, приносят ему присягу, что его воины не оставляют после себя ничего живого.

Чекатило кивнул:

– Этого-то я и боялся.

– Чего? Что курганцы придут на юг? Они устраивали набеги и раньше, и так будет снова и снова. Ну, поубивают селян, а потом сезон войны закончится, и обогатившиеся курганцы вернутся на север, прихватив рабов и кой-какую добычу.

– Только не в этот раз, Режек. Я это нутром чую – а я бы не прожил так долго, кабы не доверял ему. На этот раз все будет по-другому.

– Почему ты так думаешь?

– А ты сам ничего не ощущаешь? – спросил Чекатило. – Я вижу это в каждом отчаявшемся лице наших посетителей. Они тоже это знают. Нет, Режек, Верховный Зар и его воины идут не за трофеями и не за бабами, они идут, чтобы разрушать и уничтожать. Они хотят стереть нас с лица земли.

– То же самое я слышал в одном трущобном кабаке, – сказал Режек. – Старики сообщали всем, кто соглашался их слушать, что пришел Конец Времен, что мир погряз в грехе и что в нем больше нет силы.

– Возможно, они правы, Режек, ты никогда не думал об этом?

– Нет, – признался Режек, кладя руку на эфес меча. – Во мне еще есть сила, и никакой мерзавец не убьет меня без борьбы.

Чекатило рассмеялся:

– Ох уж эта твоя самоуверенность! Что ж, может, прав ты, а я ошибаюсь. Как знать?

– Значит, ты все еще настроен покинуть Кислев?

– Да,– кивнул Чекатило, оглядывая свои тусклые покои.

В углу появился еще один грызун, он обедал телами своих собратьев. Режек прав: треклятые крысы вымахали как никогда.

Выбросив из головы мысли о паразитах, Чекатило заявил:

– Очень скоро города не будет вовсе, я в этом уверен и не желаю закончить свои дни насаженным на меч курганца. Кроме того, Кислев наскучил мне. Я чувствую необходимость сменить декорации.

– Ты имеешь в виду что-то конкретное?

– Я думаю, Мариенбург будет идеальным местом для человека с моими талантами.

– Долгое путешествие, – заметил Режек. – Долгое и опасное. Человеку, отправляющемуся в путь с такими, как у тебя, богатствами, трудно добраться до места назначения в целости и сохранности без защиты.

– Да, – согласился Чекатило, – понадобится сотня солдат, а то и больше.

– Да, но где их взять? Вряд ли царица предоставит в твое распоряжение отряд коссар или ее драгоценный Легион Грифона.

– Думаю, я могу попросить о помощи посла фон Велтена.

Режек рассмеялся:

– Полагаешь, он тебе поможет? Он ненавидит тебя.

Чекатило улыбнулся, но в улыбке его не было тепла:

– Если будет знать, что он от этого только выиграет, то поможет. Благодаря Павлу Коровицу посол у меня в долгу, а я не из тех, кто прощает такие долги.