"Горец IV" - читать интересную книгу автора (Макнамара Кристофер Лоуренс)6История печет свой хлеб из слоеного теста. И много зависит от того, какие и в каком порядке лягут слои. Немалая мудрость требуется, чтобы осознать этот, как будто совсем элементарный факт. Но когда придет понимание, — все вокруг становится ясным… Река, по которой медленно, то и дело тыкаясь в берег или цепляясь о вязкое дно, плавает неуклюжий корабль человечества, слагается из многих ручейков. Пытаться что-то менять в главном течении — бессмысленно. Слишком велика, необорима его мощь… Сила же, данная бессмертным, имеет свои границы. Во всяком случае, если это Сила светлая. Если же она темна… Темноте же — нет предела. «Немеряна моя Сила!» — кричал Черный Воин, вновь придя в этот мир. И прав он был, потому что прямо восстать против его могущества — все равно, что пытаться прямым ударом изящной катаны остановить огромный эспадон. Но приложив даже небольшое усилие в нужном месте, в нужное время… (Как будто нет сейчас на Земле Черного Воина. Силы Зла, обильно разлитые по планете, не сошлись пока в неком едином носителе. А если сойдутся…) Что ж, уже дважды катана одолевала эспадон. И нет причин, чтобы ей и в третий раз не одолеть его! Тогда было так: Пришпорил своего коня Дункан Мак-Лауд и послал его влево — туда, к белому квадрату чужого знамени. И рванулись следом за ним уцелевшие Мак-Лауды — напролом, топча вражескую пехоту, словно вереск. Столь неожиданным оказался этот рывок, что они достигли своего. И пела душа Дункана, когда увидел он перед собой — внизу, на уровне стремени — того странного воина, что отнял победу у Мак-Лаудов. Это он так думал, что отнял… Ну, мы еще посмотрим — кто кого! Странно: человек, так умело командующий боем, так хорошо распознавший, куда следует нанести главный удар, вроде бы не ждал опасности для себя самого. Настолько не ждал, что даже клинок он еще не обнажил. А теперь и не будет времени обнажить! Потому, что времени вообще ни на что не хватит. Дункан, привстав на стременах, уже обрушивает на него сверху удар своего палаша. И остановилось все вокруг. Только медленно опускается широкое лезвие, хищно поблескивая в сгустившемся воздухе. Дункан хорошо рассмотрел незнакомца. Тот среднего роста, худощав, лицо его под открытым шлемом темнеет нездешней смуглостью. Итальянец? Француз? Фархерсоны — еретики-паписты (оттого разгромить их будет особенно сладостно: каждый убитый папист, говорят, снимает с твоей души четверть грехов… Если так, то Дункан за сегодня уже на три четверти очистился — а сейчас вот и последние грехи с себя снимет!). Немного осталось в горах Шотландии папистов, — но все свои надежды католический мир возлагает на них. Снабжает их золотом и сталью, тайно шлет офицеров, сведущих в ратном деле. Вот и это, — должно быть, один из них… Темные глаза, кожа цвета оливок, легкий панцирь континентальной работы… И кем бы он ни был — итальянец или француз, как подумалось сперва, либо подданный Филиппа II, императора всех еретиков, — сейчас он станет просто трупом. Получи, Люцифер! Н-на! Чужак так и не успел выхватить из ножен свое оружие (Дункан успел разглядеть, что это была длинная, узкая шпага). Но левая его рука все еще лежала на древке офицерского копья. Эту руку и взметнул он навстречу дункановскому удару. Жалкая это вещь с точки зрения подлинного воина — такое копьецо. Тонкое, легкое, оно скорее символ власти, чем подлинное оружие. Воистину, единственное, на что годится оно, — это служить опорой для знамени… Но таким необычным был отводящий блок итальянца-француза, так диковинно он увел в сторону хрупкое древко, одновременно проворачивая его вокруг своей оси, — что могучий удар Дункана будто провалился в пустоту. Так бывает, когда, взбираясь по крутому склону, смело ставишь ногу на большой, надежно вросший в землю камень, — но с легкостью осеннего листа срывается он со своего ложа, унося за собой в пропасть невнимательного скалолаза. Дункан все же не вылетел из седла, увлекаемый мощью своего удара. Сумел удержаться. Сумел он удержаться и тогда, когда на обратной отмашке полотно знамени, вдруг ставшее опасным, как ловчая сеть, хлестнуло его по глазам. И зрачки в зрачки глянул на него с белого квадрата черный барс — клановый зверь Фархерсонов… Но усидел в седле Дункан. И с вывертом ткнул коня шпорами в брюхо, диким прыжком швырнув его на знаменосца, — опрокинуть его, смять конской грудью, повалить наземь под дробящие удары копыт! Однако… Пробовали вы когда-нибудь кузнечным молотом раздробить капельку ртути? Если да — поймете. Не оказалось чужака на том месте, по которому пришлись копыта. Невозможно извернувшись (воистину — сам Люцифер вел его тело!), вынырнул он слева от коня. И не с руки было Дункану рубить. А защититься — тоже нечем. Оружием трусов считал Дункан щит, всю жизнь лучшим щитом служила ему чашка палаша-клейморы — большая, кованой бронзы… Но — не дотянуться ему теперь палашом до офицерского копьеца. Впрочем, при всем мастерстве противника, не бывать этому копью полноценным оружием: наконечник его тонок и многоветвист, он не сможет бить на поражение. А шпагу чужак так и не выхватил. И, усмехнувшись, откинулся Мак-Лауд назад, почти открыто подставляя под удар грудь, которую прикрывала лишь кожаная куртка. Мелкие, сверкающие блестки усеивали ее спереди — но разве оборонит такое украшение от острого железа?! (Нет, не украшение это было — не к лицу воину украшаться, словно вдовушке в поисках нового мужа. И куртка была не куртка, а потайной доспех. Стальные пластины прилегали к коже изнутри, перекрывая друг друга краями, как черепица крыши. И обманчиво блестели ряды заклепок, присоединяющие металл к коже, создавая видимость украшения). Этот потайной панцирь звался так же, как крылатое судно южных франков, — «бригантина». В диковинку он был хайлендерам, — и не один раз Дункан подставлялся так же, как сейчас, а потом срубал прельстившегося легко достижимой победой противника. Но теперь — не вышло так! Видать, многое изведал этот чужой офицер. И не редкость на континенте была бригантина — как корабль, так и броня. Во всяком случае, направил он свой выпад не в грудь, а ниже. И ажурное острие легкого копья вошло в промежуток между краем куртки и наборным поясом. Лишь тогда позволил себе чужак скривить губы в злорадной, чуть презрительной улыбке. Он одолел дикаря! Впрочем, чего и ждать было от темных, не обученных искусству благородного боя горцев, еретиков-протестантов, служителей Сатаны… Он еще не знал всего, чего можно ждать от горцев. И улыбаться ему — не следовало! Вот уж чего никак не ожидал офицер — так это того, что хайлендер, страшно оскалившись в агонии, подтянет к себе врага, схватившись за древко копья-знамени. Так, что наконечник весь целиком исчезнет в его теле. Так сделал это в своем последнем бою король Артур, если верить легенде… И, оказавшись на несколько дюймов ближе, вновь обрушил Дункан свой палаш — на всю длину клинка… Мак-Лауд успел увидеть, как опрокинулся от его удара враг (убит он, ранен или просто отброшен? Хоть бы — первое…). И тут же жестокая боль в подреберье скрутила его пополам. И самое последнее, что он тогда рассмотрел, был метнувшийся ему навстречу квадрат знамени. Этот квадрат был уже не бел, а красен от крови. Его крови… Говорили в старину: переоценишь свою силу — беда. Недооценишь силу неприятеля — три беды. |
|
|