"Золотые Ворота" - читать интересную книгу автора (Маклин Алистер)

Глава 8

Микроавтобус с ужином прибыл на мост ровно в шесть тридцать. Увлеченно беседуя, пассажиры президентского автобуса столпились около северной демаркационной линии. Под внимательным взглядом часового Эйприл Венсди неторопливо направилась к машине «скорой помощи». Ревсон дремал, сидя на стуле. Кто-то дотронулся до его плеча. Пол вздрогнул.

— Прибыл ужин! Будущим путешественникам пора подкрепиться! — разбудил его Брэнсон со своей обычной формальной улыбкой на лице.

— Надеюсь, ужин будет с вином? — Пол выпрямился на стуле.

— С самым лучшим из того, что можно купить за деньги.

— За чьи деньги?

— Лично мне все равно, — ответил Питер, оценивающе глядя на собеседника.

Ревсон встал и осмотрелся.

— Ваши высокие гости еще не подошли.

— Не волнуйтесь, их пригласят.

— Вы могли бы дать им время для аперитива. Хотя, конечно, арабским друзьям президента это ни к чему.

— Времени у нас достаточно — еда не остынет, она в подогреваемых контейнерах, — Брэнсон еще внимательнее посмотрел на Ревсона. — Знаете, Ревсон, вы меня прямо заинтриговали. Есть в вас нечто такое, чего я не могу понять. Мне все время кажется, что вы не фотограф.

— Мне также не верится, что такой человек, как вы, видит смысл своей жизни в преступлениях. Может, вам еще не поздно отправиться на Уолл-стрит?

Брэнсон хлопнул Ревсона по плечу.

— Давайте пойдем и от имени президента продегустируем вино!

— Что вы имеете в виду?

— Кто знает, какой сюрприз приготовили нам калифорнийские друзья королевы Екатерины Медичи!

— Мне это и в голову не пришло. Вы что же, никому не доверяете?

— Конечно, нет.

— Даже мне?

— Даже вам. Именно вы и генерал Картленд доставляете мне больше всего беспокойства.

— Не стоит признаваться в маленьких слабостях, они есть у каждого. Идемте.

Подойдя к микроавтобусу с едой, Питер поинтересовался у официанта в сине-белой форме, как его зовут.

— Тони, мистер Брэнсон, — молодой человек сделал приветственный взмах рукой.

— Какие у вас вина?

— Три сорта белого, три — красного.

— Подайте нам все шесть. Мистер Ревсон — всемирно известный дегустатор, большой знаток вин.

— Хорошо, сэр.

Официант выставил шесть бутылок и шесть фужеров.

— Налейте, пожалуйста, по четвертинке в каждую. Я вовсе не хочу свалиться ночью с моста. Есть у вас хлеб с солью? — обратился к молодому человеку Пол.

— Да, мистер Ревсон, — по лицу молодого человека было видно, что он считает Ревсона и его спутника сумасшедшими.

Закусывая хлебом с солью, Пол продегустировал все вина.

— Все превосходны. Нужно сообщить об этом французским виноделам. Лучшие вина Калифорнии под стать лучшим винам Франции.

— Похоже" мне следует перед вами извиниться, Ревсон.

— Вовсе нет" Давайте попробуем еще раз. Вы не хотите присоединиться ко мне и воздать должное одному из одобренных вин?

— Это совершенно безопасно, — Тони явно считал, что у этих двоих неладно с головой.

— Предлагаю ограничиться одним «Гемей Божоле» из алмейденских виноградников.

Брэнсон задумался.

— Что ты на это скажешь, Тони?

— У мистера Ревсона безупречный вкус, сэр.

Они не спеша выпили вино.

— Я согласен с обоими твоими утверждениями, Тони. Ты уже накормил публику?

— Пока что я выдал только одну порцию, — улыбнулся молодой человек. — Двадцать минут назад еду получил мистер Хансен. Он схватил поднос, заявив, что министру энергетики нужно больше энергии.

— Он пошел ужинать в свой автобус?

— Нет, сэр. Мистер Хансен устроился на поребрике. Вон там! — официант посмотрел туда, где сидел министр и вскрикнул. — О Господи!

— В чем дело?

— Посмотрите сами!

Они посмотрели. Сидевший на поребрике Хансен наклонился и упал на асфальт. Тело его дергалось. Брэнсон и Ревсон бросились к нему.

Хансена сильно тошнило. С ним заговорили, но министр был не в состоянии отвечать. Его тело сотрясали жуткие конвульсии.

— Оставайтесь здесь! Я приведу доктора, — предложил Ревсон.

Он поспешил в машину «скорой помощи», где в это время были О'Хара и Эйприл.

— Скорее, доктор! Мне кажется, мистер Хансен проголодался и взял не тот поднос. По-моему, ему очень плохо.

О'Хара вскочил. Ревсон преградил ему путь.

— Мне кажется, доктор Исаак всыпал в еду более крепкое зелье, чем собирался. Если это действительно так, вы должны поставить пострадавшему диагноз «пищевое отравление». Можете призвать на помощь специалиста, который сделает химический анализ, не знаю, как там он у вас называется. Никто, вы слышите, никто не должен пробовать еду. Я не хочу, чтобы из-за меня все здесь отравились.

— Я понял. — О'Хара схватил чемоданчик с медицинскими принадлежностями и выскочил из машины.

— Пол! Почему отравился мистер Хансен?

— Не знаю. Может быть, это трагическая случайность. Может, я виноват. Не знаю. Оставайтесь здесь.

Ревсон подошел к стоявшему возле Хансена Брэнсону. Доктор отпустил запястье министра и медленно выпрямился.

— Ну, говорите же!

— Боюсь, что мистер Хансен мертв.

— Мертв? — Брэнсон был потрясен. — Отчего он мог умереть?

— Послушайте, мистер Брэнсон, я должен делать то, что велит мне долг, — обследовать еду и погибшего. Пластмассовая тарелка почти пуста. Видимо, мистер Хансен все съел.

О'Хара склонился над усопшим, обнюхал его губы и поморщился.

— Скорее всего, это не сальмонелла. Сальмонелле требуется время. И даже не ботулизм. Все произошло быстро, слишком быстро. — Мне нужно позвонить в больницу.

— Ничего не понимаю! Может быть, вы сначала поговорите со мной? — предложил Брэнсон.

— Мне кажется... дело тут в поджелудочной железе... Да, я уверен... Это пищевое отравление, но точно я не знаю... Я должен позвонить в больницу, — устало повторил доктор.

— Вы не против, если я послушаю ваш разговор?

— Слушайте, сколько хотите.

О'Хара говорил по телефону из президентского автобуса, Брэнсон слушал разговор по параллельному аппарату, а Ревсон сидел рядом с доктором в высоком кресле.

— Теперь вы все знаете. Как быстро вы сможете связаться с лечащим врачом мистера Хансена?!

— Уже связались.

— Тогда поговорите с ним, я подожду.

Все ждали и, искоса посматривая друг на друга, избегали смотреть в глаза.

— Хансен только недавно оправился после сильнейшего, второго по счету, сердечного приступа, едва не стоившего ему жизни, — спустя пару минут сообщили О'Харе из больницы.

— Спасибо, сэр. Это все объясняет.

— Не совсем, — Брэнсон был снова спокоен и уверен в себе. — Я хочу, чтобы сюда пригласили двух специалистов. Нужно выяснить причину этой инфекции или этого отравления, вам виднее, как это назвать. Необходимо проверить подносы с едой. Специалисты должны провести независимое обследование пищи. Если их мнения разойдутся, одного из них сбросят с моста.

— В Сан-Франциско есть такие специалисты, — устало сообщил доктор. — Я знаю лучших из них. У этих людей только одно общее — они ни в чем не соглашаются друг с другом.

— В таком случае мы сбросим с моста обоих. А заодно и вас. Свяжитесь с ними немедленно.

— Только американцы обладают даром заводить друзей, которых потом можно сбросить с моста, — заметил Ревсон, обращаясь к Брэнсону.

— Ас вами я поговорю позже. Ну так что, доктор?

— Они приедут, но только в том случае, если вы гарантируете им полную неприкосновенность. Черт побери, Брэнсон, зачем подвергать опасности еще и их жизни?

Брэнсон на некоторое время задумался.

— Их жизням ничего не угрожает. Положите трубку. Мне нужно позвонить, — он сделал знак кому-то за окном.

Через несколько секунд в автобус вошел ван Эффен со «шмайсером» в руках. Брэнсон прошел в глубь автобуса.

— Соедините меня с Хендриксом! — приказал он.

Ему пришлось ждать всего несколько секунд.

— Хендрикс? — спросил Брэнсон в своей обычной бесстрастной манере. — Я только что гарантировал безопасность двум врачам, которые должны сейчас сюда приехать. Хочу, чтобы вы и вице-президент их сопровождали.

Наступила пауза — начальник полиции говорил по местному телефону.

— Мистер Ричардc согласен, но вы должны пообещать, что не возьмете вице-президента в заложники.

— Ладно.

— Вы даете слово?

— Если оно чего-то стоит. Вы вынуждены мне верить, не так ли? В вашем положении не следует торговаться.

— Не следует. Но я вообще как во сне.

— Знаю. Увидимся через несколько минут. Пришлите телевизионщиков. Сообщите на радио. Все должно быть готово.

— Как, опять?

— Мне кажется, сейчас очень важно проинформировать страну о текущем состоянии дел, — Брэнсон положил трубку.

В автобусе передвижного центра связи, стоявшем на окраине Пресидио, Хендрикс тоже положил трубку. Он посмотрел на стоявших вокруг него шестерых мужчин и обратился к Хегенбаху.

— Ну и чего мы добились? Хансен мертв. Считаю, что в его смерти никто не виноват. Кто же мог знать, что у министра такое слабое сердце? И все же: как могло случиться, что никто об этом не знал?

— Я знал об этом, — вздохнул директор ФБР. — Об этом также знали некоторые члены правительства. Хансен скрывал свое состояние. За последние девять месяцев он дважды побывал в больнице, и второй раз дело было очень плохо. Мне докладывали, что он лечится от переутомления. Так что если кого-то винить, так это меня.

— Это чушь, и вы прекрасно об этом знаете, — заметил Квори. — Кто мог это предвидеть? Вы ни в чем не виноваты, и доктор Исаак не виноват. Он сказал нам, что этот яд не может причинить серьезного вреда здоровому взрослому. Мы не можем сомневаться в квалификации врача с такой репутацией, как у него. Доктор Исаак не мог знать, что Хансен не является здоровым взрослым. Еще меньше доктор мог ожидать, что министр по ошибке возьмет не тот поднос. А что будет теперь?

— Теперь очевидно, нас семерых публично обвинят в убийстве.

Команда телевизионщиков прибыла на середину Золотых ворот, но некоторое время бездействовала. Двое специалистов анализировали еду и, несмотря на предсказания О'Хары, оказались абсолютно согласны друг с другом. Президент тихонько разговаривал с вице-президентом. По выражению лиц беседующих было ясно, что говорить им почти не о чем.

Брэнсон уединился с Хендриксом в президентском автобусе.

— И вы в самом деле думаете, что я вам поверю? Как я могу поверить, что Хегенбах не причастен к случившемуся? — удивился Брэнсон.

— Хегенбах тут совершенно ни при чем. В последние несколько дней в городе было несколько случаев ботулизма, — начальник полиции кивнул на стоявшие на мосту телекамеры. — Если вы смотрели телевизор, то должны были слышать об этом, — потом он указал на микроавтобус с ужином, где суетились специалисты. — Врачи еще до прибытия сюда поняли, в чем дело, — он не сказал Брэнсону, что перед прибытием на мост велел докторам обнаружить только двенадцать случаев испорченной еды. — На вашей совести жизни людей, Брэнсон.

— Позвоните своим людям и закажите новую еду. Первые три порции, взятые наугад, подадим президенту, королю и принцу. Вы меня поняли?

Ревсон сидел в машине «скорой помощи». Вместе с ним там же находились О'Хара и Эйприл Венед и. Девушка лежала на койке, укрытая одеялом.

— Неужели так уж необходимо было делать мне этот укол? — сонно пробормотала она.

— Да. Вы же не любите, когда вам зажимают пальцы в тиски, — отозвался Ревсон.

— Это правда. Может быть, вы вовсе не такое уж чудовище, как я думала. Но доктор О'Хара...

— Ну, доктор О'Хара — это совсем другое дело. Что вам рассказал Брэнсон? — спросил девушку Ревсон.

— Тот же трос. Со стороны залива, — сонно ответила она.

Глаза ее закрылись. О'Хара взял Ревсона за руку.

— Не беспокойте ее.

— Сколько она будет спать?

— Часа три, не меньше.

— Дайте мне ручки.

Доктор передал Ревсону требуемое.

— Вы знаете, что делаете?

— Надеюсь, что да, — ответил Ревсон. — Вас будут допрашивать, — предупредил он О'Хару после некоторого раздумья.

— Знаю. Вам дать фонарик?

— Не надо. Я возьму его позже.

Киленски, аристократического вида мужчина с орлиным носом, седыми усами и бородой, был старшим из двух врачей, исследовавших подносы с едой.

— Я и мой коллега обнаружили двенадцать подносов с некачественной пищей, — доложил он Брэнсону.

Тот посмотрел на ван Эффена, потом снова на врача.

— Вы уверены, что именно двенадцать? Не семнадцать?

— Двенадцать. Испорчено мясо. Это одна из разновидностей ботулизма. Не обязательно пробовать — достаточно понюхать. Во всяком случае, я чувствую этот запах. Хансен, по-видимому, его не почувствовал, — Киленски сердито посмотрел на Брэнсона.

— Это смертельно?

— Обычно в подобной концентрации эти микробы не приводят к смерти. Мистер Хансен умер не потому, что съел что-то недоброкачественное. Все дело в реакции его организма, которая обусловлена болезнью сердца.

— А какое действие могут оказать эти микробы на обычного здорового человека?

— На некоторое время выведут из строя. Скорее всего, будет сильная рвота, возможно желудочное кровотечение, потеря сознания и тому подобное.

— В таком состоянии человек становится совершенно беспомощным?

— Вероятно, он будет не пригоден к работе.

— Веселенькая перспектива! — Брэнсон посмотрел на ван Эффена, потом на Киленски. — Можно ли преднамеренно отравить еду этими микробами?

— Кому это нужно?

— Отвечайте на поставленный вопрос.

— Любой врач, специализирующийся в этой области, любой ассистент или ученый-исследователь может вырастить эту токсичную культуру.

— Но для этого нужно разбираться в медицине, иметь соответствующую подготовку и оборудование?

— Разумеется.

— Подойди сюда, Тони, — обратился Брэнсон к официанту.

Молодой человек подошел. Его лицо исказил страх.

— Здесь вовсе не жарко. Я бы даже сказал, что здесь довольно прохладно. Почему же ты вспотел?

— Я не люблю оружие и не люблю насилие.

— Но никто не применяет к тебе насилие, никто не направляет на тебя оружие, хотя это вполне может случиться в ближайшем будущем. Мне кажется, тебя мучает нечистая совесть.

— Меня? Мучает совесть? — официант вытер лоб. Если его что-то и беспокоило, то только не угрызения совести. — Ради Бога, мистер Брэнсон...

— Не вздумай рассказывать мне сказки. Случайности не повторяются двенадцать раз подряд. Только дураки верят в подобные совпадения. Отравленные подносы должны как-то отличаться от остальных. Как?

— Почему бы вам не оставить парня в покое? — вмешался вице-президент. — Он всего лишь официант.

Брэнсон проигнорировал его слова.

— Так как отличить отравленные подносы?

— Не знаю! Я не знаю, о чем вы говорите! Брэнсон повернулся к Ковальски и Петерсу.

— Сбросьте его с моста, — приказал он своим подручным, не повышая голоса.

— Вы не можете так поступить! Это же убийство! Убийство! Заклинаю вас Господом Богом...

— Ты сейчас скажешь, что у тебя жена и трое ребятишек.

— У меня никого нет.

Бедный парень закатил глаза, ноги у него подогнулись. Ковальски и Петерсу пришлось волочить его по асфальту. Вице-президент и шеф полиции двинулись навстречу Тони и его палачам. Их остановил ван Эффен, угрожающе направив на Ричардса и Хендрикса свой «шмайсер».

— Хорошо бы узнать, можно ли отличить плохие подносы от хороших. Это была бы очень ценная информация. Ты бы доверил подобные сведения этому мальчишке? — обратился ван Эффен к Брэнсону.

— Ни в коем случае. Что ты предлагаешь?

— Этот парнишка и так все расскажет, но вряд ли он вообще что-нибудь знает. Эй, ребята, ведите его обратно! — крикнул ван Эффен Петерсу и Ковальски.

Тони привели обратно и отпустили. Он устало опустился на асфальт, потом попытался подняться, хватаясь за микроавтобус.

— Расскажи нам, что тебе известно.

— Я заподозрил неладное при погрузке.

— В больнице?

— Почему в больнице? Я работаю не в больнице, а у Селзника, в фирме, которая обслуживает пикники и прочие мероприятия на свежем воздухе.

— Я знаю эту фирму. Ну так что?

— Когда я пришел, мне сказали, что еда уже готова. Обычно все грузят за пять минут, и я сразу уезжаю. В этот раз на погрузку ушло три четверти часа.

— Ты видел в фирме кого-нибудь из сотрудников больницы?

— Никого.

— Ладно, ты сможешь прожить еще немного, если не станешь есть эту еду, — Брэнсон повернулся к О'Харе. — Итак, остаетесь вы, доктор, и хрупкая мисс Венсди.

— Вы хотите сказать, что один из нас выполнил указаний предполагаемых отравителей? — в голосе доктора было больше презрения, чем удивления.

— Именно. Приведите сюда мисс Венсди.

— Оставьте ее в покое!

— Вы, кажется, решили, что можете здесь командовать?

— Там, где дело касается моих пациентов, командую я. Если вы хотите доставить девушку сюда, вам придется ее нести. Мисс Венсди спит в машине после укола сильного успокаивающего. Вы что, мне не верите?

— Не верю. Ковальски, пойди проверь! Ткни ее пальцем в живот.

Ковальски вернулся через пару минут.

— Девушка крепко спит и ничего не чувствует.

Брэнсон посмотрел на О'Хару.

— Очень удобно! Может быть, вы просто не хотели, чтобы мы ее допросили?

— Вы плохой психолог, Брэнсон. Как вы знаете, мисс Венсди далеко не героиня. Неужели вы думаете, кто-нибудь доверит ей важную информацию?

Брэнсон не ответил.

— Единственное хорошее, что я о вас слышал, — вы не издеваетесь над женщинами.

— Откуда вы знаете?

— Мне рассказал об этом шеф полиции. У меня создалось впечатление, что он немало о вас знает.

— Вы подтверждаете это, Хендрикс?

— Почему бы нет? — отозвался полицейский.

— Значит, остаетесь один вы, доктор.

— В качестве главного подозреваемого? Вам изменяет интуиция, Брэнсон, — О'Хара кивнул на закрытое простыней тело Хансена, лежавшее на носилкам. — Моя работа — спасать жизни, а не отнимать их. Я вовсе не хочу, чтобы мне запретили заниматься медициной. Кроме того, я не покидал свою машину с момента прибытия ужина и не мог одновременно сортировать подносы и заниматься пациентами.

— Ковальски, что ты на это скажешь? — обратился к подручному Брэнсон.

— Это правда, доктор был у себя в машине.

— Но все же вы общались с людьми после возвращения из больницы и до прибытия ужина.

— Он разговаривал с несколькими людьми. Мисс Венсди тоже, — вставил Ковальски.

— Забудем о ней. Нас интересует О'Хара.

— Он общался с двумя-тремя людьми.

— Назови их имена. Меня интересуют те, с кем он разговаривал долго и увлеченно.

Ковальски оказался необычайно наблюдательным человеком с удивительной памятью.

— С доктором беседовали три человека. Два раза он разговаривал с мисс Венсди.

— Бог с ней! О'Хара мог сколько угодно беседовать с девушкой в машине и в больнице. С кем еще он говорил?

— С Ревсоном. И довольно долго.

— Ты что-нибудь слышал из их разговора?

— Нет. Они были от меня ярдах в тридцати, и ветер дул в их сторону.

— Они что-нибудь передавали друг другу?

— Нет, — Ковальски был в этом совершенно уверен.

— О чем вы говорили? — обратился Брэнсон к О'Харе.

— Беседы с пациентами не подлежат разглашению.

— Другими словами, вы хотите сказать, что меня это не касается?

Доктор ничего не ответил. Брэнсон посмотрел на Ревсона.

— Дело тут даже не в сохранении медицинской тайны, — вступил в разговор Ревсон. — С момента прибытия сюда я общался: с тремя десятками людей, включая членов вашей команды. Почему именно разговор с доктором вы считаете чем-то особенным?

— Я надеюсь, что это вы мне объясните.

— Мне нечего вам сказать.

— Вы совершенно спокойны, не так ли?

— Просто моя совесть чиста. Можете сами как-нибудь попробовать ответить на вопросы.

— Кроме доктора, Ревсон разговаривал с генералом Картлендом, — вспомнил Ковальски.

— И тоже о пустяках?

— Нет. Мы обсуждали возможность избавить этот мост от некоторых нежелательных элементов, — ответил Картленд.

— Начиная с вас, конечно. Ну и как, беседа была плодотворной? — спросил Брэнсон.

Генерал смерил собеседника презрительным взглядом.

— У меня такое ощущение, что в наши ряды проник агент ФБР. Пока это только ощущение, — поделился своими опасениями Брэнсон.

Ван Эффен спокойно встретил взгляд своего начальника и ничего не ответил.

Брэнсон посмотрел на ван Эффена и продолжил:

— Полагаю, доктор тут ни при чем. И дело не только в том, что он тот, за кого себя выдает. Мне кажется, что по мосту разгуливает хорошо подготовленный агент правительства. Доктор оказался здесь совершенно случайно. А ты как считаешь?

— Я разделяю твои опасения.

— Тогда кто это может быть?

— Ревсон.

Брэнсон знаком подозвал к себе Крайслера.

— Ревсон утверждает, что представляет здесь лондонскую «Таймс». Сколько потребуется времени, чтобы это проверить?

— Через президентский узел связи?

— Да.

— Несколько минут.

— Если вы думаете, что ваше поведение вызовет у меня бурное негодование, то ошибаетесь. Мне это глубоко безразлично. Почему именно я? Почему вы решили, что агент — обязательно представитель прессы? Почему не один из ваших людей? — спокойно обратился к Брэнсону Ревсон.

— Потому что я сам лично их подбирал.

— Наполеон тоже лично подбирал своих маршалов. А сколько их в конце концов пошли против него? Мне совершенно непонятно, как вы можете рассчитывать на верность кучки головорезов, даже лично подобранных.

— Ничего, со временем поймете, — успокоил Ревсона ван Эффен. Он коснулся руки Брэнсона, предлагая ему посмотреть на запад.

— Похоже, у нас не так уж много времени.

— Ты прав, — отозвался Брэнсон.

Со стороны Тихого океана в сторону Золотых ворот двигались тяжелые темные облака. Пока они были еще довольно далеко.

— Телезрителям не понравится, если президент и вице-президент, не говоря у же о почетных гостях, будут мокнуть под дождем. Прикажи Джонсону расставить телекамеры и рассадить публику, — попросил Брэнсон ван Эффена.

Брэнсон подождал, пока помощник выполнит его указание и подойдет к нему, затем посмотрел на стоявшего рядом Ревсона.

— Ревсон сказал мне, что ты осматривал его фотоаппарат, — обратился он к ван Эффену.

— Это правда, но это был поверхностный осмотр, я не разбирал его на части.

— Возможно, это следует сделать.

— А может, и нет, — сердито заметил Ревсон. — Разве вы не знаете, что сборщики фотоаппаратов пять лет учатся своему ремеслу? Чем портить аппарат, лучше уж оставьте его у себя до конца нашего пребывания здесь.

— Нужно проверить еще раз, — заявил Брэнсон.

— Думаю, ты прав, — отозвался ван Эффен и добавил, успокаивая Ревсона. — Это сделает Крайслер. Он настоящий гений по части техники. Крайслер не поломает.

Помолчав, ван Эффен добавил, обращаясь к Брэнсону:

— Я проверил его сумку, кресло и под креслом. Все чисто.

— Обыщи его самого.

— Обыскать меня? — лицо Ревсона исказилось яростью. — Меня уже обыскивали.

— Прошлый раз искали только оружие.

Ван Эффен обыскал Ревсона самым тщательным образом. Этот человек имел опыт в подобных делах и был способен отыскать рисовое зернышко, завалившееся за подкладку. Он извлек из карманов журналиста несколько монет, ключи, перочинный нож и документы.

— Обычные документы, — доложил ван Эффен. — Водительское удостоверение, кредитная карточка, удостоверения газет.

— Есть там удостоверение « Таймс»? — спросил Брэнсон.

— Вот, — ван Эффен протянул карточку своему шефу. — На мой взгляд, оно выглядит очень неплохо.

— Если Ревсон — агент ФБР, то документы у него будут безупречны, — нахмурился Брэнсон, возвращая удостоверение. — Что-нибудь еще?

— Да, есть еще кое-что, — ван Эффен открыл длинный конверт. — Авиабилет в Гонконг.

— Случайно не на завтра?

— На завтра. Как ты догадался?

— Он мне сам об этом сказал. Ну, что ты думаешь?

— Не знаю.

Некоторое время ван Эффен задумчиво перебирал ручки Ревсона, не зная, что находится на шаг от смерти. Поглощенный своими мыслями, он отложил ручки, взял в руки паспорт Ревсона и быстро его пролистал.

— Он много ездит по всему миру. Много азиатских виз, последняя двухлетней давности. Есть свежие визы стран Ближнего Востока. Английских или европейских отметок немного. Ну, да в Западной Европе таможенники ставят печати, только если им хочется размяться. А что ты думаешь?

— Все согласуется с его утверждениями. А ты что скажешь?

— Если он агент, то документы у него хорошие. Почему бы ему не быть родом из Милуоки? Или даже из Сан-Франциско?

— Вы родом из Сан-Франциско?

— Это моя вторая родина.

— Кто стал бы двенадцать лет ездить по миру только для того, чтобы сегодня обеспечить себе алиби?

В этот момент к ним подошел Крайслер. Брэнсон удивленно посмотрел на молодого человека.

— Уже выяснил? Так быстро?

— Президент беседует по прямой линии с Лондоном. Надеюсь, вы не против? А Ревсон чист. Он действительно работает на лондонскую «Таймс».

— Брэнсон хочет, чтобы вы разобрали мой фотоаппарат, — обратился к Крайслеру Ревсон. — Там внутри радиопередатчик и бомба с часовым механизмом. Смотрите, не взорвитесь. Было бы неплохо, если бы вам удалось его потом собрать.

Брэнсон кивнул Крайслеру, тот улыбнулся, взял у журналиста фотоаппарат и ушел.

— Это все? — не без ехидства поинтересовался Ревсон. — Или начнете отдирать подошвы на моих башмаках?

Брэнсону было не до смеха.

— И все же я не удовлетворен. Откуда мне знать, может быть, Киленски договорился с отравителями? Что, если ему приказали найти только двенадцать подносов с испорченным мясом? Именно для того, чтобы усыпить наши подозрения? Я считаю, что должно быть семнадцать подносов с отравленной едой. Кто-то из присутствующих наверняка может отличить плохие от хороших.

Я хочу, чтобы вы, Ревсон, попробовали еду с одного из подносов, объявленных Киленски доброкачественными.

— Киленски мог ошибиться. Вы хотите воспользоваться его ошибкой и отравить меня? Не стану я этого делать! Я вам не подопытный кролик!

— Тогда мы испытаем несколько подносов на президенте и его гостях. Они станут нашими подопытными кроликами. Это испытание войдет в историю медицины. Если эти господа откажутся есть, мы будем кормить их насильно.

Ревсон собрался было сказать, что они с тем же успехом могли бы кормить насильно и его, но передумал.

Картленд не успел сообщить пассажирам президентского автобуса, как отличить хорошие подносы от плохих.

— Бог знает, какова ваша истинная цель, но лично я решил доверить свою жизнь докторам, которые проверили подносы. Если они говорят, что остальные подносы не отравлены, то я им верю. Так что получайте вашего подопытного кролика.

— Вы передумали? — удивился Брэнсон.

— Знаете, Брэнсон, ваша подозрительность переходит всякие границы. Судя по выражению лица мистера ван Эффена, он со мной согласен.

Ревсон подумал, что будет нелишне посеять несколько зерен раздора.

— Конечно, некоторые могут счесть мое решение признаком слабости или неуверенности. Я же поступаю так потому, что мне до вас дела нет. У каждого своя ахиллесова пята. Я начинаю думать, что для веры в собственную непогрешимость у вас слишком шаткие основания. Кроме того, простых людей легко можно заменить, другое дело короли, принцы, президенты. Брэнсон повернулся к Тони.

— Поставь сюда десять подносов с доброкачественной едой.

Официант выполнил приказание.

— Итак, Ревсон, какой из них вы желаете попробовать?

— Вы все еще подозреваете меня в том, что я знаю, как отличить подносы с хорошей едой от подносов с отравленной. Может быть, вы сами сделаете выбор?

Брэнсон кивнул и указал на один из подносов.

Ревсон подошел, взял указанный поднос, медленно и осторожно обнюхал еду. При этом он коснулся внутренней стороны ручек подноса. Никаких знаков не было. Этот поднос был с нормальной едой. Ревсон взял ложку и вонзил ее в центр блюда, напоминавшего мясную запеканку. Он поморщился, прожевал, проглотил, потом повторил все сначала и с отвращением отставил поднос.

— Не в вашем вкусе? — заметил Брэнсон.

— Будь я в ресторане, то отослал бы это назад на кухню. А еще лучше вывалить это на голову шеф-повара. Тот, кто это приготовил, не может считать себя поваром.

— Как по-вашему, еда отравлена?

— Нет. Просто невкусно.

— Вы не могли бы попробовать еду еще с одного подноса?

— Нет уж, спасибо. Вы говорили только об одном.

— Ну, давайте же, попробуйте еще, — настаивал Брэнсон.

Ревсон сердито посмотрел на него, но подчинился. Следующий поднос тоже оказался хорошим. Пол повторил с ним ту же процедуру, что и с первым. Не успел он закончить дегустацию, как Брэнсон протянул ему третий поднос.

У этого на внутренней стороне ручки была пометка.

Ревсон подозрительно обнюхал его, немного попробовал и сплюнул.

— Не знаю, отравлена эта еда или нет, но по вкусу и запаху она противнее двух предыдущих, если такое вообще возможно, — он подвинул поднос в сторону доктора Киленски, который обнюхал его и передал коллеге.

— Ну что? — спросил Брэнсон у специалистов.

— Может быть, здесь вредные микробы только начали действовать, — ответил Киленски. — Нужно сделать лабораторный анализ, — врач задумчиво посмотрел на Ревсона. — Вы курите?

— Совсем немного.

— А как насчет крепких алкогольных напитков?

— Только в дни рождения и на похоронах.

— Возможно, в этом все дело. У некоторых некурящих и непьющих вкусовые ощущения особенно остры. Они лучше чувствуют запахи. Видимо, Ревсон из их числа.

Никого не спрашивая, Ревсон обследовал еще шесть подносов, затем обернулся к Брэнсону.

— Хотите узнать мнение дилетанта? Часть из них попахивает, но в разной степени.

Брэнсон посмотрел на Киленски.

— Это возможно?

— Так бывает, — смущенно ответил врач. — Концентрация этих микробов в еде может быть различной. Только в прошлом году в Новой Англии отравились сразу две семьи. Десять человек обедали вместе. Среди всего прочего, они ели сэндвичи. Троим ничего, пятеро умерли, двое заболели. Все ели одни и те же сандвичи с мясным паштетом. Там тоже был ботулизм.

Брэнсон с ван Эффеном отошли в сторонку.

— Ну как, достаточно? — спросил ван Эффен.

— Ты хочешь сказать, что нет смысла продолжать проверку еды?

— Боюсь, тебя перестанут воспринимать всерьез.

— Согласен, хотя мне лично все это кажется подозрительным. Беда в том, что нам приходится полагаться на слово Ревсона.

— Но он проверил все подносы. С его точки зрения, здесь двадцать подозрительных подносов. На три больше, чем нужно.

— С чего ты взял?

— Со слов Ревсона.

— Ты все же считаешь, что ему нельзя доверять?

— Он слишком спокоен, слишком непринужденно держится. Это хорошо обученный агент, прекрасно знающий свое дело — я имею в виду не фотографию.

— Ну, в фотографии он тоже наверняка неплохо разбирается.

— Не сомневаюсь.

— Ты считаешь, что еду умышленно отравили?

— Во всяком случае, я собираюсь сказать об этом телезрителям. Кто сможет мне возразить? Микрофон только один и тот у меня в руках.

Ван Эффен посмотрел в южный конец моста.

— Идет второй микроавтобус с едой.

Брэнсон быстро рассадил почетных гостей и журналистов. Место Хансена занял вице-президент. Камеры уже были расставлены. Следовало спешить — с запада стремительно надвигались темные грозовые облака.

Сидевший рядом с президентом Брэнсон взял микрофон и начал свое телешоу.

— Я призываю телезрителей Соединенных Штатов и всего мира стать свидетелями ужасного преступления, которое было совершено на этом мосту около часа назад. Надеюсь, это преступление убедит вас в том, что преступники — не обязательно те, кто преступает закон.

Посмотрите на этот микроавтобус. Он привез нам ужин. Здесь подносы с разложенными на них порциями. С виду обычная, хотя и не слишком аппетитная на вид еда. Но доброкачественная ли она? — Брэнсон повернулся к сидевшему рядом с ним врачу. — Перед вами доктор Киленски, ведущий специалист в области судебной медицины, лучший на всем Западном побережье. Основное направление его деятельности — яды. Скажите, доктор, можно ли употреблять в пищу разложенную на подносах еду?

— Не всю.

— Пожалуйста, расскажите поподробнее.

— Не на всех этих подносах еда доброкачественная. На некоторых из них она опасна для здоровья.

— И сколько таких?

— Примерно половина. Может быть, больше. Для того чтобы точно сказать, нужно сделать лабораторный анализ.

— Вы говорите, эта еда опасна для здоровья. Почему? Что здесь за инфекция, доктор?

— Здесь присутствуют болезнетворные микробы. Это ботулизм — причина многих пищевыхотравлений.

— Насколько серьезным может быть подобное отравление? Может ли оно привести к смерти?

— Да, может.

— И часто ли такое случается?

— Довольно часто.

— Обычно такое отравление происходит из-за того, что еда недоброкачественная?

— Да.

— Но эту культуру можно вырастить и искусственным путем, в лаборатории?

— Вы очень свободно трактуете этот вопрос.

— Но мы рассказываем об этом случае не специалистам, а людям, далеким от медицины.

— В принципе, да.

— Можно ли заразить такой искусственно выращенной культурой вполне доброкачественную еду?

— Полагаю, что да.

— Да или нет?

— Да.

— Спасибо, доктор Киленски.

Ревсон, которому все еще не вернули фотоаппарат, вместе с доктором О'Харой сидел в машине «скорой помощи».

— Для человека, который никогда не был в суде, Бэнсон великолепно инсценировал судебное разбирательство.

— Он прирожденный шоумен.

Тем временем Брэнсон продолжал свой репортаж.

— Довожу до сведения властей, которые сейчас нас смотрят, то есть до сведения военных, полиции, ФБР и прочих, что мы имеем дело с попыткой преднамеренного убийства или, как минимум, вывести из строя мою команду. Я абсолютно уверен, что на мосту есть человек, который знает, как отличить хорошую еду от плохой. Кто-то должен был проследить, чтобы подносы с отравленной едой попали тому кому они предназначались, то есть мне и моим коллегам. К счастью, эта попытка провалилась. Пострадал один человек, но об этом я расскажу позже.

Тем временем я обращаю ваше внимание на то, что сюда прибыла еще одна машина с едой.

Телекамера послушно показала второй микроавтобус.

— Маловероятно, что власти решили снова сыграть в ту же самую игру. Хотя наши власти настолько глупы, что от них можно ждать чего угодно. Поэтому сейчас мы с вами выберем наугад три подноса — для президента, короля и принца. Если они останутся живы, то еда не отравлена. Если же эти трое серьезно заболеют или хуже того, умрут, то весь мир поймет, что не нас нужно в этом винить. Мы здесь поддерживаем постоянную связь с полицией и военными, которые находятся на берегу. У них есть одна минута, чтобы сообщить нам, отравлена эта еда или нет.

Мэр Морисон вскочил. Ван Эффен угрожающе приподнял свой «шмайсер», но мэр его проигнорировал и обратился к Брэнсону:

— Не могли бы вы, несмотря на вашу личную неприязнь к президенту и его гостям, выбрать для ваших экспериментов лиц, которые занимают не столь высокое положение?

— Например, вас?

— Например, меня.

— Дорогой господин Морисон, никто не сомневается в вашем личном мужестве. Однако у меня появились сомнения в вашем интеллекте. Разве вы не понимаете, что эксперимент нужно ставить именно на высокопоставленных особах? Потому что их преждевременный уход со сцены оказал бы максимальное воздействие на возможных отравителей. В старину рабы пробовали пищу своих господ. Мы сделаем наоборот. Пожалуйста, сядьте.

— Ублюдок, одержимый манией величия, — презрительно заметил Ревсон.

О'Хара кивнул.

— Он не просто ублюдок. Брэнсон не сомневается в том, что еда не отравлена, и тем не менее устраивает весь этот цирк. Он не просто наслаждается ролью шоумена, он испытывает чисто садистское удовольствие, унижая президента.

— Вы думаете, у него неладно с головой? Можно ли считать этого человека психически нормальным и отвечающим за свои действия?

— Я не психиатр. Брэнсон мог бы добиться своей цели и не устраивая весь этот спектакль. Я совершенно уверен, что он затаил злобу против общества и в частности против президента. Конечно, он затеял всю эту авантюру ради денег, но не только ради них. Брэнсон жаждет всемирной известности.

— В таком случае он действует правильно и немало преуспел в достижении своей цели. Однако мне кажется, что этим спектаклем Брэнсон за что-то себя вознаграждает. Вопрос в том, за что именно.

Ревсон и О'Хара наблюдали за тем, как президенту и его гостям принесли три подноса.

— Как вы считаете, они попробуют? — спросил доктор.

— Они все съедят. Президент и его гости ни за что не допустят, чтобы их насильно кормили на глазах миллионов телезрителей. Всем известно, что президент — мужественный человек. Вспомните, он во Вторую мировую войну воевал на Тихом океане. Кроме того, если президент сейчас откажется есть, а его гости нет, то он потеряет лицо и его обязательно провалят на грядущих президентских выборах.

Все трое начали есть. После того как Крайслер, выйдя из президентского автобуса, отрицательно покачал головой, Брэнсон кивнул в сторону подносов. Президент, будучи человеком не робкого десятка, первым взял в руки нож и вилку. Нельзя сказать, что он ел с большим аппетитом, но все же уничтожил примерно половину и только после этого отложил приборы.

— Ну и как? — спросил его Брэнсон.

— Я бы не стал предлагать подобное блюдо своим гостям в Белом Доме, но, тем не менее, это блюдо вполне съедобно, — несмотря на унижение, которому его подвергли, президент сохранял удивительное хладнокровие. — Хотя немного вина не помешало бы.

— Через несколько минут вам подадут его сколько угодно. Думаю, что многие из присутствующих теперь также не откажутся подкрепиться.

Да, кстати, к сведению интересующихся. Завтра в девять утра мы поднимем на башню очередную порцию взрывчатки. А теперь пусть камера покажет крупным планом вон те носилки.

У носилок, закрытых простыней, стояло двое мужчин. По знаку Брэнсона простыню убрали. На экране крупным планом появилось белое лицо мертвого человека. Через несколько секунд его сменил Брэнсон.

— Вы только что видели Джона Хансена, покойного министра энергетики. Причиной его смерти стало пищевое отравление. Ботулизм. Это первый случай, когда преступники обвиняют законные власти в убийстве. Возможно, это непреднамеренное убийство, но все же это убийство.

Хегенбах кипел от ярости, извергая бесконечный поток ругательств. Можно было различить отдельные слова такие, как мерзкий, отвратительный, извращенец, ублюдок, все остальные выражения были непечатными. Нюосон, Картер, Мильтон и Квори мгновенно замолчали, но по их лицам было видно, что они разделяют чувства директора ФБР. В конце концов Хегенбах выдохся.

— Да, в этом деле мы выглядели очень и очень бледно, — заметил Мильтон, славившийся своей сдержанностью.

— Бледно? — Квори огляделся, подыскивая более подходящее выражение. — Еще одно подобное шоу, и полстраны будет на его стороне. Что делать?

— Подождем сообщений от Ревсона, — предложил Хегенбах.

— От Ревсона? — скептически произнес адмирал. — Он уже себя проявил.

— Ставлю сто против одного — это не его вина, — заявил Хегенбах. — Кроме того, окончательное решение было за нами. Мы несем коллективную ответственность, джентльмены.

Все пятеро расселись вокруг стола. Они, словно мифические Атланты, державшие на плечах небо, чувствовали на себе чудовищную тяжесть этой ответственности.