"Пушки острова Наварон. 10 баллов с острова Наварон" - читать интересную книгу автора (Маклин Алистер)

Глава тринадцатая. В СРЕДУ ВЕЧЕРОМ. 18.00-19.15

Ровно через сорок минут группа оказалась в самом центре города Навароне, в каких-то пятидесяти метрах от главных ворот крепости.

Разглядывая внушительные ворота и ещё более внушительной толщины каменную арку, в которую они были вмурованы, Мэллори в который раз покачал головой. Он все ещё не верил, что группа добралась или – какая разница – почти добралась до заветной цели. Должно же, наконец, повезти. По закону больших чисел полоса неудач, преследующих их группу с момента высадки на остров, должна кончиться. Так и должно быть, это только справедливо, что группа наконец-то здесь. И все-таки, покинув мрачное ущелье, где они оставили Стивенса на погибель, они попали в этот скособоченный домишко, выходящий на восточную сторону городской площади Навароне, так скоро и так просто, что ум отказывался верить, что это действительно произошло.

Правда, в первые четверть часа обстоятельства складывались не вполне удачно. Едва группа вошла в пещеру, раненая нога подвела Панаиса. Грек рухнул на землю. Достается бедняге, подумал тогда Мэллори, увидев кое-как забинтованную ногу Панаиса. Но в полутьме невозможно было определить, насколько велики страдания раненого. Панаис умолял капитана разрешить ему остаться. Дескать, он задержит егерей, когда те покончат со Стивенсом и доберутся до конца ущелья. Но Мэллори осадил грека. Он грубо заявил, что Панаис слишком ценен, чтобы бросать его на произвол судьбы. Кроме того, сомнительно, чтобы немцы нашли именно эту пещеру среди десятка других. Мэллори досадовал на себя за столь резкий тон, но времени на увещевания не было. По-видимому, Панаис это понял и не стал возражать, когда Мэллори и Андреа подняли его и, поддерживая с боков, помогли ему преодолеть пещеру. Капитан заметил, что грек почти не хромает.

То ли благодаря их помощи, то ли примирившись с тем, что ему не удастся уложить ещё нескольких немцев. Панаис понял, что нет никакого резона преувеличивать свои страдания.

Едва они вышли из пещеры по другую сторону горы и стали спускаться по заросшему деревьями склону к морю, тускло мерцавшему в темноте, как Лука, услышав какой-то звук, прижал палец к губам. Мэллори тоже услышал негромкую гортанную речь и приближающийся скрип гравия под сапогами. Заросли карликовых деревьев надежно скрывали группу, и Мэллори скомандовал всем остановиться. Капитан едва не выругался вслух, услышав приглушенный стон и падение тела, и вернулся назад, чтобы выяснить, в чем дело. Панаис лежал без сознания на земле. Миллер, шедший рядом с греком, поддерживая его, объяснил капитану, что тот так внезапно велел остановиться, что Панаис, споткнувшись о него, подвернул ногу и ударился головой о камни. Мэллори склонился к греку, подозревая, что тот симулирует: такой дикарь и головорез способен прикинуться раненым, .лишь бы поймать на мушку ещё нескольких немцев… Но выяснилось, что грек и не думал симулировать, доказательством тому служили ссадины и кровоточащая рана над виском.

Не подозревая о присутствии диверсионной группы, немцы, производя много шума, пошли вверх, и вскоре голоса их стихли. Лука решил, что немецкий комендант принимает все меры к тому, чтобы блокировать возможные выходы из Чертова пятачка. Мэллори не разделял его мнения, но спорить не стал. Через пять минут группа оставила устье долины; а ещё через пять диверсанты не только вышли на дорогу, проложенную вдоль берега, но и, встретив двух солдат, охранявших штабную машину и грузовик, связали их, сняли с них форму и шлемы, а их самих отволокли в кусты подальше от дороги.

В город Навароне проникли без проблем, группа не встретила никакого сопротивления, поскольку немцы её там не ждали. Облачившись, как и Мэллори, в немецкую форму. Лука сел рядом с новозеландцем на переднее сиденье и повел автомобиль. Управлял машиной он виртуозно, что было удивительно для обитателя крохотного островка, затерянного в просторах Эгейского моря. Но Лука объяснил, что много лет служил водителем в консульстве у Эжена Влакоса. До города добрались меньше чем за двенадцать минут. Лука не только великолепно управлял автомобилем, но и хорошо знал дорогу, что позволило ему выжать из мощной машины максимальную скорость. Причем двигались почти все время, не включая фар.

Добрались без всяких приключений. Проехали мимо нескольких грузовиков, стоявших на обочине, а в двух милях от города напоролись на отряд из двадцати солдат, шагавший навстречу колонной по два. Лука сбавил скорость: мчаться сломя голову было бы чрезвычайно подозрительно – того и гляди собьешь марширующих немцев. Поэтому Лука включил мощные фары, ослепившие солдат, и громко засигналил. А Мэллори, высунувшись из окна кабины, обругал их по-немецки, приказав убираться с дороги к чертям собачьим. Немцы так и сделали, а молоденький офицер, вытянувшись по швам, откозырял.

Вслед за тем проехали обнесенные высокими заборами сады, поднимающиеся террасами, миновали полуразвалившуюся византийскую церковь и беленые стены православного монастыря, стоявшего напротив, и промчались по улочкам нижней части старого города. узким, извилистым, плохо освещенным, всего на несколько дюймов шире их машины, мощенным крупными булыжниками, с высокими, до колен, тротуарами. Потом свернули в переулок, начавшийся за аркой. Дорога все время шла в гору. Резко затормозив. Лука осмотрел темный переулок. Несмотря на то, что до комендантского часа оставалось больше шестидесяти минут, на улице не было ни души.

Параллельно стене дома поднималась белая каменная лестница без малейшего намека на перила. Лишь верхняя её площадка была огорожена узорчатой решеткой. Все ещё прихрамывая. Панаис провел группу вверх. Потом по плоской крыше они добрались до лестницы, спустились по ней, вышли в неосвещенный двор, через который и проникли в это допотопное здание. Лука уехал, чтобы отогнать автомобиль, прежде чем друзья успели подняться на верхнюю площадку. Вот когда Мэллори сообразил, что маленький грек даже не удосужился сообщить, какую судьбу он уготовил похищенной машине.

Разглядывая сквозь нишу, зиявшую вместо окна, крепостные ворота, Мэллори поймал себя на мысли, что он желает Луке удачи. И не только потому, что благодаря своей выносливости и находчивости, превосходному знанию местности он оказал им неоценимую помощь, на которую можно рассчитывать и впредь. Новозеландец привязался к нему всей душой, ценя в усаче неизменную жизнерадостность, энергию, полное отсутствие эгоизма. Поистине, мал золотник, да дорог, подумал Мэллори, теплея сердцем. Не то, что Панаис. Но в следующий момент капитан выругал себя за подобную мысль. Панаис же не виноват в том, что он таков. При всей его скрытной и угрюмой натуре Панаис сделал для них не меньше, чем Лука. Но – никуда не денешься – нет в нем человеческого тепла, свойственного Луке.

Не обладал он и присущей Луке сообразительностью и доходившим до гениальности умением извлечь из всего выгоду. Ведь именно Луке пришло в голову занять это заброшенное здание. Найти покинутый жильцами дом было несложно; после того как немцы расположились в старинной крепости, десятки горожан бросили свои жилища и переехали в Маргариту и соседние с ней селения. А уж о тех, чьи дома выходили на площадь, и говорить нечего: её северная сторона граничила с крепостной стеной, и сам вид немецких солдат, хозяйничающих, как у себя дома, в крепости, постоянно напоминал гордым грекам об утраченной ими свободе. Так что больше половины домов в западной части площади, ближе всего расположенных к крепости, было занято немецкими офицерами. Зато у Мэллори появилась возможность наблюдать за тем, что происходит в крепости. Когда пробьет их час, до пушек будет рукой подать. Хотя любой толковый комендант крепости постоянно готов к любым неожиданностям, ему и в голову не придет, что командир диверсионной группы сунет голову в петлю, расположившись на целый день буквально в двух шагах от крепостной стены.

Правда, дом доброго слова не стоит: толкни и развалится. Современной постройки здания вдоль западной и южной стороны площади, забравшиеся, точно куры на насест, на самый верх утеса, были сложены из белого камня и парийского гранита. Они лепились друг к другу, как и заведено в здешних местах. С плоских крыш вода во время зимних дождей уходит не скоро. Зато восточная сторона, где спряталась диверсионная группа, была застроена ветхими деревянными халупами и мазанками, какие обычно встречаешь в заброшенных в горах селениях.

Земляной пол неровен, бугрист, в углу куча мусора, оставшаяся после прежних обитателей дома. На потолке грубо обтесанные почерневшие балки, кое-как обшитые тесом, поверх него – утрамбованная земля. По опыту, приобретенному в Белых горах, Мэллори знал, что во время дождя такая крыша потечет как решето. В одном конце комнаты от стены до стены площадка высотой в три четверти метра вроде лежанки в эскимосском иглу, служащая одновременно кроватью, столом и топчаном. Иных предметов обстановки в комнате нет.

Вздрогнув, Мэллори обернулся: кто-то тронул его за плечо. Это был янки. Держа в руке бутылку с остатками вина, он что-то жевал.

– Подхарчись лучше, шеф, – посоветовал янки. – А я пока покараулю.

– Дело говоришь, Дасти. Спасибо. – Стараясь не шуметь, капитан двинулся в глубь комнаты. Хотя в помещении было темно, как под мышкой у князя тьмы, зажечь огонь не решались, так что топчан Мэллори отыскал на ощупь. Неутомимый Андреа приготовил ужин – что Бог послал: инжир, мед, сыр, чесночная колбаса, печеные каштаны. Адская смесь, подумал новозеландец, но привередничать не стал. Он был голоден, как волк, ему было не до деликатесов. К тому же приторная, со смолистым послевкусием сладость вина, которое раздобыли накануне Лука с Панаисом, заглушила всякий другой привкус.

Закрыв ладонью спичку, Мэллори закурил сигарету и стал рассказывать, как намерен проникнуть в крепость. Можно было говорить, не понижая голоса, поскольку в соседнем доме, одном из немногих обитаемых на этой стороне строений, весь вечер стучали два ткацких станка. Мэллори сильно подозревал, что и тут не обошлось без Луки, хотя и не мог взять в толк, каким образом усатому греку удалось связаться со своими единомышленниками. Как бы то ни было, капитана это устраивало, главное, чтобы втолковать остальным участникам группы, как им следует действовать.

Поскольку вопросов не последовало, все поняли, что к чему. Вскоре в разговор включились все. Больше всех разошелся обычно молчаливый Кейси Браун. Почем зря бранил еду, питье, жаловался на то, что болит нога, до чего тверда лежанка, и, дескать, ему всю ночь теперь не сомкнуть глаз. Мэллори усмехнулся: Кейси пошел на поправку.

– Почесали языки, и хватит, джентльмены, – заметил капитан. Соскользнув со скамьи, Мэллори потянулся. До чего же он устал! – Нам предоставляется первая и последняя возможность как следует выспаться. Будем дежурить по два часа. Чур, я первый.

– Один собираешься дежурить? – вполголоса спросил Миллер, сидевший в дальнем конце комнаты. – Может, по двое? Один у окна, другой у двери дома? Кроме того, все мы без задних ног. Не дай Бог, уснешь. – В голосе янки было столько тревоги, что Мэллори невольно рассмеялся.

– Зачем, Дасти? Пусть дежурный стоит у окна. А задремлет, так проснется, грохнувшись об пол. Все до того измучены, что нельзя лишать людей сна. Сначала дежурю я, потом ты, после тебя Панаис, затем Кейси и, наконец, Андреа.

– Ну ладно, – неохотно согласился янки, вложив с этими словами в руку Мэллори какой-то твердый и холодный предмет. Капитан понял, что это пистолет с глушителем – самое дорогое приобретение Миллера.

– Изрешетишь любого, кто сунется, и при этом не переполошишь весь город, – проговорил американец и отправился в дальний угол. Закурив сигарету, помолчал, затем положил ноги на лежанку. Через пять минут все, кроме часового, спали крепким сном.

Минуты две спустя Мэллори встрепенулся: где-то, похоже, снаружи дома, послышался шорох. Грохот станков в соседнем здании умолк, и в доме воцарилась тишина. Звук повторился: кто-то легонько стучал в дверь в конце коридора.

– Оставайся здесь, капитан, – прошептал Андреа, в сотый раз удивив Мэллори своей способностью мгновенно пробуждаться от самого глубокого сна при малейшем шорохе и в то же время спать, как убитый, даже в самую сильную бурю. – Сам выясню, в чем дело. Должно быть, это Лука.

Так оно и оказалось. Маленький грек валился с ног от усталости, но был доволен самим собой донельзя.

Не успев как следует отдышаться, он с наслаждением выпил кружку вина, протянутую ему Андреа.

– Чертовски рады видеть тебя среди нас, – не скрывая удовлетворения, проговорил капитан. – Как дела? За тобой гнались?

Мэллори ясно представил себе, как гордо задрались вверх усы маленького грека.

– У этих болванов в одном месте не кругло, чтоб Луку заметить, а не то что поймать, – обиделся усач. Переведя дыхание, продолжил: – Я же знал, майор, ты будешь обо мне беспокоиться. Вот я все время и бежал. Вернее, почти все время, – поправился он.

– Откуда ты бежал? – поинтересовался Мэллори, подавив улыбку.

– От Вигоса. Это старинный замок. Много веков назад его построили франки. Он милях в двух отсюда, если идти на восток по дороге вдоль берега. – Лука помолчал, чтобы сделать ещё глоток. – Пожалуй, больше, чем в двух милях. Переходил на шаг лишь дважды на обратном пути, да и то на минуту, не больше. – У Мэллори осталось впечатление, будто островитянин сожалеет, что у него вырвалось упоминание о немолодом своем возрасте.

– Что ты там забыл? – полюбопытствовал Мэллори.

– Когда мы расстались, я все думал… – издалека начал маленький грек. – Я всегда о чем-то думаю, – объяснил он. – Такая уж у меня натура. Вот я и подумал: если солдаты, которые ищут нас на Чертовом пятачке, увидят, что автомобиль угнали, они сообразят, что искать нас в этом сволочном лабиринте ни к чему.

– Правильно, – неопределенно ответил Мэллори. – Сразу поймут.

– И тогда они скажут: «Ага, эти verdammte Englander [Проклятые англичане (нем.)] торопятся». Они знают: у них мало шансов отыскать нас на острове. Ведь нам с Панаисом каждый камень, каждая пещера, каждая тропа, каждое дерево знакомы. Тогда немцам останется одно: разбиться в лепешку, но не пропустить нас в город. И они перекроют все дороги. Сегодня у нас последняя возможность попасть в крепость. Ты меня слушаешь? – с беспокойством спросил маленький грек.

– Я – весь внимание.

– Но прежде всего, – театральным жестом поднял руки Лука. – Прежде всего немцы захотят убедиться, что мы не успели проникнуть в город. Они были бы последними идиотами, если б вздумали перекрыть дороги после того, как мы уже вошли сюда. Фрицы должны сперва убедиться, что нас тут нет. Поэтому начнут обыск. Повальный обыск. Вернее, как ее… облаву. Поняв ход мыслей грека, Мэллори кивнул головой:

– Боюсь, он прав, Андреа.

– Я тоже боюсь, – убитым голосом отозвался великан-грек. – Как мы раньше не сообразили. Но, возможно, ещё успеем укрыться? На крыше или в другом месте…

– Это во время-то облавы? – оборвал его Лука. – Но все будет хорошо. Лука все обмозговал. Носом чую дождь. Скоро луну затянут тучи, и мы сможем беспрепятственно скрыться… Тебе интересно узнать, куда я подевал машину, майор Мэллори? – произнес Лука, сгорая от нетерпения показать свою сметку.

– Совсем про неё забыл, – признался новозеландец. – Так куда же ты подевал машину?

– Отогнал её во двор замка Вигос, вылил весь бензин из бака, облил машину. Потом поднес спичку.

– Что сделал? – недоверчиво спросил Мэллори.

– Поднес спичку. Только, похоже, стоял слишком близко и брови себе опалил. – Лука вздохнул. – А жаль. Хорошая была машина. – Лицо его просияло. – Зато как горела!

– А на кой черт ты её сжег? – уставился на него Мэллори.

– Все очень просто, – терпеливо пояснил Лука. – Солдаты возле Чертова пятачка теперь уже знают о пропаже машины. Увидят огонь. Скорее туда. Начнут, как это называется…

– Расследование?

– Ну да, расследование. Подождут, пока затухнет огонь. Потом станут осматривать то, что осталось от машины. Ни обгорелых тел, ни костей в машине не найдут. Примутся обыскивать замок. И что они там найдут?

В комнате наступила тишина.

– Да ни черта! – нетерпеливо ответил Лука сам себе. – Ни черта они там не найдут. И станут прочесывать местность на полмили вокруг. И что же они там найдут? Опять ни черта. Тогда они поймут, что их одурачили, что мы уже в городе.

– И тогда они начнут облаву? – произнес Мэллори.

– Начнут облаву. И что обнаружат? – Лука сделал паузу, а затем поспешил закончить, пока его не опередил кто-то другой: – Да ни черта! – торжествующе воскликнул Лука. – А почему? Потому, что к тому времени пойдет дождь, луна скроется, и ни взрывчатки, ни нас не будет.

– Куда же мы денемся? – растерянно спросил Мэллори.

– Куда же, кроме замка Вигос, майор? Немцам и в голову не придет искать нас там, как пить дать.

Некоторое время Мэллори молча смотрел на грека, потом повернулся к Андреа.

– Каперанг Дженсен совершил одну ошибку. Назначил командиром группы не того, кого следовало бы. Правда, теперь это уже не столь важно. Разве мы можем проиграть, когда с нами Лука!

Осторожно опустив рюкзак на земляную крышу, Мэллори выпрямился. Ладонями защищая глаза от первых капель дождя, он поднял голову, вглядываясь в темноту. Даже отсюда, с растрескавшейся крыши дома, расположенного ближе всего к крепости, видно, что крепостная стена возвышается над ними на пять-шесть метров. В верхнюю часть стены вмазаны острые, загнутые, как когти, шипы, едва различимые в темноте.

– Вот эта стена, Дасти, – произнес Мэллори. – Перебраться через неё сущий пустяк.

– Сущий пустяк? – ужаснулся Миллер. – Мне придется лезть через нее?

– Придется покряхтеть, пока перебросишь свои старые кости, – ответил капитан и с улыбкой похлопал американца по спине. Ткнув ногой в рюкзак, он продолжал: – Закинем вот эту веревку, зацепим крючком, и ты в два счета залезешь…

– Чтобы истечь кровью, застряв на колючей проволоке в шесть рядов? – оборвал новозеландца Миллер. – По словам Луки, он в жизни ещё не видывал таких длиннющих шипов.

– Кинем на них палатку, – успокоил его Мэллори.

– У меня такая нежная кожа, шеф, – жаловался янки, – мне бы туда пружинный матрас…

– У тебя на его поиски час, – равнодушно ответил Мэллори. – По расчетам Луки, облава достигнет северной части города приблизительно через час, что даст возможность им с Андреа предпринять отвлекающий маневр. Спрячем-ка наше барахло и – вон отсюда! Сложим рюкзаки в угол, завалим землей. Только сначала достань веревку. Когда вернемся, развязывать мешки будет некогда.

Миллер опустился на колени и принялся расстегивать ремни на рюкзаке.

– Это не тот ранец! – пробормотал он с досадой, но голос его сразу изменился. – Хотя нет, погоди!

– Что стряслось, Дасти?

Миллер ответил не сразу. Несколько секунд он ощупывал содержимое мешка, затем выпрямился.

– Бикфордов шнур, шеф, – произнес янки с такой злостью, что Мэллори опешил. – Бикфордов шнур исчез!

– Что ты сказал? – Мэллори наклонился, принялся лихорадочно обшаривать карманы ранца. – Не может этого быть, Дасти! Просто невозможно!.. Черт знает что! Ведь ты сам его укладывал!

– Конечно, шеф, так оно и было! – скрипнул зубами Миллер. – А потом какой-то гад ползучий подкрался сзади и стащил шнур.

– Да не может быть! – возмутился Мэллори. – Этого просто не может быть, Дасти! Ты же сам застегнул рюкзак. Я видел, как ты застегивал его в роще утром. Нес ранец все время Лука. А Луке я верю, как самому себе. Ему я доверил бы собственную жизнь.

– Я тоже, командир.

– Наверное, мы оба ошиблись, – продолжал Мэллори спокойным голосом. – Может быть, ты забыл положить шнур на место. Мы ведь тогда все чертовски устали.

Миллер как-то странно посмотрел на него, помолчав, снова начал браниться.

– Это я виноват, шеф. Я, черт бы меня набрал!

– В чем ты ещё виноват?.. Ей-богу, старина, я же стоял рядом… – Мэллори умолк. Вскочив на ноги, повернулся в южную сторону площади и впился взглядом в темноту. Хлопнул выстрел. Взвизгнула отскочившая рикошетом пуля, вслед за ней послышался щелчок карабина. Потом стало тихо.

Стиснув кулаки, Мэллори застыл на месте. Больше десяти минут назад он отправил Панаиса вместе с Андреа и Брауном в замок Вигос. Все трое должны бы уйти достаточно далеко от площади. Луки с ними быть не должно. Капитан ясно объяснил усачу, что тому следует спрятать остальную часть тола на крыше и, дождавшись их с Миллером, указать тайник. Неужели произошел прокол? От этого никто не застрахован. Может, ловушка или уловка? Но что за ловушка?

Прервав его размышления, заговорил станковый пулемет. Мэллори весь превратился в слух и зрение. Несколько секунд спустя застучал второй пулемет – ручной. Оба пулемета умолкли так же внезапно, как начали. Мэллори мешкать не стал.

– Собирай причиндалы, – настойчиво прошептал он. – Заберем их с собой. Что-то там не так. – В полминуты оба снова уложили веревки и взрывчатку в рюкзаки, забросили за спину и тронулись в путь.

Согнувшись почти вдвое, стараясь ступать как можно тише, они побежали по крышам к старому дому, где до этого скрывались. Там должен их встретить Лука. Метрах в двух-трех от дома увидели силуэт, поднявшийся с крыши. Но это был не Лука. Миллер тотчас заметил, что человек этот выше Луки. Он прыгнул на незнакомца и всем весом – а весил он без малого девяносто кило, – нанес удар под ложечку. Да так, что тот едва не задохнулся. В следующее мгновение сильные пальцы Миллера сомкнулись на горле незнакомца и стали его сдавливать.

Тот был бы задушен, поскольку пытался сопротивляться американцу, но что-то подсказало Мэллори наклониться и взглянуть в искаженное лицо незнакомца с вылезшими из орбит глазами. Он с трудом удержался, чтобы не вскрикнуть.

– Дасти, – хрипло прошептал он. – Ради Бога, перестань! Отпусти его! Это же Панаис.

Миллер не слышал его. Лицо янки словно окаменели, голова глубже уходила в плечи. Пальцы его все сильнее сдавливали горло грека.

– Это же Панаис, идиот ты безмозглый! Панаис, – шептал Мэллори в самое ухо американцу и, схватив его запястья, пытался оторвать руки янки от горла Панаиса. Грек начал колотить пятками по земляной крыше, и Мэллори изо всех сил рванул янки за руки: слишком уж знаком был этот звук. Дважды его издавали жертвы Андреа, прежде чем отдать Богу душу. Еще мгновение, и то же самое произойдет с Панаисом. Неожиданно до Миллера дошло, что он ошибся. Он выпрямился и, тяжело дыша, уставился на человека, лежащего у его ног.

– Что с тобой, черт бы тебя побрал? – тихо спросил капитан. – Ты что, ослеп или оглох? Или то и другое вместе?

– Что-то в этом роде, – равнодушно ответил Миллер, вытирая лоб тыльной стороной ладони. – Извини, шеф, извини.

– На кой черт мне твои извинения? – произнес Мэллори, переводя взгляд на Панаиса, который тер покрытое синяками горло и ловил ртом воздух. – Но вот Панаис, возможно, их оценит.

– С извинениями подождем, – грубо оборвал его Миллер. – Спроси его, что с Лукой.

Мэллори взглянул на янки, ничего не ответив, потом передумал и перевел вопрос Панаису. Выслушал сбивчивый ответ грека. Тому, видно, трудно было говорить, губы складывались в горькую прямую линию. Увидев, как поникли плечи новозеландца, Миллер нетерпеливо спросил:

– Так в чем дело, шеф? С Лукой что-то произошло?

– Да, – обронил Мэллори. – Дойдя до переулка, они наткнулись на немецкий патруль. Лука хотел отвлечь немцев, и пулеметчик попал ему в грудь. Андреа прикончил пулеметчика и унес на себе Луку. Панаис говорит, тот наверняка умрет.