"Партизаны" - читать интересную книгу автора (Маклин Алистер)

Глава 5

— Что ваш друг хочет этим сказать?

— Скорей всего, он мысленно перенесся в академические пенаты.

— Куда бы мы ни направлялись, думаю, мы доберемся до цели, — убежденно сказала Зарина. — Вы — сумасшедшие. Оба. Абсолютно сумасшедшие.

Часы Петерсена показывали половину четвертого, когда он проснулся. Майор не видел часовых стрелок, показывающих время, поскольку, ложась спать, отключил подсветку циферблата. Часы по-прежнему не светились, но была какая-то причина столь раннего пробуждения. Что-то твердое и холодное уперлось в правую скулу Петерсена. Не поворачивая головы, он осторожно скосил глаза и увидел человека, который, держа в руке пистолет, сидел на стуле рядом с кроватью. Одетый в неплохо сшитый серый костюм незнакомец лет тридцати, может чуть более, напоминал знаменитого Рональда Колмена, каким тот был до войны: те же узко подбритые усики, те же холеные руки. От известного актера кино пришельца отличала ледяная улыбка и очень холодные светло-голубые глаза.

Петерсен медленно поднял правую руку и аккуратно отвел пистолет от лица.

— Разве так уж необходимо держать у моей головы ствол, когда за вашей спиной стоят трое вооруженных до зубов бандитов?

В самом деле, в комнате находились еще трое людей, одетых в некое подобие военной формы. Вся троица была вооружена автоматическими пистолетами.

— Вы считаете моих парней бандитами? — незнакомец старался выглядеть оскорбленным. — Что же, выходит, и я бандит?

— А кто, по-вашему, приставляет оружие к голове спящего?

— Бросьте, майор Петерсен. У вас репутация весьма опасного и очень сильного человека. Она оправдывает подобное обращение. Откуда мы знаем — вдруг вы держите в руке под одеялом заряженный пистолет?

Петерсен высвободил из-под одеяла левую руку и предъявил пустую ладонь.

— Мой пистолет под подушкой.

— Ах так, — незнакомец вытащил из-под подушки оружие Петерсена. — Уважаю профессионалов.

— Как вы вошли сюда? Дверь была заперта.

— Сеньор Пижаде постоянно сотрудничает с нами, — произнес незнакомец фамилию Иосипа.

— Он?

— В наше время нельзя доверять никому.

— Теперь я это понял.

— Начинаю верить тому, что о вас говорят, майор. Вы не слишком обеспокоены нашим визитом. Даже не поинтересовались, кто я такой.

— Почему меня должно интересовать это? Вы — не друг. Это самое важное.

— Может, и так, а, может быть, и не совсем так. Честно говоря, я еще сам не знаю. Майор Киприано, — представился он, — наверное, вы слышали обо мне.

— Слышал. Вчера. Впервые. Сочувствую вам, майор. Искренне вам сочувствую. Но сейчас мне бы очень хотелось оказаться в каком-нибудь другом помещении. Я — одна из тех чувствительных особ, которые ощущают дискомфорт, находясь рядом с больными.

— Рядом с больными? — Киприано немного удивился, но все еще продолжал улыбаться. — Вы — обо мне? Я здоров, как идеально настроенная скрипка.

— Физически — несомненно. Треснутая скрипка издает фальшивые звуки. Однако каждый, кто работает на ублюдка Гранелли, болен психически. Добавлю, что каждый, кто пользуется услугами истерика-отравителя Алессандро, сам, должно быть, садист. И потенциальный пациент строго охраняемой лечебницы.

— Ах, Алессандро! — Киприано было трудно обидеть либо он был достаточно умен, чтобы не показывать этого. — Алессандро просил кое-что вам передать.

— Неужели? Мне казалось, ваш отравитель и отравленный лишен возможности передавать что-либо. Вы его видели?

— К сожалению, нет. Он по-прежнему заперт в каюте «Коломбо». Следует признать, майор Петер-сен, вы подходите к делу основательно. Но я разговаривал с Алессандро. Он просил передать: когда выберется из своего заточения, у вас будет время помучиться перед смертью.

— Навряд ли. Я пристрелю его, Как бешеную собаку. Но у меня нет желания беседовать о вашем полоумном приятеле. Что вам надо?

— Пока не знаю. Скажите, а почему вы называете Алессандро отравителем?

— Можно подумать, не догадываетесь.

— Возможно, догадался бы, если бы знал, о чем вы с ним говорили.

— А вы знаете, что он таскает с собой газовые гранаты?

— Да.

— Вам известно, что Алессандро носит с собой коробку с химикатами, в состав которых входит скополамин?

— Да.

— Тогда вам, видимо, известно, что среди химикатов есть яды, вызывающие чудовищную агонию. И при этом вы продолжаете называть себя нашим союзником?

Киприано перестал улыбаться.

— Это ложь.

— Могу я подняться с постели?

Киприано кивнул. Петерсен направился к своему рюкзаку, достал из него металлический кейс Алессандро и, вручив его итальянцу, сказал:

— Отвезите в Рим или куда угодно и подвергните экспертизе. Не советую пробовать содержимое ампул на вкус. Когда я пригрозил сделать Алессандро инъекцию — он впал в неописуемый ужас.

— Он ничего не сказал мне об этом.

— Верю, — промолвил Петерсен. — Где Алессандро мог получить такой сильный яд?

— Не представляю.

— А вот в это я уже не верю... Хорошо, что же все-таки вам от меня нужно?

— Просто идите за нами, — Киприано провел Петерсена в столовую, где уже находились все шестеро его спутников. Они сидели за столиками под охраной молодого итальянского офицера и четырех вооруженных солдат. — Оставайтесь здесь. Вы слишком хороший профессионалquot; чтобы делать глупости. Мы отлучимся ненадолго.

Джордже с высокой пивной кружкой в руке, пользуясь случаем, расслабился в глубоком резном кресле. Алекс выглядел, как всегда, убийственно спокойным. Джакомо всего лишь казался задумчивым. Зарина сидела бледная, плотно сжав губы, а обычно подвижное лицо Лоррейн на сей раз ничего не выражало.

Петерсен покачал головой.

— Так, так, вся компания в сборе. Майор Киприано только что назвал меня профессионалом. Если бы я...

— Это был майор Киприано? — перебил его Джордже.

— Во всяком случае, он так представился.

— Быстро он здесь очутился. Надо же, вполне приличный молодой человек.

— И говорит вполне разумные вещи. Но вы меня перебили, Джордже. Как профессионал я должен был выставить часового. Меа culpa — моя вина. Я полагал, здесь надежное место.

— Очень надежное! — с презрением воскликнула Зарина.

— Будем надеяться, все кончится благополучно.

— Ничего себе — благополучно! Петерсен развел руками.

— Во всем есть свои положительные моменты. Вам и Лоррейн хотелось увидеть меня в неловком положении. Вы это видите. Ну как, довольны?

Ответа не последовало.

— Как они провели тебя, Алекс? — продолжил майор. — Ты ведь способен услышать шорох падающего листа.

— Они приставили пистолет к виску Зарины.

— Это меняет дело. А где же наш добрый друг Иосип?

— Ваш добрый друг Иосип, наверное, помогает Киприано и его людям разыскивать то, что они ищут, — кисло произнесла Зарина.

— О Боже! Какого вы низкого, крайне низкого мнения о моем друге.

— Кто же, по-вашему, навел на нас Киприано? Кто впустил этих солдат в гостиницу? Кто дал им ключи от наших спален?

— В один прекрасный день, — мягко сказал Петерсен, — найдется тот, кто сумеет поставить вас на место, юная леди. Вам мешает слишком острый и длинный язык. Не приставь солдат к вашему виску пистолет — вы бы зарезали его своими речами. Никто никого в гостиницу не впускал — Иосип никогда не запирает парадную дверь. А попав внутрь, завладеть ключами от комнат не составляет труда. Не знаю, кто навел на нас Киприано. Но обязательно это выясню. Это могли сделать даже вы, Зарина.

— Я?! — Зарина взглянула на него сперва удивленно, затем с негодованием.

— Под подозрением все. Вы не раз говорили, что я вам не доверяю. Когда так говорят, значит, есть причины для подозрений. Скажите, в чем я могу вас подозревать?

— Вы, должно быть, не в своем уме, — Зарина уже не злилась, а казалась просто смущенной.

— Вы внезапно побледнели. Почему?

— Оставьте мою сестру в покое! — сердито вскричал Михаэль. — Она ничего не сделала! Оставьте ее в покое. Зарина — преступник? Предатель? Действительно, вы не в своем уме. Прекратите ее терзать. Кем вы себя считаете?

— Я считаю себя офицером, способным без колебаний преподать урок дисциплины такому мальчишке, как вы. Однако не время и не место выяснять отношения. — Проявите, наконец, свою силу духа. И довольствуйтесь известием, что вы — вне подозрений.

— Думаете, я успокоюсь, пока под подозрением находится Зарина?

— Меня мало заботит — успокоитесь вы или нет.

— Послушайте, Петерсен...

— Петерсен? Что такое «Петерсен»?! Вы обязаны обращаться ко мне по званию: майор «Петерсен». На худой конец — «господин».

Михаэль затих.

— Вы вне подозрений лишь потому, что после передачи по нашей просьбе в Рим сообщения, я вывел вашу рацию из строя, — продолжил Петерсен. — Разумеется, чтобы навести на нас Киприано, можно было воспользоваться рацией сестры. Но, после того как прошлой ночью вас застали врасплох, — у вас, наверное, не хватило бы на это пороху. Вы не отличаетесь большой сообразительностью, Михаэль. Алекс, можно тебя на пару слов?

Брат и сестра испуганно в замешательстве переглянулись. Алекс пересек зал и подошел к Петерсену. Тот начал говорить, но подал голос молодой итальянский офицер.

— Стоп! — резко приказал он.

Петерсен терпеливо посмотрел на итальянца.

— Что означает «стоп»?

— Прекратите разговаривать.

— Почему? Вы ведь не запрещали мне беседовать с молодым человеком и девушкой.

— Тогда я понимал, о чем идет речь, — объяснил офицер. — А сербскохорватским не владею.

— Пробелы в вашем образовании меня не занимают. Однако, чтобы устранить недоразумение, сообщаю: мы изъяснялись на словенском диалекте, который здесь понимают лишь этот джентльмен, пьющий пиво, и я. Может, вы решили, что мы замышляем нападение на вас? Трое безоружных людей против четверых солдат, вооруженных автоматами? Отбросьте эту безумную мысль. В каком вы звании?

— Лейтенант, — это был очень подтянутый, очень симпатичный и очень молодой лейтенант.

— Лейтенанты не отдают приказы майорам, — сказал Петерсен.

— В настоящее время вы мой пленник.

— В таком случае это следовало сообщить мне. Но даже если я пленник, каковым официально пока не являюсь, задержал меня майор Киприано. Он относится ко мне, как к очень важному пленнику, которого нельзя ни в чем ущемлять, Так что предупредите своих людей: если кто-нибудь попробует это сделать — я отниму у него оружие и разобью о его же голову. После чего, можете меня расстрелять. Потом вы попадете под трибунал, и согласно Женевским соглашениям вас расстреляют за убийство военнопленного. Это, конечно, вы и без меня знаете. — Петерсен надеялся, что юный лейтенант понятия не имеет ни о каких Женевских соглашениях, о которых он и сам имел довольно расплывчатое представление. Его безапелляционный тон произвел должное впечатление: офицер уже не пытался препятствовать ни общению, ни иным действиям пленников.

Минуту поговорив с Алексом, Петерсен прошел за стойку бара, достал бутылку вина и стакан. Все это он проделал, не сводя глаз с лейтенанта, который в это время, должно быть, соображал, что ему позволяют таинственные Женевские соглашения. Майор присел за стол рядом с Джордже. Они принялись негромко беседовать и продолжали разговор до тех пор, пока в столовую не вошли Киприано, трое его Людей и Иосип с супругой. Итальянец выглядел менее жизнерадостным и уверенным, улыбка на его лице настолько угасла, что Киприано можно было назвать даже угрюмым.

— Рад видеть, что вы здесь не грустите, — сказал он.

— Для грусти нет повода. Нас лишь немного раздосадовал неожиданный подъем, — Петерсен наполнил вином стакан. — Но мы не злопамятны. Присоединяйтесь к нашей компании, майор. Это будет самый изящный способ принести нам свои извинения.

— Спасибо, воздержусь. Хотя вы правы — мне приказано перед вами извиниться. Я только что говорил по телефону...

— С «мудрецами» из штаба вашей разведки, конечно.

— Да. Как вы догадались?

— Откуда же еще поступает дезинформация? Мы с вами — коллеги, подобное постоянно происходит повсюду.

— Приношу свои искренние извинения за доставленные неудобства, вызванные глупой ложной тревогой.

— Что за тревога?

— Из римской штаб-квартиры пропали важные документы. Какой-то умник в штабе генерала Гранелли — не знаю пока, кто именно, — решил, что они попали в руки вам либо одного из членов вашей группы. Сверхсекретные документы.

— Пропадают всегда секретные документы, — философски заметил Петерсен. — У меня с собой есть кое-какие бумаги, но, уверяю, я их не выкрал. А насколько они важны или секретны, мне неизвестно.

— Я информирован об этих бумагах, — Киприано махнул рукой и улыбнулся. — Думаю, вы пони маете. Нет, пропавшие документы, якобы более важные и секретные, никогда не покидали римского сейфа. В штабе просто ошиблись.

— Могу я спросить, что это за документы?

— Можете. Но больше я вам ничего не скажуquot;— Киприано вновь улыбнулся, — даже если бы знал их содержание. Вы как профессионал должны понимать, что я не стал бы его пересказывать. Спокойной ночи, господа. Еще раз прошу извинить меня. Всего доброго, майор Петерсен.

— Всего доброго, — Петерсен пожал протянутую руку. — Передавайте привет полковнику Лунцу.

— Хорошо, передам, — Киприано замер. — Но я не знаю никакого полковника Лунца.

— Тогда передавайте привет Алессандро.

— Передам ему больше, чем привет. — Киприано повернулся к Иосипу и также пожал ему руку. — Огромное вам спасибо, сеньор Пижаде, за помощь. Мы не забудем этого.

...Первой после ухода Киприано нарушила затянувшееся молчание Зарина.

— quot;Спасибо, сеньор Пижаде... Вы очень помогли, сеньор Пижаде... Мы не забудем, сеньор Пижаде...quot;

Иосип озадаченно посмотрел на нее, затем взглянул на Петерсена.

— Юная леди разговаривает со мной?

— Думаю, она обращается сразу ко всей компании.

— Не понимаю, — пробормотал Иосип.

— Скорее всего, она тоже. Юная леди, как ты ее назвал, видимо, подумала, что это ты дал знать по телефону майору Киприано о нас и провел его сюда, да еще предоставил ключи от комнат. А может, она пытается отвести от себя подозрения.

Зарина хотела что-то сказать, но ей помешала Мария, глаза которой сверкали от ярости. В три прыжка она очутилась около девушки.

— Такая хорошенькая мордашка, — прошипела она, — такая нежная кожица. А у меня длинные ногти! Хочешь, я раздеру тебе ими физиономию! Ты оскорбила честь моего мужа. Или тебе хватит нескольких оплеух? — Марии Пижаде не надо было учиться искусству презрения. Ее атака повергла Зарину в шок. — Солдат приставил пистолет к моей шее и дал Иосипу три секунды на то, чтобы он принес запасные ключи. Разве с ним так поступили бы, если бы он сделал то, в чем ты его обвиняешь?

Онемевшая Зарина медленно покачала головой.

— Но ты все еще думаешь, что Иосип предал вас?

— Нет... Уже так не думаю... Не знаю, что и думать... Прости меня, Мария... Очень прошу, прости... — Зарина попыталась улыбнуться. — На меня тоже наставили пистолет, только не к шее, а к уху. Это не способствует ясности мыслей...

Холодная ярость на лице Марии сменилась сперва задумчивостью, затем сочувствием. Неожиданно она обняла девушку и провела ладонью по ее волосам.

— Наверное, никто из нас не способен сейчас ясно мыслить. Джордже, — Мария взглянула через плечо Зарины, — что вы на это скажете? — — «Сливовица», — решительно отозвался толстяк. — Отличный способ прояснить мысли. Если вы прочтете на бутылочной этикетке «пелегрино»...

— Профессор, — прервал его Иосип. Он почесал иссиня-черный, небритый подбородок, — если Зарина и я невиновны, то кто сообщил итальянцам о вашем присутствии. Ты подозреваешь кого-нибудь, Петер?

— Нет. Мне не нужны подозреваемые. Я знаю, кто это сделал.

— Знаешь? — Иосип повернулся к бару, взял с подноса у Джордже бутылку сливовицы, наполнил рюмку, осушил ее в два глотка и, закашлявшись, переспросил:

— Кто?

— Пока не готов это сказать. Не потому, что хочу держать всех в напряжении или дать ему — а может быть, ей — время повеситься или совершить какую-нибудь подобную глупость. Просто не могу доказать это. Пока. Даже не уверен, хочу ли доказывать это. Возможно, того, о ком идет речь, ввели в заблуждение. Или он сделал это случайно. А может, руководствуясь благими намерениями, разумеется, с точки зрения данной персоны. В отличие от Зарины, я не собираюсь судить и обвинять поспешно...

— Петер! — укорила Мария, по-прежнему обнимавшая за плечи девушку.

— Прости, Мария. Простите, Зарина. Это все мой гадкий характер. Многие из нас, по-видимому, хотят спать, но я попросил бы с этим не торопиться. Успеем выспаться — надо внести изменения в планы. Мы останемся в гостинице до завтрашнего вечера. Во всяком случае покинем ее не раньше. Джакомо, я могу перекинуться с вами словечком?

— А разве у меня есть выбор?

— Конечно. Вы всегда можете ответить «нет». Джакомо расплылся в улыбке.

— Иосип, — обратился он, достав из кармана мелочь, — продайте мне, пожалуйста, бутылочку вашего превосходного красного.

— Друзья Петера Петерсена в моем отеле не платят, — немного обиженно отозвался хозяин.

— Может, я не его друг. Может быть, он не считает меня своим другом. — Казалось, эта мысль развеселила Джакомо. — Все равно, большое спасибо, — он взял из бара два бокала, бутылку вина и вместе с Петерсеном направился к дальнему столику. Сев за него, Джакомо наполнил бокалы и торжественно промолвил:

— Эта Мария — совсем девчонка! То рычит, словно львица, то на глазах превращается в домашнюю кошку. Заметили, как быстро меняется ее настроение?

— Да, оно подвижно, как ртуть. — Вот-вот, как ртуть. Очень верное слово. Похоже, вы хорошо ее знаете?

— Мы очень давно знакомы, — прочувственно сказал Петерсен. — Если быть точным, двадцать шесть лет, три месяца и несколько дней. Проще говоря, я знаю Марию от рождения. Она моя кузина. А почему вы об этом спросили?

— Любопытно. Не удивлюсь, если вам знаком каждый житель предгорий. Ну ладно, давайте приступим к инквизиции. Приятно осознавать, что я являюсь для вас главным подозреваемым.

— Ошибаетесь. Вы не подозреваемый. И вообще, вы не злодей. Пожелай вы избавиться от Джордже, Алекса или меня, воспользовались бы чем-нибудь увесистым. Доносы и тайные звонки — не в вашем стиле. Вы не умеете хитрить.

— Благодарю. Хотя, признаюсь, разочарован. Итак, вы собирались о чем-то спрашивать?

— Если можно.

— Валяйте. Вопросы будут касаться лично меня? Могу рассказать всю свою биографию. Моя жизнь — открытая книга. Вы правы, я черногорец. Мое настоящее имя Владимир, во предпочитаю зваться Джакомо. Хотя в Англии меня звали «Джонни».

— Вы жили в Англии?

— Я британский подданный. Звучит странно: черногорец — британский подданный. В действительности в этом нет ничего странного. До войны я служил вторым помощником капитана югославского торгового судна. В Саутгемптоне встретил красивую канадскую девушку и покинул корабль, — Джакомо сказал это так, точно данный поступок был самой естественной вещью на свете и точно Петерсен разделял его мнение. — Пришлось разумеется, перетерпеть некоторые сложности с натурализацией, но мне повезло — я устроился работать в контору, выполнявшую правительственные заказы на различные подводные работы. Задолго до поступления на службу в торговый флот я уже имел квалификацию водолаза. Вскоре женился.

— На той самой девушке?

— На той самой. В августе 1939 года я получил британское гражданство, а через месяц после начала войны призван в армию. Поскольку у меня международный диплом помощника капитана и удостоверение водолаза, резонно было предположить, что я попаду во флот, но меня почему-то зачислили рядовым в пехоту. После разгрома в Дюнкерке нашу часть перебросили на Средний Восток...

— И с тех пор вы не были дома?

— Нет.

— Вы не виделись со своей женой более двух лет. У вас есть дети?

— Есть. Дочка. Вторая девочка умерла в шестимесячном возрасте от полиомиелита. А жена... Моя жена погибла в Портсмуте при налете «люфтваффе». В начале лета сорок первого.

Петерсен молча кивнул. Удивляло, что после всего пережитого этот человек столь часто и охотно улыбался.

— ...Наш штурмовой отряд входил в состав британской Восьмой армии, — продолжил Джакомо. — Отдельная группа «коммандос», расквартированная в пустыне. Затем начальство проведало, что я моряк, и меня перевели в особую бригаду морской пехоты, дислоцировавшуюся на Эгеях.

Петерсен знал: в морской пехоте и в штурмовых отрядах «коммандос» служили одни добровольцы. Было глупо интересоваться, зачем Джакомо стремился попасть в подразделения повышенного риска.

— Потом кто-то узнал, что я югослав. Меня отозвали в Каир, где я получил задание доставить Лоррейн к месту ее назначения...

— И что же произойдет, после того как вы ее доставите?

— Хотите сказать — после того как вы ее доставите? Командование сочло, что я наилучшая кандидатура для подобной работы, но оно не предполагало, как мне повезет на знакомство с вами, майор. Ответственность свалилась с моих плеч в тот момент, как мы с вами встретились. Теперь я просто отдыхаю, — Джакомо подлил в бокалы вина, откинулся на спинку стула и улыбнулся. — В Боснии у меня нет даже кузины.

— Может, оно и к лучшему, — отозвался Петерсен. — Еще вопрос, Джакомо.

— Вы хотите спросить, почему я не возвращаюсь обратно? С величайшим удовольствием это сделаю, но мне надо получить расписку от командира ваших четников — полковника Михайловича. Я убиваю немцев более трех лет и, надеюсь, через пару недель займусь этим снова. Мой вынужденный перерыв мне совсем не нравится — нет надежды повстречать здесь, в Югославии, хотя бы одного немца.

— Расценивайте свое задание как сентиментальное путешествие, Джакомо... Выполняйте, что предписано, и возвращайтесь с Богом. Ваша совесть чиста. Только постарайтесь поменьше улыбаться...

— Поменьше улыбаться? — Джакомо заглянул в свой бокал. — Да, возможно... Забавно наблюдать за этой девочкой, такой же неистовой и темпераментной, как ваша кузина. Она похожа на молодую аристократку, но в крови у нее именно этого недостает. Холодная, неприступная, может внезапно стать дружелюбной и даже нежной...

— Особой нежности я в ней не заметил.

— Зато я заметил, что между вами определенно недостает взаимопонимания. Она может быть милой, даже пребывая в плохом настроении. Это — не английское свойство. Полагаю, вы знаете, что Лоррейн англичанка. Вообще же вы слишком мало о ней знаете.

— Знаю, что Лоррейн англичанка, так сказал Джордже. Он же поведал о том, что вы черногорец.

— А, наш профессор...

— Великолепный лингвист. По нюансам речи может определить не только национальность, но и домашний адрес...

— Лоррейн сообщила, что вы знакомы с капитаном Харрисоном, в паре с которым она будет работать...

— Да, я его хорошо знаю.

— Лоррейн тоже. До войны Харрисон был управляющим римского филиала английской компании. Она служила у него секретаршей. Тогда и выучила итальянский. Кажется, она ему очень нравилась...

— Она должна нравиться многим мужчинам. Вы еще не попали в ее сети?.. Хорошо, спасибо, — Петерсен поднялся из-за стола. — Извините, что задержал вас, — он пересек зал и направился к столику, за которым сидели Джордже, Зарина и Михаэль. — Хотел поговорить с вами. Наедине, — обратился он к девушке. — Возможно, приглашение звучит зловеще, но, уверяю, бояться нечего...

— О чем вы хотите со мной говорить?

— Глупый вопрос. Хочу поговорить один на один. Как же я могу сказать это при всех? Зарина и Михаэль встали одновременно.

— Вы будете говорить с сестрой только в моем присутствии! — выпалил Михаэль.

Джордже вздохнул, устало поднялся на ноги и, положив окорокообразные ладони на плечи юноше, усадил его обратно на стул с такой легкостью, словно перед ним был маленький ребенок.

— Михаэль, вы всего лишь рядовой. Служи вы в американской армии, не вылезали бы с гауптвахты. Опять же, если следовать иерархии, принятой у американцев, я для вас сержант-майор[10], а майор Петерсен — командир подразделения. Не понимаю, почему вы постоянно спорите с нами? Почему постоянно донимаете нас? А ведь уже не мальчик... — Толстяк, взяв со стола фужер с «мараскино», вручил его Михаэлю. Тот безропотно принял его, однако пить не стал. — Бели опасаетесь, что Зарину похитят, то, по крайней мере, будете знать, кто это сделал.

Следом за девушкой Петерсен вошел в ее комнату. Оставив дверь полуоткрытой, майор огляделся, не потому что надеялся кого-то или что-то увидеть, просто принюхался. Холодно взглянув на него, Зарина промолвила:

— Что вы все высматриваете, вынюхиваете? Все, что вы делаете и что вы говорите, — неприятно грубо, высокомерно, унизительно.

— О, перестаньте. Я ваш ангел-хранитель. Нельзя так разговаривать со двоим ангелом-хранителем...

— Ангел-хранитель! Снова врете. И внизу, в столовой, врали. Вы все еще думаете, что это я по рации навела на нас Киприано.

— Я так не думал и не думаю. Вы слишком привлекательны, для того чтобы делать такие гадости, — Петерсен опустил руки на плечи девушки. Она взглянула на него осторожно, почти испуганно, во не предприняла ни малейшей попытки освободиться. — Вы смышленая, умная, в отличие от вашего брата, хотя это не его вина. Не сомневаюсь, умеете скрывать свои чувства. Но у вас есть один существенный недостаток, который мешает быть шпионом: ваша кристальная честность.

— Комплимент наизнанку, — задумчиво произнесла Зарина.

— Не знаю, наизнанку или нет, но это правда, — встав на колени, Петерсен провел ладонью под дверью. Затем, вытащив из замочной скважины ключ, внимательно осмотрел его. — Вы запирали дверь на ночь?

— Конечно.

— Каким образом?

— Я повернула ключ на пол-оборота. В этом случае никто не сможет выпихнуть его из замка, подсунув под дверь бумагу. Так нас учили в Каире.

— Пощадите меня. Вашим инструктором, наверное, был десятилетний школьник. Видите два тончайших подпила по обеим сторонам ключа?

Зарина кивнула.

— Работа взломщика высочайшего класса. При такой квалификации можно открыть дверь даже ногтем, — объяснил майор. — Пара пинцетов с концами из титанового сплава — и любой ключ повернется в любом замке. У вас ночью был гость, Зарина.

— Кто-то брал мою рацию?

— Кто-то пользовался ею. Может, прямо здесь. — Это невозможно. Конечно, я намучилась во время плавания, но всегда сплю очень чутко.

— К сожалению, этой ночью вы спали крепко. Как вы себя чувствовали, когда проснулись? Точнее, когда вас разбудили.

Поколебавшись, Зарина ответила:

— Немного побаливала голова. Я решила, что это от чрезмерной усталости. А потом, я мало спала и... и была напугана. Я не трусиха — но и не слишком большой храбрец. До этого мне никогда не приставляли к виску пистолет... А, может быть, всему виной непривычная местная кухня...

— Другими словами, чувствовали себя одурманенной.

— Да.

— Скорей всего, так оно и было. Вам не подсовывали под дверь хлороформ — от него остается специфический запах. Вероятно, это был некий газ, пущенный через замочную скважину. Возможно, его купили в той же лавчонке, где наш друг Алессандро приобретает свои «игрушки». Во всяком случае, ложитесь и спите спокойно — теперь вас никто не разбудит. И не переживайте — вы не находитесь ни в каком «черном списке». Никто вас не обвиняет, не осуждает и не подозревает... Хотя бы из вежливости могли бы сказать, что я вовсе не такой ужасный монстр, как думали.

Робко улыбнувшись, Зарина выдавила из себя:

— Выть может, совсем не монстр.

— Собираетесь спать?

Зарина кивнула, и майор, пожелав ей спокойной ночи, закрыл за собой дверь.

Происшедшее не располагало ко сну. Прошел почти час, прежде чем Петерсен, Джордже и Иосип остались в столовой одни. Толстяк, который вернулся к своему любимому красному вину, выглядел и говорил так, словно все время пил лишь минеральную воду. Эффект от его сигар, к сожалению, был более заметен — под потолком плавали клубы сизого дыма.

— Твой друг, майор Киприано, однако, не стал злоупотреблять гостеприимством, — сказал Иосип.

— Он не мой друг, — отозвался Петерсен. — Я видел его впервые. Конечно, первое впечатление обманчиво, но он показался мне довольно здравомыслящим. Хочу сказать, достаточно здравомыслящим для сотрудника разведки. Ты давно знаешь его, Иосип?

— Он дважды у меня останавливалсяquot; как постоялец, а не как друг. Поблагодарив меня за помощь, итальянец, видно, хотел уберечь от подозрений истинного виновника, а заодно подмочить мою репутацию. Попытка топорная, но, наверное, в тот момент ничего лучшего не пришло ему в голову. Что заставило его здесь появиться?

— В этом нет никакой тайны. И немцы, и итальянцы относятся ко мне с подозрением. Я везу послание лидеру четников. На корабле, доставившем нас в Югославию, один из агентов Киприано по имени Алессандро пытался заполучить его у меня. Ему поручили удостовериться, не подменил ли я текст. Миссия Алессандро провалилась, и обеспокоенный этим Киприано прибыл в Плоче. Затем кто-то донес ему о нашем местонахождении, и он тотчас примчался сюда, скорее всего самолетом. Обыскав наши вещи, он вскрыл конверт с посланием и убедился в его идентичности. В этом, собственно, и заключался смысл его появления. Уходя, Киприано выглядел удовлетворенным, немного огорченным, но все же удовлетворенным.

— А как обстоят дела с Зариной? — спросил Джордже.

— В первой половине ночи кто-то побывал в ее комнате. Это случилось после того, как ее усыпили. Воспользовались рацией, чтобы вызвать сюда Киприано.

— Усыпили? — недоверчиво сказал Иосип. — В моем отеле? Как это могло произойти?

— Точно так же, как в любом другом месте.

— Кто же этот злодей?

— Злодейка. Лоррейн.

— Лоррейн? Эта красавица?!

— Возможно, ее мысли не так красивы, как все остальное...

— Как ты узнал? — спросил Иосип.

— Элементарно. Лоррейн отправилась вечером на прогулку и вернулась в гостиницу очень быстро. Следовательно, ее интересовал не свежий воздух, а что-то другое: информация. Иосип, ты находился с ней рядом. Вспомни, показались ли тебе какие-либо поступки или слова Лоррейн странными?

— Нет, совершенно ничего подозрительного. Она просто гуляла. Разговаривала очень мало...

— Не торопись. Подумай.

— Всю дорогу мы говорили о пустяках... К примеру, Лоррейн спросила, почему в отеле нет вывески. Сказал ей, что заказал новую. Она поинтересовалась названием моего заведения, и я ответил: «Еден». На обратном пути девушке показалось забавным, что ни на одном из домов нет названия улицы. Я назвал его... О! — поражение воскликнул Иосип. — Так Лоррейн узнала мой точный адрес!

— Да, — Петерсен встал. — А теперь — спать. Джордже, надеюсь, вы не собираетесь проводить здесь остаток ночи?

— Естественно, нет, — толстяк взял со стойки бара непочатую бутылку вина. — Естественно, нет, но мы, академики, обязательно должны выделять время для медитации...

Лишь в поддень следующего дня компания села завтракать. Однако, несмотря на сравнительно поздний час, одно место за столом оставалось незанятым.

— Где же профессор? — спросил Иосип.

— Лежит в постели, — пояснил Петерсен. — Представь себе, у Джордже схватило живот. Он полагает, что вчера вечером съел что-то не то...

— Но мы все ели одно и то же! — с негодованием воскликнул Иосип. — Правда, профессор проглотил вчетверо больше каждого из нас. Его просто-напросто подвело обжорство. Когда я спустился вниз через пару часов после того, как ты ушел спать, Джордже все еще «медитировал».

— Это многое объясняет.

Спустя десять минут неожиданно в столовой появился толстяк. Он болезненно улыбался, но выглядел не плохо.

— Извините за опоздание, господа. Надеюсь, майор объяснил вам причину моего отсутствия? Правда, мне уже стало немного легче. Пожалуй, я бы даже что-нибудь перекусил.

...К часу дня желудок Джордже, похоже, был в полном порядке. По крайней мере, все то время, которое толстяк провел за столом, его челюсти работали безостановочно.

— С выздоровлением, Джордже, — поздравил его Джакомо. — Я подумал, что вы находились на пороге смерти, но сейчас демонстрируете нам такое потрясающее зрелище...

— Это все ерунда, — скромно отозвался толстяк. — Я во многих отношениях потрясающая личность...

Петерсен сидел на кровати в комнате Джордже.

— Ну как?

— Удовлетворительно. В багаже нашей аристократки я обнаружил маленький кожаный чемоданчик с набором инструментов высокопрофессионального взломщика и металлическую коробочку с капсулами, наполненными жидкостью, которая при надавливании моментально превращается в газ, один из тех, что используют при анестезии. Эта коробочка — точная копия той, что мы забрали в свое время у Алессандро. Правда, несколько меньших размеров. Что будем делать с юным очарованием?

— Оставим в покое, — сказал майор. — Она не опасна. Иначе не допустила бы такой грубой ошибки, позволив рыться в своих вещах...

— Но вы во всеуслышание объявили, что знаете имя негодяя, донесшего на нас Киприано. Она удивится, если вы ее не разоблачите.

— Пусть удивляется, — промолвил Петерсен. — Что ей еще остается делать!