Энн Маккефри Скороходы Перна

* * *

Тенна преодолела подъем и остановилась перевести дыхание, упершись руками в колени, чтобы дать отдых мускулам спины. Потом, как ее учили, она походила по небольшой ровной площадке, дрыгая ногами и дыша ртом, пока дыхание не стало ровным. Она сняла с пояса фляжку и позволила себе отпить глоток, .оросив сначала пересохший рот. Выплюнув воду, она сделала еще глоток, тонкой струйкой пропустив его в горло. Ночь была прохладная, и Тенна не слишком вспотела. Но долго стоять все равно нельзя, иначе можно простудиться.

Дыхание она восстановила быстро и осталась довольна собой. Она в хорошей форме. Тенна подрыгала ногами еще, чтобы снять напряжение, вызванное бегом в гору. Потом поправила пояс, проверила почтовую сумку и пустилась вниз с холма быстрым шагом. Для бега было слишком темно – Белиор еще не взошел над равниной и не осветли склон. Эту часть пути Тенна знала только понаслышке, а не по опыту. Она бегала всего только второй Оборот и уже проделала большую часть своего первого Перехода, с легкостью покрывая короткие дистанции. Скороходы заботились друг о друге, и ни один станционный смотритель не стал бы перегружать новичка. Если повезет, на следующей седьмице она уже доберется до Западного моря. Так она выдержит свое первое испытание, как скороход. Осталось только пересечь Западный кряж – и она добежит до холда Форт.

На середине спуска она поняла, что миновала перевал, и, по привычке проверив сумку, сдвинула колени и понеслась вниз длинными прыжками, представлявшими собой гордость пернского скорохода.

Конечно, легендарные «прыгуны», те, что преодолевали по сотне миль за день, давно уже вымерли, но память о них все еще жила. Их выносливость и преданность делу служили примером всякому, кто бегал по пернским трассам. Первых скороходов, согласно легенде, было немного, но это они основали почтовые станции, когда во время первого Нитепада возникла потребность в быстрой доставке писем. «Прыгуны» обладали способностью впадать в своего рода транс, что позволяло им не только бегать на самые длинные дистанции, но и не замерзать в метель и в мороз. Они проложили также первые трассы, которые теперь разрослись в сеть, охватывающую весь континент.

Только старосты холдов и цеховые мастера могут себе позволить содержать верховников для своих почтовых нужд – обычные же люди свободно могут послать письмо любому цеху, или родственникам, или друзьям в почтовой сумке, которую передают от станции к станции. Посторонние иногда называют эти поселения холдами, но сами скороходы всегда говорят «станции». Станции, как и смотрители, – это неотъемлемая часть их ремесла. Барабаны хорошо передают короткие вести, если погода подходящая и ветер не мешает слышать дробь, – но пока люди будут писать письма, будут и скороходы, которые эти письма носят.

Тенна часто с гордостью думала о традиции, которую продолжала. В долгих одиноких пробегах была своя прелесть. Сейчас ей бежалось особенно хорошо: почва, хотя и твердая, пружинила под ногами благодаря покрытию, которое тщательно поддерживалось на трассах со времен первых бегунов. Упругий мох не только облегчал бег, но и обозначал дорогу. Бегун или бегунья сразу почувствует разницу, если ненароком собьется с трассы.

Белиор, медленно поднимаясь за спиной у Тенны, все лучше освещал дорогу, и девушка прибавила шаг. Она бежала легко, дыша без усилий, руки на уровне груди, локти прижаты к бокам. Незачем оставлять «рычаги», как говорил ее отец, которые цепляют ветер и тормозят бег. В такие времена, как теперь, когда дорога хорошая, света достаточно и погода прохладная, кажется, будто можешь бежать вечно. Пока не упрешься в море.

Тенна бежала, видя горы вокруг себя. Дорога опять пошла под уклон, и Белиор светил в полную силу. Завидев впереди ручей, она предусмотрительно сбавила скорость, хотя ей говорили, что дно там прочное, галечное. Она преодолела брод по щиколотку в холодной воде, взбежала на другой берег и слегка отклонилась к югу, узнав трассу по ее пружинистой поверхности.

Теперь она где-то на полдороги до холда Форт и к рассвету должна быть там. Это торная дорога – она ведет на юго-запад вдоль побережья в другие холды. Почти все, что Тенна несла с собой, предназначалось для жителей Форта – это будет конечная станция и для сумки, и для нее. Она столько наслышалась об удобствах Форта, что не совсем верила слухам. Бегуны склонны скорее преуменьшать, чем преувеличивать. Если бегун говорит тебе, что трасса опасная, этому веришь! Но о Форте рассказывали просто чудеса.

Тенна происходила из семьи бегунов: отец, дядьки, кузены, оба деда, братья, сестры, две тетки – все бегали по трассам, пересекающим Перн от мыса Нерат до Дальнего Плеса, от Бендена до Болла.

– Это у нас в роду, – говорила мать своим младшим детям. Сесила управляла большой почтовой станцией у Лемоса, в северном конце Керунской равнины, где растут большие небесные метлы. Странные это деревья – больше на Перне их нигде нет. В детстве Тенна думала, что на них отдыхают драконы Бенденского вейра, когда летают через континент. Сесила над этим смеялась.

– Пернские драконы в отдыхе не нуждаются, милая. Они летят, куда хотят, без остановки. Может, ты просто видела, как они охотятся – раз в неделю им надо поесть.

В бытность свою бегуньей Сесила совершала девять полных Переходов за один Оборот, пока не вышла за другого бегуна и не начала производить на свет будущих скороходов. – От природы мы почти все худые и длинноногие, с объемистыми легкими и крепкими костями. Есть и такие, в которых главная черта быстрота, а не выносливость, – они хороши на Собраниях, где пересекают финишную черту, пока другие топчутся на старте. В мире мы значим не меньше, чем холдеры или даже вейровцы. Каждый занимается своим делом – ткач и красильщик, фермер и рыбак, кузнец и скороход.

– В Песне Долга поется не так, – заметил младший: братишка Тенны.

– Может, и не так, но я пою ее на свой лад, и ты так делай. Вот ужо поговорю с первым же арфистом, который к нам зайдет. Пусть изменит слова, если хочет, чтобы его письма доставлялись куда надо. – Сесила выразительно потрясла головой, давая понять, что разговор окончен.

Когда дети бегунов подрастали, их испытывали, чтобы проверить, способны ли они бегать сами. У Тенны ноги перестали расти, когда ей минуло полных пятнадцать Оборотов. Тогда ее представили бегуну из другого рода. Тенна очень волновалась, но мать, окинув свою долговязую дочку долгим понимающим взглядом, сказала в своей обычной небрежной манере:

– Девять детей я родила Федри, твоему отцу, и четверо уже бегают. Ты тоже побежишь, не бойся.

– А Седра?

– Да, твоя сестра вышла замуж и рожает детей, но она сделала два Перехода до того, как встретила своего суженого. Поэтому она тоже считается. Чтобы рожать хороших бегунов, надо самой быть бегуньей. – Сесила помолчала и продолжила, видя, что Тенна ее больше не прерывает: – В моем холде было двенадцать таких родов. Ты побежишь, девочка, можешь не сомневаться. Ты побежишь. – И мать засмеялась. – Весь вопрос в том, долго ли ты будешь бегать.

Тенна давно уже – с тех самых пор, как ей доверили нянчить младших, – решила, что лучше будет бегать, чем рожать бегунов. Будет бегать, пока ноги несут. Одна ее тетка так и не вышла замуж и бегала, пока не стала старше Сесилы, а тогда стала управлять соседней с ними станцией по пути на Иген. Тенна тоже была не прочь содержать станцию, если придется уйти на покой. Мать вела свою образцово, всегда имела наготове горячую воду для усталых бегунов, хорошую еду, мягкие постели, а лечебную помощь могла оказать не хуже, чем в холде. На станции не бывает скучно – никогда ведь не знаешь, кто прибежит сегодня и куда он направится дальше. Бегуны регулярно пересекали континент, принося новости со всего Перна. Они рассказывали много поучительного о трудностях на трассе и о том, как с ними справляться. От них узнавали о жизни холдов, цехов и единственного вейра, а также о том, что касается одних скороходов; каковы условия на дороге и где трасса нуждается в починке после сильных дождей или оползня.

Тенна испытала большое облегчение, когда отец сказал, что попросил Маллума с Телгарской станции ввести ее в бегуны. С ним она уже встречалась, когда он пробегал через Керунскую равнину. Как и другие скороходы, он был долговяз, длиннолиц и седеющие волосы связывал позади.

Родители Тенны не сказали, когда ждут Маллума, но в одно ясное утро он явился с сумкой на боку. Его прибытие отметили на доске у двери, и он с трудом доковылял до ближайшего сиденья.

– Ушиб пятку. Надо будет снова очистить южную трассу от камней. Могу поклясться, с каждым Оборотом на ней прорастают новые. – Он промокнул лоб оранжевой повязкой и поблагодарил Тенну, подавшую ему чашу с водой. – Сесила, сделаешь мне свою волшебную припарку?

– А то как же. Я поставила чайник, как только увидела, как ты плетешься по трассе.

– Я не плелся – просто старался не наступать на пятку.

– Не пытайся меня надуть, охромевший одер. – Сесила обмакнула мешочек с травами в кипяток и попробовала воду пальцем.

– Кто побежит дальше? Есть письма, которые надо срочно доставить на юг. – Я их возьму. – Федри вышел из своей комнаты и закрепил повязку на голове. Скороходский пояс висел у него через плечо. – Насколько они срочные? У меня есть и другие, пришли утром с восточного перегона.

– Надо бы успеть к Игенскому Собранию.

– Ха! Туда-то я успею. – Федри взял сумку и добавил туда другие письма, прежде чем продеть в нее пояс. Сдвинув сумку на поясницу, он записал на доске время обмена. – До скорого.

Он вышел за дверь и устремился на юг аллюром, рассчитанным на долгую дистанцию, как только его ноги коснулись моховой дорожки.

Тенна, зная, что от нее требуется, уже поставила Маллуму под ноги скамеечку. Он кивнул, и она сняла с него правый башмак из отменно хорошей кожи. Маллум сам шил себе обувь, делая красивые, прочные швы.

Сесила опустилась на колени рядом с дочерью и склонила набок голову, разглядывая ушиб.

– Ого! С утра пораньше стукнулся, да?

– Да. – Маллум со свистом втянул в себя воздух, когда Сесила шлепнула припарку ему на пятку. – О-ох! Слушай, она у тебя не слишком горячая?

Сесила только фыркнула, ловко привязывая припарку к ноге.

– Это и есть твоя дочка, которую надо испытать? – Гримаса на лице Маллума постепенно разгладилась. – Самая красивая из всего выводка, – сказал он, усмехнувшись Тенне.

– С лица воду не пить. Ноги – вот что главное, – заявила Сесила. – Ее Тонной зовут.

– Ну, красота тоже не помешает. Я вижу, эта дочка в тебя пошла.

Сесила снова фыркнула, но Тенна заметила, что мать не возражает против таких слов. Сесила и правда была красива: все еще гибкая и стройная, с изящными руками и ногами. Тенне хотелось бы еще больше походить на мать.

– Хорошая нога, длинная. – Маллум сделал Тенне знак подойти поближе и осмотрел ее мускулы, потом попросил показать ступню. Скороходы много ходят босиком, а некоторые даже и бегают. – Хорошие кости и линии правильные. Мякоти бы только побольше, девочка, – не то ведь замерзнешь зимой. – Это была старая скороходская шуточка, но веселость Маллума ободряла, и Тенна радовалась, что это он ее экзаменует. Он всегда был очень мил во время своих кратких посещений станции 97. – Пробежимся немного завтра, когда ноге полегчает.

Прибыли новые бегуны, и Сесила с Тонной занялись делом, принимая почту, сортируя письма для обмена, подавая еду, грея воду для ванн, леча пострадавшие ноги. Была весна, а скороходы, как правило, надевали гетры только в сильные холода.

Довольно много народу осталось на ночь, так что было с кем поболтать, и Тенне недосуг было беспокоиться о завтрашнем дне.

Поздно ночью прибыла бегунья, следующая на север. Несколько ее писем следовало передать на восток. Маллуму стало намного легче, и он решил, что возьмет их.

– Как раз сгодится для испытания, – сказал он и велел Тенне прицепить почтовую сумку к поясу. – Я побегу налегке, девочка. – Это делалось больше для виду – сумка весила немногим больше, чем кожа, из которой была сделана. – Теперь покажи, как ты обута.

Она показала ему башмаки – самую важную часть снаряжения бегуна. Тенна пользовалась особыми фамильными маслами для смягчения кожи и кроила обувь по колодке, которую для нее сделал дядя – он обеспечивал ими всю семью. Швы у Тенны получались аккуратные, но не такие красивые, как у Маллума. Она намеревалась добиться большего совершенства, но и эти башмачки были неплохи и сидели на ноге как перчатки. Шипы были средней длины ввиду сухого сезона. Почти все бегуны на длинные дистанции брали с собой вторую пару с более короткими шипами для более твердой почвы, особенно весной и летом. Тенна сейчас трудилась над зимней парой, надеясь, что она ей понадобится. Зимние сапожки доходили до половины икры и требовали утепления – но даже они были легче обуви, которую носили холдеры. Поступь у холдеров, как правило, тяжелая, и кожа им нужна гораздо более толстая, чем бегунам.

Маллум, осмотрев башмаки, одобрительно кивнул. Потом проверил, достаточно ли плотно затянут пояс, чтобы не натирать поясницу на бегу, не давят ли ногу короткие штанишки и хорошо ли прикрывает спину безрукавка – она должна быть гораздо ниже талии, иначе можно простудить почки. Если ты слишком часто останавливаешься справить нужду, ритм бега нарушается.

– Что ж, пошли, – сказал Маллум, удостоверившись, что Тенна снаряжена как надо.

Сесила постояла в дверях, провожая дочь, а Тенна с Маллумом свернули на восточную трассу. Сесила испустила особый скороходский переливчатый крик, и они остановились. Она указывала на небо – там летели клином драконы, редкостное зрелище по нынешним временам.

Увидеть драконов в небе – лучшая из примет. Они скрылись из виду, и Тенна улыбнулась. Жаль, что скороходы не могут передвигаться столь же быстро, как драконы. Маллум, словно читая ее мысли, с усмешкой повернулся в нужную сторону, и все беспокойство Тенны как рукой сняло. Она догнала его на третьем шагу, и он опять одобрительно кивнул ей.

– Бегать – это не просто пятками сверкать, – говорил Маллум, не отрывая глаз от трассы, хотя должен был знать ее не хуже Тенны. – Прежде всего надо научиться соизмерять свой шаг. Надо знать поверхность дорожки, по которой бежишь. Надо уметь беречь силы, чтобы выдержать самый долгий перегон. Надо знать, когда перейти на шаг, когда попить и поесть, чтобы не слишком отяжелеть. Надо знать наикратчайшие способы Переходов и погоду, которая ждет тебя в пути… а на северных трассах приходится бежать и на лыжах. Полезно также вовремя спрятать в укрытие и дать непогоде пройти стороной. Так ты доставишь свою почту намного быстрее.

Тенна согласно кивала в ответ. Она все это слышала уже много раз от всех своих родственников и от каждого бегуна, бывавшего на станции. Но Маллума стоило выслушать еще раз. При этом она наблюдала за ним, чтобы посмотреть, не беспокоит ли его ушибленная пятка. Он заметил это и усмехнулся:

– Не забывай брать с собой вашу припарку на длинные перегоны, девочка. Никогда не знаешь, когда она может понадобиться. Вот и я не знал. – Он скорчил гримасу, напомнив Тенне, что даже самый лучший бегун может оступиться.

Все скороходы бегают налегке, но длинной оранжевой головной повязкой можно забинтовать растянутые связки. В промасленном мешочке не больше ладони хранится лоскут, пропитанный соком немейника, который одновременно очищает царапины и унимает боль. Простые средства от наиболее частых повреждений. К этому можно добавить и мешочек с припаркой – она стоит своего веса.

Тенна преодолела перегон без труда, даже когда Маллум прибавил ходу на ровном месте.

– С красивой девушкой и бежать легче, – сказал он, когда они остановились ненадолго передохнуть.

Напрасно он столько говорит о ее красоте. Красота не поможет Тенне осуществить свою мечту – стать одной из первых бегуний.

Когда они к середине дня добрались до станции Ирмы, Тенна даже не запыхалась. Зато Маллум, перейдя на шаг и начав опираться на пятку, заметно захромал.

– Гм-м. Ну что ж, я могу переждать здесь денек и поставить еще припарку. – Он показал Тенне пакетик, достав его из кармашка на поясе. – Видишь – очень удобно.

Тенна с улыбкой похлопала по собственному карману. Старая Ирма вышла к ним с усмешкой на иссушенном солнцем лице.

– Ну как, Маллум, годится она? – спросила старуха, дав обоим напиться.

– Еще как годится. Делает честь своему роду, да и бежать с ней не скучно, – весело заявил Маллум.

– Так я принята, Маллум? – спросила Тенна – ей нужен был прямой ответ.

– О да, – засмеялся он, прохаживаясь и подрыгивая ногами. Тенна делала то же самое. – Можешь не беспокоиться. Есть кипяток для припарки, Ирма?

– Сейчас закипит. – Вскоре Ирма вынесла из дому миску с кипятком и поставила ее на длинную скамью, непременную принадлежность каждой станции. Свес крыши защищает ее от солнца и дождя, а бегунов хлебом не корми, дай посмотреть, кто приближается по трассе, а кто отбывает. Длинная скамья, отполированная целыми поколениями задов, позволяла видеть все четыре дороги, сходящиеся у Ирминой станции.

Тенна по привычке достала из-под лавки ножную скамеечку, сняла с Маллума правый башмак и приложила размоченную в воде припарку к ушибу, а Ирма подала ей бинт, разглядывая между тем синяк.

– Еще денек, и все пройдет. Хорошо бы и на утро ее оставить.

– Ну нет. Когда еще представится случай пробежаться с такой красавицей.

– Эх, мужчины, – махнула рукой Ирма. Тенна зарделась. Она начинала верить, что он не просто дразнится. Никто еще не говорил ей, что она красива.

– Этот перегон для испытания не подходит, Ирма. Он почти весь ровный, и покрытие хорошее, – сказала она, застенчиво улыбаясь Маллуму.

– Скажешь тоже! Не хватало еще по горам бегать.

– Найдется у тебя что-нибудь для Тенны на обратный путь? Чтобы она уж полную ходку сделала.

– Найдется. – Ирма подмигнула Тенне, как бы принимая ее в ряды пернских скороходов. – А пока можете поесть… суп готов, и хлеб тоже.

– Не возражаю. – Маллум ерзал от горячей припарки, которая пробирала даже его загрубевшую подошву.

Когда Тенна слегка перекусила, прибыли еще двое бегунов: незнакомый ей мужчина издалека, из Битры, с письмами для передачи на запад, и один из сыновей Ирмы.

– Я могу доставить это на девяносто седьмую, – сказала Тенна – такой номер носила их семейная станция.

– Вот и хорошо. – Мужчина отдувался после долгого пробега. – Только смотри, письма срочные. Как тебя зовут?

– Тенна.

– Дочь Федри? Хорошо, мне этого довольно. Готова отправиться в дорогу?

– Конечно. – Она протянула руку, скороход снял свою сумку, отметил на крышке время передачи и отдал ей. – А ты кто? – Тенна пристегнула сумку к поясу и передвинула за спину.

– Массо. – Он принял от Ирмы чашу с водой и махнул Тенне, чтобы отправлялась. С благодарностью помахав на прощание Маллуму, она побежала на запад, а Маллум проводил ее традиционным скороходским «йо-хо».

Домой она добежала быстрее, чем до Ирмы. На станции как раз оказался один из ее братьев, Силан. Он одобрительно хмыкнул, посмотрев на время передачи, сделал собственную пометку и понес сумку дальше на запад.

– Ну вот ты и принята, девочка, – обняла ее мать. – А потеть вовсе не обязательно, правда?

– Не всегда бывает так легко, – сказал со скамейки отец, – но ты показала хорошее время и хорошо начала. Я думал, ты вернешься только к вечеру.

Все лето, а потом и зиму Тенна бегала на короткие дистанции вокруг станции 97, закаляя себя для длинных перегонов. Ее уже знали на всех окрестных станциях. Самую долгую свою ходку она совершила в Серые Камни, на побережье, незадолго до сильной метели. Она одна находилась на станции 18, когда прибыл измученный скороход со срочными депешами, и пришлось ей сделать еще два перегона на север. Рыбачий баркас не мог прийти в порт, пока не поставят новую мачту, – между тем судно там ждали, и доставленное Тонной письмо оказалось очень кстати.

Такие срочные известия следовало бы передавать барабанным боем, но сильные ветры лишили бы послание всякого смысла. Трудной выдалась эта пробежка по приморским низинам – холод, ветер и снег, Тенна передохнула часок в одном из убежищ против Нити, часто встречавшихся на трассе, и все-таки покрыла дистанцию за короткое время, за что на ее поясе прибавилось еще несколько стежков – знак повышения.

Путешествие в холд Форт добавит ей еще два стежка, если она опять покажет хорошее время, И Тенна была уверена, что покажет… старые бегуны говорят, что такая уверенность приходит ко всем, кто бегает по трассам сколько-нибудь долго. Тенна научилась определять, сколько она пробежала, по собственным ногам. Сейчас в них нисколько не чувствовалось свинцовой тяжести, признака истинной усталости, и она по-прежнему бежала легко. Если судорога не схватит, она запросто добежит до станции 300 в Форт в том же хорошем темпе. Судорога всегда грозит бегуну, и настигает она без предупреждения. Тенна всегда носила с собой пастилки, которые жуют в таких случаях. А по возможности прихватывала и пригоршню целебных трав. Не надо бы позволять своим мыслям так блуждать, но в такую хорошую ночь, когда бежится легко, трудно думать только о работе. Иное дело, если погода дурная или свет плохой. А местность здесь слишком людная для подземных змей, которые бегуну опаснее всего – обычно эти твари выползают поохотиться на рассвете или в сумерки. Изменники встречаются, конечно, реже подземных змей, зато они опаснее – это ведь люди, а не животные. Впрочем, как сказать. Но бегуны редко носят при себе деньги, поэтому их не подкарауливают так, как верховых гонцов или других одиноких путников. Тенна не слышала, чтобы изменники нападали на кого-то так далеко на западе, но порой они бывают так злы, что способны задержать бегуна из одной вредности. За последние три Оборота было два случая, в северном Лемосе и Битре, когда скороходам подрезали поджилки просто так, ни за что.

Иногда, в особо суровую зиму, стая изголодавшихся верриев может напасть на бегуна в открытой местности, но такое случается редко. Змеи – вот самая вероятная опасность, особенно в середине лета, когда вылупляется молодняк.

Отец Тенны пострадал от них в позапрошлое лето. Он говорил, что просто удивительно, как быстро движется взрослая змея, если ее потревожить. Вообще-то они вялые, и только голод придает им проворство. Но он вступил прямо в гнездо, и змееныши поползли у него по ногам, кусаясь при этом – до самого паха добрались. (Тут мать подавила смешок и сказала, что тут не только отцова гордость могла пострадать.) На отце есть шрамы и от когтей, и от зубов. В такие вот лунные ночи бегать одно удовольствие – прохладный воздух сушит потные лицо и грудь, тропа пружинит под ногами, и видно далеко. И можно думать о разном.

В Форте скоро будет Собрание – Тенна несла письма некоторым расположенным там цехам. Если бежишь в место Собрания или из него, сумка всегда тяжелеет – ремесленники, которые не могут присутствовать, извещают об этом старшину цеха. Может быть, если Тенне повезет, она сможет остаться на Собрание. Она давно уже на них не бывала, а ей надо купить хорошо выделанную кожу для новой пары беговых башмаков. На ее счету достаточно денег, чтобы уплатить хорошую цену: Тенна проверила это по книгам матери. Многие цеховики охотно принимают бирки почтовых станций, а у Тенны такая бирка лежит в поясном кармашке. Если попадется хорошая кожа, можно будет сторговаться даже за большую сумму, чем указано в бирке.

Притом на Собраниях всегда весело. Тенна хорошо танцевала и мастерски исполняла подлеталку – если находился хороший кавалер. Форт – хороший холд, и музыка в нем должна быть отменная, поскольку там расположен цех арфистов. Мелодии арфы звучали у Тенны в голове, хотя петь на бегу она не могла.

Дорожка описывала длинный поворот вокруг скопления скал – обычно трассы прокладывались по возможности прямыми, – и Тенна вернулась мыслями к насущным делам. Как раз за этой кривой трасса должна повернуть направо, в глубь суши, к Форту. Нужно быть внимательной, чтобы не пришлось потом возвращаться.

Внезапно земля под ногами задрожала, хотя Тенна не видала ничего за окружающей дорожку растительностью. Она насторожила уши и услышала «пуфф-пуфф», становившееся все громче. Это побудило ее сдвинуться влево с середины дорожки, где она могла бы получше разглядеть, что это такое пыхтит и сотрясает землю. Это почтовая трасса, а не проезжая дорога, но ни один бегун не мог издавать таких звуков и так топотать. На Тенну надвинулась какая-то темная громада, и она нырнула в кусты, а верховик вместе с всадником промчались на какой-нибудь палец от нее. На Тенну пахнуло ветром и запахом животного.

– Дурак! – прокричала она вслед. В рот ей набились листья и ветки, в руки вонзились колючки. Она поднялась на ноги и стала отплевываться. Листья оставляли горький, вяжущий вкус: неотвязка! Она упала в кусты неотвязки. В это время года у них на ветках появляются волосяные шипы – расплата за вкусные ягоды, поспевающие осенью.

А всадник даже не остановился, не вернулся посмотреть, не пострадала ли она. Не мог же он ее не заметить, не услышать ее крик. И как он смеет, прежде всего, скакать по почтовой трассе? Чуть севернее есть хорошая проезжая дорога.

– Ну, погоди ты у меня! – воскликнула Тенна в досаде, грозя кулаком.

Она вся тряслась, пережив такую опасность. Постепенно до нее стало доходить, что руки, ноги и грудь у нее покрыты царапинами – даже на щеке остались две метки. Топнув ногой от ярости, Тенна достала из кармашка платок с немейником и промокнула ссадины. Снадобье сильно щипало, Тенна даже зашипела сквозь зубы, но делать нечего: нельзя, чтобы ядовитый сок попал в кровь, да и занозы оставлять нельзя. Из рук Тенна их выбрала, постоянно смачивая кожу немейником. Но занозы чувствовались и позади, между локтем и плечом… Тенна удалила, что могла, и прижимала к ранкам платок, пока не выжала из него всю влагу. Хорошо, если удастся избежать заражения, а вот от насмешек на станции ее уже ничто не спасет. Бегуны должны крепко стоять на ногах и сохранять равновесие. Но, с другой стороны, всаднику нечего делать на трассе. Что ж, легче будет отыскать виновника – он должен быть известен своей наглостью. И если она не сможет лично дать ему в глаз, ее, возможно, выручит другой скороход. Бегуны не стесняются обратиться с жалобой к старосте холда, если кто-то нарушает их права.

Сделав все, что можно, Тенна поборола гнев: он не поможет ей доставить сумку по назначению. И нельзя, чтобы гнев возобладал над рассудком. Она была на волосок от гибели, а отделалась пустяками. Подумаешь, поцарапалась! Однако ей было трудно снова набрать темп – а она так хорошо бежала, и конец перегона был так близок.

Верховник мог бы убить ее, растоптать при той скорости, с которой они оба бежали. Если бы она не догадалась свернуть вбок, хотя, кстати сказать, имела полное право бежать посередине… если бы не ощутила топота подошвами своих башмаков и не услышала, как пыхтит верховник… Тогда ее письма задержались бы надолго – или вовсе пропали бы.

Ноги у нее отяжелели, и она с трудом передвигала их. Наконец она поняла, что былой скорости не вернешь, и решила беречь силы.

Рассвет, забрезживший позади, не доставил Тенне ожидаемого удовольствия, и это привело ее в еще большее раздражение. Ничего, она еще узнает, кто этот лихой наездник! Еще скажет ему пару слов. Хотя вряд ли она, конечно, с ним встретится. Он ведь скакал ей навстречу. Раз он так торопился, то, может статься, вез письмо куда-нибудь далеко. Старосты холдов могут позволить себе такие услуги, и у них повсюду содержатся свежие верховники для подмены. Но гонец не должен был ехать по трассе для скороходов. Для верховых существуют дороги! Подковы могут повредить покров беговой дорожки, и смотритель станции часами будет восстанавливать ущерб, нанесенный копытами. Трассы проложены только для бегунов. Негодующая Тенна постоянно возвращалась к этой мысли. Остается надеяться, что и другие бегуны на трассе услышат наездника вовремя! Вот почему нужно думать только о беге, Тенна. Если даже не подозреваешь ничего дурного. Ты думала, что находишься наедине с лунной ночью – а вышло по-иному.

Почтовая станция помещалась сразу же за главным входом в Форт. История гласила, что именно здесь бегуны появились впервые – они носили письма на короткие расстояния сотни и сотни Оборотов назад, еще до того, как построили барабанные башни. В Форте бегуны использовались для многих целей, особенно во время Нитепада, когда они сопровождали в качестве курьеров спасательные отряды. Даже постройка барабанных башен и распространение верховников не вывело бегунов из употребления. В этом узловом холде и станция была больше всех на Перне. Тенне говорили, что в ней три этажа и глубокие подвалы, врезанные в камень. А купальное помещение – одно из лучших на континенте: горячая вода сама бежит в глубокие ванны, веками снимающие с бегунов боль и усталость, Сесила настоятельно рекомендовала Тенне завернуть в Форт, когда та окажется на крайнем западе. И вот Тенна здесь. Скоро она оценит местные удобства.

Она очень устала и не просто сбилась с ритма – каждый шаг по широкой улице отдавался болью во всем теле. Руки жгло, и она надеялась, что в них больше не осталось заноз, Но даже рукам было далеко до ног. Скотоводы, поднявшиеся рано, чтобы накормить животных, весело махали ей и улыбались – это вернуло Тенне частицу бодрого настроения. Ничего хорошего не будет, если она впервые явится на эту станцию не только поцарапанной, но вдобавок и надутой.

Здешний смотритель как будто чуял бегунов издалека – двойные двери распахнулись перед Тенной, как только она остановилась перед ними и взялась за шнур звонка.

– То-то я слышу – кто-то бежит. – Смотритель, приветливо улыбаясь, поддержал Тенну обеими руками. Это был один из самых старых людей, известных ей: лицо все в морщинах и рытвинах, но глаза даже в столь ранний час ясные и смотрят весело. – Да еще и новенькая, хотя с виду ты как будто мне знакома. Приятно посмотреть на красивое личико в такое чудесное утро.

Отдышавшись в достаточной степени, чтобы назвать себя, Тенна вошла в большую переднюю. Там она сняла с пояса сумку, не переставая разминать ноги.

– Я Тенна и бегу с двести восьмой. Несу восточные письма, все для Форта.

– Добро пожаловать на трехсотую, Тенна. – Старик взял у Тенны сумку и тут же отметил ее прибытие мелом на тяжелой старой доске слева от двери. – Все сюда, говоришь? – Он подал ей воды, прежде чем открыть сумку и посмотреть на адреса.

Тенна с чашей в руке опять вышла наружу, потряхивая ногами. Для начала она прополоскала рот и выплюнула воду на булыжник, а потом уж отпила глоток. Это была не просто вода, а освежающее питье, увлажняющее пересохшие ткани.

– Я гляжу, этот перегон нелегко тебе дался. – Старик, выйдя на порог, указал на ее ссадины. – На что это ты налетела?

– На неотвязку, – сквозь зубы ответила она. – Верховник налетел на меня там, где кривая идет вокруг холма… всадник скакал по трассе, хотя должен был знать, что это запрещено. – Тенна сама удивилась злости, с которой это выпалила – она собиралась говорить строго по-деловому.

– Не иначе как Халигон, – нахмурился смотритель. – Я видел, как он помчался в загон для верховников около часа назад. Я предупреждал его, чтобы не ездил по нашим трассам, – а он говорит, что так он сбережет полчаса времени. Это, говорит, экс-пе-ри-мент.

– Он чуть не убил меня. – Тенна разозлилась еще пуще.

– Скажи ему это сама. Может, хорошенькая бегунья и вобьет ему что-то в башку – а то, сколько он ею ни стукается, все без толку.

Поведение старика уверило Тенну в том, что гневается она справедливо. Одно дело – злиться в одиночку, другое – получить подтверждение, что имеешь на это право. Она почувствовала себя отомщенной. Хотя неясно, почему хорошенькой проще свести с кем-то счеты. Она может залепить оплеуху не хуже самого безобразного бегуна.

– Тебе надо долго отмокать с твоими-то занозами. Ты ведь их обработала там, на месте? – Тенна кивнула, раздраженная тем, что он принимает ее за дурочку, а старик добавил: – Пришлю жену поглядеть на твои царапины. Теперь не то время Оборота, чтобы падать в неотвязку. – Тенна усердно закивала. – Тем не менее ты добежала сюда от двести восьмой за короткое время. Мне нравится это в молодых. Показывает, что у тебя есть не только смазливое личико. Теперь ступай наверх, свернешь по коридору направо, четвертая дверь слева. Остальные еще не вставали. Полотенца на полках. Одежду оставь там: к вечеру ее выстирают и высушат. Тебе надо будет хорошо подкрепиться после ночного пробега, а потом выспаться как следует. Все к твоим услугам, бегунья.

Тенна поблагодарила, направилась к лестнице и попыталась поднять по ней деревянные колоды, в которые превратились ее ноги. Хорошо, что ступеньки были покрыты ковром – иначе она бы попортила дерево шипами. Впрочем, этот дом и выстроен для бегунов, у которых шипы на подошвах.

– Четвертая дверь, – повторила она про себя, толкнула эту дверь и оказалась в самой просторной из виденных ею купален. Пахло здесь приятно и свежо. Такой даже в Керунском холде не водилось. У задней стены стояло пять ванн, снабженных занавесками. Еще здесь находились два мягких массажных стола, а под ними на полках помещались масла и мази. От них-то, наверное, и пахло так хорошо. В комнате было жарко, и Тенна снова вспотела – так, что все ссадины зачесались. Справа от двери размещались кабинки для переодевания, и громадные полотенца лежали стопкой выше ее головы, а Тенна была не из маленьких. На полках лежали также короткие штаны и рубашки для всякой погоды, и толстые носки, греющие усталые ноги. Тенна взяла полотенце, мягкое и ворсистое, большое, как одеяло.

В ближней к ваннам кабинке она разделась, с привычной аккуратностью сложив вещи. Повесила полотенце на крючок у ванны и погрузилась в теплую воду. Ванна была выше ее – когда Тенна стала ногами на дно, над головой осталось еще на ладонь воды. Чудеса!

Настоящая роскошь. Почаще бы бегать в холд Форт. От воды ссадины защипало, но это было ничто по сравнению с покоем, который ванна давала усталым мускулам. Тенна наткнулась на изогнутый карниз в нескольких дюймах под водой и сообразила, что на него можно положить голову и плавать на поверхности в свое удовольствие. Она не знала, что купание может быть таким восхитительным. Каждый мускул в теле размяк, и Тенна блаженствовала.

– Тенна! – позвал женский голос ласково, словно боясь испугать одинокую купальщицу. – Я Пенда, жена Торло. Он послал меня к тебе. У меня есть травы для ванн, которые помогут заживить царапины. В эту пору лучше неотвязку не задевать.

– Я знаю. И буду благодарна за помощь. – На самом деле Тенне не хотелось открывать глаз, но из вежливости она переместилась к краю ванны.

– Дай-ка я посмотрю, нет ли у тебя ранок поглубже. Плохо это дело весной, когда соки бродят. – Пенда подошла к ванне странной кособокой походкой – видимо, когда-то она повредила себе бедро, но давно приспособилась к своему увечью. – Да ты просто красавица, – улыбнулась она Тенне. – Хорошенько задай Халигону, когда увидишь его опять.

– Но как я его узнаю? – спросила Тенна резко, хотя сама очень желала такой встречи. – И какая разница, красивая я или нет?

– Халигон любит красивых девушек, – подмигнула Пенда. – Мы позаботимся, чтобы ты задержалась у нас подольше и могла увидеться с ним. Может, хоть ты чего-нибудь добьешься.

Тенна засмеялась и по знаку Пенды выставила наружу руки.

– Гм-м. Большей частью мелкие ссадины, но на ладонях есть занозы. – Пенда провела по ладоням Тенны до странности мягкими пальцами, и девушка содрогнулась от неприятного ощущения. – Мокни подольше – это полезно. Так их легче будет извлечь. Неотвязка – хитрое растение, так и впивается в тебя, но вот это нам поможет. – Пенда извлекла из глубокого кармана передника пригоршню пузырьков и выбрала один. – Ничего нельзя оставлять на волю случая, – продолжала она, отмерив двадцать капель в ванну. – И воду вычерпывать не надо. Она сама сойдет, и когда в ванну сядет кто-то другой, вода будет чистая. Я выну занозы, когда ты отмокнешь. Растереть тебя потом? Или сначала поспишь?

– Да, можно растереть, спасибо. А после уж лягу.

– Я принесу тебе поесть.

Тенна вспомнила купальню на родительской станции и усмехнулась. Никакого сравнения с этой, хотя Тенна всегда гордилась тем, какая у них длинная ванна: даже самые высокие бегуны в ней помещаются. Но под котлом все время нужно поддерживать огонь, чтобы нагреть воду в нужном количестве. Не то что тут, где вода уже горячая и в ванну можно залезть сразу. Травы придавали воде аромат, смягчая ее, и Тенна опять расслабилась.

Она почти уже спала, когда вернулась Пенда с подносом, содержащим клаг, свежевыпеченный хлеб, горшочек с вареньем из неотвязки и миску каши.

– Письма уже вручены адресатам, так что можешь спать спокойно – ты сделала свое дело.

Тенна подчистила все до последней крошки. Пенда тем временем смешала массажные масла, испускавшие густой аромат. Потом Тенна легла на стол, а Пенда принялась извлекать щипчиками занозы – всего девять. Она втерла в кожу еще какие-то снадобья, и зуд совершенно прошел. Тенна вздохнула, и Пенда стала разминать ее мускулы и связки нежной, но твердой рукой. При этом она обнаружила новые занозы на тыльной стороне рук и ног, которые успешно и удалила. И снова мягкие, успокаивающие касания.

– Ну вот. Теперь ступай в третью дверь слева, Тенна. Девушка, преодолев приятное оцепенение, туго обмоталась полотенцем. Грудь у нее, как и у большинства бегуний, была маленькая, но это и к лучшему.

– Не забудь вот это. – Пенда подала ей беговые башмаки. – Одежда твоя будет чистой и сухой, когда проснешься.

– Спасибо, Пенда, – от души сказала Тенна. Надо же, какая она сонная – чуть не забыла свои драгоценные башмаки!

Она прошлепала по коридору в толстых носках, которые надела ей Пенда, открыла третью дверь и при свете, падающем сзади, рассмотрела, где стоит кровать. Потом прикрыла дверь, добралась в темноте до своего ложа, сбросила полотенце, нашарила одеяло, сложенное в ногах, натянула его на себя и тут же уснула.

Чей-то веселый смех и шаги в коридоре разбудили ее. Кто-то наполовину приоткрыл световую корзинку, и Тенна увидела свою одежду, чистую, сухую и аккуратно сложенную на табурете, под который она бросила свои башмаки. Тенна спохватилась, что, ложась, даже носков не сняла. Она пошевелила в них пальцами – ничего, не болят. Кисти рук затекли, но жара в них не чувствовалось – значит, Пенда вынула все занозы. Однако кожа на левой руке и ноге как будто онемела, и Тенна откинула одеяло, чтобы осмотреть их. Она ничего не увидела, но левая рука сзади у плеча была подозрительно горячей, так же обстояло и с правой ногой. Тенна обнаружила пять больных мест и только потом заметила, что на ногах появились красные вздутия – две на бедре, одно на левой икре и еще две на правой, около берцовой кости. Она пострадала сильнее, чем ей казалось. Занозы неотвязки способны въедаться сквозь мясо в кровь. Если какая-нибудь попадет в сердце, человек может умереть. Тенна со стоном поднялась с постели и потрясла ногами – мускулы, благодаря Пенде, не болели. Она оделась, сложила одеяло и вернула его на прежнее место.

Идя к лестнице, она миновала купальню, где слышались мужские голоса и смеялась женщина. Снизу пахло жареным мясом, и в животе у Тенны заурчало. Коридор, ведущий в общую комнату, освещался узким окошком, и она поняла, что проспала большую часть дня. Может быть, ее ссадины следует показать лекарю, но Пенда знает, что делать, не хуже цехового врача… а может, и лучше, поскольку она жена смотрителя станции.

– Ага, как раз к ужину поспела, – сказал Торло и тем привлек к Тенне внимание бегунов, собравшихся в комнате. Он представил ее остальным. – Ранним утром она столкнулась с Халигоном, – добавил он, и Тенна по кивкам и гримасам поняла, что этот наглый малый известен всем.

– Я говорил старосте Грогху, что несчастье непременно случится, – сказал бегун средних лет, – и что он тогда будет делать? Так я ему и сказал. Непременно, мол, кто-нибудь пострадает оттого, что какой-то неслух не желает считаться с нашими правами. Ты не единственная, кто с ним сталкивался, – сказал мужчина Тенне. – Ты разве не слышала, как он скачет?

– Она говорит, что это произошло на кривой, – ответил за Тенну Торло.

– Да, скверное место. Бегун не видит, что у него впереди, – сочувственно закивал второй мужчина. – Ты, я вижу, поцарапалась? А Пенда полечила тебя? – Тенна кивнула. – Ну, тогда все в порядке. Мне сдается, я видел твою родню на трассах. Ты ведь дочка Федри и Сесилы, верно? – Бегун торжествующе улыбнулся остальным. – Ты лучше нее, а она была красивая женщина.

Тенна решила не обращать внимания на комплимент и подтвердила, что она действительно дочь своих родителей.

– А вы бывали на девяносто седьмой станции? – спросила она.

– Как же, бывал пару раз. – Пояс этого бегуна был весь испещрен стежками.

Торло, подойдя к Тенне, осмотрел ее левую руку сзади, где ей самой было не видно, и заметил:

– Занозы.

Бегуны тоже подошли посмотреть, а удостоверившись, вернулись на места.

– Иногда я спрашиваю себя, стоят ли эти ягоды зловредных весенних заноз, – сказал ветеран.

– Худшее время Оборота, чтобы упасть в эти кусты, – снова сообщили Тенне.

– Мислер, сбегай-ка к лекарям, – велел Торло.

– Не думаю, что это необходимо, – сказала Тенна. Лекарям надо платить, и ей может не хватить на кожу.

– Раз на тебя наскочил верховик старосты, староста за это и заплатит, – подмигнул Торло – он понял причину ее колебаний.

– Когда-нибудь ему и пеню придется платить, коли он не укротит Халигона и не заставит его убраться с наших трасс. Что, копыта здорово попортили дорожку? – спросил Тенну другой скороход.

– Нет, – пришлось сознаться ей. – Покрытие не пострадало.

– Ну что ж, так и надо – оно ведь пружинистое.

– Все равно нельзя допускать, чтобы Халигон носился по трассам, точно они для него построены.

Мислер отправился, куда ему велели. Каждый из присутствующих назвал Тенне свое имя и станцию, и ей налили вина. Она замялась, но Торло заявил:

– Сегодня ты никуда не бежишь, девочка.

– Но мне надо закончить свой Первый переход, – жалобно сказала Тенна, взяв стакан и сев на свободное место.

– Непременно закончишь, девочка, – заверил ее первый бегун, Гролли, подняв бокал в ее честь. Остальные последовали его примеру.

Решив, что ни царапины, ни занозы не помешают ей достигнуть западного побережья, Тенна пригубила вино.

Купальщики спустились вниз, и им тоже налили. Тут вернулся Мислер, а за ним вприскочку поспешал человек в одежде лекаря.

Лекарь сказал, что его зовут Бевени, и пригласил Пенду присоединиться к нему – это понравилось Тенне, и она сразу прониклась уважением к этому человеку. Консилиум проходил прямо здесь, в общей комнате, поскольку пострадали открытые части тела. Бегуны же, искренне заинтересованные, предлагали свои советы – многие из них знали, какие травы следует применять и как эти средства подействовали в таком-то случае. Бевени только улыбался – он уже привык к скороходским подковыркам.

– Мне думается, вот здесь и в двух местах на ноге еще остались занозы, – сказал наконец он. – Но припарка за ночь все вытянет, я уверен.

Зрители важно закивали и заулыбались. Обсудили, какую припарку следует применить, и выбрали нужную. Тенну тем временем усадили на удобный мягкий стул и поставили ей под ноги скамеечку. Вокруг нее еще в жизни так не хлопотали, но она видела, как отец и мать заботятся о занемогших бегунах на своей станции. То, что она оказалась в центре внимания, да еще на станции Форда, до крайности смущало Тенну, и она всячески пыталась показать, что раны у нее пустячные. Впрочем, она показала пакетик с материнской припаркой, и трое бегунов высказались в пользу лекарства Сесилы – но оно предназначалось для лечения ушибов, а не от заражения, и лекарь посоветовал Тенне приберечь его.

– Надеюсь, конечно, что оно тебе не понадобиться, – улыбнулся он, запаривая в кипятке, принесенном Пендой, ароматную смесь, одобренную всеми присутствующими.

Сознавая, что она должна проявить как скромность, так и терпение, Тенна приготовилась к лечебной процедуре. Горячие припарки, при всей своей целебности, вещь неудобная. Бевени между тем ловко приложил горячую смесь – каждая порция была не больше ногтя большого пальца – ко всем больным местам. Он рассчитал верно – припарки оказались не слишком горячи. На каждую он наложил лоскуток и завязал бинтами, которые дала ему Пенда. Тенна чувствовала каждую из десяти припарок, но это ощущение не было неприятным.

– Завтра я посмотрю твои ранки, Тенна, но думаю, что беспокоиться больше не о чем. – Бевени сказал это с таким убеждением, что Тенне сразу полегчало.

– О чем же беспокоиться на станции Форт, когда лекарский цех под рукой. – Торло учтиво проводил лекаря до двери и еще постоял на пороге, пока тот не ушел. – Славный он парень. – И смотритель улыбнулся Тенне. – А вот и еда.

Очевидно, ужин задержали ввиду лечения Тенны – теперь Пенда сразу ввела в зал слугу, несущего блюдо с жарким, а за ним шли другие с дымящимися мисками.

– Роза, – сказала Пенда одной из бегуний, – дай-ка доску. А ты, Спация, возьми вилку и ложку для Тенны – ей надо вставать с места. Гролли, ее стакан пуст… – Сама хозяйка, раздавая поручения, резала жареное мясо с ребрышками. – Остальные подходите ко мне.

Тенна смутилась заново, хотя Роза и Спация прислуживали ей с полной охотой. Она всегда сама прислуживала другим и не привыкла к обратному. Но скороходы всегда готовы помочь друг другу – просто ей еще не доводилось испытать это на себе.

Тем временем с юга и с востока прибыли новые бегуны. Когда они искупались, им тоже рассказали о том, как Халигон согнал Тенну с дорожки и как сильно она из-за этого занозилась – даже лекаря пришлось вызвать. У Тенны создалось впечатление, что почти все здесь имели дело с этим негодяем Халигоном – или знали тех, кто имел. После того как эту историю поведали всем и каждому, разговор перешел на Собрание, которое начиналось через три дня.

Тенна только вздохнула про себя. Три дня? К тому времени она совсем поправится, и придется ей бежать дальше. Уж очень ей хотелось получить несколько стежков за первый Переход. Это важнее Собрания, даже если оно происходит в Форте. Впрочем, как сказать. Пусть это не последнее Собрание в ее жизни, в холд Форт она может больше не попасть.

Для обеих девушек эта станция была родной. У Розы из-под шапки тугих темных кудряшек выглядывало бойкое личико с озорными глазами. Спация с длинными светлыми волосами, связанными по-скороходски сзади, имела более серьезный вид, но молодых бегунов задирала почем зря. Для Тенны спели несколько новых песен, сочиненных арфистами. Роза вела, Спация вторила, и еще двое мужчин подпевали им, а третий подсвистывал. Вечер получился очень приятным – отчасти и оттого, что Гролли и Торло то и дело подливали Тенне вина.

Роза и Спация помогли ей подняться наверх, поддерживая с обеих сторон: чтобы бинты не размотались, сказали они. Девушки обсуждали, что они наденут на Собрание и с кем будут танцевать.

– Завтра мы бежим, – сказала Роза, когда они довели Тенну до постели, – так что нас, вероятно, уже не будет, когда ты встанешь. Авось припарки тебе помогут.

Девушки пожелали Тенне доброй ночи. Голова у нее кружилась, но приятно, и она быстро погрузилась в сон.

Торло принес ей завтрак, как только она проснулась.

– Ну как, сегодня уже не так болит?

– Все бы ничего, но вот нога… – Тенна откинула одеяло, чтобы он мог посмотреть.

– Гм-м. Надо будет еще полечить. Под углом вошло. Позову Бевени.

– О-о… стоит ли? Ведь Пенда знает, что назначил лекарь.

– Знать-то она знает, но нужно, чтобы именно лекарь заявил о твоих ранениях старосте Грогху.

Тенни испугалась. Бегуны не обращаются к старостам без веских причин – а ее увечья не столь уж серьезны.

– Не спорь, молодая бегунья, – погрозил ей Торло. – Я, как смотритель, говорю тебе, что мы пойдем с этим к старосте, чтобы впредь такого не случалось.

Бевени посоветовал подольше полежать в ванне и снабдил Тенну вяжущим, чтобы добавить в воду.

– Я оставлю Пенде травы для припарки. Надо вытянуть эту последнюю занозу. Видишь? – И он показал Тенне тоненькие, почти невидимые волоски, вышедшие из руки. – Надо, чтобы их дружок тоже вышел, а не оставался в тебе.

Бевени аккуратно переложил все три подушечки с занозами стеклянными пластинками и связал их вместе.

– Мокни не меньше часа, Тенна. Нельзя, чтобы волосок ушел еще глубже в тело.

Тенна содрогнулась при одной мысли об этом.

– Не беспокойся. К вечеру он выйдет. И ты еще потанцуешь с нами.

– Но я должна буду бежать, как только смогу.

– Что? Хочешь лишить меня удовольствия танцевать с тобой? – усмехнулся Бевени. И заявил серьезно, по-лекарски: – Я пока не могу разрешить тебе бежать. Надо, чтобы ранки сначала зажили. Особенно на голени – туда может попасть пыль, и воспаление возобновится. На первый взгляд они не кажутся страшными, но я лечил многих бегунов и знаю, что им может грозить.

– Хорошо, – покорилась Тенна.

– Вот и славно. – Бевени потрепал ее по плечу. – Ты еще завершишь свой первый Переход – а теперь отдыхай. Вы, бегуны, – особая порода.

И он ушел, а Тенна отправилась в купальню.

Роза, Спация, Гролли – словом, все бегуны станции Форт – сновали туда-сюда. Им все время приходилось разносить срочные послания, которые шли невесть откуда и цеховикам, и старосте, и арфистам.

– Ты на нас не смотри, – сказала Роза Тенне, когда та сочла, что и ей пора внести свою лепту. – Перед Собраниями всегда так бывает, и мы всегда ворчим, но Собрание все искупает. Да, кстати! Тебе ведь и надеть нечего!

– О, не беспокойся за меня…

– Чепуха, – сказала Спация. – Почему бы не побеспокоиться? – Оглядев длинную Тенну, она покачала головой. – Из нашего тебе ничего не подойдет. – Обе девушки были ниже Тенны на целую голову и при всей своей стройности имели более крепкое сложение.

Но вот они повернулись друг к другу, щелкнули пальцами и хором вскричали:

– Сильвина!

– Пошли. – Спация схватила Тенну за руку. – Ведь ты уже можешь ходить?

– Да, но…

– Тогда вперед, бегунья. – Роза подхватила Тенну под другую руку и помогла ей встать. – Сильвина – старшина цеха арфистов, и у нее всегда что-то есть под рукой.

– Но я… – И Тенна умолкла, видя по решительным лицам двух бегуний, что спорить бесполезно.

– Вы ведете ее к Сильвине? – спросила Пенда, показавшись из кухни. – Вот и хорошо. У меня ничего нет для нее, а она должна предстать во всем блеске перед этим негодником Халигоном.

– Почему? – насторожилась Тенна. Зачем надо быть в полном блеске, чтобы задать кому-то взбучку?

– Чтобы поддержать репутацию станции Форт, – с лукавой усмешкой пояснила Роза. – У нас своя гордость. Ты, может, и не здешняя, но гостишь у нас и потому должна выглядеть прилично.

– Ты и теперь хороша, – поспешно вставила Спация, чуть более тактичная, чем Роза, – но мы хотим, чтобы ты стала еще лучше.

– Как-никак, это твое первое Собрание в Форте…

– И ты почти закончила свой первый Переход. Им невозможно было противиться, да Тенна и правда не могла появиться на Собрании в наряде скорохода, а больше у нее ничего не имелось.

В этот вечерний час Сильвина занималась ежедневными счетами и очень обрадовалась, что к ней пришли. Она отвела девушек в гардеробную в подвалах цеха.

– Мы всегда держим наготове несколько платьев на случай, если певица захочет надеть цвета арфистов. Ты ведь не против голубого цвета? – Сильвина прошла ко второй запертой двери. – На мой взгляд, голубое будет тебе очень к лицу. – У нее был такой приятный голос, что Тенна больше прислушивалась к нему, чем к словам. – И одно платье должно тебе подойти.

Сильвина открыла шкаф и достала длинное платье с пышными рукавами и такой красивой вышивкой, что все три девушки так и ахнули.

– Что за прелесть. Я не могу надеть такую дорогую вещь, – воскликнула Тенна, попятившись.

– Вздор. – И Сильвина жестом велела Тенне скинуть скороходскую безрукавку.

Тенна осторожно накинула платье, и нежное прикосновение ткани к коже вызвало в ней особое чувство. Она попробовала покружиться, и длинная юбка закрутилась вокруг ее ног, а рукава вздулись. Ни одно платье еще так не шло ей, и она внимательно изучала его покрой на будущее, когда наберет побольше денег и сможет сшить себе собственное платье для Собраний. То, что осталось дома, с этим даже сравниться не могло. Неужели она будет танцевать в таком чудесном наряде? А вдруг она что-нибудь на него прольет?

– Прямо не знаю… – начала она, глядя на подруг. – А что тут знать-то? – вознегодовала Роза. – Темно-голубое так идет к твоей коже и глазам… они тоже голубые или кажутся такими из-за платья? А сидит, как будто на тебя сшито!

Тенна опустила глаза на декольте. Та, для кого это шили, в груди была немного полнее. На Тенне лиф топорщился.

Сильвина порылась в ящике, извлекла оттуда две накладки и так ловко пристроила их на Тенну, что та и слова поперек не успела сказать.

– Вот так-то лучше, – хихикнула Спация. – Я тоже подкладываюсь. Но нам, бегуньям, лишние выпуклости ни к чему.

Тенна осторожно пощупала свою исправленную фигуру, посмотрелась в зеркало и увидела, что вырез теперь выглядит гораздо лучше и она стала более… более… словом, платье лучше сидит. Ткань такая гладкая – приятно чувствовать ее на себе. И этот голубой цвет…

– Да ведь это цвет арфистов, – с удивлением сказала она.

– Ну конечно, – засмеялась Сильвина. – Только это пустяки. Наденешь скороходскую эмблему… хотя сейчас ты не похожа не бегунью, уж извини за откровенность.

Тенна не могла не признать, что ее фигура изменилась к лучшему после этой маленькой поправки. Платье облегало ее тонкую талию, а юбка придавала пышность слишком узким бедрам.

– А эти подушечки… они не выпадут, когда я буду танцевать?

– Сними платье, и я пришью их на место, – сказала Сильвина. Она сделала это в один миг и тут же перекинула платье через руку Тенны.

– А туфли-то! – сказала Спация. – Не может же она надеть башмаки на шипах!

– На Собрание являются такие увальни, что с ними шипы будут в самый раз, – заметила Роза. – К ней не один Халигон будет подкатываться.

Сильвина окинула взглядом длинные, узкие ступни Тенны и достала с одной из полок коробку.

– Что-то должно подойти даже на узкую ногу бегуньи. – И она извлекла пару мягких, до щиколотки, черных замшевых сапожек. – Вот примерь-ка.

Эта пара не подошла, но четвертая, темно-красная, оказалась лишь чуточку великовата.

– Наденешь толстые носки, и все будет в порядке, – заявила Спация.

Тенна бережно донесла платье до станции, а сапожки и нижнюю юбку, добавленную Сильвиной, Роза и Спация взяли на себя.

Последняя заноза вышла на следующее утро, и Бевени добавил ее к остальным, вручив весь пакет с уликами Торло. Тот удовлетворенно усмехнулся:

– Это докажет старосте, что наша жалоба вполне законна. – Смотритель выразительно кивнул Тенне. Она хотела возразить, и он добавил: – Но это будет уже после Собрания – сейчас он слишком занят, чтобы нас принять. А если Собрание пройдет удачно, то и настроение у старосты будет лучше. Поэтому тебе придется задержаться у нас.

– Но на короткие-то дистанции я ведь могу бегать?

– М-м-м, ну что ж… если такой пробег подвернется… Не любишь сидеть без дела, да, девочка? А ты, лекарь, что скажешь?

– Короткие пробежки по ровному месту допускаются. Там, где Халигон уже никак не может оказаться. – Бевени лукаво улыбнулся и ушел.

Ближе к полудню, когда Тенна сидела на наружной скамье и смотрела, как ставят палатки к Собранию, Торло окликнул ее:

– Сбегай-ка в порт, ладно? Барабаны только что передали о прибытии корабля с грузом для Собрания. Надо взять у них декларацию. – Он подвел Тенну к большой карте холда Форт и его окрестностей и показал ей дорогу. – Трасса прямая. До порта бежишь все время под горку, а обратно не слишком круто.

Хорошо было пробежаться снова, и хотя в последние дни похолодало, Тенна быстро согрелась. Капитан с радостью вручил ей декларацию. Корабль разгружался, и моряку хотелось доставить груз в Форт до начала Собрания и получить оплату за фрахт. Тенна пообещала отдать декларацию в надлежащие руки еще до обеда.

У капитана имелась также целая сумка писем с восточного побережья, адресованных в Форт, так что Тенна отправилась назад с увесистой ношей. Дорога шла немного в гору, но девушка не сбавляла шага, хотя правая голень и побаливала немного.

Теплая купель в одной из замечательных ванн снимает боль – а завтра начнется Собрание.

Ночью на станции стало полным-полно народу – бегуны с других станций прибывали на Собрание. Тенна ночевала в одной комнате с Розой и Спацией, и к ним поставили четвертую кровать для Дельфи, бегуньи с юга. Комната была фасадная, с окном, и в нее доносился шум уличного движения, но Тенна так крепко спала, что ничего не слышала.

– Твое счастье – по дороге всю ночь ходили и ездили, – сказала ей Роза. – Давай поедим снаружи – тут столько народу. – И девушки устроились завтракать на скамейке у входа.

За столом были свободные места, но там бы им пришлось сидеть отдельно – уж лучше поесть на свежем воздухе. Пенда и ее работницы совсем захлопотались, разливая клаг и раздавая хлеб, сыр и кашу.

Сидеть снаружи было гораздо интереснее. Тут столько всего происходило! Повозки с двух сторон въезжали на предназначенное для них поле. Палатки, еще вчера представлявшие собой голые щиты и доски, украсились цветами и эмблемами разных цехов, а на широком дворе перед ратушей ставились новые. Посередине сооружался помост для танцев и другой – для арфистов. У Тенны дух захватывало от восторга. Она ни разу еще по-настоящему не видела Собрания… особенно в таком большом холде, как Форт. Пробежавшись вчера, она уже не беспокоилась так из-за того, что не спешит закончить свой первый Переход. Зато она видела драконов над Фортом.

– Как они прекрасны, – сказала она. Роза и Спация тоже смотрели, как грациозные существа слетают вниз и как спешиваются нарядные погонщики.

– Да, – как-то странно ответила Роза. – Только бы перестали толковать о том, что Нить может вернуться. – Она содрогнулась.

– Ты думаешь, этого не будет? – Тенна уже несколько раз бегала на станцию Бенден и знала, что вейрцы уверены в неизбежности Нитепада. Разве Красная Звезда не показалась в Скальном Оке на зимнее солнцестояние?

– Все может быть, – пожала плечами Роза, – но это очень затруднит нашу работу.

– Я заметила, что все нитеубежища около Бендена починены, – сказала Тенна.

– Конечно – ведь глупо было бы рисковать, – заметила Спация. – Вот уж не хотелось бы мне застрять в одной из этих будок, когда кругом падает Нить. Шкаф в гардеробной у Сильвины и то больше. А вдруг убежище прохудится, и туда попадет Нить, и я не смогу выбраться? – Спация изобразила на лице ужас и отвращение.

– Ну, до этого не дойдет, – уверенно сказала Роза.

– Но староста Грогх убрал всю зелень вокруг ратуши, – указала Спация.

– Столько же из-за Собрания, сколько по настоянию погонщиков драконов, – беззаботно бросила Роза. – Ага, вон скороходы из Болла! – Она вскочила и стала махать бегунам, которые клином приближались по южной дороге.

Они бежали без усилий, в лад, точно отрепетировали это заранее. Как красиво, подумала Тенна, и в груди у нее стало тесно от гордости.

– Наверное, они отправились в дорогу ночью, – сказала Роза. – Ты не видишь Клива, Спация?

– В третьем ряду сзади. Уж его-то проглядеть нельзя! – Спация подмигнула Тенне и шепнула ей на ухо: – Она убедила себя, что его не будет… Ха!

Тенна усмехнулась: теперь-то она поняла, почему Розе захотелось завтракать снаружи и почему она послала Спацию за новой порцией клага.

И Собрание, словно прибытие бегунов послужило знаком, как-то сразу началось. Все палатки оделись тканью, и первая смена арфистов на помосте приготовилась играть. Роза указала на широкие ступени ратуши – там появились староста с супругой, оба в коричневых праздничных одеждах. Они сходили вниз, чтобы торжественно открыть Собрание. Их сопровождали погонщики драконов и родственники старосты, молодые и старые. Роза уже говорила, что у Грогха большая семья.

– Давай поглядим на открытие, – сказала Спация Тенне. Роза последовала за Кливом на станцию, чтобы помочь Пенде подать боллцам завтрак.

Со скамьи было отлично видно, как староста с женой обходят площадь.

– Вот Халигон, – показала вдруг Спация.

– Где?

– Вон тот, в коричневом.

– Их там полно, и все в коричневом.

– Он идет как раз позади старосты.

– Не он один.

– У него голова кудрявая.

Таких было двое, но Тенна решила, что Халигон – тот, что пониже ростом. Уж очень бойко, вразвалочку, шагал этот молодой человек. Довольно красив, хотя Тенне больше понравился тот, что повыше: у него улыбка была приятнее. А Халигон, наверное, считает себя невесть кем – вон как важничает.

Ничего, сейчас она ему задаст.

– Пошли переоденемся, пока все наши не повалили наверх, – сказала Спация.

Теперь Тенна видела Халигона – пора принять парадный вид. Спация усердно помогала ей – она распушила Тенне волосы, красиво обрамив лицо, подобрала помаду для губ и оттенила глаза.

– Так твои глаза будут казаться голубыми, хотя на самом деле они серые, правда?

– Смотря что на мне надето. – Тенна поворачивалась перед большим зеркалом, и косая юбка крутилась вокруг ее лодыжек. Сапожки, как и говорила Спация, на толстых носках сидели плотно, и ноги в них казались меньше. Тенна осталась вполне довольна собой и не могла не признать, что она и вправду красива.

Спация стала рядом – ее желтое платье красиво оттеняло Теннино голубое.

– Надо найти тебе нашу эмблему, не то тебя примут за арфистку.

Но эмблемы не нашлось, хотя Спация перевернула все ящики.

– А пускай принимают, – сказала Тенна. – Так я смогу разделаться с Халигоном прежде, чем он что-то заподозрит.

– Ты знаешь, это хорошая мысль. В комнату ворвалась Роза и стала поспешно скидывать с себя одежду.

– Помощь нужна? – спросила Спация, когда Роза сорвала с крючка свое розовое, в цветочек платье.

– Нет. Ступай лучше вниз и отгоняй Фелишу от Клива. Она твердо вознамерилась заполучить его. Заявилась, когда он еще не кончил есть, и повисла у него на руке, как будто они уже женаты. – Голос Розы слышался глухо из-под накинутого на голову платья. Потом раздался легкий треск, и она закричала, замерев: – Ой, нет! Где я порвала? Что теперь делать? Вам видно?

Шов слегка разошелся, и Спация вдела нитку в иголку, чтобы поправить дело, но Роза так волновалась при мысли о сопернице, что Тенна вызвалась спуститься вниз.

– А ты знаешь, который Клив? – всполошилась Роза. Тенна кивнула и вышла.

Фелишу она узнала по Кливу. Девушка, вся в черных кудряшках, флиртовала с высоким бегуном напропалую. Он улыбался ей довольно мило, хотя и чуточку рассеянно, и все время посматривал на лестницу. Роза может не беспокоиться, усмехнулась про себя Тенна. Кливу явно не по себе от умильных взглядов Фелиши и от того, как она перебрасывает волосы через плечо, задевая его по лицу.

– Клив? – спросила Тенна, подойдя. Фелиша посмотрела на нее сердито и сделала красноречивое движение головой, предлагающее удалиться.

– Да. – Клив отодвинулся от Фелиши, которая тут же взяла его под руку собственническим жестом, вызывавшим в нем заметное раздражение.

– Роза сказала мне, что ты тоже сталкивался с Халигоном?

– Было дело. – Клив ухватился за эту тему, пытаясь при этом освободиться. – Он наскочил на меня около Болла шесть седьмиц назад, и я растянул связки. Роза говорила, что тебя он столкнул в неотвязку и ты здорово занозилась. Это случилось на кривой у холма, верно?

Тенна подняла руки ладонями вверх, показав все еще заметные ссадины.

– Вот ужас! – неискренне посочувствовала Фелиша. – У этого парня ветер в голове.

– Да уж. – Тенне эта девушка совсем не нравилась, хотя и улыбалась приветливо. Для бегуньи она тяжела, а буйная грива закрывает ленту ее цеха или холда, если на ней и есть такая. Тенна сказала Кливу: – Спация говорит, ты хорошо разбираешься в здешних кожах, а мне нужны новые башмаки.

– Разве в твоих местах кожи не выделывают? – ехидно осведомилась Фелиша.

– Ты ведь с девяносто седьмой, верно? – усмехнулся Клив. – Пойдем – я и сам хотел поглядеть на кожи, а чем больше ярмарка, тем проще сторговаться, так ведь? – Он освободился от Фелиши, взял под руку Тенну и направил ее к двери.

Тенна повиновалась, мельком глянув на разъяренную Фелишу, и они благополучно сбежали.

– Спасибо, Тенна, – со вздохом облегчения сказал Клив, сворачивая на рыночную площадь. – Эта девица – просто чума.

– Она тоже бегунья из Болла? Она не представилась.

– Нет, она из цеха ткачей, но наша станция доставляет письма ее старшине, – скорчил гримасу Клив. – Тенна! – окликнул с порога Торло, и они остановились подождать старика. – Тебе кто-нибудь уже показал Халигона?

– Да, Роза и Спация. Он шел за старостой. Я скажу ему пару слов, как только мы встретимся.

– Вот и молодец. – Торло крепко стиснул ей руку и вернулся на станцию.

– Правда скажешь? – удивленно раскрыл глаза Клив. – Еще как скажу и посчитаюсь с ним вдобавок. Поступлю с ним так же, как он со мной.

– Так ты вроде бы в неотвязку упала? Здесь на площади она не растет.

– Мне довольно будет, если он растянется посреди этой самой площади. – В такой толпе, наверное, нетрудно будет поставить подножку. Она пообещала, что даст Халигону наглядный урок, и даже лекарь Бевени поддержал ее – надо держать слово. Тенне не хотелось, чтобы на станции перестали ее уважать. Она набрала в грудь воздуха. Достаточно ли будет сбить его с ног? Хотя бы для того, чтобы свести с ним личные счеты? Ведь на него еще и жалобу подадут на основе заверенных лекарем доказательств. Из-за своих ранений она не бегала три дня и ничего не заработала.

– Ох! – воскликнула она, увидев выставку тканей в палатке ткацкого цеха: цветы, полоски, тона и яркие и приглушенные – на любой вкус. Тенна спрятала руки за спину, борясь с неодолимым искушением пощупать образцы.

– Это товары цеха Фелиши, – сморщил нос Клив. – Вон та красная просто чудо…

– Да, у них хороший цех.

– Несмотря на Фелишу? – фыркнула Тенна.

– Ага, – осклабился Клив. Они прошли палатку стекольного цеха: зеркала в нарядных и простых деревянных рамах, кубки, бокалы и кувшины всех форм и расцветок.

Тенна поймала свое отражение в зеркале. Она не узнала бы себя, если бы Клив не шел рядом. Она расправила плечи и улыбнулась незнакомке.

Следующим был портняжный цех с всевозможным готовым платьем, юбками, рубашками, панталонами и более интимными частями туалета. Покупатели уже облепили этот соблазнительный прилавок.

– Где там Роза застряла? – спросил Клив, оглядываясь через плечо. Станция была видна и отсюда.

– Ради тебя ей хочется быть особенно красивой.

– Она и так красивая, – усмехнулся Клив и покраснел до ушей.

– К тому же очень добрая и заботливая, – искренне добавила Тенна.

– Вот мы и пришли. – Клив указал на выставку кож в углу площади. – Но мне думается, это не единственная палатка. Многие цехи съезжаются на Собрания в Форт. Надо везде посмотреть. Ты как, хорошо торгуешь? Если нет, предоставим это Розе. Вот уж мастерица. И продавцы знают, что спорит она правильно. А ты им незнакома, вот они и заломят почем зря.

– Я намерена получить лучшее за свои деньги, – с хитрой улыбкой заверила Тенна.

– Что ж, не буду учить скорохода бегать, – стушевался Клив. Тенна улыбнулась ему и, как бы не глядя, пошла мимо кожевенного прилавка. Тут их догнала Роза, чмокнув Тенну в щеку, хотя не прошло и пятнадцати минут, как они расстались. Клив обнял Розу за плечи, шепнул ей что-то, и она хихикнула. Они трое загородили дорогу, и вокруг толкались другие покупатели. Тенна, пользуясь случаем, делала вид, что не смотрит на кожи, а кожевник за прилавком притворялся, что не замечает ее. Заодно Тенна следила, не покажется ли где Халигон.

Не успели они сделать первый круг по площади, как толпе сделалась до того плотной, что не пройти. Но без толпы нет и Собрания, и трое бегунов наслаждались атмосферой праздника. Ведь они столько часов проводили одни на трассах часто и в те часы, когда все остальные заканчивают работу и возвращаются к семье. Ты, конечно, чувствуешь удовлетворение оттого, что делаешь важное дело, но об этом как-то не думаешь, когда бежишь под холодным дождем или против жесткого ветра. А думаешь как раз о том, чего ты лишен.

В палатках с закусками продавались всевозможные напитки и вкусности. Завершив круг, трое друзей накупили себе всякой всячины и уселись за стол около танцевального помоста.

– Вот он! – сказала вдруг Роза, указав на ту сторону площади, где несколько молодых людей разглядывали проходящих мимо разряженных девушек. Входило в обычай подбирал себе спутницу на время Собрания – на день, на ужин, на танцы, смотря какой будет уговор. Рамки общения следовало ограничить сразу, чтобы потом не было недоразумений.

Вот идеальный случай для того, чтобы посрамить Халигона. Он с друзьями стоял у края дороги, пыльной и усыпанной навозом животных, везущих повозки. Хорош он будет, растянувшись там в своем праздничном наряде! И если повезет, он вываляется не только в пыли.

– Прошу прощения, – Тенна поставила свой стакан, – мне надо свести кое-какие счеты.

– Ого! – Роза широко раскрыла глаза, однако проводила Тенну бодрым «йо-хо», когда та двинулась напрямик через доски.

Халигон, по-прежнему в компании парня повыше, смеялся над чем-то и пялил глаза на девушек, которые нарочно прогуливались вдоль этой стороны площади. Да, самое время отомстить ему за свое падение.

Тенна подошла к нему и хлопнула его по плечу. Он обернулся, и его игривая улыбочка сменилась выражением неподдельного интереса при виде Тенны, а в глазах зажегся огонь. Он так засмотрелся, что не заметил, как Тенна сжала кулак, развернулась и двинула его в подбородок, вложив в удар весь свой вес. Он рухнул как подкошенный, хлопнулся на спину и лишился чувств. Упал он прямо в кучу навоза.

Тенна, хотя удар сотряс все ее тело, удовлетворенно отряхнула руки, повернулась на каблуках своих красных сапожек и вернулась назад.

Она уже прошла полпути, когда услышала, что кто-то быстро ее догоняет, и не удивилась, когда ее схватили за руку.

– В чем дело? – с искренним удивлением спросил ее высокий парень в коричневом. Он тоже глаз не мог оторвать от ее голубого платья.

– Пусть узнает на себе, каково приходится от него другим, – сказала Тенна и пошла дальше.

– Погоди. Что он тебе такого сделал? Я никогда раньше не видел тебя в Форте, а он никогда не говорил, что встречался с девушкой вроде тебя. Если бы встречался, непременно сказал бы!

– Да ну? – Тенна склонила голову набок. Они были почти одного роста. – Так вот, он столкнул меня в кусты неотвязки. – Она показала ему ладони, и на его лице отразилось искреннее сочувствие.

– Неотвязка? Она очень опасна в эту пору.

– Я знаю это по опыту, – язвительно ответила она, – Но где это было? Когда?

– Не имеет значения. Я уже свела с ним счеты.

– Да уж, – с немалым уважением усмехнулся юноша. – Но ты уверена, что это был мой брат?

– А ты что, знаешь всех друзей Халигона?

– Халигона? – Парень заморгал, быстро прикинул что-то в уме и ответил: – Я думал, что знаю. – Он издал нервный смешок и жестом дал понять Тенне, что она может продолжать путь. Она видела, что он старается не раздражать ее, и это доставило ей еще большее удовлетворение.

– Думаю, Халигон рассказывает далеко не обо всем, – сказала она, – большой сорванец.

– А ты, стало быть, решила поучить его уму-разуму? – Он закрыл рукой рот, но Тенна видела, что его глаза искрятся смехом.

– Кто-то должен был это сделать.

– Да? Но что он, собственно, тебе сделал? Он… Халигон… не часто растягивается в пыли. Разве ты не могла преподать ему свой урок в менее людном месте? Ты испортила его праздничный костюм.

– А я нарочно выбрала такое место. Пусть почувствует, каково это, когда тебя внезапно сбивают с ног. – Да, конечно. Но где же вы все-таки повстречались?

– Он скакал по беговой трассе, галопом, среди ночи.

– О-о. – Он замер на месте со странным, почти виноватым видом. – Когда это было? – уже вполне серьезно спросил он.

– Четыре ночи назад, на кривой у холма.

– И что же?

– Мне пришлось нырнуть в неотвязку. – С этими словами Тенна задрала юбку, чтобы показать красные пятнышки от заноз на правой ноге, а заодно еще раз предъявила свободную руку.

– Ранки воспалились? – Он спрашивал с искренней заботой и, видимо, знал об опасных свойствах неотвязки.

– Я сохранила занозы, – заявила она. – Лекарь Бевени предъявит их как доказательство. Я не могла работать и пролежала три дня.

– Мне жаль это слышать. – Он, видимо, не кривил душой, говорил серьезно и улыбался чуть настороженно, но по его глазам было видно, что Тенна ему нравится. – Я тебе что-то скажу, только не бей меня, ладно? Ты совсем не похожа на тех бегуний, которых я встречал до сих пор. – Он на миг задержал взгляд на ее декольте и тут же закашлялся. – Пойду-ка посмотрю, не пришел ли Халигон в себя.

Тенна едва удостоила взглядом кучку людей, собравшихся вокруг ее жертвы, благосклонно кивнула своему провожатому и вернулась к Розе и Кливу.

Они сидели бледные и растерянные.

– Ну вот! Честь восстановлена, – сказала она, садясь на свое место.

Те двое переглянулись, и Роза положила руку Тенне на плечо.

– Не совсем. Ты повалила вовсе не Халигона.

– Как же так? Ты сама мне его показала. И он в коричневом…

– Халигон тоже. Халигон – это тот, что провожал тебя через площадь, а ты с ним болтала и даже не думала задать ему взбучку.

– О-о. – Тенна бессильно откинулась на спинку стула. – Так я ударила не того?

– Угу, – хором произнесли Роза и Клив. – Вот ужас. – Тенна хотела встать, но Роза поспешно удержала ее.

– Кого же я тогда уложила?

– Думаю, извинения тут не помогут.

– Хорона, его брата-близнеца. Этот тоже хорош, но на свой лад.

– Да, похоже – по масленому взгляду, которым он меня одарил. – Тенну утешало то, что ее жертва по крайней мере заслуживает наказания.

– Хорон грубиян, и хорошие девушки с ним не связываются – особенно на Собрании. – Роза хихикнула, прикрыв рот рукой. – Мы видели, как он на тебя уставился. Думали, ты за это и съездила ему.

Тенна, вспомнив силу своего удара, потерла ноющие костяшки.

– Кое-кто должен сказать тебе спасибо, – усмехнулся Клив. – Удар был знаменитый.

– Это меня братья научили, – ответила Тенна рассеянно, следя за тем, что происходит на той стороне площади. Ей немного полегчало, когда Хорону помогли подняться, – и стало приятно при виде того, как его шатает. Потом она увидела, что Халигон направился к станции. – Ого! Зачем он туда идет?

– Не волнуйся. – Роза поднялась с места. – Уж Торло не упустит случая напомнить ему обо всех пакостях, которые он устраивал бегунам.

– Даже не таким красивым, как ты, – добавил Клив. – Пойдем посмотрим твои кожи.

Они отнесли пустые стаканы обратно в палатку. Тенна еще раз оглянулась на станцию, но не увидела ни Халигона, ни Торло, хотя входило и выходило много народу, как всегда на Собрании. Может, ей придется уложить также и Халигона, чтобы отомстить за всех бегунов? Это будет не так-то просто – он уже и тогда, во время их разговора, держался настороже.

Они обошли площадь во второй раз и наконец решили прицениться. С первым кожевником, которого звали Лиганд, говорил в основном Клив, чтобы не выдать, кто настоящий покупатель.

– Голубую для певицы? – тут же раскусил их Лиганд. – Я ведь видел, как ты разглядывала мой товар.

– Я бегунья.

– Просто голубое ей идет больше всего, – поспешно вставила Роза, избавив Тенну от необходимости сознаваться, что это платье ей одолжили.

– И верно идет, – согласился Лиганд. – В жизни бы не подумал, что она бегунья.

– Это почему же? – возмутилась Роза.

– Да потому, что она в голубом, – примирительно молвил Лиганд. – Ну, так какой же цвет вам по нраву в этот чудесный денек?

– Темно-зеленый. – Тенна указала на стопку кож этого оттенка, которые лежали на полке позади продавца.

– Хороший выбор для бегуньи. – И Лиганд ловко шлепнул тяжелую кипу на прилавок, а сам переместился в другой конец, где двое холдеров разглядывали пояса.

– Мы в Болле предпочитаем красновато-коричневые, – сказал Клив. – Такая у нас там почва. А моховое покрытие в наших жарких краях не так удобно, как на севере.

– В Игене трасса хорошая, – отозвалась Тенна, которой довелось там побывать.

– Да, верно. Мне вот эта нравится. – Клив указал на одну из кож в кипе. – Такая густая изумрудная зелень. Тенна согласилась с ним.

– Но тут и на сапоги хватит, а мне ведь летняя пара нужна. А резать он ее не захочет.

– Ну что, нашли себе по вкусу? И цена сходная. – Лиганд, как видно, замечал все, что происходит у него в палатке. – Он взглянул на метку на обратной стороне кожи. – Всего-то девять марок.

– Пять – и то уже грабеж, – ахнула Роза. И спохватилась – ведь покупательница Тенна, а не она.

– Согласна с тобой. – У Тенны было только четыре. Она еще раз пощупала кожу, мило улыбнулась Лиганду и отошла, а ее спутники поспешно последовали за ней.

– Лучшей выделки нигде не найдете, – крикнул им вслед Лиганд.

– Качество и правда хорошее, – тихо сказала Тенна, отойдя подальше. – Но мой предел – четыре марки.

– За эти деньги можно подыскать кожу поменьше – ну, может, и не такого красивого оттенка, – сказала Роза.

Они обошли площадь в третий раз и пересмотрели все зеленые кожи, но не нашли больше ни такого цвета, ни такой мягкой выделки.

– Пяти марок у меня просто нет, даже если мы и сойдемся на них, – сказала Тенна. – Та, бурая, что в третьей палатке, тоже подойдет. Может, попробуем?

– Ого, – произнесла вдруг Роза, в тревоге застыв на месте.

Клив тоже остановился. Тенна не сразу поняла, в чем дело, но тут дорогу им заступил высокий, седовласый мужчина – Тенна помнила его по утренней церемонии и узнала в нем старосту Грогха.

– Бегунья Тенна? – официально осведомился он, но глаза его смотрели приветливо.

– Да, – ответила она, чуть приподняв подбородок. Уж не хочет ли он ее проучить за то, что вздула его сына Хорона? Не может же она признаться, что стукнула не того.

– Не посидеть ли нам вот здесь вместе с твоими друзьями? – Староста указал на свободный стол, взял Тенну за локоть и мягко направил туда, в сторону от толпы.

Тенна успела сообразить, что ни в тоне его, ни в выражении лица нет ничего угрожающего. Староста обращался с ней неожиданно любезно. Плотный, с мясистым, начинающим обвисать лицом, он улыбался всем и каждому, пока они шли к столу – в любопытных взглядах недостатка не было. Встретившись глазами с виноторговцем, он поднял вверх четыре пальца. Тот кивнул и поспешил обслужить их.

– Я должен извиниться перед тобой, бегунья Тенна, – сказал Грогх тихо, чтобы слышали только они четверо.

– Извиниться… – начала Тенна и добавила, поймав испуганный взгляд Розы: – Староста?

– Мне стало известно, что мой сын Халигон сшиб тебя четыре ночи назад, отчего ты серьезно пострадала и долго не могла бегать. – Грогх хмуро свел брови, но было видно, что гневается он не на Тенну. – Должен признать, до меня уже доходили жалобы на то, что он ездит по беговым трассам. Смотритель Торло рассказал мне о нескольких случаях, когда несчастья едва не случилось. Можете быть уверены, что отныне Халигон будет держаться подальше от трасс, которые построили для себя скороходы. Ты с девяносто седьмой станции, что у Керунского холда, не так ли?

Тенна молча кивнула, не веря своим ушам. Староста холда извиняется перед ней!

– Халигон не знал в ту ночь, что едва не задавил тебя. Он, может, и сорванец, – староста улыбнулся с немалой долей снисхождения, – но сознательно зла никому не чинит.

Роза пихнула Тенну локтем, и та поняла, что должна воспользоваться случаем не только для себя, но и для всех бегунов. – Староста Грогх, я… мы все, – она указала на Розу и Клива, – благодарны вам за то, что отныне можем бегать без опасений. Я ведь в последний миг заметила, что кто-то скачет мне навстречу. Трасса скрывалась за холмом, а ветер глушил звуки. Я могла, пострадать куда более серьезно. Вы ведь знаете, трассы у нас неширокие. – Староста кивнул, и Тенна смело повела речь дальше: – И они предназначены для бегунов, а не для верховых. Думаю, станция Форт будет вам признательна, если вы запретите всадникам ими пользоваться. – Тенна не знала, что еще сказать, и умолкла, выжидательно улыбаясь.

– Я получил достойный ответ, бегунья Тенна. – Староста тоже улыбнулся ей, скользнув глазами по ее вырезу. – Ты очень красивая девушка, и голубое тебе к лицу. – Он потрепал ее по руке и встал. – Я уже сказал Торло, что нарушений больше не будет. – И староста своим обычным громким голосом добавил: – Веселитесь, скороходы, и пейте вино.

Он ушел, раздавая на ходу кивки и улыбки, а трое бегунов остались сидеть, как громом пораженные. Роза оправилась первая и хлебнула хороший глоток вина.

– Торло был прав – ты добилась успеха, – сказала она. – А вино-то отменное.

– Старосте плохого не подадут. – Клив украдкой придвинул стакан Грогха к своему – староста почти ничего не выпил. – Давайте разделим его порцию.

– Не могу поверить, что староста извинился передо мной, перед Тенной. – Девушка потрясла головой, прижав руку к груди.

– Но ты ведь пострадала, не так ли? – сказала ей Роза.

– Да, но…

– А откуда староста узнал все это? – подхватил Клив. – Ну, мы же видели, как Халигон пошел на станцию. – Роза еще раз попробовала вино и закатила глаза в немом восхищении. – Но староста Грогх – порядочный человек, хотя и считает женщин слабоумными. И он тоже заметил, что ты красива, – хихикнула Роза, – видишь, это помогло. У Халигона все девушки красивые, и старосте они тоже нравятся, хотя он только смотрит.

Бегуны так заговорились, что не заметили, как подошел Халигон. Они спохватились, лишь когда он развернул перед Тенной зеленую кожу из палатки Лиганда.

– Я прошу простить меня, бегунья Тенна. Я не знал тогда, что на кривой у холма кто-то есть. – Халигон учтиво поклонился, не сводя глаз с Тенны, и покаянное выражение его лица сменилось печалью. – Смотритель станции отчихвостил меня на славу, и отец тоже.

– Ты что ж, не веришь Тенне? – дерзко спросила Роза.

– Как я мог не поверить, когда она показала мне свои ссадины? – И Халлигон сделал знак хозяину палатки. Клив жестом пригласил его сесть.

– А… как там твой брат? – спросила Тенна. Старосте она не решилась задать этот вопрос. Глаза Халигона зажглись весельем.

– Должен сказать, врезала ты ему на совесть.

– Обычно я не сбиваю людей с ног, – сказала Тенна и снова получила тычок от Розы. – Только когда они в этом нуждаются. – Она отодвинулась подальше от подруги. – Тот удар предназначался тебе.

– Хорошо, что он мне не достался. – Халигон потер подбородок. – Когда мастер Торло сказал мне, что ты не могла бегать три дня, я осознал свою вину. О других бегунах он тоже сказал. Согласна ли ты принять в возмещение эту кожу вместе с моими извинениями?

– Твой отец уже принес мне извинения.

– А я приношу свои, бегунья Тенна, – выразительно произнес Халигон.

– Я принимаю их, но… – Тенна хотела отказаться от кожи, но Роза снова ткнула ее в бок. Этак у нее скоро синяки будут на ребрах. – И подарок принимаю.

– Вот и хорошо. Без твоего прощения Собрание для меня было бы испорчено. – Халигон просветлел, поднял только что поданный стакан и выпил. – Ты оставишь для меня один танец?

Тенна притворилась, что раздумывает, хотя вопрос втайне польстил ей. Халигон, несмотря ни на что, очень ей нравился. На всякий случай она отклонилась от Розы, чтобы избежать очередного тычка.

– Я надеялась, что смогу протанцевать подлеталку, – начала она и добавила, когда Халигон уже загорелся: – Но моя правая нога еще не совсем окрепла.

– Но для медленных-то танцев она годится? Ты нисколько не прихрамываешь, когда ходишь.

– Да, ходить мне нетрудно, – Тенна снова помедлила, – и мне хотелось бы найти себе кавалера. – Это давало понять, что он может рассчитывать не только на один танец.

– Значит, все плавные за мной?

– Не забудь, Бевени тебя тоже приглашал, – напомнила Роза.

– А когда начнутся танцы? – спросила Тенна.

– После ужина, когда совсем стемнеет, – ответил Халигон. – Ты согласишься поужинать со мной?

Тенна услышала, как Роза затаила дыхание, но она и правда находила Халигона очень милым. Почему бы и не принять приглашение?

– Буду очень рада, – учтиво ответила девушка. На том и порешили. Халигон в честь их уговора допил вино до дна, поклонился всем троим и ушел.

– Йо-хо, Тенна, – прошептала Роза, глядя, как его высокая фигура исчезает в толпе. Клив усмехнулся:

– Чистая работа. Скорее бы ты предприняла свой новый Переход, чтобы снова разрешить наши задачи. – Беги ты прочь! – весело бросила Тенна и только теперь позволила себе потрогать темно-зеленую кожу. – Следил он за нами, что ли? Откуда он узнал?

– Ну, Халигона дурачком не назовешь, – сказала Роза, – хотя он и любит скакать по беговым трассам.

– Я думаю, он сам рассказал обо всем отцу, – заметил Клив, – а это показывает, что парень он честный. Глядишь, он еще и понравится мне в конце концов. – Да, молодец. Хотя раньше он никогда не сознавался, что ездит по трассам, как Торло его ни уличал. – Роза усмехнулась Тенне. – Правду говорят, что красавица привлекает больше внимания, чем дурнушка вроде меня.

– Ты не дурнушка, – вознегодовал Клив и только тогда понял, что Роза ловко поймала его, напросившись на комплимент.

– Правда? – кокетливо заулыбалась она.

– Ах ты! – покачал головой попавшийся на удочку Клив и засмеялся, а потом поровну разлил по стаканам вино, оставленное Грогхом. – Такому добру пропадать нельзя.

Тенна вернулась на станцию, чтобы спрятать свою красивую кожу. Бегуны наперебой поздравляли ее, и она получила множество приглашений на танцы и на ужин.

– Ну вот, я же говорила! – воскликнула Пейда, улыбаясь от уха до уха. – Красивую девушку всегда выслушают.

– И Халигон не будет больше ездить по трассам, – засмеялась Тенна.

– Так обещал его отец, однако поживем – увидим.

– Я позабочусь об этом, – весело пообещала Тенна и вернулась на площадь. Никогда еще она так чудесно не проводила время.

У ям, где жарилось мясо, уже собирались люди на ужин, и Тенна подумала, уж не подшутил ли над ней Халигон. Он как-никак сын старосты! Но тут он появился рядом, предложил ей руку и сказал:

– Я не забыл.

Благодаря привилегированному положению Халигона мясо им подали гораздо раньше, чем Кливу и Розе, а вино, заказанное им, оказалось еще лучше того, что Тенна пробовала днем, поэтому к началу танцев она совсем развеселилась.

Первый танец она отдала Гролли – он пригласил ее раньше всех, хотя даже не надеялся, что она согласится, – и ее удивило, что Халигон не пошел танцевать с другой. Он ждал за столом, пока запыхавшийся Гролли не привел Тенну обратно. Этот мотив был довольно веселый, хотя и не столь быстрый, как подлеталка. Следующий танец оказался помедленнее, и она подала руку Халигону, хотя вокруг них столпилась добрая половина всех бегунов. Халигон ловко привлек ее к себе, прижавшись к ее щеке своей. Он был чуть выше ее, и они приспособились друг к другу без усилий. Всего один круг – и Тенна вверилась ему полностью.

Поскольку они танцевали щека к щеке, она почувствовала, что он улыбается, а он внезапно прижал ее к себе.

– Ты уже знаешь, когда побежишь снова?

– Я уже сделала одну короткую пробежку – в порт. Как раз хватило, чтобы разогреться.

– Как это у тебя получается – пробегать такие расстояния? – Он слегка отодвинул ее, чтобы видеть ее лицо при свете фонарных корзинок. Он в самом деле хотел знать.

– Отчасти потому, что меня этому учили, отчасти потому, что у нас это в крови.

– И ничем другим ты заняться не могла?

– Могла, но мне нравится бегать. В этом есть… какое-то волшебство. Иногда тебе кажется, что ты весь мир можешь обежать. И я люблю бегать ночью. Чувствуешь себя так, будто ты одна жива, и не спишь, и движешься.

– Так оно и есть – если ты считаешь недоумков, которые носятся верхом по трассам. Давно ли ты бегаешь?

Он спрашивал с искренним интересом, и она подумала, что зря, пожалуй, развела столько сантиментов вокруг такого простого занятия, как бег. – Скоро будет два Оборота. Это мой первый Переход.

– А я – тот полоумный, который его прервал, – сокрушенно сказал Халигон. Тенну уже смущало его затянувшееся раскаяние.

– Сколько можно повторять, что я тебе простила? – сказала она ему на ухо. – Из этой зеленой кожи выйдут отличные башмаки. Кстати, откуда ты узнал, что я именно эту кожу хотела? Ты шел за нами?

– Отец сказал, что я должен как-то возмесгить ущерб, не предлагая тебе денег…

– Неужели ты дал кожевнику Лиганду, сколько он запросил? – Тенне не хотелось, чтобы Халигон потратился больше, чем это необходимо. Задав свой вопрос, она отстранилась от него, чтобы видеть его лицо.

– Я не скажу тебе, сколько заплатил, Тенна, но сделка была честная. Вся беда в том, что он знал, что мне позарез нужна эта кожа. Об этом все Собрание толкует.

Да, это, видимо, правда. Тенна надеялась, что успеет рассказать всю историю родным сама, прежде чем до них дойдут слухи, которые всегда все преувеличивают.

– Этого следовало ожидать, – сказала она вслух. – Из этого куска выйдут целых две пары летних башмаков, и я буду вспоминать тебя всякий раз, как их надену.

– Договорились. – Довольный, он снова привлек ее к себе. – Другие кожи тебе как будто не нравились, и я отделался легче, чем полагал. Я не знал, что бегуны сами шьют себе обувь.

– Так гораздо удобнее. И некого упрекать, кроме себя, если набьешь себе мозоли.

– Мозоли? Неприятная, должно быть, штука.

– Почти такая же, как занозы от неотвязки.

– Неужели это никогда не забудется? – простонал он.

– А ты старайся. – Быть может, он протанцует с ней всю ночь. Лучшего кавалера у нее еще не бывало. Она никогда не испытывала в них недостатка – и все-таки он немного другой. Он знает много сложных па, и приходится держаться начеку, чтобы не сбиться с ноги, когда с ним танцуешь. Быть может, это потому, что он сын старосты.

– Быть может, это потому, что ты бегунья, – сказал он, и она вздрогнула, как будто он подслушал ее мысли, – но ты необычайно легка на ногу. – Он обнял ее еще крепче и прижал к себе ближе некуда.

Оба умолкли, целиком сосредоточившись на танце. Тенне показалось, что музыка кончилась чересчур скоро. Ей не хотелось отпускать Халигона – как и ему ее. Они разжали руки, но остались на месте. Музыка заиграла чуть более быстрый мотив, и Халигон, подхватив Тенну, тут же пустился в пляс. Теперь им приходилось не только следить за своими па, но и стараться не столкнуться с другими кружащимися парами.

Так они проплясали три танца подряд, а во время смены музыкантов Халигон увел Тенну с помоста под предлогом того, что надо освежиться. Взяв охлажденного белого вина, он увел ее в тень пустой палатки.

Тенна приготовилась отшить его половчей, если понадобится.

– Ты совсем не хромаешь, Тенна, – заметил он. – Не зря же смотритель уже сгонял тебя в порт. Может быть, все-таки станцуем подлеталку?

Его слова раззадорили ее.

– Там видно будет. Пауза.

– Итак, завтра ты побежишь?

– Будь это так, я не пила бы столько вина, – ответила она рассудительно.

– И ты доберешься отсюда до моря за один перегон?

– Очень возможно. Теперь весна, и на перевале нет снега.

– А если бы был, ты все равно бы побежала?

– На станции никто не говорил, что на перевале снег. – Держишь ушки на макушке, да?

– Бегун всегда должен знать, каковы условия на трассе, – строго ответила она.

– Понял, понял. Умолкаю.

– Вот и хорошо. Пауза.

– А ты оказалась совсем не такой, как я ожидал, – сказал он уважительно.

– То же самое я могу сказать о тебе, Халигон. Новые музыканты проиграли первый такт, чтобы танцоры могли приготовиться.

Когда Халигон обнял Тенну за плечи, она не стала противиться. Как и потом, когда он обнял ее обеими руками и нашел ее губы. Это был чудесный поцелуй, совсем не слюнявый и умелый – Халигон явно знал толк в этом деле. И обнимал он ее уверенно, но не тиская без нужды. С уважением, подумала она… а после ответила на его поцелуй и ни о чем уже больше не думала.

Халигон завладел ею на весь вечер, и весьма ловко, как отметила она, – он каждый раз уводил ее подальше от возможных кавалеров. Между танцами они целовались. Она не ждала, что он будет вести себя так образцово, и сказала ему об этом.

– С твоим-то кулачком, девочка, – ответил он, – ты можешь прозакладывать последнюю марку, что я не захочу пойти по стопам своего брата.

И теперь он угощал ее только прохладительными напитками, а не вином – Тенна оценила и это. Особенно когда заиграли подлеталку и на помосте осталось всего несколько смелых пар.

– Ну что, пойдем? – Он усмехнулся – и Тенна не устояла.

Правая нога почти уже не давала о себе знать – а главное, Тенна успела проникнуться к Халигону доверием, иначе она не польстилась бы на его уговоры.

В этом танце девушек подкидывают как можно выше, и самые умелые успевают еще перевернуться в воздухе, прежде чем упасть в объятия кавалера. Довольно опасная игра, но очень веселая. Старший брат научил Тенну этому искусству, и переворачиваться она тоже навострилась. На востоке парни охотно приглашали ее, зная, как она легка и как хорошо танцует.

После первого же броска она поняла, что ее прежним кавалерам далеко до Халигона. Публика разразилась криками, когда она сделала в воздухе два полных оборота, прежде чем он ее поймал. Когда они кружились, он шепотом дал ей наставления относительно последнего броска. И она проявила себя во всем блеске, зная, что он не даст ей упасть. Однако этого чуть не случилось, и зрители ахнули, когда Халигон подхватил ее в какой-нибудь ладони над полом. Другой девушке не столь повезло, но она пострадала больше от стыда, чем от ушиба.

Клив, Роза, Спация и почти все бегуны со станции столпились вокруг них, поздравляли с успехом. Им предлагали напитки, пирожки с мясом и прочие вкусности.

– Вы достойно поддержали честь станции, – провозгласил Клив. – Ну и холда, конечно, – великодушно добавил он, поклонившись Халигону.

– Лучшей дамы, чем Тенна, у меня еще не было, – чистосердечно заявил Халигон, вытирая пот с лица.

Тут сквозь толпу пробился Торло и хлопнул Тенну по плечу:

– Завтра ты бежишь, Тенна.

– На побережье?

– Да, как ты и хотела.

– Я провожу тебя на станцию, – предложил Халигон. Арфисты снова заиграли медленный танец. Роза и Спация пристально смотрели на Тенну, но она не могла разгадать, что означают их взгляды, – притом она знала свой долг. – Последний танец, и пойдем, – сказала она, взяв Халигона за руку.

Халигон прижал ее к себе, и она целиком подчинилась ему. В ее жизни еще никогда не было такого Собрания. Пожалуй, ей надо радоваться, что он налетел на нее тогда на трассе – иначе эта ночь не прошла бы так чудесно.

Они молчали, полностью отдавшись танцу и мелодичной музыке. Когда музыканты доиграли мотив, Халигон взял Тенну за правую руку и повел к станции, над дверью которой светилась корзинка.

– Итак, бегунья Тенна, ты завершаешь свой первый Переход – но он у тебя не последний, верно? – спросил Халигон, когда они остановились на самой границе светового круга. Его рука легонько погладила ее локоны.

– Вряд ли последний. Я намерена бегать, пока ноги носят.

– И ты будешь предпринимать Переходы довольно часто, правда? – Она кивнула. – Тогда, может быть, со временем, когда у меня будет свое хозяйство… Я собираюсь разводить бегунов… я о верховиках говорю, – поспешно поправился он, и она чуть не рассмеялась. – Сейчас я подбираю породу, которую буду выращивать. Потому и испытывал скакунов на трассах – там ведь самое лучшее покрытие. Так вот, может быть, ты… изыщешь возможность бегать в эту сторону почаще?

Тенна склонила голову набок, дивясь внезапной хрипоте в его приятном голосе.

– Может быть, – улыбнулась она. Он сам еще не знает, как приворожил ее.

Он улыбнулся ей в ответ, уже с вызовом.

– А там видно будет, да?

– Наверное.

Сказав это, она поцеловала его в щеку и нырнула в дверь, опасаясь добавить что-нибудь лишнее. Слишком уж мало они знакомы. Но, пожалуй, выращивать бегунов на западе – как четвероногих, так и двуногих – было бы совсем неплохо.