"С тобой мои мечты" - читать интересную книгу автора (Макголдрик Мэй)

Глава 14

Две горничные оттирали воск и сажу со стола, третья старательно мыла пол. Экономка распахнула все окна в комнате и размахивала своим фартуком, пытаясь разогнать дым. Слуги графа, пристыженно опустив головы, стояли в углу, а камердинер грозно возвышался над ними, осыпая провинившихся бранью и упреками, словно строгий обвинитель в зале суда, где слушается дело об убийстве.

— Оставь их в покое, Гиббз. Проклятая свеча упала на стол, вот и все. Вы все придаете этому слишком большое значение. Стоит ли шуметь из-за такой ерунды. — Лайон взглянул на Миллисент, которая ловко орудовала ножницами, обрезая рукав его рубашки и сюртука. Леди Эйтон казалась встревоженной и напряженной. — Вы хоть понимаете, что совершили самое настоящее преступление, искромсав мой сюртук? Только напрасно испортили превосходную вещь, — пожаловался Лайон.

— Превосходно обуглившуюся вещь. Вы же можете позволить себе купить другой сюртук, — рассеянно пробормотала Миллисент, склоняясь над креслом мужа.

Эйтон откинулся на спинку кресла и недоверчиво оглядел суетившихся вокруг него людей. Он рассматривал книги в библиотеке, когда нечаянно задел и опрокинул канделябр. Бумаги на столе моментально вспыхнули. В тот момент Миллисент не было в комнате, она вышла буквально за несколько секунд до происшествия, но в библиотеке оставался Уилл. Он успел отодвинуть кресло Лайона от стола и загасить начавшийся пожар. Бедняга страшно перепугался и не сразу заметил, что у его хозяина загорелся рукав.

Лайон дернулся от резкой боли в руке. Когда рубашку охватило пламя, ткань накрепко прикипела к коже. Миллисент тут же отпустила рукав, боясь причинить мужу боль.

— Миссис Пейдж, позовите Охинуа, — скомандовала она. — Мистер Гиббз, я хочу, чтобы его светлость отнесли в спальню, здесь становится слишком прохладно. — Миллисент перевела взгляд на Лайона. — Вы двинули рукой.

Это был не вопрос, а утверждение.

— Нет. Вы ошибаетесь.

Молодая женщина удивленно посмотрела на мужа. В ее глазах мелькнуло какое-то странное выражение. Лайон так и не сумел угадать, о чем она подумала. В следующее мгновение слуги подхватили его кресло и понесли вверх по лестнице. Если неделю назад лорда Эйтона всерьез тревожило, что прислуга в доме станет с любопытством разглядывать своего нового хозяина, когда его будут переносить из комнаты в комнату, то сейчас его страхи развеялись. Слуги сновали по всему дому, но никому и в голову не приходило хотя бы на миг остановиться и поглазеть на хозяина. К тому же графа всегда сопровождала Миллисент.

Когда Эйтона доставили в спальню, там его уже дожидалась Охинуа.

— Я сделал это нечаянно, — раздраженно рявкнул Лайон, обращаясь к негритянке.

Старая африканка сидела у окна. Ее темные глаза, наполовину прикрытые морщинистыми веками, недоверчиво блеснули. Казалось, слова Лайона не убедили Охинуа.

— Вы знакомы? — спросила Миллисент, делая знак Джону и Уиллу уложить графа в постель.

— Да, мы старые приятели.

Лайон беспокойно заворочался в постели, заметив, что знахарка и его жена о чем-то тихонько шепчутся. Миллисент направилась к двери, а старая негритянка подошла к нему, чтобы осмотреть обожженную руку. Лайон тут же возмущенно пожаловался:

— Куда это вы направились? Черт побери! Вы ведь не собираетесь оставить меня здесь одного с этой женщиной? Миллисент!

Леди Эйтон спрятала улыбку, прежде чем повернуться и бросить на мужа сердитый взгляд.

— Я никуда не ухожу. — Она остановилась в дверях и что-то тихо сказала слуге, который топтался в коридоре.

Охинуа жестом велела Джону и Уиллу отойти от кровати, затем принялась разглядывать ожог. Завершив осмотр, она взяла со стола острые ножницы и обрезала ткань вокруг раны. Тем временем вернулся слуга, которого Миллисент посылала с поручением. В руках он нес огромную миску с белой жидкостью.

— Что бы там ни было, я не собираюсь это пить, — заворчал Лайон, когда Миллисент подошла к его постели, держа в руках миску.

— Это всего лишь молоко.

— Все равно не стану.

— Как хотите. — Миллисент присела на край постели и, следуя тихим указаниям Охинуа, положила руку Лайона на край миски. Воспользовавшись небольшим полотенцем, она стала смачивать руку Эйтона жидкостью из миски.

— Дьявольщина! — прорычал Лайон, вцепившись в кровать здоровой рукой.

Вскоре острая боль начала понемногу затихать. Затем Охинуа велела Миллисент приложить мокрое полотенце к ожогу. Когда леди Эйтон в третий раз сменила примочку, Лайон увидел, как ткань рубашки отошла от раны. Женщины очень осторожно удалили лоскут. Обожженная рука была покрыта страшными волдырями, а там, где не было кожи, виднелась окровавленная плоть.

Несколько минут спустя в комнату заглянул Гиббз, чтобы предложить свою помощь. Миллисент заверила его, что справится сама, и отослала камердинера вместе с остальными слугами. Когда рану промыли, Лайон решил, что на этом его испытания закончились, но, как выяснилось, у Охинуа были иные соображения на этот счет. Старая африканка принялась осматривать правую руку графа в тех местах, где она не была обожжена. Прикосновения знахарки были легкими, словно она водила перышком по коже. Охинуа ощупала каждый палец, каждую косточку, каждую мышцу, осторожно осмотрела локоть и предплечье Лайона, стараясь не задеть обожженное место. Постепенно она добралась до плеча, скрытого под одеждой.

— Снимите с него сюртук и рубашку, — попросила африканка.

— Черта с два я вам это позволю! — возмущенно воскликнул Лайон.

— Я вернусь через пару минут, — невозмутимо добавила знахарка, не обращая внимания на слова графа.

Когда Охинуа вышла из комнаты, Миллисент взяла в руки ножницы.

— Что делает со мной эта женщина? — потребовал объяснений Лайон.

— Охинуа собирается осмотреть вас, как это сделал бы любой другой доктор.

— Зачем? — Эйтон схватил Миллисент за руку.

— Потому что она разбирается в медицине не хуже, а может быть, даже лучше, чем те доктора, которые вас уже лечили. И еще потому, что я попросила ее об этом, — спокойно ответила Миллисент. — Она не причинит вам вреда, Лайон. Я буду сидеть рядом и ни на минуту не оставлю вас. Пожалуйста, позвольте ей помочь вам.

Эйтон нехотя согласился.

— Ну хорошо. Только не нужно больше ничего резать.

Помогите мне снять одежду. — С помощью Миллисент Лайон избавился от сюртука. — Вы, наверное, думаете, что раз она сумела вылечить собаку на прошлой неделе, то сумеет и меня исцелить?

— Она любила эту собаку, но вы, вероятно, не верите, что африканка любит и вас.

— Старая ведьма сама мне в этом призналась.

— Нельзя быть таким несговорчивым, — прошептала Миллисент. — Пожалуйста, Лайон. Мне кажется, ей известно много такого, о чем ваши высокообразованные доктора даже и не подозревают.

— И что же ей такое известно, по вашему мнению?

— Возможно, она умеет извлекать пользу из самых разных чувств и ощущений, даже тех, на которые вы не обращаете внимания или стараетесь скрыть. — Лайон с недоумением посмотрел на жену. — Ваша рука двигалась, я видела это сама на прошлой неделе, когда разбился бокал. А три дня назад, когда Джон помогал вам подняться с постели, у вас оказалась вывернута нога. Я подозреваю, что вы сами ее выпрямили. А потом, прошлой ночью, вас снова мучили кошмары, и я видела, как перекатываются мышцы у вас на ноге.

Но Лайон был убежден, что это всего лишь череда разрозненных случайностей. Он по-прежнему не мог управлять своим телом и контролировать движения, хотя в последнее время все чаще замечал у себя непроизвольные сокращения мышц, но Эйтону не хотелось говорить об этом Миллисент. К чему внушать ей ложные надежды? Не лучше ли любоваться ее растрепанными кудрями, выбившимися из строгого узла на затылке и обрамлявшими ее прелестное лицо. Сейчас она выглядела особенно хрупкой и нежной. Такой он увидел ее прошлой ночью. Миллисент склонилась над ним, стараясь пробудить его от ночного кошмара, а Лайону мучительно захотелось притянуть ее к себе и поцеловать.

Вот и сейчас он почувствовал то же непреодолимое желание.

— Движения были непроизвольными, возможно, они ничего не значат.

Вернулась Охинуа. Она принесла с собой бутылочки с какими-то снадобьями. Миллисент склонилась над постелью Лайона, и у него перехватило дыхание от неожиданной близости.

— Я думаю, надо хвататься за любую возможность, даже самую крошечную. Многие здесь верят в эту женщину, Лайон. Я вовсе не утверждаю, что она непременно полностью исцелит вас, но с нашей стороны было бы глупо упускать такой случай. Пусть Охинуа сделает все, что сможет.

— Поступайте как знаете. — Лайон выпустил руку жены. — Но мне кажется, вы только Попусту теряете время.

Когда Миллисент сняла с Лайона рубашку, у нее все пересохло в горле от волнения. Она проводила почти все ночи у постели мужа, оставалась в комнате, когда слуги меняли Лайону одежду, но ни разу не испытывала такого ощущения, как сейчас, когда сама сняла с него рубашку. В этих прикосновениях было что-то волнующее.

Охинуа подошла к кровати, держа в руках бутылочку и несколько чистых кусков полотна.

— Осторожно смажьте этим обожженную руку и сделайте свободную повязку.

Миллисент поднесла к носу склянку с лекарством.

— Запах кажется знакомым.

— Это мазь на основе отвара из коры вяза. Она поможет избежать нагноения. Рана быстро затянется.

Миллисент была рада, что для нее тоже нашлась работа. Она приготовила повязки, а знахарка в это время осматривала тело Лайона.

— Вы слишком напряжены. Расслабьтесь, — мягко сказала она, обращаясь к Эйтону. Охинуа положила ладонь ему на грудь и принялась неторопливо поглаживать круговыми движениями. — Пусть ваше тело поговорит со мной.

— Вы же сами обвинили меня в том, что я слишком много болтаю, — возразил Лайон, переводя взгляд с потолка на знахарку.

— Закройте глаза, позвольте вашим мыслям унестись в прошлое. Подумайте о тех временах, когда ваша жизнь была мирной и спокойной. И тогда ваше тело само подскажет мне, где болит.

К удивлению Миллисент, Лайон не стал возражать. Он послушно закрыл глаза, позволяя старой африканке ощупывать его тело. Миллисент вернулась к своему занятию. Когда она перевязала рану, Охинуа жестом приказала ей остаться рядом с мужем.

Было приятно наблюдать за ловкими движениями морщинистых рук Охинуа, легко скользящих по груди Лайона, его плечам и рукам. Миллисент казалось, что в ее собственном теле тоже возникает ощущение расслабленности и покоя.

— Теперь мне нужно осмотреть его ноги. Вам придется снять с него башмаки, чулки и бриджи, — скомандовала Охинуа.

Лицо Миллисент вспыхнуло от смущения.

— Я пойду и позову кого-нибудь из слуг. — Она быстро вскочила на ноги.

— Нет, — проворчал Лайон, приоткрывая глаза, — я не желаю, чтобы по дому поползли новые слухи. Вы сами отлично с этим справитесь.

Миллисент едва не задохнулась от ужаса. Снимая с Лайона рубашку, она вдруг почувствовала, как ее охватывает желание, а ведь это была всего лишь рубашка. Господи, а теперь еще и бриджи.

Охинуа вернулась к столу, где у нее были разложены лекарства. Внезапно в комнате стало невыносимо жарко. Лайон лежал на постели поверх покрывала. Миллисент взяла одеяло и прикрыла им его бедра. Самое ужасное, что все это время он наблюдал за каждым ее движением.

— Если вы собираетесь снова воспользоваться ножницами, — сказал он, понизив голос, — лучше сразу выкиньте из головы эту мысль. Я опасаюсь за свои чулки и бриджи, а также за некоторые части тела, которые вы можете случайно задеть.

— Почему бы вам не закрыть глаза? Позвольте своему телу поговорить со мной, — тихо произнесла Миллисент, пытаясь призвать на помощь юмор.

Склонившись над кроватью мужа, она сняла с Лайона башмаки, затем стянула чулки. Набравшись мужества, Миллисент провела рукой по голени Эйтона. От недостатка движения мышцы немного усохли. Чуть ниже колена ее пальцы нащупали пряжку на бриджах. Миллисент расстегнула ее дрожащими руками.

— Продолжайте в том же духе, но очень скоро вы убедитесь, что моему телу действительно есть что вам сказать. Вас, однако, это не волнует, не правда ли?

Он откровенно издевался над ней, дразнил, но в его голосе звучали беспокойные нотки. Собравшись с духом, Миллисент шагнула вперед. Сердце бешено колотилось, в ушах звенело. Слава Богу, в комнате царил полумрак, и Эйтон не мог видеть, как пылает ее лицо. Взгляд Миллисент был прикован к узору на одеяле, а руки медленно скользнули по животу Лайона, подбираясь к поясу бриджей.

— Позовите Гиббза.

Услышав грубый окрик мужа, Миллисент испуганно отскочила от кровати и бросилась к двери.

— Со стороны границы приходят довольно тревожные новости, миледи. Граф Дамфри начал понемногу избавляться от ферм на западе. Он так взвинтил арендную плату, что она оказалась многим не по зубам. В письме говорится, что со Дня святого Михаила около двухсот арендаторов нашли убежище в Баронсфорде. Мой человек пишет, что еще около пятисот фермеров отправились в Глазго, надеясь оттуда переправиться в североамериканские колонии. — Сэр Ричард отложил письмо в сторону. — Нужно рассказать об этом графу.

— Нет, — упрямо возразила вдовствующая графиня. — Он не готов к этому.

— Как пожелаете, миледи, но среди арендаторов уже поползли слухи, а длительное отсутствие его светлости добавляет масла в огонь. Многие опасаются, что после того как граф передал право собственности на земли Пирсу, Баронсфорд постигнет та же участь. А теперь, когда его светлость женился на англичанке, страхи только усилились. Там уже поговаривают, что граф никогда не вернется назад.

Старая графиня резко захлопнула книгу, лежавшую у нее на коленях, и бросила испытующий взгляд на своего поверенного.

— Благодаря заботам Миллисент Лайону уже гораздо лучше. А такие новости могут лишь встревожить его и вызвать новый кризис.

— Вы думаете, леди Эйтон не поедет с графом в Баронсфорд, если он решится на это путешествие?

— Я не думаю, сэр Ричард, а абсолютно уверена в этом. Если Лайон прямо сейчас отправится туда, в этом не будет никакого проку ни для него, ни для обитателей Баронсфорда. Найдите другое средство успокоить арендаторов. Сообщите им, что графу уже намного лучше. Напишите Уолтеру и заставьте его снизить арендную плату. Заберите, наконец, у них всех овец, если это успокоит фермеров. Сделайте все возможное, чтобы удержать их от глупостей. Скажите им, что я при смерти и вот-вот испущу дух. Они начнут меня оплакивать.

— А вот это вряд ли, миледи. Тамошние арендаторы не так доверчивы, как ваши сыновья, их подобными уловками не проведешь. Они думают, что вы еще всех нас переживете. Что же касается графа, вы понимаете, что мы не можем долго скрывать от него новости из Баронсфорда. Если ему стало лучше, то он имеет полное право все узнать. Я уверен, ему захочется вернуться в имение до начала посевной, а если мы не предупредим его, что он там обнаружит?

— Вы говорите о том, кем когда-то был мой сын. Мы же с вами знаем, что Лайон больше не несет ответственности за то, что происходит в Баронсфорде. Он вполне может отослать нас со всеми этими проблемами к своему брату Пирсу. Разве вы забыли, в какой ярости Лайон покинул Баронсфорд в последний раз? Он заявил, что никогда больше не вернется.

— Я не забыл, миледи. Он сказал это в запальчивости, под влиянием момента, подписал все эти бумаги в порыве гнева и разочарования. Это ничего не значит. Арендаторы, Пирс, вы и я — все мы знаем, что он единственный, кто может спасти Баронсфорд. Мы верим, что со временем он станет прежним.

— Мне тоже хочется в это верить, — тихо сказала графиня. — Но мы должны дать ему время. Нам нельзя подгонять его к тому, к чему он может оказаться не готов. Он, слава Богу, понемногу поправляется. Я не хочу отбрасывать его назад, хотя бы даже на один день.