Макгиверн УильямЗавтра опять неизвестность

УИЛЬЯМ МАКГИВЕРН

ЗАВТРА ОПЯТЬ НЕИЗВЕСТНОСТЬ

Глава первая

Он долго не решался пересечь улицу и войти в отель. Хмуро торчал посреди тротуара под навесом перед вращающимися дверьми, не обращая внимания на ночных прохожих; его неподвижная фигура высилась, как скала посреди водного потока. При виде хмурого взгляда и напряженных плеч люди предпочитали миновать его поосторожнее.

Только одно его беспокоило...

Он знал этот отель в центре города, посещаемый местными бизнесменами средней руки, старое каменное здание, подсвечиваемое неновыми вывесками и сияющее алюминием черных с золотом витрин. Помнил, как однажды встретил в вестибюле Лорен; это было недалеко от его работы. Перед тем, как идти домой, они выпили пива.

Наконец он закурил сигарету и бросил спичку на тротуар, едва замечая снующих вокруг людей. Ничего окончательно так и не решив, просто направился к отелю, словно подталкиваемый мыслью:

- Почему нет? А почему бы и нет, черт побери?

Остановился он только во вращающихся дверях, с тревогой и опаской оглядываясь вокруг. Группа людей беседовала у газетного ларька, несколько бизнесменов среднего возраста сидели на жестких диванах, листая вечерние газеты. Из гостиной справа доносилась громкие звуки музыкального автомата и шумный смех мужчин, сидевших за стойкой бара. Он обогнул толпившихся людей и незаметно двинулся к стойке в конце вестибюля, засунув руки глубоко в карманы старого плаща. Слабая тень беспокойства ещё омрачала его лицо. У стойки он пристроился за женщиной с двумя детьми, цеплявшимися за материнскую юбку, и, скрывая досаду, стал ждать, пока клерк объяснял ей, как добраться на такси до пригорода.

- Нас должен был встретить мой брат, но ему пришлось выйти на работу, - виноватым тоном говорила женщина. - У него дела в газовой компании, позвонить могут в любую минуту.

- Уверен, вы нормально доберетесь.

- Да, конечно, большое спасибо. Пойдемте, дети.

Клерк, молодой жидковолосый блондин, ему улыбнулся.

- Да? ...

- Я хотел бы видеть мистера Новака. Фрэнка Новака. В каком он номере?

- Мистер Новак вас ждет?

Вопрос ему не понравился, он вынул руки из карманов и раздраженно забарабанил пальцами по стойке.

- Разумеется, он меня ждет. Будь это не так, меня бы здесь не было. Так в каком он номере?

- Я позвоню ему, - с дежурной улыбкой предложил клерк. - Таковы правила. Как вас представить?

Гнев его быстро угас, сменившись ощущением опустошенности.

- Конечно, я понимаю, - он с безразличным видом пожал плечами. - Но он меня знает. Меня зовут Слэйтер. Эрл Слэйтер. Он должен знать меня как Тэкса Слэйтера. Это просто прозвище. Так меня звали в армии.

- Я позвоню мистеру Новаку.

Эрл Слэйтер сунул свои крупные костлявые руки обратно в карманы. Все ещё чувствуя себя дураком, он подумал: "- Так меня звали в армии. Ну и что? Какая разница?" Раздражение кипело в нем, ища выхода.

- Номер 106, - произнес клерк. - Мистер Новак просит вас подняться.

- Ладно, спасибо, - с натянутой улыбкой буркнул Эрл Слэйтер. Он хотел добавить что-нибудь еще, что подняло бы его в собственных глазах, но ничего придумать не смог; слова для него были слишком трудоемким средством достижения цели. Во всяком случае, клерк уже беседовал с кем-то другим, потому Эрл отвернулся от стойки и не спеша направился к лифтам. Какой, значит, номер? Сто шесть ...

Стоя перед закрытыми створками лифта, он снова почувствовал неуверенность. Нахмурившись, поспешно закурил, и напряжение придало каждому его движению особый смысл. Окинул нервным взглядом вестибюль, как беспокойное, дикое и осторожное животное на пороге неведомого мира.

Эрлу Слэйтеру исполнилось тридцать пять, но выглядел он гораздо моложе. Тот тип, что нравятся женщинам, светловолосый, с ровным загаром; тело его походило на хорошо отлаженную машину, используемую с максимальной точностью и эффективностью.

Почему-то люди редко тянулись к нему. Его изголодавшийся взгляд мог вызвать в них сочувствие, им нравилась его крепкая фигура, но от его лица веяло таким холодом и сдерживаемой яростью, что лучше было держаться подальше.

Когда створки лифта плавно открылись, он бросил сигарету в урну с песком, расправив плечи, вошел в пустую кабину и бросил лифтеру, молодому негру в зеленой униформе:

- Сто шестой. Это на десятом этаже?

- Да, сэр - ответил негр, в медленном ритме прищелкивая пальцами. Наверх. Наверх. - Обернувшись, он улыбнулся Эрлу. - Вы не знаете, как сыграли "Иглз"?

Эрл Слэйтер уставился на него в упор, глаза его сверкнули и погасли: он ничего перед собой не видел.

- Футболом не интересуюсь, - сухо ответил он.

- Не интересуетесь? - лифтер продолжал улыбаться. - Какой же спорт вас интересует?

- Катание в отличных тихих лифтах, - сказал Эрл, отгородившись от собеседника своим мягким южным акцентом.

Улыбка негра угасла, превратившись в едва заметную усмешку в уголках губ.

- Вас понял, мистер, - ответил негр, закрыл створки лифта и ленивым движением нажал на кнопку вызова. Пока кабина поднималась на десятый этаж, он тихо напевал себе под нос. А когда створки открылись, склонил голову и хмыкнул: - Нет-нет, мистер, не стоит благодарности.

Эрл смотрел на него, пока лифт не закрылся, потом перевел дух и попытался унять бушующую в жилах ярость. "- Невыносимо, - подумал он. Действительно невыносимо." Повернувшись, он зашагал по тихому коридору к номеру Новака, на миг обо всем позабыв, но раздражение и недовольство вновь захлестнули его. Почему он ничего не ответил? Эта мысль не давала ему покоя. Почему он стоял и молчал, как бревно?

Новак сам открыл дверь, усмехнулся и протянул крепкую ладонь.

- Заходи. Я Фрэнк Новак. Ты вовремя, Слэйтер.

Новак был темноволосым невысоким мужчиной с загорелым лицом и маленькими холодными глазками; чувствовалось, что он крепок и силен.

- А ты самоуверен, - усмехнулся он Эрлу, окидывая его холодным и жестким взглядом. - Проходи. Познакомься, это мой друг Дэйв Барк. Дэйв, пожми руку Эрлу Слэйтеру.

Барк, высокий полный мужчина с темно-русыми волосами и налитым кровью лицом, стоял посреди комнаты. Он улыбнулся и неуклюже отсалютовал Эрлу.

- Как поживаешь? Присаживайся и чувствуй себя как дома. Хочешь выпить?

- С удвольствием. Чего-нибудь легкого.

- Виски с водой, пойдет?

- Звучит заманчиво.

Барк рассмеялся, будто Эрл сказал нечто забавное, и повернулся к буфету, на котором стояло несколько бутылок и стаканы.

- Со льдом? - спросил он.

Не заметив нигде льда, Эрл отказался.

- О нет, не надо.

Барк опять рассмеялся, а Новак сказал:

- Садись, Эрл. Бери вон тот стул, он удобнее прочих. Сигару?

- Нет, спасибо.

Эрл сел, положив плащ на колени, но Барк забрал его со словами:

- Не мни плащ, Эрл. Я повешу его в гардероб.

- Не имеет значения. Он и так уже мятый.

Барк засмеялся в третий раз, и Эрл понял, что тот успел выпить; не пьян, но дошел до того состояния, когда все кажется немного смешным.

Комната была невелика и обставлена дешевой стандартной мебелью, но из двойных окон открывался чудесный вид на город, мерцающий во мраке ночи тысячами крохотных огоньков.

Новак сел на край кровати, сложив руки на коленях и испытующе глядя на Эрла; с чуть заметной усмешкой он спросил:

- Не "Бэкингем Палас", да?

- Нормально, - с вымученной улыбкой ответил Эрл, так и не почувствовав облегчения. - Отлично. Я никогда здесь не останавливался, но в баре, что внизу, бывал.

- А почему бы и нет? - сказал Барк, тихонько посмеиваясь. - Почему бы не выпить в баре, а? - он протянул Эрлу виски с водой.

- Сядь и проветри мозги, - оборвал его Новак. Он продолжал улыбаться, но в голосе слышались суровые ноты. - Поговорим о деле.

- Чистая правда, - кивнул Барк. Он уже не смеялся, а осторожно сел, потирая рукой свои лоснящиеся красные щеки. - Правильно говоришь.

Новак раскурил сигару и, с наслаждением затянувшись, сквозь дым улыбнулся Эрлу:

- Сколько тебе лет?

- Тридцать пять. А что?

- Да так, просто любопытно. - Новак окинул взглядом кровать и в его глазах мелькнул недобрый огонек. - Однако же, зрелый возраст. В тридцать пять человеку следует знать причины своих поступков. - Он усмехнулся, видя замешательство Эрла, глаза рассеянно скользнули по его костюму и ботинкам.

- Как ты себе представляешь свое будущее? Уже решил, что будешь делать?

- Не знаю. - Эрл пошевелил руками и ногами, чувствуя тревогу и беспокойство. - Никогда не приходилось долго раздумывать. Я ведь небогат, произнес он с бледной улыбкой; но признавшись в этом, Эрл почувствовал раздражение, и волна неуправляемого гнева поднялась в его груди. - Полагаю, я все делаю правильно, - он поерзал на стуле, поглядел на стакан. Во всяком случае, достаточно правильно.

- Ты безработный, не так ли?

- Да, но это временно.

- Когда работал последний раз?

- По-моему, пару месяцев назад.

- В "Круглом гараже", угадал?

Эрл неуверенно улыбнулся:

- Откуда вы знаете?

- Мы следили за тобой, парень, - пояснил Новак. - Когда я позвонил тебе сегодня утром, ты меня не узнал. Я назвал имя Лефти Бауэрса, парня, с которым ты сидел в тюрьме. Все, что тебе известно, - что я друг кого-то, с кем ты сидел. Вот так-то.

- Полагаю, вы правы. - Эрл пожал плечами. - Да, это все, что я знаю.

- Ладно, не буду темнить, - сказал Новак. - Хочу только, чтобы ты понял следующее. Во-первых, Лефти рассказал мне, что ты отличный парень, водишь машину, и умеешеь держать рот на замке.

- Так вам нужен шофер?

Барк засмеялся, и Новак, слегка поморщившись, покосился на него.

- Дэйв, налей мне, не сочти за труд.

- О, конечно, конечно, - Барк тут же вскочил.

- Больше, чем шофер, - продолжил Новак. - Вот почему мы тебя проверяли. Барк когда-то был полицейским, и один его старый приятель нас выручил.

- Парень, которого я знаю много лет. - вставил Барк. Просто золото, а не человек.

- Должно быть, дело серьезное, - Эрл попытался улыбнуться. - Такое серьезное, что вы забеспокоились.

- Хорошо, что ты это понимаешь, - негромко произнес Новак. - Дело действительно важное, можешь поверить. Но успех и безопасность для нас значат много больше. - Склонив голову, он продолжал разглядывать Эрла сквозь дымные колечки, вьющиеся над его сигарой. - Я скорее предпочел бы получить тысячу баксов наверняка, чем ухватить сомнительный миллион. Я хочу, чтобы ты это понял. Я человек серьезный.

Из внутреннего кармана пальто он извлек конверт, в котором было несколько листков бумаги. Быстро пробежав их глазами, Новак заговорил снова.

- Итак, что мы имеем: Эрл Слэйтер, родился в Техасе в семье фермера. Шестнадцати лет пошел в армию, обманув призывную комиссию. Попал в воздушно-десантные войска, но после несчастного случая на учениях был переведен в пехоту. - Новак взглянул на Эрла: - Пока все верно?

- Повредил ногу, прыгая с парашютом, - как бы между прочим уточнил Эрл, пытаясь казаться спокойным; но воспоминания, нахлынувшие после слов Новака, разноцветным вихрем проносились в его голове. - Порвалась стропа и я стал падать, все быстрее и быстрее.

Он вспомнил, как земля неслась навстречу; казалось, что кукурузные початки тянутся вверх, как маленькие красные щупальца. Говорили, что летел он со скоростью экспресса; каблуки его парашютных ботинок глубоко вонзились в землю под весом падающего тела. Он был уверен, что слышал звук ломающейся кости, похожий на треск сушняка, но врачи уверили его, что это было лишь игрой воображения.

- Пять лет службы, - заметил Новак. - Нелегко пришлось, а?

- Угадали.

- Через два года после демобилизации тебя арестовали в Галвестоне за угон машины. Дали два года, но через восемь месяцев выпустили. В следующий раз в Мобиле, в Алабаме, ты попался за драку, и на сей раз...

- Послушайте, да не крал я той машины, - пылко возразил Эрл. - Мы с её хозяином выпили и он разрешил ей попользоваться. Но потом, на суде, мерзавец не сознался из-за жены.

Тут Барк опять засмеялся, его глаза совсем исчезли в складках багровой физиономии, и даже Новак слегка усмехнулся.

- Ладно, ты не крал машину. Но после трех месяцев, проведенных в тюрьме Мобила, тебе дали срок за непредумышленное убийство. На сей раз четыре года.

- В тот раз было также, как в случае с машиной, - сказал Эрл с бессильной яростью в голосе. - В баре на меня бросился парень с бутылкой. Я слегка врезал ему, и он стукнулся головой о стойку бара. Но его друзья сказали полицейскому, что бутылкой он не размахивал.

- Да, не повезло. - сказал Новак. - Полагаю, ты получил сполна, да?

- Вы правы, черт побери, - буркнул Эрл.

Он взглянул на Барка, чувствуя, как будто стальным обручем сдавливает ему грудь. Он ненавидел это любопытство к своему прошлому, желание разложить его жизнь по полочкам, копаясь в пыли старых судебных протоколов." - Ну и что с того? - подумал он сердито. Дни идут, я без работы. А вы, ребята, чего вы достигли?" - Он уставился на Барка.

- Вы были полицейским, да? Ну, и что же случилось? Вас выгнали за пьянство?

- Успокойся, сынок, - сказал Барк. Он не повысил голоса, но принялся медленно потирать свои толстые ладони. - Просто успокойся, ладно?

- Ну, что у вас за работа? - спросил Эрл, вскакивая на ноги. - Вот вы оба сидите в этом четырехдолларовом номере, в штанах с заплатами. Думаете, испугали меня, узнав мое прошлое, черт вас побери?

- Расслабься, - тихо произнес Новак. - По всему, что мы о тебе знаем, мы считаем, что ты идеально подходишь для этой работы. Никаких особых претензий к тебе у нас нет. Так что не спеши отказываться.

- Ладно, слушаю, - буркнул Эрл, сложив ладони, чтобы успокоить дрожь в пальцах. - Чего вы от меня хотите?

- Дело связано с банком, - сказал Новак. - Я изложу тебе идею, а ты подумай, подходит тебе или нет. Если устроит, мы обсудим все в деталях. Если нет ... - он пожал широкими плечами. - Тогда можешь идти.

- Банк? ... Вы хотите ограбить банк?

Барк улыбнулся, но смеяться не стал. Он изучал взглядом Эрла, его заплывшие глаза блестели.

- Это маленький банк, - сухо заметил он.

- Ну как, пока интересно? - спросил Новак.

- Не знаю. Интересно, но пока я не уверен.

- Разумеется, хочешь узнать подробнее. - Новак встал и подошел к окну, держа в мощной руке сигару, как указку. - Банк небольшой, - повторил он слова Барка. - С крупным банком слишком много возни. Во-первых, для дела потребуется большая команда, - он пожал плечами. - А где много людей, там много разговоров, знаю по опыту.

- Кроме того, крупные банки расположены в больших городах. А раз так там оживленное движение. Спереди тормозит машина, сзади подкатывает пожарный фургон, случается непредвиденное - бах! И ты мертв. Во-вторых, большие банки надежно охраняются. Охранники пользуются глазками; для включения сирены кассиру достаточно нажать ногой на педаль под стойкой, и по этому сигналу тут же сбегутся сотрудники ФБР и какого-нибудь охранного агенства.

Новак умолк и взглянул на Эрла.

- Я в курсе дела. Чтобы захватить крупный банк, нужны люди, машины, прикрытие, оружие, взрывчатка - только тогда можно гарантировать успех. Ты с этим согласен?

Эрл медленно кивнул:

- В общем, да.

- Если же взять маленький банк где-нибудь в провинции, большая часть проблем отпадает. Что мы имеем - небольшой банк под присмотром толстого охранника, пара женщин - кассиров преклонных лет. Добыча будет приличной, около двухсот тысяч долларов. Нас четверо, значит, делим на четверых. Как у тебя с арифметикой, Эрл? - Новак затянулся сигарой. - Можешь разделить 200 тысяч на четыре?

- Пятьдесят тысяч на каждого?

Новак похлопал его по плечу.

- Чистыми.

- Приличный куш для маленького банка, - сказал Эрл.

- Все так и будет, не волнуйся. Богатый городок, много состоятельных людей. К тому же есть деловой центр и фирмы - магазины, консервная фабрика, пара дюжин оптовиков, торгующих грибами. Банк остается открытым в пятницу с шести до восьми вечера. На многих фабриках выдают зарплату по субботам, поэтому в банк привозят деньги для кассы и на хранение из многих магазинов и лавок. - Новак выдержал паузу. - К моменту закрытия банка в его кассах находится около двухсот тысяч долларов. За ними нет никакого надзора. Полдюжины клерков крутятся рядом или просматривают кассовые книги. Между нами и деньгами лишь сонный старый охранник. Что ты теперь скажешь? Хочешь знать, какая роль отводится тебе?

Эрл опустился в кресло:

- Ну, я не знаю.

- Я потратил несколько недель на проверку, - сказал Новак. - И разработал простой план - как проникнуть в банк, взять деньги и выбраться оттуда живыми и невредимыми. Случайности исключены. Верное дело.

Он сделал паузу, и нахмурившись, взглянул на Эрла.

- Ну как?

- Слово за тобой, - добавил Барк.

- Дело слишком серьезное, чтобы спешить с ответом, - заметил Эрл.

- Подумай, - пожал плечами Новак. - Барк, налей парню ещё выпить.

- Никогда раньше мне не приходилось заниматься такими делами, - Эрл попытался улыбнуться.

- Ну вот, у тебя появился в жизни шанс подняться на ступеньку выше, заявил Барк. - Позволь твой бокал.

- Спасибо.

Напряжение спало и Эрл был этому рад; неизвестность всегда его пугала. Объяснение Новака помогло ему расслабиться, сбросить напряжение, гнев и неопределенность, его тяготившие. Лишь воспоминание о службе в армии немного согрело душу; остальное просто разбередило прежнюю боль. Но сейчас все переменилось, план обрел ясность и завершенность. Еще утром все казалось таким понятным. Новак предложил ему работу - вот и все. Может, что-то здесь не чисто, черт возьми? Трудно решить раз и навсегда. Лови шанс, - такой была его первая реакция. Лови шанс, и ты поймаешь удачу...

Все казалось логичным и неизбежным. Но теперь он не был так уверен...

- Ну что, решился? - спросил Новак.

- Черт возьми, не уверен, - Эрл рылся по карманам в поисках сигареты, Новак, раздраженно хмурясь, наблюдал за ним.

- Что тебя беспокоит? - спросил он.

- Я недостаточно знаю о предстоящем деле, - сказал Эрл, нервно затягиваясь сигаретой. Но нахлынула волна облегчения, когда он вспомнил, что, по словам Барка, их будет четверо.

- Кто ещё участвует в деле? Вы говорили, что нас будет четверо. Я должен знать, кто будет четвертым.

- Если тебя устроит наше предложение, завтра ты с ним встретишься, сказал Новак. - С ним все в порядке. Надежнее не бывает.

- Как черная замшевая перчатка, - усмехаясь, заметил Барк.

Эрл чувствовал, что деваться ему некуда.

- Он болтать не будет? Полагаю, парень надежный? Я бы не хотел связываться со всяким жульем. - Он представил себе, как глупо это прозвучало, и покраснел. - Я могу поручиться за себя, но хочу быть уверенным за свои тылы. Как в армии - там ты уверен в каждом солдате твоего взвода.

- Я сказал, что ручаюсь за него. Значит, так оно и есть. Ты должен либо согласиться, либо отказаться. Да или нет. Понятно? - тихо произнес Новак.

- Конечно, возражений нет, - сказал Эрл. Он достал сигарету, с облегчением подумав, что можно повременить с ответом; ему хотелось бежать прочь от этого невыносимого настойчивого давления. - Я позвоню вам завтра, договорились?

- Нет, так не годится, - сказал Барк и встал, медленно потирая ладони. - Мы ждем твоего решения сейчас, а не после того, как ты все обсудишь со своей подружкой и приходским священником.

Эрл взглянул на него, моментально взяв себя в руки. Он не осознал, что принял решение, но внезапно понял, что делать: послать Новака ко всем чертям, а этого толстого пьянчужку, Барка, хорошенько вздуть. Но прежде, чем Эрл успел что-либо сделать, Новак положил ему руку на плечо и беспечным тоном произнес:

- Другого случая может не быть, Эрл. Ну да ладно. Завтра утром первым делом позвони мне.

- Ладно, обязательно, - ответил Эрл. Страх улетучился и Эрл медленно кивнул: - Не волнуйтесь, позвоню. - Он был благодарен Новаку за уступку; вернулось сознание собственной значимости. - Спасибо.

После его ухода Новак с Барком несколько секунд сидели молча, внимательно глядя друг на друга. Наконец Барк улыбнулся и налил себе выпить.

- Как раз то, что нам надо. Вспыльчив, как козел. Подойдет для небольшого дела.

- Думаю, сгодится, - согласился Новак. Он поднял свою рюмку и нахмурившись, уставился на пузырьки, плавающие на поверхности. - Хотя он, черт возьми, глуп, но свое дело знает. Однажды попробовал, так что уже не откажется.

- Я не уверен, - заметил Барк. - У меня он вызывает сомнения. Я проработал в полиции достаточно долго, такие типы мне знакомы. Им нравится подкладывать бомбы. - Он пожал широкими плечами и опустился в кресло. Могут выстрелить вам в лицо, когда вы этого не ожидаете. Служа в полиции, я не раз был тому свидетелем.

- Но ты не дослужился до пенсии, - сухо бросил Новак.

- Да, мне пришлось уйти. Тебе что с того?

- Ничего, - отмахнулся Новак, подходя к окну. Несколько секунд он смотрел на темный горизонт и луну, показавшуюся над крышей здания напротив.

- Держу пари, он не позвонит, - сказал Барк. - Два против одного, что передумает.

Новак протянул руку.

- Мне твои деньги не нужны. Он клюнул. И уже не сорвется.

Глава вторая

Покинув отель, Эрл не меньше часа бесцельно бродил по улицам, полным народа. Его подавляло одиночество, раздражала назойливая суета и шум большого города, но возвращаться он решительно не собирался. Лорен придет домой только через пару часов, а он был не в состоянии в одиночку пялиться в телевизор. Она командовала закусочной в большой аптеке, и всегда находилось множество причин, мешающих уйти в положенное время. Он это понимал, конечно, Лорен довольно часто разъясняла, что к чему, но, тем не менее, это его вечно раздражало. Особенно в тот вечер, когда у него появились такие новости.

Эрл знал, что она великолепный работник. А работы - и непростой хватало. В буфете готовили за день не меньше пары тысяч порций горячих блюд, ни на секунду не прекращая торговать кока-колой и кофе. Доход с продаж был мизерным, и Лорен приходилось вовсю приглядывать, чтобы удержать прибыль на должном уровне. Домой она всегда приносила счета и накладные, чтобы внимательно следить за оптовыми ценами, и составляя меню, дополнительно экономить цент - другой с порции, используя сезонные колебания цен. Замечательная уловка. К тому же ей приходилось командовать семью официантками, поваром, готовившим порционные блюда, парой ребят, занимавшихся сэндвичами, и девушками в кассе.

"- Девочка что надо, - думал он, - поумнее многих мужчин".

Наконец он устал от бесцельного шатания и свернул на улицу, ведущую к их жилищу. У них с Лорен была трехкомнатная квартира в старом кирпичном доме. Лорен немало постаралась, чтобы изменить её облик: покрасила и натерла полы, завезла кое-какую мебель. Она даже переделала проводку и сменила плафоны в ванной. Эрл переживал, что она транжирит деньги на то, что ей не принадлежит. Объяснял, что все это обнаружится и владелец дома получит дармовой доход за счет её нелегкого труда и расходов. В то же время он признавал, что сделанные ею остроумные переделки вместе с высокими потолками и узкими высокими старомодными окнами создавали ощущение покоя и уюта.

У подъезда он несколько замешкался, посмотрев на часы. Половина восьмого. "- Так или иначе, Лорен не вернется домой ещё не меньше часа", подумал он, хмуро глядя на темные окна квартиры.

Ветер стал ещё холоднее, и Эрл слышал, как тот скребется во все щели. Он плотнее запахнул плащ, поднял воротник и переминался с ноги на ногу, совершенно не зная, что делать до прихода Лорин. Предложение Новака он бессознательно выкинул из головы. Это может подождать: когда предстояло принять решения, он всегда просто оставлял их ждать своего часа.

Теперь он двинулся в сторону красной неоновой вывески маленького бара на углу. Лорин не любила, когда он там торчал, но сейчас Эрл подумал:" Какого черта!" Это было теплое, уютное заведение, и постоянные посетители казались приятными ребятами. Лорин ничего не имела против одного - двух стаканчиков, но ей не нравилась сама мысль, что он слоняется по барам. Она права, конечно, парень его возраста должен уже избавиться от таких привычек.

Но бывают такие моменты, когда человеку необходимо забрести в местечко, где он может отрешиться от забот и почувствовать себя уютно, как у домашнего очага. "- Как в сержантском клубе, - вспомнилось ему, - где у каждого свое место и все такое." Пока Эрл вешал свой длинный плащ на колышек деревянной вешалки и устраивался у стойки, его охватило предвкушение радости и удовольствия. Бармен, крупный лысый мужчина по имени Мак, спросил "- Как дела?" и "- Что желаете?", не меняя тона, и Эрл заказал виски и пиво, на этикетке которого красовался сноп ржи.

В баре было тепло и шумно, яркий свет смягчался пластами голубого табачного дыма, дрейфующими под потолком. Вдоль одной стены располагались деревянные кабинки, в дальнем конце бара - карточный стол и пара общих столов. Бармен стоял спиной к широкому зеркалу, рядом, на блестящих алюминиевых полках, в образцовом порядке были выстроены ряды бутылок. Эрл взглянул на себя в зеркало и заново изучил свои суровые, рубленые черты, с тенями под глазами из-за верхнего освещения.

Он чувствовал себя уютно, настроение поднялось от того, что капли виски сверкали на краю низкого стакана, сигареты и стопка мелочи аккуратно сложены на деревянной стойке. На зеркале красовалось несколько картонок с изречениями. Он внимательно их прочитал и легкая улыбка смягчила жесткую линию рта. Некоторые были очень забавными: "ЧАХЛЫЙ ДЕБИТ - ПРИЧИНА СМЕРТИ КРЕДИТА." "- Пожалуй, это про тебя," - подумал он. И была ещё одна новая, из-за которой он чуть не расхохотался.

"ПОВЕДАЙТЕ НАМ ВАШИ ГРЕХИ И ЗАБОТЫ, МЫ СОСТАВЛЯЕМ СПИСОК, ЧТОБЫ СВЯЩЕННИК ЗА ВАС ПОМОЛИЛСЯ".

"- Замечательно," - решил он, поднося стакан к губам. Секунду выждал ритуальная пауза опытного любителя крепких напитков - затем быстрым движением опрокинул прохладную жидкость в рот. Медленно выдохнул, крякнув от удовольствия, ощущая тепло от виски, расходящееся от желудка и наполняющее надеждой на волнующее приключение. Глоток холодного пива усилил ощущение и вызвал сухую, покалывающую жажду в горле.

- Эй, Мак, ещё разочек, - говоря это, Эрл подтолкнул стакан одним пальцем.

- Еще глоточек, а?

- Нет вопросов, - откликнулся Мак, снимая бутылку ржаного с полки. Он налил и поставил бутылку обратно.

- Кажется, холодает, - произнес он, глядя сквозь зеркальное окно.

- Знаешь, я тоже это заметил, - подхватил Эрл.

Посетители с другого конца стойки потребовали добавки и Мак двинулся туда. Эрл, захватив с собой стакан, отправился в небольшую экскурсию по бару. Его интересовало, как Мак обращается к другим посетителям. "- К примеру, - размышлял он, - Мак знает, что меня зовут Эрл, но никогда не говорит - "- Нет вопросов, Эрл", или - "- Что налить, Эрл?". Это странно. Вероятно, потому, что Мак хорошо его знал, и только. Зачем говорить - "Нет вопросов, Эрл", если они и так прекрасно друг друга знают.

Он взглянул в дальний конец бара и поймал взгляд человека, которого здесь уже видел.

- Как дела? - обратился тот к Эрлу, приподнимая бокал, со скупой, неопределенной улыбкой.

- Давненько не было видно, а?

- Точно так.

- Я был здорово занят, - Эрл развернулся в его направлении. - Но сегодня захотелось слегка встряхнуться. Как понимаю, тебе пришла в голову та же идея.

- Да-а, это точно.

Человек кивнул ему, безучастно улыбнулся и отвернулся к своим друзьям.

Как понял Эрл, один из них, плотный парень с коротко остриженными светлыми волосами, служил в армии. Приветливое лицо дышало здоровьем. Он снял куртку, распустил галстук, и Эрл подумал, что такого парня всегда хочется иметь в своем взводе: крепкий, со свойственной юности кипучей энергией, без всякой подлости в ясных глазах на широком лице. В нем угадывались основательность и сноровка прекрасного бойца. Вероятно, он знал, как обращаться с оружием. Чертовски нужное качество, когда счет идет на секунды. Не будет рассиживаться и причитать, ожидая, когда высшее начальство явится и все решит.

Трое других за столом оказывали ему всяческие знаки внимания, ставя выпивку и одобрительно смеясь над каждой его шуткой. Эрл решил, что он доводится племянником или младшим братом людям за столом и находится в отпуске, гордо демонстрируя знаки отличия и нашивки капрала.

Теперь он опять повернулся к бару, задумчиво поигрывая стаканом со второй порцией виски. "- Проблема армии, - думал он, - заключается в том, что парней там обучают очень однобоко. В мирной жизни все идет отлично, но в бою специалистов из штаба не дождешься. Придется одновременно стать и механиком - водителем, и картографом, и старшиной - снабженцем."

Как-то вечером, давным-давно, его озарила прекрасная идея: он решил написать своему бывшему командиру послание, перечислить все пороки армии, с которыми сам столкнулся. Не список жалоб, а серьезные рекомендации, которые могли бы спасти жизни ребят в сражениях. Его бывший командир согласится, что они сработают, что действительно могут принести известную пользу. Такая у Эрла была идея. Он проработал всю ночь напролет в своей крохотной мебелирашке, он заполнял страницу за страницей своими размышлениями, ему хотелось, чтобы старина - командир о них узнал. Ведь если человек с опытом не станет им делиться, как можно ожидать, что дело пойдет на лад? Но по прошествии некоторого времени вдруг начал сознавать, что ему не удается изложить суть: идеи есть, но он не в состоянии их выразить и записать. В конце концов писанина превратилась в заурядную жалобу и он бросил свою затею.

Эрл снова прочел на зеркале:

"ПОВЕДАЙТЕ НАМ ВАШИ ГРЕХИ И ЗАБОТЫ, МЫ СОСТАВЛЯЕМ СПИСОК, ЧТОБЫ СВЯЩЕННИК ЗА ВАС ПОМОЛИЛСЯ".

Он слабо улыбнулся, неизвестно почему хорошее настроение вдруг улетучилось. Что же дальше произошло с тем посланием? попытался вспомнить он. Скорее всего, угодило в корзину, или затерялось среди его вещей, забытое и заброшенное.

Краем глаза он заметил, что солдат с одним из друзей разыгрывали схватку. Они выжидательно замерли лицом к лицу, уронив руки вдоль бедер. Сотоварищи забрали бокалы со стойки и освободили им место.

- Ну, теперь ударь меня в голову, - предложил солдат, слегка улыбаясь и балансируя всем телом. - Ну, давай разочек.

Парень, стоявший перед ним, был на несколько дюймов выше и фунтов на пятнадцать тяжелее, его крупные костистые руки свободно висели из рукавов весьма поношенной замшевой куртки, на дружелюбном лице тоже играла улыбка.

- Ты твердо уверен, что сумеешь отвести удар? - спросил он солдата, а то я бы не хотел из-за ошибки влепить тебе затрещину.

- Не волнуйся. Мы в лагере отрабатывали это неделями, и по правде говоря, вес противника не имеет никакого значения. Тут весь выигрыш в силе при помощи рычага. Давай, бей. Я покажу, как это делается.

- Любой рукой?

- Никакой разницы, - подтвердил солдат, собираясь и ритмично покачивая руками, выдвинув их вперед,

- Давай, Джерри.

- Давать? - с сомнением переспросил партнер.

Эрл развернулся на табурете, чтобы лучше видеть. Рука его баюкала стакан с выпивкой. Скептическая улыбка чуть тронула губы.

Крупный парень пересилил себя и выбросил в направлении головы солдата свою неуклюжую, согнутую правую руку. Цели она не достигла. Солдат блокировал её предплечьем, резко закрутил и вынудил партнера повалиться на колени.

- Ты понял? - комментировал он, переводя дух и удерживая противника на полу. - Понял, как это работает?

- Чертовски здорово! - восхищенно произнес один из наблюдающих товарищей, и солдат расцвел от удовольствия.

- Ладно, это просто работает рычаг, о котором я уже говорил.

Он ослабил захват, рослый парень встал на ноги, ошеломленно улыбаясь и потирая руку.

- Мировой прием, - заявил он, - И заслуживает, чтобы за него выпить.

Эрл покончил со второй порцией и утер губы тыльной стороной руки.

- Все эти премудрости - просто чепуха. Поверь мне, я знаю.

Эрл не собирался вообще что-то обсуждать, но подстрекаемый предыдущими жизненными неудачами и озлоблением одиночества, он заговорил, и теперь его слова неуклюже повисли в наступившей тишине. Солдат озадаченно взглянул на своих друзей, через стойку бара внимательно уставился на Эрла, слегка нахмурился и лицо его напряглось.

- Ты, наверное, здорово в этом разбираешься, а? Может, хочешь показать, что ты умеешь?

- Я бы посоветовал вам заниматься своей выпивкой, - мягко вмешался бармен.

- Куда это он клонит? - не унимался солдат. - Куда он клонит, говоря, что это просто чепуха?

Эрл выжал из себя улыбку. Он хотел поучаствовать в разговоре, но все пошло как-то вкривь и вкось.

- Я не имел в виду ничего обидного, - попытался он объяснить. - Но все эти приемы приучают думать только про оборону. А противнику достается атака. И ты приучаешь взвод думать и действовать именно так. В деле они могут погореть на этом. Понимаешь, что я имел в виду?

- Только это? - коротко и сухо хохотнул солдат.

- Точно, точно, - поспешно подтвердил Эрл, обрадованный возможностью объясниться и поставить все на свои места. - Вся эта премудрость - для обороны, вот что я подразумевал. А победа - в атаке. Уловил?

- Ребята, займитесь выпивкой, - опять вмешался Мак. - Все по местам.

- Ты опять толкуешь о чем-то еще, - гнул свое солдат. - Наверное то, чем занимаются шишки в Пентагоне, большая стратегия и прочее. А я просто капрал.

- Ну ладно, может я и выглядел умником, но я сказал то, что думаю, парень.

- Если ты думаешь, что дзю-до - пустой звук, я могу научить тебя кое-чему.

Теперь он выталкивал слова понемногу, задиристо и твердо, наслаждаясь почтительным молчанием друзей.

- Подойди сюда на секунду... Ничего тебе не будет.

- Да нет, я уже собирался уходить, - Эрл старался превратить все в шутку.

- Черт возьми, не торопись, - солдат, усмехаясь, протянул руки. - Иди к папочке. Он не будет тебя шлепать.

Настроение Эрла изменилось. Он внимательно смотрел на юнца, ощущая, как охватывает его гнев и горечь.

"- Почему этих парней ничему не учат, прежде чем выпускать на волю? думал он. - Ведь об этом в армии должны знать. Молодая шпана с двухнедельным курсом дзю-до бесчинствует в барах. Получив самое поверхностное представление об искусстве боевого единоборства, убивают или калечат людей, чтобы показать своим друзьям замысловатый захват..."

- Послушай, парень, - сказал он, вставая и медленно двигаясь вдоль стойки. - Просто послушай, если ты на это способен. Я могу кое-что сказать для твоей же пользы. Твой игрушечный удар вряд ли способен сбить шляпку с восьмидесятилетней старушки. Можешь ты это понять?

- Ладно, бей ты, - ответил солдат, но лицо его несколько обмякло: он оценил мощь движений Эрла, и в глазах увидел что-то такое, что заставило его горло окаменеть и пересохнуть.

- Ну, ребята, а теперь расслабьтесь, - опять вмешался бармен. - Какая муха вас укусила, что вы так завелись?

- Пусть он бьет, - прорычал солдат. Расслабляя руки, он слегка выдвинул их вперед, чуть присел и согнулся. - Давай бей, не мешайте ему!

"- А парень неплох, - подумал Эрл. - Он не испугался ни на йоту. - И внезапно ощутил к солдату тепло и сочувствие. - С этим парнем все будет в порядке. Поучить бы его...".

Натянуто улыбаясь, Эрл сказал:

- В настоящем бою действуй не по учебнику, всегда помни об этом.

Резко опустив левое плечо, он нанес хук в голову парня. Затем мгновенно приостановил удар, когда солдат попытался его заблокировать. На миг Эрл овладел собой, видя внезапный испуг и понимание, мелькнувшие во взгляде парня. Солдат раскрылся, и понимая это, пытался изменить позицию. Эрл не планировал бить его сильно, имитация удара подтвердила бы его правоту. Но внезапно в нем взорвалась мутная ярость, он уже бессознательно разблокировал сдерживающие центры и нанося удар в незащищенное солнечное сплетение, вложил всю силу.

Солдат рухнул, как подкошенный, задыхаясь от боли. Его ноги спазматически дергались, рот открывался и закрывался, пытаясь глотнуть воздуха.

- Боже праведный! - хрипло выдохнул один из друзей.

- Ничего с ним не случилось, - бросил Эрл, вытирая рот. - Просто на время сбилось дыхание.

Его руки неуклюже обвисли, волна жгучего стыда побежала по телу. Три парня таращились на него, будто он совершил что-то подлое и грязное.

- Посмотрите, с ним все в порядке, - пробормотал Эрл, когда солдат с трудом заставил себя сесть.

- Держи руку, парень. Просто расходись немного, это помогает.

Парень в вельветовой куртке его оттолкнул.

- От тебя ничего не нужно, ты уже достаточно ему помог.

- Я не хотел...

- Ладно - ладно, - отмахнулся тот. - Почему бы тебе не заняться своей выпивкой?

- Я только показал ему кое-что для его же пользы.

- Ступай пей свое виски. Забудь о нем.

Товарищи помогли солдату добраться до кабинки. Уронив голову на руки, он рыдал низким, сдавленным голосом.

- Скажите ему, чтобы не уходил, слышите? Скажите, ладно? Со мной сейчас все будет в порядке. Я с ним разделаюсь.

- Будь уверен, - говорил один из друзей, ласково поглаживая его по плечу. - Он тебя подловил нечестным приемом. Не расстраивайся, парень.

Эрл медленно возвращался на место, сгорая от стыда. Зачем он это сделал? Зачем так ударил? Он собрал свою мелочь трясущимися от отчаяния и безнадежности пальцами, затем надел свой старый черный плащ.

- Я только пытался показать ему кое-что, - обратился он к бармену.

Мак внимательно смотрел на него.

- Ты ему показал.

- Я просто хотел показать ему то, что он должен знать, будь все проклято.

- Несомненно, - Мак медленно кивнул. - Ему девятнадцать, настоящий герой в отпуске. Ты показал ему в лучшем виде, Эрл.

- Ладно, Бог с вами, - безнадежно махнул рукой Эрл. - Скажи ему, я сожалею. Скажи, ладно?

- Будь уверен, Эрл, я скажу.

На улице Эрл торопливо зашагал сквозь мрак, ледяной ветер бил в разгоряченное лицо. Пройдя полквартала он остановился и оглянулся на манящую неоновую вывеску над баром. Он внимательно смотрел на неё несколько секунд, безвольно уронив руки, потом вытер рот тыльной стороной ладони и пошел домой.

Глава третья

В квартире Эрл включил свет и телевизор и принялся медленно расхаживать взад-вперед, сцепив узловатые пальцы. Ну ладно, черт с ним, вот все, что можно иногда сказать. Черт с ним! Он не знал, почему у него все шло наперекосяк, но переживать по этому поводу было бесполезно. Уж это он знал прекрасно.

Пожав плечами, Эрл устроился на кушетке, закурил и положил ноги на кофейный столик. В комнате, как обычно, было прибрано и чисто, как в кукольном домике. Лорин все привела в порядок и протерла, прежде чем уйти на работу. У одной стены расположился небольшой бар, украшенный рецептами коктейлей, выписанных большими черными затейливыми буквами. Наверху поместились бокалы для коктейлей на плетенных подставках. Кофейный столик и кушетка стояли перед телевизором, но на ночь их приходилось убирать, чтобы освободить пространство для софы. У своего изголовья Лорен пристроила небольшой светильник, чтобы работать вечерами со счетами и отчетами, и сделала это ради него: Эрл любил смотреть поздние телепередачи в полутьме и полудреме.

Так они провели немало вечеров: Лорин работала, и притененный свет золотил её лицо, а Эрл курил, едва замечая мелькающие на экране кадры старых фильмов. Теперь он ждал начала мультиков, которые просто обожал. Карикатурные ужимки рисованных персонажей обычно выводили его из депрессии, одолевавшей ближе к ночи. Неизвестно почему он не любил вид темноты за окнами. Свет в соседних домах и силуэты за шторами всегда вызывали в нем беспокойство и чувство щемящего одиночества.

Мультфильмы стали настоящим противоядием, снимавшим хандру. Ведущий программы вызывал у Эрла чувство нежной, теплой симпатии. Хрупкий молодой человек, смахивавший на подростка, носил галстук-бабочку и общался с аудиторией в потешно-глуповатой манере. Звали его Денни Дудл. Он якобы все путал и во время рекламных пауз вдруг выдавал такие вещи: "- Послушайте, что скажет ваш друг, старина Денни Чепухудл, я имел в виду Денни Дудл, пошевелите вашим мудрл и попросите вашу замечательную мамудрл, о-о, я имел в ввиду вашу изумительную маму, чтобы она проявила добротудл и, ради всего святого, купила эти замечательные хлопья, которые необходудл на завтрак...".

Обычно Эрл находил его программу забавной и смешной. Но сегодня все было иначе. В его сознании возникло тревожащее черное пятно, и не желало рассыпаться от легковесной околесицы Денни Дудла. Не выдержав, Эрл встал и в раздражении выключил телевизор. Наблюдая, как чернота заполняет экран, он понимал, что одновременно нечто похожее происходит в его мозгу: черное пятно беспокойства на краю сознания становилось больше и больше, пока не вытеснило собой все остальное. И в центре черного пятна был Новак, весь как витая пружина. Как быть с его предложением? Что из этого выйдет?

Эрл не мог объяснить точно, что его тревожило, но внутри шевелилось знакомое чувство разочарования и неспособности разобраться в возникшей проблеме. Он запутался в неразберихе неясных опасений, затягивавшихся, как путы. Нервы его заныли, а попытки мыслить логически только усиливали внутреннее напряжение.

Дело было не в деньгах. Пятьдесят тысяч долларов - сумма абстрактная, сознанием никак не воспринимаемая. Он в ней не нуждался. Так зачем хвататься за этот шанс? Он жил, нигде не работая, на всем готовом: одежда, еда, даже деньги на карманные расходы - десять баксов, по утрам каждый понедельник, минута в минуту. Никогда Эрл ещё не наслаждался таким благополучием. Наконец-то он обрел домашний очаг. Но его продолжали донимать старые армейские обиды. Он должен выбиться в люди - это Эрл постоянно помнил. Он не мог жить, словно любимый кот. Пришло время что-то сделать для Лорен. Жениться, устроиться на работу и завести свой собственный дом. Но не только эти проблемы требовали решения. Было что-то куда важнее. И настоятельнее...

"- Почему же, черт возьми, я вечно думаю про армию?"удивлялся Эрл.

Глаза скользнули по висевшей на стене фотографии его самого в парадной форме. Прекрасное фото - тонированный увеличенный портрет сделал один друг в Антверпене. Не слишком он изменился за эти годы. Тот же вес, то же сложение. Лорен фото нравилось, - заключил он, - иначе не потратила бы она восемнадцать долларов на нарядную серебряную рамку. Насчет денег у неё бывали причуды: то жаловалась на какой-то незначительный перерасход, то вмиг преображалась и выбрасывала десять - двадцать долларов за субботний ужин и пару бокалов вина в каком-нибудь модном ресторане.

Он потащился на кухню и взглянул на часы. Лорен будет очень скоро, если, конечно ничего не случится, и мистер Пул ничего не придумает. Пул, хозяин заведения, обхаживал Лорен, как некую сказочную даму, вечно увиваясь вокруг, но никак не мог добиться толку. А потому всегда как на иголках, вечно недоволен и обеспокоен по любому поводу: почему не готовы сэндвичи из тунца для особо важных клиентов, кто забыл сменить меню, почему уровень продаж не растет - и так далее. Эрл даже слегка улыбнулся, вспоминая, как Лорен передразнивала мимику Пула.

Предпочитая считать, что вернется она вовремя, Эрл занялся ужином: достал из морозилки три толстые свиные отбивные, очистил полдюжины картофелин и бросил их в кастрюльку с подсоленной водой. Все для салата наверняка принесет Лорен. Салат был её коньком. Она вечно цитировала подчиненным рекламу зеленщика: "- Салат - лучший уход за кожей и волосами". Тоже самое Лорен часто говорила ему. Для него же салат был просто пищей для кроликов.

Когда все было готово, Эрл долго плескался под душем. Он расслабился под колючими струйками, подставляя шею и плечи, и вода стремительно сбегала вниз по мускулистому телу. Вытираясь, он критически осмотрел свои руки и талию. Все ещё в отличной форме, хотя единственной тренировкой последнее время была прогулка в угловой супермаркет, где до глубокой ночи можно было взять сигареты и пиво. Он не выглядел старым - ненамного старше, чем тот солдат в баре, - решил Эрл. И сейчас, когда капли воды сверкали в черных, густых, жестких волосах, загорелая кожа подчеркивала черноту глаз, он вполне мог сойти за парня лет двадцати, в крайнем случае - тридцати, не больше. Атлет - первое, что приходило на ум.

Крепкое смуглое тело оснащено прекрасной мускулатурой; в нем угадывалась эластичность и скрытая мощь. Пулевое ранение плеча, шрам от штыка, след шрапнели на ноге, когда-то выглядевшие так пугающе, с годами сгладились, почти затерялись в груде мышц.

Он натянул штаны цвета хаки, заметно выцветшие и застиранные, и легкие мокасины. Сейчас Эрл опять был в прекрасном, умиротворенном настроении. Даже с учетом обычных задержек Лорен должна появиться с минуты на минуту. Он растянулся на софе, прихватив с собой виски и сигареты, и наслаждался ощущением чисто вымытого тела, тонким действием алкоголя и никотина. Но время тянулось бесконечно и Эрл начал испытывать неустроенность и беспокойство.

"- Чертов Пул", - озлобленно подумал он.

Потом встал и взглянул на часы, стараясь сохранить самообладание и справиться с охватившим его волнением и страхом. Уже половина десятого, а её все нет...

Так он и не справился со своими чувствами до тех пор, пока около десяти не услышал, как Лорен ключом открывает дверь. И тогда его возбуждение вдруг перешло в равнодушное, горькое безразличие.

Едва она появилась, Эрл не выдержал:

- Какого черта тебя так задержали? Уже больше десяти, ты хоть знаешь?

- Знаю, знаю, - слегка задыхаясь, бросила она, на мгновение крепко обняла его и заторопилась на кухню, даже не подумав снять пальто.

- Целый день какие-то крысиные бега, большие маневры налоговой инспекции; суют нос в каждую щелку. Потом поругалась с Эдди из-за его шуточек с клиентами, и под занавес совещание с Пулом по части меню на пятницу. - Пока Лорен говорила, глаза её оценивающее пробежались по кухне, зафиксировали свиные отбивные, два аккуратно сервированных прибора, отметили кастрюльку с начищенной картошкой.

- Ты проголодался, золотце мое?

- Я бы поел, - подтвердил он, наполняя из бара свой бокал. - Знаешь, я сегодня тоже был здорово занят.

Она повернулась, глядя на него, и на мгновение замолчала. В широко раскрытых глазах угадывались недоумение и печаль.

- Не сомневаюсь, - осторожно согласилась она. - Чего хочет мистер Новак?

- Новак? - Эрл с деланной беззаботностью пожал плечами. - У него работа для меня, вот и все.

- Что за работа?

- Мы пока что говорили в общем плане. Прощупывали друг друга. Полагаю, тебе этого достаточно?

Она неуверенно шагнула к нему, рука непроизвольно потянулась к горлу.

- Эрл, - Лорен внимательно и обеспокоенно заглянула ему в глаза. Новак - он ведь друг Лефти Бауэрса, правда?

- Я сказал тебе об этом ещё утром.

- А ты знаешь, что Бауэрс в тюрьме?

- Слушай, не отбивай хлеб у прокурора, - усмехнулся он. - Ну да, я познакомился с Бауэрсом в тюрьме. Он рассказал Новаку обо мне. Вот и все. Эрл пожал плечами и пригубил виски. - Так иногда делаются дела. Так завязываются контакты: парни могут за друзей замолвить слово. Тоже самое и в бизнесе.

- Что Новаку от тебя нужно? Почему он пригласил именно тебя?

- Лори, ты заводишь себя попусту, из-за ерунды. Я сказал, он предложил мне работу. Если я на что-нибудь решусь, расскажу тебе. Честно! Но прежде я должен все обдумать. Так что обсуждать пока нечего.

Она отвернулась и тихо вздохнула.

- Нальешь мне немного?

- Иди сюда. Будь веселее. Что ты хочешь?

- Что-нибудь со льдом и чуть - чуть воды.

Она опять тихонечко вздохнула, но на этот раз даже улыбнулась.

- Как прекрасно все-таки дома. Я немного освежусь, а ты наливай. Обсудить все можно после ужина.

- Это именно то, что надо.

Она поспешила в ванную, но оттуда крикнула:

- Эрл! Ты забрал мое серое платье из чистки? Я оставила записку на телевизоре.

Он глянул в ту сторону: да, записка осталась там, прислоненная к сигаретной пачке.

- Я её не заметил. Прости.

- О, черт! Ну ладно, успею завтра утром...

Дверь ванной захлопнулась, отсекая конец фразы. Зашумел душ. Эрл пожал плечами и занялся коктейлем. "- Ей всегда о чем-то нужно беспокоиться", думал он. Лорен обладала повышенным чувством ответственности ко всему, что бы ни делала. Что-то вроде избытка энергии, который понуждал её за все браться со страстной ретивостью. Этим она поначалу его и привлекла, заставила завязать разговор там, в аптеке...

Когда же это было? Год назад, наверное. Внешность у неё вполне заурядная, - широкое бледное лицо, черные волосы до плеч, - но её тело, чуткое и отзывчивое, натянутое как струна, было настоящим вызовом. И ему захотелось узнать о её проблемах, поговорить прямо и откровенно, успокоить девушку, поделиться и своими нелегкими обстоятельствами.

Он ожидал взрыва - таким ему виделся выход для девушки, отчаявшейся ждать просвета в рутине жизни. Но как он потом выяснил, она никогда не давала воли эмоциям. А постоянное напряжение подпитывалось любыми жизненными ситуациями.

"- Что Мировая война, что мирная Олимпиада - для Лорен без разницы," думал он с легкой усмешкой.

Выйдя из ванной, Лорен взглянула на приготовленный ей бокал и нахмурилась:

- Выглядит довольно крепким. Ты разбавил водой?

- Немного.

- Слишком крепко. Между прочим, нам не надо пополнить запас виски? Я сегодня видела "бурбон", который стоит прикупить. Семилетней выдержки, четыре доллара и девять центов за бутылку в три четверти литра. Неплохо, правда?

- Да, за эту цену ты не промахнешься.

- Я возьму завтра пару бутылок.

Она надела брюки и голубой кашемировый свитер, завязала волосы в конский хвост. В мягком, неярком освещении Лорен могла сойти за совсем юную девицу.

- Может, хочешь сыр и крекеры? - спросила она. - Чтобы поджарить картошку, нужно время.

- Ничего, подожду.

Хлопоча на кухне, она продолжала болтать.

- Слышал про автокатастрофу со старшеклассниками? Не могу понять, как выдают права таким ненормальным. Двое погибли. Один - сын президента компании "Атлас Р. С.". Не уверена, что деньги помогут отцу утешиться.

- Полагаю, нет, - согласился Эрл.

Он расположился на софе, а Лорен говорила и говорила, бездумно перескакивая с одной темы на другую. Но все её слова значили для него не больше, чем стук кухонной посуды и шипение раскаленной сковороды. Наконец, прихватив бокал, она вошла в комнату и села на софу рядом с ним. Уставившись в потолок, занятый собственными проблемами, Эрл даже не заметил, что она слегка прижалась к нему бедром.

Тогда она принялась поглаживать его обнаженную грудь.

- Что с тобой?

- Ничего, все в порядке.

- Как коктейль?

- Замечательно, все в порядке, Лори.

Эрл заметил, что Лорен вся напряжена, на шее беспокойно пульсировала голубая жилка. Когда она зажигала сигарету, руки чуть дрожали.

- Скажи мне, чего хотел Новак, - неожиданно потребовала она. Пожалуйста, скажи, Эрл. Нечестно заставлять меня так волноваться.

- Да нечего мне рассказывать, - оборвал он. От раздражения голос его стал резким и жестким. - Он предложил мне работу. Где и что - я не знаю. Но хочу согласиться. Так что, ради Бога, расслабься.

- Что-то незаконное, верно? Ты бы себя так не вел, будь иначе.

Лорен в отчаянии качала головой, по глазам было видно, что от страха её бросает то в жар, то в холод.

- Не надо, Эрл. Пожалуйста! Я чувствую, ты на краю пропасти. Это давит меня, как камень, даже трудно дышать. Больше я ни о чем даже думать не могу.

- Исключая меню на пятницу и шуточки Эдди с клиентами, - раздраженно оборвал он. - Перестань заводить себя, Лори. Это никак тебя не коснется. Что бы ни случилось, тебе не о чем беспокоиться.

Она в полном молчании долго и внимательно на него смотрела, затем встала и тихо ушла в кухню. Слышно было, как Лорен взяла сковородку с плиты, погасила конфорку. Когда она вернулась и выключила в гостиной свет, Эрл по звуку шагов догадался, что она сняла тапочки.

- Как ты можешь такое говорить? - Ее голос дрожал, и когда она приткнулась к нему, Эрл почувствовал на своем плече слезы.

- Я умру, если с тобой что-нибудь случится. Ты хоть это понимаешь?

- Понимаю, Лори, успокойся.

- Нам ни от кого ничего не надо. У нас все есть. Дом, в котором только мы с тобой. Не связывайся ты с Новаком! Обещай мне, любимый мой!

Она едва шептала, рыдая у него на груди, но неистовая, отчаянная решимость отчетливо слышалась в умоляющем голосе.

- Ты мне обещаешь, Эрл?

Он почувствовал, как пробудилось желание. Темнота, виски, мягкая податливость её тела обволакивали его теплом, волновали и побуждали забыть Новака, забыть все, кроме доступного, притягательного наслаждения, которое она предлагала. Только тлеющий огонек физической близости не мог справиться с его раздражением. Эрл знал, что она просто использует чары своего тела, как замки и решетки на его позолоченной клетке. Забудь Новака, забудь все, погрузись вместе с нею в омут забвения - вот все, что ей нужно. Он её разгадал, и она его тоже. Ее пальцы застыли на его груди. Она долго молчала, переводя дыхание и успокаиваясь. Потом попросила:

- Налей мне еще, ладно?

Эрл поднялся с софы, стараясь не задеть Лорен, чувствуя вину и одновременно облегчение, что оказался на расстоянии от сильнейшего притяжения её тела. Он смешал два коктейля, включил торшер и стал искать сигареты. Одна пачка лежала в кармане, но ему как-то нужно было потянуть время.

- Какие-то сигареты на кофейном столике, - подсказала она.

- Да, спасибо.

Лорен вытянулась на софе, прикрыв руками глаза. Поза подчеркивала красоту плоского живота, грудь приподнялась, оттопыривая голубой свитер. Она улыбалась, глядя на него мягко и покорно, но пожаловалась:

- Свет ужасно яркий.

Эрл плюхнулся в кресло перед телевизором и закурил. Он одолел свое желание и хотел, чтобы она, ради всего святого, бросила свои колдовские чары. "- Долго мне не продержаться, со злостью признал Эрл. - Чертов жеребец, ни на что больше не годный!"

- Очень хочется есть. Как ты думаешь, не пора ли нам поужинать?

- Прекрасная мысль.

Она направилась в кухню и зажгла свет. Эрл пытался что-то придумать, чтобы отвлечь её от болезненных размышлений.

- Как свиные отбивные, недурны? Я передал Мейерсу твой отзыв о тех, что он продал нам на прошлой неделе.

- Они просто великолепны.

Восторг в её голосе был искренним и неподдельным, она восхищенно разглядывала куски свинины, пытаясь найти изъяны и к собственному удовольствию их не находя.

- Жира на них в самый раз, и достаточно много мяса. Не то что в прошлый раз, - она с довольным видом поставила сковородку обратно на плиту. - Ты увидишь разницу.

Он кивнул и пригубил коктейль. Лорен включила конфорку, надела тапочки и вернулась в гостиную, не забыв свой бокал. Некоторого время она изучала его хмурое, неспокойное лицо.

- Можешь ты меня выслушать, не расстраиваясь и не сходя с ума?

- Ладно - ладно, я не злая собака, которую нужно обходить на цыпочках. Я могу слушать и понимать. Что ты хочешь сказать?

Лорен встала рядом с ним на колени и крепко прижалась грудью к его руке.

- Ты же знаешь, Эрл, что я тебя люблю. Знаешь?

- Конечно, моя сладкая.

Эрл почувствовал умиротворенность и спокойствие, а от её смиренной позы странно запершило в горле. Он неуклюже коснулся её волос.

- Да, Лори, я знаю... И это для меня очень важно.

- Ты знаешь, я тебе никогда не лгала. Если я на чем-нибудь настаивала, то только для твоего же блага. С этим ты согласен?

- Да, конечно.

Она ещё сильнее прижалась к его руке, неотрывно глядя на него широко раскрытыми глазами, полными боли и муки.

- Если ты свяжешься с чем-то незаконным, все, что нам дорого и что для нас многое значит, погибнет. Потому что начав, ты уже не выпутаешься. И рано или поздно попадешься.

- Если командовать будет Новак - нет, - ответил он, внезапно поддавшись обаянию самоуверенности Новака. - Он очень умен, Лори. Все, что мне следует делать - это выполнять его команды. И дело такое заманчивое, что может обеспечить меня по гроб жизни.

- Что это за дело? - спросила она тихим дрожащим голосом, едва сдерживая рыдания. - Ради всего святого, что он от тебя хочет, что ты должен делать? Почему он выбрал тебя? Почему он не оставит тебя в покое?

- Послушай, он дает мне шанс. Если бы только ты могла взглянуть с этой точки зрения! Он мог взять любого другого, выбора хватало, Лори. Но он выбрал меня. - Эрл ткнул большим пальцем себе в грудь. - Меня, самого заурядного парня. Нигде не работающего. И он предоставляет мне шанс. Ты сейчас рыдаешь от жалости к самой себе. Но почему не хочешь подумать обо мне? Я - никто, ты это понимаешь?

Водопад слов низвергался мощным потоком горечи и отчаяния. Эрл выдернул руку и принялся мерить шагами комнату из угла в угол. Злость и разочарование распирали его и искали выхода.

- Я вырос в лачуге, притулившейся на трех запущенных болотистых акрах. Это тебе что-то говорит? Мы жили, как ниггеры. Жили по соседству с ними, в такой же занюханной развалюхе. Питались таким же дерьмом и ходили такими же оборванцами. И мой старик порол меня как собаку за то, что я играл с их ребятами и не знал лучшей компании, когда был ребенком. Он молотил собаку кулаками по белой морде, и та была вся в шрамах. А он в ярости кричал, пытаясь её вразумить: "- Что, не можешь понять? Не можешь?" У нас ничего не было: ни сортира, ни мебели, вообще ничего. Вот откуда я взялся, Лори.

Он потер лоб, ощущая сухость и горечь стыда во рту.

- Вот кем я был, Лори. Позволь ещё кое-что рассказать. Однажды я увидел в каталоге картинку - губная гармошка за девяносто пять центов. И решил купить себе такую. Остановить меня не могло ничто. Я экономил два года. И знаешь, чего в результате добился? Двадцать два цента! Вот чего я тогда стоил. - Он безнадежно уронил свои крупные руки. - Двадцать два цента. Это непереносимо, Лори.

- Но большинству людей поначалу приходится несладко, - неуверенно заметила она, смущенная страстью его откровения. Ты же знаешь, я даже не закончила школу.

- Уверен, тебе пришлось нелегко, - устало кивнул он. - Всем приходится туго, я полагаю. Но мне достались совершенно особые трудности. Я приписал себе года, чтобы попасть в армию. Да я бы пошел на любую ложь, чтобы убраться хоть к черту на рога. Все лучше, чем эта лачуга.

- Все это в прошлом. Если ты устроишься на работу, то добьешься всего, что пожелаешь.

- С моим-то послужным списком? Да любой босс покрывается холодным потом, видя меня ближе семи футов от кассы.

Он ударил кулаком по ладони.

- Две отсидки за ни за что! Если я возьмусь за дело, это будет что-то стоящее. Я обещаю.

- Нужно попытать счастья. Ты просто не пробовал, вот и все.

- Конечно, конечно, - язвительным усмехнулся Эрл. Злость растаяла, её сменило ощущение тщетности усилий. Он понял, что не сможет её переубедить или хотя бы заставить его понять.

- Какого черта позволять им копаться в моей душе? Всякая толстая сволочь будет морщить нос, а ты должен смиренно оправдываться: "- Да сэр, я был плохим мальчиком, но получил хороший урок, и можете дать мне под зад, если я хоть на шаг собьюсь с пути." - Он нетерпеливо рубанул ладонью воздух. Нет, Лори, нет, я такого не вынесу.

- Ты думаешь только о себе, - вновь зарыдала она. - Ты совсем не думаешь обо мне.

- О, Господи, - застонал он, обеими руками схватившись за голову. - Ну прости, ради Христа, забудь!

Она вскочила на ноги, вытерла слезы кулаком.

- Такое не забыть, Эрл. Послушай меня, послушай хотя бы минуту. - Она обняла его, и чувствуя, как он напрягся, сопротивляясь притяжению её тела, прильнула к нему ещё отчаяннее.

- Давай уедем, Эрл, - срывающимся голосом зашептала она. - Подходит мой отпуск. Целых две недели. Ты помнишь домик, где мы отдыхали прошлой весной? Можем поехать завтра на машине. Тебе там нравилось, верно, Эрл? Тебе очень нравилось, я помню.

- Да-а, там чудесно, - протянул он. - Дивные были дни: чистый воздух, прогулки по лесу...

- Можем снять ту же самую хижину, - скупая улыбка осветила её лицо, напряжение, сковывавшее все её тело, отпустило.

- Будем жарить мясо и сидеть ночами у костра. Помнишь Тони, парня, которому ты помогал рубить дрова? Ты опять его увидишь. Пожалуйста, прошу тебя, Эрл. Давай уедем.

- Это просто несерьезно, - Эрл пригладил волосы рукой. Я имею в виду так вот просто сорваться с места.

- Давай так и сделаем, Эрл. Прошу тебя! Просто запакуем чемоданы и уедем.

- Я не знаю... Пулу это не понравится.

- Мне все равно, все равно, наплевать мне на него! Давай не будем больше говорить об этом. Ты совсем голодный, и это моя вина. Тебя нужно кормить.

Она рассмеялась и снова крепко прижалась к нему.

- Ты слишком большой, и это тебе самому не слишком на пользу. Лишние проблемы...

Только она повернулась к кухне, как позвонили в дверь. Лорен замешкалась и хмуро взглянула на Эрла.

- Кто это может быть?

- Посмотри.

- Разве так поздно людей беспокоят? - проворчала она. - Наверняка можно было подождать до утра.

Сквозь открытую дверь Эрл увидел, как в тусклом свете холла мелькнула белокурая головка Марджи Макмиллан. Он вздохнул и опять закурил.

Марджи жила этажом выше. Лорен с ней ладила, но он переносил только в малых дозах. Та была очень доброжелательна, но нескончаемая болтовня пилила его нервы, как напильник.

Прямо с порога она начала:

- Вряд ли позволительно кого-нибудь беспокоить в такое время, но я знаю, вы - ночные совы и ещё не спите. О, Эрл! Как поживает мой самый любимый дружочек?

Она заглянула в кухню и хлопнула себя по лбу.

- Вы ещё не ужинали!

- Я поздновато вернулась, - пояснила Лорен.

Марджи усмехнулась Эрлу.

- Эх, парень, знала бы я, что ты совсем один...

- Лори уже была готова меня насытить, - сказал он, надеясь, что соседка поймет намек.

- Как мило! Я бы хотела, чтобы Френк иногда по вечерам задерживался, и мы могли бы ужинать по-настоящему поздно, как французы.

Она приняла позу, чтобы лучше продемонстрировать свое тело - сочное и аппетитное.

- Как мой французский, Эрл? Неплохо?

Он старался сдержать нараставшее раздражение.

- Что у тебя, Марджи?

- Дело важное и очень серьезное. Мы хотим попросить тебя о большом одолжении.

- Меня? - удивился Эрл.

Лорен поспешила вмешаться:

- Я Эрлу ещё не рассказывала. Лучше я позвоню утром, Марджи.

Но ту уже невозможно было остановить.

- Тогда я спрошу сама. Не делай страшные глаза. Все-таки это мой праздник.

- Послушайте, в чем дело? - спросил Эрл.

- Все очень просто, мой сладенький, - мелкими шажками она двинулась к нему, приторно улыбалась, но во взгляде, как ни пыталась она пыталась изобразить смущение, угадывалось притворство.

- Френк переговорил с боссом, чтобы его отпустили на четверг и пятницу в связи с нашим юбилеем. Вот, - Марджи стала считать на пальцах. - Четверг, пятница, и если чуть-чуть прихватить понедельник, получается почти пять дней.

- Грандиозно, - Эрл, чуть хмурясь, смотрел на нее. - Вы хотите уехать?

- Во Флориду, - Мардж прикинулась, что от счастья падает в обморок. Плавать, валяться на песке, танцевать всю ночь. Я даже представить себе не могу, что еще!

- Позволь нам с Эрлом обсудить это попозже, - опять вмешалась Лорен. Мы ещё не ужинали.

- Я быстренько, - заторопилась Марджи. - Еще одна деталь, Эрл. Из Скрентона должна приехать мать Френка присмотреть за детьми, но вчера она позвонила, что не сможет оказаться здесь раньше субботы. Я поделилась с Лорен и она предложила... - Марджи приложила указательный палец к его груди. - Она подумала, что ты сможешь помочь.

- Что ты имеешь в виду? - озадаченно спросил Эрл, косясь на Лорен. Ты понимаешь, о чем она толкует?

- Я только обещала спросить тебя, - Лорин пыталась облизнуть пересохшие губы. - Это же нетрудно. Ребенок спит весь день, а ночью я бы присмотрела.

Марджи приободрилась.

- Мы с Френком постараемся как-то помочь из Флориды, - продолжала она. - Ну скажи да, Эрл! Пожалуйста.

Эрл неопределенно улыбнулся, потом взглянул на Лорен и улыбка исчезла, между бровей пролегла морщинка.

- Ты посчитала, что я смогу стать нянькой, да?

- Я обещала выяснить, как ты к этому отнесешься. Они действительно влипли... - Лорен неуверенно улыбнулась. - Не обижайся, совершенно не на что. Томми - настоящий ангел.

- Точно, ты половину времени даже не будешь его замечать, - опять затараторила Марджи. - Я напишу тебе инструкции и все такое... - Она покосилась на Лорен. - Ну ладно, я оставляю вас спокойно обсудить, что к чему. Наверно, нужно было дать Лори время тебя подготовить. Френк говорит... - Она заглянула в глаза Эрла, и то, что там увидела, заставило её испуганно и криво улыбнуться. - Френк говорит, что я всегда лезу туда, куда и ангелу соваться не стоит.

- Свежая мысль. Зачем же он работает шофером, если может придумывать такие остроумные штуки? Почему не пишет для телевидения?

- Да? - пробормотала Марджи, и щеки её стали приобретать пунцовый оттенок. - Очень мило...

- Ну, а теперь прекратите. Оба, - прервала их Лорен. - Что плохого в работе шофера? Куда лучше, чем слоняться, изнывая от безделья.

- Ты права, - протянул Эрл. - Убийственно права.

- Очень сожалею, Эрл. Я не хотела, чтобы так вышло, Мапджи двинулась к выходу, пытаясь улыбкой как-то смягчить его гнев. - Я просто думала только попросить, потому что мы влипли, как говорит Лорен. Ну ладно, мне пора. Френк, наверно, уже наливает мне пиво. Всем спокойной ночи.

Когда дверь захлопнулась, Лорен поспешно заговорила:

- Нет повода злиться. Они же наши друзья. Не стоит обвинять их в том, что они просят об одолжении.

Его глаза, горевшие холодным бешенством, не отрывались от её лица.

- Так вот кем ты меня считаешь? Нянькой, да?

- Нет, Эрл, нет. Просто они соседи, и могли ожидать... Куда ты собрался?

Он уже натянул свитер прямо на голое тело, надел свой черный плащ.

- У меня есть работа, если тебя это интересует. Но только не нянькой.

- Нет, Эрл! Я не позволю...

Он отвернулся. Решение было принято. И мощной, непоколебимой поддержкой стало его бешенство.

- Найди себе другого мальчика на побегушках, - схватив записку с телевизора, Эрл бросил её под ноги Лорен. - Тебе нужно забрать серое платье у Бергера? Отлично, черт возьми. Пойди и получи. - Голос его срывался от эмоций. - Картошки захотелось? Почисти! Ты ищешь няньку отпрыску Макмилланов? Вперед! Но без меня, Лори.

Он так рассвирепел, что голос прерывался, как у ребенка, собирающегося заплакать.

- Чего ты от меня хочешь? Чтобы я шатался по улицам и даже не смел заглянуть в бар? В бар, где меня бы встретили приветливо, как прочих. Хочешь, чтобы я улыбался этой маленькой шлюшке, что живет наверху, и менял пеленки её отпрыску, пока она будет валяться во Флориде с тупым болваном драгоценным муженьком? Ты этого хочешь?

Его голос гремел все громче и громче, подстегиваемый распаляющимся неистовством.

- Так, Лори? Ты хочешь, чтобы я превратился в ничтожество? Абсолютное ничтожество?

- Я просто хотела, чтобы ты остался со мной, - в отчаянии трясла она головой. - Вот и все, Эрл, клянусь.

- Ты сама не знаешь, чего хочешь, - он тяжело переводил дух, - сама себя не знаешь, Лори. А я другой. Я знаю, что нужно делать.

Уходя, он громко хлопнул дверью. И грохот этот отозвался эхом, и причудливая лестница старого дома заходила ходуном. Лорен осталась посреди комнаты, крепко прижав руки ко рту, широко раскрытые глаза испуганно смотрели на закрывшуюся дверь. Потом она безвольно опустила руки, ещё немного постояла, медленно прошла в кухню и положила отбивную в дымящуюся сковороду.

Глава четвертая

На следующее утро в самом начале десятого Джон Ингрэм вошел в вестибюль отеля, где поселился Новак. Невысокий изящный парень лет двадцати пяти был в сером с жемчужным отливом пальто, лакированных черных туфлях и светло-серой шляпе с узкими полями, которую он лихо заломил и приспустил на лоб. Словно танцевальный ритм чувствовался в его легкой, уверенной походке, в раскованной манере движений всего тела. Он шел, как будто слушал звуки военного оркестра: голову назад, плечи прямо, каблуки отбивают четкий такт по ковру вестибюля.

В лице его было нечто лисье, а аккуратные усики усиливали впечатление, что перед вами энергичный, шустрый пройдоха, типичный для большого города. Однако общий облик не был ни жестким, ни высокомерным. Он казался скорее весельчаком, чем человеком слишком сообразительным, как если бы одет был в маскарадный костюм и понимал, что это одеяние вступает в вопиющее противоречие с его истинным образом.

Проворно миновав вестибюль, он вошел в лифт. Цветной лифтер взглянул на него с любопытством, но ничего не сказал. Когда в лифт вошла дородная белая дама лет тридцати, Ингрэм передвинулся в дальний конец кабины и снял шляпу с намеренной щепетильностью.

Всем своим поведением женщина этот жест игнорировала. Глядя сквозь Ингрэма, она ледяным, отстраненным голосом скомандовала:

- Седьмой, пожалуйста.

Ингрэм широко и елейно улыбаясь, сказал:

- Мне бы хотелось к подружке на десятку, если ты не против, парень.

Его манера обращения была пародией на униженную просьбу, защитная ирония прорывала гладь намеренно сладкого голоса. Интонация фразы то поднималась, то виновато падала.

Лифтер покосился на него, предостерегающе сверкнув глазами.

- Куда-куда? Десятый?

- Совершенно верно. Старина десятка, - Ингрэм закивал головой, елейно улыбаясь белой женщине. - "Старина большая удача ", - именно так называют её игроки. "Старина большая удача ", - Он расхохотался, хлопая шляпой по бедрам.

Женщина словно окаменела, взор её был прикован к пятну отслоившейся краски на двери лифта. Казалось, она не в своей тарелке, на щеках проступили пятна, губы сжались в тонкую, враждебную линию. Когда на седьмом этаже открылись двери, она быстро выскочила и зашагала по коридору, вихляя широченными бедрами, давая понять, что её реакция как раз посередине между глубоким смущением и не менее глубоким презрением.

Лифтер закрыл дверь и оглядел Ингрэма, не собираясь нажимать кнопку.

- Ну а теперь говори, кого же ты знаешь на десятом этаже? - спокойно осведомился он.

- Друг моего отца, - ответил Ингрэм, медленно и таинственно ему подмигнув. - Старинный дружок, партнер по гольфу. Папочка был тот ещё тип. Член всех приличных клубов. "Дорожный клуб", "Большая раковина", "Клуб Вильямса", "После бритья", - Ингрэм мягко засмеялся. - Причем привилегированный член. Так что давай поднимайся, парень. Поехали.

Лифтер усмехнулся Ингрэму, затем снисходительно рассмеялся и включил подъем.

- Я полагаю, ты тоже тот ещё тип. И все же здесь следи за собой. Эти женщины знают свои права и возможности. Здесь не стоит выходками черных аборигенов из джунглей смущать достойную публику.

Когда кабина остановилась на десятом этаже, Ингрэм похлопал парня по плечу:

- Не попирай закон, парень! Ни на йоту!

И зашагал было по коридору к апартаментам Новака, но после нескольких шагов умерил прыть и постарался привести свои нервы в надлежащее состояние. Нахальная самоуверенность испарилась, сгорев в горниле страха. Он вынул носовой платок и промокнул капельки пота, выступившие на лбу. "- Надо просто расслабиться, - с чувством, близким к отчаянию, подумал он. Насмешничай и болтай, притворяясь, что все это тебя не трогает. Надо выяснить как много он знает."

Расправив плечи, он вернул носовой платок в карман роскошного синего костюма и тщательно его расправил. Приближаясь к дверям, изобразил на лице приниженную улыбку - своего рода оружие. Внушающая доверие вежливость обычно защищала его от пренебрежения и снисходительности. Поза тоже была оружием. При необходимости он мог и усилить действие этих приемов, донельзя растягивая улыбку и раболепно кивая, пока его манеры не достигали уровня смехотворного бурлеска, унижающего человеческое достоинство. Это угнетало белых и обычно заставляло их вести себя по-дурацки. Реакция на его злые шутки становилась не слишком умной. Хоть какое-то удовлетворение небольшое, но все-таки.

Держа шляпу в руке, он деликатно постучал в дверь. При звуке шагов страх вновь пронзил его, отозвавшись в груди мелкой холодной дрожью.

"- Легче, легче ", - думал он, закрепляя улыбку на губах.

Приветствие Новака абсолютно ничего ему не сказало. Они обменялись рукопожатиями, Новак его впустил и представил Ингрэма огромному краснорожему мужчине. Тот представился сам:

- Барк.

Смахивал он на боксера тяжелого веса, несколько раздобревшего от спиртного. Барк заявил:

- Рад с тобой познакомиться, Джонни, - и протянул огромную мясистую лапу.

Ингрэм почувствовал, что напряженность немного ослабла. Казалось, дела идут в лучшем виде: мило и естественно.

- Садись и чувствуй себя как дома, - сказал Новак, закуривая. Он был в белой шелковой спортивной рубашке, и густые волосы на груди выделялись резким пятном на блестящей ткани.

- Как дела?

- Просто замечательно, мистер Новак.

Ингрэм устроился на краешке стула и сдержанно улыбался. Барк забрал свою шляпу и бросил:

- Ну ладно, я спущусь за газетами. Увидимся позже, Джонни.

Ингрэм вскочил.

- Я тоже на это надеюсь, мистер Барк.

- Я не меньше, - Барк слегка улыбнулся Новаку. Когда дверь за ним закрылась, Новак сел на край кровати, слегка откинулся назад, сцепив руки на колене и перебросил сигару в уголок рта. Несколько секунд он в упор рассматривал Ингрэма, ни слова не говоря, без всякого выражения на широком смуглом лице.

- Ладно, вы знаете почему я здесь, - Ингрэм нетерпеливо взмахнул рукой. - Может, перейдем к делу, мистер Новак?

- Ты нуждаешься в деньгах. Шесть тысяч долларов. Это очень много, Джонни.

- Но вы же знаете, что я того стою. Я могу вас многим заинтересовать, мистер Новак. - Ингрэм вынул платок из кармана и промокнул влажный лоб. Вы знаете, я человек надежный. Просто я не могу получить обычный кредит, вот в чем проблема. Игроков считают людьми, не имеющими постоянной работы.

- Но я не ростовщик, Джонни.

- Да сэр, это я знаю, - Ингрэм осторожно улыбнулся. - Но мы знаем друг друга достаточно близко, и вы знаете, что я верный и нужный вам человек. Вы называете условия, и какие бы они ни были, я согласен. Двадцать процентов, тридцать - для меня не имеет значения.

Он вдруг осознал, что голос стал срываться на визг, как у напуганной девчонки, и с немалым усилием овладел собой.

- Ну так что, мистер Новак? Можете вы меня выручить?

- Для чего нужны деньги?

- Куча долгов и счета двух торговцев, которые не подают руки.

Ложь лилась легко и свободно, сопровождаемая легким смущенным хихиканьем. Непринужденная болтовня, - считал он, - наилучшим образом позволит достичь результата.

- Я никогда вовремя не платил налоги. Путался в чековых книжках и всей этой дребедени. После смерти матери у меня осталось много крупных долгов. Народ меня слегка прижимает и надоедает. Мне бы хотелось скинуть эти цепи со своей шеи. Вы же знаете, я верный человек, мистер Новак. У меня множество вещей, которые можно взять в залог. Кинокамера, отличный музыкальный центр...

Новак отрицательно покачал головой.

- Мне не нужно твое барахло, Джонни. Я не ростовщик.

- Тогда, может быть, вы согласитесь взять расписку, мистер Новак?

- Посмотрим по обстоятельствам. Но давай-ка для начала уточним исходные данные. Ладно?

Новак встал и занялся своим коктейлем. Ингрэм просто извертелся, чтобы его видеть, и следил за ним широко открытыми испуганными глазами

- Что вы имеете в виду, мистер Новак?, - выдавил он сразу севшим голосом. - Я говорю чистую правду. Клянусь.

- Брось, брось, - раздраженно прервал Новак. Он снова сел и в тяжелом молчании уставился на Ингрэма. Потом продолжил:

- Ты в отчаянном положении. Так что оставим в стороне крапленые карты.

- Я клянусь...

- У тебя серьезные неприятности с Тензелом, - голос Новака словно пресс раздавил слабый протест Ингрэма.

- Ты дал долговую расписку Биллу Турку, на шесть тысяч долларов, и не проставил дату. А он загнал её Тензелу за двадцать пять процентов. Теперь Тензел желает получить деньги, так ведь? Сегодня вечером.

Ингрэм облизнул губы.

- Кто вам про это рассказал, мистер Новак? Об этом что, весь город знает?

- Тебя не касается, кто рассказал. Но это правда?

- Да, правда, - Ингрэм устало покачал головой. - Я не должен был пытаться вас обмануть. Я жутко влип, мистер Новак. И если не верну долг, не знаю, что со мной будет.

Новак криво ухмыльнулся.

- Могу рассказать, что будет. Тебя как следует проучат - вздуют до полусмерти. Ребята Тензела. И разком - другим не ограничатся. Так будет тянуться бесконечно. И это лучшее, что может случиться. Если Тензел действительно сойдет с катушек, тебе конец. Капут.

Теперь, когда были поставлены точки над "и", Ингрэм почувствовал, как охватывает его смертельная апатия.

- Вы мне поможете, мистер Новак? Ведь я все выплачу, вы знаете.

Новак хмуро глядел в окно, где отраженные фасадами солнечные лучи причудливым узором падали на улицы. В синеве неба сверкал серебряным крестом четырехмоторный самолет.

- Ну вот что, есть одна возможность.., - сказал он, поворачиваясь к Ингрэму. - Понимаешь? Я дам тебе денег, но потребую твоей помощи. Как тебе это, нормально?

- Ну конечно, отлично, - заулыбался Ингрэм, но по лицу заметно было, что он весьма обеспокоен. - Я так вам благодарен, мистер Новак, готов на что угодно, если вы меня вытащите из этой передряги. Вы же знаете.

- Ладно, - Новак вернулся, чтобы снова сесть на кровать. - Я планирую одно дельце, Джонни. Дельце с банком. И мне нужен цветной парень, чтобы все сработало. Цветной парень - счастливый башмачный рожок - проведет нас в банк. И им будешь ты - милый, сияющий башмачный рожок.

Ингрэм пытался улыбнуться, но тщетно. Он словно повис в пустоте и невесомости, внутри не осталось ничего, кроме страха.

- Вы меня дурачите, мистер Новак. Разыгрываете, как ребенка.

Глаза Новака застыли.

- Я не шучу, Джонни. И Тензел тоже. Подумай об этом.

- Но я никогда ничем подобным не занимался, мистер Новак. У меня для такого кишка тонка.

- От тебя ничего не потребуется. Для дела у меня найдутся другие. Я покупаю твою шкуру, и только.

- Мистер Новак, вы совершаете ошибку, - Ингрэм в отчаянии тряс головой. - Я карточный игрок, просто обычный, средний обыватель. Нельзя даже и думать вовлечь меня в такое дело.

- Это твой ответ?

- Подождите, пожалуйста подождите! Я боюсь, я очень боюсь, мистер Новак!

- Тензела? Или меня?

- Позвольте мне минутку подумать. Пожалуйста, мистер Новак.

- Хорошо, думай. Это большое и солидное дело, если хочешь знать. И ты получишь четверть добычи. Подумай. Это лучше, чем раскачиваться где-нибудь в аллее, будто кто-то прилепил твою голову к телу в жуткой спешке.

Ингрэм нервно улыбнулся, закурил и глубоко затянулся, заполняя дымом легкие. Потом пробормотал:

- Да, великолепная перспектива.

"- Будь жива мать, все шло бы по-другому "- думал он в отчаянии.

Долгие годы, пока он о ней заботился, лишь это было важным и значительным. Принимая любое решение, он помнил, что она есть, и что она его мать. Создать условия для беззаботной и уютной жизни, развлечь картишками, позаботиться, чтобы в доме всегда был достаток, а счета оплачены - все это для него было первейшим делом. Он хотел, чтобы её последние годы прошли в покое и уюте, чтобы она ни в чем себе не отказывала, если захочет пригласить друзей, сходить в церковь и жить той респектабельной жизнью, к которой она всю жизнь стремилась и которую так любила. И дело с Тензелом, будь она жива, выглядело бы совсем иначе. Он бы не допустил, чтобы она переживала, если даже для этого пришлось бы пойти на кражу. Будь она жива, он ухватился бы за предложение Новака без всяких. Хватило бы одной мысли о её комфорте и покое. Но теперь он стал сам по себе. И сразу испугался.

"- Почему я? А чего я боюсь?" - Мысли разбегались, как крысы.

Он мог бы скрыться от Тензела, сбежав из города. Но рано или поздно его найдут. Ингрэма доводила едва не до обморока мысль, что это будет не просто пуля. Темной ночью к нему ворвутся, или поймают в темной аллее, и даже трудно представить, что с ним сделают, измываясь и получая при этом садистское наслаждение. Он боялся побоев и боли - застарелый страх преследовал его всю жизнь.

Дверь открылась, появился Барк с утренними газетами подмышкой и вопросительно взглянул на Новака. Тот повернулся к Ингрэму:

- Ну что, Джонни? Мы теряем время. Хочешь, чтобы я пустил Тензела по твоему следу?

Ингрэм попытался улыбнуться, но усилие только напрягло кожу на острых скулах.

- Я ваш башмачный рожок, мистер Новак.

- О чем это вы? - рассмеялся Барк, его лицо вспыхнуло, глазах смягчились.

Новак раздраженно покосился на него:

- Это значит, Джонни с нами, и теперь нас четверо. А теперь давайте займемся делом.

- Отлично, давайте это отметим и пропустим по стаканчику, - предложил Барк. - Как ты, Джонни?

- Только сделай напитки полегче, - буркнул Новак. - Нам нужно работать.

- Конечно, конечно, - проворковал Барк. Когда он повернулся к бару, зазвенел телефон. Новак поднял трубку.

- Да? Разумеется. Поднимайся, Текс. Мы готовы начать.

- Текс? Техасец? - Ингрэм приподнял брови и слабо улыбнулся. - Похоже, я оказался в избранном обществе.

- Он парень что надо, - отозвался Новак. - Не беспокойся.

Глава пятая

Когда Эрл входил в лифт, его душевный настрой пребывал в том расслабленном состоянии, когда человека ничто не волнует. Ему казалось, что стоило решиться принять предложение Новака - и внутренний разлад угас, напряжение спало. Теперь его переполняло давно забытое чувство основательности и собственной значительности. Он уже считал себя участником большого, солидного дела, и даже его походка стала увереннее.

"- Ты сам себе хозяин ", - подумал он, когда лифт пошел вверх.

Его не волновало, что дело может не выгореть, - лишенный воображения, Эрл не мог представить себе провал в живых и конкретных образах. Это было преимуществом, сделавшим его отличным солдатом. Конечно, все может рухнуть. Такой шанс всегда есть. Это все, что он мог понять. Эрл не мог вообразить в красках и деталях живую картину провала: вой сирены, удар пули в живое тело, ужас ожидания смерти в газовой камере или на электрическом стуле.

Он не думал о предстоящем, бессознательно переложил ответственность за будущие свои деяния на плечи Новака. Новак отдает команды. Его дело маленькое, как в армии. И от этой мысли ему стало спокойнее. Делай то, что говорят, если даже приказы тупы и опасны. Не имеет значения - это не твоя проблема.

Прошлым вечером, уйдя от Лорен, он позвонил Новаку. Потом несколько часов слонялся по затихшим улочкам, и гнев начал испаряться. А когда решение было принято, в душе воцарилось умиротворение.

"- Лори замечательная девушка, - думал он, шагая по коридору к номеру Новака. - Милая, нервная и привязчивая. Но женщина не женщина, если не любит своего парня и не льнет к нему. Когда с делом будет покончено, я её заберу куда-нибудь подальше, чтобы жить в свое удовольствие. Нужно ей это сказать. Нынче же утром. Она нуждается в утешении, и я сделаю все, что только смогу, чтобы её приободрить и поправить настроение. Все-все ", думал он, улыбаясь.

Новак открыв дверь, пригласил:

- Входи. Барка ты уже знаешь. Это Джонни Ингрэм. Джонни, это Эрл Слэйтер.

Эрл вошел в комнату, улыбаясь Барку, но когда он повернулся, подавая руку новому знакомому, легкий шок смущения и враждебности пронзил его: парень был цветным. Кричаще одетый чернокожий парень с коктейлем и сигаретой в руке.

- Что такое? - процедил он озадаченно и удивленно. - Что это, шутка?

Но Новак вел себя так, что стало ясно: это не шутка. Он сел на край кровати и сказал, тщательно подбирая слова:

- Джонни в деле, техасец. Этот парень делает мой план осуществимым. Ты понял?

Он поднял глаза и увидел на лице Эрла замешательство и гнев. Голос его стал резким:

- Ты понял?

- Да-а, конечно, - медленно процедил Эрл, неотрывно глядя на негра пылающими пустыми глазами.

- Ладно, садись. Мы готовы начать.

- Выпьешь, техасец? - предложил Барк, кивая на бутылку на столике.

- Да, дай немного чего-нибудь. У меня какой-то странный привкус во рту.

Барк налил виски поверх кубиков льда и передал стакан Эрлу. Затем добавил себе и уселся на подоконнике. Ингрэм аккуратно скрестил ноги. Стакан покоился на коленке. На его лисьем личике застыло выражение озорного удивления. Он дружелюбно захихикал и сказал:

- Клянусь, у вас черно-коричневый привкус во рту, мистер Слэйтер. В самой худшей форме. Правда - правда.

Эрл понял, что его провоцируют, но примиряющая улыбка Ингрэма смешала гнев с замешательством. Его бросило в жар, он сидел, как на иголках. И все же попытался взять себя в руки.

- Да, - наконец его прорвало. - Все правильно. Ты, я полагаю, малый сообразительный. - Но даже ему самому эти слова показались глупыми и лишними.

- Благодарю, - Ингрэм, как чертик, покачал головой.

- Садись, Эрл, - вмешался Новак. - Можешь устраиваться поудобнее.

В номере оставалось лишь одно свободное место: просиженное кресло рядом с Ингрэмом. Эрл взглянул на него и кисло улыбнулся:

- Сдается мне, я лучше постою.

Он прислонился к двери и сбил шляпу на затылок.

- Ладно, - спокойно согласился Новак, - Банк, который мы будем брать, расположен в тихом маленьком городке на юге Пенсильвании. Он называется Кроссроуд. Вы никогда о таком не слышали. Но после этого дела будете знать его, как свои пять пальцев.

Пока он описывал расположение города, дороги и автострады, ведущие к нему, Эрл, прикусив сигарету, краем глаза следил за негром. Чувство покоя и отличное расположение духа, которыми он так наслаждался, исчезли. Теперь грудь сжимало напряжение и неослабевающая, хотя едва заметная боль пульсировала во лбу.

"- Зачем они взяли в дело цветного? "- с тяжелой злобой думал он.

- Насчет дележки, - продолжал Новак. - Я на это дело истратил известную сумму. Так что прежде всего я её заберу. Оставшееся делим на четыре равные части... До последнего цента.

- Может быть, лучше рассказать им о затратах, - предложил Барк.

- Я к тому и веду.

Новак вытащил из заднего кармана лист бумаги и с минуту его изучал.

- Все здесь записано, ребята, можете ознакомиться, если хотите. Во первых - два автомобиля. Один из них - пикап, мы его используем в операции. Не на что взглянуть, но форсированный двигатель, и мчит он, как летучая мышь. Другая машина - обычный черный седан, который мы используем при отходе.

- После операции от машин мы избавимся, - добавил Барк. - Это собьет со следа погоню, - он потянул коктейль из стакана и осклабился. - Все пройдет, как по маслу.

- Обе машины с фальшивыми номерами и документами, - продолжал Новак. Когда полицейские пойдут по следу, выясняя их принадлежность, они выйдут на пару ребят, но и тогда номера и документы не подведут. Потому-то они и обошлись подороже. Но игра стоит свеч. Теперь о другом. Одежда официанта, куртка и фуражка для Ингрэма - здесь. Еще кое-каких принадлежностей я коснусь позже. Все это обошлось в шестьдесят пять сотен баксов. Я возьму их из добычи, прежде, чем начнем её делить. Все ясно?

- Ну что же, отлично, - кивнул Эрл. - Сквитаемся и дальше. Все равны.

- Точно. - Новак согласно покивал. - И вот ещё о чем я хотел бы сказать: большинство дел провалилось, когда вся сложная техническая работа была уже закончена. Например, дело Бринка. Другой случай, в Торговом банке Детройта, прошлым летом. Прекрасная работа, спланированная классными специалистами, ничего не упущено, - Новак заходил по комнате. - Но все эти специалисты сейчас в тюрьме. И знаете почему? Потому что за ними тянулись всякие сомнительные рассчеты. И у вас должна болеть голова, что кто-то может вас заложить. Вот где начинаются беды. Человек делил риск со всеми на равных, но был как-то ущемлен при дележе. Приходит время, когда он переберет спиртного, все, что накипело в душе, взорвется, и он заговорит. Вот почему слишком умные специалисты схвачены за хвост и упрятаны за решетку. Но с нами этого не случится. В этом деле каждый окажется в том же самом дерьме, если что-то пойдет не так, и потому каждый получит равную долю добычи.

Новак встал и поставил пустой стакан на столик.

- Я потратил время и деньги, чтобы выбрать именно этот банк, и не хочу никаких проблем, ни сейчас, ни потом. За три недели я собираюсь сделать из вас классно отлаженных роботов. Я все спланировал, а вы должны четко выполнять команды. Теперь - с чего начнем...

Ингрэм достал ещё одну сигарету, Новак принялся подробно объяснять детали операции, подчеркивая особенности задач каждого участника и их ответственность. Лишь чудовищным напряжением Ингрэму удавалось изобразить внимание. Все его силы уходили на то, чтобы сидеть спокойно и слушать Новака. Холодная, презрительная улыбка техасца не давала никакой возможности сосредоточиться на том, что тот говорил. Слова просто рассыпались на бессмысленный набор звуков.

Ингрэм знал, что такое ненависть. Он слышал и видел в жизни достаточно, чтобы убедиться, что ненависть - столь же осязаемая вещь, как асфальт тротуара. Но всю жизнь он прожил на севере, в большом городе, в том районе, где чернокожие составляли подавляющее большинство. Там он был застрахован от неприятностей, вращаясь среди знакомого цветного люда и занимаясь своим собственным бизнесом. Он даже не одобрял негров, зарабатывавших на жизнь в ресторанах и барах для белых. С какой стати рисковать нарваться на грубость из-за сэндвича или бокала пива? Вот какие у него были взгляды.

В своем окружении он чувствовал себя спокойно и безопасно. Достиг определенного положения. Люди прислушивались к его мнению с уважением. Даже с белыми он ладил в лучшем виде. Он знал множество полицейских, ростовщиков и букмекеров. В делах они относились к нему в рамках приличия. Он даже непринужденно болтал с ними о спорте и политике, но никогда не пересекал границу дозволенного. Если разговор касался социальных или расовых проблем, он сразу стушевывался, изображая вежливое безразличие. Его неписанным правилом стало избегать определенных тем и выражений в присутствии белых. И тем более он избегал вмешиваться в разговоры, где его комментарии не были для них желательны.

Это негласное соглашение прекрасно его устраивало, грех жаловаться. Он был солидной лягушкой в черном болотце, где собирался оставаться и впредь. Ему не было нужды устраивать разборки в пруду для белых. Но несмотря на конформизм и взращенную терпимость, страх тлел где-то в глубине его души и был неискореним, как детский ужас перед темнотой и чужаками.

Иногда в подземке или в уличной толпе он вдруг ощущал, что кто-то усиленно его разглядывает. Это всегда вызывало ощущение скованности, он начинал нервничать, ощущая свою беззащитность. Обычно в таких случаях он пытался не оглядываться, отвлечься, разглядывая что-нибудь нейтральное: афиши в подземке или витрины магазинов на улице. И все-таки в конце концов беспокойство и возбуждение заставляло его осторожно изучать людей вокруг себя, заранее ожидая обнаружить кого-то, уставившегося на него с отвращением и злобой.

Как раз так глядел на него техасец. И это заставляло Ингрэма ощущать страх и безнадежность. Но что хуже всего, вызывало в нем чувство вины и стыда за себя, будто он заслужил такой взгляд. Это ранило, словно удары бича.

Бывали времена, когда он воспринимал это не так болезненно, но среди своих, когда другие цветные смеялись по этому поводу. И он утешался их коллективным презрением.

"- Пусть смотрят, пусть глазеют. Что они, никогда не видели черных? Никогда?" - шутили приятели.

Но однажды случилось то, что усилило зловещий смысл случайных взглядов, отвращения и ненависти. Мать поехала к сестре в Мобил, что в Алабаме, и заболела. Пришлось Ингрэму везти её домой. Он как раз вернулся из армии, оставил свои роскошные наряды на Севере и старался держаться потише, помня только о деле. К его удивлению большинство белых южан относилось к нему в духе странной старинной традиции: между ними существовала пропасть, четко обозначенная и непреодолимая, но в рамках дозволенного он встречал только вежливость и даже тактичность.

Инцидент произошел в поезде, на обратном пути. В городе Аннистаун случилась непредвиденная остановка. Никто не знал почему. Но пошли какие-то слухи и зловещее возбуждение стало распространяться по общим сидячим вагонам. Понадобился врач: в спальном вагоне что-то случилось. Народ зашевелился, то тут, то там стали закуривать, в темноте спички вспыхивали, как сигнальные огни. Желтоватые фонари освещали маленький деревянный вокзал. Лил дождь и казалось, что улицы залиты золотом.

В их вагон просочились новости: с белой женщиной случилась истерика и врачу пришлось назначить успокоительное. В полной тишине они даже слышали её рыдания. Ингрэм завернулся в пальто и пытался снова заснуть. Напротив, через проход, мирно посапывала мать, её большое мягкое тело покачивалось в такт дыханию. Она спала спокойно и безмятежно, а он не мог даже задремать. В вагоне громко болтали и суетились, расхаживая взад-вперед, так что никак не удавалось отключиться.

Наконец он вышел в тамбур и там, находясь в странно раздерганном состоянии, разговорился с цветным проводником. Тот сообщил, что же все-таки случилось. Женщина обвиняла проводника её вагона в том, что тот к ней приставал, что пытался открыть шторки её спального места или что-то в этом роде. Из-за истерики от неё нельзя было добиться толку. Проводник на этом рейсе работал давно, и парень утверждал, что знает того много лет и что женщина просто выжила из ума. Просто все вообразила и выдумала.

Они разговаривали друг с другом вполголоса, со странной таинственностью. Затем Ингрэм вернулся на место, поднял воротник пальто и втянул голову, стараясь придать себе вид покоящегося в темноте бесформенного и безобидного предмета.

Но спустя некоторое время, невольно прислушиваясь, он понял, что на станции собирается толпа мужчин. Те стояли, оглядывая поезд, вполголоса перебрасываясь какими-то репликами, в желтом свете станционных фонарей лица их казались длинными и сонными. Но очередная вспышка выхватывала их из темноты, и Ингрэм видел, что глаза пылали, настороженные и готовые к безрассудству.

Пока толпа вела себя пассивно, но Ингрэм чувствовал в ней напряженную готовность к подстрекательству, к взрыву от любой искры, и тяжелое, непробиваемое упрямство. Они скучились в крепко сбитый клубок, связанные вместе едиными, вбитыми с детства понятиями. И не нужно было никаких слов...

Кто-то включил в вагоне свет, и мужчины на перроне увидели в окне Ингрэма. Один указал на него, остальные подвинулись ближе, не отрывая от него загоревшихся глаз.

Сначала это было возбуждение и любопытство, и Ингрэму представилось, что он какое-то чудище или заморское животное в клетке зоопарка. Но тут их настроение быстро изменилось, превратившись в странную смесь радости и свирепости. Один из толпы что-то ему крикнул, другой рассмеялся, обнажив зубы. Взятого в кольцо горящих, угрожающих глаз, Ингрэма обдало ненавистью, как жаром из раскаленной топки.

Кто-то тряхнул его за плечо. Он быстро обернулся и уставился в огромное мясистое лицо человека в полицейской форме. Тот спокойно сказал:

- Лучше тебе пройти в туалет, парень. И крепко закрыть за собой дверь. Ты понял?

- Да, сэр.

- С тобой ничего не случится. Не волнуйся. Но когда они смотрят на тебя, у них портится настроение. Лучше не заводить их. - Голос полицейского был спокоен и мягок, почти дружелюбен. Он не пугал, просто констатировал факт. ОНИ ЗАВОДЯТСЯ, КОГДА СМОТРЯТ НА ТЕБЯ.

- Да сэр, я понял, благодарю вас, сэр.

Подобно провинившемуся школьнику Ингрэм побрел вдоль вагона в холодный тесный туалет и скорчился на сидении. Кислая вонь била ему в нос, но он не чувствовал ни гнева, ни ненависти. Он просто ощущал себя ничтожным и незначительным. И думал, что именно это видели те люди.

Наконец, словно услышав его молитвы, вагон дернулся и поезд покатился по рельсам ...

Ингрэм так никогда и не узнал, что случилось с проводником. Он решил, что того, вероятно, перевели на другой рейс. И это в лучшем случае.

Новак энергично хлопнул в ладоши, и Ингрэм так мгновенно выпрямился, что едва не пролил остатки коктейля.

- Ну вот, таким вот образом, - произнес Новак, глядя на них с жесткой, но удовлетворенной улыбкой.

- Три недели до пятницы, Это будет день "Д". Все три недели вы станете детально изучать план, привязку по времени, пути отхода, в общем все.

Барк собрал стаканы и занялся второй порцией спиртного.

- Еще по чуть-чуть, чтобы отметить начало...

Ингрэм встал, его руки были холодны и чуть дрожали. Он хотел выбраться отсюда, избавиться от необходимости смотреть техасцу в лицо.

- Я лучше побегу, мистер Новак. У меня ещё кое-какие дела.

- Я свяжусь с тобой завтра, а сегодня - с Тензелом.

- Замечательно, мистер Новак.

- Дьявол, ну что за спешка? - произнес Барк, передавая коктейли Эрлу и Новаку. - Один на счастье, а?

Новак улыбнулся, глядя в стакан.

- За счастливое будущее! С пятьюдесятью тысячами в кошельке будущее кажется действительно прекрасным.

Эрл внимательно рассматривал свой коктейль, слегка нахмуренные брови затеняли глаза. Он не следил за разъяснениями Новака, попытки сосредоточиться разбивались о нарастающую напряженность. Причем смысла её он сам не понимал и был подавлен неразрешимой безнадежной раздвоенностью между смущением и гневом.

"- Вот так всегда," - думал он, хмуро глядя в стакан. Ничто и никогда не было для него простым и ясным.

- За удачу, - сказал Барк и решительно опрокинул стакан, позволяя жидкости мощным потоком литься прямо в горло.

Новак взглянул на Эрла.

- Чего ждешь, парень? Что-нибудь не так с виски?

- Да нет, с виски все в порядке, - Эрл продолжал хмуро смотреть в стакан, вертя его сильными пальцами. Напряженная тишина повисла в комнате.

- Что тебя мучает? - осведомился наконец Барк.

- Я вот прикидываю насчет стакана, - сказал Эрл. - Ты уверен, что он мой?

- Он у тебя в руке, верно? У меня правило: если что-то в моей руке это мое.

Эрл с сомнением смотрел на стакан.

- Ты мог их перепутать.

- Какого черта, откуда я знаю? У тебя что на нем, инициалы?

- Что не так? - Новак прищурился.

- Все очень просто, - Эрл выбирал слова. - Если надо, я буду работать с Самбо, но не собираюсь пить с ним из одного стакана.

В его голосе не было ярости, он просто констатировал факт, формулировал принцип, который составлял краеугольным камень его сущности и не требовал каких-то разъяснений и споров. Напряжение исчезло, он снова уверенно стоял на твердой почве, никаких противоречий. Медленно качая головой, он разжал руку, дав стакану упасть. Жидкость расплескалась на бежевом ковре, кубики льда запрыгали на полу, как безразмерные игральные кости.

- В подобных ситуациях я не рискую, - добавил он.

- Парень, такая вероятность всегда существует, - вмешался Ингрэм, но никто его не слушал и даже не смотрел на него. Новак с Барком внимательно смотрели на Эрла, на лицах их читалась задумчивость и легкое замешательство.

- Отлично, ты изложил свою точку зрения, - сказал Новак. - Теперь выкинь это из головы.

Ингрэм был благодарен за то, что на него не смотрели. Лицо его пылало и тряслось, как в лихорадке. Горело, словно он получил пощечину. Он был потрясен и испуган, но безрассудный гнев заставил не молчать.

- Что же, я всегда вступаю в игру, когда вероятность один к четырем.

Он слегка пригубил коктейль, затем очень аккуратно поставил стакан на столик и, холодно улыбаясь Эрлу, добавил:

- Папочка в таких случаях говаривал: сам дурак. Не пользуйся ковшиком после голодранца из южных штатов. Вот что он мне говаривал.

Ингрэм знал что, что слова его чреваты большой бедой, как красная тряпка перед носом быка. Он поднялся на ноги и был готов к отступлению. Готов ко всему. Но он не знал Эрла Слэйтера. Не был готов к скорости его рефлексов, к мощи его тела. Только что Слэйтер стоял в шести футах от него, тело расслаблено, мышцы не напряжены, большой палец руки просунут за ремень - и тень улыбки на губах. А в следующий миг он уже сгреб Ингрэма, как дикий зверь, и хватил его об стену с сокрушительной силой.

- Никогда не смей так со мной говорить! - крикнул он и обрушил на Ингрэма свирепый удар, правда раскрытой ладонью, и шлепок оплеухи разнесся, как выстрел.

- Ты меня слышишь? - кричал Эрл, голос дрожал от бешенства, которое прорвало все преграды и вышло из под контроля.

- Прекратите, - заорал Новак. - Оба вы чертовы ублюдки! Они с Барком схватили Эрла за руки, но понадобилась вся их сила и вес, чтобы оттащить его прочь и заставить смириться.

- Идиоты, какие же вы идиоты! - Новак рассвирепел и горячо сыпал словами. - Единственный цвет, который меня заботит - это зеленый! До вас доходит? Зеленый, как на зеленых бумажках!

Он испепелял взглядом Эрла, громадная грудь быстро вздымалась и опадала.

- Хотите участвовать в деле - держите руки при себе, а рты на замке. А иначе - очистите помещение. Джонни мне нужен, понял? Можешь ты это понять?

Эрл вырвал руки из захвата Барка, поправил воротник плаща. Вспышка выпустила пар, и он даже улыбнулся Новаку.

- Больше проблем не будет, - он взглянул на Ингрэма, улыбка продолжала играть на губах. - Верно я говорю, Самбо? Мы теперь понимаем друг друга? Точно?

Ингрэм коснулся разбитого рта.

- Ты для меня открытая книга, - сказал он тихим, бесцветным голосом.

Эрл кивнул Новаку.

- Видишь? Неприятностей больше не будет. Это как дрессировка собак. Нужна палка и время. И все.

- Больше ничего подобного я не хочу, - буркнул Новак. - Заруби это себе на носу.

Эрл пожал плечами и повернулся к двери.

- С этим все. Не беспокойся.

Ингрэм сверлил глазами его спину, все ещё держась за ноющие зубы.

"- Может быть с этим покончено, - думал он, - а может только начинается. Только начинается, большой белый парень."

Глава шестая

В середине октября в Хантинг Велли, укрывшей от непогоды маленький городишко Кроссроуд, стали очевидными признаки приближения суровой зимы. Студеные ветры смели разноцветное одеяло из листьев, и деревья стояли подобно угрюмым часовым, сторожащим покой сельских ферм. Урожай был собран и поля казались голыми и заброшенными. Нахальные вороны роились в пределах выстрела от крайних строений и амбаров.

Эрл отметил все это, спускаясь в долину по пути в Кроссроуд. Окружающая картина отнюдь не ободряла. Его мрачное настроение каким-то необъяснимым образом было связано с умирающей природой, стаями птиц, мечущихся в тусклом сером небе, видом ярких листьев, кругами опускающихся на негостеприимную землю.

Зарегистрировавшись в отеле, он принялся распаковывать вещи, делая все умышленно аккуратно и старательно. Заняв себя делом, он старался стряхнуть депрессию.

Эрл выложил рубашки и носки, повесил в шкаф плащ и аккуратно разложил туалетные принадлежности в аптечку над раковиной. Потом оглядел всю комнату, бессознательно проводя тщательную инвентаризацию: кровать, два стула, чистенькие оштукатуренные стены и потолок. Это пошло ещё с армии: на новом месте он не ощущал комфорта, пока общее впечатление от нового пристанища не уляжется в сознании. Комната ему понравилась. Чистенько и прилично. Здесь мог бы работать со своими бумагами респектабельный дилер, или отдыхать после долгого автомобильного броска путешественник. В номер вписывались все: бизнесмен, парочка влюбленных или просто турист.

Благоприятное впечатление от номера развеяло мрачное настроение. Перейдя к окну, Эрл стал рассматривать местный банк - старомодное двухэтажное кирпичное здание с зарешеченными окнами и огромными дверьми с блестящими бронзовыми ручками. Номер был выбран из-за возможности видеть банк. Новак заказал его по телефону две недели назад. Эрл подумал, что банк выглядит точно так, как описывал Новак: старое здание, которое можно вскрыть консервным ножом.

Внизу, под окном, шумела центральная улица с довольно интенсивным движением: тягачи, фургоны, там и сям быстро проскакивали спортивные автомобили, напоминая прижатых к земле жуков. Ему нравился Кроссроуд: здания на главной улице были только двух - и трехэтажными, большинство из красного кирпича с нарядными беленькими окнами и дверьми. В витрине скобяной лавки он увидел выставку замечательных дробовиков, нарядных игрушек, поблескивающих деталями черненного серебра.

"- Город высокого класса, - думал он, - люди как новенькие монетки."

Твидовые куртки, спортивные автомобили с забрызганными крыльями, кашемировые вязаные пальто поверх бриджей и сапог для верховой езды. Все легко и непринужденно. У перекрестка на тротуаре болтала стайка подростков, беззаботно смеясь на ярком солнце. Девушки в джинсах были элегантны и хорошо сложены, ребята экипированы во фланелевые или твидовые куртки. Сзади, прямо за ними, виднелась аптека. Эрл слегка улыбнулся, едва только она попала в поле зрения. Именно здесь события должны взять старт завтра вечером, в начале девятого. Далее они станут выполнять расписанные по секундам задания, увязанные в единый план.

Эрл вышел из номера и спустился по лестнице. Там с площадки имелись два выхода. Один вел в вестибюль, другой - прямо на улицу. Этот выход составлял существенную часть плана. Он был нужен, чтобы завтра вечером покинуть отель, не проходя через вестибюль.

Немного прогулявшись, Эрл зашел в ближайший к отелю ресторанчик, присел за стойку и заказал розовощекой, грудастой официантке яичницу с ветчиной. В такую рань в ресторане было всего два посетителя: водитель грузовика, жадно поглощавший свой завтрак, и человек средних лет, внимательно изучавший газету за чашечкой кофе.

"- Скоро прибудет Барк", - подумал Эрл, сверившись с часами.

Тот остановился в мотеле, в миле отсюда, и после утреннего свидания с Эрлом уедет из Кроссроуда. Цветной малый, кажется Ингрэм, не должен появиться до завтрашнего полудня.

Ровно в десять Барк плечом толкнул дверь и прошел внутрь, глубоко засунув руки в карманы пальто. Лицо, исполосованное жалящим ветром, стало цвета сырого мяса. Он уселся на стул рядом с Эрлом и сдвинул шляпу со лба.

- Какова погодка, а? В шесть утра я не стал бы держать пари, возьмись кто-нибудь утверждать, что пойдет снег.

- Полагаю, со снегом все будет в порядке, он себя ждать не заставит, откликнулся Эрл.

- Видно, так и будет, - Барк повернулся и осклабился навстречу упитанной румяной официантке:

- Как насчет чего-нибудь пообстоятельнее? Бекон и яйца с кусочками поджаренного докрасна мяса по краям, ладно?

- Мне нравится такая погода, - вновь заговорил он. От него слегка отдавало виски и сладковатым духом лосьона после бритья. - Отличная погода для работы. Стимулирует энергичнее браться за дело.

- Да-а, точно, - поддержал Эрл.

Они молчали до тех пор, пока другие посетители, доверху застегнув пальто, не убрались на улицу. В ресторане было тепло и уютно. Настоящее убежище от непогоды. Чудный аромат кофе и сдобных булочек плавал в воздухе. С места, где сидели Эрл с Барком, открывался вид на банк и квартал главной улицы Кроссроуда.

- Прелестный маленький городок, - снова начал Барк.

Официантка принесла его заказ, и он, агрессивно засопев, схватил вилку и нож, прокомментировав:

- Величественное зрелище.

- Еще кофе? - обратилась официанта к Эрлу.

- Нет, спасибо.

- Я буду здесь рядом, на кухне, если вам что-то понадобится.

- Отлично. - Барк намазал тост маслом и обмакнул в яичный желток. Да-да, милый маленький город.

- По какому поводу ты хотел меня видеть?

Барк взглянул в сторону кухни, затем повернулся к Эрлу:

- Новак был вчера в банке - окончательная проверка. И есть изменения. Здесь есть служба Красного Креста и приемный покой, дорожка от которого ведет прямо к охране. Где у тебя план? Тебе надо обойти приемный покой.

- Ты проделал такой путь, чтобы сообщить мне только это?

- Небольшое отклонение от плана может поставить тебя в тупик. Понимаешь, что я имею в виду? Ты ожидаешь, что место выглядит этак. Вдруг бах - все не так. Это может тебя озадачить.

- Я попытаюсь держать себя в руках, - сухо сказал Эрл. - Это у Новака начинают шалить нервы

- Он просто старается не упустить ни одной мелочи. О нем не беспокойся, - Барк взглянул в окно и чему-то улыбнулся. - Если тебе надо о ком-то беспокоиться, то займись вон тем парнем. Это достойный противник.

Перед входом в банк стоял высокий мужчина средних лет в серой форме полицейского и черных кожаных крагах. "Кольт" сорок пятого калибра на его бедре был пристегнут к блестящей портупее типа "Сэм Браун". Несмотря на ледяную погоду, его длинные мускулистые руки были обнажены, кожаные перчатки аккуратно заткнуты за портупею, рядом с книжкой штрафных квитанций и кожаным планшетом. Черный ремень широкополой шляпы затянут под подбородком, и широкие поля затеняли скуластое лицо.

"- Здоровенный тип, - подумал Эрл. - Куда выше шести футов." Широкие плечи распирали форменную куртку. Когда тот повернулся, чтобы взглянуть вдоль улицы, Эрл увидел глубоко посаженные серьезные глаза и основательную ширину мощной челюсти. Он не казался уж очень сообразительным, в лице не читалось быстроты и живости ума. Зато чувствовались упорство и наблюдательность. На висках проступила седина, загорелая грубая кожа явно привыкла противостоять любым ветрам и солнцу.

- Это он, - продолжал Барк. - Закон и порядок.

- Ну и что?

Поза и манера шерифа, солидная и уверенная, вызывали у Эрла раздражение и злость. Глядит туда-сюда, руки на бедрах, словно хозяин...

- Просто деревенский коп, - пробурчал Эрл.

- Может быть, - глаза Барка сузились, он внимательно следил, как шериф шествовал вдоль квартала.

- Держу пари, в этом городе ни одна кошка не окочурится, чтобы он не знал. Он похож на охотника, значит - отменный коп.

- Я много охотился, - возразил Эрл. - Не помогло.

- Ты любил охоту?

- Нужно было чем-то заняться, только и всего.

- Вот, этого мало. А парень любит саму охоту. Понаблюдай за ним.

Они видели, как шериф приостановился возле шатра передвижного цирка и прошел в вестибюль. Там он слегка наклонился, шаря глазами по настилу.

- Что он там ищет? - удивился Эрл. - Не хватает денег на сигареты?

- В этом штате существует закон, запрещающий курение в передвижных балаганах, - стал терпеливо пояснять Барк. - Если он найдет окурки, то сделает вывод, что кто-то нарушает закон.

- Великолепно, - процедил Эрл.

- Ты одного не учитываешь. Вероятно, сегодня вечером он потолкует с администратором и тем самым предупредит беду, прежде чем она случится. Толково. - Барк вздохнул и взглянул на свои пухлые ладони.

- Знаешь, я когда-то был полицейским. Почти восемь лет.

- Тебе это нравилось?

- Мне нравилось оружие, значок и власть. Наверное, всем ребятам хочется стать полицейскими, - Барк взглянул на Эрла, сопроводив взгляд простоватой улыбкой. - Знаешь, я кое-что тебе расскажу о том времени. Я по собственной охоте взял за правило болтаться по барам, не в служебное время. Надеялся, что разгорится какой-то скандал. Знаешь, шпана наглеет, когда имеет дело только с официантками и пьяницами. Непременно ищут повода для потасовки. - Он снова вздохнул, но улыбка продолжала играть на губах. - Мне нравилось любоваться их физиономиями, когда я распахивал пальто и давал им посмотреть на мою пушку.

- Если тебе нравилось быть полицейским, почему ты им не остался?

- Я любил хорошо одеться и классно выпить, - сухо ответил Барк. - А для этого приходилось оказывать парням небольшие услуги. - Он смущенно пожал плечами. - На первый раз лейтенант меня простил. Но когда меня застукали во второй - нет. - Барк скомкал жирную бумажную салфетку и швырнул её на поднос. - Вот и вся история.

Эрл выглянул в окно и заметил:

- Ага, сюда снова движется твой герой.

Шериф пересекал улицу наискосок, меряя мостовую длинными решительными шагами. Но в его манере и раскованной походке не заметно было ни спешки, ни напряжения.

Барк тронул Эрла за плечо:

- Теперь обрати внимание...

Окно обрамляло сцену: уличное движение, здание банка и рослого шерифа, быстро пересекающего улицу.

- На что?

- Ребята на углу.

Эрл увидел трех подростков, отирающихся на перекрестке. Юнцы с пышущими свежестью и здоровьем лицами, в джинсах и черных кожаных куртках. Они неопределенно, выжидательно хихикали, не отрывая взглядов от молодой женщины, осторожно приближавшейся к ним по тротуару. Она их не замечала, погруженная в собственные мысли. Вот она вдруг задержалась у витрины магазина. Приятно было смотреть на эту молодую, привлекательную женщину в твидовом костюме и коричневых кожаных лодочках. Она явно была беременна, что и привлекло внимание юнцов. Один из них со значением поглаживал свой живот, другие два компаньона подхихикивали.

- Сопляки, шпана, - буркнул Эрл. Событий такого сорта он не переносил, и сейчас чувствовал себя не в своей тарелке. Барк положил руку на его плечо, так как Эрл начал подниматься.

- Не обращай внимания, - предупредил он. - Ты не должен себя засвечивать. И кроме того, опоздал.

Шериф подошел к молодой женщине и с высоты своего роста ей улыбнулся, тронув край шляпы в вежливом приветствии. Она заулыбалась, что-то ему сказала, все ещё не подозревая, что подростки на углу оценивающе её оглядывают.

Шериф соразмерил свои шаги с её походкой и они миновали ребят, любезно беседуя, пока не достигли светофора. Здесь шериф с ней распрощался и улыбался вслед, пока она пересекала улицу. Только когда женщина исчезла из виду, он повернулся и взглянул на троих подростков, положив руки на бедра.

Слова были ни к чему. Юнцы избегали смотреть ему в глаза, глупо озирались по сторонам, потом разом отвернулись и поспешили прочь, стуча каблуками по мостовой в быстром и неровном ритме.

- Почему он ничего не сделал? - удивился Эрл.

- Он все сделал, - Барк встал. - Он предотвратил неприятности. Ничего серьезного, просто что-то такое, что могло смутить молодую женщину и вовлечь ребят в неприятности. Небольшой скандал. Некоторые недоразумения по этому поводу. Неприятное беспокойство в его округе. Вот что он предотвратил. Вот как отрабатывает он свой хлеб. - Барк взял несколько зубочисток из фаянсовой вазочки на стойке. - Но ты не волнуйся. Он не станет у нас на пути.

- Какого черта, кто волнуется? - Эрл чувствовал холодную неприязнь к здоровенному шерифу. Было что-то знакомое в нем и его поведении, хотя он твердо знал, что прежде никогда того не встречал.

- Не сочти за труд расплатиться по счету, - попросил Эрла Барк. - Долг верну завтра вечером. - Он усмехнулся и похлопал Эрла по плечу. - Я рассчитываю получить недурную сумму.

Десять минут спустя Эрл выехал из Кроссроуда по основной автостраде. Ничего не упуская, он брал на заметку каждый перекресток и указатель. По этой части он был экспертом. Управлявшие им инстинкты были бесхитростны и точны. У него была великолепная память на местность. В армии он мог вести свое подразделение многие мили, не отклоняясь больше чем на градус-другой от курса. Он был подобен отличной гончей с компасом внутри и умением держать нос по ветру.

Следующие два часа Эрл провел, исследуя сеть узких, грязных проселков, извивающихся по полям в окрестностях Кроссроуда. К сведениям, полученным от Новака, он добавил подробности по собственному разумению: объезды, параллельные дороги, проезды напрямик и тупики. Он их сортировал, оценивал, измерял и запоминал на случай надобности. Дважды он возвращался в городок и снова стартовал от угла здания банка, планируя возможные маршруты отступления, пригодные в любых мыслимых ситуациях. Он даже прокатился по аллеям, предполагая, что это может понадобиться, если дорогу заблокирует транспортная пробка или авария.

Занятие это наполняло его ощущением собственной значимости. Казалось, идет подготовка к солидной, серьезной операции.

В два часа он остановился на бензоколонке в нескольких милях от Кроссроуда и велел залить бак до отказа. Сам вышел из машины, чтобы оценить погоду. Солнце зашло за тучи. Небо на западе потемнело. Начинался редкий холодный дождь. Ветер раскачивал голые ветви деревьев. Но теперь мрачность сельского пейзажа не вызывала депрессии. Черные поля, высоко в сером небе огромный клин диких гусей, острием устремленный к югу. И все это каким-то образом подчеркивало его собственную значимость.

Тут заправщик воскликнул:

- Парень, это же настоящий чемпион! Внешне он не смотрится, но клянусь, может здорово бегать!

Обернувшись, Эрл увидел, что парень поднял капот и восхищенно любуется двигателем.

- Я сказал, что мне нужна только заправка, - гнев добавил словам резкости. - Опусти ты проклятый капот! Я спешу.

- Да-да, конечно. Я не знал... - Парню было около двадцати, но злой голос Эрла заставил его щеки вспыхнуть. - Я просто хотел проверить масло и воду. Это входит в обычное обслуживание.

- Забудь про обычное обслуживание.

Эрл понял, что повел себя по-дурацки. Инцидент может отложиться в памяти паренька. И пустяковина превратится в серьезную проблему. Новак настойчиво вдалбливал: не заправляться вблизи Кроссроуда.

- Извини, что я на тебя накинулся, - пытался он улыбнуться, - но я очень спешу.

- Я, наверное, должен был вас спросить. Но машина - зверь. - Улыбка вернулась на юное лицо. - Головка с высоким сжатием, специальный карбюратор. Клянусь, она здорово бегает!

- Я много езжу, - пояснил Эрл и оставил из сдачи парню четверть доллара. Тот заулыбался и погладил капот.

- Клянусь, он уделает эти заграничные спортивные штучки без всяких усилий.

- Неплохо бегает, - Эрл помахал на прощание заправщику и двинулся к городу.

"- Серьезный прокол," - - подумал он.

Впрочем, немало торговцев разъезжают на машинах высокого класса. И его объяснение было быстрым и четким. Время - деньги. Это парню понятно. И не составит повода для слухов.

В Кроссроуде Эрл проехал мимо банка и посмотрел на часы. Два тридцать, но он не проголодался и решил ещё раз прокатиться по всему маршруту отхода перед тем, как сделать перерыв на ленч. Медленно тронувшись от бордюра тротуара, он старался себе представить, как это будет завтра вечером. Резкий старт с Барком и тем цветным на заднем сидении, машина, вспарывающая темноту на полном газу...

Миновав улицу с трехполосным движением. у второго перекрестка Эрл свернул налево. Через полдюжину кварталов он вырвался в район трущоб, в ряды ветхих халуп с грязными двориками и цветными на тротуарах. Еще полмили - и он в сельской местности, на дороге с твердым покрытием. Дорога идет по полям и обсажена тополями. Здесь он использует всю мощность, какую сможет выжать из форсированного двигателя на перегоне в шесть миль.

Эрл надавил акселератор, и стрелка спидометра плавно поползла к пятидесяти, к шестидесяти и уверенно направилась к семидесяти милям в час. Двигатель мягко пел, имея в резерве громадный запас мощности. Эрл засмеялся, когда холодные струи дождя стали жалить лицо через открытое боковое окно: он слышал, как черные деревья хлопали как бичи, когда он проносился мимо.

Завтра он будет мчаться здесь же почти вдвое быстрее, станет выжимать добавочные секунды к точному плану, гарантирующему их безопасное исчезновение. Мощная машина и прямая ровная дорога в безопасное место. Это было частью плана Новака - бросок, который выведет их за пределы любых перехватов, что может организовать полиция штата.

Эрл сбросил скорость, подъезжая к огромному, черному от дождя амбару справа от дороги. Здесь Новак будет их ждать в седане. Пересадка - дело нескольких секунд. Пикап загонят в амбар и спрячут внутри. Здесь его не найдут раньше нескольких дней. По основной автостраде они промчатся через несколько минут после дела в банке. А потом плавно покатят к Балтимору. Далеко от района возможных застав.

Миновав амбар, Эрл свернул на боковую дорогу. Та петляла, уводя в деревенскую глубинку. Он расслабился, закурил и наслаждался укрощенной могучей силой мотора, чутко реагирующего на машинальные, почти на уровне инстинкта, движения рук. Через некоторое время он заехал в диковатую местность, запущенную и неухоженную, заросшую чертополохом, раскачивающим тяжелыми головами. Гнилые столбы забора безнадежно висели на ржавой колючей проволоке.

Эрл остановился и вылез на грязную дорогу, внимательно оглядываясь вокруг со слабой улыбкой на лице. Ему нравился дикий и заброшенный вид. Здесь предстоит работа - отличная, трудная работа. Давящая тишина повисла вокруг, нарушаемая только шумом дождя и случайными редкими криками птиц из рощицы, словно грязное пятно маячившей на горизонте. Он плотно замотал шарф и зашагал по дороге, наслаждаясь свежим влажным воздухом, овевавшим лицо. Эрл заметил, что темнеет, хотя было только начало четвертого. Несколько серебристых проталин ещё светились на сером небе, и птицы галдели так, будто устраивались на ночлег.

Он не обращал внимания на то, что холодно, и что он один в надвигавшихся сумерках. Эрл пребывал в раскованном и бодром состоянии духа. Он думал о Лорен. Ему представилось, что все их неприятности оттого, что живут они в городе, запечатанные в малюсенькой коробке, и ничего не видят, кроме таких же маленьких клеток. Что они зависят от множества совершенно чужих людей, обеспечивающих пищу, питье, одежду. Зеленщики, разносчики, водопроводчики - люди, без которых они беспомощны.

На вершине подъема он оглядел луга, которые окружали его как неясное и неспокойное море под пластами жемчужного цвета тумана. На дальнем лугу виднелся дом, сложенный из дикого камня, почти скрытый кленами и дубами. Если не принимать во внимание дымка, завивавшегося над трубой, усадьба казалась покинутой: ни собак, ни кошек. Двери старых амбаров сиротливо скрипели, раскачиваясь под порывами ветра.

Эрл закурил и бросил спичку в холодную воду, журчавшую в канаве у дороги. Постоял еще, вглядываясь в дом. Он ощущал, как разбегающиеся мысли сливаются в умиротворяющую идею, которая устранит все противоречия. После этого дела они с Лорен покинут город и найдут какое-нибудь патриархальное местечко с хорошей землей вокруг. Он станет фермером. Где-то Эрл вычитал, что правительство публикует разные книги по поводу эрозии почвы, севооборота и тому подобного. Он в них разберется - почему бы нет? Работы он не боится, неплохо владеет топором, привычен ко всяким инструментам. И знания Лори по части продуктов пригодятся. Она сможет выращивать овощи и фрукты на всю зиму. Они станут жить свободно, как птицы, и никто не будет ими командовать. Смогут проводить вечера за стаканчиком перед камином, не опасаясь снега и ветра за окном. Не надо будет думать о мистере Пуле и аптеке. Не нужно беспокоиться вообще ни о чем.

Когда он возвращался к машине, старый охотничий пес выбрался из-под забора и потрусил рядом, вопросительно на него поглядывая. Эрл приостановился, погладил большую, шишковатую голову, усмехнулся, глядя на виляющий хвост и беспокойно подрагивавшее тело. Совсем один он здесь, подумалось ему. Как дурак гонялся за зайцами и белками, пробежав миль двадцать, не меньше. Пес настырно сопровождал Эрла к машине, и тот вспомнил, что у него осталась половина сэндвича с копченой колбасой. Он засмеялся и сказал:

- Есть, есть кое-что для тебя, парень.

И хвост возбужденно заметался при звуках голоса.

Он кормил пса и трепал его шелудивую голову.

- Неплохо, да? Лучше чем кролик?

"- У нас на ферме будут собаки, - продолжал мечтать Эрл. - Охотничьи, натасканные на дичь, сообразительные трудяги, а не домашние баловни, весь день посапывающие у ног хозяйки."

- Ну пока, - он последний раз приласкал пса. - Лучше тебе бежать домой.

Но пес не хотел уходить, жался к ногам Эрла и пытался залезть в машину, когда тот открыл дверь. В конце концов Эрл схватил ком земли и угрожающе замахнулся.

- Вот я тебе! - крикнул он, и пес отскочил, поджав хвост. Он трусил прочь, временами беспокойно и печально оглядываясь через плечо. "- Никакого достоинства, - думал Эрл, наблюдая, как пес, опасливо озираясь, удаляется по грязной дороге. Наверное, кто-то выбил его из бедняги, или привязывал и морил голодом - вот и результат. Это любую собаку сделает ни на что не годной."

Через полчаса он опять был в Кроссроуде. В ресторане рядом с отелем заказал кофе и сэндвичи с ростбифом. Там было тепло и уютно. Яркий верхний свет успешно противостоял дождливой мгле за окном.

Обслуживала та же самая краснощекая официантка. Она улыбнулась, увидев его промокший плащ.

- Промокли?

- Ничего не мог поделать.

- Кофе вас взбодрит. Какой ростбиф предпочитаете? С кровью?

- Точно.

Эрл закурил и взглянул на банк через окно, исполосованное дождем. Там ещё горели огни, он увидел женщину в помещении кассы, расположенной напротив входной двери. "- И завтра вечером все будет так же", - подумалось ему: клерки и кассиры, подчищающие отчеты к концу недели. Никаких волнений, кроме нехватки нескольких десятипенсовиков там и сям.

Он оценивал путь отхода и соотносил все с состоянием своей нервной системы. Эрл боялся, что ожидание окажется самой тяжкой частью работы. От бездействия он обычно терял терпение и начинал суетиться. Здесь и сейчас он чувствовал себя прекрасно - легко и спокойно, окруженный теплом, мирной тишиной, обеспеченный кофе. Завтра же он будет заперт в номере отеля. Наблюдая за банком, станет ожидать цветного напарника. И тогда томительное ожидание кончится.

Эрл услышал, как открылась входная дверь за его спиной, и шеей ощутил дуновение холодного воздуха. Оглянувшись, он увидел рослого шерифа, стряхивавшего воду с широкополой шляпы. Его черные волосы были коротко пострижены, виски подернуты серебром. Пока шериф приближался к стойке, Эрл ощутил на себе воздействие его личности. Солидность, естественная уверенность, непроизвольно возникающее чувство доверия, которое Эрл уже встречал в некоторых офицерах. Этим людям власть была дана от Бога. Право от самой природы, которое они демонстрировали без малейшего намека на страх и сомнение. Они не ожидали подчинения, а знали, что оно последует...

Официантка заулыбалась и пошла навстречу:

- Слушайте, шериф, откуда этот дождь? - Она налила чашечку кофе. Хотите пирог или что-нибудь еще?

- Нет, Милли, только кофе.

Девушка о чем-то болтала, пока шериф потягивал горячий кофе. В его молчании не было и намека на безразличие, но у Эрла создалось впечатление, что такая пустая болтовня - не его хобби.

Эрл наблюдал за ним краем глаза. Шериф сидел прочно, как скала, локти на стойке, чашечка кофе затерялась в огромных ладонях. Он слушал разглагольствования официантки о погоде с вежливым вниманием на длинном лице. Резкий верхний свет отражался от черных кантов на рукавах куртки и радужно отсвечивал от рукоятки револьвера сорок пятого калибра на его бедре. Он оказался куда крупнее, чем ожидал Эрл. Его тело дышало мощью, а руки, казалось, могли сделать любую тяжкую работу или сокрушить все и вся.

"- Местный герой ", - подумал Эрл с бессмысленной язвительностью. Молчун, полный пустяковых секретов."

Чуть повернувшись, он изучал непроницаемый профиль шерифа. Увидел, что смуглая кожа на лице натянута, как шкура много повидавшего щита. Разглядывая шерифа, он испытывал раздражение и смущение, и попытался было восстановить прежнее чувство твердой уверенности и превосходства. Но его не осталось ни на грош...

То, что шериф даже не взглянул на него, вызвало раздражение, и Эрл почувствовал странную, нелогичную потребность привлечь внимание шерифа к своей персоне. "- Мог бы кивнуть или поздороваться. Его бы не убыло." Но несмотря на такое поведение шерифа, нутром Эрл чуял, что шериф заметил его присутствие и составил о нем определенное мнение.

Может быть, он приметил, как несколько раз Эрл катался по городу без видимой цели. Или видел, как они с Барком разглядывали здание банка.

Эрл колебался, не зная, что предпринять: с одной стороны, не здорово привлекать внимание шерифа, но с другой - глупо просто сидеть и позволить тому уйти, размышляя, зачем он здесь. Проблема действовала ему на нервы. Почему Новак этого не предусмотрел? Но истинной подоплекой смущения и волнения Эрла стала подсознательная необходимость как-то обозначиться, проявиться в сознании шерифа. Флегматичное безразличие волновало больше всего остального.

Эрл поймал взгляд официантки:

- Еще кофе, ладно?

А когда она опять наполнила чашку, улыбнулся.

- Очень мило у вас здесь в округе.

- Правда, особенно когда хорошая погода.

- Я подыскиваю землю под ферму. И сегодня промок до нитки. Невозможно толком оценить усадьбы, глядя из автомобиля.

- Интересуетесь сельским хозяйством?

Эрл рассмеялся.

- Ну, даже не знаю, что сказать. Но в скором времени я должен получить кое-какую сумму и хочу вложить её во что-нибудь солидное. Слишком я устал от жизни в большом городе.

- Я вас не осуждаю и даже полностью согласна. Иногда я езжу в Филадельфию за покупками и нескольких часов там больше чем достаточно.

- Я того же мнения, - улыбаясь ей, Эрл краем глаза наблюдал за шерифом." - Это положит конец его сомнениям", - думал он.

- Так что я собираюсь изменить образ жизни. Ведь всегда можно наведаться в большой город, если будет желание.

- А чем собираетесь заняться на ферме?

- Ну, может быть, скот разводить. Овец или бычков. Может быть, стадо молочных коров. Если только найду, что мне хочется.

- Вам нужно поговорить с Дэном Вортингтоном. Он крупнейший землевладелец в округе.

- Я так и сделаю. Но сначала хочется составить собственное мнение о здешних местах.

Эрл был рад, что она заговорила об этом сама. Это должно произвести впечатление на шерифа и дать понять, что он солидный и вдумчивый парень. Без дураков.

Шериф положил монетку на стойку и поднялся.

- До скорой встречи, Милли.

Не взглянув на Эрла, он затянул ремешок шляпы под подбородком и покинул ресторан.

- Большой начальник, да?

Официантка улыбнулась и отрицательно покачала головой.

- Никто так не думает о шерифе Барнсе. Он просто... - она сделала паузу, пожала плечами и слегка смешалась, заметив злость в глазах Эрла. Просто, когда кто-то в беде, прежде всего думают о нем. Вот что можно сказать.

- Милый парень, а?

Теплота в её голосе его раздражала. Уставившись на яркие огни банка, он принялся беспокойно барабанить пальцами по стойке. Неожиданно Эрл испытал чувство глубочайшего удовлетворения, что они собираются совершить налет именно в этом, подопечном чертову шерифу тишайшем городке.

Глава седьмая

На следующий день в пять часов пополудни Ингрэм играл в покер в маленьком, шумном баре. Часом раньше он приехал в Кроссроуд автобусом, в старом пальто и с помятым чемоданом. Бар был расположен в южной части главной улицы города, - одно из множества заведений, где можно поесть и выпить. Исключительно для негров.

Сойдя с автобуса, Ингрэм разговорился с несколькими завсегдатаями, тершимися у входа в бар, расспрашивая о городишке и возможности устроиться на работу. Обладание информацией, которая вдруг кому-то понадобилась, придала им вес в собственных глазах, и все загалдели одновременно и с огромной скоростью, перебивая и противореча друг другу.

Ингрэм вежливо выслушал беспорядочный поток догадок и мнений, смеялся и одобрительно качал головой, когда кто-то свои сведения пересыпал ироническими шуточками. Люди эти были рабочими, в большинстве своем дружелюбными и вежливыми людьми. Ингрэм знал, что они обидятся на любое проявление нахальства, свойственное цветным из большого города. Жизнь его научила, что высокомерный негр - это потенциальный источник неприятностей для других чернокожих. Кроме того, он по большей части смертельно скучал в обществе праведников, выискивающих чужие ошибки. Зато был скор на критику других цветных, занятых только своими заботами...

Болтая, Ингрэм неожиданно увидел техасца Эрла Слэйтера. Тот шагал по противоположной стороне улицы. На какой-то миг они отсутствующе уставились друг на друга. Лица не дрогнули, но в густевших сумерках Ингрэм разглядел, как внезапно Эрл напрягся, даже походка переменилась. И он знал, что причиной тому был он сам.

"- Достаточно только увидеть меня, как он вскипает ", - понял Ингрэм. Эта мысль вызвала мгновенную вспышку стыда, зажегшего румянец на щеках. Пройдет много времени, прежде чем он забудет сцену у Новака, забудет тяжесть руки, опустившейся на лицо...

Один из местных предложил зайти в бар и выпить по стаканчику. Ингрэм провел за пивом не меньше получаса, когда кто-то за покерным столом в конце зала объявил, что нужен партнер. Ингрэм оказался единственной подходящей фигурой. Он пытался отговориться, его обхаживали и соблазняли, пока Ингрэм не понял, что усиленно отказываясь играть он привлекает к себе внимание.

А после четверти часа игры он понял, что за столом сидит шулер.

Его не волновала возможность проигрыша в нечестной игре. Он мог обыграть обманщика с закрытыми глазами, да и ставки были слишком маленькими, чтобы опасаться. Они играли по четверти доллара, записывая долги на бумажке, чтобы не было видно никаких денег, если заглянет шериф. Но шулерские игры обычно заканчиваются скандалами и потасовками, уж это Ингрэм знал твердо, а он не мог себе позволить оказаться участником свары.

Шулер сидел от Ингрэма справа, - высокий желтокожий мужчина по имени Адам. У него были огромные зубы, голова, как пушечное ядро, и наглые манеры. Он постоянно болтал и смеялся, выпрашивая у судьбы хорошие карты, стенал в притворном отчаянии, когда те выпадали другим игрокам. Прием, который он использовал, был примитивен и рискован. В настоящей игре его бы накрыли в первые две сдачи.

Адам пользовался краской для пометки старших карт. За его левым ухом был прикреплен тоненький тюбик с клейким красящим веществом, и трогая тюбик кончиком пальца, он мог нанести мельчайшие отличительные знаки на обратную сторону тузов, королей, дам и валетов. Он знал, что может быть разоблачен при каждой сдаче, и жадно использовал свое преимущество, выигрывая ставку за ставкой. И при этом пронзительно смеялся, радуясь своей удаче.

"- Если бы он хоть делал все не так демонстративно", безнадежно сокрушался Ингрэм. Выигрыш Ингрэма оказался несколько выше, чем при среднем везении. Он просто назначал ставку, предъявлял карты и жаждал подходящего случая тактично выйти из игры.

- Твоя сдача, - спокойно сказал человек, сидевший напротив него. - И поаккуратнее с картами, понял?

Его звали Ральф, и другие выказывали ему знаки уважения. Играл он солидно и осторожно. В глазах под тяжелыми веками вспыхивали искорки живого ума.

- Я стараюсь делать все абсолютно верно, - ответил Ингрэм. Он чувствовал, что настроение за столом изменилось, это для него было столь же осязаемо и реально, как шум в баре и клубы голубого дыма, плавающие в воздухе. Проигрывающие разозлились из-за своего невезения. И теперь они внимательно наблюдали за ним. Яркий верхний свет подчеркивал глубокие тени на суровых шоколадных лицах.

Ингрэм быстро сдал, не глядя на карты.

Зачем он здесь? Зачем дал себя в это втянуть? Он отчаянно боялся того, что может случиться сегодня вечером. Если его схватят, полиция сделает с ним, что захочет: изобьют до полусмерти, отправят гнить в тюрьму, посадит на электрический стул. Все что угодно, и он это заслужил.

Его душа погрузилась в мрачную бездну. Атмосфера бара окружала его теплом, приятно пахло сигаретным дымом и пивом. Люди толпились у короткой деревянной стойки со своими стаканами, кричали, шумели, иногда перекрывали даже звуки музыкального автомата. Здесь был рай по сравнению с враждебным мраком снаружи. Повалил снег, Ингрэм видел мягкие хлопья, кружащиеся за окном в хрупкой тишине, вспыхивающие белыми сполохами, попадая в желтые лучи уличных фонарей света. Все это в нем вызывало чувство затерянности и одиночества. Вдруг он осознал, что Раф в полной тишине очень внимательно глядит на него, и желудок тут же свело от страха.

- Что-то странное с этой колодой, - медленно отчеканил Раф. - Я никого не обвиняю, только говорю, что думаю.

- Это не мои карты, - возразил Ингрэм. - Вы играли в них прежде, чем я вошел в игру.

Из толпы, сгрудившейся вокруг стола, раздались голоса, подтверждающие слова Ингрэма.

- Послушайте, что-то он уж очень быстро стал оправдываться, когда его ещё никто не обвинял, - вмешался Адам.

- Мы должны взглянуть на колоду, - спокойно заявил Раф.

Все случайные совпадения выстраиваются против него, сообразил Ингрэм: когда обнаружат крап, за столом произойдет взрыв эмоций, и в это время Адам избавится от тюбика с краской. В общей сутолоке это будет нетрудно. Скорее всего, бросит его на пол, затем организует поиск. А когда тюбик найдут, будет утверждать, что тот принадлежит Ингрэму.

- Теперь послушайте меня, - прервал гомон Ингрэм. - Я не шулер, но в игре немного разбираюсь.

Он в отчаянии озирался на других игроков, даже сквозь страх понимая, что его слова в данной ситуации звучат жалко и неубедительно. Лоб его покрылся испариной, тело дрожало от напряжения.

- Я вам покажу, кто шельмует, - закричал он, вскакивая на ноги. Дайте мне эти карты.

- Не слушайте его, - стал возражать Адам. - Он пытается морочить вам голову.

- Все руки на стол, - наступал Ингрэм. - Ну! Только парню, который шельмовал, это не понравится.

Раф смотрел на Ингрэма с интересом. Наконец он кивнул и сказал:

- Я согласен.

Только Адам сопротивлялся:

- Это сумасшествие. Зачем эти фокусы - покусы?

Раф воззрился на него в полной тишине. Потом холодно сказал:

- Я хочу дать ему шанс. Почему ты против?

- Он хочет провести нас, вот и все, - заворчал Адам, но после нового взгляда Рафа и он положил руки, так неохотно и осторожно, словно боялся, что поверхность стола раскалена до красна.

Теперь Ингрэм мог говорить.

- Отлично. Я покажу вам, что происходит.

Весь дрожа от возбуждения и облегчения, он тем не менее тасовал колоду с таким искусством и быстротой, что это вызвало одобрительные смешки у окружающих. Ингрэм вынул и положил перед Рафом четыре карты, рубашками вверх.

- Стоит взглянуть.

Раф перевернул карты. Четыре туза засверкали во всей красе.

- А теперь последуют парни в коронах, - продолжал Ингрэм, вытаскивая карты. - За ними дамы и валеты. Эти карты помечены, можно узнавать их с любой стороны. Если знать куда смотреть. Видишь вот эти маленькие красные точки на углу рубашки туза? Смотри лучше, не пропусти.

Когда другие игроки наклонились, чтобы внимательно осмотреть карты, Адам осторожненько стал поднимать руки, но Ингрэм только этого и ждал. Он мгновенно перехватил его запястье и придавил ладонь обратно к столу.

- За каким ухом ты его приспособил? - спокойно осведомился он.

- Что там? - спросил Раф, и глаза его из под тяжких век уперлись в Адама. - Что все это значит?

- Я вычитал это в одной книжке, - запричитал Адам тонким дрожащим голосом. - В книге фокусов. Бывают такие - как позабавить друзей. И мне прислали маленький тюбик краски, чтобы спрятать за ухом. Это ведь шутка. Только и всего. Он вытер губы. - Это самая смешная шутка во всем этом деле. Правда? А вы и подумали, что я шельмую. Правда смешно?

- Почему, сукин ты сын,.. - заговорил Раф, задумчиво раскачивая головой. Затем метнулся через стол, руки вцепились в горло Адама и всем весом он потянул того на пол.

Стол с треском полетел за ними. Все принялись кричать, подначивать и увещевать, а они катались по полу, замусоренному окурками. Бармен задвинул ставни на окнах, выходящих на улицу. Кто-то включил музыкальный автомат, чтобы заглушить шум драки.

Ингрэм оказался в безнадежной ловушке. Дважды он пытался вырваться на свободу, но не мог пробиться сквозь массу тел, притиснувших его к стене. Он не имел понятия, долго ли будет здесь пришпилен, как бабочка на булавке. Мысли его смешались, все вытеснил страх, силы и бодрость его покинули.

Тут вдруг все стихло. Белый в форме серо-стального цвета прокладывал путь через толпу, и его присутствие било по самому сердцу людской свары. Перед ним расступались, подобострастно улыбаясь. Он осматривался вокруг с раздражением на суровом лице.

- Вы двое, поднимайтесь, - велел он, оглядывая Адама и Рафа. - Что здесь происходит?

Несколько человек заговорили одновременно, неуклюже и бестолково. "Словно школьники, застигнутые любимым учителем", - подумал Ингрэм. Шериф переваривал их бестолковую информацию без всякой реакции и с непроницаемым лицом. Затем задумчиво взглянул на Адама.

- У тебя нездоровая страсть болтаться по барам, Адам. Думаю, тебе лучше побыть на свежем воздухе и достаточно долго не появляться в заведениях. Раф, в следующий раз, когда тебе захочется кого-то ударить, подумай дважды и не делай этого. Ты меня понял?

Шериф повернулся и воззрился на Ингрэма.

- Я хочу потолковать с вами. Не возражаете пройти со мной?

- Я ничего не сделал, - попытался возражать Ингрэм, облизывая губы. Но сам знал, что протесты не помогут. Шерифа он интересовал больше, чем Адам или Раф. Ингрэм был в этом уверен.

- У меня свои заботы, я ни во что не вмешиваюсь, - сказал он, жестом подчеркивая свое отрицательное отношение к происшествию. - Я ничего не сделал.

- Я просто хочу с вами поговорить.

Ингрэм вздохнул. Это все, что ему оставалось.

На улице они бок о бок зашагали сквозь тьму и снег. Огромная рука шерифа чуть придерживала Ингрэма за локоть. Снег таял, едва касаясь земли, и мокрый тротуар жирно блестел в свете из витрин. Люди спешили мимо, кивали шерифу, и он отвечал на приветствия, прикасаясь пальцами к широким полям своей шляпы.

- Шериф, я ничего не сделал, - сказал Ингрэм, пока они ждали на перекрестке зеленый. - Человек жульничал. Я только вывел его на чистую воду. Вот и все.

- Я не об этом хочу с вами поговорить, - ответил шериф. - Пошли.

В магазинах, которые они миновали, было полно народу. Пятница, вечер, через пару часов они собирались взяться за дело... Затем Ингрэм увидел такое, что заставило его содрогнуться всем телом.

Впереди появился техасец. Он спускался с крыльца отеля, задержавшись в потоке прохожих, чтобы прикурить. Выпустив клуб дыма, Эрл повернул им навстречу и пошел вдоль тротуара. Его взгляд задумчиво скользил по нарядным витринам.

"- Он нас не видит, - понял Ингрэм, втягивая голову в воротник пальто. - Может, проскочим мимо..."

Но не вышло. Эрл без всяких видимых причин остановился и направился прямо на Ингрэма. Какой-то миг казалось, он его не узнает. Затем его глаза медленно раскрылись, челюсть отвисла и почти комическое выражение замешательства и гнева разлилось по всему лицу, а тело напряглось и закостенело. Он стоял, словно статуя, лишь глаза бегали с Ингрэма на шерифа и обратно.

"- Идиот, - в отчаянии подумал Ингрэм. - Почему он не прошел мимо, сделав вид, что не видит нас?"

Шериф продолжал смотреть прямо перед собой, словно не заметив изумления Эрла. Но Ингрэм почувствовал, как пальцы шерифа напряглись, сжимая руку стальными тисками. Когда они прошли, Эрл обернулся и уставился им вслед. Так он и торчал недвижимо среди суетливой толпы, не замечая, что сигарета вот-вот опалит пересохшие губы.

Глава восьмая

Прежде чем они успели на первом перекрестке свернуть налево, Эрл двинулся следом; при этом он негромко выругался и швырнул сигарету на землю. Негр явно нарвался на какие-то осложнения, грозившие разрушить все так тщательно составленные планы; теперь неприятности могли угрожать им всем.

Эрл понимал - прежде всего нужно выяснить, что случилось, а потом уже решать, что делать дальше; времени связаться с Новаком не было. Но свалившаяся на него ответственность не слишком его волновала; все вытеснила злость на Ингрэма. Он шагал к перекрестку, все сильнее вскипая яростью. На губах бродила жесткая усмешка, руки глубоко засунуты в карманы плаща.

Контора шерифа помещалась в одноэтажном здании красного кирпича в половине квартала от главной улицы Кроссроуда. Обсаженная вечнозеленым кустарником дорожка огибала небольшой садик. В пустынной приемной Эрл снял шляпу и пригладил волосы. "- Больше похоже на приличный офис, чем на каталажку,"подумал он, с любопытством оглядываясь вокруг. Ковер на полу, на стенах - литографии на тему охоты; на окне рос какой-то кактус. На доске объявлений из пробки висело извещение о собрании бойскаутов и большое цветное объявление о пикнике в маскарадных костюмах, проводимом обществом по улучшению работы школ.

Весь облик этого места прибавил ему уверенности; всюду типичный деревенский порядок и обстоятельность, все казалось аккуратным и будничным, даже полусонным - видимо, основным занятием местной полиции была ловля подростков, промышлявших кражей цыплят, и браконьеров, нарушающих сроки охоты. Слева находился сам офис, отделенный от приемной деревянным барьером. Там он заметил полицейского, окруженного картотеками и телефонами, на серьезной физиономии так и сияло сознание важности своей работы. Полицейский сидел спиной к закрытой двери кабинета, внимательно разглядывая груду бумаг на столе.

Никакого плана у Эрла не было, но он должен был выяснить, что случилось с Ингрэмом. Кабинет, как он полагал, принадлежал шерифу. Сейчас Ингрэм находился там; из-за тонкой перегородки доносились неясные голоса и Эрл узнал неуверенный встревоженный голос негра.

Полицейский оторвался от бумаг и поднял глаза.

- Чем могу помочь?

Эрл улыбнулся и оперся на барьер.

- Не могли бы вы мне объяснить, как удобнее добраться до Нью-Йорка?

- Нет ничего проще. - Полицейский достал из ящика стола папку с картами и подошел к барьеру. - Выезжаете из Кроссроуда по главной улице. Потом по указателям до Делаварского мемориального моста. - Развернув карту, он показал карандашом дорогу. - Мы находимся вот здесь. Следуйте по указателям, и окажетесь прямо у шлагбаума в Джерси. Ошибиться просто невозможно.

- Да, все достаточно просто. Большое спасибо. - Эрл улыбнулся молодому полицейскому. - Вы шериф?

- Нет, всего лишь заместитель.

- У вас очень симпатичный городок. Симпатичный и тихий.

- Мы стараемся.

Улыбка Эрла стала ещё доброжелательнее.

- Здесь довольно много черных. Они вам не доставляют хлопот?

Полицейский на улыбку не ответил.

- В большинстве своем они здесь родились и выросли. И ни к чему им доставлять нам хлопоты.

- Но я только что видел, как сюда привели негра. Потому и решил, что такое в порядке вещей.

- Его ни в чем не обвиняют, - возразил полицейский. - Просто в городе он человек новый, вот шериф и решил с ним поговорить.

- О, понимаю, - протянул Эрл, все ещё продолжая улыбаться. - Весьма недурная мысль - немного поговорить с ними для начала. Имеет смысл.

Полицейский решительно свернул карту.

- Могу я вам ещё чем-то помочь?

- О, нет, большое вам спасибо.

На крыльце Эрл закурил и доверху застегнул воротник. Снег перешел в проливной дождь, барабанивший по мокрым темным улицам, словно отдаленные пулеметные очереди. Он взглянул на часы и увидел, что уже почти семь. Оставался всего час...

Надвинув пониже шляпу, Эрл пересек улицу и взошел на крыльцо, дававшее хоть какое-то укрытие от порывистого ветра и дождя, выбросил промокшую сигарету и засунул руки поглубже в карманы. В промозглой холодной тьме он ждал Ингрэма...

Прошло минут двадцать, прежде чем парень появился на дорожке, подняв воротник, чтобы укрыться от дождя, и размахивая потертым чемоданом.

Эрл вышел из укрытия и пересек наискось освещенную улицу, быстро сокращая расстояние. Дождь заглушал его шаги, так что он смог подойти вплотную к Ингрэму и резко бросил:

- Не оборачивайся, Самбо. Продолжай идти вперед.

В слабо освещенном переулке случайные прохожие не обращали на них внимания, торопливо проходя мимо с опущенными глазами и спрятанными глубоко в воротники плащей подбородками.

- Чего он от тебя хотел? - спросил Эрл. Идя на полшага позади Ингрэма, он видел капли дождя, блестевшие на коричневой щеке, и подергивающийся уголок рта. - Чего он хотел? Давай, выкладывай.

- Он хотел знать, долго ли я собираюсь оставаться в городе, чем занимаюсь, и все такое. - Голос Ингрэма от испуга срывался. - Но он узнал, как меня зовут. Мне пришлось назвать себя. Слышишь? Он знает, как меня зовут.

- Я буду ждать тебя в своем номере.

- Но я не могу... Разве ты не слышал? Он теперь меня знает.

- Самбо, ты сделаешь, как я сказал. И упаси тебя Господь этого не сделать.

Эрл ускорил шаг и обогнал Ингрэма, даже не потрудившись дождаться ответа. На главной улице он двинулся в сторону своего отеля, старательно увертываясь от столкновений с зонтиками, хозяйки которых настойчиво прокладывали путь сквозь мокрую толпу. В номере Эрл включил свет и бросил мокрый плащ на спинку кресла.

"- Если он не появится, - думал Эрл, - если он наведет на нас этих крыс..."

Пистолет 38-го калибра, полученный от Новака, приятной тяжестью оттягивал карман пиджака.

"- Пусть только попытается," - подумал он, вытаскивая пистолет и взвешивая его на большой ладони.

Услышав шаги в коридоре, он спрятал оружие и, криво ухмыляясь, распахнул дверь. На пороге стоял Ингрэм, уставившись на него широко раскрытыми испуганными глазами, в полутемном холле выглядел он совершенно промокшим и несчастным.

- Заходи, - буркнул Эрл. - Пошевеливайся, черт побери.

Ингрэм быстро шагнул внутрь и поставил на пол чемодан.

- Очень сыро, ей-Богу очень сыро. - Зубы у него стучали, голос стал пронзительным и глуповатым. - Никогда не видел ничего подобного. Переминаясь с ноги на ногу, он нервно озирался. - Просто ненормальная погода, верно?

- Да, очень сыро, - согласился Эрл. Он уселся на край кровати и смотрел на Ингрэма. - Сыро, потому что идет дождь, Самбо. Ты понимаешь?

- Понимаю, - кивнул Ингрэм. - Когда вы приехали, была дивная погода и чистое небо.

- Ладно, все в порядке. Оставим погоду в покое. Как получилось, что ты нарвался на полицию?

- Я играл в карты, закончилось это дракой. Появился шериф и забрал меня. - Ингрэм облизал мокрые губы, вспоминая властную руку шерифа на своем плече. - Его интересовало, какую я ищу работу, где собираюсь жить и все такое. - Ингрэм немного поколебался, потом продолжал, ободренный вниманием Эрла. - Он вполне нормально со мной обошелся. Подсказал имя хозяина фермы, где разводят грибы, и адрес, где можно снять комнату. Кажется, он сказал, что хозяйку зовут Бейкер.

- Ну, все не так плохо, - сухо заметил Эрл. - Что ещё он хотел узнать?

- Спрашивал, где я научился играть в карты, и я сказал, что везде понемногу.

- А почему его это заинтересовало?

- Там был парень, который жульничал. Мне пришлось про него сказать, чтобы вывернуться самому.

- Боже праведный! - взорвался Эрл. - Тебе же было сказано: приехать в город и вести себя тихо и скромно. А ты вместо этого устроил здесь цирк. Оказался замешанным в драке, дал себя арестовать. Так, по-твоему, ведут себя тихо и скромно?

Ингрэм нервно улыбнулся, понимая, что техасцу он ничего не сможет объяснить. Тот явно был настроен враждебно и потому вел себя очень жестко.

- Так уж получилось, - пожал он плечами. - Ничего не поделаешь.

- Ладно, распаковывай чемодан, - бросил Эрл, взглянув на часы. - Уже семь тридцать. Через полчаса нужно двигаться.

- Послушай, не могу я этого сделать, - взмолился Ингрэм. - Неужели ты не понимаешь? Он же знает мое имя.

- А почему ты не назвался чужим?

- Слишком испугался. Он наверняка узнал бы, если бы я соврал. Видно было, что он хорошо соображает. А заподозри он хоть что-то, мог проверить мой чемодан и обнаружить все, что там есть.

- Плохо, Самбо, - протянул Эрл, задумчиво покачав головой. - В самом деле плохо. Ты ввязался в драку, позволил полицейским тебя забрать, но у тебя не хватило мозгов назвать чужое имя. Это действительно для тебя добром не кончится.

Ингрэм виновато улыбнулся.

- Ты можешь найти кого-нибудь другого.

- Самбо, на это уже нет времени.

- Ну, мы же можем отложить все на пару недель.

- Мы готовились провернуть все сегодня вечером, Самбо, - Эрл говорил бесцветным, безразличным голосом, полностью лишенным всяких эмоций. - Барк и Новак сейчас уже в пути. Слишком поздно что-нибудь менять. Распаковывай чемодан.

- Ты меня не слушаешь, - в отчаянии воскликнул Ингрэм. - Они же теперь меня знают, неужели ты не понимаешь? Мое имя сообщат каждому полицейскому в округе. Сцапают моих друзей, мою семью, так что я даже глазом не успею моргнуть. С тем же успехом можешь приставить пистолет мне к виску и нажать курок. Тебе нужно взять кого-нибудь другого.

Эрл встал, достал пистолет из кармана и медленно взвесил его в руке, с холодной улыбкой наблюдая за реакцией Ингрэма.

- Новак поручил нам дело, - наконец сказал он. - Так что давай им займемся, Самбо; нужно сделать все так, как запланировали. - Эрл говорил спокойно, но его голос подрагивал от сдерживаемой ярости. - Понял? Ты должен выполнить то, для чего сюда приехал. Иначе я сделаю тебе дырку между глаз. Ты в этом сомневаешься, Самбо?

- Надеюсь, ты не собираешься этого делать, - жалобно взмолился Ингрэм. - Ты ведь не станешь марать руки, верно?

- Запомни, я вообще не хотел иметь с тобой дело. Как знал, что ты попытаешься улизнуть, если только предоставится возможность. Но ты сделаешь все - потому что я держу тебя на мушке. Так что открывай чемодан и оставь свои рыдания для друзей.

- Ну, может это и к лучшему, - сдался Ингрэм, тяжело вздохнув. - Нет смысла сваливать на других свои неприятности. - Он покосился на жесткое лицо Эрла. - Смейся, клоун, смейся - вот мой девиз. Думаю, к этому сводится и твоя философия. Улыбающийся техасец - вот кто ты, приятель.

- Не умничай. Открывай чемодан.

Ингрэм снова вздохнул и швырнул чемодан на постель, потом расстегнул ремни, поднял крышку и извлек поднос и восемь картонных стаканчиков. Эрл расставил их в ряд на подносе, затем открыл ящик стола и достал оттуда термос и полдюжины завернутых в целлофан сэндвичей, которые купил утром в городишке примерно в дюжине миль отсюда. Пока он наливал кофе в стаканчики, Ингрэм вынул из чемодана и надел шапочку официанта и туго накрахмаленную куртку. Потом лихо заломил шапочку и застегнул сверкающую белизной куртку на все пуговицы.

- К вашим услугам, - сказал он, щелкая каблуками и подобострастно кланяясь Эрлу. - Мы очень рады видеть вас здесь.

- Неплохо выглядишь, - коротко сказал Эрл. - Этот обезьяний наряд очень тебе идет.

- Премного благодарен, - пробурчал Ингрэм, разглаживая куртку.

Перемена в поведении негра разозлила Эрла, но одновременно заставила его почувствовать себя неловко и неуютно; он понимал, что тот явно над ним смеется, но почему, черт возьми? Эрл не мог понять, что тут смешного?

- Дружище, кофе пахнет отлично, - сказал Ингрэм, с комическим наслаждением облизывая губы. - Может хватит и нам по чашечке?

Тут Эрл увидел, что Ингрэм улыбается с трудом; губы негра дрожали то ли от страха, то ли от холода, а может быть и от чего-то еще. Он сердито отвернулся, одновременно испытывая некоторую неловкость.

- Ради Бога, выпей, если хочешь, - сказал он. - Пожалуй, тебе следует согреться.

Потом Эрл подошел к окну и раздвинул занавески. В ярко освещенном банке напротив толпились клиенты, редкие прохожие торопливо шагали по мокрому тротуару. Дождь почти перестал, но, похоже, похолодало; он с опаской подумал о гололедице на шоссе. Ладно, и преследователям тоже будет не сладко.

Эрл взглянул вдоль улицы на аптеку. Красный неоновый крест над входом отбрасывал малиновое пятно на сверкающий тротуар. Он взглянул на часы. Оставалось ещё двадцать пять минут...

Позади раздались шаги и он быстро развернулся на каблуках, выхватив пистолет.

- Осторожно, приятель, - испуганно вскрикнул Ингрэм, когда Эрл пистолетом едва не выбил у него из рук стаканчик с горячим кофе.

- Можешь немного отдохнуть, - сказал Эрл, глядя на испуганное лицо негра. - Ты меня слышишь? Расслабься.

- Тебе нужно сделать то же самое, - сказал Ингрэм, медленно покачав головой. - Я всего лишь принес тебе кофе.

- Обо мне не беспокойся, - буркнул Эрл, отворачиваясь к окну. - Просто стой здесь и смотри внимательнее. Когда увидишь Барка, будь готов действовать...

Глава девятая

Шериф Бернс, выходя из кабинета, застегнул на все пуговицы длинный черный непромокаемый плащ. Взглянув на шерифа, его заместитель Морган улыбнулся и сказал:

- Если вас интересует мое мнение, я хотел бы пожелать вам благополучно добраться домой. Отвратительная погода, верно?

Бернс выглянул в окно. Дождь все ещё хлестал по платанам, но на слух казалось, что он немного ослабел. Прилаживая ремешок шляпы под подбородком, он покосился на радиотелефон, по которому Кроссроуд поддерживал прямую круглосуточную связь с постом полиции штата, расположенным в пяти милях по шоссе. Шериф не стал затруднять себя ответом на замечание Моргана относительно погоды; Бернс вообще не считал погоду темой для обсуждения. Он не испытывал особого предубеждения против бесцельной болтовни, за исключением тех случаев, когда это вело к потере времени. Большинство людей испытывало удовольствие, прячась как в кокон в пустые разговоры, и он страдал, не понимая этого и зачастую принося в жертву непониманию свое хорошее настроение и терпимость. Все ещё глядя на радиотелефон, Бернс спросил:

- Кто заходил сюда, когда я разговаривал с тем чернокожим?

- Э-э... какой-то мужчина спрашивал дорогу.

- Как он выглядел?

- Сейчас припомню,.. Довольно крупный, высокий и мускулистый. Черные волосы, загорелый. Довольно жесткие черты лица.

- В черном плаще и коричневой фетровой шляпе?

- Да, верно.

Морган понял: шерифа что-то беспокоит. Но терпеливо ждал с намеренно безразличной миной. За шесть месяцев службы в должности заместителя он научился скрывать свое преклонение перед начальником. Морган понимал, что Бернс совершенно другой человек, хотя временами чувствовал, что такое представление до смешного не соответствует реальности. Это все равно что сказать, что Эверест - просто ещё одна гора.

- Он говорил ещё о чем-нибудь? - спросил шериф.

Морган немного замялся, вспоминая детали разговора. Шериф всегда требовал деталей; ничто не могло быть несущественным до тех пор, пока это не доказано. Но выводы, которые он делал из таких деталей, зачастую повергали Моргана в изумление.

- У меня сложилось впечатление, что он недолюбливает чернокожих. Задумчивый кивок шерифа ободрил Моргана. - Он спросил, не причиняют ли нам черные неприятностей, ну, как если бы спросил, правда ли, что дважды два равно четырем. Понимаете, что я имею в виду?

- Он случайно не упомянул того негра, который находился в моем кабинете?

- Да, конечно! - Морган удивился и разволновался. - Он видел, как вы его привели, и спросил, не возникли ли с ним какие-то неприятности.

- Итак?

- Ну... - Морган заколебался. - Я сказал, что его ни в чем не обвиняют.

- В этом ведь не было никакой необходимости, верно?

- Да... но он вызвал у меня какое-то беспокойство. - Морган раздраженно стукнул пальцем по клавише пишущей машинки. - Мне бы следовало промолчать.

Шериф натянул перчатки и сказал:

- Сегодня вечером внимательно слушай радиотелефон. Если случится что-то такое, что машины полиции штата покинут наш район, я хочу узнать об этом. Немедленно. Понял?

- Да, сэр.

У выхода шериф остановился и с улыбкой взглянул на Моргана.

- И не осуждай себя за то, что тот парень вызвал у тебя беспокойство. Меня он тоже немного беспокоит.

На углу шериф остановился и взглянул вдоль главной улицы в обе стороны на кварталы работающих магазинов; его фигура в сверкающем непромокаемом плаще выглядела высокой и солидной. Все казалось спокойным; люди торопливо шли по мокрым тротуарам, парочки направлялись в кинотеатры; торговцы спешили с деньгами в ярко освещенные банки; машины с ревом неслись по улице. Миновав сквер, он остановился возле банка и несколько секунд разглядывал потрепанный синий пикап, оставленный в переулке. Тот казался явным кандидатом на свалку, но шериф знал о мощном двигателе, скрывавшемся под капотом. Томми Бейли с автоколонки говорил об этом хозяину и новость быстро достигла ушей шерифа. Тогда он над этим особенно не задумался. Многие любят наращивать мощность старых машин. В этом не было ничего необычного. Но потом в городе появился негр из большого города с ловкими руками и большим умением обращаться с колодой карт. И когда он забрал его в участок для небольшой беседы, там же немедленно оказался высокий темноволосый мужчина - владелец пикапа - и принялся расспрашивать Моргана.

Так что же получается? Двое посторонних... карточный шулер из большого города и человек, который весь день крутится неподалеку на старой развалине, которая может двигаться со скоростью молнии. Человек, который сказал, что хочет заняться фермерством, но похоже ни черта в этом не понимает. Который ещё не решил, заняться ему овцами, выращивать бычков на мясо или развести молочное стадо 1... 0Вот что он сказал, словно не существовало сотен самых разных проблем, если деньги вложить таким образом...

Шериф взглянул на часы: без двадцати восемь. Какое-то мгновение он колебался, глядя на пикап, потом перевел взгляд на улицу. Пока ещё ничего не складывалось. Вот это его и раздражало - словечко "еще".

В теплой прихожей уютного дома на окраине Кроссроуда шерифа встретил дразнящий аромат хорошего ужина. Он повесил шляпу и плащ, пригладил волосы и прошел в гостиную, чтобы согреть руки перед камином. Все в этой запущеной комнате составляло часть той жизни, которой он жил до смерти жены: семейные фотографии над каминной доской, вышитые коврики на спинках больших кресел, полки с любимыми книгами возле камина. Он любил эти вещи, ведь они были с ним в те счастливые дни, и потому сопротивлялся спорадическим попыткам дочери очистить комнату.

Набив короткую черную трубку, Бернс позвал:

- Тенси? Ты дома?

- Да, папа. Я в кухне.

- Звучит обнадеживающе. - Он прошел через холл, расстегивая пуговицы мундира. - Что у нас сегодня на ужин?

- Ростбиф, жареный картофель, и прочее, и прочее. Думаю, ты справишься.

- Этого хватит на целую армию.

- Хочешь выпить? Еще есть время.

Дочь стояла у плиты, надев передник поверх черной юбки, которую носила в конторе. В чертах высокой белокурой девушки проглядывало что-то от отца.

Пить ему не хотелось, ведь, возможно, предстояло вновь выйти из дома, но шериф сказал:

- Конечно, давай-ка устроим маленький праздник, дорогая. Хочешь, чтобы я похозяйничал?

- Нет, сама справлюсь.

Когда дочь отвернулась от плиты, он положил руку ей на плечо.

- Трудный был день? - Шериф с улыбкой изучал знакомые черты лица. Все трудились до изнеможения ради адвокатов Слейда и Нельсона?

- Все как обычно - ничего выдающегося.

Он похлопал дочь по плечу.

- Ну что же, по-моему, прекрасный вечер, чтобы завалиться на диван и отдохнуть.

Она покосилась на отца.

- Совершенно верно.

Затем проскользнула мимо к буфету за рюмками и бутылкой виски.

Шериф уселся за кухонный стол и принялся раскуривать трубку. Дождь стучал по стенам, струйки воды бежали по оконным стеклам и сливались в медленные потоки. Он опять подумал, что сегодня самый подходящий вечер, чтобы расслабиться. Совершенно невинное замечание, но оно рассердило дочь. Откуда он мог знать, что так получится?

Она добавила в виски немного воды и поставила рюмку перед ним.

- А ты? - спросил он.

- Мне ничего не хочется.

- Тогда я выпью один. Большинство симпатичных девушек избавляет мужчину от такой необходимости.

Дочь отбросила прядь белокурых волос со лба и спросила:

- А как у тебя прошел день?

- Думаю, так же как твой, обычная рутина. - Он не мог оценить, в самом деле интересуется дочь или спрашивает ради приличия; она мешала подливку и голос повторял ритм движения руки. - Сегодня утром пришлось столкнуться с любителем быстрой езды. Какой-то идиот-торговец с такими планами, что реактивный самолет и то бы не помог. Он к десяти собрался быть в Вашингтоне, а до того сначала позвонить по трем телефонам здесь в Кроссроуде.

Она снова ушла в кладовую и шериф медленно выцедил свое виски, чувствуя, как тепло разливается по всему телу.

Когда дочь вернулась, он попытался придумать, о чем ещё бы поговорить, но это всегда становилось для него нелегкой задачей; шериф не был мастером делиться пикантными новостями, а его случайные шутки, казалось, никогда не производили на дочь впечатления. И его мысли вновь вернулись к собственным проблемам. Эти двое приезжих... Интересно, что они делают? Он дал негру адрес пансиона миссис Бейкер. Тот уже должен быть там. Если действительно ему нужна комната.

- Ну и что же случилось с твоим любителем быстрой езды?

- А, с ним... Ну, я предъявил ему все мыслимые обвинения. Его комиссионные не стоят жизни ребенка. - Покончив с виски, он сказал: Извини, дорогая, я на секунду. Нужно позвонить.

Пройдя в гостиную, он позвонил в пансион.

- Это шериф Бернс, миссис Бейкер. Надеюсь, я не оторвал вас от ужина?

Она рассмеялась.

- Если бы и так, я не стала бы особенно возражать. Что случилось, шериф?

- Недавно я послал к вам одного человека. И просто интересуюсь, появился ли он.

- Нет, пока нет. А как его зовут?

- Джон Ингрэм.

- Я присмотрю за ним и оставлю чего-нибудь поесть. Весьма признательна, шериф, что вы рекомендуете мое заведение.

- Не стоит благодарности. Спокойной ночи, миссис Бейкер.

Повесив трубку, шериф понял, что его смутное беспокойство усиливается и переходит в подозрение. Он хорошо знал город и обычно доверял своему чутью; когда ему казалось, что-то идет не так, он настораживался. Его представление о городке складывалось из осознанных и неосознанных впечатлений, эмоциональных ощущений и интуиции. Город же производил на него двоякое впечатление, и когда что-то было не так, он не мог успокоиться до тех пор, пока не разбирался до конца. Зато когда все шло хорошо, он воспринимал город как нечто цельное и совершенное; запах горящих листьев или дыма с фабрики, звуки уличного движения или возня собак, кошек и маленьких детей, - все это создавало у него ощущение гармонии и здравого смысла.

Теперь что-то происходило не так; картина была ещё нечеткой, но в мозгу уже звучали тревожные сигналы.

- Дорогая, мне придется ненадолго вернуться в контору, - сказал он, застегивая пиджак.

- Прямо сейчас? Без ужина?

- Боюсь, что да, дорогая. - Он увидел, как тень разочарования промелькнула по её лицу, и это его смутило и задело. Почему его не может понять даже собственная дочь?

Бернс чувствовал, что ей надоело вечно оставаться одной. Дочь хотела поужинать вместе, и ради этого не пожалела труда: вместо отбивных и омлета решила приготовить ростбиф и весь этот сложный гарнир. Значит в обеденный перерыв ей пришлось побегать за покупками, возможно, даже съездить к Пирсу за вырезкой...

- Я скоро вернусь, - сказал он, чувствуя себя весьма неловко. - Ужин может подождать полчаса?

- Не имеет смысла. Я могу поесть и одна.

С некоторой горечью он подумал, что любой ребенок в городе идет к нему своими проблемами, доверяет ему и с надеждой выслушивает его советы и предложения. То же самое и со взрослыми. Мужчины свои проблемы в делах или семейные неурядицы обсуждают с ним, зная, что его суждения обычно остроумны и отличаются здравым смыслом. Он не мог блеснуть образованием, зато обладал умением видеть суть дела, не отвлекаясь на эмоции.

Все в городе полагались на него; все, кроме собственной дочери.

И за это он постоянно упрекал себя с тех пор, как десять лет назад умерла жена. Когда Ненси была ещё ребенком, он страшно изумлялся своей неспособности её понять; иногда дочь часами проводила время, удобно устроившись у него на руках, а потом он не мог у неё вызвать даже тени улыбки. Когда жена была жива, это не казалось ему слишком существенным. Жена обычно успокаивала:" - Она живая девочка, а не маленькая игрушка. Просто предоставь ей возможность жить, дай спокойно расти. Отпусти и позволь идти, она вернется, не беспокойся."

Но после того, как жена умерла, он куда острее стал ощущать свое неумение. Как же он хотел, чтобы Ненси вышла замуж, - это могло решить большую часть проблем. Мечтал о том, как будет ходить на охоту с будущим зятем, как семья соберется на семейных обедах по воскресеньям, как станет учить внуков всему, что знал сам об окрестных лесах и полях. Это не были мечты эгоиста; он хотел счастья для нее, а не для себя. Настоящий мужчина соединил бы все её противоречивые настроения со своей собственной силой, дети потребовали бы её ума и внимания, высвободили бы способность сочувствия и сострадания, которая, как он знал, скрывалась под её холодной сдержанностью.

"- Если бы только мы смогли поговорить об этом, - подумал он. - Сесть рядом с чашкой кофе в руках и почувствовать себя легко и свободно друг с другом." Он не хотел направлять её жизнь, но страстно желал быть её частью. Когда пару лет назад она захотела работать в Нью-Йорке, он с улыбкой отпустил её - хотя знал, что дом без неё превратится в могилу. Но он отпустил её, позволил ей уйти, как и обещал жене.

Казалось, в Нью-Йорке она была счастлива. Ее письма были полны восторга. Новая работа, новые друзья, множество развлечений. Он несколько раз навещал её, надевая лучший костюм и стараясь не выглядеть деревенщиной перед её друзьями. Она жила вместе с веселой глазастой девушкой, которая что-то делала с женской одеждой в большом универсальном магазине. Стены были увешаны странными картинами и открытками с изображениями боя быков. Они сидели на маленьких стульчиках высотой восемь дюймов и ели нечто приготовленное из вина со сливками.

Ради неё он старался делать вид, что все это одобряет. Ее друзья трещали, как сороки, но он и не рассчитывал, что она разделит его симпатии к людям, которые могли проохотиться с ним целую неделю, за все время обменявшись какой-нибудь дюжиной слов. Некий молодой человек спросил, скольких бандитов ему пришлось убить, но он был слишком стар, чтобы попасться в ловушку. Чувствовал он себя превосходно. Ненси его не стыдилась; если бы она его стыдилась, он бы не выдержал. Не из-за себя, из-за нее.

А потом без всякого предупреждения дочь вернулась в Кроссроуд. Он понимал, что-то случилось, но не находил способа навести мосты через пропасть неловкости, возникшую между ними; они оба пытались это сделать, но попытки оказались тщетными.

Теперь, ощущая колючую боль в её молчании, Бернс понимал, как много они потеряли. В его глазах она оставалась милым веселым ребенком, вот только фигура и грудь принадлежали взрослой женщине, да ещё тонкие, изящные и сильные запястья и щиколотки. Она уже давно созрела для радостей и боли своего дома и детей, но здесь она вела дом своего отца, который не мог даже представить, какие мысли проносились в её голове. Несмотря на свою зрелость, она по-прежнему оставалась маленькой девочкой, скрывавшей от него свои секреты, вынужденной таить в душе свои неприятности, потому что не могла просить его о помощи. И это была его вина, а не её.

"- Чертовски неприятно", - устало подумал он, и сказал, касаясь её плеча: - Мне нужно уйти. Очень жаль, дорогая. Ужин пахнет так изумительно.

- Я оставлю его на плите, - вздохнула она.

- Хорошо. Спасибо. - Какое-то мгновение он поколебался, потом улыбнулся ей, отвернулся и вышел в прихожую. Дождь перестал, но он все равно накинул непромокаемый плащ: в это время года совершенно невозможно угадать, какая будет погода. Бернс поправил шляпу, по старой привычке проверил револьвер и шагнул в вечернюю тьму.

Глава десятая

К восьми вечера последние клиенты торопливо покидали банк. Плотный пожилой охранник с улыбкой пожелал каждому из них доброй ночи перед тем, как войти внутрь, закрыть большие двойные двери и укрыться от дождя и ветра.

Один за другим гасли витрины магазинов на главной улице, поток покупателей на блестящих от дождя тротуарах быстро иссякал. Дождь перестал, но ветер продолжал биться о стены зданий, гремел мусорными баками и закручивал водовороты в мутной воде, бежавшей по сточным канавам.

Пробило восемь. Эрл с Ингрэмом стояли у окна в номере и смотрели на закрытые двери банка. Лица их почти вплотную прижались к шторам, глаза мягко светились в полутьме. Эрл взглянул вдоль улицы в сторону аптеки.

- Я пойду сразу за тобой, - прошептал он прямо в ухо Ингрэму. - И учти, стану следить.

- Ты будешь следить за мной, и охранник оторвет тебе голову, - сухо отрезал Ингрэм. Страх ещё не окончательно его покинул, но в изрядной степени сменился яростью; его не слишком волновало, что Эрл его презирает, но он не мог остаться равнодушен к его глупости - тот готов был обречь их всех на провал из-за глупых подозрений и ненависти. Вместо того, чтобы сосредоточиться на предстоящем деле, тот пестовал свое предубеждение как избалованный ребенок.

- Следи лучше за собой, - негромко проворчал Ингрэм. - Ведешь себя так, словно тебе за всю жизнь ничего не приходилось делать, кроме как дергать за цепочку в туалете.

Но Эрл его не слушал; он внимательно смотрел на двери аптеки, пальцы его крепко впились в плечо Ингрэма.

- Началось, - хриплым от напряжения голосом сказал он.

Негр в белой куртке, балансируя подносом с сэндвичами и кофе, распахнул двери аптеки. Когда он вошел в круг света, отбрасываемый неоновой вывеской, из темноты переулка к нему шагнул крупный мужчина в темном плаще. Негр шагнул к обочине, но прежде чем успел сделать пару шагов, мужчина в плаще наткнулся на него, навалившись всем телом, и выбил из рук поднос.

Со стороны все это выглядело простой случайностью. Постороннему наблюдателю и в голову бы не пришло...

- Сделано, - резко бросил Эрл. Он видел, как Барк только усилил замешательство, начав извиняться перед посыльным, а затем нагнулся в безуспешной попытке спасти размокшие сендвичи и сплющенные стаканчики с кофе. Парень уныло смотрел на остатки еды, валявшиеся на тротуаре. Барк ободряюще похлопал его по плечу и достал бумажник из заднего кармана. Парень быстро покачал головой, подобрал поднос и торопливо вернулся в аптеку. Пожилая пара остановилась и любезно улыбнулась Барку перед тем, как продолжить свой путь. Небольшое происшествие, которое и забудется так же быстро, как произошло... Барк пожал плечами и перешел через улицу, направляясь к зданию банка, его плотная темная фигура почти исчезла в тени.

Эрл последний раз взглянул на часы. В их распоряжении было около восьми минут; столько времени понадобится буфетчику, чтобы собрать новый заказ для банка.

- Все в порядке, - сказал он Ингрэму. - Забирай свой поднос.

Забирать другие вещи из номера нужды не было. Вещи Эрла оставались в машине, а пальто и шляпу Ингрэма безопаснее оставить здесь; они были совершенно стандартными, купленными в магазине подержанных вещей, и полиции не удалось бы ничего по ним узнать.

Эрл быстро спустился по лестнице и открыл дверь на улицу. Выйдя наружу, он поднял воротник плаща и небрежно осмотрелся по сторонам. В плане Новака был один опасный момент: если бы перед отелем остановился случайный прохожий, он мог задержать их. А вся схема была четко выверена по времени. Но пустые тротуары блестели в свете уличных фонарей.

Эрл помахал Ингрэму.

- Выходи.

В команде нужды не было: Ингрэм уже шел, профессионально балансируя подносом в правой руке, через улицу наискосок ко входу в банк.

Эрл наблюдал за фигурой Ингрэма в белой куртке, отчетливо видной в полумраке, и Барком, двигавшимся навстречу небрежным шагом. Все складывалось идеально: тротуары пусты, в городе все спокойно, а они шагали, глубоко засунув руки в карманы плащей и спрятав лица под низко надвинутыми шляпами. Они не разговаривали и не смотрели друг на друга, но Эрл чувствовал возбуждение, охватившее Барка; тот торопливо и глубоко дышал, слегка посвистывая носом.

В двадцати метрах перед ними Ингрэм поднялся по ступеням банка и резко постучал в стеклянную панель большой, окованной бронзой двери. Стук отчетливо разнесся по тихой улице.

"- Город в нашем распоряжении", - подумал Эрл, оглядываясь через плечо. Лишь какая-то случайная машина или грузовик ехала вдали, светились желтые противотуманные фары, шины шелестели по мокрому асфальту.

Ингрэм постучал ещё раз и повернулся, чтобы взглянуть на них, его белки испуганно светились в темноте.

- Черт возьми, - выругался Барк, чей голос сорвался на высокий пронзительный шепот. - В чем дело?

- Помедленнее, - сказал Эрл. Они слишком быстро прошли свой участок пути. Пришлось положить руку на плечо Барку, заставляя того приноровиться к его размеренному шагу.

Затем они услышали металлический щелчок замка и увидели свет, мелькнувший, когда дверь приоткрылась. Чей-то голос произнес:

- Ты сегодня задержался, Чарли. Заходи, люди не могут работать на пустой желудок.

Это был голос пожилого человека, высокий и скрипучий, но добродушный.

Ингрэм что-то пробормотал, прикрывая подносом лицо. Охранник подался в сторону, чтобы пропустить его.

Ингрэм слышал, как Эрл с Барком приближаются, каблуки их четко стучали по тротуару. Он быстро шагнул в теплое и залитое светом помещение банка, увидел перед собой женщин - кассиров, восседавших за перегородкой, и нескольких мужчин, работавших за столами за невысоким деревянным барьером. Никто не обратил на него внимания; мужчины за столами не подняли голов, а кассиры были заняты своими подсчетами.

Он стоял в этом ярко освещенном пространстве, ощущая на лице теплый воздух и чувствуя, что вокруг него идет большая серьезная работа - это было все, что он знал, и ещё страх, растекавшийся по его телу, подгоняемый отчаянным биением его сердца.

Ингрэм слышал, как охранник сказал:

- Простите, джентльмены, но мы уже закрылись, так как... - Тут последовал резкий вскрик от боли.

Дверь с мягким щелчком захлопнулась и Эрл стремительно проскочил мимо Ингрэма. Он выглядел большим и опасным, когда перепрыгнул деревянный барьер и направил пистолет на изумленных мужчин за столами.

- Сохраняйте спокойствие, - сказал он, не повышая голоса. - Просто сидите тихо и спокойно.

Девушка у телефонной стойки возле боковой двери в ужасе взглянула на него, лицо её исказила судорожная гримаса.

- Сними наушники, - грубо крикнул Эрл. - Встань и веди себя спокойно. Если закричишь, я начну стрелять.

Девушка поспешно вскочила на ноги, зажав руками рот.

- Очень хорошо, не нужно корчить из себя героев, - сказал Эрл, слегка поведя пистолетом в сторону четверых мужчин, сидевших за столами. - Все должны вести себя тихо и спокойно. Тогда никто не пострадает.

Барк толкнул охранника перед собой к кассирам, упершись стволом пистолета ему в спину.

- Отлично, девушки, я все это заберу. - спокойно сказал он. - Если попытаетесь схитрить, папаша получит пулю прямо в позвоночник. Понятно?

Один из мужчин за столом сказал:

- Делай, как он говорить, Дженни. И ты тоже, Энн. - Он посмотрел на пистолет Эрла, глаза за стеклами очков без оправы испуганно расширились. Мы все сделаем так, как вы скажете. Нет нужды прибегать к насилию.

- Отлично, - сказал Эрл. - Просто отлично. А теперь сидите спокойно.

Барк забрал пистолет охранника и толкнул того в угол, а сам принялся пихать пачки денег в большой полотняный мешок, который достал из кармана плаща.

- Еще долго? - спросил Эрл, косясь на входную дверь.

- Пошевеливайся, сестренка, - буркнул Барк, переходя ко второй кассе.

Ингрэм проглотил слюну, ощущая сухость в горле и загоняя горький привкус страха глубоко в желудок. Все должно сработать, все должно сработать - эта мысль билась у него в мозгу, как безмолвная молитва.

- Дело сделано, - сказал Барк, поворачиваясь к выходу. Уходим.

Не отрывая взгляда от мужчин, сидевших за столами, Эрл перешагнул деревянный барьер и присоединился к Барку. Потом сказал:

- Очень хорошо, всем советую пока оставаться на своих местах. Просто думайте о том, как вам повезло.

Он кивнул Ингрэму, Барк распахнул дверь и стал поспешно спускаться по ступеням крыльца на тротуар. Эрл двинулся следом, но прежде чем Ингрэм успел пошевелиться, раздался властный приказ:

- Стой! Руки вверх!

Голос донесся из-за машины, стоявшей на другой стороне улицы примерно в пятидесяти футах от входа в банк.

Барк яростно и растерянно выругался и упал на колени, целясь в сторону стоявшей автомашины. В тот момент, когда он выстрелил, одна из кассирш начала в ужасе рыдать, потом плач перешел в судорожные бессмысленные вскрики. Ингрэм не мог заставить себя сдвинуться с места; он смотрел на дверь, совершенно беспомощный от страха, поднос дрожал у него в руке. Барк глянул поверх ствола своего пистолета в тот момент, когда оранжевое пламя раскололо темноту позади машины. Звук выстрела эхом раскатился по улице, и Барк перевернулся на спину, что-то яростно и бессмысленно выкрикивая высоким пронзительным голосом.

Эрл попытался поднять его на ноги, но Барк оттолкнул его и сидя яростно выпалил три раза в сторону теней, мелькавших позади припаркованной машины. Из темноты вновь сверкнуло оранжевое пламя. Эрл покачнулся, словно его что-то ударило; когда он, спотыкаясь, свернул за угол, голова низко опустилась от острой боли, колени у него подогнулись. Барк сидел, скрестив ноги на мокром тротуаре, как осевший тяжелый Будда, опираясь одной рукой о землю, тогда как другая, с пистолетом, каким-то неловким жестом указывала в сторону автомашины.

Только тогда Ингрэм справился со своим параличом; он судорожно вскрикнул и отшвырнул поднос с сэндвичами и кофе.

Мужчины, сидевшие за столами, попадали на пол. Один из них поднял голову и закричал на него:

- Падай, дурак! Хочешь, чтобы тебя подстрелили!

- Нет, нет! - дико закричал Ингрэм, перескочил через деревянный барьер и бросился в глубину здания, пытаясь справиться с истерическим приступом смеха... Они ведь не знали, что он тоже участник ограбления. И все ещё принимали его за посыльного.

Девушка-телефонистка прислонилась спиной к стене и зажала рот обеими руками. Снаружи прогремел ещё один выстрел и она дернулась так, будто по телу прошел электрический ток. От страха она зарыдала, глядя на Ингрэма дикими обезумевшими глазами.

- Ложись, - закричал он на нее. - И все будет в порядке.

Казалось, что она его не слышала и продолжала дрожать, прижавшись к стене, рыдания прорывались сквозь конвульсивно сжатые пальцы.

Ингрэм бросился к боковой двери и повернул ключ в замке. Распахнув дверь настежь, он вывалился в темноту, страх словно дикий зверь преследовал его по пятам. Но звук следующего выстрела заставил замереть. В панике он подумал, что нужно поскорее убираться подальше. Темный переулок справа казался спасительным и безопасным убежищем. Слева была главная улица с её мокрыми тротуарами, сверкавшими красками от огней автомашин и светофоров на перекрестке. Дождь пошел снова и бил, словно град, по темным ветвям деревьев. Ему нужен плащ; если он останется в этой белой куртке официанта, его непременно поймают. И ещё ему нужно было чего-нибудь выпить. Мысли путались от страха, вонзившегося в мозг как заноза. Забыть обо всем... Бежать и прятаться - сейчас только это имело значение. Найти подходящее место.

Несколько человек двигались по главной улице к банку, но шли они медленно и осторожно; звук последнего выстрела загнал их в подворотни.

В темноте у бордюрного камня что-то копошилось, и страх снова схватил его за горло. Он повернулся, чтобы броситься в переулок, но в этот момент услышал металлический щелчок со стороны одного из стоявших поблизости автомобилей. Ингрэм медленно двинулся вперед, сойдя с тротуара на размокший газон.

- Эрл? - в страхе прошептал он. - Эрл? Это ты, Эрл?

Это должен быть Эрл; каким-то образом он дополз сюда, после того как его подстрелили...

- Черт возьми! - Голос прозвучал буквально в нескольких футах от него, жесткий от боли и ярости.

У фасада банка прозвучал ещё один выстрел и громкий повелительный голос приказал прекратить стрельбу.

- Ингрэм? - простонал Эрл. - Ингрэм! Иди сюда.

- Куда?

- Сюда, дурак.

Ингрэм быстро пополз в ту сторону, откуда раздавался сердитый шепот, и обнаружил Эрла, стоявшего на коленях в водосточной канаве, привалившись к машине, и бессильно дергавшего здоровой рукой ручку дверцы.

- Обойди с другой стороны, - прошептал тот, слова вылетали короткими болезненными толчками. - Тебе вести машину. Я ранен. Шевелись, черт бы тебя побрал.

Ингрэм пригнулся пониже и побежал к дверце водителя, подгоняемый яростью, звучавшей в голосе Эрла. Больше он уже ни о чем не думал; в голове был вакуум, абсолютная пустота, в ней не осталось даже страха.

Проскользнув в пикап, он открыл противоположную дверцу и втащил Эрла внутрь, отчаянно сражаясь с его неуклюжим, скрюченным болью телом. Эрл негромко ругался, Ингрэм видел капельки пота, выступившие на лбу и губах.

- Я не хотел тебе сделать больно, - глуповато оправдывался он.

- Заткнись! Заткнись! - Эрл нагнулся вперед и вставил ключ в замок зажигания. - Стартер слева. Поехали.

Ингрэм неумело ощупывал пространство вокруг рулевой колонки, и Эрл прошипел:

- На полу! На полу!

Мотор взревел, набирая обороты. Ингрэм нажал на газ и машина рванулась от обочины так, словно ею выстрелили из пушки.

- Полегче, черт тебя побери, - крикнул Эрл. Ингрэм сражался с рулем, отчаянно стараясь удержать машину на дороге.

- Газуй понемногу. - Эрл, тяжело дыша, оглянулся и посмотрел в заднее окно. - На первом перекрестке сверни налево. Тогда все получится. Несмотря на боль и слабость, его голос хлестал как кнут. - Ты хочешь жить, Самбо, и ты заставишь эту тачку двигаться.

- Что же случилось? Что вышло не так?

- Нечего теперь об этом думать. Ты просто веди машину. Здесь налево...Налево, дурак!

Ингрэм швырнул машину в вираж, позабыв о скорости; шины дико завизжали по мокрой мостовой и Эрл перехватил вырвавшийся руль здоровой рукой.

- Теперь жми на газ, - прорычал он. - Жми на всю катушку.

Дождь опять усилился, молотя по крыше машины и потоками стекая по стеклам. Они проскочили какие-то трущобы, опять свернули и вырвались на прямой участок дороги.

- Гони, - кричал Эрл. - Выжми из неё все. Мы должны добраться до Новака.

- Не могу я ехать быстрее. И так держу шестьдесят миль.

- Быстрее, говорю тебе.

- Не могу.

- Боишься, что тебя оштрафуют за превышение скорости? - Эрл наступил на ногу Ингрэма и вжал педаль газа в пол. Машина рванулась вперед сквозь стену дождя, как дикий зверь, мотор зарычал ещё сильнее.

- Ты сошел с ума, - Ингрэм пытался перекричать рев мотора. Машину бросало из стороны в сторону, когда шины скользили по мокрой дороге. - Мы разобьемся.

- Точно также разобьется шериф, если он нас преследует, - сказал Эрл. - Гони же, черт бы тебя побрал. Нужно добраться до Новака. - Он подался вперед и рукавом плаща протер ветровое стекло. - Я скажу тебе, когда остановиться.

Плечо у него ещё не болело. Эрл ослабел от шока и потери крови, но настоящая боль ещё не пришла... Его удивляло, почему он не застрелил шерифа. Он же отчетливо видел его высокую темную фигуру за стоявшим автомобилем. Один выстрел - и тому конец. Но он даже не пытался стрелять. И не попытался подобрать деньги. Те лежали у руки Барка, тысячи и тысячи долларов в длинном полотняном мешке. Почему он не схватил его?

Вдруг Эрл закричал:

- Тормози. Вот он.

Нажав на тормоз, Ингрэм увидел светившиеся прямо перед ним сквозь дождь и тьму красные габаритные огни автомашины. От резкого и неожиданного торможения его швырнуло вперед, но руль не дал врезаться в ветровое стекло. Эрлу держаться было не за что, и только инстинктивно выставленная вперед рука помешала ему раскроить себе череп. Вместо приборного щитка он стукнулся лбом о собственный кулак, и удар лишь на мгновение его оглушил. Эрл медленно выпрямился, чувствуя, что его тошнит; боль в плече стала усиливаться, расходясь по животу и пояснице. Пуля поначалу никогда не причиняет особой боли. Пожалуй это единственное преимущество, если вы её схлопотали. Мысли его уплывали куда-то в сторону. Он хреново себя чувствовал, чертовски хреново...

- Выходи, - велел он Ингрэму. - Скажи ему, что все получилось не так, как мы планировали. А потом вернешься и подашь мне руку. - Эрл собрал все силы и вновь повторил: - А сейчас иди.

Ингрэм выбрался из машины и помчался под дождем к Новаку, ноги его скользили по предательской слякоти. Новак опустил стекло; жесткие черты его лица освещались слабым светом от приборного щитка.

- Что случилось? - прорычал он сквозь шум дождя, завидев искаженное страхом лицо Ингрэма.

- Все пропало, - бросил Ингрэм, ухватившись за дверцу дрожащими пальцами. - В перестрелке убили Барка. И Эрл тоже получил пулю. Он тяжело ранен. Но нам удалось оттуда выбраться. За нами наверняка гонятся.

- Господи, а что с деньгами?

- Взять ничего не удалось. Все пошло к черту. Повезло хоть, что остались в живых. Я приведу Эрла. Один он не дойдет.

- Да, - кивнул Новак, глянув на него сузившимися глазами. - Давай.

Ингрэм побежал обратно к машине и открыл дверь со стороны Эрла.

- Выходи, - сказал он. - Нужно поторапливаться.

- Вытащи меня, - велел Эрл. Он стиснул зубы, и голос звучал холодно и жестко. - Вытащи меня, Самбо. Мне нужно встать на ноги. Идти я смогу сам.

- Ладно-ладно, - кивнул Ингрэм. - Постараюсь. Нужно побыстрее управиться.

Но едва он ухватил Эрла за лацканы плаща, тишину, нарушаемую только шумом дождя, прорезал рев мотора машины Новака. Этот звук заставил его окаменеть; он смотрел на блестевшее от пота лицо Эрла, не в состоянии двигаться или думать, не ощущая ничего, кроме страха, пронизавшего все тело. Эрл оттолкнул его, выругался и протер запотевшее ветровое стекло. Ингрэм побежал по дороге, пронзительно крича.

- Подождите, пожалуйста подождите, мистер Новак!

Задохнувшись, он остановился, содрогаясь в отчаянных рыданиях.

Габаритные огни машины Новака становились все меньше и меньше, пока не превратились в маленькие рубиновые точки, подрагивавшие на горизонте, а потом и вовсе скрылись в темноте.

Ингрэм почувствовал, как холодный дождь хлещет его по лицу, а ветер плотно прижимает к мокрому телу куртку официанта. Его била дрожь; он уже продрог до костей, и ветер хлестал по щекам ледяным бичом.

Обхватив себя обеими руками, он медленно вернулся к машине. Эрл смотрел на него безжизненными, лишенными всякого выражения глазами.

- Он нас бросил, - беспомощно сообщил Ингрэм. - Оставил здесь.

Они смотрели друг на друга сквозь дождь и тьму, окутанные молчанием, столь же одиноким и угрожающим, как сама ночь.

- Ладно, садись, - устало бросил Эрл, в голосе сквозила горечь. Нужно двигаться. Тебе и мне, Самбо. Теперь мы остались только вдвоем.

Глава одиннадцатая

Больше получаса они мчались без остановки, забираясь все глубже в глушь по узким грязным дорогам, как ячейки сети оплетавшим леса и луга широкой долины. Эрл говорил Ингрэму, где и когда нужно поворачивать, не затрудняя пояснением смысла своих приказов. Если не считать этих немногочисленных команд, он не обращал на негра внимания, лишь высунувшись из окна пристально следил за указателями, время от времени появлявшимися в свете безумно скачущего света фар.

Он вспомнил одинокий фермерский домик, который видел, когда мотался по этим дорогам, и теперь пытался вспомнить проезд к нему. Там кто-то жил, он знал; тогда он видел дымок, вившийся из трубы. Причем хозяева домика явно были людьми немолодыми, иначе они позаботились бы о покраске стен и свежих занавесках, и двери сарая перевесили бы заново, чтобы тот мог служить укрытием от непогоды. Скорей всего там жили старики, тихо ждущие смерти на своем оскудевшем клочке земли. А может быть и вовсе одинокий старик...

Именно это им было нужно сегодня ночью: место, чтобы прийти в себя. Дождь смоет следы от машины, и они получат передышку, чтобы подумать и найти выход. Пожалуй, сегодня ночью его не поймают...

Он не испытывал страха и больше не испытывал даже злости: в свое время он с Новаком посчитается, но размышлять о том, каким образом он это сделает, сейчас было непозволительной роскошью. Все провалилось, он воспринял это спокойно; им даже в голову не приходило, что шериф... Теперь задача заключалась в том, чтобы остаться в живых и на свободе. И прежде случалось, что его ранили и преследовали, но он всегда выпутывался; справится и на этот раз.

Его целью стало выжить, выжить в каждую минуту, в каждый следующий час. Потребности его были просты: врач, деньги, другая машина. "- И я добуду их, - подумал он, вглядываясь в мокрую темную даль. - Я с этим справлюсь. И вернусь обратно к Лори."

Эрла поддерживала простота стоявшей перед ним задачи. Прежде, когда случалось терпеть поражение, его смущала и раздражала сложность возникавших проблем, неизвестность врагов. Он никогда не знал точно, чего хочет, и кто стоит на пути и мешает ему. Но сейчас все было абсолютно четко и ясно.

- Здесь поверни налево, - возбужденно крикнул он, завидев очередной перекресток. Именно там он встретил старого охотничьего пса.

- Куда мы едем? - спросил Ингрэм, сражаясь с рвущимся из рук рулем.

- Осталась ещё сотня ярдов, не больше, - ответил Эрл. - И там мы сможем провести ночь.

Ингрэм гнал машину до тех пор, пока свет фар не уперся в подгнившие деревянные ворота, криво висевшие на ржавых петлях. Дорогу загораживали буйные заросли сирени, разросшейся вдоль изгороди, но он разглядел дорожку, что вела к старому каменному дому, и одинокий желтый огонек, слабо светившийся в окне первого этажа.

Ингрэм распахнул ворота, загнал машину во двор и снова вылез, чтобы поставить ворота на место.

- Мне нужно избавиться от этого наряда, - пробормотал он, пока они приближались к дому, разбрызгивая грязные лужи на дорожке. - И согреться.

Эрл увидел, как у него дрожат губы. Еще не хватало простудиться... никто из них не должен простудиться...

- Без этого дождя нас бы давно забрали, Самбо.

- Я просто сказал, что должен согреться.

- Я слышал. А теперь слушай меня: ты сейчас пойдешь и постучишь в дверь. Тому, кто ответит, скажи, что нам нужно переночевать. Я буду за твоей спиной, не забывай об этом.

Ингрэм затормозил посреди грязного двора перед домом. Когда он заглушил мотор, шум дождя стал слышнее, он с металлическим стуком барабанил по крыше фургона и мягче, но тяжелее стучал по раскисшей земле.

- Не забывай вот о чем, - сказал Ингрэм, глядя на Эрла. - Мы с тобой оказались в одной яме. Я имею такое же право решать, как из неё выбраться. Просто запомни это.

Эрл пошевелился и вытащил пистолет из кармана плаща.

- Видишь эту штуку? - спросил он, внимательно наблюдая за Ингрэмом. Она означает, что никаких прав у тебя больше нет. Заруби себе на носу сейчас же: в этой игре мы не партнеры. И не будем решать голосованием, что нужно делать. Шанс выжить у тебя останется до тех пор, пока ты будешь делать то, что я скажу. Понял, Самбо?

Ингрэм увидел блики света на синеватом стволе.

- Я понял, - сказал он, глядя в излучавшие опасность глаза Эрла. - Да, понял.

- Тогда пошли.

Ингрэм выбрался наружу и взбежал по прогибавшимся деревянным ступенькам на крыльцо. Спрятав пистолет в карман плаща, Эрл обошел фургон и осторожно зашагал туда же, стараясь избегать глубоких луж.

После того, как Ингрэм постучал, несколько секунд не раздавалось ни звука, но потом в доме зашаркали шаги. Дверь очень медленно открылась и полоска желтого света упала на подгнившие перила. Хрупкая седая женщина в черном платке пристально всматривалась в них, за стеклами очков без оправы поблескивали птичьи глазки. Одной рукой она прижимала платок к горлу, другой безуспешно пыталась пригладить седые волосы, растрепанные холодным ветром. На ней были черные резиновые галоши и множество бесформенных старых кофт, которые только подчеркивали тщедушность фигуры. Она шагнула вперед, возбужденно и удивленно вглядываясь в лицо Ингрэма.

- Надо же, ты вернулся назад! Приполз обратно, поджав хвост, как я и говорила. - Она рассмеялась, насмешливо склонив голову набок, одновременно насмешливо и добродушно, словно корила ребенка, который не послушался её совета и попал в беду. - А кто твой друг? Кто твой симпатичный друг?

- Он болен, я имею в виду, что он ранен, мэм, - сказал Ингрэм.

- О, да, в самом деле, - согласилась она высоким голосом. - А теперь вам что-то нужно - ну конечно, не слишком-то хорошо обошлись с вами в городе, верно? Но ведь я же тебя предупреждала!

Эрл понял, что старуха не в своем уме.

- Мы замерзли и устали, - сказал он, стараясь вызвать симпатию в её маленьких глазках. - Не могли бы мы войти и обогреться?

- Конечно, мой старик захочет с вами поговорить, - кивнула она. Следовало бы послать вас кругом, чтобы вы вошли с черного хода, но не будем об этом. Слишком дует, мне кажется. Входите и не забудьте вытереть ноги.

Они прошли следом за ней в гостиную, где на двуспальной кровати у стены лежал старик. Тот приподнялся на локте и окинул их быстрым подозрительным взглядом. О его телосложении ничего сказать было нельзя; формы его совершенно скрывало множество грязных одеял, заваливших постель. Но лет ему было немало; тонкие седые волосы рассыпались по плечам, а щетина серебряным мхом шевелилась на впалых щеках.

- Он приполз обратно, - радостно объявила женщина. - Я же говорила, что так и будет.

- Закрой дверь за собой, неужели не можешь привыкнуть, - раздраженно буркнул старик. - Ты нас всех заморозишь, Крейзибоун (Crazybone - буквально - сумасшедший скелет - прим. пер.). Ну иди же...

- Ладно - ладно, я запру её накрепко, - женщина равнодушно пожала плечами и машинально отбросила пряди седых волос. - Мне кажется, её стоит заделать раз и навсегда.

Но не двинулась с места, продолжая стоять, тупо глядя на носки своих галош.

- Иди закрой дверь, - спокойно повторил старик. - Закрой, ты меня слышишь?

Она повернулась и вышла из комнаты, галоши сухо шаркали по холодным доскам пола. Старик вздохнул и опустил голову на подушку.

- Ребята, вы попали в аварию?

- Да, верно, - кивнул Ингрэм.

- Плохая ночь для прогулок. И собаку наружу не выгонишь, - Он хихикнул и подозрительно глянул на них маленькими глазками.

Старуха вернулась и открыла дверь в противоположном конце комнаты. Она улыбнулась Ингрэму, очки сверкнули в слабом свете.

- Я же говорила, что ты вернешься, - повторила она.

- Не обращайте на неё внимания, - сказал старик, когда она снова ушла. - Крейзибоун немного не в своем уме. Это моя жена. Крейзибоун - просто прозвище, настоящее её имя - Марта, как жена Джорджа Вашингтона. Бывало, в старые времена мы держали в доме до дюжины цветных работников. Когда дела на ферме пошли плохо, они уехали, главным образом в города. А Крейзибоун все время ждет, что они вернутся назад. Так в какую аварию вы попали?

- Вас тут всего двое? - спросил Эрл.

- А нам больше никто не нужен. Похоже на то, что мы с каждым годом все лучше вдвоем управляемся. И с каждым разом едим все меньше. - Он снова рассмеялся, но взгляд, как маленький острый меч, все время перебегал с одного на другого. - Еще немного, и вовсе перестанем есть. Неплохая выйдет шутка, верно?

- Не найдется у вас немного виски? - спросил Эрл. Он чувствовал небывалую слабость, казалось, вся сила уходит через дыру в плече. Рана кровоточила не слишком сильно, но уверенности, что ранение несерьезное, не было.

В большом камине грубого камня горели несколько поленьев, но тепло совершенно не проникало в холодную и мрачную комнату.

- Ни виски, ни джина, ни пива, - старик отрицательно покачал головой.

- А как насчет кофе?

- Я же сказал вам, что с каждым разом мы едим все меньше. - Казалось, он гордился умеренностью в еде; глазки его издевательски моргали. - Человек вполне может обходиться без множества вещей. Вы узнаете это, когда доживете до моих лет. Что с вами случилось? Вы больны?

- Куда пошла ваша жена?

- Про Крейзибоун трудно сказать наверняка. Могу только сказать, что она постоянно заставляет человека задумываться.

- Сходи взгляни, - велел Эрл Ингрэму. - Посмотри, что она делает наверху.

- О, за неё не беспокойтесь, - сказал старик.

- У вас есть телефон?

- Он нам не нужен.

- А как насчет соседей? Может кто-то заехать к вам нынче ночью?

- Ближайший дом - примерно в миле по дороге. Никто не собирался приезжать. А что вас беспокоит?

Эрл огляделся и заметил на столе возле продавленного дивана радиоприемник.

- Эта штука работает? - спросил он старика.

- Мне как-то все равно, даже если и не работает.

Эрл медленно пересек комнату, стараясь не спешить, чтобы не вызвать боль в боку, сел на диван, потом включил приемник и шкала слабо осветилась. Наконец сквозь эфир прорвались звуки танцевальной музыки и заполнили промозглый воздух комнаты неуместными веселыми ритмами. Эрл осторожно оперся на валик дивана. Боль пульсировала в плече медленно, но сильно, словно кувалдой ударяя по нервам.

Он огляделся кругом. В комнате было совсем мало мебели, только кровать, диван и пара стульев с прямыми спинками. Полка над массивным камином завалена всяким хламом: немытыми бутылками, пожелтевшими газетами, потрескавшимися чашками, выцветшими фотографиями в деревянных рамочках. Доски пола были разной ширины, от холода и времени они покоробились, но под ногами казались железными. Разглядывая каменные стены и грубо тесанные потолочные балки, Эрл подумал, что дом был построен так, чтобы хватило на несколько поколений.

От сырости остро заныли кости, но несмотря на холод в комнате стоял острый запах упадка, кисло-сладкий запах гниения, похожий на зловоние кучи гниющих овощей. И Эрл понял, что здесь было что-то еще, какой-то медицинский запах, какое-то кислое зловоние, чувствовавшееся в холодном воздухе комнаты.

- Так в какую беду вы попали, ребята? - лукаво спросил старик.

- За нас не беспокойтесь, - сказал Эрл. - Делайте то, что я скажу, и никто не причинит вам вреда.

- Я не могу поручиться за Крейзибоун. Она не очень-то обращает на кого-то внимание. - Старик взглянул на Эрла блестящими от возбуждения глазами. - Что вы натворили? Убили кого-нибудь?

- Нет, - отрезал Эрл.

- Тогда что-то украли? Взломали магазин?

Умоляющие глаза старика заставили его почувствовать себя неловко; в нем было что-то жестокое и болезненное, похожее на сладковатое зловоние, исходящее от линчующей толпы. Эрл понял, что их неприятности его поддерживают, наполняют тщедушное старое тело бодрящим возбуждением.

- Вы ранены, верно? - сказал старик, пристально вглядываясь в Эрла. Могу побиться об заклад, что вы получили пулю.

- Правильно. И ещё шесть осталось в моем пистолете. Подумай о них, папаша.

- Вам нет нужды причинять нам вред. Мы - старые люди, мистер.

Ингрэм вернулся в комнату.

- Все в порядке. Она собирает поесть.

- Тебе лучше убрать фургон с глаз, - сказал Эрл.

- В такую бурю сюда никто не приедет.

Эрл взглянул на старика.

- За домом нет места спрятать машину?

- Сарай достаточно сухой, но кто-нибудь может её там увидеть.

- Вы же сказали, что этой дорогой никто не ездит.

- Да, но так было до того, как вы сюда прибыли, - он захихикал и лукаво взглянул на Ингрэма, как бы ища поддержки. - А вы, ребята, можете сделать это место достаточно популярным. В любом случае у нас тут по ночам бродят несколько охотников за енотами, и несколько охотников за лисицами днем. Они очень заметны. Все одеты в красные куртки и блестящие черные сапоги. Среди них есть и женщины. Иногда случается, что лисица забегает в сарай или под навес для дров, и тогда они собираются вокруг и стараются её выгнать. При этом они могут наткнуться на вашу машину. Так что я не стал бы ставить её в сарай.

- А куда бы вы её поставили, папаша? - Эрл понял, что старик не хочет, чтобы их немедленно схватили, ему хотелось растянуть возбуждение и понаблюдать, лежа в постели, как они будут корчиться, покрываясь потом.

- Прямо от черного хода в лес идет узкая дорога, - сказал старик. Много лет назад там был слюдяной рудник, и одна из каменоломен может оказаться вполне подходящим местом для машины. Там её никто никогда не увидит.

- Сможем мы там проехать?

- О, наверняка. Это очень неплохая дорога. - Старик заговорщицки подмигнул. - А до завтра все следы смоет. Видите, об этом тоже стоит подумать.

- Очень хорошо, Самбо, - сказал Эрл. - Поехали.

- Черт возьми, ты слышишь какой дождь? Давай подождем, пока прекратится этот потоп.

- Я слышу, - спокойно сказал Эрл. В наступившей тишине стало слышно, что дождь словно злобным цепом молотил по крыше. Он взглянул на Ингрэма. Сколько у тебя денег, Самбо?

- Точно не знаю, долларов сорок - сорок пять.

- Положи их на стул.

- О чем ты говоришь? Ты думаешь, здесь в округе можно что-нибудь купить?

- Делай, как я сказал, Самбо. Положи деньги на стул. - Эрл достал пистолет из кармана и подвинулся на край дивана. Усилие привело к тому, что он снова облился потом, но пистолет в руке смотрел безжалостно и твердо. Эрл внезапно возвысил задрожавший от дикой ярости голос. - А потом раздевайся. Снимай куртку, рубашку, брюки. Слышишь, Самбо?

- Ты спятил?

- Просто я хочу быть уверен, что ты не сбежишь. Не могу понять, какие мысли крутятся внутри твоей курчавой башки. Но не хочу предоставлять тебе никаких возможностей. Вдруг ты решишь, что сейчас самое подходящее время смыться. - Глаза Эрла сверкнули горьковатой иронией. - Я сейчас как мертвый якорь - ранен, и не могу тронуться с места. А ты...

- Ты сошел с ума, - испуганно воскликнул Ингрэм. - Мы должны держаться вместе. Иначе у нас не останется никаких шансов.

- У тебя есть деньги, у тебя есть машина, - возразил Эрл. - Ты можешь выбраться на шоссе и отправиться своей дорогой. Бросив меня здесь с пулей в плече.

- Эти мысли крутятся в твоей башке, - закричал Ингрэм. - Это твоя идея, а не моя.

Глаза Эрла сузились от напряжения.

- Начинай стриптиз, Самбо. Если захочешь, сможешь улизнуть, но в костюме Адама далеко не уйдешь. Ты не сможешь остановиться, чтобы заправить машину или купить поесть. Если ты не вернешься сюда, то замерзнешь. Потому ты вернешься. Не за мной, а чтобы спасти свою жизнь.

- Клянусь, я ни о чем таком не думал. - Ингрэм старался скрыть свой страх, но не мог, голос его дрожал, как у испуганного ребенка. - Я замерзну на улице. Я там умру.

- Давай, раздевайся, - рявкнул Эрл, и старик рассмеялся, сотрясаемый мелкими судорогами.

- Не позволяй ему обмануть тебя, - закричал он, глядя на Ингрэма горящими от возбуждения глазами. - Заставь играть строго по правилам.

- Заткнись! - буркнул Эрл. - Слышишь? Заткнись!

Ингрэм достал деньги из кармана и положил их на стул. Дальше спорить не было смысла; Эрл достаточно сумасшедший, чтобы его пристрелить. Тогда он остался бы совсем один, раненый и беспомощный, но так далеко Эрл не заглядывал. Ингрэм стащил мокрую куртку, затем рубашку и брюки, и сложил их в мокрую кучку поверх денег. Холод пробирал его до костей, вызывая острую боль, он почувствовал, как на голых руках и ногах побежали мурашки. Зубы его застучали, и когда он поднял ключи от машины, они обожгли ему пальцы, как кусочки льда.

Старик тихонько хихикал, извиваясь под грудой наваленных сверху грязных стеганых одеял.

- Только дурак выходит наружу в такую ночь, - повторял он.

Из радиоприемника продолжала раздаваться веселая музыка, в обстановке этой комнаты невероятная и неуместная, как колибри, летящие сквозь зимнюю бурю. Ингрэм покраснел от стыда, когда старик рассмеялся, глядя на него с жестоким и циничным любопытством. Эрл резко и зло отвернулся от худого тела Ингрэма, грубым хриплым голосом бросив:

- Все в порядке, иди. И не задерживайся там.

Он не поворачивал головы до тех пор, пока порыв холодного воздуха не ворвался в комнату и не стало слышно, как входная дверь с явным усилием захлопнулась, преодолевая сопротивление штормового ветра. После этого он взглянул на кучу мокрой одежды на стуле и позволил себе медленно и устало перевести дух. Теперь боль охватила все его тело, становясь все сильнее и требовательнее, но казалось, она не имела ничего общего с раной в плече. Эрл подумал, что Ингрэму не понадобится много времени, чтобы избавиться от машины. Поездка будет короткой...

Танцевальная музыка неожиданно прервалась на полуслове и мягкий спокойный голос произнес:

- Мы прерываем программу, чтобы ознакомить вас с экстренным сообщением полиции штата. Сегодня вскоре после восьми часов вечера во время неудачной попытки ограбления банка в Кроссроуде один человек был убит, а другой ранен.

Старик приподнялся на локте, тяжело дыша от возбуждения, Эрл придвинулся поближе к радиоприемнику.

- Личность бандита полицией пока не установлена. Шериф Томас Бернс из Кроссроуда был удивлен поведением людей, покидавших банк, и приказал им остановиться, но те открыли огонь. В перестрелке на главной улице городка один грабитель убит на месте, а его сообщник - серьезно ранен. Раненый грабитель скрылся на голубом автофургоне марки "понтиак" с калифорнийским регистрационным номером QX 1897-I, повторяю номер QX 1897-I, направившись на юго-запад от Кроссроуда. Водитель ранен и вероятнее всего вооружен. Рост его примерно шесть футов, вес - от ста семидесяти до ста восьмидесяти фунтов, черные волосы и темно-голубые глаза. В последний раз его видели в темном плаще и коричневой фетровой шляпе с узкими полями. Полицией штата выставлены посты на дорогах, и всех водителей просят немедленно сообщать обо всех подозрительных просьбах о помощи. Мистер Чарльз Мартин, президент банка Кроссроуда, сообщил, что все средства, похищенные во время налета, возвращены. Оставайтесь на волне нашей радиостанции...

Эрл приглушил раздражающе безразличный голос и с горечью посмотрел на пистолет в руке. Никаких упоминаний об Ингрэме. Только о нем. Ранен, опасен, нуждается в помощи врача. Это про него, все правильно. Как про зверя в клетке. Не подходите близко, он злой и кусается 1. 0 Но ни слова про Ингрэма. Все получилось именно так, как говорил Новак. Цветных никто не замечает.

- Так они убили одного из ваших? - спросил старик. - И с деньгами тоже не вышло. Похоже, попытка оказалось неудачной, верно?

Эрл не ответил. Он все ещё думал о том, что говорил ему Новак. Цветные могут входить и выходить, и никто их не видит. Чернокожий с подносом в руках или в рабочем комбинезоне может пройти куда угодно. Белые просто не замечают, кто приносит им кофе, или чистит ботинки, или сметает их окурки в водосточную канаву. Это была главная часть их плана. Ингрэм, проникающий в банк, как струйка дыма...

"- Великолепный план, - подумал Эрл с усталым недоумением и злостью. Ингрэм чист. Новак чист. Даже Барк теперь чист. Он мертв и навсегда вышел из игры. Они хотят поймать только меня, как раненого зверя. Вот за кем они охотятся."

Старик улыбнулся, довольный тем, что узнал тайну.

- А как оказался замешанным в дело цветной? - спросил он. - Как получилось, что о нем не сказали по радио?

Эрл молча посмотрел на него.

- Странно, не правда ли? - повторил старик. - Говорили только про тебя. Как ты считаешь, черномазый знает, что он их не интересует?

Эрл медленно поднялся и доковылял к постели старика.

- Пусть это станет нашим общим секретом, папаша. Ты меня понял?

- О, конечно. Я не собираюсь ничего ему говорить. Но странно, верно?

- Нет, - возразил Эрл. - Ничего странного тут нет. Просто это следует забыть. Ты же хочешь насладиться теми днями, которые тебе осталось прожить, не так ли, папаша?

- Нет, я устал от жизни. - поспешно ответил старик.

Лицо Эрла испугало его; каждая минута или час жизни были для него столь же драгоценны, как для этого громилы деньги. Он жадно смаковал время, каждый раз открывая глаза и с гордостью ощущая, что старое сердце продолжает слабо, но уверенно биться в его тщедушной груди. Но теперь рядом находился человек, который одним движением руки мог отобрать все его сокровище.

- Конечно, конечно, - снова повторил он, - это наш секрет, мистер. Я ничего ему не скажу.

- Запомни это, - сказал Эрл.

Глава двенадцатая

Только в десятом часу шериф Бернс покинул банк и вернулся в свой кабинет. Повесив мокрый непромокаемый плащ, он приказал Моргану отправиться к банку, чтобы проследить за уличным движением. На главной улице уже образовался затор из-за зевак, вовсю делившихся самыми невероятными версиями случившегося; съехавшиеся отовсюду автомашины только усиливали суматоху.

- Заставь их всех разъехаться, - сказал шериф Моргану, - я хочу, чтобы улица очистилась. Если прибавятся ещё грузовики, затор протянется до самого Мидлборо.

Когда Морган ушел, шериф принялся изучать большую карту округа, висевшую позади его стола. Он сделал все, что положено, успокоил людей в банке и записал их показания. Раненый зарегистрировался в отеле как Фрэнк Смит. Шериф обыскал его номер и не нашел ничего, кроме смятого плаща и мягкой фетровой шляпы. Судя по всему, они принадлежали чернокожему. Труп поместили в морг похоронного бюро Макферсона. Крепкий мужчина лет пятидесяти, может чуть меньше. Это и все. Ни одежда, ни содержимое бумажника не помогли установить его личность. Все оказалось совершенно обычным. Теперь началась самая трудная часть работы - охота за негром и человеком, назвавшимся Фрэнком Смитом.

Шериф понимал, что сегодня вечером он наполовину упустил удачу; ограбление банка удалось предотвратить, но двое грабителей скрылись. Это была его ошибка. Он принял неудачу без ощущения вины и сожалений; это был просто неприятный факт, от которого он не стремился укрыться или истолковать каким-то образом в свою пользу.

В приемной раздались чьи-то шаги. Он повернулся и увидел, как к стойке подошел высокий молодой человек в темном габардиновом плаще.

- Шериф Бернс?

- Да.

- Меня зовут Келли, сэр. - Молодой человек достал из кожаного бумажника визитную карточку и положил её на барьер. - ФБР.

- Так-так. - Шериф внимательно изучил фотографию, затем посмотрел на агента, отметив его рыжевато-каштановые волосы, внимательные голубые глаза и широкое улыбчивое лицо. Ему не приходилось смотреть сверху вниз, что довольно непривычно для человека его роста; в Келли было примерно шесть футов и два дюйма, или даже немного больше, причем мышц тоже хватало. Быстро вы прибыли, - Бернс подтолкнул бумажник с удостоверением обратно.

- Наше отделение в Филадельфии приняло сигнал тревоги от полиции штата в восемь пятнадцать, - сказал Келли. - Первым Эс-Эй Си отправил меня. Скоро прибудут еще. Из Филадельфии и Гаррисберга. Примерно через час доставят все необходимое оборудование, и если понадобится, то на рассвете в нашем распоряжении будут два самолета.

- В связи с обычным ограблением? - удивился шериф. - Кстати, а что такое Эс-Эй-Си?

- Специальный агент по надзору (Sрecial agent for control (англ) прим пер.), - ответил Келли.

- Так что теперь дело ваше?

- Практически каждое ограбление банка относится к компетенции федеральных властей, шериф. Вклады страхуются федеральным агентством, и потому такие дела передаются нам. Но мы намерены работать в тесном контакте с вами. Вы знаете район. Мы будем сотрудничать с вами во всем. Такой ответ вас устраивает?

- Звучит неплохо, - не сильно, но заметно подчеркнул шериф первое слово. Он имел свое представление о том, что означает такое сотрудничество - это был вежливый способ забрать у него все бразды правления. - Заходите. Есть у вас мысли о том, что сейчас следует делать?

- Личность убитого установить не удалось?

- Пока ещё нет.

- Я сниму отпечатки пальцев, и Филадельфия сможет отправить информацию в Вашингтон. Если мы установим, кто он такой, это может вывести нас на второго.

- Там было ещё двое, - сказал шериф.

- В сообщении полиции штата говорилось об одном. В чем дело?

- Второго никто не заметил, - шериф объяснил Келли, что он узнал относительно Джона Ингрэма и человека, назвавшегося Фрэнком Смитом. - Я позвонил в полицию штата, как только прекратилась перестрелка, - продолжал он. - И рассказал о том, что я видел - ещё не зная, что и негр был соучастником ограбления. Все сотрудники банка приняли его за обычного посыльного. Но сложив все кусочки этой истории вместе, я решил некоторое время не вносить поправок в сообщение.

Келли поднял брови.

- Ну, вы можете не согласиться с моими действиями, - сухо сказал шериф. - Но представим себе, что эти два парня услышат сообщение по радио. Негр может решить, что он волен поступать по собственному усмотрению. А второй грабитель - он ранен, помните - может попытаться его остановить. Это создаст для них дополнительные трудности и заставит совершить ошибку.

- И долго мы сможем сохранять это в тайне?

- Думаю, до завтрашнего утра. В городке уже пошли разговоры о том, что случилось, и репортеры будут преследовать нас по пятам.

- Вы говорите, они могут совершить ошибку. Полагаете, сейчас они забились в какую-то дыру?

- Подойдите сюда на минутку. - Шериф достал карандаш из нагрудного кармана и подошел к карте округа, висевшей за его столом. - Ингрэм и раненый мужчина выехали из города по Черри-стрит. В результате они попали в сельскую местность, простирающуюся на четыре-пять миль. - Он очертил неровный круг вокруг района к юго-западу от Кроссроуда. - Полиция штата блокировала всю эту территорию. Но существуют проселочные дороги, по которым можно проскользнуть мимо наших блокпостов. Все, что мы можем сделать - это перекрыть все наиболее вероятные дыры - главные автострады, подъезды к мостам и тому подобное. И вести наблюдение за автобусами и поездами. Они в петле, но петля ужасно большая и ужасно свободная.

- Какого типа здесь местность?

- Фермы и леса, двадцать пять квадратных миль. Множество домов, сараев, надворных построек, старых мельниц и так далее. Мы знаем их машину, так что её придется бросить. И в такую погоду они не смогут оставаться под открытым небом. Наверняка к кому-нибудь заехали. Вот почему мне бы хотелось заставить их двигаться. Выманить на открытое пространство, где нет риска, что погибнут невинные люди.

- Район слишком велик, чтобы организовать проверку каждого дома?

- Можно попробовать, но это займет массу времени.

- Вы предупредили местных врачей, чтобы те были настороже?

- В первую очередь.

- Обращение к врачу может выглядеть вполне невинно, - заметил Келли. Скажем, знакомый пациент обратится с жалобой на боли в желудке. Но говорить он будет под дулом пистолета.

- Мы об этом напомнили, - кивнул шериф. - Сегодня ночью они будут докладывать перед выездом о каждом вызове.

- Хорошо. - Келли подтянул пояс плаща. - Я запущу в работу отпечатки пальцев. Вы все сделали совершенно правильно.

- Ну, спасибо, - с невозмутимым видом кивнул шериф. Он не мог не испытать удовлетворения от этой небольшой победы; не ФБР подсказывать ему, как вести дела в его собственном доме.

Уже у двери Келли остановился и обернулся.

- Мне кажется, у вас тут популярна охота на лис. Верно?

- С гончими. А почему вы спрашиваете?

- Ну, мне просто пришла в голову неожиданная мысль. Неплохо будет попросить охотников смотреть в оба. Вдруг наткнутся на что-нибудь интересное. Автомашина, спрятанная в лесу, или дымок из заброшенного дома. - Келли пожал широкими плечами. - Во всяком случае, это не повредит. Счастливо. - Он помахал рукой и вышел.

Шериф посмотрел ему вслед, почесывая подбородок. Потом задумчиво улыбнулся. Он должен был подумать об охотниках на лис; те прочесывали округу при любой погоде, замкнутые в своем тесном мирке лошадей, собак и лисиц. Утром он позвонит хозяину собак; не повредит, если те для разнообразия займутся не только лисами.

"- Келли прав," - подумал он, все ещё улыбаясь.

Пятнадцать минут спустя прибыли ещё трое агентов, спокойных людей профессиональной наружности, которые представились шерифу и направились в офис коронера, чтобы встретиться с Келли. Через полчаса Келли вернулся, чтобы позвонить в министерство юстиции в Вашингтоне.

- Я отправил одного парня обратно в Филадельфию с отпечатками пальцев, - сказал он, ожидая, пока соединят. - Их передадут по телеграфу в Вашингтон. И через несколько часов мы что-нибудь получим.

- Почему вы считаете, что его отпечатки есть в картотеке?

- Неплохой вопрос. У человека его возраста обычно так бывает. Служба в армии, работа на оборонных предприятиях, гражданская служба, аресты любого сорта и приговоры суда - отпечатки снимают во всех этих случаях. - Он закурил и присел на угол стола шерифа, заполнив кабинет ощущением живой здоровой энергии. Потом, дождавшись соединения, стал докладывать.

- Это Келли. Да, правильно, Кроссроуд, Пенсильвания, дело об ограблении банка. Речь идет об отпечатках пальцев левой и правой руки неопознанного мужчины в возрасте сорока пяти - пятидесяти лет. Отпечатки сейчас на пути в Филадельфию и вы их получите по телеграфу примерно через час. Все понятно?

Келли достал из кармана блокнот и зачитал в трубку список каких-то номеров. Потом продолжил:

- Мне кажется, они должны быть в картотеке. Это может помочь... Да. Пока.

Шериф не понял, о чем говорил Келли, и был слишком упрям, чтобы просить объяснений. Но все же злость на самого себя возобладала над гордостью.

- Как, черт возьми, могут они начать работать в Вашингтоне, пока туда не поступили отпечатки из Филадельфии?

- Ну, они знают, как начать, - пожал плечами Келли. - Выберут из нужной картотеки все карточки одной категории и отбросят неподходящие умершие, женщины, дети. Когда отпечатки прибудут, проверят только оставшиеся - и это позволит сузить поле поиска до нескольких сотен человек. Это не моя специальность, но эксперты в Вашингтоне читают отпечатки пальцев так же легко, как мы с вами читаем газеты.

Немного погодя пришел Морган и доложил, что толпа практически разошлась и движение по главной улице наладилось.

Шериф развернулся в кресле и взглянул на круг, который нарисовал юго-западнее Кроссроуда. Им оставалось только ждать. Дождь сделал преследование невозможным. Но теперь время было на их стороне. Они могли сидеть спокойно: первый ход оставался за беглецами.

Несколько минут спустя он взглянул на Келли.

- Вы ужинали?

- Я как раз собирался вас спросить, открыто ли ещё хоть что-нибудь?

- Как насчет того, чтобы отправиться ко мне домой? Там на плите нас ждет ростбиф. Со всеми нужными приправами.

- Мне не хотелось причинять вам неудобства.

- Никаких неудобств. Вы мне весьма существенно поможете. Морган, слушайте сообщения по радио. Мы вернемся примерно через полчаса.

Глава тринадцатая

Когда Ингрэм вернулся в гостиную, дрожал он так, что не мог говорить, а ноги до колен были покрыты грязью. Он торопливо натянул свою одежду и скорчился поближе к жалкой кучке обуглившихся дров в камине.

- Нормально отогнал? - спросил Эрл, не глядя на него.

Ингрэм кивнул, слишком измученный, чтобы говорить; его голое тело было исхлестано ветром, холод колол его ледяными иглами.

- Никто не найдет, - наконец выговорил он. Слова с трудом срывались с онемевших губ. - А если и найдут, понадобится кран, чтобы вытащить её оттуда.

- Значит, мы здесь застряли, - буркнул Эрл, прекрасно понимая, что злится зря; машина не могла им принести никакой пользы. Но теперь они были совершенно беспомощны. - Не мог оставить её возле рудника?

- Меня машина совершенно не волнует, - отрезал Ингрэм. - Я просто старался не замерзнуть.

Старик захихикал.

- Я же сказал вам, что ночь не для прогулок. Разве я не говорил?

- Вы прямо как метеоролог, - сказал Ингрэм. - Слышите, как капли стучат по крыше, и знаете, что идет дождь. Вам бы работать на радио.

- Не разговаривай со мной таким тоном, - рассердился старик. Слышишь?

- Конечно слышу, - саркастически буркнул Ингрэм. - вам радио не нужно. Можете просто открыть окно и выкрикивать новости. Прямо с вашей мерзкой постели.

- Не разговаривай со мной таким тоном.

- Заткнитесь вы оба, ради Бога, - сказал Эрл.

- Скажи ему, чтобы он разговаривал со мной уважительно. Я не желаю, чтобы ниггер так разговаривал со мной в моем собственном доме. - Руки старика дрожали от бессильной ярости. - Скажи ему, ты слышишь?

В комнату торопливо вошла Крейзибоун с выражением тайной тревоги на худом морщинистом лице.

- Что вы кричите? Ужин скоро будет готов. Овсяная каша, слышишь? Этого тебе хватит на всю ночь.

Старик снова откинулся на подушки и отвернулся от Эрла.

- А что-нибудь ещё ты приготовила?

- Конечно, - гордо заявила она. - Целый кувшин домашнего абрикосового варенья.

Эрл почувствовал, что его сейчас вырвет; к горлу подступила тошнота; боль в плече стала пульсировать с новой силой.

- Мы должны что-то предпринять, - сказал он Ингрэму. - Нужно составить какой-то план.

Ингрэм пожал плечами.

- Давай, составляй...

Крейзибоун взглянула на них с удивленной улыбкой, словно никогда прежде не видела, затем неловко выскользнула из комнаты, напевая что-то без слов высоким приятным голосом.

- Нам нужны деньги и другая машина, - сказал Эрл, прижимая руки к бунтующему животу.

Ингрэм горько улыбнулся.

- Мы сегодня вечером уже пытались достать денег, помнишь?

- У тебя есть друзья, Самбо?

- Конечно есть. Им нравится, когда я к ним заскакиваю. Ты просто представить не можешь, как они будут счастливы! А ещё у меня есть три брата. Думаешь, стоит попытаться и у них?

- Нужно же что-то делать. Слушай меня. - Эрл почувствовал, как его охватила волна возбуждения: Лорен поможет. Она их спрячет. - У меня в Филадельфии есть приятельница. У неё машина, и она сможет достать денег. Он взглянул на часы. Начало десятого. Лорен должна ещё быть на работе. Она нам поможет, Самбо.

- Это все разговоры, - медленно покачал головой Ингрэм. Ты не можешь двигаться. И даже если бы мог, полицейские нас сграбастают, только высунем нос. Мы слишком крепко засели.

- Да, меня сцапают, но не тебя, - закричал Эрл; слова вырвались у него в порыве отчаянного возбуждения, но в конце концов черт с ним. - Пока ты отгонял машину, я слышал сообщение по радио. Они ищут только меня. Тебя никто не заметил. Ты меня слышишь? Ты свободен, как ветер.

Ингрэм задумчиво посмотрел на него.

- И ты не хотел говорить мне об этом, верно?

- А кто же только что рассказал?

- Да, конечно. Когда ты подумал про машину в Филадельфии и о том, как бы здорово её достать.

- Это не слова, - Эрл с трудом поднялся и неуверенной походкой подошел к кровати старика. - Скажи ему, что ты слышал. Подтверди, что полиция ищет только меня. Скажи ему правду.

Глаза старика светились злорадством.

- Я для вас ничего не собираюсь делать. Он надо мной куражился, а ты равнодушно стоял рядом. Очень здорово - так обращаться со стариком!

- Скажи ему, что ты слышал, - заорал Эрл. - Скажи, черт бы тебя побрал.

- Это правда. - Голос старика дрожал от страха и возмущения. Он взглянул на Ингрэма. - По радио про тебя ничего не сказали. Ищут только его.

- Теперь, я надеюсь, ты поверил, - Эрл ковылял взад-вперед по холодному полу, стараясь справиться с возбуждением и привести мысли в порядок. - Кольцевое шоссе пересекает главную дорогу и идет на Филадельфию. Я его сегодня утром видел. - Он подошел к кровати и потряс старика за плечо. - Я прав, папаша? Как оно называется?

- Юнионвиль-Пайк. Это две мили отсюда.

- И по нему идут автобусы, верно?

- Вечером автобусы проходят каждые полчаса. Они везут рабочих с фабрик.

- Самбо, мы можем выбраться отсюда. - возбужденно твердил Эрл. - Мы сможем выбраться, ты слышишь? Я напишу записку. Если её не будет в аптеке, найдешь её дома. Она даст тебе свою машину. И денег. Где бумага и карандаш? - Он проковылял к каминной доске и нашел старую пожелтевшую газету. Теперь карандаш.

На глаза ему попалась коробка для открыток, полная пуговиц, тесемочек, шнурков и запылившихся катушек ниток. Высыпав содержимое, Эрл торжествующе рассмеялся: на дне коробки оказался огрызок карандаша. Эрл развернул газету и нашел страницу с объявлениями, вокруг которых были широкие поля.

- Великолепно, - сказал он, аккуратно вырывая кусок газеты. Послюнявил карандаш, уселся и начал медленно, с трудом писать, шевеля губами в такт движению карандаша.

- Так вот как обстоят дела, Самбо. - Эрл нахмурился, разглядывая свое послание. - Юнионвиль Пайк проходит к северо-западу отсюда. Я расскажу тебе про каждый поворот, который будет по дороге. Ты поймаешь десятичасовой автобус и попадешь в Филадельфию в десять двадцать - десять двадцать пять. Внизу я написал адрес аптеки и адрес квартиры. Сначала отправляйся в аптеку. - Он сделал паузу, чтобы подчеркнуть в записке слово. - У неё длинные черные волосы. Не беспокойся, ты её узнаешь. Передашь записку. Понял? Она знает, что к чему, и сразу возьмется за дело.

Ингрэм наблюдал за ним с кислой ухмылкой.

- Ты уже все спланировал?

- Это наш единственный шанс, Самбо.

- Тогда наше дело дрянь, - сказал Ингрэм. - Я никуда не пойду.

Он знал, каково сейчас снаружи; пока Эрл составлял свои планы, его воображение работало вовсю. Дождь, ветер, может быть ещё и молнии, полыхающие во тьме и заливающие убийственным светом все вокруг...И люди, глядящие в упор, и полицейские, разыскивающие его с дубинками в руках...

- Ты мне не доверяешь, верно? - спросил Эрл.

- Ты думаешь только о себе. А я - о себе.

- Послушай, Самбо, пошевели мозгами. Зачем мне нужно, чтобы тебя поймали?

- Не знаю.

- Не знаешь! Ты не знаешь! - с горечью передразнил его Эрл. - Ну ладно, я кое-что тебе скажу, раз ты так чертовски глуп. Без машины тебе тоже придет конец. Вбей это в свою курчавую башку. Барк мертв. Мы замешаны в ограблении со смертельным исходом. Или ты об этом не знал?

- Я не имею с этим ничего общего. Меня заставили...

- Ты хочешь умереть? Да, Самбо?

- Я не убивал Барка, - отрезал Ингрэм. - Меня не смогут осудить за это.

- Господи Боже! - с усталым отвращением воскликнул Эрл. Потом вздохнул и покачал головой. - Можешь ты мне сделать одолжение, Самбо? Пожалуйста, будь серьезен! Забудь про машину. Сиди и дожидайся полицейских. Но будь серьезен! - В голосе Эрла неожиданно зазвучала ярость. - Ты - убийца. Так же, как и я. Закон гласит, что мы несем ответственность за смерть Барка. Не веди себя, как дурак. Неужели я прошу слишком много?

- Я понятия не имею, что с ним случилось, - упрямо буркнул Ингрэм. - У меня даже нет пистолета.

Эрл осторожно оперся о спинку дивана и закурил, пытаясь казаться беззаботным и небрежным. Он долго молча наблюдал за Ингрэмом, с холодной точностью оценивая глубину его испуга. Затем, как бы между прочим, спросил:

- Тебе случалось попадать в тюрьму?

- Нет, - поспешно покачал головой Ингрэм.

- Я был в тюрьме в ту ночь, когда казнили человека. Ты должен это знать. И должен быть готов к такому.

Ингрэм отвернулся от изучающего взгляда Эрла.

- Я не нуждаюсь в поучениях. Могу себе представить, на что это похоже.

Эрл рассмеялся.

- Так всегда говорят люди, которые живут на свободе. Но они ошибаются. Как мне кажется, все их глупые представления просто взяты из фильмов. Ты знаешь, как это выглядит. Заключенные стучат палками в оловянные миски, цветные поют псалмы, все очень торжественно и немного пугающе. - Эрл покачал головой. - Все совершенно не так, Самбо. Знаешь, на что это похоже? Это как праздничный вечер. Событие. Все уже немножко обалдели и возбуждены. Складываются в общий котел и делают ставки на то, что сейчас произойдет. Ты можешь поставить полдоллара и выиграть целую кучу. Мой сосед по камере как-то выиграл восемнадцать долларов. Он отбывал пожизненное, большой везунчик.

Эрл медленно выпрямился и передвинулся к краю дивана, хладнокровно фиксируя страх, появившийся в глазах Ингрэма.

- Но для парня, которого собрались казнить, все обстоит совершенно иначе, - мягко продолжил он. - Тот уверен, что ничего не случится. Убежден в этом до самого последнего момента. Когда ему начинают брить голову, спрашивает, нет ли каких-нибудь слухов из кабинета директора. Потом приходит священник. Тут становится совсем здорово. - Эрл улыбнулся, глядя на дрожащие губы Ингрэма. - Священник объясняет, что все беды останутся позади, когда повернут рубильник. Говорит, что Бог ждет тебя, ждет с улыбкой на губах. Ты присоединишься к большой компании под его опекой, Господь покажет тебе все свои штучки и ты будешь чувствовать себя, как дома. Ты, конечно, веришь. Ты даже не особо беспокоишься о том, что произойдет, так ты стремишься попасть в эту большую компанию и стать лучшим другом Господа Бога. И священник становится твоим лучшим другом, Самбо. Он идет с тобой прямо к стулу и все твердит, как чудесно будет там, наверху. Он почти садится на стул, чтобы показать тебе, насколько все это легко почти, но не совсем.

Эрл швырнул сигарету в камин, заставив Ингрэма нервно дернуться.

- Тебя привязывают к стулу и надевают на голову металлический колпак, - спокойно продолжал Эрл. - Ты подпрыгиваешь, потому что череп у тебя голый, как яйцо. Потом все на тебя смотрят - охранники, священник, директор, парни из газет, всем интересно, как ты себя поведешь. Они тоже заключают пари. Один парень пытался порвать веревки, которыми был привязан, другие начинают плакать.

- Заткнись, - закричал Ингрэм; слова Эрла разбудили в нем старые жуткие страхи, что его могут избить и изувечить, что безжалостные люди станут над ним смеяться.

- Потом тебе остается только ждать, - не унимался Эрл. - Ждать, привязанным к стулу. Ты не знаешь, когда это произойдет. Смотришь на охранников и священника, наблюдаешь за их глазами, готовый закричать, если кто-то подаст сигнал. Но никакого сигнала не видишь. Тебя никто не спрашивает, готов ли ты, не пора ли включать рубильник. Если ты не нравишься директору, он даст тебе возможность немного попотеть - заставит рыдать и плакать в ожидании того момента, когда вспышка молнии расколет твою голову пополам. - Эрл снова сел на диван. - Вот как все произойдет, Самбо. Вот как все обстоит на самом деле.

- Откуда я знаю, что тебе можно доверять? - не выдержал Ингрэм. Тому, что ты говорил про радио?

- Я уже говорил: какой смысл мне тебя обманывать? Для чего посылать тебя, чтобы поймали?

Ингрэм не ответил. Эрл тяжело поднялся на ноги и достал пистолет. Проверил предохранитель, проковылял к камину и протянул пистолет Ингрэму рукояткой вперед.

- Забирай эту штуку, - сказал он спокойно. - Я тебе доверяю, Самбо. Вынужден доверять. Если мы будем держаться вместе, остается какой-то шанс. Ну, что скажешь? Хочешь попробовать? Или предпочитаешь поджариться?

Ингрэм колебался, вглядываясь в глаза Эрла. Потом вытер дрожащие губы и протянул руку за пистолетом.

Глава четырнадцатая

До автобусной станции в центре Филадельфии Ингрэм добрался в половине одиннадцатого. Низко надвинув на глаза шляпу Эрла, он поспешно миновал запруженный толпой автовокзал и через несколько минут затерялся в темных переулках. Его реакция была инстинктивной, как у испуганного животного; страх вытеснил все, кроме безумного стремления выжить. Он шел к шоссе в защитном коконе шока, не обращая внимания на дождь и ветер, на темные деревья, раскачивавшиеся над головой. Автобус представлялся ему убежищем, теплой и безопасной гаванью; он нашел свободное место подальше от входа и высоко поднял воротник взятого у Эрла плаща, чтобы спрятать лицо. В сонной тишине мотор стучал как могучее сердце, мягкий свет ниспадал, как благословение, на расслабленные тела ничего не подозревающих пассажиров.

Ингрэм смотрел, как потоки воды стекают по стеклу, видел сквозь них тусклые огоньки фермерских домов, расположенных поодаль от шоссе. Только раз они остановились на посту и он в ужасе окинулся назад, когда луч фонаря упал на окно. Некоторые пассажиры зашевелились и проснулись, негромко о чем-то спрашивая, пока водитель разговаривал с полицией, затем двигатель снова взревел и они медленно миновали кучку полицейских в длинных черных непромокаемых дождевиках.

Больше остановок не было. Они с ревом въехали в город, огромные шины шелестели по мокрой мостовой...

Ингрэм подождал в тени, пока не проедет автомобиль, а затем торопливо зашагал к соседнему кварталу. Погода загнала пешеходов в дома и поток машин заметно уменьшился; фонари освещали пустые тротуары, а порывы ветра доносили только слабые звуки клаксонов, заглушаемые грохотом тяжелых грузовиков и поездов надземки.

Это был его город, его родина. Вид знакомых мест проникали через ту защиту, которой страх отгородил его от реальности. Ингрэм замер, беспомощно прислонившись к стене дома, словно в поисках прочной и надежной опоры. Сокрушительная волна жалости к самому себе, казалось, лишила его последних сил. У него не осталось никакой надежды. Ощущал он себя больным и слабым. Тело содрогалось от кашля, боль в груди становилась все острее. Слишком много холода и дождя для его несчастного тела...

На другой стороне улицы он заметил магазин деликатесов, и вспомнил про царящее там тепло, пряный аромат еврейских кушаний, множество банок, сверкающих на полках, большой холодильник, полный бутылок с пивом, молоком и напитками. Обычно он покупал здесь сэндвичи. Старик - хозяин делал их такими, что хватало на ужин даже изрядно оголодавшему мужчине.

Но сейчас это был сказочный в своей недостижимости мир. Магазин деликатесов, китайская прачечная, улица, по которой он не раз проходил, погруженный в разные сумасшедшие мысли, стали призраком, миражом. А реальность была позади, в залитом дождем мрачном старом фермерском доме Эрл, Крейзибоун и скрюченный старик.

Что-то двигалось. Он насторожился. Патрульный полицейский вышагивал по пустому тротуару, тень от его дубинки нелепо раскачивалась вверх-вниз по стене. Отсветы фонарей играли на латунных пуговицах, когда он остановился, чтобы проверить дверь магазина.

Дыхание Ингрэма участилось, серебряным облачком повиснув перед лицом. Он пересек мостовую и зашагал к соседнему кварталу; плечи сгорбились в ожидании окрика; звук шагов толкнул бы его на отчаянное бегство...

Через две - три минуты он подошел к аптеке и замедлил шаг, внимательно разглядывая ярко освещенные витрины и большую неоновую вывеску над вращающимися дверьми. Оживленное место с сатуратором, рядами полок с товарами, рецептурным отделом и сверкающими стеклянными шкафчиками, полными парфюмерии и косметики, походило на западню, уютную неоновую западню...

Может быть, они не обслуживают чернокожих, и он станет причиной переполоха, едва войдет внутрь. Позволить себя арестовать... сама эта мысль привела к тому, что нелепый смех забулькал у него в горле. Ограбить банк куда ни шло. Но заказать чашку кофе в заведении для белых...

Следующая мысль заставила его содрогнуться. Как быть с подругой Эрла? Станет ли она помогать? Эрл был в ней уверен, но ведь Эрл дурак. Похоже, он верит, что любая женщина, с которой он спит, становится его рабой на всю жизнь. Но, быть может, эта женщина вовсе не стремится разделить с Эрлом его неприятности. И, прочтя записку, поднимет крик, призывая полицию.

Тут он неожиданно для самого себя зашагал к вращающимся дверям, и вопросы остались без ответа, а страхи ничем не разрешились. Не придя ни к какому решению, он просто стал действовать, бездумно и дерзко. Но Ингрэм понимал: именно мысль об Эрле привела его к аптеке, толкала в эту большую неоновую западню. Он хотел помочь Эрлу; именно в этом заключался факт, бессмысленный и бесцельный, но факт.

Возле стойки с закусками все было чисто и аккуратно; кофейники сверкали под яркими лампами; ряды салфеток в кольцах, сахарниц и баночек с горчицей выстроились, как шеренги оловянных солдатиков. Белокурая официантка приняла у него заказ и аккуратно записала его в свою книжечку: кофе и сладкий рогалик. Перед тем как отойти, она подарила ему краткую безликую улыбку, и он почувствовал, как расслабляются напряженные нервы и все тело погружается в благословенную апатию. Ингрэм положил шляпу Эрла на соседний стул и опустил воротник плаща, чтобы позволить теплу добраться до костей. Немного погодя он огляделся вокруг, стараясь не казаться нервным или опасливым, поворачивая голову неспешно и небрежно. Несколько женщин копошились в том углу, где продавалась косметика, да возле табачного киоска толпились мужчины, выбиравшие табак и сигареты. Прислуга усердно нарезала хлеб, а белокурая официантка с тоской уставилась в промозглую тьму за ярко освещенными витринами.

Ингрэм услышал нетерпеливый голос:

- Я хочу, чтобы эти журналы завтра были убраны с глаз долой. Непрерывная смена посетителей - вот наша задача и цель, Лорен. Люди их листают и загораживают вход. Это нужно прекратить, понимаете?

- Я их утром уберу, мистер Пул.

- Хорошо. А теперь насчет меню обеда...

Голос стих. Ингрэм склонился над парящим кофе, дрожа от возбуждения. Лорен... именно так её звали. Выждав несколько секунд, он оглянулся.

Возле журнального киоска у входа разговаривали мужчина и женщина. Мужчина в плаще стоял спиной к Ингрэму. Женщина оказалась сухощавой брюнеткой с бледным скуластым лицом. Она медленно кивала мужчине, но смотрела через его плечо на Ингрэма; тот увидел, как её глаза расширились и потемнели при виде шляпы Эрла, лежавшей на стуле. Лорен поднесла руку к горлу, но продолжала задумчиво кивать, выслушивая энергичные наставления мужчины.

- Да, я прослежу за этим, мистер Пул, - пробормотала она в тот момент, когда Ингрэм снова взялся за свой кофе.

- Прекрасно. До завтра. Приходите пораньше.

Ингрэм услышал скрип вращающейся двери, а затем стук по плиточному полу высоких каблуков направившейся к нему женщины. Она прошла так близко, что он ощутил дуновение воздуха, вызванное её телом. Проходя мимо, она на миг остановилась, чтобы поправить солонку, затем зашла за стойку и что-то коротко бросила мужчине, продававшему сэндвичи. Краем глаза Ингрэм наблюдал за ней. Это, конечно, была подруга Эрла: черные волосы, темные глаза, скуластое бледное лицо. Нервная и напряженная, с гибким телом и изящными лодыжками и икрами, она выглядела холодной, как ледяная вода. У него вдруг возникла озорная мысль. И это нравится Эрлу? Никаких запросов... засыпает через десять минут, едва дело сделано. Из-за веселой непочтительности у Ингрэма даже поднялось настроение. Но почти тотчас же он устыдился.

Теперь она направлялась к нему, профессионально острым взглядом проверяя краны и ножи. Официантка вытянулась и опустила руки.

- Энн, мне бы хотелось знать, сколько больших банок майонеза осталось на складе.

- Я уже проверяла. Шесть штук.

Ингрэм склонился над кофе. Подруга Эрла возразила:

- Этого не может быть, проверь ещё раз, пожалуйста.

- Как вам угодно, но я точно знаю, что там шесть штук.

Когда официантка поспешно вышла, подруга Эрла остановилась перед Ингрэмом.

- Все в порядке? Может быть, ещё кофе?

- Нет, мэм. Все прекрасно.

Она тоже выглядела прекрасно, если не считать глаз; голос был спокоен и холоден, как слоновая кость, но темные глаза беспокойно пылали на снежно-белом лице.

- Правда, мне нужна помощь, - Ингрэм слегка улыбнулся. - Я тут немного заплутался. - Он достал из кармана записку Эрла и положил её на стойку. Адрес, который мне нужен, здесь написан, но я никак не могу найти...

- Может быть, я смогу вам помочь. - Она достаточно небрежно взяла записку, но когда глаза скользнули по тексту, жилы у неё на горле напряглись и выступили под гладкой кожей резко, как лезвия ножей. Нервы Ингрэма дрогнули, когда он заметил, что мужчина, продающий сэндвичи, с любопытством за ней наблюдает.

- Вы знаете, где это? - спросил он, откашлявшись.

Она быстро кивнула.

- Да, неподалеку. Угол десятой улицы и Энджел. Вам нужно пройти два квартала налево, там ещё раз свернуть налево, и сразу за светофором вы на месте.

- Совсем просто.

- Да, никаких проблем. Я...я держу свою машину неподалеку, поэтому хорошо знаю окрестности. - Она улыбнулась, но тело её, казалось, разрывали на части; плечи стали жесткими от напряжения, пульс учащенно бился в шелковистой ямочке между ключиц. - Проблем у вас не будет, гарантирую, повторила она.

- Хорошо, премного благодарен, мэм. Мне нужно спешить. Человек, который меня ждет, сказал, чтобы я не задерживался. Спокойной ночи, мэм.

Ингрэм прождал с полчаса в тени какого-то склада на пересечении Десятой улицы и Энджел-стрит, переступая с ноги на ногу, чтоб хоть немного согреться. Она выбрала неплохое место для встречи; вокруг было темно и тихо, одни гаражи, мастерские и запертые магазины. Но он чувствовал себя замерзшим и несчастным, и не испытывал ни доверия, ни надежды; тепло выпитого кофе улетучилось почти мгновенно и, когда он кашлял, грудь разрывало острой болью. Она не придет - теперь он это знал. Иначе давно бы уже была здесь. Может быть, сидит в полицейском участке и описывает его приметы. Он не знал, что делать, но не оставалось сил ни на что - только терпеливо ждать.

Он пытался как-то взять себя в руки, но беспомощно и вяло; слишком он замерз и плохо себя чувствовал, чтобы собраться. Может быть, она все-таки придет. Может быть, она просто задерживается. Эрл был близок её сердцу, он понял это по её глазам. Но что пользы ему от машины? Когда повсюду полицейские, а Эрл ранен и болен.

Неожиданно он вновь отпрянул в тень; в квартале оттуда на улицу повернула машина; свет фар осветил темную от дождя мостовую. Ингрэм держался глубоко в тени до тех пор, пока автомобиль не остановился. И не двинулся с места, пока не опустилось стекло и он не увидел в свете фонаря бледное пятно её лица. Потом Ингрэм устало откинулся на мягкие подушки, его тело расслабилось, наслаждаясь теплом. Когда женщина повернулась к нему, он почувствовал запах духов от её волос и увидел бледную гладкую кожу ног, освещенных приборным щитком. Ее женственность заставила его ощутить себя слабым, беспомощным, и едва не расплакаться.

- Где он? - резко бросила женщина.

- Довольно далеко отсюда. Я должен немедленно отправляться обратно.

- Серьезно ранен?

- Ну, он получил пулю в плечо. Полагаю, это не смертельно.

- Почему вы его заставили пойти на это? - она стукнула кулаком по рулю. - Почему? Почему?

- Я его не заставлял, - мрачно буркнул он.

- Эрл не стал бы делать этого по собственной инициативе. Почему вы не... вы, мерзавцы, оставили его одного?

Ингрэм почувствовал усталость.

- Он сейчас в трудном положении, мэм. Разговор о том, как и почему так получилось, ему не поможет.

- Куда вы хотите его перевезти?

- Не знаю, мэм. У нас нет особого выбора. Нужно просто убраться оттуда. Постараться выбраться из штата.

- Он не сможет даже вернуться обратно, верно?

Ингрэм слабо улыбнулся.

- По крайней мере до тех пор, пока правительство не начнет прощать грабителей банков. И не станет брать их на службу.

- Я знаю, что это был банк, - кивнула она. - Слышала по радио и решила, что погиб он. Буквально почувствовала.

- Он не погиб. Но может погибнуть, если я достаточно быстро не вернусь.

- Я принесла немного выпивки и еды из дома. К счастью, купила ещё вчера. Здесь вареная курица, немного консервов, хлеб, масло и две бутылки виски.

- Этого больше чем достаточно.

- Я поеду с вами, - заявила она.

- Он просил только машину.

- Это неважно. Мне нужен он. - Голос её был холоден, резок и решителен. - Для вас он ничего не значит. Но для меня - слишком много. Понимаете?

Ингрэм беспомощно развел руками. В конце концов, какая разница?

- Вы знаете, где начинается шоссе Юнионвиль Пайк?

- Да.

- Нам туда. Поехали...

Настроение Ингрэма стало меняться только после того, как их проверили на посту в десяти милях от Кроссроуда. "- В конце концов, кажется у них есть шанс", - с некоторым удивлением понял он. Шанс... Он сидел впереди, темная равнина проносилась мимо, и он чувствовал, как надежда начинает согревать его промерзшее тело. С женщиной за рулем у них появился шанс. Она была холодна и умела, вела машину легко и ловко, внимательно наблюдая за окружающей обстановкой. Другая женщина давно бы разбила машину или перестала так гнать. Но только не она. Она знала цель; он видел это по решительному контуру челюсти, по крепкой хватке рук в перчатках, лежавших на руле.

На дорожном посту Лорен была абсолютно невозмутима. Когда полицейский направил на машину свет фонаря, она опустила переднее стекло и спросила:

- В чем дело? Офицер, я спешу.

Лежа между сиденьями, Ингрэм слышал, как полицейский устало буркнул:

- Люди вечно торопятся. Особенно когда идет дождь и дороги становятся опасными.

- Я - отличный шофер. Муж говорит, что доверяет мне больше, чем многим мужчинам.

- Очень рад, что вы заслуживаете доверия, - сказал полицейский. - Хоть одна радостная мысль в эту отвратительную ночь. Сегодня на дороге нигде не останавливайтесь. Не подбирайте попутчиков. Никого не подбирайте. Поняли?

- Но что случилось?

- Мы тут кое-кого разыскиваем. Вам совершенно не о чем беспокоиться. Проезжайте.

Полицейский двинулся к следующей машине, чуть покачивая фонарем. Как понял Ингрэм, их не слишком волновали машины, следующие в сторону Кроссроуда; основное внимание уделяли людям, выезжающим из города.

Но с женщиной за рулем они могли прорваться; они с Эрлом могли спрятаться сзади, один мог даже забраться в багажник, и она провезла бы их под носом у полиции. Женщину проверять бы не стали, это ясно...

Кажется, даже кашель его ослаб. Полночь ещё не наступила, минут через пятнадцать-двадцать они будут на ферме. И завтра утром могут оказаться уже в сотне миль отсюда. Он выпрямился, наслаждаясь ощущением тепла и силы в своем теле, и внимательно вглядываясь в дорогу.

- Здесь поезжайте немного помедленнее. Впереди должен быть городок, кажется Эвондейл. За ним нужно свернуть на проселок. Осталось немного.

В его голосе слышался прилив бодрости. Да, у них есть шанс, чертовски хороший шанс. И это благодаря ему. Не Эрлу, а ему...

Глава пятнадцатая

Шум мотора разбудил Эрла. Он проспал урывками около часа, неожиданно пробуждаясь и затем снова погружаясь в рваную тревожную дремоту. И то, и другое состояние были мучительны, разница между реальностью и ночными кошмарами казалась ничтожной. Он понимал, что рана продолжает кровоточить и начинается лихорадка, но неестественный жар тела, казалось, совершенно его не согревал; он с трудом мог двигать ногами и руками; они стали тяжелыми и неподвижными, как бревна.

Ему снился жаркий вечер на берегу где-то недалеко от Неаполя. Вся компания отправилась купаться, пытаясь отмыться и отскоблить бороды в соленой воде. Потом над ними на бреющем прошли самолеты, и следы трассирующих пуль промелькнули перед ними, как усики рассерженных насекомых. Компания рассыпалась, некоторые торопливо пытались натянуть форму, остальные в панике бросились под укрытие прибрежных скал нагишом. Но Эрл знал, что во сне все неправильно; в тот день не было никаких самолетов. Они смеялись и плескались в воде, как дети на летних каникулах. Самолеты были совсем в другом месте...

И ещё ему снился холодный день в Чикаго, когда младший брат, игравший перед домом, попросил его зайти посмотреть рождественские подарки. Это тоже было очень странно; прежде ему такое тоже никогда не снилось. Это никогда не беспокоило его во сне. Беспокоило только тогда, когда он вспоминал.

Эрл вошел с мальчиком в большой теплый дом, поздоровался за руку с отцом, матерью и с какими-то людьми, сидевшими у камина. Назвал свое имя, как кондуктор, объявляющий остановки. Они переспросили "- Кто?" - громкими и сдавленными голосами, с подозрением на лицах. Но потом прекрасно отнеслись к нему. Он был в форме и бродил по странному городу, находясь в отпуске. Ему налили выпить и дали сигару, огромную как бейсбольная бита. Он поел на кухне вместе со служанкой и во сне вновь и вновь повторял свое имя сквозь пар, поднимавшийся от турецкого чайника. Оказавшись наконец снаружи, он выкрикнул свое имя в окна дома, но все огни погасли и не осталось ничего, кроме мрака и ветра, словно эхо уносящего его имя в тишину. Почему он так настаивал, чтобы все узнали его имя? Вот что всегда его беспокоило... Но до сих пор это никогда ему не снилось.

Заслышав машину, он мгновенно проснулся, настороженно и испуганно прислушиваясь к шуму работающего двигателя. Оглядел холодную мрачную комнату, проклиная слабость своего охваченного лихорадкой тела. Где же пистолет? Его руки судорожно шарили по дивану. Этот черномазый отшвырнул его... бросил где-то там...

Дверь открылась и он увидел Лорен, идущую ему навстречу, лицо странно искажено, каблуки отбивали звонкую дробь по холодному твердому полу. Эрл понимал, что сон продолжается... Приподнялся на локте, чтобы спросить её про пистолет, но казалось, она не слышит его или не понимает. Лорен со слезами опустилась рядом на колени, и прикосновение её тела вызвало непереносимую боль в плече. Негр стоял позади, с беспокойством поглядывая на него.

- Почему ты привез её сюда? - спросил Эрл. Боль неожиданно помогла его скачущим мыслям; голова его внезапно стала чистой и ясной. - Зачем ты её привез, черт бы тебя побрал?

- Я не мог её остановить.

- Все в порядке, - сказала Лорен, прижимаясь щекой к его лбу. - Я приехала, чтобы о тебе позаботиться.

- Это ни к чему, - пробормотал он. - Это ни к чему, хорошо, Лори.

Злость ушла, и Эрл закрыл глаза. Он чувствовал, как погружается в сон; у него кружилась голова и слегка подташнивало, словно он как на волнах колышется вверх - вниз в пустоте, а внизу нет ничего, кроме ветра и тьмы.

- Тогда с малышом все будет в порядке, - медленно и отчетливо произнес он. - Он хочет показать мне свои игрушки. И старик не возражает. Они предложили мне на ужин индейку. Было очень здорово.

- Ему нужен врач, - сказала Лорен, повернувшись к Ингрэму. - Ты меня слышишь? Он умирает. Нужен врач.

- Он не может ехать, это ясно, - кивнул Ингрэм. Поддерживавшая его надежда на спасение снова начала ослабевать; они были обречены навсегда остаться здесь. Нечего даже пытаться провезти Эрла в таком состоянии мимо постов на дорогах. Он уже бредит, и ничем его не успокоишь.

Ингрэм медленно покачал головой. Усы Эрла отливали синевой на фоне смертельно-бледной кожи, капли пота сверкали на щеках и на лбу. Он был очень плох... Ингрэм чувствовал, как страх пронизывает все его тело, но сейчас это чувство стало уже до боли знакомым; он так долго с ним жил, что уже не мог вспомнить, было ли когда иначе.

- Нужно его согреть, - сказал он Лорен. - Попытайтесь заставить его выпить немного виски.

- Куда ты собрался?

- Я попытаюсь найти врача.

Он взглянул на старика, храпевшего под грудой одеял.

- Когда я уйду, отправьте его на кухню. - Ингрэм кивком показал на выцветшие фотографии на каминной доске. - И их тоже уберите с глаз долой.

- Да, я это сделаю.

Ингрэм понял, что она умна и прекрасно сознает предстоящие трудности.

- И вы тоже не попадайтесь на глаза. Оставайтесь со стариками на кухне и постарайтесь, чтобы те вели себя тихо.

- Да... понимаю.

- Если так случится, что доктор это место знает, мы пропали. Он доложит полиции, стоит мне доставить его обратно. И наведет их прямо на нас.

Она быстро огляделась по сторонам.

- Я поставлю лампу позади Эрла и закрою её одеялом. В комнате ничего не будет видно.

- Неплохо бы. И все-таки постарайтесь, чтобы он выпил немного виски.

- Отыщи врача, вот и все.

- Да, вот и все. Просто положу его в карман и привезу.

Женщина схватила негра за рукав плаща и яростно тряхнула изо всех сил.

- Ты должен его найти, понимаешь? Должен.

- Постараюсь, - устало буркнул он, понимая, что у них нет никакой надежды, если Эрл не сможет вынести дорогу. - Я постараюсь.

Понадобилось двадцать минут, чтобы добраться до Эвондейла, небольшого местечка на федеральном шоссе в десяти милях к югу от Кроссроуда. Он свернул в переулок и несколько минут в темноте колесил по спящему городку, пока не увидел вывеску врача, освещенную голубым ночным фонарем. Тогда он заглушил мотор и остановил машину перед домом.

Дождь перестал, стало ещё холоднее; он видел, как на мостовой стал оседать иней, сверкавший алмазами в свете фонарей. Фамилия врача стояла на вывеске - Тейлор, У. Дж. Тейлор, доктор медицины. Черные буквы на белом фоне. Дом тоже был белым, с закрытым с боков крыльцом и ухоженными газонами по обе стороны бетонной дорожки. Он был очень похож на другие дома этого квартала: опрятный, прочный и солидный.

"- Если полиция меня не разыскивает, есть шанс," - подумал Ингрэм. У врача не было никаких причин с ним не пойти...

Он изучил ситуацию, как изучал бы карты во время партии в покер, анализируя известные факты и стараясь как-то учесть те, о которых не знал. Губы двигались, шепча в темноту историю, которую предстояло выдать врачу...

- Доктор, моего друга ранило. Здесь, недалеко от шоссе. Домкрат соскочил, когда он менял покрышку, и ему сильно повредило плечо. Я не решился его везти...

Не было никаких причин, чтобы подобная версия не сработала. Врачи привыкли к подобным случаям. И рваная рана весьма похожа на пулевую. Так что врач захватит с собой все нужное, чтобы её обработать...

Ингрэм вдруг понял, что слишком напуган и боится двинуться дальше. Все, что от него требовалось - это подойти к крыльцу и постучать в дверь. Нужно было пройти через это, через разговоры, уговоры и ложь... Но он не мог заставить себя сдвинуться с места. Взялся было за ручку дверцы, но поспешно отдернул руку, пальцы свело от страха и холода.

"- Еще пять секунд, - в отчаянии подумал он. - Досчитаю до пяти."

Но язык так пересох, что он не мог произнести ни звука, словно во рту застрял толстый комок ваты.

Тут его внимание привлекла цепочка на ключе; она медленно покачивалась, чуть поблескивая в мягком свете от приборного щитка. К кольцу была прикреплена звезда. Ингрэм коснулся её пальцем, и на пяти сверкающих лучах заиграли крошечные отблески. "- Серебряная звезда," - подумал он. Ему приходилось видеть пару таких в Англии во время войны. Такие медали просто так не дают. Чтобы её получить, нужно было основательно попотеть.

Видимо, медаль принадлежала Эрлу. И тот подарил её своей девушке, как брелок на кольце для ключей. Да, герой... Почему же он так кончил? Крепкий мужик, который мог легко разделать любого, косо на него взглянувшего. Тогда почему же он сейчас не здесь? Вместо того, чтобы вместе со своей подругой посасывать виски, поджидая его...

"- Большой герой лежит пластом, а я отдувайся, - с горечью подумал он и презрительно толкнул серебряную звезду кончиком пальца. - Хорошо, герой, - думал он, открывая дверцу машины. Ладно..."

Ингрэм позвонил в дверь и стал ждать, когда кто-нибудь отзовется, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу; его замерзшая рука крепко сжимала рукоятку пистолета. За старомодной фрамугой над дверью вспыхнул свет и в прихожей заскрипели половицы.

Дверь распахнулась, и седеющий худощавый мужчина взглянул на Ингрэма.

- Да? - спросил он, подтягивая пояс халата. Ветер растрепал его волосы и в голосе слышались сонные и раздраженные нотки. - Что случилось?

- Мой друг поранился, - быстро и нервно бросил Ингрэм. - Ему нужен врач.

- Где он?

- На шоссе, док. Лопнула шина, он поднимал машину домкратом. Тот как-то соскочил и ему повредило руку.

- Вы имеете в виду, что его придавило машиной?

- Нет, но довольно сильно ранило.

- Тогда почему вы не привезли его с собой?

- Понимаете,.. - Ингрэм как-то неопределенно махнул рукой. - Я не решился его трогать.

- Понимаю. Входите. - Доктор провел Ингрэма в комнату рядом с прихожей и включил свет.

В небольшой теплой приемной стояло несколько стульев и стол с разбросанными журналами; на стене - аккуратный ряд литографий, сцены охоты. Другая дверь вела в маленький кабинет, где Ингрэм заметил стол и застекленные шкафы с перевязочными материалами и хирургическими инструментами.

- Ну и где же ваш друг? - спросил врач, надевая очки в роговой оправе.

- На шоссе, я вам уже говорил.

- Да-да, - раздраженно буркнул врач; когда он надел очки, тонкие черты лица стали резкими и внушительными. - В каком месте на шоссе?

- Ну, я думаю, милях в четырех отсюда.

- В какую сторону? К югу или к северу?

- К югу, - поспешно ответил Ингрэм.

- Стало быть, где-то возле бензоколонки "Тексако", - сказал врач. Почему же вы не позвонили оттуда?

- Понимаете, я как-то её не заметил. Видимо, слишком разволновался.

- Понимаю, - врач медленно кивнул. - Хорошо, я оденусь. Много времени это не займет. Садитесь и устраивайтесь поудобнее.

Когда он открыл дверь в прихожую, половицы скрипнули под ногами и раздался сонный и встревоженный женский голос.

- Уолт? Кто там, Уолт? Тебе нужно ехать?

- Да, дорогая. Возвращайся в постель.

- Что, где-то несчастный случай?

Ингрэм видел, что на лбу врача выступили капельки пота, видел, как напряглось его лицо. Тот явно не был игроком в покер; у него возникло подозрение и он был не в состоянии этого скрыть. Ингрэм шагнул вперед и закрыл дверь, одновременно выхватив пистолет.

- Спокойнее, - резко бросил он. - Ведите себя тихо и спокойно.

Доктор посмотрел на дуло пистолета, медленно и глубоко вздохнул.

- Уберите это, - сказал он. - Вы делаете большую ошибку.

- Скажите жене, что произошел несчастный случай. Скажите так, чтобы не вызвать у неё подозрений, док. Вот чего я хочу. - Ингрэм распахнул дверь и кивнул в сторону прихожей. - Говорите.

- Уолт? - Теперь голос женщины звучал отчетливее. Ингрэм понял, что она подошла к площадке лестницы. - Кто там с тобой?

Не сводя глаз с пистолета, врач сказал:

- На федеральном шоссе несчастный случай. Мне нужно срочно ехать туда.

- Хорошо, только оденься потеплее. Подмораживает.

- Да, милая. Возвращайся в постель.

- Приготовила тебе кофе?

- Нет времени. Спокойной ночи, дорогая.

Врач с трудом проглотил слюну, когда шаги жены удалились. Ингрэм закрыл дверь кабинета.

- Мой друг получил пулю, - сказал он. - Вам придется её вынуть. Если сделаете все как надо, никто вас не тронет. Так что поехали.

Врач какое-то время смотрел на Ингрэма, его губы сложились в жесткую линию.

- Все так просто, да? Ну, а предположим, я пошлю вас к черту. Вы воспользуетесь этой штукой и разбудите весь городок. Неужели вы этого не понимаете?

- Не знаю, док. Я слишком напуган, чтобы все обдумать. Говорю вам честно. Вы пошлете меня к черту и возможно, я туда и отправлюсь. Не знаю.

- Я с вами не поеду.

- Доктор, я вам обещаю, что доставлю обратно в целости и сохранности.

- У меня нет настроения торговаться. Говорю самым решительным образом - нет. Можете стрелять или выметаться вон.

Ингрэм подавил безумное желание расхохотаться. Человеку с пистолетом не было нужды упрашивать. Так уж повелось в Америке. Все об этом знали. Человеку с пистолетом нет нужды хитрить или жалобно упрашивать людей, чтобы те его послушались; он просто поигрывал оружием, и все поспешно кидались выполнять команду. Ингрэм невольно спросил себя, многим ли вооруженным людям пришлось столкнуться с тем, что этот миф рухнул у них на глазах.

- Очень хорошо, доктор, Поворачивайтесь.

- Зачем? У вас что, кишка тонка выстрелить мне в лицо?

- Я в вас выстрелю, док. Потому поворачивайтесь. Иначе получите пулю в живот. Я действительно это сделаю. Сами убедитесь.

Ингрэм говорил спокойно, но усталая уверенность в его голосе напугала врача.

- Подождите минутку, - торопливо сказал он. - Ведь если вы в меня выстрелите, вам это ничего не даст.

Ингрэм понял, что готов нажать на курок, и это его успокоило. Пистолет делал свое дело; он одновременно господствовал над тем, кто держал его в руках, и над тем, на кого был направлен.

- Не стреляйте. - повторил доктор, было видно, что его решимость иссякла. - Я поеду с вами.

- Прекрасно, - буркнул Ингрэм, с трудом переводя дыхание.

- Расскажите мне все, что сможете, о состоянии вашего друга. Когда он был ранен и куда попала пуля?

- Пуля попала в плечо. Четыре, может быть, пять часов назад.

- То есть около восьми часов вечера. - Доктор понимающе кивнул. - Банк в Кроссроуде?

- Верно.

- Стало быть, ваш друг получил пулю из специального полицейского пистолета калибра 0. 38, - протянул доктор. Он был очень бледен. - Рана сильно кровоточила?

- Я не видел. Но он очень слаб и немного бредит.

- Разумеется, это шок. - Доктор с сомнением посмотрел на стеклянные шкафы в маленьком кабинете. - У меня здесь нет плазмы, но можно взять физиологический раствор и раствор глюкозы. Они понадобятся. Что же еще? Он посчитал на пальцах, продолжая торопливо перечислять: - Новокаин, пенициллин, антистолбнячная сыворотка - так, давайте посмотрим - конечно, димедрол и секунезин, чтобы его успокоить. Все это у меня есть. Сколько нам ехать?

- Некоторое время это займет.

- Понимаю, - кивнул доктор после небольшой паузы. - Я упакую все, что нужно...

Собрав чемодан с лекарствами и инструментами, он взглянул на свой халат.

- Не могу же я ехать в таком виде. А вся одежда наверху.

- Разве внизу нет плаща?

- Да...на вешалке в прихожей.

- Вполне достаточно, - сказал Ингрэм. - Я отвезу вас обратно, как только смогу, обещаю, док. И ещё одно: положите в чемодан рулон марли. Мне придется чем-то завязать вам глаза, когда мы выедем из города. Клянусь, что вы не пострадаете. Но я не хочу, чтобы вы привели к нам полицейских. Вы все понимаете, верно?

- Конечно, - с горечью кивнул врач.

Ингрэм вывел его в прихожую, держась немного позади с пистолетом наготове. Доктор надевал плащ, и в этот момент Ингрэм услышал, что перед домом тормозит автомобиль. Когда мотор умолк и наступила тишина, он повернулся и взглянул на бледное лицо врача.

- Кто это?

Дверца автомобиля хлопнула и на дорожке, ведущей к дому, раздались чьи-то торопливые шаги. Ингрэм почувствовал, как напряглись его нервы.

- Кто это? - снова прошептал он.

- Не знаю.

- Возвращайтесь в кабинет. - Ингрэм толкнул доктора перед собой и закрыл дверь, прислонившись к ней спиной и упираясь пистолетом в живот врача. - Лучше честно - кто там?

- Говорю вам, не знаю. Это может быть кто угодно. Человек, у которого заболела жена, или кто-то еще.

- Почему он не позвонили в дверь?

Лицо доктора как-то сразу осунулось, глубокие тени пролегли у него под глазами, губы начали дрожать.

- Не знаю, не знаю.

Ингрэм приложил ухо к двери. Он слышал низкий рокот голосов, потом кокетливый смех. Щелкнул замок и в прихожей застучали каблучки.

- Папа? - девичий голос, мягкий и немного хриплый от возбуждения. Папа? Ты ещё не лег?

- Ей всего шестнадцать лет, - с отчаянием прошептал врач. Он смотрел на Ингрэма с бесконечной мукой на лице. - Шестнадцать лет, вы слышите меня?

Ингрэм почувствовал, как кровь приливает к лицу.

- Ничем не могу вам помочь, - сказал он, качая головой. - Ничем.

- Папа? Можно к тебе на минутку? Мы так прекрасно провели время...

- Милая, завтра у нас будет целый день. Думаю, тебе лучше пойти спать. Мне нужно кое-что... мне нужно кое-что доделать...

Ручка двери медленно повернулась.

- Папа, я только хотела сказать тебе кое-что...

- Нет, отправляйся спать!

- Поздно, док, - резко бросил Ингрэм. - Стойте спокойно. - Держа пистолет у бедра, он открыл дверь и обращаясь к юной девушке, стоявшей в прихожей, сказал: - Заходите.

Та неуверенно улыбнулась отцу, Ингрэм закрыл дверь и прислонился к ней спиной.

- Я не знала, что у тебя кто-то есть, папа. Ты не сказал...

- Мне очень жаль, - сказал Ингрэм, показывая пистолет. - Теперь не нужно кричать, даже не нужно разговаривать. Просто стойте тихо и спокойно.

- Папа! - прошептала она. - Кто это?

- Все в порядке, Кэрол, - неестественным деревянным голосом сказал отец и обнял её за хрупкие плечи. - Его друг ранен. Я должен поехать его перевязать.

- Всем придется поехать, - вы это понимаете, доктор?

- Вы не посмеете её забрать!

- Посмею.

- Что вы за человек? Или вообще не человек? - Голос врача дрожал от бессильной ярости. - Вы просто животное - так будет точнее, верно?

- Не знаю, не знаю, - беспомощно буркнул Ингрэм. - Но я просто вынужден так сделать, док. - Страх в глазах девушки и ярость в глазах отца секли его, как кнутами. - Я должен помочь другу. Я никогда в жизни не делал ничего плохого. А сейчас угодил в беду. Пусть для вас я не человек, но Богом клянусь, что ни вы, ни ваша дочь не пострадаете. Вы поможете моему другу, и я немедленно отвезу вас домой. Клянусь в этом. Клянусь. Вам совершенно нечего бояться.

- Я не боюсь, папа, - тихим мягким голосом сказала девушка. - В самом деле, я не боюсь. Пожалуйста, обо мне не беспокойся. - Она была маленькой и изящной, почти ребенок в розовом вечернем платье и серебряных бальных туфельках, но смотрела твердым понимающим взглядом. - Он не причинит нам вреда. - Я ему верю, папа.

- Вы не пострадаете, - заверил Ингрэм с неожиданным теплом в голосе. Я же вам поклялся, разве не так? Ладно, поехали...

Глава шестнадцатая

Дорожка, ведущая к ферме, затвердела от мороза; Машина прыгала на корнях и ухабах, Ингрэм вынужден был сражаться с рулем, а свет от фар как безумный прыгал по каменным стенам старого дома. На обратном пути он сделал крюк, с полдюжины ненужных остановок и поворотов; предосторожность совершенно необходимая, но отнявшая уйму времени.

Наконец Ингрэм выбрался из машины и вздрогнул, так ветер пронизал все тело. Вокруг простиралась бесконечная, темная и молчащая пустота, только ветер выл, словно пойманный в кронах голых деревьев. Доктор с девушкой выбрались из машины, негр подвел их к крыльцу. За время поездки они почти не разговаривали, но завязав пленникам глаза, Ингрэм почувствовал, как напряженно они прислушиваются к информации остальных своих чувств: отдаленному гулу самолета, тяжелому запаху мокрой земли, смене бетонной автострады на проселочную дорогу. Они впитывали все это, пытаясь представить, куда их везут. Теперь, когда они стояли на крыльце и рука доктора коснулась перил, его пальцы оценивающе ощупывали выветренные камни старых стен.

- Почему бы вам немного не расслабиться, - спокойно заметил Ингрэм. Мы не стоим того, чтобы из-за нас так беспокоились. Пойдемте, осторожнее, здесь ступенька...

Эрл оказался в лучшем состоянии, чем перед отъездом Ингрэма. Он опирался о спинку дивана, рядом - бутылка виски, щеки горели неестественным румянцем и глаза смотрели твердо, хотя устало.

- Кто она такая? - спросил он, взглянув на девушку. - Зачем ты её привез?

- Его дочь. Вернулась с вечеринки, пришлось прихватить с собой. Как ты себя чувствуешь?

- Почти хорошо. Только знобит.

Ингрэм снял плащ и набросил его на колени Эрла. Затем быстро осмотрел комнату; подруга Эрла неплохо поработала. Старика не было видно, фотографии исчезли с каминной доски, и вся комната, кроме того места, где сидел Эрл, погрузилась во тьму. Доктор мог понять, что находится в старом доме где-то в сельской местности - и ничего больше.

Ингрэм подвел девушку к креслу, затем снял повязку с глаз доктора. Тот поморгал и огляделся в поисках дочери. Она сидела, сложив руки на коленях, стиснув губы в узкую твердую линию, неуместно милая и невинная в этой холодной мрачной комнате, розовая юбка расправлена на коленях, и слабые отблески играли на носках её серебряных бальных туфелек.

- Я постараюсь сделать все как можно скорее, милая, - обратился к ней врач. - Ни о чем не беспокойся.

- Я не беспокоюсь, папочка.

- Давайте, док, - поторопил Эрл.

Тот в первый раз взглянул на него чисто профессионально. В лице его не было никакой жалости и весьма мало интереса. При виде бутылки виски он спросил:

- Много успели выпить?

- Три - четыре глотка. А почему вы спрашиваете? Разве это плохо?

- Скорее всего, не повредит. - Доктор наклонился и несколько секунд всматривался в глаза Эрла. Потом, не поворачиваясь, бросил: - Нужен кипяток и стол или пара стульев.

- Я все принесу, - сказал Ингрэм.

Врач достал из чемоданчика ножницы и расстегнул рубашку Эрла, чтобы разрезать и снять окровавленную одежду. Ингрэм невольно вздрогнул, увидев рану; она была похожа на пурпурный глаз, зажатый буграми вспухших обесцвеченных мышц.

- Сначала я намерен сделать местное обезболивание, - сказал доктор, поставив свой чемоданчик на стул, придвинутый Ингрэмом к дивану. - Затем дам вам что-нибудь успокаивающее. После этого я очищу поверхность вокруг раны и посмотрим, с чем нам придется иметь дело.

- И как это выглядит? Плохо?

- Не знаю. Я смогу что-то сказать после того, как проверю у вас кровяное давление. Вы харкали кровью?

- Нет.

- Может быть, вам повезло. Пуля попала в грудную мышцу, но, видимо, миновала легкое. - Говоря все это, он наполнил шприц для подкожных инъекций и, нахмурившись, проверил уровень жидкости. - Хорошо, дайте мне руку.

- Долго все это продлится?

- От получаса до часа, в зависимости от того, что я обнаружу. - Врач немного замялся и взглянул на Ингрэма. - Я сделаю все, что от меня зависит, но ничего не могу обещать в таких условиях. Нужна стерильная операционная и стерильные инструменты. Существует опасность занести инфекции в рану, не считая шока от разрывающего действия пули и повреждений, причиненных мышцам и кости, капиллярам и артериям. Я буду стараться изо всех сил - это все, что я могу обещать.

Эрл сунул в рот сигарету и, кривясь, покосился на доктора.

- Вы хороший хирург?

- Я считаю, неплохой.

- Ну, тогда не беспокойтесь. Я - парень крепкий. Однажды я брал город в Германии с пулей в ноге. Немцы уже готовили мне кофе, когда показалась остальная часть взвода. Так что можете резать.

Доктор ослабил резиновый жгут на руке Эрла.

- У вас приличное кровяное давление, - хмыкнул он. - Просто фантастика.

Эрл усмехнулся.

- Я же вам говорил, доктор.

Врач работал быстро и четко. Он ввел иглу для для внутривенного вливания, очистил поверхность раны и засыпал её порошком сульфидина.

- Пуля отклонилась вниз и вперед, - бормотал он. - Видимо, задела ребро, но не расщепила его. Повернитесь немного влево. Вот так. - с профессиональным интересом врач прощупал бок Эрла кончиками пальцев. - Вот она, - наконец сказал он. - Мне будет легче её вырезать, чем прослеживать весь её путь.

- А как насчет того, чтобы я немного выпил?

- Ну... - Доктор пожал плечами и кивнул Ингрэму. - Дайте ему виски и добавьте туда немного воды. Если он сможет проглотить, то хорошо.

Ингрэм переступил с ноги на ногу, когда врач извлек скальпель из кастрюльки с кипятком, которую Ингрэм принес из кухни. Лицо Эрла было мокрым от пота, мышцы на шее страшно напряглись, но он не издал ни звука, а лишь цедил виски и без всякого выражения следил за напряженным лицом врача.

Удалив пулю, тот занялся раной на груди, обработал её порошками и мазями, затем закрепил повязку широкими лентами пластыря.

- Как себя чувствуете? - спросил он Эрла.

- Немного устал.

- Никакой боли?

- Нет, я чувствую себя превосходно.

- Доктор, когда он сможет двигаться? - спросил Ингрэм.

- Из больницы его бы не выпустили с неделю. Ему нужен покой.

- Чепуха, - фыркнул Эрл. - В армии я был дважды ранен и это не слишком меня задерживало.

- Тогда вы были гораздо моложе.

- Что вы имеете в виду под словом моложе? Мне и сейчас всего тридцать пять.

- Это гораздо больше двадцати.

- Да ерунда, - возразил Эрл. - Посмотрите на Теда Вильямса! Если вам понадобится кого-нибудь вздуть, к кому вы обратитесь? К Вильямсу или к какому-нибудь двадцатилетнему парнишке?

- Думаю, что к Вильямсу, - доктор пожал плечами. - Но не тогда, когда у него в плече будет сидеть пуля.

Он ещё три - четыре минуты продолжал торопливо работать, зашивая и перевязывая рану на боку Эрла, наконец вытер тыльной стороной ладони лоб и сказал:

- Ну, все готово. Я зарядил вас пенициллином, растворенным в пчелином воске. Это позволит вам выдержать двадцать четыре часа. Потом он понадобится еще. И нужно будет сменить повязки. Я сделал все, что смог.

- Вы - хороший доктор, - сказал Эрл. - Чертовски хороший доктор.

- А вы - крепкий парень, - ответил доктор, укладывая чемоданчик. - Я говорю совершенно искренне. - Он выпрямился и взглянул в сторону дочери. Все в порядке, милая. Сейчас поедем.

- Я должен завязать вам глаза, док, - сказал Ингрэм. - Тогда мы можем ехать.

- Задержитесь на секунду, - мягко вмешался Эрл. - Они никуда не поедут, Самбо.

- Ты что? - опешил Ингрэм, - Я обещал их отвезти домой.

- Как только он окажется у телефона, тут же начнет звонить в полицию. Об этом ты подумал?

- И что он сможет им сказать? Только что его отвезли куда-то в сельскую местность. Они с девушкой всю дорогу ехали с завязанными глазами. И точно так же поедут обратно.

- Нет, - Эрл медленно покачал головой. - Они останутся здесь, пока мы не уедем. Решение окончательное. - Он чувствовал себя очень уверенно и был готов на все. "- Как в армии, - подумал он, где все идет гладко, когда один принимает решения, а все остальные щелкают каблуками и выполняют."

Доктор посмотрел на Эрла без всякой опаски или злости, только какой-то упрямый желвак заиграл на челюсти.

- А теперь послушайте меня, - медленно произнес он. - Мы едем домой. Я залатал вас так, как смог. А теперь я намерен отправиться домой и забрать с собой дочь. Вбейте это себе в башку.

Эрл снова покачал головой.

- Вы останетесь, доктор. До тех пор, пока мы не уедем.

- Они к нам очень хорошо отнеслись, - горячо вмешался Ингрэм. - Ты же знаешь, что он спас тебе жизнь. Мы заключили сделку, и он свою работу выполнил. Теперь я должен выполнить уговор.

Эрл рассмеялся. Он великолепно себя чувствовал, а в легкой голове бродил хмель. Пистолет был у него под рукой; именно это позволяло ему смеяться. Ингрэм оставил оружие в плаще, который бросил ему на колени.

- Ты не высовывайся, Самбо, - бросил он, - я же сказал, что сам буду командовать парадом. - Эрл сел на диване и вытащил пистолет из кармана плаща. - Небрежно обращаешься с оружием, Самбо. В армии ты бы за это угодил под трибунал.

- Какого черта, что с тобой произошло? - сердито спросил Ингрэм. Перестань болтать про армии. Ты не в своей поганой казарме.

Девушка неуверенно встала, на губах её застыл крик ужаса.

- Папа? Папа, где ты?

Врач крепко обнял дочь за плечи.

- Мы поедем домой, милая, - сказал он. - Я тебе обещаю.

- Сейчас вы не сможете этого сделать, док, - Эрл, лениво покачивал пистолет в руке. Он чувствовал себя гигантом; сочетание таблеток и алкоголя привело к тому, что самоуверенность все шире растекалась по его артериям. Я вынужден задержать вас здесь. Вы же разумный человек и все понимаете.

- Теперь послушайте, - напряженным голосом сказал доктор. - Если мы быстро не вернемся домой, моя жена позвонит в полицию штата. Вы этого хотите?

- Ну, мы не можем помешать ей, - задумчиво протянул Эрл и кивнул врачу. - Вы все продумываете наперед, не так ли?

- Я просто стараюсь рассуждать разумно. Вы ничего не выиграете, если будете удерживать нас здесь.

- Да, это верно, - согласился Эрл. - Задерживать обоих не имеет смысла. Поэтому мы оставим девушку. Пожалуй, так будет лучше, верно, Самбо?

- Ты порешь чушь.

- А что я скажу жене? - устало спросил врач. - Об этом вы подумали?

- Можете сказать, что она осталась на ночь у кого-нибудь из друзей.

- Мать сразу догадается, что я лгу.

- Тогда скажите правду, - предложил Эрл. - Так будет разумно, верно? Просто скажите правду и сделайте вид, что все идет нормально. Позвоните в школу, что она заболела или что-нибудь в этом роде. Мы задержим её до тех пор, пока не будем готовы уехать. Тогда вы не решитесь бежать в полицию, не так ли, доктор?

- Моя жена не очень хорошо себя чувствует, - сказал доктор. - Я не смогу сказать ей правду. Такой удар может её убить.

- Это ваши проблемы, - резко оборвал Эрл; гнев нарастал в нем и искал выхода. - Она ваша жена, а не моя. Скажите ей что угодно, что захотите. Важно, чтобы она вела себя тихо. Иначе не видать вам своей маленькой миленькой девочки.

- Ты мерзкий вонючий подонок, - с тихой яростью бросил врач. - В тебе нет ничего, кроме грязи - ни грамма порядочности. Ты крепкий парень, это верно, кровяное давление у тебя продержалось четыре часа после ранения. Такую реакцию действительно можно встретить только у животных. И вся твоя храбрость только в том, что у тебя в руках пистолет. Без него ты бы сейчас просто ползал в грязи.

- Заткнись! - рявкнул Эрл. - Еще слово, и я проделаю дырку у тебя в голове. Думаешь, я шучу?

Он заставил себя встать на ноги, покачиваясь, как боксер, получивший нокдаун; по всему телу неожиданно разлилась страшная слабость.

- Ты думаешь, что я шучу, да? Хочешь умереть на глазах своей маленькой девочки?

- Нет... я тебе верю. - Губы доктора словно окаменели. Он отступил на шаг, продолжая крепко обнимать дочь. - Тебе нужно успокоиться. Ты же болен.

Ингрэм поспешно загородил его.

- Послушай, белый, если ты хочешь в кого-нибудь выстрелить, стреляй в меня, - сказал он тихим, слегка дрогнувшим голосом. - Давай. Ты же у нас герой со всеми своими медалями. Здесь тебе представляется шанс заработать ещё одну. Застрели меня, а потом доктора, который спас тебе жизнь, а потом эту маленькую девочку. За это ты получишь большую медаль. Но потом ты останешься один. Запомни это, белый.

- Прочь с дороги, - взревел Эрл. - Прочь с дороги.

- Я отвезу их домой. Я обещал. Отступайте к двери, док. Если он в кого-то выстрелит, то пусть в меня.

- Самбо! - яростно выкрикнул Эрл. - Что с тобой?

- Я отвезу их домой. Для начала.

- Ну, ладно, черт тебя подери, - покачиваясь, выдавил Эрл. - Этого следовало ожидать. - Пистолет безвольно опустился вниз, дулом в пол. - Ты собираешься сбежать.

Слова, которые произносил Эрл, казались ему словно ватными. Он снова опустился на диван, при этом тело двигалось медленно и осторожно, мышцы и нервы, казалось, сжались от какого-то безумной боли, пронизавшей все тело.

- Хорошо, отвези их домой, - прохрипел он, тяжело дыша. - Отвези их домой, слышишь? Всех отвези по домам. Все, у кого есть дом, должны в него вернуться.

Ингрэм быстро пересек комнату и забрал пистолет из его безвольно поникшей руки.

- Я вернусь, - заверил он, коснувшись плеча Эрла. - Не беспокойся.

Он облизал губы, стараясь придумать, что бы ещё сказать; вся его ярость куда-то исчезла.

- Я вернусь, - повторил он. - Тебе нужно отдохнуть.

Эрл откинулся на спинку дивана, тяжело дыша широко раскрытым ртом. Он посмотрел на Ингрэма больными мутными глазами и слабым голосом сказал:

- Я буду ждать тебя, Самбо. Больше мне ничего не остается.

Глава семнадцатая

В три часа утра Кроссроуд ещё спал в тусклом лунном свете. Блестели мостовые совершенно пустых улиц, и только порывы ветра время от времени яростно хлопали парусиной тентов над темными витринами.

В этой мрачной тишине исключениями были круглосуточная аптека и бензоколонка на въезде с федерального шоссе; они как обычно работали и их яркие огни бросали дерзкий вызов ночи.

В управлении полиции, помещавшемся в здании муниципалитета, у стола шерифа сидел Келли с дымившейся сигаретой и пачкой заметок в руках. Морган закончил дежурство, а шериф и несколько человек из команды Келли работали с полицейскими, дежурившими на постах, окружавших Кроссроуд.

Келли повернулся и взглянул на карту округа, висевшую на стене, сосредоточив все внимание на окружности, обведенной шерифом вокруг района к юго-западу от Кроссроуда.

"- Слишком велика петля, - подумал он, - слишком..."

Они все равно попадутся: посты на дорогах надежно перекрыли все выезды. Но в их распоряжении все же оставалась обширная территория для передвижений, и кто-нибудь мог пострадать прежде, чем петля туго затянется на их шеях. Нужно было поймать их как можно быстрее. Только это могло стать эффективным завершением дела.

В Вашингтоне словно поработали. Там сумели установить личность убитого налетчика. Им оказался Барк, бывший полицейский из Детройта, выгнанный из полиции за то, что превратил свое удостоверение в символ частного агенства по сбору денег.

"- Для него все кончено, - подумал Келли. - Попытался сорвать банк, но промахнулся."

Теперь Вашингтон разыскивал человека по фамилии Новак, который последние несколько месяцев водился с Барком. Может быть, Новак и не принимал участия в ограблении, но в этом стоило убедиться. Сейчас его разыскивали десятки агентов, включая управления полиции в каждом штате. И у Новака, кем бы он ни был, шансов практически не осталось.

В ловушке оказался ещё один человек. Некто Джон Ингрэм, негр. Полиция Филадельфии тщательно его проверила. Ранее он не был замешан в каких-либо противоправных действиях. Спокойный, отличавшийся приличным поведением парень, занимался игорным бизнесом и был одним из четырех братьев, имевших хорошие характеристики и внушающую доверие работу. Ингрэм несколько удивил Келли, слишком он не вписывался в общую картину. Все грабители банков делятся на несколько категорий. Обычно они импульсивны и безрассудны, не обращают внимания на риск и опасность. Их трудно остановить, кажется, банки своим существованием бросают вызов их преступному темпераменту, но легко поймать; они начинали тратить краденые деньги, проводя время в пьянках и скандалах, что неизбежно привлекает внимание правосудия.

Да, и ещё один белый. Они пока не знали, кто он. Только описание шерифа: крупный и мускулистый, с жестким мрачным взглядом. Тут все соответствовало. Мрачный, беспокойный, завистливый.

Дверь открылась и Келли отвернулся от карты, ожидая увидеть шерифа Бернса, но пришла его дочь, Ненси, одетая в плащ с капюшоном, с большим термосом в руках. Она как-то неловко бросила: - Привет! - и поставила термос на стойку. - Я думала, папа здесь.

- Он поехал на один из постов, - Келли взглянул на часы. - Скоро должен вернуться.

- Кофе не хотите? - Она положила свой плащ на стул и нервно провела рукой по длинным русым волосам. - Я не могла уснуть, и вдруг решила, что вам с папой может захотеться чего-нибудь горячего.

- Прекрасная идея, - кивнул Келли, перегнулся через стол и стал смотреть, как дочь шерифа наливает парящий кофе в металлическую крышку термоса. Во всех её движениях чувствовалась какая-то суета, словно она торопилась поскорее покончить с этим делом. Он обнаружил, что не может её представить за работой в небрежной, неторопливой манере.

"- Напор и натиск", - подумал Келли.

Девушка его удивляла; в её манерах было что-то противоречивое, но что - понять он не мог. Она казалась теплой и холодной, задумчивой и твердой, печальной и безразличной - и все в одно и тоже время. Картина складывалась раздражающе нелогичная. Он много думал о ней после ужина - не просто как о молодой и привлекательной женщине, но и из-за противоречий в поведении, вызвавших у него профессиональный интерес и ставивших его в тупик.

Какое-то время они сидели молча. Келли уселся на стол, она внимательно разглядывала блик света, падавший на кончик туфли. В комнате было тепло и тихо, она давала благоухающее кофе убежище от ночного мрака, ломившегося в запотевшие окна. Но воцарившее молчание не было ни уютным, ни приятным, Келли это понимал; казалось, по какой-то причине она чувствует себя неловко и напряженно.

Но в чем же дело?

Изучая изящный профиль, он решил, что девушка довольно мила. Быть может, несколько скованна и застенчива, но в остальном все в порядке: красивые белокурые волосы, свежая чистая кожа, умный взгляд и нежный рот. Никаких явных изъянов. На ней был мягкий бежевый свитер и ловко сидевшая юбка из твида, подчеркнувшие плавные линии бюста и бедер, когда она повернулась на стуле и перекинула ногу на ногу.

"- Так почему же она не замужем?" - подумал он.

- Вы говорили, сегодня ночью трудно было заснуть? - вежливо поинтересовался он.

- Да... Сама не знаю, почему.

- И часто у вас проблемы со сном?

На щеках её выступил легкий румянец.

- Боюсь, что да.

- Я сплю великолепно, - похвастался он. - Будь сон таким же спортом как, скажем, бейсбол, я занимал бы в лиге место Ди Маджио.

- А в чем секрет? Физические нагрузки, широко открытые окна и так далее?

- Да, истинный секрет заключается в настежь открытом окне, - кивнул он.

- А ваша жена не сердится, что в спальне холодно?

- Я не женат, - усмехнулся Келли. - Но думаю, что моя будущая жена бродит где-то поблизости и надеюсь, что она не станет возражать.

- Интересный взгляд на вещи. - Она весело рассмеялась.

- Не знаю. Мужчины обычно влюблены без взаимности в своих бывших жен. Что же плохого в том, что я влюблен таким образом в свою будущую жену? - Он улыбнулся. - А разве вы не мечтаете о парне, за которого выйдете замуж?

- Думаю, должна бы. Пожалуй, это делает каждый. - Она встала и быстрым изящным движением разгладила юбку. - Хотите ещё кофе?

- Да, спасибо.

Наблюдая за девушкой, Келли стал понимать, в чем состоит связанное с ней противоречие; казалось, она не осознает своей привлекательности - нет в ней той уверенности в себе, которая обычно составляет часть очарования привлекательной женщины. Это его тоже очень удивило. Неужели ей никто не говорил, что она привлекательна, или восхитительна, или просто симпатична? Маловероятно. Может быть, кто-то перестал ей это говорить - иногда этот приводит к такому результату?

"- Она должна выйти замуж, - в конце концов решил Келли. Это поможет ей справиться с бессонницей."

Келли не был бесчувственным человеком, но его мозг работал просто и прямолинейно. Очевидные вещи редко ускользали от его внимания, зато всякие неясности заставляли звонить у него в голове тревожный колокольчик; такого человека нелегко одурачить.

Прервав неловкое молчание, зазвонил телефон, он извинился и поднял трубку.

- Шериф Бернс? - спросил женский голос, высокий и дрожащий. - Говорит жена доктора Тейлора.

- Шериф вышел. Могу я вам чем-то помочь?

- Что-то случилось с моей дочерью. Что-то ужасное... я в этом уверена. - Голос женщины срывался в истерику.

Келли как можно участливее сказал:

- Успокойтесь, пожалуйста. Расскажите мне, что случилось и что вас беспокоит. - Прикрыв трубку рукой, он вопросительно взглянул на Ненси. Жена доктора Тейлора?

- Лаура Тейлор - они живут в Эвондейле, миль десять отсюда.

- Миссис Тейлор,.. - сказал Келли.

- Я стараюсь быть спокойной. Моя дочь отправилась нынче вечером на вечеринку с танцами. И давно должна была быть дома. Но её нет.

- С кем она пошла?

- С мальчиком из семьи Меткалфов. Я им уже звонила. Он уже в постели говорит, что отвез её домой около часу ночи.

- Он видел, как она вошла в дом?

- Да, да... Он проводил её до дверей.

- Вы внимательно проверили дом? Она могла заснуть где-нибудь на диване...

- Говорю вам, что её здесь нет. Я обшарила все от подвала до чердака.

- Могла она уйти к кому-нибудь из друзей?

- Нет... Случилось что-то ужасное. Я уверена.

- А доктор Тейлор дома?

- Он уехал по вызову. Какой-то несчастный случай на федеральном шоссе. Дома я одна.

Келли покосился на радиоприемник. Он был уверен, что на федеральном шоссе никаких несчастных случаев не было; у приемника он просидел всю ночь.

- Миссис Тейлор, я немедленно выезжаю, - сказал он. - Пожалуйста, успокойтесь. Буду у вас через десять минут.

- Пожалуйста, пожалуйста, поскорее.

Келли потянулся за дождевиком. Один из людей, которых они разыскивали, был ранен, и если врача вызвали в связи с несуществующим несчастным случаем - это могло означать только одно...

- Я хочу подъехать к вашему отцу, - сказал он девушке. - Вас подбросить по дороге?

- Нет, пожалуйста, не беспокойтесь.

- Почему вы решили, что для меня это беспокойство? Поехали...

Глава восемнадцатая

Ингрэм стоял у окна гостиной, глядя как первые тусклые лучи рассвета разгоняют мрак, скрывавший окрестности. Ехать было уже поздно; пока они соберутся, взойдет солнце. Он взглянул на Эрла, который спал, откинув голову на спинку дивана, положив здоровую руку на раненое плечо, словно защищая его. В слабом свете лампы его лицо казалось маской слабости и боли; мешки под глазами походили на багровые синяки, а усы превратились в мохнатое черное пятно на серой, словно закопченной, коже.

"- Ну и паршиво он выглядит", - подумал Ингрэм.

Покосившись в ту сторону, где спала подруга Эрла, он решил, что сегодня придется просидеть здесь, не высовываясь. Лорен устроила себе постель из подушек с заднего сидения машины и спрятала ноги под старым шерстяным пледом, найденным в шкафу наверху. Ингрэму мерещилось что-то зловещее в том, как она спала, - как отдыхает боксер в последнюю минуту перед выходом на ринг. Дыхание женщины было глубоким и спокойным, тело, казалось, словно готовило себя к суровым испытаниям. Предельно собранная женщина: туфли аккуратно стояли рядом, постель заправлена по всем правилам, и даже длинные черные волосы перевязаны ленточкой. Он видел бледное пятно её лица и ритмично поднимавшийся в холодном воздухе парок дыхания.

Ингрэм понимал, что она - сильная женщина, жесткая и эгоистичная. И думает она только об Эрле и о себе - и ни о ком больше.

"- Может быть, это и правильно", - подумал он, ощутив внезапный приступ одиночества. - Для женщины главное - оберегать свою жизнь с мужчиной."

Он стал испытывать жалость к самому себе, болезненное одиночество." Ребенок, выросший без матери", - подумал он, стараясь шуткой разогнать свое дурное настроение. "- Порой я чувствую себя, словно ребенок, выросший без матери, давно ушедший из дому..." - Он тряхнул головой, устало посмеиваясь над жалобными словами блюза. - "А все потому, что волосы мои курчавы, все потому, что зубы мои белы, как жемчуг..." 1 0Насколько же можно быть законопослушным и покорным?

Эрл зашевелился и открыл глаза. Ингрэм спросил:

- Как ты себя чувствуешь?

- Думаю, неплохо, - Эрл посмотрел на окна. - Светает. Пожалуй, нам лучше уехать, верно?

- Слишком поздно. - Ингрэм неторопливо опустился на стул и повернулся к Эрлу. - По-моему, стоит дождаться темноты. Днем мы не сможем миновать посты. Они заметят, что ты ранен. Вечером - совсем другое дело.

Лорен пошевелилась, и Эрл понизил голос.

- И мы здесь просто просидим весь день?

- Я не вижу другого выхода, - спокойно кивнул Ингрэм. - Думаю, все обойдется. Старики не станут нам мешать, а полиция не знает, где мы прячемся. Нужно только не попадаться им на глаза, и все.

- Может быть, - протянул Эрл, пошевелив здоровой рукой.

Боль в плече, тупая и ноющая, оказалась гораздо слабее, чем он ожидал, зато настроение совсем упало; мысли с вялым безразличием крутились вокруг того затруднительного положения, в которое они попали. Он достал сигарету из лежавшей рядом пачки и подался вперед, чтобы прикурить от спички, которую зажег Ингрэм. Глубоко затянувшись, Эрл уставился на тонкие синеватые струйки дыма, поднимающиеся к потолку.

- А как насчет доктора? - наконец спросил он. - Думаешь, он не приведет сюда полицейских?

- Вряд ли он сумеет. Странно, но, судя по его поведению, он не слишком рвется это делать. Даже поблагодарил меня - ну, за то, как все повернулось.

- Да, странно, - сухо сказал Эрл.

- Но ведь он не знает ничего, что могло бы помочь полицейским. У него все время были завязаны глаза. И у дочери тоже. Я ехал кругами, чтобы их ещё больше запутать. Вот на что я рассчитываю: тут никто не знает о твоей приятельнице и её машине. Так что когда стемнеет, мы сможем поехать прямо через посты. Я сумею поместиться в багажнике, а ты просто будешь сидеть вместе с ней. Почему они должны нас остановить?

- Вроде с виду все правильно, - протянул Эрл, помолчал, глубоко затянувшись сигаретой, потом с любопытством взглянул на Ингрэма. - А как ты вляпался в это дело?

- Просто оказался дураком, вот и все, - Ингрэм устало пожал плечами. Я оказался в трудном положении и пришел к Новаку. Он сказал, что, разумеется, поможет - при условии, что пойду с вами. - Он вздохнул. Кажется, все было миллион лет тому назад.

- Что за трудности тебя заставили?

- Я был должен человеку, который не хотел ждать.

- Да? И много?

- Шесть тысяч долларов.

Эрл присвистнул.

- Как ты умудрился задолжать такую прорву денег?

- Да все карты. Точнее, просто глупость. - Ингрэм закашлялся и прижал ладони к заболевшей груди. - Связался я с одним другом по имени Билли Турк. Дурь, конечно, но мне было совершенно наплевать. Ты же знаешь, как это бывает. Когда все идет не так и думать не хочется, что будет дальше.

- Да, я понимаю, что ты имеешь в виду, - кивнул Эрл, с интересом рассматривая Ингрэма, словно видел того в первый раз. - И твой друг не захотел ждать, когда ты отдашь долги. Так?

- Нет, с Билли Турком все было в порядке. Но он сделал одну вещь, которая поставила меня в затруднительное положение. Продал мои бумаги со скидкой парням, которые работают на большую шишку по фамилии Тензел. Ты о нем слышал?

- Думаю, что нет.

- Ну, а Тензел не стал ждать. Он хотел получить наличные. И то, что мистер Тензел хочет, он всегда получает.

Эрл раздраженно отмахнулся от дыма, повисшего между ними - ему хотелось ясно видеть лицо Ингрэма. До сих пор он даже не смог бы описать его внешность, разве что сказать, что - цветной, и все. Удивленный собственным интересом, Эрл внимательно разглядывал Ингрэма. Он увидел, что тот небольшого роста и хорошо сложен, у него шелковистые черные волосы и странные глаза - немного детские, словно видит он что-то такое, отчего вот-вот рассмеется.

- Не понял, - сказал он. - Что ты имеешь в виду, говоря, что приятель продал твои бумаги со скидкой?

Ингрэм улыбнулся.

- Очень просто. Я дал Билли Турку долговую расписку без даты на шесть тысяч долларов. Эту сумму я по-дурацки продул за двадцать минут. Обычно я так глупо не играю. Но в тот вечер совершенно потерял бдительность. Незадолго до того умерла моя мать и я чувствовал... я не знаю... просто как-то глупо себя чувствовал. Я обещал Турку, что заплачу в течение месяца. Он знал, что я всегда держу свое слово. Но в тот же вечер он напился и продал мою расписку людям Тензела. А на следующее утро я узнал, что Тензел хочет меня видеть.

- Этот Тензел - крутой парень, да?

- Пожалуй, даже больше. Он контролирует два района в южной части города. Попутно владеет боксерским клубом, компанией по перевозке грузов, содержит конюшни и играет на скачках. Полиция у него в кармане; такие, как он есть в каждом городе. - Ингрэм медленно покачал головой, лицо его залилось краской стыда, когда он вспомнил свой визит к Тензелу. Тензел, сопровождаемый двумя телохранителями, сверкая лысиной в холодном свете люстры, мягко сказал:

- Послушай, черномазый, в твоем распоряжении сорок восемь часов. Используй их.

Ингрэм пустился клянчить отсрочку, но напрасно; Тензел принимал в людях что угодно, кроме чувства собственного достоинства, и когда Ингрэм с его точки зрения достаточно унизился, повторил:

- Я сказал тебе, сорок восемь часов. Убирайся.

Эрл нахмурился, увидев боль в глазах Ингрэма.

- Почему он не дал хоть небольшой отсрочки? Что он за человек, если так мерзко поступает?

- Он просто не хотел. Временами он любит напомнить, кто настоящий хозяин. И не переваривает чернокожих. Это тоже могло повлиять.

- Нужно было подловить его один на один и врезать ногой пониже живота, - с горечью бросил Эрл. - Мерзавцы вроде него сразу теряют форс, если они не в стае. Ну, ладно, Новак неплохо подловил тебя, верно? - Эрл взглянул в окно на черные деревья, раскачивающиеся в зыбких волнах тумана, и поправился: - Неплохо подловил он нас обоих. Загородный отель, все удобства.

- Мы выберемся, не беспокойся.

- Как насчет того, чтобы выпить? Должны же мы получить хоть какое-нибудь удовольствие?

- Добавить воды?

- Да, чуть-чуть.

Когда Ингрэм встал, Эрл отметил, что он выглядит выше, чем есть на самом деле, потому что двигается очень легко и ловко. Все, что он делал, выглядело так, словно он репетировал это под музыку.

- А ты выпьешь? - спросил он, когда Ингрэм протянул стакан.

- Я не люблю виски.

- Судя по твоему виду, глоток спиртного тебе не помешает. С тобой что-то происходит.

- Это просто от холода.

Эрл с признательностью отхлебнул виски и закурил очередную сигарету.

- А как шли дела в игорном доме? Это достаточно хороший бизнес? Мужчины разговаривали очень тихо, с почтительным уважением к спящей женщине.

- Как правило неплохо. Обычно я зарабатывал около двух сотен в неделю.

- Ты шутишь!

- Порой дела шли даже лучше. - Ингрэм испытывал удовольствие, но в то же время странную неловкость из-за уважительного выражения, появившегося на лице Эрла. - Обычно я играл за заведение. Но иногда и против - при хороших партнерах - тогда, если выигрывал, я получал двадцать пять процентов.

- Ты, должно быть, чертовски хороший игрок.

- Это моя работа.

- А что твоя мать думала о такой работе?

- Это было вполне приличное место. Хозяин платил полицейским и не разрешал ни выпивки, ни громких разговоров. - Ингрэм усмехнулся. - Но ей все равно не нравилось. Она считала, что у братьев работа куда пристойнее работа. Один водил трамвай, другой - тяжелый грузовик, а младший помогал на рынке. Я зарабатывал в неделю примерно столько, сколько они втроем вместе взятые.

- Женщины обычно этого не понимают, - Эрл покачал головой. - такая глупость! Парень должен использовать представившийся шанс.

Почему-то разговор с Ингрэмом его растревожил. Эрл встал и заходил по комнате, потирая здоровой рукой затекшую ногу. У него тоже были шансы, была возможность изменить судьбу. Эта мысль добавила уверенности.

- Ты знаешь, однажды я оказался чертовски близок к тому, чтобы натолкнуться на нечто стоящее. Довольно давно, семь или восемь лет назад. Охваченный каким-то странным возбуждением, Эрл проковылял обратно к дивану, сел, взял стакан и хмуро посмотрел на Ингрэма. - Я работал тогда в Висконсине на бензоколонке с баром и мотелем. Можно сказать, мастером на все руки. Ну, и двое парней частенько заскакивали туда после обеда пропустить пару кружек пива. Братья Эд и Билл Корлей. Они были строителями, но ещё сдавали в аренду оборудование и владели большой компанией по торговле недвижимостью. Тебе приходилось встречать таких ребят? Которые всюду имеют свою долю?

- Звучит совсем неплохо.

- О том я и толкую, - раздраженно бросил Эрл. - Лихие были парни. Они строили тридцать два дома в новых кварталах. Теперь ты представляешь о каких масштабах шла речь?

- Да, вложения немалые.

Эрл допил виски и поставил стакан на пол.

- Ну, и я им понравился. Я обычно поставлял лед в бар и не раз с ними беседовал. Позже я понял, они, должно быть, подумали, что я достаточно смышленый парень. Иначе зачем бы им со мной разговаривать?

- Да, все правильно, - кивнул Ингрэм. - Конечно, если им не хотелось просто поболтать за кружкой пива.

- Не так все было. Говорю тебе, я им понравился. Но я, дурак, позволил такому шансу проскочить буквально между пальцев! - Эрл сдвинулся на край дивана, возбужденно напрягшись при воспоминании об этой неудаче. - Я позволил ему проскочить у меня между пальцев, - повторил он.

Мысленно он отчетливо видел Эда и Билла Корлей и даже ощущал приятный кисловатый запах пива над деревянной стойкой бара. Их дело процветало, но он упустил шанс принять в нем участие.

- Ну и что же ты должен был сделать? - немного удивленно спросил Ингрэм.

- Видит Бог, это так просто! Мне следовало накопить тысчонку и однажды швырнуть её на стол. "- Примите и меня в долю!" - должен был я сказать. И они бы приняли.

- Почему?

- Я же сказал тебе, потому что я им нравился.

Ингрэм покачал головой.

- У тебя странные представления о бизнесе. Думаешь, ловкие парни так бродят вокруг, чтобы сказать: "- Давайте отрежем кусок этому малышу, осчастливим парня!" Так дела не делаются.

Скептицизм Ингрэма рассердил Эрла.

- А что странного в том, что я им понравился?

- Я не собираюсь тебя учить, - заметил Ингрэм, - но послушай: просто быть возле больших денег - ещё ничего не значит. Богатые люди никогда ничего не отдают - точно также как двадцатилетний парень не отдаст свои великолепные кудри лысому старику. - Ингрэм наклонился вперед. - Вот послушай. Предположим, человек неожиданно выигрывает тысячу долларов. Все его друзья возбуждены, словно и они что-то выиграли. Они наслаждаются просто тем, что оказались рядом с удачей. Затем человек отдает деньги жене, или платит долги - и все кончено: деньги ушли и люди, только что толпившиеся вокруг, чувствуют себя так, словно у них самих что-то украли. Вот что я имею в виду - если ты почувствовал себя сказочно богатым от того, что оказался рядом с большими деньгами, то не обзаведешься ничем, кроме головной боли.

- Но ты же не знал этих парней, - упрямо возразил Эрл.

- Ну, может быть, те были другими. Может и взяли бы тебя в долю.

- Наверняка, - убежденно заявил Эрл.

Но сам неожиданно с горечью осознал, что братья Корлей улыбнулись бы и покачали в ответ головами.

- Считается только то, что ты делаешь сам, - продолжал Ингрэм. - Ты что-то задумываешь, потом делаешь. И только тогда можешь чувствовать себя уверенно. Зато потом есть что вспомнить и получить от этого удовольствие.

- Может быть, ты и прав, - устало бросил Эрл. - Я много думал над этим в армии. Там нам случалось делать такое, что потом не стыдно вспомнить. Но кто, черт возьми, об этом вспоминал?

- Ты же вспоминаешь, - сказал Ингрэм.

- Одних моих воспоминаний мало... - Эрл сам не знал точно, что имеет в виду, но чувствовал, что нащупал что-то важное. - Если множество ребят вместе делают общее дело и потом лишь один из них вспоминает об этом значит что-то неправильно.

- Просто это не одинаково важно для них, вот и все.

- Может быть, - задумчиво кивнул Эрл, обдумывая слова Ингрэма. - Может быть, ты и прав. - Он опять закурил и швырнул спичку в камин. - Человеку нужно что-то такое, что можно вспомнить, Самбо. Если мы выберемся живыми из этого дела, то не должны о нем забыть.

- Даже если у нас бороды отрастут до колен.

- А что ты делаешь в свободное время, Самбо? Я имею в виду, ходишь на бейсбол или что-то в этом роде?

- Бейсболом я никогда особо не интересовался. Днем я сплю, а по ночам работаю. Может быть поэтому.

- Ты хоть когда-нибудь был на бейсболе?

- Конечно.

- И тебе не понравилось? - Эрл покачал головой, почему-то рассердившись. - Ты не нашел в игре ничего интересного? Скажем, в длинном пасе, который завершает атаку?

- Ну конечно, все это интересно. - В тоне Самбо звучала вежливый интерес; на самом деле он бейсбол не знал и не любил.

- Интересно! - взорвался Эрл. - Это все равно, что сказать: Мерилин Монро - симпатичная девушка! - Он не мог понять причины своего раздражения. - Ты пойдешь со мной на бейсбол и я объясню тебе, в чем состоит вся прелесть игры.

- Отлично, - кивнул Ингрэм. - Но давай сначала выберемся отсюда.

Эрл налил себе ещё немного виски. Почему он вдруг надумал взять Ингрэма на бейсбол? Разумеется, не мог он пригласить того в ресторан или бар. Но они вполне могут сидеть рядом на бейсбольном матче. Множество цветных покупает билеты на открытые места на стадионе, сидят на солнце и пьют пиво. И они смогут обсуждать игру. Все, что они сделали вместе, было глупым и неправильным, ну и ладно. Но нельзя же все время жить воспоминаниями. Если никогда не делать ничего хорошего или разумного, то о чем же, видит Бог, думать? Вспоминать неверные и глупые поступки можно, только если за тобой других не числится. Может быть, они тоже в каком-то смысле важны? Они с Ингрэмом совершили кое-что вместе, и имеют право сохранить это в памяти.

- Мы пойдем на бейсбол, - кивнул он Ингрэму. - Не забудь.

- Хорошо, после того, как отсюда выберемся.

- Об этом не беспокойся, у меня есть предчувствие, что теперь все переменится и счастье нам улыбнется, - Эрл глотнул виски. - Это твое влияние. Ты знаешь, что говорят о цветных. Я имею в виду, что они приносят счастье.

- Да, я знаю, - медленно сказал Ингрэм.

- Это просто поговорка, я не имел в виду ничего плохого.

- Все правильно, - Ингрэм пожал плечами и улыбнулся. Извинение Эрла бросило его одновременно в жар и в холод, он почувствовал одновременно благодарность и неловкость.

- Как ты насчет поесть? Я приготовил нечто вроде супа, пока вы спали. Это мое настоящее хобби. Готовить.

- Ты не шутишь?

- Нет, в самом деле. Я был старшим из братьев, и потому занимался хозяйством, пока мать на работе. И многому научился.

- А где же был отец?

- Он ушел от нас, когда мы были ещё маленькими. Тогда работы совсем не было. Думаю, больше ничего ему не оставалось.

- Он мог держаться где-то поблизости, - возразил Эрл, и сам махнул рукой. - А впрочем, это одно и тоже. Мой отец ошивался поблизости, и как мне хотелось, чтобы он, Бога ради, этого не делал!

- Ну, дела у нас сложились неплохо. Мы выбрались. Когда мои поженились, я поселил мать в хорошей квартире. Обычно я приезжал в конце недели и готовил для нее. - Ингрэм встал и потер грудь ладонями. - Да, в такой холод мне попадать ещё не приходилось.

- Я говорю тебе, что стоит немного выпить.

- Это не поможет. Я принесу суп. Из концентратов, но пахнет неплохо. Цыплята с рисом. Нравится?

- Звучит неплохо.

Когда Ингрэм вышел, Эрл снова осторожно устроился на диване и закурил очередную сигарету. За окнами светало, но деревья вдоль изгороди оставались скрыты тяжелыми волнами тумана. Земля была черной и мокрой, и ветер проносился над полями и разбивался о каменные стены старого дома. Лорен все ещё спокойно спала. Эрл чувствовал, как жар спиртного немного заглушает боль в плече и порождает у него в мозгу проблеск надежды. Конечно, через несколько часов им предстояло отсюда уехать, доверившись холоду и мраку, и пустынным враждебным дорогам. Но сейчас они были в безопасности; туман и дождь скрывали их от полиции. Ингрэм прав, ночью у них будет больше шансов. Он с любопытством отметил в себе рост уважения к Ингрэму. Тот оказался весьма сообразительным парнем, никакого сомнения. И прав был, говоря о братьях Корлей. Но Эрл не слишком огорчался, что оказался не прав. Какое это сейчас имело значение?

Через несколько минут Ингрэм вернулся с миской супа и поставил её на стол возле дивана.

- Съешь, и почувствуешь себя гораздо лучше.

- Тебе тоже нужно что-нибудь съесть, - заметил Эрл.

- Я пока не голоден. Поднимусь наверх, посмотрю, что делается на дороге. Если кто-нибудь будет тереться поблизости, лучше об этом знать.

- Возьми мой плащ. Замерзнешь.

- Ладно, спасибо.

Эрл похлопал по радиоприемнику.

- А я послушаю новости. Может быть, Россия объявила войну, или случилось ещё что-то в том же духе, и про нас совсем забыли.

- Ну, наши планы все равно останутся в силе. Мы просто не можем выиграть, чтобы потом проиграть.

Глава девятнадцатая

Управившись с супом, Эрл включил радио. Сквозь шум эфира доносилась музыка, далекая и нереальная, и Лорен беспокойно заворочалась во сне. Эрл убавил громкость, но она открыла глаза и тревожно огляделась.

- Все в порядке, Лори. Всего лишь радио. Постарайся снова уснуть.

Она ещё раз осмотрела комнату. Потом спросила:

- А где он?

Ее способность мгновенно приходить в себя после сна поражала; она всегда просыпалась с чистой головой и ясными глазами, её реакция всегда была быстрой и точной. Она не нежилась под одеялом и не потягивалась - как машина, у которой повернули выключатель, Лорен сразу начинала действовать.

- Где он? - снова спросила она, отбрасывая в сторону плед.

- Самбо? Пошел наверх, чтобы взглянуть на дорогу.

- Почему он нас не разбудил?

- Сейчас слишком светло. Придется подождать, пока стемнеет, прежде чем начинать двигаться.

Лорен пригладила длинные черные волосы и надела туфли; по лице неё скользнула недовольная гримаса, когда холодная кожа коснулась ног.

- Он приготовил суп, - сказал Эрл. - Может быть, в кухне осталось ещё немного. Тебе это поможет согреться.

- Мы собираемся здесь провести весь день?

- Беспокоиться не о чем. Ингрэм говорит, что у нас хорошие шансы.

Лорен испытующе взглянула на него, ища признаки болезни, словно те были коэффициентами в уравнении, над которым она размышляла; сострадание на её лице было только слабым отсветом тщательно контролируемых эмоций.

- Как ты себя чувствуешь? Долго сможешь выдержать без отдыха?

- Со мной все в порядке. Из-за меня останавливаться не придется.

Она села рядом и закурила, с задумчивым видом выпуская струйки дыма. Музыка из радиоприемника все так же заполняла ледяную комнату, пустая и бессмысленная, как смех идиота.

- Так как насчет супа, Лори?

- Не сейчас.

- Ты молодец, девочка моя. - Что-то в её молчании и манере поведения заставляло Эрла чувствовать себя неловко; казалось, она находилась за много миль отсюда, погруженная в собственные мысли. Он потрепал её по плечу, казавшемуся в его руках таким хрупким. - Ни слез, ни рыданий, в которые тут же ударилось бы большинство женщин, оказавшись в подобном положении.

- Все это ещё цветочки. Самое трудное впереди. Разве ты не понимаешь?

- Так он себе это и представляет.

- А другого способа нет?

- Вот об этом я и думаю, - буркнула она. - И тебе не мешает.

- Я тебя не понимаю, Лори.

- Просто подумай, вот и все. Обо мне. О себе. И ни о ком больше. Понял?

Эрл почувствовал, как непонятная дрожь пронзила все его тело.

- Мы не можем бросить Самбо, - сказал он. - Так нельзя, милая.

- Даже если речь идет о его судьбе или о нашей? О его жизни или о наших?

- Но ведь все не так, - он попытался улыбнуться. - Нет смысла во всех этих "если". Мы здесь все вместе.

- Я в этом деле только с тобой. И ни с кем больше. - Ее пальцы судорожно стиснули рукав его пиджака, а глаза теперь казались твердыми и холодными, как кусочки мрамора. - Я все бросила, чтобы приехать сюда. Я стояла вчера вечером в нашей квартире и говорила всему "Прощай". Мебель, которую я купила, холодильник, телевизор, венецианские шторы, моя работа, повышение, которое я могла получить в следующем месяце - все пропало. Я отбросила все это, ты меня слышишь? Отказалась от всего ради тебя. А не ради какого-то черномазого, которого прежде никогда в жизни не видела.

- Я не хотел тебя впутывать в это дело.

- Но ты сделал это - ты меня впутал, - тихо сказала она. - Теперь бестолку говорить, что ты не хотел. Ты воспользовался тем, что я тебя люблю.

- Я не хотел, чтобы ты сюда приезжала, - устало и зло бросил Эрл. - Не хотел даже думать об этом. Мне был нужен только автомобиль.

- Но ты знал, что я приеду. Не мог ты жить со мной и не знать об этом. Теперь прежде всего ты должен подумать обо мне. Ты передо мной в долгу, Эрл. Я тебя просила не ввязываться в это дело, помнишь? Если нас поймают, я попаду в тюрьму. Ты не думал об этом?

- Милая, я не умею думать - я просто живу нынешней минутой. Но ты у меня на первом месте, клянусь тебе.

- У меня есть кое-какой план, - сказала она низким напряженным голосом. - Мы отправимся в Калифорнию, путешествуя по ночам и отсыпаясь днем. Можно уехать в Мексику без паспортов - хватит моих водительских прав. Там я смогу найти работу. Моя приятельница служит в крупном универсальном магазине в Мехико-сити. Она уже сотню раз просила меня приехать. Там отчаянно нуждаются в людях, которые знают бухгалтерию и американские методы учета. Я показывала тебе письма от Мардж Ледерер, помнишь?

- Да, конечно, - неопределенно кивнул он.

- Мы сможем получить вид на жительство и оставаться в Мехико столько, сколько захотим. Там мы заведем все, что потеряли - дом, нормальную жизнь, одним словом все, что захотим.

- Ладно, ладно, - устало согласился Эрл. - Очень привлекательно звучит. Я счастлив, что ты все продумала. Но нам нечего тревожиться за Ингрэме. Его даже не ищут. Он чист.

- Доктор может известить полицию. Ты же знаешь.

- Ну, может быть и нет. Ведь фактически Ингрэм спас ему жизнь.

- Ты дурак. Упрямый дурак.

- Перестань давить, Лори. Парень вытащил меня из водосточной канавы и привез сюда. Он похитил доктора, чтобы залатать меня - такое забывать нельзя.

- Так помни! - взорвалась она. - Я же помню, что вчера вечером была в безопасности и свободна - а теперь должна пойти в тюрьму.

- Лори, ты переживаешь из-за того, что никогда не случится, - сказал Эрл. - Предлагаешь бросить Ингрэма, чтобы спасти свои шкуры. Но ты не права. Он в лучшей форме, чем мы. И может пригодиться...

Музыка стихла и донесся голос диктора.

- Всем доброе утро. С вами Дерби О'Нил с веселой музыкой и, конечно, с утренними новостями. Мы получили сообщение от полиции штата в связи с попыткой ограбления национального банка в Кроссроуде. К сожалению, только сегодня утром удалось установить, что...

Лорен быстро повернула регулятор громкости, так что голос диктора стал слабым и далеким, заглушаемым шумами эфира.

- Послушай, что тебе взбрело в голову!.. - начал Эрл.

- Молчи! - Лорен взглянула на потолок, наклонилась вперед и прильнула ухом к приемнику.

- Третьим бандитом оказался Джон Ингрэм, негр примерно тридцати лет. Ингрэма, который проник в банк в одежде официанта, служащие по ошибке приняли за обычного посыльного. Доктор Уолтер Тейлор из Эвондейла был похищен под угрозой оружия вместе со своей шестнадцатилетней дочерью Кэрол, чтобы сделать операцию человеку, раненому при попытке ограбления. Пока нет дополнительных подробностей, но нам стало известно, что доктора Тейлора и его дочь обстоятельно допрашивают агенты ФБР. Это длинная история, и мы вам сообщим подробности, как только их передадут по телефону. Пока же позвольте вернуться к музыке...

Лорен резко выключила приемник и в наступившей тишине взглянула на Эрла. Лицо её стало бледным и непроницаемым.

- Как ты думаешь, он мог это слышать?

- Ты о Самбо? О нем не беспокойся. Нервы у него крепкие.

- Господи, какой дурак! Неужели ты не понимаешь?

- Чего я не понимаю?

- Теперь полиция его ищет. Не только за ограбление банка, но и за похищение. Ты же слышал. Здесь уже и ФБР! Они занимаются каждым, кто хоть как-то связан с похищением!

- Но ведь Самбо вернул доктора домой, - забеспокоился Эрл. - Черт возьми, мы же не стали держать его ради выкупа или ещё зачем!

- Эрл, послушай меня. - Лоррен обхватила его голову руками, не давая отвести взгляда. - Мы не можем рассказать ему о передаче. Понимаешь?

Она старалась сохранить контроль над голосом, говоря с отчаянием матери, выручающей своего попавшего в ловушку беспомощного ребенка, когда речь идет о жизни и смерти.

- Мы должны уехать одни. Полиция ищет белого и черного мужчин - мы должны его оставить. С ним мы не сможем войти ни в ресторан, ни в отель, ни в аптеку. Даже остановка для заправки станет опасной. На нас будут смотреть, с нами будут разговаривать, задавать вопросы. Люди запомнят цветного мужчину, путешествовавшего с белой парой. Неужели ты этого не понимаешь?

- Но у нас всего одна машина. Ты предлагаешь ему выбираться пешком?

- Мне это безразлично. Безразлично. Просто мы должны уехать сами.

- Ты считаешь, он один должен расплачиваться?

Лорен принялась грубо его трясти.

- Ты будешь слушать? Так и выйдет, если он не узнает о передаче - если будет думать, что по-прежнему чист.

- Боже мой, мы не можем этого сделать! Его ищет полиция. Нужно сказать ему, чтобы остерегался.

- Если ты это сделаешь, он к нам прилипнет, как пластырь, - зло прошептала она. - Скажи ему, что ты слышал передачу. Скажи, что полиция ищет не его, а только тебя. Не говори ничего про врача. Может быть, он решит, что доктор дал ему возможность спастись. Ты же говорил, что врач мог так поступить, ты сам это сказал.

- Думаешь, он мне поверит? Он не дурак, Лори.

- Ты должен заставить его поверить. Дорогой, ну как мне тебя убедить? Нам предстоит нелегкий путь. Легкого пути не существует 1. 0Ни для него, ни для нас. Если он поедет с нами, нас схватят - всех. Может быть, он сможет выкрутиться своими силами, найдет своих приятелей, кого-нибудь, кто ему поможет. И мы попытаемся добраться до Мехико. У нас есть шанс. Но если держаться вместе, никакой надежды не останется.

- Об этом я не подумал, - медленно произнес Эрл. Он потер рукой ногу, стараясь хоть немного её согреть. - Об этом я не подумал, Лори.

Она встала и выключила приемник.

- Скажи ему, что он по-прежнему чист. Скажи, что он может уйти один.

Лорен подняла радиоприемник над головой и швырнула его на твердый, как железо, пол.

Пластмассовая коробка разлетелась со звуком, напоминающим трескающийся лед, и блестящие детальки рассыпались возле его ног странными маленькими кружочками.

- Ты ему скажешь, что он чист, - повторила она. - Что ты слышал это перед тем, как я споткнулась о стол и разбила приемник. Ты понял?

- Хорошо, - очень тихо сказал Эрл. Теперь ему казалось, что самое главное - сохранить силы; рана ныла, и он неожиданно почувствовал себя слабым и опустошенным, лишенным веса и всех внутренностей. - Думаю, мне придется это сделать.

- Да, придется.

Позади них раздался пронзительный хохот, и Лорен поспешно обернулась, прижав руки к горлу. В проеме кухонной двери стояла Крейзибоун, свет блестел на её очках без оправы, злобная улыбка бродила на тонких губах.

- Дорогие мои, время готовить завтрак, - триумфально воскликнула она. - Не поможете вернуть кровать моего старика на место?

- Я вам помогу, - сказала Лорен сдавленным голосом.

- Он будет злиться, если не получит еду вовремя, - продолжала Крейзибоун, вертя головой, как испуганная курица. - И начнет скандалить. Она рассмеялась и кокетливым движением поправила редкие седые волосы. - Я никогда не делала такой подлости, чтобы попытаться научить его хорошим манерам, заставив немного поголодать. Хотя это легче легкого зимой, когда он не может двигаться. Как-нибудь я обязательно это сделаю. Просто заставлю его немного поголодать. - Она повернулась к Лорен. - О, я плохая, все правильно. Плохая и грешная. Но я никогда не ломаю чужие вещи. По крайней мере без причины. Пойдемте, помогите мне перенести кровать. Дайте мне руку, дорогая. Он ещё захочет свою Библию, потому что завтра воскресенье. И свои лекарства. О, у нас так много работы! Пойдемте, дорогая.

Лорен попыталась изобразить на пересохших губах какое-то подобие улыбки.

- Да-да, я иду...

Глава двадцатая

В восемь часов Ингрэм спустился вниз; он озяб и ежился, кутаясь в плащ Эрла. Внизу долго тер руки и скорчился возле небольшого огонька, который Лорен развела в камине. Не глядя на него, Эрл буркнул:

- Ты должен что-нибудь выпить. А то замерзнешь насмерть.

- Со мной все в порядке, просто очень холодно, - выдавил Ингрэм, едва ощущая свои руки, ставшие сухими и твердыми, как выветрившиеся кости.

Старика вернули на его обычное место, он слегка похрапывал под грудой грязных одеял. Под кроватью рядом с ночным горшком, издававшим омерзительный запах, расходившийся по всей комнате, лежала потрепанная библия.

Лорен стояла у огня, крепко обхватив себя руками; она умылась холодной водой и теперь лицо горело огнем, кожа натянулась, жилки бились на лбу и висках.

- Может быть, вам лучше на какое-то время подняться наверх, - сказал Ингрэм. - Придется делать это по-очереди. Слишком холодно, чтобы проторчать там целый день.

- Конечно.

- Я поднимусь, когда согреюсь. Мы должны держать... - Он остановился и взглянул на разбитый корпус радиоприемника. - Что случилось?

- Я подвернула лодыжку и споткнулась о стол, - сказала Лорен, наблюдая за помрачневшим лицом Эрла. - Мы слушали новости в семь тридцать и только что выключили приемник.

- Ну, это очень плохо, - протянул Ингрэм. - По крайней мере новости вам удалось услышать?

- Да, - буркнул Эрл, не глядя на него. - Я говорил тебе, что слышал, забыл, что ли?

- Да-да, все правильно, - сказал Ингрэм, удивляясь, что Эрл так расстроился; тот смотрел в пол, лицо его напряглось и застыло. Может быть, снова стала мучить рана?

Лорен пошла в сторону кухни, но остановилась и оглянулась на Эрла.

- Расскажи ему, что мы услышали, - напомнила она.

- Да, конечно, - кивнул Ингрэм, удивленный настойчивостью её тона и беспокойством на лице Эрла.

- Тебе везет, - буркнул тот, ковыляя к окну.

- Что ты имеешь в виду?

- Тебя не ищут, вот что. Полиции нужен только я.

"- Так вот что его беспокоит", - подумал Ингрэм и оглянулся на Лорен, но когда Эрл заговорил, она уже выскользнула из комнаты.

- Ну, рассчитывать на это не приходится - сказал он. - Полиция могла поначалу ошибаться. Но достаточно быстро выяснится, как все было на самом деле.

- Это просто везение, вот и все.

Эрл смотрел на широкий луг, тянувшийся до небольшой тополиной рощицы в четверти мили от дома. Повсюду было холодно и сыро; казалось, что сама земля забыта и заброшена. В сером тумане на голых деревьях рассаживались вороны, бессмысленным карканием оглашая окрестности. Звук его усиливал болезненное ощущение пустоты в желудке и заставлял горло судорожно сжиматься в приступе тошноты.

"- Скажи и покончи с этим, - подумал он. - Лорен права. Кто он такой, черт возьми? Кто он им? Абсолютно никто. Чернокожий парень, которого они никогда прежде не видели. Просто большеротый нахальный малый. Отшвырни его прочь, как кусок грязи..." Эрл попытался разжечь свою злость, но чувствовал себя слишком слабым и больным...

- Ты уверен, что правильно понял? - с сомнением в голосе переспросил Ингрэм.

- Да, я сам все слышал, - буркнул Эрл. - После попытки ограбления посыльный из аптеки исчез. - Наспех сочиненная ложь жгла ему язык. - У него уже были приводы в полицию. Отсиживается где-нибудь. Думаю, он испугался, что полицейские решат, что он тоже был замешан в этом деле.

- Бедный щенок, - сказал Ингрэм. - Теперь-то они точно так решат.

- Не трать своих симпатий понапрасну и, ради Бога, беспокойся за меня. - Эрл отвернулся от окна, но не мог взглянуть Ингрэму в глаза. - Я ведь не посторонний, верно?

- Да, конечно, - кивнул Ингрэм. - Тебя нужно вытаскивать. Но что слышно о докторе? Ты хочешь сказать, что в передаче о нем не упоминали?

- Ни звука. Видно, твой эффектный жест окупился. Ты же стал в их глазах героем, спас доктора и дочку от меня. Очень умный ход, Самбо.

- Я поступил правильно, ты сам прекрасно знаешь. Оставь мы их здесь, вся округа сейчас кишела бы полицейскими. И они не стали бы просто ждать нас на постах, а роились повсюду, как шершни.

- Да, так бы и было, - устало согласился Эрл и вернулся к дивану. - Но это спасло и твою шею. Доктор тебя не выдал.

Ингрэм поднял приемник и повертел его в руках.

- Все как-то странно. Я ограбил банк, совершил похищение - и ничего! Дома задержись я на стоянке сверх срока, тотчас подвалила бы куча полицейских. Странно... - Он извлек из кармана перочинный нож и сел, изучая приемник. - Пожалуй, лучше нам разделиться, когда уедем отсюда. Как думаешь, это имеет смысл?

- Конечно, ты же чист, - с горечью сказал Эрл. - И вполне сможешь скрыться.

От злости мысли его путались; им так хотелось, чтобы Ингрэм сам это предложил, верно? Теперь можно представить дело так, что он сам хочет воспользоваться предоставившимся шансом и отделиться. Но зачем тогда осуждать его за это?

- Черт возьми, я останусь, если ты хочешь, - сказал Ингрэм, отвинчивая заднюю крышку радиоприемника. - Но когда белый с чернокожим едут вместе, это привлекает внимание. Сам понимаешь. Ваши с приятельницей шансы без меня только возрастут.

- Ладно - ладно, - коротко бросил Эрл. - Разделимся.

- Я могу пойти пешком, - продолжал Ингрэм. - На шоссе поймаю автобус и поеду себе. А у вас с девушкой не будет никаких проблем уехать на машине.

- Хорошо, черт возьми, мы разделимся.

- Мы ведь собирались встретиться на Всемирной Серии, (серия бейсбольных матчей в финале сезона - прим. пер.) с бледной улыбкой напомнил Ингрэм.

- Разумеется, - заверил Эрл, потирая лоб. - Выпьем пива, и я расскажу тебе, на что обратить внимание.

"- Зачем я это сказал, - подумал Эрл. - Зачем громоздить ложь?"

- Какого черта ты делаешь с радиоприемником? - неожиданно спросил он.

Ингрэм разложил детали на краю стола.

- Может быть, мне удастся его наладить, - сказал он.

- Да? А что ты понимаешь в радиоприемниках?

- Попытка - не пытка, верно? Эти старые приемники делались на совесть. Как те старые часы марки "Ингерсол" ценой в один доллар. Вы роняли их на пол - и обычно они начинали ходить куда лучше.

Он внимательно вглядывался в нутро приемника, сложив губы трубочкой.

- Не получается, да?

Эрл внимательно наблюдал за ним, почувствовав себя больным и усталым от нового страха; ему не хотелось, чтобы Ингрэм узнал, что его обманули. Пусть поймет, когда полицейские его схватят. Но не здесь...

- Слишком много повреждений? - Эрл не смог скрыть надежду, прозвучавшую в его голосе.

Ингрэм покосился на него и вновь вернулся к работе.

- Может быть да, а может быть и нет. Если закоротило выпрямитель, тогда никаких шансов. Но могли просто отвалиться контакты на динамике. Или что-нибудь в этом роде.

- Где ты научился разбираться в радио?

- В армии. Я был связистом.

- Связистом? - Эрл сунул в рот сигарету и о ноготь большого пальца зажег спичку. - Думаю, служба не из тяжелых.

- Ну... Нам приходилось дежурить по четыре часа, потом четыре часа отдыха, и так без перерыва три дня подряд. Хотя это было за границей. В США не так плохо.

- А где ты был за границей?

- В Англии. Дольше всего я прослужил неподалеку от городка, который назывался Веймут. Но мы регулярно ездили в Лондон.

Эрл сухо бросил:

- И ты называешь Лондон заграницей?

Ингрэм усмехнулся.

- Можешь показать, как добраться туда по суше?

Эрл встал и опять проковылял к окну, стараясь не растерять такую неожиданную и необходимую злость; это чувство сразу смыло прочь все сомнения, так его раздражавшие. Вызвало её саркастическое замечание по поводу армии; вот так все они себя ведут, когда забывают свое место. Надуваются самодовольством, хлопают вас по спине и предлагают выпить из их бутылки. И вообще всячески стремятся стать запанибрата... Эрл знал все это, но сейчас вдруг неожиданно понял главное: у него есть все основания ненавидеть Ингрэма. Это его обязанность, ставшая вдвое важнее после того, как Ингрэм оказал ему услугу. Самое главное, с людьми нужно обходиться так, как они заслуживают - независимо от того, как ведут себя по отношению к вам. Только так и следует поступать.

Эти мысли радостно бились у него в голове, укрепляя чувство собственной правоты и уверенности. Правильно, что он лгал Ингрэму; это его долг. Эрл сам не знал, как пришел к такому выводу, но справедливость его отрицать было невозможно; убежденность растекалась по всему его телу, заглушая слабые отзвуки сомнения и вины.

- Ну и как было за границей? - тихо спросил он, стоя спиной к Ингрэму, весь напрягшись и выпрямившись. - Как шли дела в Англии, Самбо?

- Мы довольно неплохо там жили. - Ингрэм, хмурясь, склонился над приемником. - Жили мы в казармах, и особых строгостей насчет увольнительных не было.

- Звучит неплохо, - буркнул Эрл.

- Армия есть армия, - пожал плечами Ингрэм. - Хорошо или плохо идут дела, она все равно остается армией. Не мне тебе объяснять.

Эрл сузившимися глазами наблюдал за ним. - Тебе должна была понравиться Англия. Я слышал, там за вами просто бегали.

- Да, люди там действительно приятные, - рассмеялся Ингрэм. Спрашиваешь у них дорогу, так тебя берут за руку и ведут полпути, непрестанно повторяя: "- Вы не смошете заплудиться, приятель, вы на самом деле не смошете." Они в самом деле так говорят, я не шучу.

- Неплохо ты передаешь английское произношение. Кто-то научил?

- Я слишком часто слышал, как они говорят.

Эрл вновь приковылял к дивану и уставился на склоненную голову Ингрэма.

- Неплохо время проводил, а?

- Большинство к солдатам относилось дружелюбно. Сам знаешь, как это бывает. Показывали фотографии сыновей, служивших в Бирме или где-нибудь еще, расспрашивали про Америку.

- Должно быть, здорово ты заливал, - заметил Эрл.

Ингрэм пожал плечами и попытался улыбнуться. Он чувствовал, что злость так и прет из Эрла, как жар из печки. Какого черта с ним случилось? Что так разозлило?

- А что ты скажешь о людях, Самбо? - не унимался Эрл. - Мне бы хотелось знать. Сам я никогда не встречал никого, кроме лягушатников и немцев.

- Ну, я же говорил, они очень приятны и дружелюбны. - Он понял, что так разозлило Эрла, и насторожился. - Я никого не знал близко, но к нам все хорошо относились.

- Ты никого не знал, да?

- Ну, я одного я знал довольно хорошо, - сознался Ингрэм. - Правда не очень долго, но это не имеет значения. Из тех людей, с которыми сразу находишь общий язык... Если ты понимаешь, что я имею в виду.

- Я тупой, Самбо. Я не понимаю.

- Встретил я его однажды вечером в Лондоне, - продолжал Ингрэм. - Он просто сидел в баре с кружкой пива, и мы разговорились.

- Ты ходил с ними в бары, да?

Ингрэм пристально посмотрел на него.

- Верно. И ещё мы пользовались общими туалетами. Это именно то, за что мы боролись. Демократия. Общие сортиры.

- Так что насчет этого человека? - Глаза Эрла угрожающе сузились. Что насчет него, Самбо?

- Он был из Шотландии, - сказал Ингрэм, пристально вглядываясь в искаженное яростью лицо Эрла. - Лет шестидесяти. Любитель музыки. Спросил, не хочу ли я пойти с ним завтра на концерт. Я конечно ответил, что с удовольствием. И мы отправились. Потом он повозил нас с приятелем по Лондону. По пригородам, где стояли ровные ряды маленьких кирпичных домиков с цветами в палисадниках. Провез по Пикадилли, отвез в Истэнд, где люди так бедны, что им не удается даже выпить. А потом показал маленькие английские пабы, где подавали джин и виски. Он здорово знал историю и говорил, что англичанин по имени Дизраэли однажды сказал: "- Хорошее существует в жизни только для немногих - для очень немногих". Мысль эта шотландцу не нравилась. Потом он отвез нас на вокзал Паддингтон и мы вернулись в свою часть. - Ингрэм уронил нож на стол. - Вот и вся история про англичан.

- А почему он выбрал вас? В нем было что-то странное?

- Я не могу сказать.

- А как насчет девочек? Как насчет баловства со шлюхами, Самбо?

Ингрэм отвел взгляд: он не в силах был видеть бессмысленной ярости, залившей лицо Эрла. "- Почему? - горько подумал он. - Почему я должен оправдываться за грехи десятилетней давности?"

- Я рассказал достаточно, - отрезал он, неожиданно почувствовав презрение к самому себе и к Эрлу. - Я никогда не брал в Англии ничего, если мне не предлагали. На блюдечке с голубой каемочкой.

- Тебе удалось избежать настоящей войны. Ты служил не в армии, а в раю.

- На меня надели солдатскую форму и посадили на корабль. Что я должен был делать? Выпрыгнуть за борт и плыть на фронт с ружьем в зубах?

Эрл встал и вернулся к окну, снедаемый беспричинной злостью.

- Ты должен был оказаться рядом со мной, Самбо, - сказал он. - Чтобы увидеть войну. Я покинул штаты рядовым. А четыре года спустя стал сержантом. Только дюжина ребят из нашей части прошла всю войну. Остальные погибли - либо в Африке, либо во Франции, либо в Германии. Каждый раз, когда возникал избыток Пурпурных Сердец (американский орден - прим. пер.), нас посылали на передовую.

- Ты служил в Первой дивизии?

- Ты о ней слышал, да?

- Конечно. Эта часть прославилась по-праву.

- Ты правильно думаешь. - Он хромал взад-вперед по комнате, распираемый воинственной гордостью. - В нашей части собрали лучших в мире парней, а потом половину из них угробили, чтобы её прославить. Представляешь, все офицеры, которые плыли вместе с нами из Штатов, погибли в боях. Командир, начальник штаба, четверо вторых лейтенантов. Все погибли в бою. - Эрл двинулся к дивану, неожиданно ощутив растерянность и усталость. Его настроение изменилось и смягчилось; казалось, что холодный клубок злости в груди растаял. - Один из наших вторых лейтенантов был совсем мальчишкой, - он медленно покачав головой. - Парня звали Мердок. Он играл в футбол в Санта Кларе. Боже мой, он был настоящим атлетом. Природа дала ему все. Прекрасная внешность, дивная улыбка. Его никогда ничто не обескураживало. Думаю, его можно было назвать настоящим оптимистом. Он постоянно всех подбадривал. И погиб во Франции. Пуля прошла прямо через каску, вошла сзади и вышла спереди. Когда мы его перевернули, парни стали богохульствовать - так ужасно было видеть его жутко изуродованным.

Эрл забыл про Ингрэма, забыл про холодную комнату с отвратительной больничной вонью, забыл о том, что придется умереть, если полиция его поймает; все это вытеснили гордые и болезненные армейские воспоминания. Никаких сомнений, это были лучшие дни в его жизни. При всей грязи и мерзости войны лучшего времени он не знал.

Эрл уже тогда это понимал, как и все вокруг, хотя стыдился признаться в том, что испытывает на самом деле. Даже бои он воспринимал не так, как остальные. Схватки делали его лихим и отчаянным, но страха не было; было скорее ощущение, как во время катания на американских горках, причем настолько сильное, что почти непереносимое. Вот почему временами он кричал и вопил, как безумный. Просто для того, чтобы отвести душу...

Они провели вместе пять долгих лет, отметив их могилами, протянувшимися вдоль всего пути от самой Африки. Они составляли воинскую часть, которой они что-то отдавали и что-то от неё брали, - нечто большее чем просто сто пятьдесят пехотинцев. Затем часть расформировали, и бойцы рассыпались по всей стране. И ни от кого он не дождался ни открытки, ни звонка, ничего, что могло бы оживить воспоминания. Словно никогда ничего и не было.

Однажды в Давенпорте, в штате Айова, Эрл встретил парня из своей части - Хильстуттера, крепкого сообразительного парня, хорошего солдата. Хильстуттер не изменился, просто чуточку растолстел, и все. Они стояли на тротуаре и разговаривали, Хильстуттер в ответ на слова Эрла кивал и поддакивал: - Да, это была ужасная ночь, - или - Интересно, а что случилось с этим-как-его? - и продолжал кивать, пока Эрл горячо вспоминал золотые армейские денечки. Потом Хильстуттер сказал: - Ты совсем не изменился, сержант. И прекрасно выглядишь, - пожал ему руку и взглянул на часы. - Пора домой, к жене...

И все. Эрл смотрел ему вслед, наблюдая, как невысокий крепыш спешит по улице, точно так же, как тысячи людей в этом городе. После того, как они прослужили вместе пять долгих лет, все свелось для Хильстуттера к самому простому: привет, рукопожатие, прощай.

"- Наша часть мертва, - мрачно подумал Эрл. - И только мертвые стоят в строю - молчаливом мертвом строю старой первой дивизии." Странно, но только мертвые помогали хранить воспоминания. Остальные были просто не в счет. Остальные рассеялись по всей стране, поливали лужайки, толстели и лысели, позабыв обо всем в тот момент, когда получили на руки документы об увольнении.

Руки Ингрэма замерли; он следил, как боль и растерянность терзают лицо Эрла, и не мог понять, что с ним случилось. Наконец он спросил:

- А как ты получил свою Серебряную звезду?

Эрл с любопытством посмотрел на него.

- Откуда ты знаешь?

Ингрэм пошарил в кармане плаща и достал ключи от машины Лорен. Серебряная звезда ярко сверкнула на шоколадной ладони.

- Я решил, это твоя.

- Правильно решил, - кивнул Эрл. Несколько минут он помолчал, невеселая улыбка искривила губы. Потом пожал плечами и потянулся за сигаретами.

- В ту ночь нас застали врасплох в подвале на немецкой ферме, - начал он. - Нас было шестеро, и мы решили, что это подходящее место, чтобы отсидеться. Но немцы вернулись с танками и нас отрезали. Прямо в этом доме расположился штаб соединения. Мы слышали, как наверху они разговаривают, едят, что-то обсуждают. Я не знал, что делать. Мы переговорили и решили дождаться рассвета, а там выскользнуть из подвала и пробраться мимо фрицев к своим.

Эрл закурил и вспомнил запах мокрой брюквы в подвале, скользкий грязный пол и голоса немцев над головой. Потом рассмеялся.

- Все получилось, мы выбрались через окно, пересекли двор и сад. Выбирались по-одному, с интервалами в полминуты. Как на учениях с перебежками. Но собрались в саду только пятеро - одного не хватало, такого здоровенного неуклюжего парня, только из пополнения, он и в части провел меньше недели. Я даже не знал, как его зовут, черт бы его взял. Монро, или Морган, или что-то в этом роде. Он вечно сморкался и топал ногами. - Эрл покачал головой. - Ты таких парней знаешь. Толку от них никакого. Но я должен был вернуться и найти его. И нашел - примерно в десяти футах от дома, скорчившегося на земле и слишком перепуганного, чтобы двигаться дальше. Он лежал там, как большая куча дерьма. Я был вынужден тащить его обратно. Но на этот раз нам не повезло. Часовой услышал и поднял тревогу. Поднялся дикий крик, повсюду принялись светить фонарями - ты же знаешь, фрицы поднимают шум до небес, если удается захватить их врасплох. Это лучшие солдаты в мире, когда все идет строго по расписанию. Но когда порядок нарушается, они превращаются в толпу обезумевших баб. Как бы там ни было, дотащил я этого Моргана до сада и давай отстреливаться. За деревьями было довольно приличное укрытие. Морган, или Монро, или как там, черт возьми, его звали, попытался бежать и его подстрелили. Я перебегал от дерева к дереву и стрелял, так что фрицы не решились атаковать. Не иначе решили, что нас целый взвод. Я подхватил Моргана, кажется так его звали, и дотащил до наших окопов. Вот и все.

- Эрл глубоко затянулся, а потом швырнул сигарету в камин. - Вот за это мне и дали медаль. - Он встал, одновременно испытывая горечь и чувствуя себя сконфуженно. - Вот это, да ещё гроши, разве что на чашку кофе. Сам знаешь.

Ингрэм улыбнулся и посмотрел на Серебряную звезду.

- Я получил медаль "За примерную службу". Тоже кое-что, верно?

- Все медали - просто куча железа, - сказал Эрл.

- Я так не думаю.

- В любом случае, к черту все это. Ты выполнял приказ, правильно? Сам говорил. Ты не просил посылать тебя в Англию - я не просил посылать меня в Африку, Францию и Германию. Нам приказали, вот и все. Ты выполнял приказ это все, что мог сделать каждый. Так что теперь говорить об этом? - Ковыляя мимо Ингрэма, он схватил его за плечо. - Забудь это, Самбо. Ты можешь гордиться собой не меньше, чем человек, на шее которого висит медаль Славы.

- Ну, думаю, можно и так смотреть на эти вещи. - Ингрэм усмехнулся с каким-то глуповатым удовольствием; прикосновение руки Эрла к плечу заставило его затрепетать. - Может быть, в конце концов ты и прав.

- Конечно, я прав, - Стоя позади Ингрэма, Эрл с любопытством посмотрел на свою руку, нахмурился. Потом перевел взгляд на Ингрэма, злясь на самого себя. - Ну, и как дела с приемником? - спросил он. - Ты же связист. Что-то получается?

- Бесполезно, - покачал головой Ингрэм, продолжая улыбаться. Разлетелся вдребезги.

- Я тебе говорил.

Ингрэм вздохнул и повернулся, чтобы взглянуть на Эрла.

- Знаешь, я тебя не понимаю.

- Ну и что? Какое это имеет значение?

- Может быть, ты последний человек, которого я вижу на свете, - сказал Ингрэм. - Ты как роман, который печатают в журнале с продолжением, и который у меня не будет возможности дочитать.

- Что же ты во мне не понимаешь? - Эрл ковылял взад - вперед перед камином, напряженно и зло глядя на Ингрэма. - Что, я какой-то ненормальный? Может быть, у меня две головы или что-то еще?

- Почему же ты не смог ничего добиться в жизни, - вот что я никак не понимаю. В тебе столько хороших качеств... Почему ты их не использовал?

- Что ты понимаешь! Ты совсем меня не знаешь, Самбо.

- У меня есть глаза и уши, - улыбнулся Ингрэм. - Конечно, ты не самый смышленый парень на свете, но это не так важно.

- Я просто жил и всегда старался поступать правильно.

- Да не нужно тебе прикидываться. Все равно не одурачишь, даже если и захочешь.

- Что ты имеешь в виду?

- Мы с тобой через кое-что прошли, вот и все. У меня был шанс достаточно хорошо тебя узнать.

- Ты про меня вообще ни черта не знаешь. Вбей себе это в башку. - Эрл в ярости повысил голос. - Хватит обо мне беспокоиться.

- Ты же меня знаешь, верно? Почему же это не сработает в обратном направлении?

- Какого черта я о тебе знаю?

- Знаешь, что мне можно доверять. Много ли людей ты знаешь так же хорошо? Я имею в виду так хорошо, чтобы доверять им?

- У меня не было выбора, - буркнул Эрл, не глядя на Ингрэма. - Я был вынужден тебе доверять.

- Конечно. И все получилось хорошо. Сам знаешь. Неплохо, если бы существовал закон, по которому людей обязали бы друг другу доверять. Все бы удивились, увидев, как здорово пойдут дела.

- Ты - сумасшедший.

- Очень хорошо, я - сумасшедший. Но почему тебе не удалось найти приличную работу? С твоими армейскими характеристиками и всем прочим ты вполне мог чего-то добиться.

- Не знаю, черт возьми, - нетерпеливо отмахнулся Эрл. - Никто не знает, как все получается. - Он снова начал ковылять взад-вперед перед камином, чувствуя как его неожиданно охватывает отчаяние. - Просто ничего не вышло, вот и все. Я пытался устроиться. Так уж получилось. Посмотри на любую улицу. Ты увидишь людей, которые бредут со стеклянными глазами. Что с ними случилось? Думаешь, они знают? - Эрл остановился и ударил кулаком по столу. - Ни черта они не знают! Они станут рассказывать тебе про мать или отца, может быть про девушку, но ничего не смогут рассказать про себя. Они не знают, что случилось, просто не знают. Вот почему в рассказах и фильмах речь всегда идет о героях. Жизнь лодыря и бездельника не имеет смысла и никого не интересует. Это просто... - В бессильной ярости он покачал головой. - Это просто никому не нужно.

- Но ты же не какой-то сломавшийся и всеми покинутый отщепенец. Ты сильный здоровый человек. Мог бы стать строительным рабочим, водителем тяжелого грузовика, лесорубом или кем-то еще... Или работать в организации ветеранов, с такими данными вполне мог бы служить в качестве примера.

- А, брось ты, - устало буркнул Эрл. - Я оказался непригоден к мирной жизни, вот и все. И я это знаю. Самое печальное, что я это знаю.

- Многие думают о себе точно так же. Загляни в бар, где хандрят, слушая блюзы, и увидишь множество таких людей. Вот почему блюзы так популярны. Они не для героев и крутых парней. Они для тех, кто потерял себя и запутался.

- Нет, ты не понимаешь...

Эрл с беспокойством пытался облечь свои чувства в слова. Он понимал, что сейчас важно быть честным: предоставлялся шанс сыграть в открытую. Никогда прежде он не пытался этого сделать; чувство страха и вины всегда его останавливало.

- Вот послушай! Я знаю, что из меня ничего не вышло, - медленно и спокойно произнес он. - Я не имею в виду, что оказался пьяницей или бездельником, или ещё кем-то в этом роде. Все, что я делал, не имело с этим ничего общего. Все, что я делал, могло сложиться и хорошо, но у меня ничего не получилось.

Эрл выругался про себя, взбешенный тщетностью своих слов.

- Не знаю, как сказать, - покачал он головой. Найти подходящие слова оказалось также трудно, как в перчатках поднять булавку - задача тщетная и безнадежная.

- Ты понимаешь? - в отчаянии воскликнул он. - Видимо, материал, из которого я сделан, оказался непригодным. Вот что я пытаюсь сказать. У меня такое чувство, что меня собрали из частей, купленных на свалке. И я никогда не мог от него отделаться. Неужели ты не понимаешь, что я имею в виду?

- Это бессмыслица. Почему ты так думаешь?

- Ты не понимаешь. Ты меня не слушаешь. - Эрл сел на край дивана и с беспокойством посмотрел на Ингрэма. - Возьми автомобиль, который собрали из дешевых поношенных частей. И заправили разбавленным водой бензином и грязным маслом. Что с ним произойдет? Он наверняка сломается, рассыплется на части. Можно сколько угодно с ним возиться, мыть и полировать, все равно проку не будет. Вот и я вроде такого автомобиля, и всегда про себя это знал. - Эрл тяжело дышал. - Я знал это. Иногда я смотрел на свои руки и думал об этом. Я видел кожу, вены, волосы и понимал, что все это никуда не годится.

Он смотрел на Ингрэма в тишине, прерываемой только слабым храпом старика, спавшего в углу. Холод и вонь в большой пустой комнате, казалось, заставляли их стать ближе друг другу, сжимая в единую человеческую ячейку. Страх и напряжение Эрла немного ослабели; неожиданно он почувствовал себя с Ингрэмом свободнее, понял его, и теперь захотел, чтобы тот тоже его понял. Он осознал, что они оба оказались в одинаково безвыходной ситуации. Не просто в беде... тут было нечто большее. Он подумал, что они живы и одиноки, и что-то помогло ему понять, что оба этих слова в известной мере означают одно и тоже; одно вытекает из другого. Это понимание не вызывало ужаса; настоящий ужас возникает, если не знаешь, что каждый человек сталкивается с той же проблемой. Что каждый одинок. Не только ты...

- Видишь ли, Самбо... - Эрл немного поколебался. - Ты не возражаешь, что я постоянно называю тебя Самбо?

- Это такое же имя, как любое другое.

- Ну... - Эрл взглянул на свои грязные руки, на грязные ногти и завитушки волос на смуглой коже. - Я всегда знал, что от меня мало проку. Потому что знал, откуда я взялся. Знал своего старика. - В этом признании слышалась боль, но не стыд; просто констатация очевидного горького факта.

- Это груз, который нужно нести, - сказал Ингрэм. - Но, черт возьми, вы и ваш старик - это два разных человека. Он есть он, а ты есть ты.

- Я знаю, - задумчиво протянул Эрл. - Я так себе это и представлял. И ты сказал мне, что я глуп.

- Не глуп, - сказал Ингрэм, покачав головой. - А просто не слишком сообразителен. Большая разница. Давай выпьем по этому поводу, хорошо?

Пока он разыскивал стакан Эрла, с кухни вошла Крейзибоун, тихонько что-то напевая про себя.

- Идут охотники за лисами, - радостно заявила она. - Я только что видела на лугу одну из их собак. О, какое интересное зрелище. - Она медленно сделала легкий пируэт, заложив обе руки за голову. - Джентльмены в красных камзолах и такие спокойные и красивые леди, и лошади прыгают через изгороди. - Она пронзительно рассмеялась. - Иногда случается так, что леди падают на свои симпатичные круглые зады. О, честное слово, это великолепное зрелище.

Старик заворочался под одеялами.

- Ты меня разбудила, - раздраженно проворчал он.

- Пожалуй, я предложу Лорен спуститься вниз, - сказал Ингрэм. - Мы заболтались и продержали её там больше часа.

Крейзибоун посмотрела на детали, которые Ингрэм извлек из радиоприемника.

- И не пытайтесь собрать его, - сказала она, решительно покачав головой. - Она снова разобьет.

- Кто? - спросил Ингрэм.

- Женщина. Она плохо воспитана и вредная, этого вы не найдете у настоящих леди. Леди должны быть нежными и мягкими.

- О чем она? - спросил Ингрэм Эрла.

- Она - сумасшедшая. Лори просто споткнулась и ударилась о стол.

- Ха - ха, - весело рассмеялась Крейзибоун. - Это она так рассказывает. А сама подняла приемник и швырнула его на пол. И я знаю, почему она так сделала.

Ингрэм посмотрел на разбитый корпус приемника. В самом деле, уж слишком он раскололся для простого падения со стола... У него зародилась легкая тень сомнения.

- И почему она его разбила? - медленно спросил он.

- Ей не нравилась музыка, - охотно и искренне заявила Крейзибоун. Она не мягкая и не нежная. Вот уж несчастье для настоящего мужчины!

Ингрэм вздохнул, глуповато улыбнувшись Эрлу; подозрение, которое уже почти сложилось, заставило его почувствовать себя очень неловко.

- Ну и дает, - сказал он. - Она бы неплохо смотрелась в армии.

Но Эрл на него не смотрел; он пристально вглядывался в окно, за которым волны белесого тумана тянулись по размокшим полям.

- Тебе лучше подняться наверх, - медленно произнес он. - Присмотри за этими охотниками.

- Конечно, Эрл. Хорошо.

Глава двадцать первая

День постепенно прояснялся, и к полудню тонкий солнечный луч упал на потертый ковер в гостиной доктора Тейлора в Эвондейле.

Келли стоял у окна, сунув руки в карманы, шериф плотно уселся на стуле с прямой спинкой, положив свою широкополую шляпу на колено. В комнате они были одни, но говорить было не о чем; никаких соображений, которыми стоило обменяться; воцарившееся молчание стало знаком их неудачи.

Они здесь работали с самого рассвета, допрашивая доктора и его дочь, затем вернулись в Кроссроуд, чтобы получить новую информацию от агентов и полицейских, работавших по этому делу. Но до сих пор не удалось получить никакой определенной зацепки.

Правда, они узнали целый ряд существенных обстоятельств. Они узнали состояние белого, узнали, что негр болен и его лихорадит. И ещё они узнали, что беглецы укрылись в каком-то старом сельском доме, что вначале у них был фургон, а сейчас появился седан.

Из других источников они узнали, что седан принадлежит женщине по имени Лорен Вильсон, приятельнице Эрла Слэйтера. Френка Новака задержала полиция в Балтиморе, и он заговорил; от него получили фамилию Слэйтера и его адрес, это вывело на аптеку в Филадельфии, где работала девушка. Сейчас её машина исчезла, и в квартире тоже было пусто. Связь казалась совершенно очевидной; негр привез её в убежище, где они скрывались. Потом поехал в Эвондейл за доктором.

"- Парень неплохо соображает", - подумал Келли с невольным уважением.

Еще он подумал, что врач охотно с ним сотрудничает. Во всяком случае, старается сделать все возможное. Он считал удары своего пульса, чтобы определить время поездки, и по его оценке негру понадобилось около часа, чтобы доставить их на место. Правда, он не мог учесть все повороты и крюки по дороге. И его оценки того, сколько они ехали по бетону и сколько - по проселочной дороге, оставались всего лишь предположениями.

Вооруженные этими фактами и соображениями полицейские на десятке машин в тесном сотрудничестве с агентами ФБР, разъезжавшими на джипах и фургонах для овощей и фруктов, прочесывали местность к юго-западу от Кроссроуда. Удалось установить самолет, звук которого слышал врач; это был коммерческий рейс, направлявшийся на юго-восток в сторону Нью-Йорка. Если память врача не подвела, они находились к западу от федерального шоссе, когда самолет пролетал над головой.

Но найти и схватить беглецов не удавалось. Келли понимал, что это опасная неудача. Вероятнее всего, Слэйтер с Ингрэмом двинутся в путь, когда стемнеет; это означало немалую опасность для людей, которые могли встретиться им по дороге.

Келли взглянул на часы: уже два. Если его предположение верно, в их распоряжении оставалось не так много времени. Некоторое время назад врач поднялся наверх, чтобы разбудить дочь. После того, как её допросили, он дал девушке снотворное и отправил в постель. Келли хотел снова с ней поговорить, так как у него возникло подозрение, которое не пришло в голову шерифу: врач с дочерью неосознанно защищали негра. Даже не сознавая этого, стремились спасти его.

Сейчас он без остановки расхаживал по комнате.

- Проясняется, - сказал он, глядя на солнечные зайчики на ковре. Неплохой день для охоты.

- Может снова пойти дождь, - возразил шериф. - Любите охоту?

- У меня не было особых возможности ей заняться. - Они так много говорили о деле, которым занимались, что перемена темы стала большим облегчением. - Но в прошлом году удалось поохотиться в Джорджии на индюков. Очень специфическое занятие. Они бегают быстро, как лошади, и могут услышать хруст сломанной веточки за тысячу футов. Сидят на дубе или на сосне в двадцати футах у вас над головой и кажутся большими, как грузовой самолет. А потом исчезают. Скрываются. Разукрашены всеми цветами радуги - и зеленым, и золотым, и черным - и просто исчезают из виду прежде, чем успеешь поднять ружье.

- Интересно, - протянул шериф, доставая трубку. В его тоне слышались одновременно интерес и скептицизм - реакция истинного охотника. - Наши фазаны ничего особенного не представляют, но хорошие стрелки приезжают сезон за сезоном, и число их не уменьшается.

- Ваша дочь мне рассказывала. Она, оказывается, тоже любительница. Келли рано утром заезжал в дом к шерифу и Ненси наспех накормила его завтраком.

- Я, бывало, брал её на охоту ещё маленькой, - усмехнулся шериф. - Не знал, что она по-прежнему этим интересуется. Дочка неплохо стреляла. - Он медленно покрутил в руках трубку. - Думал, она позабыла все вместе с джинсами и кедами. Когда девушки начинают заниматься лентами и юбками, их уже не прельщает беготня с ружьем по полям.

- Может быть, вы правы, - Келли тактично уклонился от определенного ответа; он заметил некоторую напряженность между шерифом и дочерью и не собирался вмешиваться в в их отношения. Утром она встретила его очень доброжелательно, выглядела доверчивой и весьма привлекательной в белом свитере и черных брюках, её светлые волосы были завязаны сзади в конский хвост. В субботу ей не нужно была идти в свою контору. Они поговорили об охоте и рыбной ловле, о местах, которые оба знали в Нью-Йорке, и Бог весть о чем еще, в кухне было тепло, запах дыма их сигарет смешивался с ароматом бекона и кофе. Он слушал её с пониманием и уместным сочувствием постороннего человека. Понял, что ей хочется поговорить, и слушал...

Шериф все ещё крутил в руках трубку.

- Мы с Ненси в общем-то очень близки, - сказал он, словно защищаясь. Но иногда... - Шериф твердо посмотрел на Келли, словно доверяясь ему, но отказываясь просить помощи. - Иногда я не могу её понять. Может быть, я слишком замкнут.

Шериф колебался; не в его обычае жаловаться постороннему на личные проблемы. Келли ему нравился, он доверял ему, но тот оставался посторонним.

- Не знаю, - буркнул он, вынужденный признать поражение. - Мне хотелось бы с ней поговорить, помочь всем, чем могу. Но просто не знаю, как это сделать.

- Она сама в состоянии себе помочь, - возразил Келли. - Вы можете поддержать её, но и только. Она должна забыть его - и за неё вы этого не сделаете.

Шерифу понадобилась пара секунд, чтобы понять, что имел в виду Келли. Потом он сказал: - Да, - и провел рукой по губам, преодолевая болезненную судорогу, которая свела горло. Так вот в чем дело... Почему же она не сказала?

- Она права, - поспешил сказать Келли, неправильно истолковав горечь, появившуюся в глазах шерифа. - Если ему не хватило ума её удержать, то не стоит и говорить о нем. - Тут он замялся, щеки неожиданно залил румянец. Раз старик не знал... - Посторонний всегда лучшая жилетка, чтобы выплакаться, - сказал он, проклиная себя за бестактность.

- Почему же она мне не сказала? - так тихо произнес шериф, что Келли пришлось наклониться вперед, чтобы разобрать его слова. - Вот чего я не понимаю...

Келли готов был откусить себе язык.

- Мне ужасно жаль. Я думал...

- Естественно. Естественно, когда девушка говорит своему отцу. Кстати, кто он такой? Или вы предпочитаете хранить её секреты?

- Не имеет обижаться, - спокойно заметил Келли. - Ни на нее, ни на меня.

Шериф был несколько обескуражен его тоном; немногие отваживались так с ним разговаривать, особенно когда он был раздражен. Потом устало улыбнулся:

- Вы правы. Извините меня.

- Она познакомилась с ним в Нью-Йорке. Около года они встречались. А потом все изменилось. По его вине. - Келли поднял руку, останавливая вспышку шерифа. - Ваша дочь отнеслась к этому как взрослый человек. Никаких сцен, никаких обвинений, никаких ответных глупостей. Она просто собрала свои вещи и уехала домой.

- Я её не понимаю, - беспомощно развел руками шериф. - Но это не её вина, верно? Это моя вина. Я просто не понимаю.

- Вы не единственный, кто говорит такое о женщине, - Келли с радостью прикрылся этой банальной истиной. Он не доверял слишком детальным разбирательствам семейных конфликтов. Не доверял людям, предлагавшим их быстрые решения. Пустые разговоры об эдиповых комплексах заставляли его чувствовать себя неловко. Анализ постороннего зачастую мог быть правильным, но это ничего не значило. Крупная дробь обычно куда-нибудь да попадает. Такой дробью можно убить и шершня, но нельзя остановить их рой.

Все само собой образуется. Он верил в эту философию, так как считал, что в жизни всегда есть место надежде; и сам научился надеяться и ждать.

Пусть отношения у них не складывались. Но ничего, все образуется. Шериф был очень требовательным человеком, причем сам этого не сознавал. С годами он рос все выше и выше, и теперь был чертовски далеко от земли. Ему следовало вернуться на землю - сменить грязные пеленки, нечаянно получить в глаз болтающейся маленькой ножкой, спрятать в бумажник несколько новых фотографий малыша. Келли прекрасно понимал, что решение её проблем поможет и ему. То, что сделает её счастливой, сделает счастливым и его. Кому-то повезет - такое дело щедро вознаграждается. Только спешить не следует; нужны терпение и известное чувство юмора.

Услышав шаги на лестнице, шериф поспешно встал, стараясь выбросить их разговор из головы. Келли сказал:

- Позвольте мне поговорить, не возражаете? Похоже, я догадываюсь, в чем состоят их трудности.

Шериф кивнул; за последне время его уважение к Келли резко возросло.

- Действуйте.

Врач открыл дверь, пропуская дочь в комнату.

- Садись, дорогая, и устраивайся поудобнее, - сказал он. - Это много времени не займет, верно, шериф? Мы рассказали все, что смогли вспомнить.

- Постараемся закончить поскорее, - шериф улыбнулся девушке. - Вам полегчало после того, как немного вздремнули?

- Да, спасибо. - Она устроилась на диване, подобрав под себя ноги в шлепанцах; девушка выглядела милой, юной и отдохнувшей, но по крепко стиснутым пальцам Келли видел, что она нервничает.

Достав блокнот, он сел поближе к ней.

- Кэрол, я полагаю, вам известно, что такое подсознание?

- Ну, более - менее.

Келли улыбнулся.

- Хороший ответ.

Он понял, что за внешней сдержанностью прячется напуганный ребенок; он видел, как быстро бьется жилка у неё на горле, и также быстро поднимается ещё не оформившаяся грудь.

- Однажды я был влюблен в чудесную девушку, - сказал он, но сделал это так, что ничто в его голосе не позволяло расценить замечание, как неуместное.

- Что? - переспросил шериф, уставившись на него.

- Это было давным - давно. Но она была красавицей, Кэрол.

- Да? - Казалось, её это заинтересовало. - И как же она выглядела? Блондинка, брюнетка или как?

- Не помню, - сознался Келли. - Я был ей совершенно очарован. Там был ещё один парень, весьма симпатичной наружности и при деньгах, поэтому меня она просто не замечала.

- И сколько же ей было лет? - с некоторым сомнением спросила Кэрол.

- Ей было десять, - ответил Келли, - но для своего возраста она была весьма капризной и балованной.

- Вы шутите!

- Нет, я серьезно, Кэрол, - тихо сказал Келли. - Я говорю очень серьезно. Я не помню, как она выглядела, потому что не хочу этого. Часть моего сознания просто прячет её от меня, чтобы не вызывать беспокойства. Кэрол, мы забываем вещи, даже не зная, что забыли - это наш своеобразный предохранительный клапан, защитное устройство, которым все мы пользуемся, не сознавая этого.

- Но я ничего не скрываю. Честное слово, ничего.

Врач похлопал её по плечу.

- Конечно, дорогая, - и взглянул на Келли. - Я понимаю, что вы имеете в виду - и поверьте, я очень старался быть с вами честен.

- Своими жизнями вы обязаны негру, - сказал Келли. - Он боролся за то, чтобы вернуть вас обратно, и добился этого. Даже рискуя получить пулю в лоб.

- Понимаю, понимаю, - кивнул врач. - Он спас жизнь Кэрол, и я не в состоянии этого забыть. Но я изо всех сил старался, чтобы это не повлияло на мои показания.

- Верю, - согласился Келли. - Но подумайте вот о чем: возможно, вы бессознательно стараетесь отплатить ему за свое спасение. Вы не хотите вытащить на свет такое, что засунуть его шею в петлю.

- Я уже сказал вам все, что мог, - отрезал врач. - Когда его поймают, я добьюсь, чтобы он получил лучшего адвоката штата. Человек вел себя храбро и порядочно - чтобы он там не совершил.

- Прекрасно, - сказал Келли. - Сделайте для него все, что сможете. Но подумайте: как только стемнеет, эти люди двинутся в путь. Они вооружены и находятся в отчаянном положении. Кто-то наверняка окажется у них на пути. Подумайте об этом человеке. Им может оказаться офицер полиции, которого дома ждут дети, мирный торговец или домашняя хозяйка, может быть юная девушка. Кто бы им ни был, он может погибнуть. И тогда ничем не поможете вашему негру. Помочь ему можно только сейчас - до того, как он попадет в ещё большую беду.

- Я ничего не скрываю, - в голосе врача сквозило упрямство.

- Во всяком случае давайте остановимся на некоторых деталях, - не отставал Келли. - Забудьте про машину, дороги, погоду. Просто постарайтесь сосредоточиться на гостиной в том доме.

- Мне больше нечего сказать вам. Доски пола разной ширины. Балки обтесаны вручную. Обо всем этом мы уже говорили. В сельской местности можно найти сотни таких домов. Старые дома, выстроенные ещё до войны, с каменными стенами толщиною в два фута и камином, где быка можно жарить. Именно это привлекает к нам состоятельных людей - удовольствие восстановить такие старые реликты. Я не видел в доме ничего особенного. Обрабатывал рану и безумно боялся, что дочь убьют у меня на глазах. Может быть, я и пропустил что-то такое, что могло бы помочь найти этот дом. Но как вы не можете понять, что мне было не до того, чтобы проводить инвентаризацию.

- А у меня были завязаны глаза, - добавила Кэрол. - Я вообще ничего не видела.

- Да, конечно, - Келли покопался в своих заметках. - Но оба вы упомянули, что в доме чувствовался запах еды. Что-то напомнило вам кислую капусту. Каждый раз, когда мы подходим к этому месту, вы употребляете слово "напомнило". Это была не кислая капуста, а что-то на неё похожее? Не могли бы вы высказаться поточнее?

Врач нахмурился.

- Мне показалось, это похоже на кислую капусту. Разве не так, Кэрол?

- Не знаю. Думаю, я сказала про капусту, потому что так сказал ты. Но это вообще не было похоже на еду... - Она слегка нахмурилась, ни на кого не глядя, и Келли понял, что она пытается отыскать что-то спрятанное глубоко в её сознании.

- Так что же это было, Кэрол? - мягко спросил он. - Это была не еда, верно?

- Нет, скорее это было похоже... ну, на запах в школьной химической лаборатории. Что-то резкое и неприятное.

- Пожалуй, ты права, - признал врач.

- Какая-то кислота? - спросил шериф.

- Нет... я пытаюсь вспомнить.

Все замолчали, Келли затаил дыхание.

- Папа, а это не было похоже на горчичный пластырь? Вот все, что приходит мне в голову.

- Горчичный пластырь?

- Может быть, кто-то в доме был болен, - сказал Келли.

Врач заходил по комнате, нервно щелкая пальцами.

- Не горчица, не кислота...Подождите секундочку. - Он посмотрел на шерифа. - Бальзам Перу. Вы помните это лекарство?

- Конечно.

- Да, точно - бальзам Перу. Не понимаю, чем это может вам помочь, но теперь я уверен: там был бальзам Перу!

- А что это такое? - спросил Келли.

- Старое патентованное лекарство от всех болезней, вроде целебной мази доктора Пратта или капель матушки Мерсер. - Бледное усталое лицо доктора от возбуждения разрумянилось. - Вы помните его, шериф? В былые годы в сельской местности не найти было дом, где на видном месте не стояла бы кружка с этим снадобьем. Им пользовались при ожогах, головных и прочих болях, да практически в любых случаях. Кэрол упомянула горчичный пластырь, и это напомнило мне о лекарствах.

- Теперь мы можем попытаться выйти на след, - сказал шериф. Последнее время его заказывают не часто.

- Проверим всех врачей и все аптеки, - Келли встал, глядя на часы. Доктор, могу я воспользоваться вашим телефоном?

- Да, конечно. Он в холле.

Келли задержался, заметив несчастные глаза девочки.

- Не расстраивайся, - он легонько коснулся её щеки тыльной стороной ладони. - Поверь мне, ты оказала ему услугу. Когда-нибудь сама поймешь.

- Мне бы очень хотелось так думать, - протянула она.

Доктор положил руку ей на плечо, Келли занялся телефоном.

Глава двадцать вторая

В половине четвертого Эрл перестал глазеть в окно и накинул плащ. Погода начала работать на них; примерно час назад собрались тучи и пошел дождь, задернувший окна серой влагой. Быстро темнело. Вечер обещал быть холодным и ветренным; дождь хлестал вовсю. Он подумал, что теперь они могут ехать, пользуясь мрачной и мерзкой погодой, как прикрытием.

- Тебе лучше подняться наверх и позвать Самбо, - сказал он Лорен, а сам проковылял к столу и налил немного виски - все, что ещё оставалось в бутылке. Эрл чувствовал себя замерзшим и опустошенным, но был совершенно спокоен.

- Подбросив Самбо, свернем с главного шоссе и поедем обратно. Я знаю дорогу.

Он допил виски и какое-то время стоял неподвижно, чувствуя, как тепло медленно разливается по всему телу.

- Чем быстрее мы уедем, тем лучше, - сказала Лорен.

- Правильно, - кивнул Эрл. - Пора давать ходу. По машинам! - Он взглянул на подругу и легкая тень промелькнула в его глазах. - Это армейская команда, означающая, что колонна должна начать двигаться. Ты её знала, Лори? По машинам...

- Ты в порядке?

- В полном. Мы подбросим Самбо и дадим ходу. Сходи за ним.

Лорен повернулась и вышла в кухню. Эрл слышал, как её каблуки простучали по лестнице. Над его головой она прошла в комнату, из которой Ингрэм наблюдал за дорогой. Крейзибоун ушла час назад, чтобы составить ему компанию.

Старик лежал с закрытыми глазами, его медленное дыхание шуршало как ветер, ворошащий груду сухой бумаги.

Эрл бесцельно слонялся по комнате, разглядывая всякий хлам, скопившийся на каминной полке, крепкие балки и доски пола, на какой-то миг остановился и, нахмурившись посмотрел на разбитый приемник.

"- Никогда больше ничего этого я не увижу. Никогда в жизни не увижу этой комнаты, - подумал он и удивился. - Но почему это меня волнует?"

Все это только холодный затхлый хлам. Ни один человек в здравом уме не захочет снова его увидеть. Но отъезд напомнил ему другие места, которые довелось покидать. Он стоял, продолжая вертеть в руках стакан, а перед глазами проносился длинный ряд комнат, казарм и армейских лагерей. Эрл подумал, что ему всегда приходилось покидать что-нибудь. Все оставались в тепле и уюте, а ему выпадала дорога. И он никогда не возвращался назад. Не было на земле места, которое звало бы его к себе, не было ни дерева, ни камня, ни клочка травы, которые принадлежали ему и никому другому.

Получалось так от того, что он был туповат? От того, что не умел чувствовать, как чувствуют другие люди? Самоуверенность и спокойствие покинули его после разговора с Ингрэмом; он снова был напряжен, обеспокоен и неуверен, снова боялся теней в своем мозгу.

Разговаривая с Ингрэмом, он внезапно испытал это чувство. Или ему показалось, что испытал? Каждый человек одинок. Не только он - любой. Но что, черт возьми, это означает? И как может помочь, если ты это понял?

Старик завозился и уставился на него, зарывшись в кучу одеял.

- Собираетесь ехать, да? Думаете, прорветесь?

- Конечно, - буркнул Эрл. Старик его раздражал; раздражала его мерзкая вонь, его злорадство. - Мы прорвемся. Не беспокойся.

- И заберете с собой черномазого?

- Правильно.

- Поедете втроем, да? Симпатичная белая девушка, белый парень и черномазый... Довольно странная комбинация, с какой стороны не смотри.

- Ну и не смотри, - отрезал Эрл.

Он услышал, как Лорен спускается по лестнице, и когда та торопливо вошла в комнату, понял: что-то случилось. Взгляд её был жестким, на лице написано беспокойство.

- Он исчез, - сказала она, глядя на Эрла. - Ты слышишь? Исчез!

- Что ты хочешь сказать?

- То, что слышал. Он исчез! - прокричала Лорен.

- Ну, и что, это нам на руку.

- Неужели не понимаешь? Господи, неужели ты не можешь подумать?

Казалось, она на грани истерики; лицо потемнело и напряглось, словно нервы её медленно и неотвратимо натягивались, и она приближалась к критической точке.

- Боже мой, - простонала она. - Боже мой!

- Ладно, Лори, - успокоил он. - Самбо схватит полиция. Он узнает, что мы ему лгали. И скорее всего заговорит. Но это все равно должно было случиться. Не понимаю, с чего ты так расстроилась.

- Я расстроилась из-за того, что ты дурак.

- Сейчас нет времени надо мной издеваться, - медленно выдавил он. Прекрати.

Старик захихикал.

- Вам не стоит друг с другом ссориться, - сказал он. - Посмотрите на нас с Крейзибоун. Бывают недели, когда мы не говорим друг другу ни единого плохого слова, - он стыдливо осклабился. - Бывают недели, когда мы вообще не говорим друг другу ни слова. Так лучше всего.

- Лори, поехали. Ничего не изменилось. С нами все в порядке.

- Ты готов? - устало спросила она.

- Да, готов.

- Ключи от машины у тебя?

- Нет, Самбо взял... - Эрл внезапно запнулся, почувствовав головокружение и слабость, неожиданно сильно забилось сердце.

- Теперь понимаешь, почему я волнуюсь? Ну, теперь понимаешь? - в ярости прокричала Лорен.

- Он не должен был забирать ключи. Он не должен был нас здесь бросать. - Но Эрл понимал, что звучит это жалобно и глупо. - Господи, когда он уехал?

- Эта идиотка наверху не знает. Он ушел черным ходом. Вот и все, что она могла мне сказать.

- Послушай, он не взял машину. Я бы слышал шум мотора. - От возбуждения голос Эрла стал срываться. - Я смогу её завести, Лори. Соединю провода зажигания напрямую. Самбо представить себе не мог, что я могу это сделать. Когда-нибудь я поймаю его и тогда...

- Заткнись! - прошипела Лорен; поток холодного воздуха пронесся по комнате, обдав холодом её лодыжки.

- Что?

Она упреждающе подняла руку. Хлопнула входная дверь и в комнату вошел Ингрэм, растирая тело руками. На нем был короткая шерстяная куртка старика, волосы блестели от капель дождя.

- На улице жутко холодно, - сказал он. - Пробирает насквозь.

- Где ты был? - спросил Эрл. - Мы готовы ехать.

- Прошелся по дороге, осмотрелся немного. Кажется, все спокойно.

Он посмотрел на Эрла с недоуменной улыбкой.

- Вы словно привидение увидели.

- Может быть. Лорен немного нервничает.

- Вам нечего бояться, - пожал плечами Ингрэм все с той же недоуменной улыбкой. - Есть шансы выбраться. Полицейские не знают ни о ней, ни о её машине. Высадите меня - и свободны, как птицы. Разве не так? - он повернулся к Эрлу. - Меня полиция не ищет. И вы выберетесь на её машине. Разве не так мы все спланировали?

- Да, верно. - Эрл пытался улыбнуться, но лицо его оставалось холодным и жестким. - Мы высадим тебя и поедем дальше. - Слова звучали так, словно он был пьян, и язык слушался с трудом. - Тогда чего терять время? - Теперь он почти кричал на Ингрэма. - Теперь все ясно, так чего мы болтаем?

- Ты совершенно прав, - мягко согласился Ингрэм. - Теперь все ясно.

Не вдаваясь в объяснения, он молча смотрел на Эрла, и в тишине повисло напряжение, казалось, ощутимое наощупь. Затем лицо Ингрэма исказилось, из горла вырвались сдавленные рыдания.

- Теперь мы знаем, как обстоят дела, приятель, - прохрипел он. Полиция меня разыскивает - меня разыскивали все это время. Но вы мне не сказали. Вот чего я не знал.

- Послушай, Самбо, ты...

- Заткнись! Заткнись! - Голос Ингрэма дрожал от ярости и презрения. Вы собирались отправить меня прямо к ним в руки. Все это время вы мне лгали. Мне предстояло сесть на электрический стул, пока ты с ней гулял бы на свободе. Вот так вы все спланировали, верно? Черт бы вас побрал, разве не так?

- О чем ты говоришь? - Эрл вытер губы, словно ощутив на языке привкус предательства и стыда. - Ты несешь чушь, - в ярости заорал он.

- Крейзибоун поднялась наверх, чтобы рассказать мне про радиоприемник, - тихо сказал Ингрэм. - Она подумала, что я ей не поверил. И повторила, что женщина подняла приемник над головой и швырнула на пол. Я сказал, что ей все это привиделось. - По напряженному лицу Ингрэма промелькнула улыбка, чуть тронувшая его черты. - Конечно, я тебя защищал, приятель. Я чувствовал себя подлецом, когда её слушал. Но если подозрение зародилось, трудно не дать ему разрастаться дальше. Я знал только то, что вы мне сказали. И после этого радиоприемник оказался разбитым. Так что больше мы новостей узнать не могли. Трудно было не сложить два и два. Я старался этого не делать, приятель. Старался изо всех сил. Но потом начал складывать. И вы знаете ответ.

Горечь в глазах и голосе Ингрэма терзала Эрла, словно бич.

- Она споткнулась и разбила радиоприемник, - сказал он. - Самбо, ты веришь мне или старой дуре Крейзибоун?

- Она споткнулась? - Ингрэм повернулся и посмотрел на Лорен, с презрением разглядывая её стройные ноги и точеную фигуру. - Разве она похожа на женщину, которая спотыкается на ровном месте? Она ловка, как кошка, приятель.

- Оставь её в покое, - вновь заорал Эрл, охваченный беспричинной яростью. - Забудь о ней. Что, даже если она это сделала?

- Просто это часть большой лжи, верно? Устроить так, чтобы черную шкуру пришпилили на стену. Тупой черномазый подонок - какая ему разница? Вот какова эта ложь! Такая же мерзкая, как вы сами.

- Остановись, предупреждаю!

- Ох, извините, - горько рассмеялся Ингрэм. - Я забыл свое место, да? Просто вы, белые, собирались послать меня на смерть - вот и все. А я, грубый низкий ниггер, спятил и забылся перед лицом белой женщины. Я искренне сожалею об этом.

- Не позволяйте ему над вами издеваться, - просипел старик, голос из под одеял звучал как приглушенное кудахтанье.

- Замолчите оба, - оборвала Лорен. - Ингрэм имеет право злиться, если поверил всему, что наговорила Крейзибоун. Но это неправда. Клянусь, Ингрэм, я разбила приемник случайно.

- Тогда вам следовало разбить их все, мэм, - медленно произнес Ингрэм.

- Что ты имеешь в виду?

- Остался ещё один, про который вы забыли - в машине, которую я загнал в рудник. Я спустился туда, и приемник работал прекрасно. Поэтому я подождал, чтобы послушать новости.

Лорен оглянулась на Эрла, её глаза потемнели и забегали, но Эрл отвернулся и тер тыльной стороной ладони губы.

- Знаете, что передали в новостях? - Ингрэм натужно рассмеялся. - В новостях сказали, что полиция разыскивает цветного мошенника, которого зовут Джон Ингрэм. Только послушайте, что натворил этот мерзавец. Он пытался ограбить банк, потом бежал и похитил врача, чтобы тот помог его раненому приятелю. - Ингрэм взглянул на Эрла, глаза его сверкали, как алмазы. - Имя показалось мне знакомым, и я стал слушать внимательнее. Ингрэму, как они сказали, около тридцати пяти, живет он на Арч-стрит возле Кленовой аллеи в Филадельфии. Ну представьте себе мое удивление! Это же я! И полиция повсюду меня разыскивает. - Ингрэм продолжал смотреть на Эрла, но его улыбка постепенно становилась все горьче, холоднее и печальней. Можете представить себе, как я был удивлен, приятель? Нет, вы не можете представить...

- Все немного не так, как ты думаешь, - Эрл устало и безнадежно махнул рукой. - Впрочем, дело вовсе не в том, что ты думаешь. Дело в том, что ты намерен делать, в том, как в действительности обстоят дела... - Смущение в его голосе перешло в бессмысленную ярость. - Но ты не понимаешь этого, ведь так? Для тебя все делится только на белых и черных, верно?

- Нам нужно ехать, Эрл, - напомнила Лорен. - Возьми ключи от машины.

- Да, я был удивлен такими новостями, - сказал Ингрэм, словно её не слыша; он наблюдал за Эрлом обиженным растерянным взглядом. - После того, как я спас твою шкуру, после того, как я привез сюда твою девушку, нашел врача, чтобы он тебя перевязал - после всего ты оказался способен меня обмануть! Тебе это было нетрудно - вот чего я понять не могу. Ты улыбался и лгал мне так, словно это самая естественная вещь на свете.

- Говорю тебе, ты не знаешь, как все было. Видишь все лишь с одной стороны.

- Забери ключи от машины, - закричала Лорен.

- Мы же вместе собирались на бейсбол, помнишь? - сказал Ингрэм, до боли сжав пальцы. - Как друзья. Будем сидеть на солнышке и пить пиво. И говорить о том, что нам пришлось пережить. Ты помнишь? - Голос Ингрэма стал резким и горьким, но в глазах его сверкали слезы. - Годы в армии, игры в бейсбол, твой старик... Нет, не думал я, что ты станешь лгать. Это большой обман, приятель.

- Заткнись, черт тебя подери! - закричал Эрл.

- Да, так тоже можно, - сказал Ингрэм с язвительным одобрением в голосе. - Не говорить об этом. Лгать, обманывать - но только, ради Бога, ничего не говорить об этом. Относиться к людям, как к грязи, но только этого не обсуждать. - Ингрэм рассмеялся и достал из кармана ключи от машины. На свету сверкнула Серебряная звезда. - Но ты хотел бы поговорить об этих вещах, верно? И спасти свою шею. Все правильно. Это ясно и просто, не так ли?

- Дай их сюда, - Эрл протянул руку. - Дай их сюда, Самбо.

- Теперь тебе нужен старый черный Самбо, да?

- Отдай! - Голос Эрла поднялся до крика; неповиновение Ингрэма словно оправдывало ярость, охватившую все его тело. Он выхватил пистолет из кармана и прошипел: - Дай сюда. Я не шучу.

- Ты не сможешь меня застрелить, - сказал Ингрэм, смеясь над яростью Эрла. - С кем же ты тогда пойдешь на бейсбол? С кем будешь вспоминать про армию? Ты не сможешь застрелить старого приятеля.

Эрл стремительно шагнул к нему упер ствол пистолета в живот. Когда Ингрэм согнулся, едва переводя дух, Эрл ударил его пистолетом по голове.

Старик сел в постели, глаза его горели от удовольствия. Когда тело Ингрэма распростерлось на полу, он закричал:

- Вот так с ними и нужно. Наденьте на них кандалы.

Лорен быстро и ловко опустилась на колени и вырвала ключи из обмякшей руки Ингрэма.

- Давай убираться отсюда, - бросила она Эрлу. - Ради Бога, пошевеливайся.

Эрл смотрел вниз на Ингрэма, пистолет безвольно повис у него в руке.

- Почему он не спрятал ключи? - бормотал он. - Почему не выбросил их или что-нибудь в том же духе?

- Эрл, пожалуйста, - голос Лорен дрожал. - Пожалуйста.

- Размахивал ими, как дурак, - продолжал Эрл. - Разве он не знал, как поступить? Такой уж характер. Ничего не знал. - Эрл устало пожал плечами. Помоги, Лори. Нужно положить его на диван.

- Какое это имеет значение?

- Не знаю. Господи, не знаю. Но помоги мне. Иди сюда. Иди сюда, Лори.

Когда они подняли тело Ингрэма на диван, Эрл какой-то миг молча смотрел на него, оценивая тяжелое дыхание и струйку крови, бежавшую по виску и щеке.

- Я не сильно ударил, - сказал он, обращаясь к Лорен. - Просто чтобы на время вывести из игры. Вот и все, что я сделал, клянусь.

Лорен поплотнее запахнула у горла свой плащ и поспешила к дверям. Старик усмехнулся Эрлу, все ещё стоявшему у дивана, глядя на Ингрэма.

- Ступай с ней, - сказал он. - У тебя ещё долгая жизнь впереди, сынок. - Оттолкнув одеяла, старик начал рыться под кроватью, как большой серый краб. - Вот она, - сказал он, зажав руке библию. - Это Слово. - И откинулся в постели назад, усталый и торжествующий. - Я и этот черномазый парень прочтем за вас несколько молитв. Мы будем кричать до тех пор, пока Бог не услышит нас и не спасет вас от ада и смерти. А теперь ступай, оставь нас.

Эрл не мог заставить себя двинуться с места.

- Самбо, - тихо позвал он.

Лорен оглянулась от двери и закричала:

- Эрл! - Когда он не обернулся, она пересекла комнату и грубо схватила его за рукав. - Что с тобой происходит?

- Со мной все в порядке, - пробормотал он. - В полном порядке. - Эрл увидел, как у Ингрэма задрожали веки. - Иди разверни машину, Лори.

- А почему ты не идешь? - осторожно спросила она.

Резким рывком он освободился от её отчаянной хватки.

- Делай, что я сказал. Разверни машину. И посигналь, когда будешь готова. - Он взглянул в её белое напряженное лицо. - Делай то, что я говорю!

Она отшатнулась, облизала влажные губы, затем повернулась и выбежала из комнаты, каблуки выбили отчаянную дробь по твердому полу.

Эрл увидел, что Ингрэм смотрит на него, сверкая глазами от страха и удивления.

- Я хочу оставить тебе немного денег, - пробормотал он. Потом достал деньги, которые дала ему Лорен, отделил три десятки и позволил им упасть на пол возле дивана. - Здесь тридцать долларов. Это не так много, но все, что я могу тебе оставить. Вместе с твоими собственными деньгами это уже кое-что, Самбо.

Лицо Ингрэма было мрачным; казалось, он что-то ищет на лице Эрла, глядя на него мягкими удивленными глазами.

- Я не могу дать больше, - повторил Эрл. Он видел, что старик наблюдает за ним, смутный свет блестел на его седых волосах и мягких серебристых усах. Уже наступал вечер, прикрывая окна черным занавесом. Эрл неловко шевельнулся, когда ветер завыл за окном, как дикий зверь.

- У тебя есть шанс, - сказал он, стараясь придать голосу убедительность. - Тут поблизости должны жить какие-нибудь чернокожие. Они помогут тебе выбраться, так? У тебя есть немного денег на дорогу. Подумай как следует.

Ингрэм не ответил; глаза его были полны раздумий, но полоска запекшейся крови багровела, как печать на сухих губах.

- Ты думаешь, я тебя бросаю, - с горечью сказал Эрл. - Почему ты не скажешь этого? Скажи что-нибудь, черт возьми. Ты помог мне, а теперь я ухожу и бросаю тебя - ведь так ты думаешь, я же знаю. - Ингрэм ничего не сказал, Эрл подошел поближе и тихо произнес: - Так нужно, Самбо. Разве ты не видишь? Мы с Лори должны уехать. Я должен уехать с ней. Все, что я из себя представляю, заставляет меня так поступить. Мы уезжаем, чтобы спастись. Так уж устроена жизнь. Может быть, это отвратительно, но не я придумал правила. Ну скажи, разве я придумал это, Самбо? Разве я?

Эрл услышал свой голос, перешедший в крик. Он чувствовал, что слова клокочут у него в горле как грязь, которую он должен выбросить из своего тела.

- Не я придумал эти правила, запомни! Я ничего тебе не сделал. Ты не можешь меня осуждать. Я за тебя не отвечаю. Разве не так?

- Читайте книгу Господню, - старик произносил слова медленно и торжественно. - У него есть ответы на все. Не имеет значения, белый ты или цветной; здесь ты найдешь ответы на все.

Ингрэм был испуган и чувствовал себя больным, но более всего был удивлен - он не понимал ни Эрла, ни себя, и это казалось ему куда важнее, чем страх или болезнь.

Каким-то окольным путем он подвел Эрла к состоянию предельного стыда. Зачем он это сделал? Чтобы унизить его, просто чтобы видеть стыд в его глазах? Неужели все чернокожие таят такие же чувства за улыбками и кивками, за елейной почтительностью к самым отвратительным поступкам надменных белых, потакая их недостаткам до тех пор, пока те окончательно не возьмут верх... Именно этого все они хотят? Сделать белых ещё хуже?

Если он этого хотел, стало быть и сам не лучше Эрла. А их отношения были только упражнениями в обмане, причем оба для вида состязались в понимании и доброжелательности. О честной игре и речи не шло. Порядочнее было бросить его, оставить умирать. Во всяком случае, умер бы Эрл без стыда. Нельзя хорошо относиться к человеку, занеся руку с кнутом у него над головой. Столь недобрые намерения хуже его глупости и испуга.

- Слушайте! - торжествующе прокричал старик. - Вот что говорит Экклезиаст. Слушайте же: "- Бог создал человека из праха, и сотворил его по образу и подобию своему... - Он хрипло рассмеялся, искоса поглядывая на Эрла и Ингрэма. - Разве не роскошная мысль? Разве от неё не заходится сердце?

- Ты не хочешь сказать что-нибудь? - сказал Эрл, покосившись на дверь. - Я оставляю тебе немного денег, Самбо. Делаю для тебя все, что могу.

- Послушайте, - не унимался старик. - Вот это послушайте...

- Пошел к черту, заткнись! - заорал на него Эрл.

- Не проклинай Божью Книгу. Иди своим путем. Мы с этим чернокожим будем молиться за тебя. Тебе это пригодится, сынок. Тебе понадобится.

- Я должен тебя покинуть, Самбо, - сказал Эрл. - Мне нужно идти.

- "Не повторяй ошибок неверующего, смерть сильнее славы, - продолжал выкрикивать старик. - Благодари Господа, пока ты жив... и испытаешь ты милости его". Вот как говорил старик Экклезиаст.

Наконец-то Ингрэм понял самого себя. Он не обманывал Эрла, теперь он был в этом уверен. Каким-то странным образом тот оказался ему ближе, чем кто бы то ни было в его жизни.

- "О, что может быть ярче солнца?" - кричал старик голосом слабоумного, опьяненного звуком и ритмом чеканных строк.

Снаружи раздался настойчивый и требовательный сигнал клаксона.

- Мне нужно идти, - повторил Эрл и медленно отошел от дивана, продолжая с простодушным беспокойством смотреть на Ингрэма. - Ты ведь понимаешь, Самбо? Просто скажи, что ты понимаешь.

- "И что может быть греховнее, чем человек, состоящий из плоти и крови?" - кричал старик, и голос его нарастал до апокалиптического рева.

Снова прозвучал сигнал автомобиля, два резких гудка, и Эрл виновато оглянулся через плечо.

- Прощай, Самбо. Прощай, - сказал он.

- "Сила его изливается с высоты небес, и все люди есть прах пред ним!" - Старик захлопнул книгу, когда порыв ветра из распахнутой двери спутал его тонкие седые волосы. Он откинулся назад, уставший и опустошенный своими усилиями.

- Библия всегда приносит в душу умиротворение, - сказал он. - Запомни это, парень. Помни это, когда придет полиция, чтобы тебя повесить.

Ингрэм был слишком измучен и слаб, чтобы двинуться с места. Боль в груди стала тупой и тяжелой, и буквально придавила его к дивану. Отвернувшись от мстительных глаз старика, он прислушался к завыванию машины, буксовавшей в глубокой грязи. Снова яростно налетел ветер, заглушая все своим ревом, а когда он немного стих, слышно было лишь слабое эхо работающего мотора. Потом стихло и оно, наступила тишина, и Ингрэм понял, что они наконец-то выбрались на дорогу и двинулись под покровом темноты навстречу свободе.

Холодные слезы потекли по запекшейся на щеке струйке крови. Он подумал, что оказался просто глуп, сам не знал, что делает. Почему же он не смог ничего сказать?

Глава двадцать третья

В половине пятого на столе шерифа зазвонил телефон. Он без всякой надежды поднял трубку. Звонили Келли.

Тот послушал несколько секунд, потом буркнул: - Хорошо, Смитти, пожал плечами и положил трубку на место. - Последний доклад из Вест-Гроува. Там не оказалось людей, заказывавших бальзам Перу.

Келли покачал головой. Бальзам Перу. Его уже начало раздражать звучание этих слов. За последний час раздалось не меньше полусотни звонков от полицейских и агентов ФБР, и все об одном и том же: не повезло. Каждый врач и аптекарь как в самом Кроссроуде, так и вокруг него, проверили свои книги в поисках клиентов, заказывавших бальзам Перу. Но пока все поиски оказались бесполезными.

Келли снова взглянул на черный круг, очерченный карандашом шерифа вокруг района к юго-западу от Кроссроуда. Оставались ли беглецы все ещё внутри петли? Или уже начали двигаться?

Перед ними стояла сложная психологическая задача. Эрл Слэйтер, Лорен Вильсон и негр Ингрэм... Станут они держаться вместе? Или разделятся? И тот, и другой случай ничего хорошего не сулил.

Вместе они будут привлекать внимание, так что вероятнее всего разделятся. Келли поспорил сам с собой на доллар, что белая пара бросит негра - и что раздраженный негр может оказаться неплохим свидетелем против них. "- Ладно, - подумал он, - доллар - не деньги..." Тем не менее, легко их не поймаешь. У полиции были описания обеих машин, седана и фургона, но проще простого остановить любого водителя и забрать его машину и документы.

У них были шансы проскользнуть мимо дорожных постов. На всех шоссе очень сильное движение. Такой ночью трудно тщательно проверить каждого пассажира в каждой машине. Если кто-то поспешит или по небрежности просто махнет фонарем, все пропало. Так легко может случиться, если женщина окажется хорошей актрисой. "- В чем дело, офицер? Можно ехать дальше? Очень хорошо, большое вам спасибо..." И они укатят.

За несколько следующих минут телефон снова звонил несколько раз, но доклады были отрицательными; ни врачи, ни аптекари не знали пациентов, до сих пор пользующихся старым патентованным лекарством.

- Похоже, дело безнадежно, - устало сказал шериф. - Когда есть сульфодимизин и пенициллин, кто будет связываться со старым снадобьем от всех болезней?

- Но ведь кто-то им пользуется, - возразил Келли. - Если доктор Тейлор не ошибся, в этом доме им пользовались.

- Там могла быть старая чашка, купленная десяток лет назад.

- Возможно, - согласился Келли. - Но несколько агентов ещё не вышли на связь. Может быть, сигнал ещё поступит.

- Может быть, - кивнул шериф, постукивая своими большими пальцами по крышке стола. - Все может быть.

Ожидание изматывало. Они были готовы немедленно приступить к делу, ожидая и планируя любые непредвиденные обстоятельства. Шестеро агентов Келли находились во временном штабе в помещении кроссроудской почты, полицейские штата в машинах дежурили на важнейших перекрестках по всей долине. По сигналу все они готовы схватится за оружие, рации, баллончики со слезоточивым газом, фонари - готовы действовать буквально через несколько секунд.

Но сигнала не было, и оставалось только ждать.

Временами наступала небольшая передышка, вызванная рутиной службы шерифа; вначале перед стойкой появился мужчина, чтобы заполнить разрешение на содержание собаки; чуть погодя явилась женщина в костюме для верховой езды, чтобы сообщить о происшествии на Мейн-стрит. Она поцарапала крыло припаркованного автомобиля и не могла найти его владельца, что же ей следовало делать в такой ситуации?

- Дайте мне номер ваших прав и можете заполнить все документы завтра утром, - сказал шериф.

- Это исключительно моя вина, - улыбнулась женщина. - Я полагала, что все ещё на лошади.

- Не беспокойтесь, миссис Гаррис.

Шериф смотрел ей вслед, хмуро изучая черные сапоги для верховой езды. И вдруг взревел: - Черт побери! - и быстро повернулся к своему столу.

- В чем дело? - спросил Келли, вскакивая на ноги, ему передалось возбуждение, охватившее шерифа.

- Лошади, вот в чем дело. Я полный идиот, Келли. Бальзам Перу готовят и для людей, и для животных. Разве я вам не говорил? Собаки, кошки, лошади... Мой отец всегда держал в конюшне банку, чтобы лечить потертости от сбруи...

- Я не совсем понимаю, - протянул Келли, но шериф торопливо схватился за телефон.

- Ветеринары, - пояснил он. - Наверняка сейчас торгуют им ветеринары, а не аптекари. Почему, черт возьми, я об этом не подумал? В нашем районе их только двое, доктор Готроп и доктор Рейдбо.

Кто-то ответил на его звонок и шериф торопливо заговорил:

- Джим, это шериф Бернс. Мы тут нащупываем одну зацепку. Ты все ещё продаешь старинное средство от всех болезней - бальзам Перу? Ну, мне казалось, что ты должен это делать. Вот что мне нужно знать: не получал ли ты заказов на него из района,.. давай-ка посмотрим... - Шериф взглянул на очерченный карандашом круг на карте. - Ну, скажем, возле Ланденберга. Или Ист-энда. Может быть от кого-то, у кого нет конюшни... кто пользуется им для себя или своей семьи... Что? - Большая рука шерифа крепко сжала телефонную трубку. - Повтори ещё раз фамилию!

Келли схватил другой телефон и набрал номер своего штаба в здании почты. Когда хриплый голос ответил, он бросил:

- Подождите у телефона.

Шериф швырнул трубку и схватил шляпу.

- Старик, которого зовут Карпентер. Живет с рехнувшейся женой в лесах за Эмервиллем. Я знаю это место. Скажите своим людям, чтобы они ждали нас возле Вест-Гроува, в шести милях к югу по федеральному шоссе. Я вызову полицию штата.

Келли кивнул и заговорил в трубку.

- Двигайтесь на двух машинах в сторону Вест-гроува. Это в шести милях к югу по федеральному... Да, все. Живее.

Глава двадцать четвертая

Лорен притормозила, чтобы свернуть к бензозаправочной колонке, ярким желтым пятном выделявшейся в темноте. Сейчас они находились в пяти милях от фермерского домика и гнали что есть духу по узкому шоссе, которое должно было вывести на автостраду Юнионвилль-Пайк. Эрл распланировал весь их маршрут, руководствуясь в выборе направления одним инстинктом. Сначала следовало как можно дальше углубиться в сельскую местность, а затем сделать широкий круг вокруг застав, пользуясь густой сетью извилистых проселочных дорог. Только так они могли ускользнуть от полиции, выбравшись на шоссе далеко за постами, окружившими район. В этом состоял их единственный шанс на спасение...

На закрытой по случаю непогоды станции видна была только одна бензоколонка и стойка с банками машинного масла, блестевшими в свете вывески маленького кафе в десяти ярдах от дороги. Сверкающие струи дождя секли по фарам машины, время от времени ленивые раскаты грома сотрясали промозглый воздух. В кафе было пусто; Эрл успел разглядеть через залитые водой окна смутные очертания стойки и автомата с сигаретами.

Молодой человек в макинтоше и прорезиненной шляпе выбежал из кафе с фонариком в руке. Лорен опустила на дюйм стекло и сказала:

- Полный бак, пожалуйста.

- Хорошо, мадам. Ужасная погода, не правда ли?

Когда он исчез, Лорен с беспокойством взглянула на Эрла.

- Как ты себя чувствуешь?

- Прекрасно. Со мной все в порядке.

- С той минуты, как мы выехали, ты не сказал ни слова. И вид у тебя ужасный.

- Я же сказал, что прекрасно себя чувствую, верно? "Прекрасно" вполне подходящее слово.

- Я боюсь, Эрл. Если нас остановят, ты же не будешь стрелять, правда? Обещай мне, что не будешь!

- Позволь мне самому решать.

- Отдай мне пистолет. Пожалуйста, Эрл.

- Хочу курить. Сигареты есть?

- Нет. Почему ты не ответил? - казалось, она говорила спокойно, но в голосе проскальзывал страх. - Отдай мне пистолет, Эрл.

- Ступай купи сигарет.

- Не можешь подождать, пока мы выберемся отсюда?

- Если полицейские нас остановят, я стану прикуривать и прикрою лицо руками. Это может помочь, Лори.

Она какой-то миг поколебалась, задумчиво глядя на его твердый бледный профиль. Затем поспешно согласилась.

- Ну ладно, ладно.

Эрл наблюдал, как она пробежала под дождем, гибкая фигура терялась в неясном освещении и падавших отовсюду тенях. Она ловко обходила лужи, ноги её быстро и твердо ступали по мокрой почве. "- Как кошка," - подумал он. Именно так сказал Самбо. Она не могла споткнуться и разбить радиоприемник. Кто угодно, но только не Лори.

- Я себя превосходно чувствую, - сказал он так тихо, что слова потерялись в шуме дождя, барабанившего по крыше и крыльям машины.

Это было неправдой; Эрл чувствовал себя больным, замерзшим и несчастным - все вместе. Мужество его покинуло. Он ощущал себя слабым и испуганным, как маленький ребенок. Весьма обескураживающее ощущение, - ведь он сознавал, что отныне оно станет его преследовать постоянно; всю оставшуюся жизнь он будет чувствовать себя больным и опустошенным. Всю оставшуюся жизнь...

Болезненная судорога свела мышцы в задней части шеи. Боль распространялась к основанию черепа и к вискам, сжимая голову тисками; как Эрл ни пытался, не мог отвернуться от своего смутного, похожего на призрак, отражения в ветровом стекле. Что-то казалось приковало его взгляд к пустующему месту водителя; в темноте возле спидометра что-то поблескивало, но он не мог заставить себя повернуться и взглянуть туда.

Почему-то в мозгу все время крутилось какое-то имя: Морган, или Монро, или что-то в этом роде. Казалось бы, какая разница? Так звали парня, которого он спас на ферме в Германии.

Эрл почувствовал, как нарастает в нем бессмысленная ярость.

"- Меня нужно было разжаловать за то, что я его спас - а не вешать медаль на грудь."

Эта мысль заставила его вздрогнуть.

"- Что за черт? - подумал он виновато и словно защищаясь. - Это же мое, верно?"

Но не мог себя заставить туда взглянуть: свет, мерцавший перед ним, отражался от Серебряной звезды, висевшей на ключах Лори. И он не мог повернуть голову, чтобы взглянуть на нее. На глазах его выступили слезы. Теперь Эрл понял, что его так расстроило.

- Черт возьми, - произнес он медленно и устало; боль, словно тисками сжимавшая голову, исчезла, и Эрл неловко повернулся на кожаном сидении. Взглянув на раскачивающуюся в полумраке медаль, он нахмурился, обдумывая пришедшее к нему горькое и смущающее его откровение.

"- Это - мое, я её заработал, - подумал он. - Как и все прочее в моей жизни, это я заработал. И больше не могу на неё взглянуть, как и на все остальное."

Эрл вытащил ключ из замка зажигания и попытался снять медаль с кольца, но одной рукой не сумел. В конце концов он положил ключ на пол, прижал его каблуком и только так отцепил звезду. Затем опустил свое окно и вышвырнул медаль в ночную тьму, глядя, как она последний раз сверкнула в воздухе, перед тем как навсегда исчезнуть. Дождь и ветер хлестнули ему в лицо, через открытое окно донесся раскат грома, напоминающий залпы тяжелых орудий где-то на горизонте.

"- Прекрасно, - подумал Эрл, - превосходно."

Он передвинулся на сиденье водителя и повернул ключ в замке зажигания. Когда мотор взревел, заправщик испуганно закричал: - Эй, постой! - но Эрл заставил машину описать большой круг, неловко управляясь с рулем одной рукой. Больше он не испытывал никакого смущения, только простодушную ярость. Он не должен был оставлять Самбо; он сам должен был остаться на старой ферме. Эта мысль заставила его тихо рассмеяться; вот что было действительно странно. Теперь он должен вернуться назад и... Единственное, чем он мог бы гордиться, - это оказаться там опять вместе с Самбо. Он не знал, как это назвать, но это было что-то ясное и определенное, и принадлежало только ему и никому больше.

Когда он выехал на дорогу, раздался женский крик. Лорен бежала к машине, ноги её скользили и разъезжались по грязи, а дождь стегал искаженное отчаянием лицо ледяными струями.

- Эрл! - дико закричала она, но сильный порыв ветра отнес его имя в пустоту.

Он нажал на тормоз и опустил стекло.

- Я возвращаюсь, чтобы забрать Самбо. Жди меня здесь.

- Нет, тебе нельзя! - закричала она, и Эрл увидел на её лице безумный ужас. - Ради Бога, не оставляй меня!

Ему стало жаль: она не понимала.

- Я доложен это сделать, Лори. Неужели ты не понимаешь?

- Он ничего для нас не значит. Тебе нельзя назад.

- Если я этого не сделаю, ничего хорошего не будет. Никогда. Тебе, и мне, и всем на свете не будет ничего хорошего.

- Ты сошел с ума, ты болен - и не понимаешь, что говоришь.

Сошел с ума, болен... Эрл выругался: слова Лорен его взбесили. Стоит человеку сделать так, как он считает правильным, как его тут же сочтут сумасшедшим или больным.

- Послушай, - закричала она, в отчаянии хватаясь за дверцу. - Пойдем выпьем кофе. И поговорим. Еще есть время, Эрл.

Он снова выругался: говорить, говорить, говорить... Постарайся себе представить. Взгляни под этим и под тем углом, проверь все от начала до конца - и если слишком долго обсуждать, то выяснится, что вовсе ничего не нужно делать. Но Самбо ждет его сейчас, а не через пятьдесят лет.

- Я должен ехать, Лори, - прокричал Эрл. - Немедленно.

Он отпустил сцепление, и машина рванулась в дождь и темень; неожиданный толчок едва не швырнул Лорен в грязь. Но он-то знал: она не упадет; она устоит на ногах.

Лорен не могла придумать, что сказать заправщику, но наконец решила, что скажет, будто Эрл забыл дома выключить плиту. Или что-нибудь в этом роде. Она всегда быстро соображала.

Небо прорезали молнии, дорога стлалась перед ним, сверкая черным зеркалом при вспышках. Затем снова наступала темнота, но он видел, как хлещет дождь и деревья качаются в объятьях обезумевшего ветра. Эрл хохотал, вжимая в пол педаль газа. В такую ночь их не поймают; нужно сойти с ума, чтобы просто выйти из дому в такую погоду.

На прямых он яростно протирал рукою ветровое стекло, а потом хватал выскальзывающий руль, прежде чем машина успевала скатиться в кювет. Теперь Эрл с тревогой думал о предстоящей ему задаче: дорожные знаки и перекрестки стали почти неразличимы. Если он не найдет дорогу обратно, Самбо действительно придется туго.

"- Бедный парень сейчас перепуган до смерти. Ничего удивительного... Но я его оттуда вытащу," - подумал Эрл. Он рад был, что их неприятности продолжались - хотел доказать Самбо, насколько он хорош. Никто не должен упускать возможность показать все лучшее, что в нем есть. Господи, зачем же это скрывать?

В армии это было легко; ты либо служил, либо нет, все достаточно просто. Парень получал пулю - и ты тащил его к санитарам. Полку нужен был "язык" - ты шел за ним и приводил. Фрицы пытались сбросить тебя с высотки ты вгрызался в землю и отбрасывал их назад. Все было просто. Не нужно никаких мозгов.

Эрл испытал удовольствие от своих рассуждений, таких ясных и точных. Фокус состоял в том, чтобы делать вещи, которыми можно гордиться; тогда не придется копаться в своем смутном прошлом, выискивая что-то, показывающее тебя с лучшей стороны. Просто прояви себя - и всегда будет что вспомнить.

- Ладно-ладно, - подумал он, наклоняясь вперед, чтобы видеть дорогу. Сейчас об этом нечего беспокоиться - просто любой ценой нужно попасть туда. Он заметил сарай, мелькнувший мимо, и понял, что на правильном пути; сейчас должен быть лесок и маленький белый домик у перекрестка.

Стремительная гонка по ухабам разбудила тяжелую тупую боль в плече. Пот стекал по лицу, и Эрл почувствовал, как его одновременно бросает и в жар, и в холод; лихорадка сжигала его, но от мокрой одежды и холодного ветра в лицо все тело била дрожь. Очень странно: он весь горел, но зубы стучали от холода. Но так и должно быть, он это знал; врач же все объяснил. Нужно перетерпеть жар, чтобы одолеть болезнь. Вроде банки шпината в мультиках или кавалерии в вестернах. Помощь в трудную минуту.

"- Почему, черт возьми, мы попали в беду?" - подумал он.

Становилось все труднее сосредоточиться. Где же маленький белый домик? Неужели он пропустил? "- Господи, - с беспокойством подумал он и нагнулся вперед, пристально всматриваясь в ветровое стекло. - С кем, черт возьми, мы сражаемся? Ведь война кончилась. - На глаза ему попался черный рукав плаща. - Это же не форма - нет ни ранца, ни винтовки." Действительно, черт бы её побрал, война кончилась. Кончилась, с нею покончено. И ему больше не страшна лихорадка. И не нужна никакая банка шпината. Только добраться до Самбо и уехать куда-нибудь отдохнуть.

Все снова стало ясно.

Промелькнул белый домик, и чуть позже он повернул машину на грязный проселок, ведущий к старому дому, продолжая одной рукой сражаться с непослушным рулем. Одолевая толстый слой грязи, он объезжал коварные лужи, блестевшие в свете фар.

"- Осталось совсем немного, - торжествуя, подумал Эрл. - Забрать Самбо в машину займет минуту-другую. И тогда все останется позади. И беды их кончатся."

Ясность мыслей наполняла его какой-то странной самоуверенностью; он все идеально продумал. Впервые в жизни он знал, как все получится.

Эрл чуть было не пропустил въезд на ферму; выручил только инстинкт. Он рефлекторно повернул руль, машина пошла юзом, пропахав в грязи узкую дорожку. Все было в порядке, все шло благополучно; ночь все скрывала.

Ветер и дождь набросились на него, едва он вышел из машины. Эрл оперся рукой о крыло, стараясь прикрыть лацканами плаща раненое плечо и грудь; на забинтованное плечо плащ пришлось только накинуть, ветер тут же подхватил пустой рукав и яростно стеганул им по лицу. Пристально всматриваясь в темноту, Эрл не видел ничего, кроме очертаний старого дома и раскачивавшихся ветвей больших деревьев.

- Самбо, - хрипло закричал он, пробираясь по грязи к просевшим ступенькам крыльца. - Самбо, выходи! - Эрл начал взбираться по ступеням, ноги его скользили по мокрым доскам. - Давай, Самбо! Пошевеливайся. Нужно ехать.

Молния осветила все кругом, залив ярким светом крыльцо и мокрые стены.

- Самбо, - снова закричал он, прислонившись к освещенной двери. - Я за тобой вернулся.

Кто-то ответил; сквозь дождь и ветер сзади донесся чей-то голос.

"- Что за черт? - сердито подумал Эрл. - Что он делает снаружи? Этот дурак должен был оставаться внутри, там тепло..."

Тут он понял, что со светом молнии что-то не так. Мысли ему подчинялись с трудом; с удивлением и смутной тревогой он взглянул на яркий свет, заливавший фасад дома, выделяя его темную фигуру на фоне ярко освещенной двери. Свет не гас; это было чертовски странно, - думал Эрл, разглядывая свою освещенную руку.

С немалым усилием он выпрямился и повернулся; свет со страшной силой ударил по глазам, и машинально, как бы защищаясь, он прикрыл их рукой. Длинные желтые щупальца тянулись из темноты, ярко прорисовывая его фигуру на фоне дома.

"- Что за черт?" - подумал Эрл, голова работала медленно и натужно.

- Выключите свет! - закричал он, воинственно размахивая рукой. Выключите!

- Руки вверх, - прогремел голос из темноты. - Живо! В тебя целятся два десятка стволов!

- Я хочу забрать Самбо, и все, - прокричал Эрл в темноту. - Я его заберу, слышите?

- Подними руки вверх! У тебя нет никаких шансов.

- Я приехал забрать его. Разве не понимаете? - яростно заорал Эрл, выхватил пистолет и выстрелил в сторону света, падавшего на него слева. Раздался звон разбитого стекла, и тот погас. - Мы не хотим неприятностей, слышите?

Что-то его ударило, и Эрл растянулся на крыльце. Он не заметил вспышки и не услышал выстрела; все, что он почувствовал - неожиданную боль в ноге и приступ ярости, вызвавший слезы на глазах.

- Будьте вы прокляты, - процедил он и сидя выстрелил во второй фонарь.

Его обступила тьма, и он с трудом поднялся на ноги, прислушиваясь к звукам дождя, стучавшего по крыше над головой, и отдаленным раскатам грома где-то в лесах.

- Почему они стреляли в меня? - подумал Эрл, скрипя зубами от боли. Ведь я все делал правильно, разве не так? О, Боже, почему они стреляли?"

Из темноты вырвался новый луч света. Эрл ничего не мог объяснить этим теням в ночи. Мысли потоком неслись у него в голове. Война же кончилось, не было никакой надобности сражаться. Он должен был забрать Самбо, вот и все. Эрл бесцельно помахал пистолетом в воздухе, и внезапная острая боль пронзила живот, словно туда кувалдой забили копье. Шатаясь он двинулся к двери, крича от боли. Пистолет в его руке подумал сам; со звоном разбитого стекла свет исчез, когда он выпустил в ту сторону последние пули.

Потом вновь воцарилась тьма, раздались голоса и топот ног в тяжелых башмаках по мокрой земле. Он нащупал дверную ручку и последним отчаяным усилием ввалился внутрь. Теперь он был в безопасности; ярость бури и ярость людей осталась снаружи. Они с Самбо смогут немного отдохнуть, а потом двинутся в путь...

- Самбо! - отчаянно крикнул он и, шатаясь, пересек маленькую прихожую. Что-то случилось с ногой, и он опустился на колени, гостиная поплыла перед глазами. - Боже мой, - прошептал он, думая, серьезно ли ранен.

Старик скатился с кровати и лежал под грудой грязных одеял на полу.

Но с Ингрэмом все было в порядке; опершись на руку, Самбо смотрел на него во все глаза. Эрл решил, что Самбо выглядит не слишком хорошо; может быть, просто испугался. Или подумал, что я его бросил...

- Все в порядке, Самбо, - сказал он, прижав руку к животу, чтобы умерить боль. - Я тебя вытащу. Ничего не случится...

Эрл покачал головой, удивляясь, почему так трудно дышать; казалось, в комнате не хватает воздуха.

- Не разговаривай, - взмолился Ингрэм. - Ты очень серьезно ранен. - Он с трудом сел. - Лежи, Эрл, лежи.

- Я прекрасно себя чувствую, Самбо, - Эрл попытался улыбнуться, но губы его почему-то стали очень твердыми и холодными. - Я за тобой вернулся. Ты же знал, что я должен вернуться, верно? - Эрл проглотил что-то теплое и густое, застрявшее в горле, и умоляюще повторил, - Ты знал это, правда?

- Конечно, знал, Эрл. - Ингрэм начал беспомощно плакать. - Все это время знал. Лежи, пожалуйста.

- Я не должен был оставлять тебя... Мы же оба армейские... Нужно было помочь... - Эрл снова покачал головой, упрямо борясь с ужасной слабостью. Должен был прийти, Самбо, - сумел выговорить он. Потом вытянул руку вперед и провел по лицу.

- Боже мой! - тихо простонал Ингрэм. - О, Боже, Эрл.

- Не волнуйся... - Эрл поднял голову с пола и посмотрел на негра. Самбо... - Он увидел слезы, текущие по лицу Ингрэма, и его захлестнула печаль. - Я не смог это сделать, - простонал он. - Я не вернулся. Ничего не вышло.

- Ты прекрасно все сделал, - закричал Ингрэм, сполз с дивана и крепко схватил Эрла за руку. - Никто не мог бы сделать это лучше тебя, никто в целом свете.

- Кое-что я умею неплохо, - сказал Эрл, прижавшись щекой к холодному полу. И тоже сжал руку Ингрэма. - Нам никогда не пойти с тобой на бейсбол, Самбо. Никогда.

- Кому нужен этот чертов бейсбол, - голос Ингрэма сорвался. - У нас и так всего было хоть отбавляй, дружище.

Эрл слышал, но ответить уже не мог; свет в комнате угасал и исчез совсем. Теперь уже не было ни черных, ни белых; ничего, кроме покоя, и это последнее, что он почувствовал, прежде чем умереть...

Ингрэм безнадежно смотрел на остекленевшие глаза Эрла, не ощущая рыданий, которые сотрясали все тело, не ощущая ничего, кроме чувства огромной необратимой потери.

Вокруг раздавались какие-то голоса, пол дрожал от топота тяжелых башмаков. Чьи-то руки схватили его, сначала грубо, потом более бережно, и опустили на диван.

Кто-то сказал:

- Он тоже чуть жив.

И другой голос:

- Женщины нет. Нужно организовать поиск. Она не могла уйти далеко.

Старик пронзительно что-то твердил, а чуть погодя раздалось кудахтанье Крейзибоун.

- У цветного парня неплохие манеры, говорю вам. Он вполне прилично держал себя. Зато женщина - сущий дьявол. Хотя моему старику она понравилась. Ему всегда нравились потаскушки. А я всегда была слишком похожа на леди. И требовала с собой хорошего обращения. Он никогда не осмеливался поднять на меня руку. Боюсь, мне придется...

- Все в порядке, мэм, - негромко сказал кто-то. - Больше не о чем волноваться. Просто сидите спокойно и отдыхайте.

Полицейский в синей форме с любопытством взглянул на плачущего Ингрэма.

- Чего ты плачешь? Ты же не ранен.

- Не обращай внимания, - вмешался кто-то. По голосу Ингрэм узнал голос шерифа из Кроссроуда. - Оставь его.

В суровом голосе безошибочно слышалось понимание; полицейский пожал плечами и отвернулся, а Ингрэма оставили в покое.

Потом его вынесли наружу на носилках. Дождь перестал, но капли с деревьев мешались на его лице с кровью и слезами. Высоко в небе он заметил сияющую одинокую звезду. Совсем одну во тьме. В душе его тоже царил мрак, мрак боли, страха и одиночества, но сквозь него прорывался слепящий луч памяти об Эрле. И он стал постепенно понимать, что без одного нет другого. Без тьмы не будет звезд. Только тогда свет станет ценностью. Неважно, сколько это будет стоить, важно, что это будет ценностью...

В свете фар мощной машины шерифа дорога, ведущая в Кроссроуд, была похожа на сверкающую мокрую ленту. Келли сидел рядом, курил и думал, и беспокойная гримаса бродила по его лицу.

Оба мужчины были мрачны; они не понимали, что довелось увидеть нынче ночью, но оба достаточно честными, чтобы отнестись к этому с уважением.

- Он вернулся за негром, - наконец произнес шериф, подчеркивая факт, которого они не понимали. - Еще десять секунд, и мы бы уехали. Но услышали рев мотора и позволили ему угодить прямо к нам в руки. Странно, что он вернулся, верно?

- Я поспорил на доллар, что он этого не сделает, - покачал головой Келли. - Вот насколько я был уверен.

Еще с милю они помолчали, потом шериф вздохнул и заговорил снова.

- Впереди ещё много работы. Но что, если после заехать ко мне домой и выпить по чашечке кофе? Думаю, Ненси нас ждет.

- Вы уверены, что не слишком поздно? Что она не будет против?

Шериф не любил недомолвок.

- Уверен, - спокойно кивнул он.

- Ну, тогда хорошо, - ответил Келли. - Спасибо.

Подъезжая к центру, шериф притормозил, и машина медленно покатила по мирно спящему городку. На его внимательный взгляд все выглядело превосходно; улица и тротуары мягко светились в ночи, и только бродячий кот осторожно пробирался в тени домов.

"- Все хорошо, - подумал он. - Все..."