"Сознавайтесь, Флетч!" - читать интересную книгу автора (Макдональд Грегори)

ГЛАВА 21

Картина Пикассо стояла на мольберте в кабинете Хорэна.

– А, доброе утро, мистер Флетчер. Мокрое утро.

– А я вот выскочил из дома без плаща, – вину за собственный неопрятный вид пришлось возложить на погоду. – И такси, как назло, подъехало не сразу.

– В дождь их никогда не поймаешь, – сочувственно покивал Рональд Хорэн в прекрасно сшитом, идеально отглаженном костюме. – Ну, вот и она.

Флетч замер перед картиной.

Чертовски глупое название, но как назвать картину иначе, чем «Вино, скрипка, мадемуазель»? Базисная форма, повторенная трижды, каждая последующая охватывала предыдущую. В центре – тот камень, от которого, словно по воде, пошли круги.

– Великолепно, – выдохнул Флетч.

– Полагаю, я могу гарантировать подлинность.

– У меня нет слов.

– Меня гложет любопытство. Почему вы хотите купить именно эту картину?

– Я видел ее слайд на маленькой выставке в Кане, вскоре после смерти Пикассо. Среди множества других слайдов. У меня сложилось впечатление, что это ключевое произведение кубизма, более других соответствующее именно этому направлению живописи.

Хорэн, задумавшись, вглядывался в полотно.

– Возможно, вы правы.

– Но давайте не скажем об этом мистеру Коуни, – Флетч обошел мольберт. – Все в порядке. Картина прибыла без повреждений?

– Никаких повреждений, – Хорэн подошел поближе. – И, смею добавить, по-моему, это подлинная рама. Хотя, возможно, я и ошибаюсь.

– Вы сами привезли ее из аэропорта?

Хорэн уклонился от ответа.

– Я намекнул мистеру Коуни, что мы свяжемся с ним сегодня утром. Хотя это и не обязательно. Все зависит от вас.

– Что бы вы мне посоветовали?

– Вы могли бы начать с шестисот пятидесяти тысяч долларов.

Флетч отошел к креслу, из которого он мог видеть и картину, и Хорэна.

– Вы говорили, мистер Коуни не является активным коллекционером.

– Да, коллекция всего лишь его хобби, – кивнул Хорэн. – В прошлом году или годом раньше я покупал у него одну или две картины. Обе оказались подлинниками.

– За последние два года вы купили у него еще две картины?

– Как вы понимаете, мистеру Коуни незачем заботиться о своей репутации, как, скажем, музею или профессиональному торговцу произведениями искусства, но то, что он продал, во всяком случае, через эту галерею, не вызвало никаких нареканий.

Высокий, стройный, элегантный, с благородной сединой в волосах, Хорэн заходил по ковру, заложив руки за спину, терпеливо ожидая ответа.

– Меня интересует происхождение этой картины, – сухо заметил Флетч.

– А! – Хорэн сразу оживился. – Я не уверен, что смогу удовлетворить ваше любопытство.

– Не сможете?

– Видите ли, во многих частных сделках не спрашивают, откуда взялось у продавца то или иное произведение искусства, – в Хорэне вновь проснулся лектор. Особенно в таких случаях, как наш. Сведений о существовании этой картины не существует. Я, по крайней мере, ничего не нашел. Что более важно, нигде не отмечено, что эту картину вывезли из какой-либо страны и переправили в Штаты. Государства, с их налогами и разными ограничениями, с растущей заботой о сохранении национальной культуры, в наши дни ревностно следят за провозом через границы всего того, что является, по мнению чиновников, национальным достоянием.

– Я знаю. Поэтому мне важно знать происхождение этой картины.

– Да, я понимаю. Вы живете в Италии, не так ли?

– Иногда.

– Разумеется, мы можем прямо спросить мистера Коуни.

– Вы не задали ему этого вопроса?

– Я знаю, что услышу в ответ.

– Позвольте мне. Он скажет, что приобрел картину у уважаемого торговца произведениями искусства в Швейцарии. Было это давно, поэтому фамилию он запамятовал.

– Да, – Хорэн весь лучился, словно услышал удачный ответ серенького студента. – Я полагал, что услышу от него именно это.

– А в Швейцарии уважаемых торговцев произведениями искусства больше, чем французов во Франции. И все вместе они составляют национальную культуру страны.

– Вам, насколько я понимаю, известно, что швейцарские торговцы редко подтверждают факт продажи.

– Я думаю, вы должны спросить мистера Коуни.

– Мы обязательно спросим, – заверил его Хорэн.

– Я хочу знать, кто продал картину мистеру Коуни, и ее историю.

– Вполне возможно, что вы не получите внятного ответа, мистер Флетчер.

– Все равно, я считаю себя обязанным задать этот вопрос.

– Обязанным перед кем? Вы же говорили, что никого не представляете.

– Прежде всего, перед собой, а также перед теми деятелями культуры, кто не забывает о своем долге. Я поражен, что вы прежде всего не выяснили происхождение картины.

Под серебряными висками Хорэна зарделись пятна румянца.

– Наверное, вы не представляете себе, мистер Флетчер, сколь обыденна данная ситуация. Искусство – международный язык. И международная валюта. И рынок произведений искусства по своей природе международный. Он не может признать юрисдикции, национальных границ. А государства все более суют свой нос в вопросы, выходящие за пределы их компетенции. Люди должны настаивать на невмешательстве в их личные дела, особенно, когда речь идет об эстетике.

– Да, конечно.

– Вы, я уверен, помните о потоке произведений искусства, хлынувшем из Британии в конце 1975 года в результате невероятных ошибок лейбористского правительства. Вы, полагаю, встали бы на сторону их владельцев?

– Во всяком случае, мне понятны их мотивы.

– Вполне возможно, хотя и не обязательно, что «Вино, скрипка, мадемуазель» попала к мистеру Коуни из Британии.

– Возможно, что и нет. В любом случае, мистер Хорэн, я должен обезопасить себя.

– Мой дорогой мистер Флетчер! Вы защищены. Полностью защищены. Вы же не новичок в этом деле. После дополнительного осмотра я без малейшего колебания подтвержу подлинность картины. Если вам нужно второе подтверждение, или даже третье, это можно устроить в течение нескольких дней, а то и часов.

– Очень хорошо.

– Вы купите картину через Галерею Хорэна в Бостоне, с соответствующими документами. У меня безупречная репутация и мои решения никогда не оспаривались. Если кто-то и спросит меня, в чем я сильно сомневаюсь, я без малейшего колебания скажу, что продавец картины мистер Коуни из Далласа, штат Техас. Если спросят его...

– ... он ответит, что приобрел картину в далеком прошлом у уважаемого торговца в Швейцарии, – закончил фразу Флетч. – А уважаемый торговец, если Коуни и вспомнит-таки его фамилию, откажется подтвердить факт продажи, на что имеет полное право, будучи гражданином Швейцарии.

– Благослови, Боже, швейцарцев. У них еще осталось какое-то понятие о неприкосновенности личной жизни граждан, хотя и там оно начинает размываться.

– Все это я понимаю, мистер Хорэн.

– Тем не менее, я уверен, что никто не оспорит ваше право на картину после ее покупки.

– И все-таки я хочу получить точный ответ на мой вопрос. Я хочу знать, где мистер Коуни приобрел картину, пусть даже он не сможет представить какой-либо документ.

– Вы, конечно, правы, мистер Флетчер. Мы должны задать этот вопрос. Но одновременно я должен назвать мистеру Коуни вашу цену.

Хорэн зашел за стол, чтобы взять телефонную трубку. Флетч едва расслышал приглушенный звонок.

– Слушаю. Да, это мистер Хорэн... Кто хочет со мной говорить?.. Нет, нет... Не желаю я говорить с Чикаго... Это третий звонок за сегодняшнее утро из «Чикаго трибюн»... Я уже говорил, что все это чушь... Как ваша фамилия?.. Мистер Поток?.. Мне уже звонили два ваших репортера, мистер Поток. Сколько раз я должен повторять одно и то же?.. Я не дарю и не собираюсь дарить картину чикагскому музею... Что значит, какую картину я не собираюсь дарить? Мой Бог... Понятия не имею, почему об этом написала бостонская газета. Наверное, это «Стар». Я не читал заметку. Держу пари, написал ее их идиот-критик Чарльз Уэйнрайт, который вечно все путает... Послушайте, мистер Поток, я не дарю картину чикагскому музею. Я никогда не собирался дарить картину чикагскому музею... Что вы хотите этим сказать? Я ничего не имею против чикагского музея... Мистер Поток, мое терпение лопается. Заметка эта – чистая ложь. Пожалуйста, больше мне не звоните.

Хорэн положил трубку и вышел из-за стола.

– Какая-то бестолковая бостонская газета написала, что я собираюсь подарить картину чикагскому музею, – Хорэн покачал головой. – Абсолютное вранье. И откуда они только такое берут?

– Пресса у нас непредсказуема, – посочувствовал Флетч.

– Мы обсуждали цену.

Флетч встал, помня, что пришел без пальто.

– Да. Обсуждали. Я думаю, мы можем предложить мистеру Коуни двести семьдесят пять тысяч долларов.

Хорэн аж отпрянул назад, словно ему отвесили оплеуху.

– Едва ли он согласится.

– Я знаю. И, разумеется, готов заплатить больше. Но скажите мистеру Коуни, что меня очень беспокоит происхождение этой картины.

– Я сомневаюсь, что он продолжит переговоры, получив такое предложение.

– Возможно, продолжит. Посмотрим.