"Отрава" - читать интересную книгу автора (Макбейн Эд)

Глава 10

Круглосуточное дежурство у Эндикотта и Райли оправдало себя уже тем, что никто не пытался на них напасть. Прошла неделя. Лейтенант Бернс вызвал Кареллу и спросил, сколько еще времени тот намерен держать без дела шестерых болванов.

— На это можно посмотреть с двух сторон, — ответил Карелла. — Никто не пытался их убить, это правда, но может быть, именно потому, что тот тип, кто бы он там ни был, узнал о нашей охране и боится что-либо предпринять. С другой стороны, не исключено, что убийцей является один из них, естественно, он не будет ничего делать, пока рядом болтается наш человек. Правильно я говорю?

И вновь была пятница, одиннадцатое апреля, ясное утро. С тех пор, как Джером МакКеннон был найден в своих выделениях в собственной квартире на Силвермейн Овал, прошло уже почти три недели, вполне приличный срок для того, чтобы дело дало какие-либо результаты. По этой причине утром между капитаном Фриком и лейтенантом Бернсом произошла небольшая стычка. Фрик отвечал за весь участок. Бернс редко прислушивался к его мнению, но на сей раз его доводы звучали убедительно. Капитан собирался снять этих шестерых с охраны и вернуть их на свои участки.

— Фрик хочет забрать своих людей, — сообщил Бернс.

— Ну пускай уходят, — махнул рукой Карелла.

— Ты так считаешь?

— Мне кажется, у нас есть три возможных подозреваемых — Эндикотт, Райли и эта Холлис. Девушка в курсе, что тех двоих охраняют, и она не станет действовать, если не сошла с ума. У этой парочки все время находились полицейские, поэтому они также не могли себя выдать.

— Но ведь они же сами попросили охрану?

— Может быть, только для того, чтобы сбить нас с толку?

— И что ты думаешь, Стив? Поделись со мной своими соображениями. Ты сказал, трое подозреваемых...

— Нет, я сказал трое возможных...

— Ну хорошо, предположим, это женщина. И каков мотив?

— Не знаю. Я проверял в отделе по наследованию. МакКеннон умер, не оставив завещания, а Холландер все свое небольшое имущество завещал сестре. Холлис говорила, что эти двое были ее близкими друзьями, и я ей верю. И Хэл тоже. Кроме того, у нее есть алиби, она находилась за сотни миль от того места...

— Но ее алиби подтверждают лишь два других подозреваемых?

— Да, я знаю, — вздохнул Карелла.

— Ты проверил окружение МакКеннона?

— Да. И не вижу там никаких подозрительных субъектов.

— А как насчет Холландера?

— Он вообще человек необщительный, друзей нет, кроме этой Холлис.

— Значит, он бухгалтер?

— Ага.

— И как они познакомились?

— Не знаю.

— Может быть, он оказывал ей какие-нибудь бухгалтерские услуги?

— Не знаю.

— Выясни. Может быть, в ее книгах обнаружились нарушения. Возможно, она убила МакКеннона только для того, чтобы отвлечь внимание. И если истинной целью был Холландер, он, вероятно, знал нечто такое, что она хотела бы скрыть от налоговой инспекции.

— Может быть, — согласился Карелла.

— Но ведь такая возможность существует?

— Да, конечно.

— Ты говорил, что она когда-то занималась проституцией?

— Это было давно и всего один сезон. В Хьюстоне, семь лет назад.

— Мне еще ни разу не приходилось встречать проститутку с золотым сердцем и без недостатков, а тебе?

— Никогда.

— И откуда у нее все эти деньги? Вы докладывали, что у нее шикарный дом на...

— Не знаю. С ней работает Уиллис.

— Узнай у него. И у нее тоже. И как Холландер провел Пасху? До того, как вернулся домой?

— Он был у сестры. Той самой, которой оставил свое имущество.

— Ты с ней разговаривал?

— Да.

— И много он ей оставил?

— Гроши.

— Я знаю людей, которые готовы перерезать горло за пятак.

— Нет, это к ней не относится. Она замужем за слесарем. У нее двое детей, и она ожидает третьего. Не представляю, чтобы она...

— Беременная женщина также может пырнуть ножом, как и любой другой человек.

— Она на восьмом месяце, Пит. Ходит как слон. Кроме того, в ту ночь, когда это произошло, она со своей соседкой смотрела телевизор.

— Когда смотрела телевизор?

— Она пришла домой около одиннадцати.

— Соседка подтверждает?

— Да.

— А когда это произошло с Холландером?

— Медэксперт говорит, что или ночью в воскресенье, или рано, утром в понедельник.

— А где она была в?..

— В кровати. А затем отправляла детей в школу.

Бернс вздохнул.

— Позвони этой Холлис, — сказал он. — Узнай, как она познакомилась с ним, работал ли он на нее, ну и тому подобное.

Вот так Карелла и узнал, что Уиллис живет у нее.

Он набрал номер Мэрилин Холлис и услышал в трубке мужской голос.

— Алло!

Карелла узнал его сразу.

— Хэл? — удивился он.

— Знаю, что опаздываю, — коротко ответил Уиллис.

Карелла взглянул на стенные часы. Четверть десятого.

Уиллису надо уже было быть здесь полчаса назад. Но?..

— Должно быть, я набрал не тот номер, — Карелла взглянул в свою записную книжку. Нет, это был номер Мэрилин Холлис, несомненно. Наступило молчание.

— Я пока нахожусь здесь, — наконец сказал Уиллис.

— Да? — произнес Карелла и затем, без намерения пошутить, спросил: — А что ты там делаешь? Секретное задание?

— Глупые остроты, — разозлился Уиллис. — Я приду примерно через час.

И повесил трубку.

Карелла взглянул на аппарат.

«Так, так», — подумал он.

И тоже повесил трубку.

Но еще долго смотрел на телефон.

В десять утра позвонил представитель Управления по продовольствию и лекарствам Уолтер Джонсон. Карелла связывался с ними еще второго апреля. Сегодня было одиннадцатое. Он уже и забыл, что ему должны позвонить. Карелла полагал, что у окружающих такое же чувство ответственности, как и у него самого. Если он кого-либо о чем-либо просил, то тут же забывал об этом, пока его записная книжка не подсказывала, что задание не выполнено, его просьба не удовлетворена. В этом городе с засильем бюрократов Карелла обычно давал на раскачку две недели. В своем календарике он пометил звонок Джонсону на шестнадцатое апреля. Так что в этом плане представитель управления проявился довольно рано.

— Знаю, что немного задержал с ответом, — извинился Джонсон.

Все сегодня знали, что немного задерживаются. Однако Уиллис на работе еще не появился.

— Как наш запрос? — спросил Карелла.

— Вы хотели узнать, как никотин используется в потребительских товарах?

— Да.

— А почему это вас заинтересовало?

— Мы расследуем никотиновое отравление.

— Довольно необычно.

— Первое такое дело в моей практике.

— Неужели жертва ела сигареты или сигары?

— Нет, не похоже.

— Этого бы хватило. Ведь смертельная доза — сорок — пятьдесят миллиграммов?

— Да, вроде того.

— Достаточно съесть примерно две сигары или три сигареты. Но вы говорите, этого не было?

— Мы так не считаем.

— Значит, вы хотите узнать, каким образом в человеческий организм могло попасть какое-либо вещество, содержащее никотин, так?

— Да.

— Так вот, перед тем, как позвонить вам, я получил сводку данных. Агентство по окружающей среде — АОС — зарегистрировало двадцать четыре пестицида, в которых никотин является одним из основных составляющих. Кроме того, ими зарегистрированы еще четыре, где активным веществом является сульфат никотина. И еще два, выпускаемые с сороковых годов, где активным ингредиентом является табачная пыль.

— И все это — инсектициды?

— Некоторые из них используются для животных против блох — как, например, «Дексол Дог Репеллент», в который входит шесть процентов никотина в сочетании с дегтем, фенолом, креозотом и мылом. Или же «Джинкс Аутдор Дог», или кошачий «Кэт Репеллент», где содержится очень небольшой процент никотина в сочетании с высушенной кровью и нафталином. Содержание никотина в любом из этих веществ колеблется от 1/700 до девяносто восьми процентов. Часть этих веществ используется строго регламентированно, некоторые находятся в свободной продаже.

— Что значит «регламентированно»?

— Фирма, выпускающая пестицид, представляет все данные относительно безопасности препарата для здоровья в АОС. Там изучают материалы и дают регистрационный номер. И прежде чем вывозить свой товар в различные штаты, фирма должна там зарегистрироваться. Однако некоторые продукты находятся в свободной продаже незарегистрированными. Это означает, что АОС еще не решило, нужно ли ограничивать их применение или они могут быть широко использованы.

— Как ограничивать?

— Только для пользователей, имеющих специальное разрешение. В лесничестве, в питомниках, садоводческих хозяйствах... ну и тому подобное.

— А много ли подобной продукции находится в свободной продаже?

— Большая часть.

— То есть?

— Их можно купить в любом хозяйственном магазине или в магазине для садоводов. Никаких ограничений. Покупаете что-нибудь вроде опрыскивателя №40 «Черный лист», который зарегистрирован и разрешен к применению в двадцати семи штатах. Он стоит на полках почти всех магазинов. Содержание никотина в нем — около сорока процентов. Если больше, то необходимо иметь письменное разрешение. Ваш человек не связан с сельским хозяйством?

— Мы пока не знаем, кто он, — сказал Карелла.

— Ну предположим, нет. И предположим, он захотел получить из этого «Черного листа» свободный алкалоид. Достаточно добавить туда гидроокись натрия... ну, вы, наверное все это знаете.

— Нет, нет.

— Ну в общем... сейчас попытаюсь вам объяснить. С помощью ионометра он выявляет кислотность вещества. Затем делает так, чтобы вещество было менее кислотным и более простым по составу. И когда...

— Простите, но каким образом он это делает?

— Добавляет каустическую соду, чтобы вытеснить сульфаты. Возможно, первоначальный показатель был девять или десять, точно не могу вам сказать, а после простейших манипуляций он уменьшается до трех или четырех, — приблизительно. Понимаете, ему нужен свободный алкалоид. Никотин. Его надо выделить из сульфата натрия. Далее, полученный раствор никотина в воде он смешивает и, пропустив через фильтр...

— Смешивает его с чем?

— Ну, например, с эфиром. Никотин растворим в эфире, а эфир легче воды, поэтому постепенно отделяя воду, он получит чистый никотин.

— Но ведь это длительный процесс?

— Конечно, и довольно сложный, если только у вашего парня нет специального оборудования. Я не знаю, сколько именно смеси ему придется титровать, чтобы получить один грамм чистого никотина. Но смертельная доза — сорок миллиграмм — всего лишь привкус вещества.

Это же слово употребил тогда и Блэни. Привкус. Карелла вдруг вспомнил обо всех этих окурках, издающих «привкусы» и запахи.

— То есть предполагается, что убийца должен был знать, как получить чистый никотин из сорокапроцентного раствора.

— Ну, — усмехнулся Джонсон, — думаю, что он мог сделать то же, что делал мой папа, когда я еще был ребенком и жил с родителями в Кентукки.

— И что он делал? — насторожился Карелла.

— Он сам составлял отраву для борьбы с вредителями. Смешивал в консервной банке из-под кофе табак и воду, настаивал все это примерно неделю, затем кипятил. Получалось что-то вроде чая. Добавлял в эту смесь мыльный раствор, чтобы лучше держалось на листьях. Прекрасное средство. Возможно, ваш убийца сделал то же самое. Смешал размельченные сигары или сигареты с водой, отфильтровал и выделил яд. — Он немного помолчал и спросил: — У вас в управлении есть лаборатория?

— Да, — ответил Карелла.

— Позвоните им. Спросите насчет дистилляции.

— Спасибо, — сказал Карелла. — Вы очень нам помогли.

— Рад был содействовать, — ответил Джонсон и повесил трубку.

Уиллис появился в тот самый момент, когда Карелла набирал номер лаборатории. Оба взглянули на часы. Пятнадцать минут одиннадцатого.

— Капитана Гроссмана, пожалуйста, — сказал Карелла.

— Прости, я опоздал, — повторил Уиллис и прошел к своему столу.

Мейер Мейер, уже полтора часа ожидающий, пока Уиллис его сменит, молча подошел к вешалке, снял свою шляпу, зажег сигарету и вышел.

— И когда он будет? — спросил у собеседника Карелла. — Попросите его, пожалуйста, позвонить детективу Карелле. Скажите, это очень срочно.

— Ты ни о чем не хочешь поговорить? — спросил он у Уиллиса, вешая трубку.

— О чем поговорить?

— О совместном проживании с подозреваемой, например.

Уиллис бросил взгляд в дальний угол комнаты, где Энди Паркер склонился над машинкой, старательно печатая отчет. Паркер был в одной рубашке, хотя сидел у раскрытого окна, сквозь которое в комнату пробивались уличный шум и легкий весенний ветерок. По классификации Брауна Паркер относился к «перегоревшим» полицейским, он приходил на работу небритым еще задолго до того, как полицейские из «Майами Вайс» стали считать это модным. Паркер же делал это, поскольку считал свою работу унизительной и дерьмовой и не желал выражать свое к ней уважение бритьем и прочими признаками хорошего тона. Он, как правило, писал свои ежедневные отчеты ровно два часа, а дальше — хоть трава не расти.

При Паркере не рекомендовалось обсуждать что-нибудь личное или интимное, связанное с чувствами. По мнению «перегоревшего» полицейского, чувства могли быть только у парикмахеров или декораторов.

— Пойдем, выйдем в коридор, — предложил Карелла.

— Пошли, — согласился Уиллис.

Они прошли через холл в комнату допросов и сели по разные стороны длинного стола. Позади Уиллиса было двойное зеркало, через которое комната просматривалась из соседнего помещения.

— Ну и? — начал Карелла.

— Ну и тебя это не касается, — огрызнулся Уиллис.

— Согласен, но это касается нашего отдела.

— Пошел он к черту, — сказал Уиллис. — Я имею право жить там, где хочу. И с кем хочу.

— Не уверен, что это относится к подозреваемым в двойном убийстве.

— Мэрилин Холлис не имеет никакого отношения ни к одному из этих убийств! — с горячностью воскликнул Уиллис.

— Я в этом не уверен. И наш лейтенант тоже.

— У вас нет причин полагать, что она...

— Но у меня нет причин и считать иначе. Что с тобой, Хэл? Ты же знаешь, что она на подозрении!

— Ну почему? Насколько я знаю, если у человека есть надежное алиби...

— А то ты не знаешь, как получают надежные алиби? Мне известны махровые убийцы, у которых были надежные...

— Она не убийца! — заорал Уиллис.

В комнате наступила тишина.

— И что будем делать? — наконец сказал Карелла. — Ты живешь с этой женщиной, как мы будем заниматься этим делом?..

— Мне все равно, что ты будешь делать.

— Ну если у нас теперь такая ситуация, то все, о чем мы говорим между собой в участке, сразу же становится известным...

— Я не делал и не говорил ничего такого, что могло бы помешать расследованию!

Опять наступило молчание.

— Я хочу с ней поговорить, — сказал Карелла. — Мне надо договориться о встрече через тебя?

— Ну не буду же я тебе советовать, как вести свое дело.

— Я думал, что это наше дело.

— Да, наше, — ответил Уиллис. — Просто у нас с тобой разные представления о том, кто является подозреваемым, так?

— Она сейчас дома? — спросил Карелла.

— Была дома, когда я уходил.

— Тогда, если ты не возражаешь, я бы хотел с ней переговорить.

— Лучше сначала позвони.

— Хэл... — начал было Карелла, потом покачал головой и вышел из комнаты, оставив Уиллиса за длинным столом с двойным зеркалом за спиной.

— И что вы хотите узнать? — спросила она Кареллу.

На ней были синие джинсы и мужская рубашка. «Рубашка, возможно, принадлежит Уиллису», — подумал Карелла. Они находились в гостиной, отделанной деревянными панелями. Было одиннадцать часов утра, в доме стояла тишина, толстые стены не пропускали уличного шума. Трудно представить, что ее когда-то задерживали за проституцию. Она была похожа на девочку-подростка. Безупречная кожа, умные голубые глаза, никакой косметики, даже помады. Но здесь можно вспомнить «Закон мышей». Если в своем амбаре вы увидели одну мышь, то значит, их там не меньше сотни. И если девушку однажды задерживали за проституцию, то, несомненно, она побывала во многих переделках.

— О Бэзиле Холландере, — сказал он.

— И что именно?

— Как вы с ним познакомились?

— Нас свела судьба, — улыбнулась она.

Обычная уловка проститутки — подсмеиваться над своей близостью с кем-то, чтобы не звучало вульгарно.

— Да, понимаю, — произнес он холодно. — Но как вы с ним познакомились?

— Почему вы хотите это знать, мистер Карелла?

— Он был вашим другом. Он умер. Умер еще один ваш друг. Так что наше любопытство простительно...

— Мне не нравится ваш сарказм. Почему вы меня так не любите?

— Вопрос о любви или нелюбви здесь не стоит, мисс Холлис. Я просто полицейский, выполняющий свою...

— Ой, пожалуйста, только не надо о выполняющих свою работу полицейских! Я наслушалась этого от Хэла.

Хэла. Ну конечно же. Не станет же она его называть детектив Уиллис.

— За что вы меня так не любите? — повторила она. — За то, что мы живем вместе?

Вот так. Без всяких обиняков. Однако она ничего так и не сказала о главном. О том, как познакомилась с Холландером.

— Дела Хэла меня не касаются, — сказал он. Что весьма существенно отличалось от того, что он говорил Уиллису менее часа тому назад. — А мое дело...

— Я думала, что вы с Хэлом занимаетесь одним делом.

— Я тоже так думал, — сказал Карелла.

— Но вы теперь так не считаете? Это потому, что он живет с человеком, который, возможно, является хладнокровным убийцей, так, да?

— Я этого не говорил.

— Но вы так думаете, разве нет? Вы считаете, что я могла убить и Джерри, и Бэза?

— У меня нет для этого доказательств...

— Мы здесь говорим не о доказательствах, — горячилась она. — А доказательства свидетельствуют, что я была далеко от тех, кого убили. И вот это и является доказательством, мистер Карелла. Ах, у вас интуиция, так ведь? И что подсказывает вам ваша интуиция? Вы считаете, что я их убила, так?

— Я считаю, что моя работа состоит в том...

— Господи, вы опять о своей работе.

— Которую вы мне не даете выполнить, — разозлился Карелла.

— Да? И каким же это образом? Тем, что живу с вашим напарником?

— Нет, тем, что так и не ответили на вопрос, который я вам задал пять минут назад.

— Неужели уже целых пять минут? Как быстро летит время, когда общаешься с таким милым человеком.

— А за что вы на меня взъелись? — спросил он.

— Я встречала таких как вы, мистер Карелла. Вы такой же, как все полицейские. За исключением Хэла. Вы считаете, что если у человека были проблемы с законом, то он всегда останется нарушителем. Горбатого могила исправит, так ведь, мистер Карелла? Шлюха — она и есть шлюха.

— Если хотите так думать, это ваше дело. Итак, где вы познакомились с Бэзилом Холландером?

— На концерте, — со вздохом ответила она.

— Где?

— В филармонии.

— Когда?

— В июне прошлого года.

— Случайно познакомились?

— Во время антракта. Мы завели разговор о программе, и выяснилось, что у нас одинаковые музыкальные вкусы. Это сразу же нас сблизило.

— И вы стали встречаться. Когда это началось?

— Он позвонил мне на следующей недели и предложил пойти в оперу. Я не очень люблю оперу, но все равно пошла, и мы прекрасно провели время. — Она улыбнулась и добавила: — Хотя я не очень люблю оперу.

«Изысканные вкусы, — подумал он. — Шлюха из Хьюстона предпочитает ходить в филармонию, а не в оперу». Он отогнал от себя эту мысль. Возможно, она была права. Может быть, он слишком долго работал полицейским и делал выводы исключительно на основе своего опыта. Правда, ему еще ни разу не приходилось встречать раскаявшуюся шлюху или терзающегося угрызениями совести бандита. С другой стороны, он никогда не видел бандита, который бы ходил на симфонические концерты. Или в оперу.

Из уважения к Уиллису он не стал спрашивать, когда она начала спать с Холландером. Но это его тревожило. Он уже пошел в своем расследовании на какие-то уступки. Обычно близость между мужчиной и женщиной являлась чрезвычайно важным фактором в деле об убийстве, особенно если это убийство из ревности. Вместо этого он спросил:

— Холландер, по-моему, был бухгалтером, это так?

— Вы же прекрасно знаете, что — так.

— А когда вы об этом узнали?

— О том, что он бухгалтер? — с удивлением спросила она. — Какое это может иметь значение...

— Он выполнял для вас какие-нибудь работы?

— Кто? Бэзил? Нет.

— У вас есть свой бухгалтер, который ведет ваши дела?

— Да.

— Как его зовут?

— Марк Аронштейн.

— Он давно на вас работает?

— Я наняла его, как только приехала сюда из Буэнос-Айреса.

— Буэнос-Айреса?

— Я думала, Хэл вам говорил об этом.

— Нет.

— Я занималась проституцией в Буэнос-Айресе.

— Понятно, — сказал он. — И долго вы этим занимались?

— Пять лет.

— И еще в Хьюстоне?

— Там только год. Я уехала почти сразу же после ареста.

«Да, довольно длинная история, — подумал он. — Уиллис подцепил настоящее сокровище».

— Так вы поехали в Аргентину прямо из Хьюстона? — спросил он.

— Нет, сначала я побывала в Мексике.

— Вы там тоже занимались проституцией?

— Нет, — улыбнулась она. — Просто хотела посмотреть страну.

— И долго вы там были?

— Месяцев шесть или что-то около того.

— Сколько вам лет, мисс Холлис?

— Вы же детектив. Попытайтесь догадаться. Я уехала из дома за три месяца до своего шестнадцатилетия, в Лос-Анджелесе прожила чуть больше года, затем переехала в Хьюстон.

— А почему в Хьюстон?

— Думала, что смогу поступить в «Райс».

— Но вы этого не сделали.

— Нет. Я встретила одного типа, который дал мне от ворот поворот.

— Джозеф Сиарт?

— Нет, Джо появился позже.

— И долго вы были в Хьюстоне?

— Я же говорила вам. Один год. Вы считаете? Затем шесть месяцев в Мексике, пять лет в Буэнос-Айресе, и здесь я живу почти полтора года. И что у вас получилось?

— Шестнадцать, когда вы уехали из дома...

— Почти шестнадцать.

— У меня получилось двадцать четыре.

— Мне будет двадцать четыре в августе.

— У вас весьма напряженная жизнь.

— Напряженнее, чем вы думаете, — сказала она.

— Вы говорили, что ваш отец купил этот дом...

— Нет, я соврала. И уверена, что вы знаете об этом.

Не надо меня проверять, мистер Карелла. Терпеть не могу нечестных людей.

— Каким образом вы приобрели этот дом?

— Разве Хэл вам не рассказал? Я приехала сюда с двумя миллионами долларов. За этот дом заплатила семьсот пятьдесят тысяч. Остальное вложила в ценные бумаги. Поэтому мне и понадобился бухгалтер.

— Марк Аронштейн.

— Да. Из компании «Харви Рот».

— Это в нашем городе?

— Да, на улице Бэттери. Около Олд Сиуолл.

— Вы когда-нибудь обсуждали с мистером Холландером финансовые проблемы?

— Никогда.

— Вас когда-нибудь проверяла налоговая служба?

— Однажды.

— Были проблемы?

— Самые обычные.

— Например?

— Удержания на П/Р.

— Что это?

— Путешествия и развлечения.

— А, — кивнул он. У полицейских не делали удержания за путешествия и развлечения. — Вы когда-нибудь говорили об этой проверке с мистером Холландером?

— Я же сказала вам, мы никогда не обсуждали с ним финансовых вопросов.

— Хотя вы знали, что он — бухгалтер?

— Нам было о чем поговорить.

— Он знал, что вы раньше занимались проституцией?

— Нет.

— А кто-нибудь из других ваших друзей?

— Нет.

— МакКеннон?

— Нет.

— Райли? Эндикотт?

— Никто из них.

— В ночь, когда был убит МакКеннон...

— Я каталась на лыжах в другом месте.

— С Нелсоном Райли.

— Да.

— А в ночь, когда был убит Холландер...

— Я была с Чипом Эндикоттом.

— И оба — ваши близкие друзья.

— Были, — уточнила она.

— Что вы имеете в виду?

— Хэл хочет, чтобы я перестала с ними встречаться.

«О, это серьезно», — подумал он.

— И вы его послушаетесь?

— Да, послушаюсь. — Она помолчала и затем добавила: — Понимаете, я его люблю.