"Легавые" - читать интересную книгу автора (Макбейн Эд)

Глава 11

Среда оказалась богатой событиями.

Во-первых, кто-то похитил из дежурной комнаты следственного отдела пишущую машинку, шесть шариковых ручек, электрический вентилятор, термос, жестянку трубочного табака и четыре куска мыла.

Никто не понимал, как это могло случиться. Даже Стив Карелла. Он выписался из больницы и теперь ходил заклеенный пластырем. Кто-то сказал, что, если Карелла еще не оправился, ему и следует заняться разгадкой таинственной кражи. Но лейтенант Бернс рассудил иначе и поручил Карелле и Уиллису устроить засаду в ателье. Ровно в полдень сыщики отправились через весь город к Джону Портному.

Но до этого произошло много всяких событий. Среда оказалась насыщенным днем.

В восемь утра патрульный, совершавший обход, в одном из подъездов наткнулся на покойника. Беднягу кто-то подпалил. Это означало, что «пожарники» снова взялись за свое и нужно было что-то срочно предпринимать, пока они не уничтожили всех городских бродяг. Клинг, который принял сообщение по телефону, велел патрульному оставаться на месте до приезда санитарной машины. Патрульный сказал, что в подъезде, да и по всей улице страшно воняет паленым мясом, но Клинг, посочувствовав, объяснил, что снять его с поста может только капитан Фрик.

В 9.15 появилась сумасшедшая Сейди и сообщила, что накануне вечером ее пытался обесчестить сексуальный маньяк. Сумасшедшей Сейди было семьдесят восемь лет, и все эти годы она ревностно оберегала свою девственность. По средам эта беззубая, сморщенная карга сообщала детективам 87-го участка лично или по телефону, что накануне в ее спальню ворвался мужчина, он попытался сорвать с нее рубашку и изнасиловать. Впервые Сейди поведала о покушении на ее невинность четыре года назад, и полицейские решили, что в их родном участке появился новый Джек-потрошитель. Делу был дан ход, и детектив Энди Паркер провел не одну ночь в ее квартире. Но в следующую среду Сейди опять пожаловала в участок, чтобы сообщить о новой выходке маньяка, хотя накануне Паркер, не смыкая глаз, всю ночь дежурил в ее кухне. Местные остряки решили, что Энди и есть неуловимый маньяк, но сам сыщик не видел в этом ничего смешного. Всем стало ясно, что Сейди рехнулась и теперь будет регулярно развлекать детективов подобными байками. Никто и не предполагал, что жалобы будут поступать аккуратно по средам и воображение Сейди окажется столь же убогим, как мебель в дежурной комнате следственного отдела. Насильник всегда был высоким и смуглым, похожим на Рудольфа Валентино, в черном плаще, накинутом на фрак, белой рубашке, черном галстуке-бабочке и лакированных туфлях. Ширинка брюк застегивалась на пять пуговиц. Маньяк медленно расстегивал брюки, предупредив Сейди, что, если она пикнет, ей несдобровать. Сейди же следила за ним с неизменным ужасом и, когда он извлекал свой «предмет», истошно кричала. Тогда маньяк обращался в бегство. Словно Дуглас Фэрбенкс, он прыгал на пожарную лестницу и спускался на задний двор.

Сегодняшний рассказ был точной копией того, что Сейди сообщала сыщикам 87-го участка каждую неделю. Уиллис заверил ее, что все будет сделано и злодей понесет заслуженную кару. Сумасшедшая Сейди покинула участок довольная, с явным нетерпением ожидая следующей среды.

В 9.45 появилась женщина и заявила о пропаже мужа. Это была симпатичная брюнетка лет тридцати пяти, в зеленом пальто под стать ее ирландским глазам и с морозным румянцем на щеках. Несмотря на пропажу супруга, она излучала жизненную энергию. Расспросив красотку, Мейер установил, что пропавший супругом не являлся, а был мужем лучшей подруги, что жила рядом на Эйнсли-авеню. Затем она рассказала, что в течение последних трех лет и четырех месяцев у нее и мужа лучшей подруги была «связь». Они нежно любили друг друга и ни разу за это время не поссорились. Но вчера вечером, когда подруга пошла в церковь, муж и зелено-глазая красотка страшно повздорили: он хотел «сделать это» (ее выражение) на диване в собственной гостиной, хотя в соседней комнате спали четверо его детей. Она наотрез отказалась («это же неприлично!»), а он, надев пальто и шляпу, ушел и до сих пор не вернулся. Лучшая подруга решила, что муж загулял (судя по всему, он любил хлебнуть лишнего), но зеленоглазая красотка корила себя на чем свет стоит: он ушел явно из-за нее, и знай она, что так получится, конечно, уступила бы ему («вы ведь знаете мужчин!»).

– Знаю, – сказал Мейер.

Поскольку лучшая подруга не собиралась обращаться в полицию, красотка решила сделать это сама – вдруг, отчаявшись, он наложит на себя руки. Она просила блюстителей порядка поскорей отыскать его и вернуть в лоно семьи («вы ведь знаете мужчин!»).

– Знаю, – повторил Мейер.

Он записал взволнованный рассказ посетительницы и попытался вспомнить, не пробовал ли сам соблазнить Сару на диване в гостиной, пока за стеной спали дети. Оказалось, что не пробовал. Решив сегодня же вечером наверстать упущенное, он сообщил зеленоглазой красотке, что полиция сделает все, чтобы муж ее лучшей подруги отыскался, хотя, скорее всего, он в полном порядке и просто решил провести вечерок в теплой компании.

Красотка сказала, что именно этого она и боится.

В ответ Мейер только хмыкнул.

Когда женщина ушла, Мейер положил листок в папку, решив до поры до времени не тревожить бюро розыска. Он принялся было печатать отчет о краже со взломом, но в отдел ворвался Энди Паркер, волоча за собой карманника Льюиса. Паркер умирал со смеху, Льюис выглядел мрачнее тучи. Это был высокий детина с голубыми глазками, редкими песочными волосами и синеватыми щеками. На нем была бурая шинель и коричневые кожаные перчатки. Под мышкой он держал зонтик.

– Только полюбуйтесь, кого я привел, – еле выговорил Паркер и снова захохотал.

– Эка невидаль! – фыркнул Мейер. – Здорово, Льюис, как делишки?

Тот мрачно покосился на него и промолчал.

– Лучший карманник района! – давясь от смеха, сказал Паркер. – Угадайте, что он отмочил.

– Лучше ты расскажи, – попросил Карелла.

– Стою на углу возле закусочной «Джерри». Знаете такую?

– Знаем. И что же?

– Стою спиной к двери. Знаете, что было дальше?

– Ну?

– Чувствую, кто-то лезет в мой карман. Одной рукой хватаю негодяя, другой выхватываю револьвер, оборачиваюсь – и кого же я вижу?

– Кого?

– Льюиса! – сквозь смех выдавил из себя Паркер. – Лучший карманник района решил обокрасть детектива!

– Ошибся, – буркнул Льюис и снова погрузился в угрюмое молчание.

– Ты сильно ошибся, дружище, – проговорил Паркер.

– Не узнал со спины.

– Теперь, дружище, ты отдохнешь за решеткой, – сказал Паркер. – Пойду оформлю его, пока он не спер бумажник у Мейера.

– Ничего смешного в этом нет, – уходя заявил Льюис.

– А по-моему, очень смешно, – бросил ему вслед Мейер.

В этот момент на пороге следственного отдела появился человек и на плохом английском спросил, не говорит ли тут кто-нибудь по-итальянски. Карелла сказал, что он говорит по-итальянски, и пригласил человека к своему столу. Тот поблагодарил, сел, пристроил шляпу на коленях и приступил к своей истории. Оказалось, что кто-то подбрасывает мусор в его автомобиль.

– Rifiuti?[6] – спросил Карелла.

– Si, rifiuti, – подтвердил человек.

По его словам, кто-то всю неделю по ночам регулярно открывал его машину и высыпал мусор на переднее сиденье. Какой мусор? Пустые консервные банки, остатки еды, яблочную кожуру, кофейную гущу... И прямо на переднее сиденье.

– Perche non lo chiude a chiave?[7] – спросил Карелла. Человек пояснил, что запирает машину на ночь, но это не помогает, потому что quello porco[8] сломала боковое окошко и теперь спокойно отпирает дверцу изнутри, чтобы делать свое грязное дело. Поэтому не имеет значения, запирает он машину на ночь или нет: негодяй приспособил его машину под мусорный бак, отчего та стала уже вонять.

Карелла спросил, не подозревает ли он кого-нибудь?

– Нет, – ответил человек. – Я не знаю никого, кто был бы способен на подобную гадость.

– Может, кто-нибудь затаил на вас злобу? – спросил Карелла.

– Это исключено, – ответил человек. – Меня все любят и уважают.

– Что ж, – кивнул Карелла, – мы пришлем нашего сотрудника.

– Per piacere[9], – сказал человек, пожал Карелле руку и, надев шляпу, удалился.

Было 10.33.

В 10.35 Мейер позвонил Раулю Шабриеру, минуты три проговорил с очаровательной Бернис, и она соединила его с заместителем прокурора.

– Привет, Ролли, – сказал Мейер. – Что-нибудь выяснил?

– Насчет чего?

– Насчет книги.

– Ах да!

– Забыл, – мрачно констатировал Мейер.

– Послушай, – сказал Шабриер, – тебе никогда не приходилось заниматься двумя делами одновременно?

– Никогда в жизни.

– Поверь мне, это нелегко. По одному делу я изучаю юридическую литературу, по другому составляю заключение. А ты хочешь, чтобы я занимался еще каким-то романом.

– Ну что ж, в таком случае... – начал Мейер.

– Знаю, знаю, – перебил его Шабриер. – Я обещал.

– Если ты не можешь...

– Я все сделаю. Обещаю тебе, Мейер. Я никогда не нарушаю обещаний. Как называется эта книга?

– quot;Мейер Мейерquot;, – сказал Мейер.

– Ну конечно! «Мейер Мейер». Я с ней сейчас же разберусь. И сразу позвоню тебе. Бернис! – крикнул он. – Запиши, что я должен позвонить Мейеру.

– Когда позвонишь? – спросил Мейер.

Было 10.39.

Без пяти одиннадцать высокий блондин со слуховым аппаратом и картонной коробкой в руках вошел в почтовое отделение на Хай-стрит. Он подошел к окошечку и протянул служащему картонку. В ней было сто запечатанных конвертов с марками.

– Это все городская корреспонденция? – спросил служащий.

– Да.

– Марки на всех конвертах?

– Да.

– Отлично, – сказал служащий и высыпал содержимое коробки на стол. Глухой ждал. В 11.00 служащий стал штемпелевать конверты.

Когда Глухой вернулся, Рошель встретила его у дверей.

– Отправил свои бумажонки? – спросила она.

– Отправил, – ответил Глухой и улыбнулся.

Джон Портной был непреклонен.

– Никаких полицейских в моем ателье! – заявил он безапелляционным тоном.

Карелла подробно объяснил, что полиции стало известно о готовящемся нападении на его ателье. И хотя это должно было случиться вечером в пятницу, лейтенант решил оставить двух детективов в задней комнате ателье с сегодняшнего вечера – вдруг преступники изменят план. Карелла уверял Джона Портного, что он и его напарник будут сидеть за портьерой тихо как мыши и начнут действовать, только если нападут грабители.

«Lei ё pazzo!» – сказал Джон Портной, что по-итальянски означало «Вы сошли с ума!». После этого Карелла перешел на итальянский, который хорошо знал в детстве, но в последние годы слегка подзабыл из-за отсутствия практики. Возможность поболтать по-итальянски ему выпадала нечасто. Например, когда пришел владелец машины, в которую кто-то подбрасывал мусор, или теперь, когда их послали охранять ателье. То, что Карелла знал итальянский, произвело на Джона Портного благоприятное впечатление, и он сменил гнев на милость.

Однажды Джон Портной написал письмо в редакцию популярного телесериала. Он пожаловался, что многие итальянцы в нем выставлены мошенниками, и сообщил, что в его семье семьдесят четыре человека, все они живут в Соединенных Штатах, причем большую часть жизни провели в этом городе, но среди них нет ни одного, кто хоть раз нарушил бы закон. Все они честные труженики. Джон Портной получил ответ, в котором говорилось, что в сериале не все мошенники – итальянцы, среди отрицательных персонажей есть и ирландцы, и евреи. Это не убедило Джона Портного. Он прекрасно понимал разницу между утверждениями: не все итальянцы – мошенники и не все мошенники – итальянцы. Поэтому Джон обрадовался, что один из детективов, расположившихся за портьерой в задней комнате, был итальянцем. К сожалению, второй, коротыш, был кем угодно, только не итальянцем.

Дела у Джона Портного шли неплохо, хотя Карелла сомневался, что его недельная выручка достигает четырехсот долларов, как предполагали Калуччи и Ла Бреска. Карелла не мог взять в толк, почему эта парочка решила пойти на такой риск: провал сулил им срок от десяти до тридцати лет. Столько дают за ограбление первой степени. Даже если они получат минимальный срок и через три с половиной года будут помилованы, то их прибыль составит около ста пятнадцати долларов – жалкие крохи для уважающего себя профессионала.

Нет, он никогда не поймет психологии преступника.

Он решительно не понимал Глухого.

Риск Глухого граничил с безумием игрока: да, на одной чаше весов лежало пятьдесят тысяч, но на другой – пожизненное заключение. Неужели этот умный и хитрый человек не соображал, что городские власти не принесут ему пятидесяти тысяч на блюдечке? Шансы на успех были мизерны, это подтвердит любой специалист. Но возможно, Глухому нужны были не деньги, а смерть заместителя мэра и смотрителя парков. Зачем? Кем бы ни был Глухой, убивал он отнюдь не ради развлечения. Это был холодный расчетливый делец, а такие не рискуют без уверенности получить прибыль. Сначала Глухой запросил пять тысяч, не получил их и совершил убийство. Затем потребовал пятьдесят тысяч, прекрасно зная, что ему опять откажут, – и снова совершил убийство. Потом он поведал газетчикам о своих неудачах и затаился.

В чем же смысл его игры?

Скоро все станет ясно, в этом Карелла не сомневался.

А пока он сидел в задней комнате ателье Джона Портного и прикидывал, сколько у такого хозяина может получать гладильщик.