"До самой смерти..." - читать интересную книгу автора (Макбейн Эд)Глава 8Вид у Сэла Мартино был самый несчастный. Детективы дождались перерыва и как раз тогда, когда официанты начали подавать на стол креветки в томатном соусе, подошли к нему и попросили следовать за ними. Они привели его в маленькую спальню на втором этаже дома Кареллы и теперь, мрачные и серьезные, стояли все трое перед ним, окружив его полукругом. – Почему ты носишь с собой оружие? – спросил Карелла. – Кому какое дело? – ответил Сэл. – Мне до этого дело. Я детектив. Тебе показать мой жетон? – Да. Показать. А что, собственно, происходит? Карелла открыл бумажник, – У нас к тебе есть несколько вопросов, Сэл, – сказал он. – Нас интересует пистолет, который ты носишь под пиджаком. Вот ты и объясни, на кой черт ты носишь его с собой? Сэл рассматривал жетон. – Это мое дело, – произнес он. – Вы не имеете права допрашивать меня. Мы что, черт возьми, живем в полицейском государстве? – Дай мне пистолет, – сказал Карелла. – Зачем? – Дай, я сказал, – рявкнул он. Сэл полез в кобуру, висевшую у него под мышкой. – Рукоятью вперед, – сказал Карелла. Сэл протянул ему пистолет. Карелла осмотрел его и передал Хейзу. – Айвер Джонсон, 22-го калибра, – сказал он. – На клейме предохранителя – восьмерка, – Хейз повертел пистолет в руках и понюхал ствол. – Какого черта вы его нюхаете? – изумился Сэл. – Из него не стреляли тысячу лет. – Зачем ты его носишь с собой? – снова спросил Карелла. – Мое дело. – И мое тоже, – гаркнул Карелла. – Слушай, Мартино, ты мне не хами. Отвечай на вопросы! – Я уже сказал. Почему я ношу оружие – никого не касается. А вы можете убираться ко всем чертям! – Ты когда-нибудь пробовал играть на тромбоне со сломанной рукой? – спокойно спросил Хейз. – Что? – Почему ты носишь оружие? – заорал Хейз. – У меня есть разрешение. – Предъяви его. – Я не обязан вам ничего предъявлять. – Если у тебя есть разрешение, покажи его, – вмешался Клинг. – Потому что в противном случае я иду звонить в ближайшее отделение, и тебе придется объясняться с нами уже в участке. Ну как, Мартино? – Я вам сказал – разрешение у меня есть. – Так покажи его! – Ладно-ладно, не кипятитесь. Я, между прочим, совсем не обязан вам его показывать. Я просто делаю вам одолжение. – Это ты себе делаешь одолжение, Мартино. Потому что, если ты имеешь разрешение, но не можешь его предъявить, ты его лишаешься. Таков порядок. А теперь показывай. – У вас на все свои порядки – так, что ли? – проворчал Мартино, роясь в бумажнике. – С правом ношения или только хранения? – Ношения. Вы думаете, я стал бы таскать с собой пушку, если бы у меня было разрешение только на ее хранение? – Так где оно? – Минуточку, минуточку, – проговорил Мартино. Он вытащил документ из бумажника, развернул его и подал Карелле. – Пожалуйста, – сказал он. – Теперь вы довольны? Документ представлял собой сложенную втрое бумажку тусклого розоватого цвета с зубчатыми краями и с дырочками, пробитыми в местах сгиба. Размер каждого раздела был четыре с половиной на три четверти дюйма. Карелла забрал у Мартино разрешение, выглядевшее вполне убедительно, и изучил его лицевую сторону: ГОРОДСКОЕ БЮРО ВЫДАЧИ РАЗРЕШЕНИЙ НА НОШЕНИЕ И ХРАНЕНИЕ ОРУЖИЯ Затем развернул документ и стал читать текст во втором разделе: И третьем разделе Мартино просто разрешалось приобрести пистолет, и здесь тоже стояла подпись Артура К. Вайдмана. Карелла сразу понял, что документ настоящий. Тем не менее он вдоволь насладился его изучением. Он вертел его в своих ручищах так, словно это была явная фальшивка, изготовленная русской разведкой. Он внимательно изучал и подпись, и отпечаток пальца, а из сличения номеров на документе и на пистолете устроил настоящий спектакль. Затем он вернул пистолет и разрешение тромбонисту. – Так, а теперь ты нам все-таки расскажешь, Сэл, зачем ты его носишь с собой? – Я вовсе не обязан этого делать. Разрешения достаточно. У меня есть пистолет и есть на него разрешение, верно? А теперь, если не возражаете, я должен идти, меня ждет оркестр. – Оркестр подождет. Отвечай на вопрос, Сэл, – сказал Клинг. – Я не обязан на него отвечать. – Нет, нам все-таки придется притянуть его к ответу, – сказал Хейз. – Притянуть меня? За что? – завопил Мартино. – За отказ в содействии блюстителям порядка, – рявкнул Хейз громовым голосом. – Ну, хорошо, хорошо, хорошо, – голос Мартино возвысился до крещендо. – Хорошо! – Так говори! – Я боюсь. – Что? – Я боюсь. Меня приглашают играть в разные места, и порой мне приходится возвращаться домой и в три, и в четыре утра. И мне страшно. Мне неприятно идти ночью по улице с деньгами в кармане и тромбоном в руках. Страшно, понятно? Поэтому я обратился за разрешением на ношение оружия и получил его. Потому что мне страшно, понятно? Теперь понятно? Вас удовлетворяет такой ответ или нет, черт подери? – Удовлетворяет, – сказал Карелла и несколько пристыженно посмотрел на своих коллег. – Вам, наверное, пора возвращаться к оркестру. Мартино сложил разрешение и засунул его назад в бумажник, рядом с водительскими правами. – Нет такого закона, который запрещал бы человеку бояться, – сказал он. – Если бы такой закон был, – ответил Карелла, – мы бы все давно сидели в тюрьме. – Нашел, – сказал Мейер Мейер, обращаясь к стойке бара. – Доналд Пуллен, Пондиго-стрит, 131... нет, постой, это контора. Вот: Арчера, 4251. Это где-то неподалеку, верно? – Понятия не имею, – отозвался О'Брайен. – Спросим у первого полицейского. Ты слишком резво отыскал адрес, Мейер. Я еще не кончил пить кофе. – Ну что же, допивай. Мейер терпеливо ждал, пока О'Брайен большими глотками допивал кофе. – Я об этой чашке кофе мечтал весь день, – сказал О'Брайен. – Мне надо все-таки что-то придумать с Мисколо. Как ты думаешь, может быть, мне так тонко намекнуть ему, чтобы он переменил марку кофе или еще что-нибудь в этом роде? – Я не думаю, что это поможет, Боб. – Да, я тоже не думаю. – Почему бы тебе не принести собственный кофейник на работу? Купить себе электроплитку с одной конфоркой? – А что, это идея, – сказал О'Брайен, – Правда, есть одно «но». – Какое? – Я не умею варить кофе. – Да, тогда ничего не поделаешь. Ну ладно, закругляйся. О'Брайен допил кофе. Они вышли на улицу и сели в неприметный «седан», стоявший у обочины. – Арчера, 4251, – вновь сказал Мейер. – Теперь поехали искать полицейского. Первого регулировщика они встретили только через десять кварталов. Они притормозили возле него и спросили, где находится Арчер-стрит. – Вы хотите сказать: Арчер-авеню? – Да, наверное. – Ну так говорите яснее, черт подери! И езжайте к тротуару. Вы мешаете движению! – Мы только хотели узнать... – Я знаю, что вы хотели узнать. Вы будете со мной пререкаться? – Нет, сэр, – сказал Мейер и отъехал к обочине. Они сидели в машине и ждали, пока полицейский разведет машины, ехавшие за ними. Наконец он подошел к ним. – Вы что, не знаете, что нельзя останавливаться посреди улицы? – Я не подумал, начальник, – сказал Мейер. – А надо бы! Так что вы хотели узнать? – Как доехать до Арчер-авеню. – Два квартала прямо и направо. Какой вам нужен дом? – Четыре тысячи двести пятьдесят первый, – сказал Мейер. – Тогда после поворота еще три квартала. – Он посмотрел на приближавшиеся автомашины. – Ладно, езжайте. Когда они уже тронулись, он крикнул им вслед: – И смотрите, больше не останавливайтесь посреди улицы. Мистер, вы поняли меня? – Славный малый, – сказал Мейер. – Из-за таких, как он, нас и не любят, – сказал О'Брайен хмуро. – Ну почему же? Он ведь помог нам, не правда ли? – Склочник проклятый! – сказал О'Брайен. Мейер повернул направо. Отсюда еще три квартала, верно? – Верно, – ответил Мейер. Они медленно поехали по улице и остановились перед домом 4251. – Приехали. Будем надеяться, что он на месте. Дом 4251 по Арчер-авеню был, как и большинство домов в Риверхеде, индивидуальным владением. Мейер и О'Брайен подошли к двери и постучали дверным молоточком. На стук вышел высокий мужчина в белой рубашке и красном жилете. – Слушаю вас, господа, – сказал он. – Чем могу служить? – Мистер Пуллен? – спросил Мейер. – Да. Слушаю вас. – Пуллен изучал посетителей. – Вас интересует приобретение недвижимости или страхование? – Мы бы хотели задать вам несколько вопросов, мистер Пуллен. Мы из полиции. – Из полиции? – Пуллен сделался белым как полотно. – А ч-ч-что... произ...? – Вы разрешите нам войти, мистер Пуллен? – Да-да, заходите, – Пуллен торопливо скользнул мимо них взглядом, проверяя, не видит ли их кто из соседей. – Заходите. Они вошли в дом и прошли в гостиную. Комната была тесно заставлена добротной мебелью с обивкой из темно-бордовой шерсти, отчего в ней казалось еще жарче, чем на самом деле. – Присаживайтесь, – пригласил их Пуллен. – Так в чем дело? – Обменивались ли вы телефонными звонками с некоей Уной Блейк? – О да, разумеется, – на лице Пуллена появилось удивление и одновременно облегчение. – Так вас интересует она? Не я, а она? – Да, нас интересует она. – Я знал, что это та еще штучка. Я это понял, как только увидел ее. Развязная дамочка. Даже очень. Кто она, проститутка? – Нет. Мы не знаем. Нам просто хотелось бы выяснить, какие дела у нее были с вами. – Как какие? Дела, касающиеся недвижимости, – ответил Пуллен. – А вы что думали? Она хотела снять квартиру. – Где? – О, тут у нее были очень конкретные требования. Ей нужна была квартира либо напротив дома 831 по Чарлз-авеню, либо позади этого дома. Она тут неподалеку, эта Чарлз-авеню. – Что-то знакомое, – проговорил Мейер. Он подумал минуту. – Ну, разумеется. Это место, где живут родители Стива. Мисс Блейк сказала вам, почему ей нужна квартира именно в этом месте? – Сказала, что у нее живут там друзья. – Понятно. И вы нашли для нее квартиру? – Нет. Не нашел. Зато я сумел выполнить ее другой заказ. Да, тут я действительно исполнил все ее пожелания. – Какой же это заказ? – спросил О'Брайен. Пуллен улыбнулся. – Я нашел ей квартиру окнами на фотостудию, как она и просила. – Какой банкет! – восхищался Бирнбаум. – Тони, ты превзошел себя! Какая свадьба, какой стол! – Бирнбаум, выпей шампанского, – предложил Тони. – У нас тут его столько, что хоть открывай вторую Францию. Выпей шампанского, дружище. Он повел Бирнбаума к русалке и достал из ее ледяной ванны бутылку шампанского. Повсюду хлопали пробки, и каждый новый хлопок наполнял сердце Тони радостью. Свадьба действительно получилась на славу. И может быть, все деньги, которые из него вытянула эта паршивая фирма, были заплачены в конце концов не зря. Он сорвал золотую фольгу с горлышка бутылки и раскрутил проволоку. Пошевелив пробку большими пальцами, он заставил ее чуть податься. Стоявший рядом Бирнбаум заткнул уши. Пробка пошла из бутылки. – Поп! – крикнул Тони. Пробка выстрелила, и белая пена с шипением полилась на его пухлые пальцы. Бирнбаум хлопнул Тони по спине, и оба они разразились безудержным хохотом. Оркестр играл все громче. Джоди Льюис носился по газону со своим фотоаппаратом, запечатлевая молодых для потомства, и его вспышка беспрерывно сверкала то тут, то там. Сейчас он проследовал за молодоженами к главному свадебному столу, где вот-вот должна была начаться древняя, освященная традицией церемония вручения свадебных подарков. Анджела красиво восседала на месте хозяйки. Томми сидел рядом с ней, улыбаясь до ушей. Джоди Льюис деловито защелкал затвором фотоаппарата, как только родственники начали подходить к столу один за другим, чтобы поцеловать невесту и пожелать ей счастья, пожать руку и поздравить жениха. Во время рукопожатия из рук дарителя в руки Томми переходил подарок или конверт с чеком на десять – двадцать пять долларов. – Поздравляем, – говорили дарители и сами приходили в смущение от процедуры передачи денег, словно чувствуя весь атавизм этой церемонии, говорящей о более далеких временах, о подношении военных трофеев вновь избранному вождю или еще о чем-нибудь в этом роде. Томми в свою очередь тоже смущался, принимая подарки, потому что нет ничего труднее, чем уметь естественно принять подарок, а Томми был слишком молод, чтобы успеть научиться этому искусству. – Благодарю вас, – бормотал он снова и снова. – Спасибо, благодарю вас. То и дело хлопали пробки от шампанского. – Хороший напиток, – говорил в это время Бирнбаум своему другу Тони, – но от него все время хочется сходить в одно место. – Ну так иди, – ответил Тони. – Я и иду. – Наверху. Спальня в конце... – Нет уж, там слишком много народу, – сказал Бирнбаум. – Я сбегаю к себе домой. – Что? И пропустишь всю свадьбу? – Это займет всего минуту. Я быстро, не беспокойся, Тони. Я скоро вернусь. Думаешь, я захочу лишиться такого праздника? – Ну ладно, Бирнбаум. Возвращайся поскорее! Бирнбаум, задрав голову и чуть склонив ее набок, направился через кусты к своему дому. На дальнем конце стола, незаметно для Анджелы и Томми, поглощенных приемом подарков и добрых пожеланий, чья-то рука поставила две небольшие бутылки с красным вином. К каждой бутылке был привязан большой бант, один розовый, а другой голубой, К розовому банту была прикреплена карточка с надписью: «Для невесты!» Такая же карточка была прикреплена к голубому банту, и, возможно, если бы Томми увидел ее, это напомнило бы ему кое о чем. Хотя сомнительно, чтобы он угадал в этом почерке ту же самую руку, что сделала надпись на карточке, полученной им сегодня утром. На карточке, прикрепленной к голубому банту, было написано: «Для жениха!» – Пойдем со мной, – сказал Джоунзи Кристин. – Я, между прочим, пришла сюда не одна, – ответила Кристин смущенно. Вообще-то ей нравилась эта рискованная игра, и, как ни странно, вопреки тому, что она не хотела сюда приходить, ей нравилась и сама свадьба. Но больше всего ей нравился затравленный взгляд Коттона, который она ловила всякий раз, когда поворачивалась к нему лицом, танцуя с Сэмом Джоунзом. За этот взгляд можно было отдать что угодно. Она наслаждалась им больше, чем музыкой, больше, чем хлопаньем пробок, больше, чем шампанским и всей атмосферой непринужденной веселости, которая царила в саду. – Я знаю, что ты пришла не одна. И я знаю, что он сильнее меня, – сказал Джоунзи, – но мне наплевать. Пойдем. – Куда ты тащишь меня? – говорила Кристин, смущенно хихикая, в то время как Джоунзи увлекал ее за руку в кусты рядом с домом. – Джоунзи! Перестань же в самом деле! – Пойдем, ну пойдем, – говорил он. – Я хочу показать тебе кое-что. – Он тянул ее все дальше и дальше в кусты по вытоптанной в траве тропинке. – Что ты хочешь показать мне? – Давай сначала отойдем подальше от гостей, – ответил он. Крепко сжав ее руку, он тащил ее так, словно его гнала какая-то сила. Кристин ничуть не было страшно. Напротив, ее охватило легкое возбуждение. Она догадывалась, что сейчас произойдет, и чувствовала, что не станет этому противиться. Поделом Коттону, если молодой красивый парень, словно дикарь, утащит ее в кусты и там страстно поцелует. Нет, она не будет сопротивляться, Было что-то очень приятное в том внимании, которое оказывал ей Сэм Джоунз на протяжении всего этого дня, нечто такое, что напомнило ей раннюю юность, то время, когда она ездила за город каждый уик-энд в течение всего лета. И сейчас, когда она бежала рядом с ним в преддверии поцелуя, который, как она знала, ждет ее, она снова чувствовала себя совсем юной, беззаботной девушкой, несущейся по вытоптанной траве между деревьями, – ее башмачки пляшут в пятнах солнечного света, падающих на дорожку, а она убегает все дальше и дальше от дома, в глубину сада. Джоунзи резко остановился. – Вот здесь, – сказал он. – Это достаточно далеко от дома? Как ты думаешь? – Для чего? – спросила Кристин. Сердце у нее, как ни странно, сильно колотилось. – А ты разве не знаешь? – спросил Джоунзи. Став спиной к дому, он притянул ее к себе. У Кристин внезапно перехватило дыхание. Закрыв глаза, она подставила губы для поцелуя, и в этот миг ее оглушил дикий вопль. Она испуганно вздрогнула, чувствуя, как все тело у нее покрылось мурашками, но тут же до нее дошло, что кричал не кто иной, как Джоунзи. Она резко отстранилась и поспешно перевела взгляд с его исказившегося лица на то место, куда он смотрел. Не более чем в семи футах от них, на тропинке, лицом вниз лежал мужчина. Спина его была вся в крови. Тело мужчины было неподвижно. – О, боже мой! – с трудом проговорил Джоунзи. – Это же Бирнбаум! |
|
|