Макбейн ЭдДитя-убийца

Эд МАКБЕЙН

ДИТЯ-УБИЙЦА

Это был совершенно обычный вызов.

Помню, когда Марелли вошел с бумажкой в руке, мы с Эдом сидели и болтали о фильме, который оба видели по телику.

- Хочешь заняться этим, Арт? - спросил он. Я поднял глаза, скорчил гримасу и осведомился:

- И кто кого пырнул ножом на этот раз?

- Случай пустяковый, - улыбнулся Марелли. Он привычным жестом пригладил усы и добавил:

- Случайный выстрел.

- Тогда почему его спихнули на отдел по расследованию убийств?

- Случайный выстрел, повлекший за собой смерть. Я встал, поддернул брюки и вздохнул:

- И почему это они всегда выбирают самый что ни на есть холодный день в году, чтобы поиграться с военными сувенирами! - Я посмотрел на заиндевевшее от мороза окно, а потом обратился к Марелли:

- Ведь это был военный сувенир, верно?

- "Люгер", - подтвердил Марелли. - Девятимиллиметровый с дулом в тридцать восемь дюймов. Дежурный полицейский проверил.

- Он был зарегистрирован?

- Скажешь тоже!

- Глупый сукин сын! - заметил я. - Думает, законы придумали не для него! Я снова вздохнул и посмотрел туда, где Эд изо всех сил старался уменьшиться, чтобы его не заметили. - Пошли, Эд, настало время поработать!

Эд с трудом поднялся на ноги. Большой мужчина с ярко-рыжими волосами и с переносицей, сломанной сбежавшим заключенным - еще в 1945-м. Так получилось, что этот самый сбежавший оказался коротышкой около пяти футов, и Эду с тех пор приходилось выслушивать многочисленные подтрунивания насчет его сломанного носа, хотя все мы знали, что зек воспользовался свинцовой трубой.

- Беда с тобой, Марелли, - сказал он глубоким басом, - ты слишком близко к сердцу принимаешь свою работу. Марелли изумился:

- Разве я виноват, что какой-то мальчишка случайно пристрелил своего брата?

- Что? - переспросил я, беря пальто с вешалки и напяливая его. - Что ты сказал, Марелли?

- Это был ребенок, - повторил тот. - Десятилетний мальчишка. Он показывал "люгер" своему младшему брату, а револьвер выстрелил. Ну и... Черт! Сам знаешь, как это бывает!..

Я старательно обернул шею шарфом, а потом застегнул пальто.

- Напрасная трата времени, - сказал я. - И почему полиции всегда приходится вмешиваться в личные драмы?

Марелли остановился у стола и бросил на него листок с вызовом.

- Каждое убийство для кого-то личная драма, - буркнул он. Я вытаращил на него глаза и проводил взглядом до двери. Он махнул нам рукой и вышел.

- Перлы полицейской мысли, - заметил Эд. - Ладно, давай покончим с этим!

***

Было жутко холодно, так холодно, что мороз кусал за уши и за руки, и возникало непреодолимое желание прижаться к пузатой печке. Эд поставил "меркурий" позади патрульной машины с белым верхом, и мы выбрались наружу, тут же растеряв тепло автомобильного салона. Патрульный полицейский стоял у выкрашенного белой краской штакетного заборчика, огораживающего маленький домик. Воротник его форменной куртки был поднят, а из глаз и носа текло. Весь его вид красноречиво свидетельствовал о том холоде, который и мы тут же почувствовали.

Мы с Эдом подошли к патрульному, и он приветственно отсалютовал, а потом принялся хлопать руками в перчатках, стараясь согреться.

- Я ждал вас, сэр, - сказал он. - Мое имя Коннерли, это я приехал по вызову.

- Старший детектив Уиллис, - представился я. - А это - мой напарник, Эд Дейли.

- Приветик! - сказал Эд.

- Это Бог знает что, не так ли, сэр?

- Мне это дело не кажется очень уж и'3 ряда вон выходящим, - вставил Эд. Мальчик просто показывал трофей своего старшего брата. И "бах!" Его младший братишка мертв. Такое случается семь раз в неделю.

- Конечно, сэр, я только хотел сказать...

- Вся семья в доме? - спросил я.

- Только мать, сэр. Это осложняет положение, видите ли.

- И почему же? - уточнил я.

- Ну, сэр, она вдова. Трое сыновей. Старший убит на войне. Тот самый, что прислал домой "люгер". А теперь еще и это. Сэр, вы понимаете, что я хочу сказать.

- Естественно, - сказал я. - Давайте войдем в дом, пока я не превратился в сосульку.

Коннерли проводил нас до двери и постучал в нее. Эд посмотрел на меня украдкой, и я понял, что этот пикник на свежем воздухе радует его не больше, чем меня.

Дверь сразу же отворилась, и перед нами предстала женщина небольшого роста с быстрыми голубыми глазами. В молодости она, наверно, была красавицей, но это было очень давно, теперь ее красота бесследно исчезла, оставив взамен лишь иссушенную, морщинистую оболочку. Остались только глаза, которые свидетельствовали о том, что было когда-то. Глаза, затуманенные сдерживаемыми слезами.

- Это старый детектив Уиллис со своим напарником, миссис Оуэне, - сказал Коннерли.

Миссис Оуэне слегка кивнула и сильнее запахнулась в шаль от ветра, который проникал в открытую дверь.

- Можно нам войти, мэм? - спросил я.

Похоже, вдова тут же вспомнила о правилах приличия.

- Ну конечно же! - сказала она. - Пожалуйста, входите. Голос ее оказался значительно сильнее, чем можно было ожидать, и я подумал, что она не так уж и стара, как кажется на первый взгляд. Вдова, один сын которой убит на войне. Известия о смерти еще и не такое делают с людьми! Живые становятся страшнее мертвецов.

- Извините за беспокойство, - сказал я, чувствуя жуткую неловкость, как всегда в подобных ситуациях. - Тем не менее закон требует от нас проведения расследования, и...

- Все в порядке, мистер Уиллис. - Она быстро подошла к дивану и поправила салфеточки. - Присаживайтесь, пожалуйста.

- Спасибо.

Я уселся, и Эд сел справа от меня. Коннерли встал около батареи, заложив руки за спину.

Эд вытащил свой блокнот и деликатно откашлялся. Я принял это за сигнал к действиям и попросил:

- Не могли бы вы нам рассказать, что же здесь произошло? Ее нижняя губа задрожала, и я увидел, что у нее из глаз вот-вот покатятся слезы. Она закусила губу, нагнула голову, и когда снова подняла ее, ей удалось-таки их сдержать.

- Ну, я.., я в действительности не знаю точно, как это произошло. Видите ли, я была в кухне, пекла пирог. Сегодня среда, а я обычно пеку пироги по средам. Мальчики... - Она запнулась и снова закусила губу. - Мальчики любят пироги, и я стараюсь печь хотя бы раз в неделю.

- Да, мэм.

- Я.., я ставила пирог в духовку, когда услышала.., какой-то шум на чердаке. Я знала, что мальчики там играют, и мне и в голову не пришло ничего такого.

- Как зовут мальчиков, миссис Оуэне?

- Джеффри. Он мой старший. И.., и...

- Да, мэм?

- Рональд, - выдохнула она и снова опустила голову. - Рональд - тот, который... Рональд...

- Был застрелен, верно?

Она не ответила. Она просто кивнула, и тут не сдерживаемые больше слезы потекли у нее из глаз. Потом она начала раскачиваться, крепко сцепив руки. Я встал, потому что был чертовски смущен, и принялся расхаживать по комнате. С пианино, стоящего справа, мне улыбались лица с четырех фотографий. Мужчина постарше, очевидно, был покойным мистером Оуэнсом. На второй был запечатлен молодой человек в армейской форме со значками скрещенных ружей на лацканах. С других фотографий улыбались два младших мальчика.

Миссис Оуэне перестала плакать. Она высморкалась в маленький носовой платочек и подняла глаза.

- Который из них Джеффри? - спросил я.

- Светловолосый.

Я еще раз посмотрел на фото. Джеффри мне показался приятным мальчиком с милой улыбкой и со светлыми, как у матери, глазами.

- А он сейчас дома?

- Да. Он наверху, в своей комнате.

- Мне бы хотелось переговорить с ним.

- Хорошо.

- Но если вы не возражаете, я сначала взгляну на чердак. Похоже, она готова была отказаться, но потом кивнула:

- Конечно.

- Вам не стоит подниматься с нами, миссис Оуэне, - сказал Эд. - Патрульный нас проводит.

- Спасибо, - отозвалась она.

Мы пошли вверх по лестнице за Коннерли, и он нам шепнул:

- Поняли, что я имел в виду? Господи, какое мерзкое дело!

- А что поделаешь! - философски заметил Эд. Чердак с оштукатуренными стенами и потолком был приспособлен под игровую. Игрушечная железная дорога занимала половину комнаты. В другой половине лежал, прикрытый простыней, юный Рональд Оуэне. Я подошел, отогнул край простыни и посмотрел на мальчика. Он был очень похож на старшего, Джеффри, вот только волосы у него были темными. У него были такие же светлые глаза, хотя теперь они смотрели на меня ничего не видящим взглядом. Между глазами виднелось аккуратное отверстие, а все лицо превратилось в безобразную массу из смеси крови и пороха. Я снова закрыл его простыней.

- Где оружие? - спросил я у Коннерли.

- Здесь, сэр.

Он выудил из своего кармана аккуратно завернутый в носовой платок "люгер". Я развернул платок и принялся внимательно рассматривать немецкое оружие.

- Ты открывал его, Коннерли?

- Зачем же, сэр? Дежурному патрульному не положено...

- Да брось ты! - сказал я. - Если ты заглядывал в него, то только избавил меня от лишнего беспокойства. Коннерли засмущался:

- Да, сэр, я его открывал.

- Есть другие патроны?

- Нет, сэр.

- Даже в патроннике?

- Да.

- Значит, был всего один патрон. Это странно.

- А что в этом странного? - осведомился Эд.

- Просто у "люгера" патроны вставляются сразу в обойме, - объяснил я. - По восемь штук. Странно, что там был только один-единственный патрон.

Я пожал плечами, возвращая револьвер Коннерли.

- Давайте еще тут посмотрим.

Мы стали обыскивать чердак, сами не зная, что ищем. Думаю, я просто хотел отсрочить разговор с мальчиком, который застрелил собственного братишку.

- Связка книг, - сказал Эд.

- Да ну?

- Угу. Несколько альбомов для наклеивания вырезок. Из старых газет.

- Тут тоже есть кое-что, - вставил Коннерли.

- И что тут у тебя?

- Похоже на обойму с патронами, сэр.

- Да ну? Для "люгера"?

- Похоже, сэр.

Я подошел к тому месту, где стоял Коннерли, и взял с полки коробку. Патрульный не прикасался к ней. Коробка была покрыта тонким слоем пыли. В открытой коробке находилось две обоймы, и они тоже были покрыты тонким слоем пыли. Я вынул одну обойму и посчитал патроны. Восемь. Во второй обойме их было семь.

- В этой только семь, - сказал я.

- Ага, - подтвердил Коннерли. - Вот откуда был взят тот самый патрон, точно.

- Один из этих альбомов посвящен старшему брату, - сказал Эд, сидя на корточках.

- Какой еще альбом? - не понял я.

- С вырезками, Арт. Все о солдате. Он был настоящим героем.

- Неужели?

- Масса подробностей о его смерти. Милая коллекция.

- Что-нибудь еще, Эд?

- Еще несколько неподклеенных газетных вырезок. Ничего особенного... Однако!

- Ну, что еще?

- Черт, это довольно странно! - сказал Эд.

- Что? В чем дело-то?

Он поднялся и подошел ко мне, протягивая вырезку.

- Вот посмотри-ка, Арт!

Это была статья, вырезанная ножницами из одной бульварной газеты. Рассказ о мальчике и девочке, которые играли на заднем дворе с военным сувениром кольтом 45-го калибра. Сорок пятый выстрелил, снеся девочке половину головы. Там была фотография мальчика в слезах и душераздирающая история о фатальном несчастном случае.

- Какое совпадение! А, Арт?

- Угу, - подтвердил я, - совпадение! - Я вернул коробку с обоймами на полку. - Полагаю, пора поговорить с мальчиком.

Мы спустились с чердака, а Коннерли прошептал что-то о том, что бывают в жизни совпадения. Он позвал миссис Оуэне. Та пришла и проводила меня в комнату сына на втором этаже дома.

Она легонько постучалась в дверь и тихо позвала:

- Джеффри?

Я услышал рыдания за дверью, а потом мальчик сквозь слезы ответил:

- Да!

- Тут джентльмены хотят с тобой поговорить. Рыдания прекратились, и я услышал шлепанье босых ног по полу. Дверь открыл Джеффри, вытирая слезы с лица. Он был худее, чем на фотографии, с ярко-голубыми глазами и узкими губами. Взлохмаченные волосы падали на лоб, а под глазами и на щеках остались дорожки от слез.

- Вы полицейские, верно? - спросил он.

- Да, сынок.

- Мы просто хотим задать тебе несколько вопросов, - сказал Эд.

- Входите.

Мы вошли в комнату. В ней стояло две кровати, по одной с каждой стороны от большого окна. Шкаф только один, и я подумал, что мальчики делили его между собой. Игрушки были аккуратно сложены в картонную коробку в углу. Стены украшали школьные награды и несколько вымпелов колледжа, а с потолка свисала модель самолета.

Миссис Оуэне хотела было войти в комнату, но Эд вежливо попросил:

- Не могли бы мы переговорить с ним наедине? Она прижала руку ко рту и невнятно сказала:

- О да. Да, конечно.

Джеффри подошел к своей кровати и уселся на нее, подобрав под себя одну ногу. Он уставился в окно, словно игнорируя нас.

- Не хочешь рассказать, как это случилось, сынок?

- Это был несчастный случай, - сказал он. - Я не хотел, честно.

- Мы знаем, - сказал Эд. - Мы просто хотим выяснить, как это произошло.

- Ну, мы были наверху, играли в железную дорогу, а потом нам надоело. Мы начали баловаться, и тогда я нашел "люгер" Перри. Перри - это мой другой брат, убитый на войне. Я нашел "люгер" Перри, и мы начали с ним баловаться.

- Ты в первый раз увидел оружие, сынок?

- Нет-нет! - Он повернулся к нам лицом. - Перри давно прислал его домой. Еще до того, как его убили.

- Понятно. Продолжай, сынок.

- Ну, потом мы нашли патроны в коробке. Я...

- Значит, ты не знал, где они?

- Нет. - Джеффри снова посмотрел на меня. - Нет, мы нашли их только сегодня.

- А ты знал, где был револьвер?

- Ну.., да.

- А ты сказал, что ты его нашел. Разве ты оговорился, сынок?

- Ну, я знал, что он где-то на чердаке, потому что мама его туда положила. Но где точно, я не знал, пока не нашел его сегодня.

- Ага, понятно. Продолжай, пожалуйста. Эд бросил на меня удивленный взгляд, но потом сосредоточил свое внимание на мальчике.

- Мы нашли патроны, я взял один из обоймы, просто поиграть. Я засунул его в револьвер, но тут он выстрелил и.., и... Ронни... Ронни...

Малыш отвернулся, а потом упал лицом в подушку.

- Я не хотел! Я не хотел этого, честно! Честно! Револьвер сам выстрелил. Я не знал, что он выстрелит. Если бы я только знал! Я любил своего брата. Я любил его. Теперь мы с мамой остались одни, только вдвоем. Я не хотел, чтобы это случилось! Не хотел! Не хотел!

- Конечно, сынок, - сказал я, подошел к кровати и сел рядом с мальчиком. Ты сильно любил своего братишку. У меня и у самого есть брат.

Эд снова бросил на меня удивленный взгляд, но я в это время похлопывал мальчика по плечу.

- Да, - всхлипнул Джеффри. - Я его любил. И Перри я тоже любил, но его убили. А теперь, а теперь.., это! Теперь мы с мамой остались одни. Все нас оставили. Отец, и Перри, и.., и... Ронни. Мы теперь совсем одни. - Он принялся реветь снова. - Это я во всем виноват. Если бы мне не захотелось поиграть с этим старым револьвером...

- Ты не виноват, - сказал я. - Произошел несчастный случай. Такое случается. Никто не сможет тебя обвинить в этом.

Он постепенно прекратил лить слезы и, в конце концов, снова уселся на кровати.

- Вы же понимаете, что я не виноват, верно? - печально спросил он.

- Да, - ответил я, - мы понимаем.

Он попробовал улыбнуться, но безуспешно.

- Это был несчастный случай, - повторил он.

- Конечно, - подтвердил я, поднялся с кровати и сказал:

- Пошли, Эд. Тут нам больше нечего делать.

У двери я оглянулся и еще раз посмотрел на Джеффри. Казалось, он почувствовал огромное облегчение и улыбнулся, когда я подмигнул ему. Когда мы выходили, улыбка все еще была на его лице.

***

В "меркурии" было холодно, несмотря на то, что печка работала вовсю. Мы долго ехали в молчании, но Эд, в конце концов, не выдержал:

- Ладно, выкладывай, зачем ты так?

- Что зачем?

- Во-первых, вся эта чепуха о брате. Ты же прекрасно знаешь, черт тебя подери, что ты - единственный, никчемный, испорченный ребенок!

- Конечно, - сказал я. - Просто я хотел услышать из его уст, как сильно он любил своих братьев.

- А во-вторых, какого дьявола ты подвергал малыша перекрестному допросу? Господи помилуй, ему и без тебя досталось!

- Просто мне любопытно было выяснить кое-что, - ответил я. - Только и всего.

- Что еще?

- Во-первых, альбом с вырезками о его старшем брате. Все эти его фотографии и рассказы о его смерти. Почти как собрание критических статей о пьесе или о книге.

- О чем это ты, черт побери?

- Ни о чем! Но эта статья о том, как маленький мальчик случайно убил свою сестренку... Как ты думаешь, почему ребенок хранил такую вырезку?

- Черт, - буркнул Эд. - Ты же знаешь, какие дети. Возможно, она ему просто приглянулась, только и всего.

- Возможно. Может быть, обоймы от "люгера" ему тоже приглянулись.

- Что ты имеешь в виду?

- Мальчишка сказал, что нашел обоймы в первый раз сегодня. Сказал, что вынул патрон из одной обоймы и затолкал его в револьвер. Скажи мне, как ему удалось взять из покрытой пылью коробки патрон, не оставив следов?

- Ну, он...

- Он его не брал - вот ответ. Он взял патрон из обоймы уже давно, Эд. Достаточно давно, чтобы и коробка, и обоймы успели покрыться новым слоем пыли. Это был не минутный порыв. Нет, сэр, вовсе нет.

- Эй, - до Эда вдруг дошло, - к чему, черт тебя подери, ты клонишь? Хочешь сказать, малыш сделал это намеренно? Думаешь, что он и в самом деле совершил убийство собственного брата? Убил его намеренно?

- Они теперь с мамой остались одни, Эд. Только вдвоем. Отца больше нет, нет старшего брата, а теперь нет и младшего братишки. - Я покачал головой и уставился на пар от своего дыхания, туманивший ветровое стекло. - Но попробуй только передать это дело судье, - добавил я. - Попробуй отнести эти домыслы судье, и посмотрим, как быстро он вышвырнет тебя из здания суда.

Больше я ничего не сказал. Пока мы ехали в участок, было чертовски холодно. Просто чертовски холодно.