"Занимательная наркология" - читать интересную книгу автора (Макаревич Андрей)

О метафизике перебора

У меня есть товарищ — мужчина средних лет, в меру удачливый бизнесмен, человек достаточной культуры и хороший семьянин. Он обладает странной особенностью — все его рассказы (в мужской компании, разумеется) сводятся исключительно к тому, кто, как и когда нажрался и что потом было. Долгое время меня это несколько коробило — уж больно убогой казалась тематика. Я никогда не любил (и сейчас не люблю) мужчин, выпивающих до потери контроля, и никогда к ним не относился. Однако гораздо легче заляпать чёрной краской то, что нам неблизко, чем попытаться разобраться в сути явления. «Это болезнь, предрасположенность к алкоголю», — скажет медик. Да нет, не думаю. Я знаю массу людей, не страдающих алкогольной зависимостью и иногда оглушительно надирающихся. Неопытность? Позвольте, речь не идёт о пятнадцатилетних юношах. Конечно, в молодости напивались все — от переоценки собственных лётных качеств, детского желания объять необъятное, а также, расплачиваясь за познание мира — эксперименты приходилось ставить на себе, это понятно, и эти случаи мы не рассматриваем. Но что заставляет взрослого матёрого дядьку, прекрасно знающего, чем всё закончится и что его ждёт утром, вновь переступить черту, отделяющую его от понятия «нормальный человек»? В чём дело? Мы с вами уже выяснили, что наибольшее наслаждение человек получает между второй и третьей рюмкой (в среднем) — куда несёт? Могу говорить, опираясь только на собственный опыт, который минимален — уже долгие годы я лишён возможности нажраться во вселенском смысле: мой организм элементарно протестует. После восьмой-девятой рюмки (это грамм четыреста) ему становится невкусно продолжать пить, а заставлять себя что-либо делать я очень не люблю. На второй день вообще не пьётся, а если попадаешь в жёсткие условия, когда пить всё-таки приходится, — с изумлением замечаешь, что употребил уже грамм семьсот и не испытал волшебного воздействия и сидишь трезвый как дурак, а все вокруг уже хороши, смотреть на них неприятно и разговаривать не о чем. Кроме всего прочего, я не испытываю мук похмелья и никогда не выпиваю с утра — но об этом потом. Так что если бы я и захотел сегодня нажраться, это было бы связано с серьёзным насилием над собой. Память, однако, бережно хранит те редкие моменты, когда в более-менее молодые годы мне это всё же удавалось. Так вот, я поражался, как наутро одновременно с физическими страданиями банального перебора приходила вдруг кристальная ясность, устройство мира становилось понятным и прозрачным, я ощущал небывалую мощь собственного духа и способность ответить на любой вопрос, волнующий человечество. Чем сильнее было это чувство, тем короче был период этого озарения. В другой раз оно могло проявиться не столь интенсивно, но оставалось с тобой дольше, и если ты прожил с ним до обеда и выпил буквально сорок грамм — тебя накрывает удивительная гармония мира, ты становишься частью этой гармонии, и в этом состоянии могут происходить маленькие чудеса — нечто похожее уже было описано в книге «Сам овца», не хочу повторяться. Твоя контактность возрастает во много раз, восприятие обостряется, ты читаешь послания высших сил, и беседа со случайным человеком, которая в другом состоянии вообще бы не состоялась, наполняет тебя мудростью и добром. Неоднократно я получал подтверждение своих ощущений от друзей и знакомых, побывавших в похожей ситуации. В частности, поэт Иртеньев рассказывал о невероятной пронзительности цветов, звуков и смыслов, приходящих наутро. Может быть, организм, пережив тяжёлую ночь борьбы с отравлением и выиграв эту битву, таким образом празднует победу? Может быть, в переломный момент он бросает в атаку скрытые резервы, до коих в обычном состоянии не достучаться? Дадим слово медикам. Если говорить о концептуальном путешествии — в семидесятых это называлось «загудеть по-питерски». Недавно в Питере мне сообщили, что у них это же действо носило название «загудеть по-московски». Не скромничайте — по-питерски, по-питерски. Для этого требовалась компания хорошо пьющих, то есть примерно одинаково держащих удар людей в количестве от пяти до восьми. Лучше, если в этой компании нет незнакомых — в горы с незнакомым идти опасно, неизвестно, как он себя там поведёт. И вообще, участники экспедиции должны быть психологически совместимы и не вызывать взаимного раздражения. Женщины не приветствуются — они отвлекают от основной идеи и сводят процесс к элементарному бардаку. Далее — нужна квартира. Очень важна возможность максимально изолировать её от внешнего мира — ни звуки, ни свет не должны проникать внутрь. Старые питерские квартиры окнами во двор подходили идеально. После того, как компания и место определилось, закупалось бухалово и еда — с запасом, так как точную протяженность путешествия предсказать невозможно, а нехватка чего-либо в середине пути сорвёт весь поход. Итак, всё закуплено, участники собрались на флэту, после чего тщательно закрываются и наглухо занавешиваются окна, вырубается телефон, и все сдают часы, которые запираются в недоступном месте. Утаившего часы бьют и никогда потом не берут с собой. Впрочем, утаивать их глупо — примерно как лечь в клинику на похудание и спрятать под подушкой пончик. В такой поход нельзя ходить наполовину. Последнее действие перед стартом — в ванну торжественно набирается вода. Запас воды в ванне и определяет продолжительность путешествия — вода используется для приготовления пищи, чая, умывания и мытья посуды. Краны отныне открывать запрещено. После всего этого можно не спеша приготовить праздничный стол (изыски не возбраняются, хотя не надо играть в фильм «Большая жратва» — всё-таки не жрать.собрались) и начинать пить. Правильная атмосфера в компании, общность вкусов и интересов — залог приятной беседы, но иногда товарищ с другой поляны может внести неожиданно свежую струю. По истечении первого подхода к столу все отправляются спать, а проснувшись, возобновляют застолье. Предположительно дня через два выясняется, что биологические часы у каждого члена команды работают немного по-разному, и коллектив разбивается на две-три группы — кто-то ещё спит, кто-то — уже, а мы гуляем. В среднем через неделю вода в ванне кончается, это сигнал к завершению и выходу в свет. Обычно участники похода заключают пари — какое время суток на дворе, и, как правило, большинство ошибается часов на двенадцать. Люди ходившие как один говорят, что катарсис, который они испытали, выйдя из душной прокуренной тёмной квартиры на волю, где их вдруг вместо ожидаемого яркого дня встретила глухая ночь — не сравним ни с чем. Охотно верю и завидую им, так как в своё время не прошёл через это сам — как-то всё не было времени. Дела, дела… Говорить о лечении похмелья, то есть о лечении того, чем я не болею, я не вполне вправе. Ленин утверждал, что для того, чтобы правильно опохмелиться, нужно выпить ровно столько, сколько было выпито накануне. Мысль смелая, но спорная. Автор другой мысли мне неизвестен, но сама мысль представляется мне более верной и звучит так: «Неправильно организованное похмелье служит причиной длительного запоя». Лично я рекомендую безалкогольный метод — единственная рюмка, выпитая с утра, может выбить меня из колеи, привычный ритм работы организма ломается, и последствия могут быть очень тяжёлыми. В качестве безалкогольного лечения рекомендую острый жирный горячий суп — хаш, солянка, харчо. В рассолы не верю. Американцы, пьющие с похмелья кофе, вызывают во мне чувство острой жалости — это надо додуматься поднимать и так поднявшееся внутри тебя давление. Пиво размажет вас, лишит воли и отупит до предела — впрочем, если вы собрались после этого прилечь поспать, чёрт с вами — пейте пиво, но не удивляйтесь, если часа через два проснётесь со стойкой головной болью. Если же выше упомянутый острый и горячий суп непреодолимо толкает вас к запотевшей рюмке водки — не теряйте самоконтроль, не промахните нулевую отметку. Обычно до неё — две рюмки с интервалом в 90-120 секунд. Помните, что шкала может быть плохо освещена и трудноразличима, а облегчение, посетившее вас после выше описанного, даст такую волну благодушия и беспечности, что чаще всего нулевую отметку пролетают, снова начинается набор высоты, а старые дрожжи ещё не отбродили и испорченный сегодняшний вечер и убитый завтрашний день я вам гарантирую. Летать со сбитой шкалой приборов — гиблое дело. Поэтому держать во внутреннем поле зрения свою нулевую отметку — необходимое условие алкогольного лечения похмелья. И прошу вас — даже остановившись на ней, лучше посвятите остаток дня отдыху — отложите дела, не становитесь к мартенам, пусковым установкам и рычагам управления страной.