Глава двенадцатая. Многосущное зелье

Они остановились наверху каменной лестницы, и профессор Мак-Гонагалл постучала в дверь. Дверь бесшумно открылась, и они вошли. Профессор Мак-Гонагалл велела Гарри подождать и ушла. Гарри огляделся. Конечно же, среди всех учительских кабинетов, которые ему довелось видеть за последний год, кабинет Дамблдора был самым интересным. Если бы Гарри не был весь в мыслях об исключении из школы, он был бы очень рад случаю побывать здесь. Это была большая красивая круглая комната, где всё тихонечко шумело. На столах с ножками, похожими на веретено, стояли странные серебряные инструменты. Oни крутились и испускали тоненькие струйки дыма. Стены были увешаны портретами прежних директоров, мирно дремавших в своих рамках. Ещё там стоял огромный стол на когтистых лапах, а над ним на полке лежал изношенный и потёртый волшебный колпак – Сортировочная Шляпа.

Гарри заколебался. Он осторожно оглядел спящих вдоль стен ведьм и чародеев. В самом деле, ничего же страшного не произойдет, если он возьмёт Шляпу и попробует её надеть. Просто чтобы проверить… просто чтоб убедиться, что она отправила его в соответствующий колледж. Он тихо обошел стол, взял с полки Шляпу и осторожно опустил себе на голову. Слишком большая Шляпа сразу же упала ему на глаза, в точности так же, как и в предыдущий раз. Гарри ждал, уставившись на чёрную подкладку. Тоненький голосок у него в ухе заговорил:

«Да ты волнуешься, Гарри Поттер?»

«Мммм, да… – пробормотал Гарри. – Ммм, простите, что побеспокоил, я только хотел спросить…»

«Тебе стало любопытно, правильно ли я определила тебя в колледж, – язвительно произнесла Шляпа. – Да… с тобой было особенно сложно. Но я по-прежнему настаиваю на сказанном ранее: тебе бы хорошо подошёл Слитерин…» Желудок Гарри стал свинцовым. Он нащупал край Шляпы и стянул её. Шляпа неподвижно замерла в его руках, неряшливая и причудливая. Совершенно подавленный, Гарри сунул её обратно на полку.

«Ты ошибаешься!» – сказал он молчащей Шляпе. Она не шелохнулась. Гарри попятился, разглядывая её. В этот момент странный звук, перекрывший все остальные, заставил его обернуться. Оказывается, он был не один. На золотом насесте рядом с дверью сидела с виду дряхлая птица, очень похожая на полуощипанного индюка. Он смотрел на птицу, а птица бросила на него несчастный взгляд, вновь издав тот же гогочущий звук. Гарри показалось, что она больна. У неё был тусклый взгляд, и, пока они таращились друг на друга, она взмахнула хвостом и выронила пару перьев.

Гарри не хватало только, чтобы домашняя птица Дамблдора сдохла, когда он один с ней в комнате! Не успел он об этом подумать, как вдруг птица вспыхнула с нескольких сторон.

Гарри в ужасе завопил и отскочил за стол. Он начал лихорадочно оглядываться в поисках какого-нибудь стакана с водой, но тщетно. А птица тем временем превратилась в огненный шар. Она издала ещё один пронзительный крик, и через секунду от неё осталась лишь тлеющая на полу куча пепла. Дверь кабинета открылась, и вошел мрачный Дамблдор.

«Профессор, – задохнулся Гарри, – Ваша птица… я ничего не мог сделать… она просто загорелась…» К изумлению Гарри, директор кивнул.

«Самое время, – сказал Дамблдор. – Он ужасно выглядел последние дни. Я уже говорил ему, что, пожалуй, пора…» Он улыбнулся ошеломлённому выражению лица Гарри.

«Фокс – феникс. Фениксы сгорают, когда приходит время умирать, а потом возрождаются из пепла. Посмотри на него». Гарри посмотрел вниз и увидел маленькую морщинистую новорождённую птичку, выглядывающую из золы. На его взгляд, она была такая же противная, как и предыдущая.

«Плохо, что ты увидел его в день горения, – сказал Дамблдор, усаживаясь за стол. – На самом деле он очень симпатичный, с чудесным красно-золотым оперением. Фениксы – очаровательные создания. Они могут переносить большие тяжести, их слёзы обладают целебными свойствами, и, кроме того, из них получаются очень преданные домашние птицы».

Шокированный зрелищем сгорающего Фокса, Гарри чуть не забыл, почему он здесь, но сразу же вспомнил, как только Дамблдор уселся на высокий стул позади стола и пригвоздил Гарри к месту пронзительным взглядом своих светло-голубых глаз.

Но не успел Дамблдор вымолвить и слова, как дверь с треском распахнулась, и в комнату ввалился Хагрид с перекошенным лицом. Его шлем сбился на затылок, а мёртвый петух всё ещё болтался в руке.

«Это не Гарри, профессор Дамблдор, – завопил Хагрид, – я трепался с ним буквально за пару минут до того, как нашли паренька. Он бы не успел, сэр…» Дамблдор пытался вставить хоть слово, но Хагрид продолжал свой монолог, размахивая петухом и разбрасывая перья во все стороны.

«…это не он, я могу присягнуть в министерстве магии, если мне…»

«Хагрид, я…»

«…вы взяли не того парня. Я знаю, Гарри ни за что…»

«Хагрид! – громко сказал Дамблдор. – Я не считаю, что Гарри напал на этих людей».

«А-а? – Хагрид остановился, и петух повис тряпкой. – Да. Тогда я лучше подожду снаружи, господин директор». Он смущённо удалился.

«Вы не считаете, что это я, профессор?» – переспросил с надеждой Гарри, пока Дамблдор сметал со стола петушиные перья.

«Нет, Гарри, не считаю, – ответил профессор. Его лицо снова было мрачным. – Но я, тем не менее, хочу поговорить с тобой». Гарри нервно ждал, пока Дамблдор рассматривал его, соединив кончики пальцев.

«Я должен тебя спросить, Гарри, может быть, ты хочешь рассказать мне о чём-нибудь? – мягко спросил Дамблдор. – О чём угодно…» Гарри растерялся. Он подумал о крике Малфоя:

«Вы будете следующими, Нечистокровные!» и про многосущное зелье, медленно кипящее в туалете Мрачной Миртл. Потом он подумал про бестелесный голос, который дважды слышал, и о словах Рона:

«Когда ты начинаешь слышать голоса, которые больше никому не слышны, – это не самый лучший признак, даже в колдовском мире». Он подумал обо всём, что про него говорят, и про свой растущий страх, что он как-то связан с Салазаром Слитерином…

«Нет, – ответил Гарри. – Нет, ничего, профессор…»

Двойное нападение на Джастина и Почти Безголового Ника превратило царившую до сих пор нервозность в настоящую панику. Любопытно, что судьба Почти Безголового Ника, казалось, обеспокоила людей больше всего.

«Кто может вытворить такое с призраком? – спрашивали все друг друга. – Какая жуткая сила может навредить тому, кто уже мёртв?». Покупка билетов на Хогвартский экспресс была похожа на паническое бегство. Все старались попасть домой на Рождество.

«С такими темпами здесь останемся только мы, – сказал Рон Гарри и Эрмионе. – Мы, Малфой, Крабб и Гойл. До чего же славный праздник получится!» Крабб и Гойл, которые во всём следовали за Малфоем, тоже записались в число остающихся на праздники.

Но Гарри был даже рад, что почти все уезжают. Он устал от людей, шарахающихся от него в коридоре, как будто он вот-вот покажет клыки или плюнет ядом. Он устал от ворчания, шёпота и показывания пальцами, когда он проходит мимо. Если уж кому эта ситуация и казалась забавной, так это Фреду и Джорджу. Они взяли в привычку вышагивать впереди Гарри с криками:

«Дорогу Наследнику Слитерина, великому и ужасному колдуну…» Перси был крайне недоволен таким поведением.

«Это не повод для шуток», – холодно говорил он.

«Прочь с дороги, Перси! – крикнул Фред, – Гарри в угаре…»

«Он торопится в Потайную Комнату на чашку чая со своим клыкастым слугой», – посмеиваясь, добавил Джордж. Джинни, однако, не разделяла их веселья.

«Нет, не надо!» – каждый раз кричала она, когда Фред громко вопрошал, на кого Гарри намерен напасть следующим, или когда Джордж делал вид, что пытается отогнать Гарри связкой чеснока. Гарри не обижался. Наоборот, он чувствовал себя гораздо лучше от того, что, по крайней мере, Фред и Джордж считали идею «Гарри – Наследник Слитерина» до предела нелепой. Но это шутовство, похоже, раздражало Драко Малфоя, который мрачнел с каждым разом, как они попадались ему на глаза.

«Это потому, что он лопается от желания заявить, что на самом деле это он, – заявил со знанием дела Рон. – Вы же знаете, как он ненавидит проигрывать. А сейчас все пряники за его грязную работу достались тебе».

«Это ненадолго, – убежденно сказала Эрмиона. – многосущное зелье почти готово. Скоро мы добьемся от него правды».

Наконец семестр закончился, и тишина, глубокая, как снег на земле, опустилась на замок. Гарри был скорее умиротворён, чем мрачен, и радовался, что он, Эрмиона и все Висли могли вовсю распоряжаться гриффиндорской башней. Это означало, что они могли, например, поиграть в подрывного дурака или без посторонних поупражняться в дуэльном искусстве. Фред, Джордж и Джинни предпочли остаться в школе, а не ехать в Египет в гости к Биллу с мистером и миссис Висли. Перси, не одобрявший их детское поведение, проводил мало времени в гостиной Гриффиндора. Он помпезно сообщил, что он – единственный, кто остался в школе на Рождество из-за своего долга как префекта помочь учителям в такой полный проблем период. Наступило холодное светлое рождественское утро. Гарри и Рона очень рано разбудила Эрмиона. Она ворвалась к ним в спальню уже полностью одетая, с подарками в руках.

«Вставайте», – сказала она, раздвигая занавески на окнах.

«Эрмиона, тебе нельзя сюда заходить», – сказал Рон, закрываясь от света.

«Счастливого Рождества! – крикнула Эрмиона и бросила ему его подарок. – Я уже почти час как встала. Я добавила в зелье ещё чуток резаных крыльев. Оно готово».

Гарри сразу проснулся и сел.

«Ты уверена?»

«Конечно, – сказала Эрмиона, отодвигая Скабберса, чтобы пристроиться на краешке кровати Рона. – Если мы собираемся что-то предпринять, то нужно действовать сегодня ночью». В этот момент в комнату влетела Хедвиг с маленьким свёртком в клюве.

«Привет! – радостно сказал Гарри, когда она приземлилась рядом, – ты на меня больше не обижаешься?» Она нежно щипнула его за ухо, и это было куда более приятным подарком, чем тот, что она принесла. Сверток оказался от Десли. В нём была зубочистка и письмо с требованием выяснить, не может ли он остаться в Хогвартсе заодно и на летние каникулы. Остальные рождественские подарки Гарри были намного интереснее. Хагрид прислал ему большую банку с помадкой, которую Гарри решил размягчить над огнем, прежде чем съесть. Рон подарил ему книгу под названием «Полеты с Пушками» с множеством любопытных историй o его любимой команде по квиддитчу, а Эрмиона подарила ему превосходное орлиное перо для письма. Гарри открыл последний подарок и обнаружил там новый вязаный свитер и сливовый пирог от миссис Висли. Он читал её открытку с вновь нахлынувшим чувством вины, вспомнив машину мистера Висли (которую после столкновения с Драчливым дубом никто не видел) и подумав об очередном безобразии, которое они с Роном вскоре устроят.

Все, даже те, кому подводило живот от мысли о ждущем их многосущном зелье, не могли отказать себе в удовольствии насладиться рождественским обедом. Большой зал выглядел великолепно. Помимо дюжины пахнущих морозом рождественских елок и длинных гирлянд остролистa и омелы, развешанных под потолком, сверху падал заколдованный снег, сухой и тёплый. Дамблдор запел один из своих любимых рождественских гимнов. Хагрид хлопал всё громче и громче после каждого выпитого бокала с яичным ликером. Фред поколдовал над значком префекта, так что теперь на нём было написано «Яйцеголовый», но Перси ничегошеньки не заметил и всё время спрашивал, почему это они сдавленно хихикают. Гарри даже не обращал внимания на Малфоя, который саркастически заметил что-то про его свитер. При удачном стечении обстоятельств Малфою придётся поплатиться уже в ближайшие часы. Едва Гарри и Рон доели третью порцию рождественского пудинга, как Эрмиона вытащила их из-за стола, чтобы закончить приготовления.

«Вам ещё нужно что-нибудь от тех, в кого вы превратитесь, – сказала она так спокойно, словно посылала их в магазин за стиральным порошком. – Лучше всего, конечно, достать что-нибудь от Крабба и Гойла, они ближайшие друзья Малфоя, им он расскажет всё. Ещё нам надо позаботиться, чтобы настоящие Крабб и Гойл не ворвались и не помешали нам при допросе».

«Последнее я взяла на себя», – продолжала она, игнорируя обалдевшие лица Рона и Гарри. Она показала два больших шоколадных пирожных.

«Я наполнила их обычным „глотком сна“. Всё, что вам придётся сделать, это позаботиться, чтобы Крабб и Гойл нашли их. Вы же знаете, какие они обжоры. Когда они заснут, выдерните у них несколько волосков и затащите их в кладовку со швабрами». Гарри и Рон скептически переглянулись.

«Эрмиона, я думаю…»

«А если нас накроют…» Стальной блеск в глазах Эрмионы напомнил им профессора Мак-Гонагалл.

«Без волос Крабба и Гойла зелье бесполезно, – твердо сказала она, – Вы хотите допросить Малфоя или нет?»

«Ну хорошо, хорошо, – сказал Гарри, – а чьих волос надёргать тебе?»

«У меня уже есть, – ответила Эрмиона, вытащив из кармана маленькую бутылочку и показав им одинокий волос, лежавший внутри. – Помните Миллисент Балстроуд, с которой мы боролись в Дуэльном клубе? Её волосок остался на моей мантии! Она уехала на Рождество домой, так что мне всего лишь придётся сказать, что я решила вернуться».

Когда Эрмиона снова засуетилась с последней проверкой многосущного зелья, Рон повернулся к Гарри с выражением полной обрёченности.

«Ты когда-нибудь видел план, у которого столько шансов провалиться?»

Но, к крайнему удивлению Гарри и Рона, первый этап операции прошёл совершенно гладко, как и говорила Эрмиона. По окончании рождественского обеда они затаились в пустом проходе к залу и ждали Крабба и Гойла, единственных оставшихся за столом Слитерина и доедавших уже по четвёртой порции бисквита. Гарри насадил шоколадные пирожные на концы перил. Когда они обнаружили, что Крабб и Гойл собираются выходить из Большого Зала, то быстро спрятались за пустыми доспехами рядом с дверью.

«Каким же тупицей надо быть…» – исступленно прошептал Рон, когда Крабб с ликованием показал Гойлу на пирожные и схватил их. Глупо ухмыляясь, они целиком засунули пирожные в свои большие рты. С выражением триумфа на лицах с минуту они жадно жевали. И тут же, с тем же выражением на лицах, они оба рухнули на пол. Труднее всего оказалось спрятать их в кладовке на другой стороне зала. Когда они были надёжно усажены между вёдрами и швабрами, Гарри выдернул несколько щетинок, покрывавших лоб Гойла, а Рон вытащил несколько волосков из головы Крабба. Ещё они взяли обувь – их собственная была слишком маленькой для Крабба и Гойла. Потом, ошеломленные собственными деяниями, они понеслись в туалет Мрачной Миртл. Он был весь заполнен чёрным дымом, поднимавшимся из кабинки, где Эрмиона перемешивала что-то в котле. Натянув полы мантий на лица, Гарри и Рон тихонько постучали в дверцу.

«Эрмиона…» Они услышали щелчок замка, и перед ними возникла взволнованная Эрмиона. Позади неё булькало зелье. На туалетном столике стояли три стеклянных стакана.

«Достали?» – затаив дыхание спросила Эрмиона. Гарри продемонстрировал ей волосы Гойла.

«Хорошо. Я стащила из прачечной запасные мантии, – сказала Эрмиона и показала им маленький сверток. – Вам понадобится размерчик побольше, когда вы превратитесь в Крабба и Гойла». Все трое уставились на котел. Зелье было похоже на тёмную, густую, вяло пузырящуюся грязь.

«Я уверена, что всё сделала правильно, – сказала Эрмиона, нервно перечитывая засаленную страницу в

«Самых сильных снадобьях». Оно выглядит точно так, как написано в книге… После того, как мы его выпьем, у нас будет ровно час до того, как мы снова станем сами собой».

«А что сейчас?» – прошептал Рон.

«Мы разольем его в три стакана и добавим волосы». Эрмиона зачерпнула по большой порции зелья в каждый стакан. Затем она дрожащей рукой вытряхнула из бутылочки волосок Миллисент Балстроуд. Варево засвистело, как кипящий чайник, и дико вспенилось. Секундой позже оно стало болезненно-желтым.

«Э-м-м… сущность Миллисент Балстроуд, – брезгливо сказал Рон, – могу поспорить, на вкус оно отвратительно».

«Теперь – ваши», – сказала Эрмиона. Гарри бросил волос Гойла в средний стакан, а Рон – волос Крабба в последний. Оба стакана засвистели и вспенились. Его раствор приобрел цвет хаки, а стакан Рона стал тёмно-коричневым.

«Подождите, – сказал Гарри, когда Рон и Эрмиона потянулись к своим стаканам. – Нам не стоит пить это прямо здесь… Как только мы превратимся в Крабба и Гойла, мы тут не поместимся. Да и Миллисент Балстроуд не эльф…»

«Хорошая мысль, – сказал Рон, отпирая дверь, – мы разойдемся по разным кабинкам». Осторожно, чтобы не расплескать свое многосущное зелье, Гарри скользнул в центральную кабинку.

«Готовы?»

«Да», – донеслись голоса Рона и Эрмионы.

«Раз, два, три…» Зажав нос, Гарри в два больших глотка выпил содержимое своего стакана, напоминающее по вкусу переваренную капусту. Его начало мутить, как будто он наглотался живых змей… он согнулся пополам, сдерживая тошноту… теперь жжение быстро распространялось из желудка по всему телу, до кончиков пальцев на руках и ногах… потом, рухнув на четвереньки, он ощутил, что тает, и кожа по всему телу пузырится, как горячий воск… его руки стали расти прямо на глазах, пальцы стали толще, ногти расширились… суставы выпячивались, плечи болезненно увеличивались… волосы, покалывая лоб, упали на брови… мантия стягивала раздающуюся грудь, как железный обруч бочку… ступни агонизировали в обуви на четыре размера меньше…

Всё закончилось так же внезапно, как и началось. Гарри лежал на каменном полу лицом вниз и слышал угрюмое бульканье Миртл в дальней кабинке. Он с трудом сбросил ботинки и поднялся. Вот, значит, как чувствовать себя Гойлом. Его большие руки дрожали. Он стянул с себя старую мантию, висевшую на фут выше лодыжек, натянул запасную и зашнуровал ботинки, как Гойл. Он потянулся убрать волосы с глаз и обнаружил только короткую поросль жёсткой щетины на низком лбу. Только сейчас он понял, что это очки застилают ему глаза – Гойлу, конечно же, они были ни к чему. Он снял их и позвал:

«С вами обоими всё в порядке?» – из его горла вырвался хриплый бас Гойла.

«Да», – донеслось справа ответное хрюканье Крабба. Гарри открыл дверь и подошёл к разбитому зеркалу. Оттуда на него своим рыбьим взглядом уставился Гойл. Гарри дёрнул себя за ухо. Гойл сделал то же самое.

Открылась дверь кабинки Рона. Они посмотрели друг на друга. Рон был неотличим от Крабба – от круглой, как пудинг, причёски до гориллоподобных рук, разве что Рон выглядел бледным и ошарашенным.

«Невероятно, – проговорил он, приближаясь к зеркалу и тыкая в плоский нос Крабба. – Просто невероятно».

«Пожалуй, нам стоит пойти, – сказал Гарри, ослабляя ремешок часов, режущий толстое запястье Гойла. – Нам надо ещё попасть в гостиную Слитерина. Надеюсь, мы кого-нибудь найдём, чтобы пройти следом…» Рон, разглядывавший Гарри, сказал:

«Ты не представляешь, как странно видеть Гойла задумчивым… – он постучал в дверь к Эрмионе. – Ну же, нам пора идти!» Ему ответил писклявый голос:

«Я… Я, пожалуй, не пойду… Идите без меня».

«Эрмиона, мы знаем, что Миллисент Балстроуд не красавица, но никто ведь не узнает, что это ты…»

«Нет, в самом деле, я думаю… я не пойду. А вы торопитесь, вы уже теряете время». Гарри в замешательстве посмотрел на Рона.

«Вот это больше похоже на Гойла, – сказал Рон. – У него такой вид всякий раз, когда учитель задаёт ему вопрос».

«Эрмиона, с тобой всё в порядке?» – спросил через дверь Гарри.

«Да… Да идите же…» Гарри посмотрел на часы. Пять из отведённых им шестидесяти минут уже прошли.

«Мы вернемся к тебе сюда, хорошо?» – спросил он. Гарри и Рон осторожно открыли дверь туалета, убедились, что вокруг никого нет, и вышли.

«Не болтай руками», – проворчал Гарри Рону.

«Ммм?»

«У Крабба они как окостенелые…»

«А так?»

«Да, так лучше…» Они спускались по мраморной лестнице. Им был нужен кто-нибудь из Слитерина, чтобы попасть в гостиную, но вокруг было пусто.

«Есть идеи?» – пробормотал Гарри.

«Слитеринцы обычно приходят на завтрак оттуда», – сказал Рон, кивая на вход в подземелье. Только он это произнес, как из дверей появилась девочка с длинными волнистыми волосами.

«Извини, – сказал Гарри, догоняя её, – мы забыли дорогу в нашу гостиную».

«Прошу прощения, – натянуто сказала девочка, – нашу гостиную? Но я – из Рэйвенкло». Она пошла дальше, оглядываясь на них с подозрением. Гарри и Рон заспешили по каменным ступенькам в темноту. Стук от огромных ног Крабба и Гойла отдавался громким эхом, лишая их надежды, что всё пройдёт гладко.

Они спускались под школу по пустынному лабиринту переходов всё ниже и ниже и постоянно поглядывали на часы, проверяя, сколько времени у них осталось. Через четверть часа, уже чувствуя разочарование, они внезапно увидели впереди какое-то движение.

«Вот! – возбужденно сказал Рон. – Это – точно один из них». Из боковой комнаты выплыла фигура. Когда они подскочили поближе, их сердца оборвались… Это не был учащийся Слитерина. Это был Перси.

«Что ты здесь делаешь?» – удивленно спросил Рон. Перси оскорбился.

«Это – произнес он с металлом в голосе, – не твоё дело. Ты – Крабб, не так ли?»

«Э… ой, ну да», – сказал Рон.

«Тогда иди в свою спальню, – строго сказал Перси, – сейчас небезопасно бродить по тёмным пустым коридорам».

«А как же ты?» – удивился Рон.

«Я – префект, – задрал нос Перси. – Мне ничего не страшно». Позади Гарри с Роном послышался голос. Прогуливаясь, к ним приближался Драко Малфой. Впервые в жизни Гарри был рад его видеть.

«Вот вы где, – тягуче проговорил он, глядя на них. – Вы что, до сих пор свинячили в Большом Зале? Я искал вас, чтобы показать вам кое-что весьма занятное». Малфой бросил вялый взгляд на Перси.

«А что ты здесь делаешь, Висли?» – насмешливо спросил он.

«Тебе следовало бы проявлять больше уважения к школьному префекту, – сказал возмущенный Перси. – Мне не нравится твое отношение». Малфой усмехнулся и жестом позвал Гарри и Рона за собой. Гарри чуть было не извинился перед Перси, но вовремя сдержался. Они поспешно пошли за Малфоем. Он завернул в ближайший проход и сказал:

«Этот Петер Висли…»

«Перси», – автоматически поправил его Рон.

«Неважно, – сказал Малфой. – Я заметил, он довольно часто ошивается тут последнее время. И я догадываюсь, почему. Он считает, что сможет поймать Наследника Слитерина в одиночку». Он коротко усмехнулся. Гарри и Рон обменялись взволнованными взглядами. Малфой остановился около участка голой влажной стены.

«Ну вот… какой новый пароль?» – спросил он у Гарри.

«Гм…»

«Ах, да, „чистая кровь“!» – не слушая, сказал Малфой, и скрытая в стене каменная дверь, открываясь, скользнула в сторону. Малфой прошествовал внутрь. Гарри и Рон последовали за ним. Гостиная Слитерина была длинной низкой комнатой с потолком и стенами из необработанного камня. Сверху на цепях свисали зеленоватые лампы. Перед ними под покрытой сложной резьбой каминной полкой потрескивал огонь, вокруг, на стульях с высокими спинками, маячили силуэты слитеринцев.

«Подождите здесь, – сказал Гарри и Рону Малфой и указал им на два стула, стоявших в стороне от огня. – Я сейчас пойду принесу то, что только что получил от отца…» Сгорая от любопытства, что же Малфой хочет им показать, Гарри и Рон уселись, стараясь не показать, что они тут в первый раз. Через минуту Малфой вернулся с чем-то, похожим на вырезку из газеты, и ткнул это Рону под нос.

«Это тебя насмешит», – сказал он.

Гарри увидел, как расширились глаза Рона. Он быстро пробежал заметку, натужно хихикнул и передал её Гарри. Это была статья из «Ежедневного Оракула», в которой было написано следующее:

«Ну, – нетерпеливо сказал Малфой, когда Гарри вернул ему вырезку, – смешно, правда?»

«Ха-ха», – натужно произнёс Гарри.

«Артур Висли так любит магглов, что ему следовало бы сломать свою волшебную палочку пополам и присоединиться к ним, – презрительно продолжал Малфой. – Кто бы мог подумать, глядя на поведение Висли, что они чистокровные?» Лицо Рона, а точнее – Крабба, исказилось от ярости.

«Крабб, что с тобой?» – удивился Малфой.

«Живот болит», – хрюкнул Рон.

«Ну так поднимись в больницу, а заодно дай от моего имени пинка всем этим нечистокровным», – сказал Малфой и заржал.

«А знаете, странно, что

«Ежедневный Оракул» до сих пор ничего не написал про все эти атаки, – задумчиво продолжил он. – Я полагаю, Дамблдор пытается замять дело. Его уволят, если всё вскоре не закончится. Отец всё время говорит, что хуже старикашки Дамблдора для Хогвартса не придумаешь. Он обожает магглорождённых. Прежний директор никогда бы не позволил появиться здесь такому слизняку, как Криви».

Малфой стал щёлкать воображаемым фотоаппаратом и жестоко, но точно изображать Колина.

«Поттер, а можно тебя сфотографировать, а, Поттер? А можно получить твой автограф? А можно облизать твои ботинки, ну пожалуйста, Поттер?» – Малфой опустил руки и посмотрел на Гарри с Роном.

«Эй, да что с вами такое?» С опозданием Гарри и Рон заставили себя засмеяться, однако Малфой остался доволен. Очевидно, Крабб и Гойл не отличались понятливостью.

«Святой Поттер – друг нечистокровных, – медленно сказал Малфой. – У него нет настоящего чутья чародеев. Иначе он не стал бы так носиться с этой беспородной выскочкой Грангер. А люди думают, что он – Наследник Слитерина!» Гарри и Рон ждали, затаив дыхание: ещё секунда, и Малфой скажет, что это он, но…

«Хотел бы я знать, кто это, – раздраженно сказал Малфой, – я бы ему помог».

У Рона отвисла челюсть, так что лицо Крабба потеряло остатки осмысленности. К счастью, Малфой ничего не заметил. Гарри быстро сориентировался и сказал:

«Должны же быть у тебя хоть какие-то идеи, кто за этим стоит…»

«Ты же знаешь, что нет, Гойл, сколько раз можно тебе повторять!» – огрызнулся Малфой.

«И отец тоже ничего не рассказывает про то, как в последний раз открылась Комната. Это было пятьдесят лет тому назад, ещё до того, как он учился, но он, конечно, всё знает. Он говорит, всё хранилось в секрете, и если я буду слишком много об этом знать, это вызовет подозрения. Я знаю лишь одно: когда Потайная Комната открылась в последний раз, умерла нечистокровная. Я полагаю, это просто вопрос времени, когда эта штука убьет ещё кого-нибудь… Надеюсь, это будет Грангер», – с наслаждением закончил Малфой. Рон сжал огромные кулаки Крабба. Понимая, что сейчас, пожалуй, бесполезно бить Малфоя, Гарри кинул на него предупреждающий взгляд и спросил:

«А в прошлый раз поймали того, кто открыл Комнату?»

«Да… Кто бы это ни был, его исключили, – сказал Малфой. – Должно быть, он всё ещё в Азкабане».

«В Азкабане?» – недоуменно спросил Гарри.

«Азкабан – это колдовская тюрьма, Гойл, – сказал Малфой и подозрительно на него посмотрел. – Честно говоря, ты тормозишь, как маггл…» Он поёрзал на стуле и продолжил:

«Отец говорит, чтобы я не высовывался и дал Наследнику Слитерина сделать своё дело. Отец говорит, надо очистить школу от всей этой нечистокровной заразы, но нам впутываться нельзя. Конечно, он ведь в своё время получил по полной программе. Вы знаете, что на прошлой неделе Министерство магии устроило налёт на наше поместье?» Гарри попытался придать лицу Гойла озабоченное выражение.

«Да, – продолжал Малфой. – К счастью, они не много нашли. У отца есть несколько очень ценных предметов Темного Искусства. К счастью, у нас есть своя Потайная Комната под полом в гардеробной…»

«О-o», – произнес Рон. Малфой посмотрел на него. Гарри тоже. Рон рыжел. Кончики волос уже посветлели, нос медленно удлинялся – их час закончился, и Рон превращался в самого себя. И Гарри, видимо, тоже, судя по ужасу, внезапно появившемуся во взгляде Рона. Они оба вскочили на ноги.

«Лекарство для живота», – прохрюкал Рон, и без дальнейших объяснений они пронеслись через длинную гостиную Слитерина, бросились на стену, промахнули переход, молясь всем святым, чтобы Малфой не успел ничего заметить. Гарри чувствовал, как его ноги выскальзывают из огромных ботинок Гойла и вынужден был приподнять мантию, чтобы не запутаться в ней. Они с грохотом ввалились в тёмный зал, наполненный звуками приглушённых ударов из кладовки, в которой они заперли Крабба и Гойла. Оставив свои ботинки около двери, они в носках понеслись вверх по мраморной лестнице к туалету Мрачной Миртл.

«Итак, это было небесполезно, – выдохнул Рон, закрывая за собой дверь. – Хотя мы так и не узнали, кто же предпринимает все эти нападения, но завтра я напишу папе, чтобы он проверил, что творится у Малфоев под полом в гардеробной». Гарри взглянул на собственное лицо в треснувшем зеркале. Это было его настоящее лицо. Он надел очки, а Рон постучал в дверь кабинки Эрмионы.

«Эрмионa, выходи, у нас есть новости».

«Уходите», – пропищала Эрмиона. Гарри с Роном посмотрели друг на друга.

«В чём дело? – спросил Рон.– Ты уже должна стать сама собой, мы…»

В этот момент из соседней кабинки выплыла Мрачная Миртл. Гарри ещё никогда не видел её такой счастливой.

«О-о-о-о, подождите, сейчас вы её увидите, – сказала она, – это ужасно…» Они услышали щелчок замка и увидели рыдающую Эрмиону с натянутой на голову мантией.

«Что случилось? – неуверенно произнес Рон. – У тебя всё ещё нос Миллисент или ещё что?» Эрмиона позволила мантии упасть, и Рон сел в раковину. Её лицо было покрыто чёрной шерстью, глаза стали жёлтыми, а из причёски торчали длинные заострённые уши.

«Это б-была к-кошачья шерсть, – заикаясь, простонала она, – У М-миллисент Б-балстроуд, должно быть, есть к-кошка. А зелье не п-предназначено для п-превращений в животных!»

«О-хо-xо», – вымолвил Рон.

«Тебя будут дразнить страшилищем», – довольно сказала Миртл.

«Всё нормально, Эрмиона, – оборвал её Гарри. – Мы отвёдем тебя в больничное крыло. Мадам Помфрей никогда не задает слишком много вопросов…» У них ушло немало времени, чтобы убедить Эрмиону выйти из туалета, а Мрачная Миртл подгоняла их и от души хохотала:

«Подождите, пока все не узнают, что у неё вырос хвост!»