"И скоро день" - читать интересную книгу автора (Майклз Барбара)

6

На следующее утро я проснулась от жгучего желания чихнуть, не потому, что я простыла: просто у меня на лице удобно расположилась кошка. Кто-то невидимый хихикнул, а затем знакомый голос произнес: «Теперь у тебя есть усы. В черно-белую полоску».

Я осторожно убрала из-под носа кошачий хвост и села на кровати. Котенок спокойно устроился у меня в ногах и принялся атаковать мои колени. Я потянулась, чтобы схватить его, но Пит меня опередил и крепко прижал зверька к груди, ласково поглаживая его.

— Джой не хотел нападать на тебя.

— Я испугалась, что он порвет покрывала твоей бабушки. — Я инстинктивно провела рукой по тончайшему шелку, проверяя, все ли в порядке. — Вряд ли графине понравится, если он что-нибудь испортит. Боюсь, тебе придется научить котенка не выпускать свои коготки.

— Может быть, стоит их подстричь?

— Подстричь? — В его глазах мелькнул ужас.

— Ему не будет больно. Гораздо хуже ходить исцарапанным. — Я откинулась на подушки, не в силах удержаться от зевка. — Ах, чертенок, неужели ты не догадываешься, что люди, которые будят своих друзей, пристраивая им на лицо кошку, не могут вызвать к себе нежных чувств?

— Но ты сегодня слишком долго спишь. Мы ведь собрались поиграть в футбол и, кроме того, помочь Дэвиду. Он сказал, что ему никак не справиться одному. Да, слушай, как называются все эти вещи из кладовки, с которыми возится Дэвид?

— Убей меня Бог, если я знаю. — Когда я наконец вчера добралась до своей кровати, было уже поздно, однако сияющая мордашка Пита, лукаво и с надеждой поглядывавшего из-за кошачьего тельца, совершенно обезоружила меня. Он радовался субботе, как и любой ребенок, освободившийся от школьных занятий.

— Теперь усы появились у тебя, — улыбнулась я. — Ладно, бессовестный мальчишка, убирайся-ка отсюда, чтобы я могла спокойно одеться. Я присоединюсь к вам, как только смогу. Кстати, позволено ли мне будет предварительно позавтракать?

В этот момент в дверь постучали, и лицо мальчика стало таким, словно на него натянули отвратительную маску. Я непроизвольно протянула руку, чтобы немного успокоить его. Не дождавшись приглашения, в комнату вошла Эмилия.

— Вы уже готовы позавтракать? — надменно поинтересовалась она. — Сегодня... — тут она увидела Пита, который стоял, спрятавшись за занавесками, и выпалила резкую тираду на итальянском языке.

— Это я попросила мальчика разбудить меня, — вмешалась я. — Благодарю вас, Эмилия, вы свободны. Я спущусь вниз через пятнадцать минут.

— Графиня уже позавтракала около часа тому назад. Я принесу вам поднос в комнату.

Пит не покинул своего убежища, пока за экономкой не закрылась дверь.

— Тебе совсем необязательно уходить прямо сейчас, — обратилась я к нему. — Ты можешь подождать здесь, если хочешь.

— Мне все равно надо отнести Джо, а потом я пойду к Дэвиду. Он должен быть сейчас в своей комнате над гаражом. Ты придешь к нам?

— Как только смогу.

Он выбежал из комнаты, прижимая к себе котенка. Судя по всему, он опасался вновь столкнуться с Эмилией, несмотря на то, что я была рядом и могла встать на его защиту.

Когда я вышла из ванной комнаты, поднос с завтраком уже стоял на столе. При всей своей громоздкой фигуре Эмилия передвигалась совершенно бесшумно, что меня раздражало.

Мои ученые были с головой погружены в работу, когда я присоединилась к ним. Дэвид погружал в раствор свои последние находки. Весь стол был уставлен подносами с неизвестного предназначения пузырьками. Пит уже колдовал возле одного из них. Вокруг все было мокрым, причем, насколько я смогла определить, пол был залит обыкновенной грязной водой.

— Вы как раз вовремя, — отметил мое появление Дэвид. — У нас здесь вот-вот произойдет великое открытие. Никакого обмана, леди и джентльмены, просто ловкость рук.

Он осторожно нагнулся над одним из подносов и достал оттуда кусок ткани площадью около одного квадратного фута. Затем опустил его в миску с чистой водой и тщательно промыл.

— Оп-ля!

Яркие краски засверкали сразу, как только он приподнял эту вещицу над поверхностью воды: мерцающая красная, чистая зеленая и коричневая на фоне изумительной темно-синей. Приглядевшись, можно было заметить очертания женского личика и плеч. На лице выделялись огромные миндалевидные глаза — отличительный признак работ византийских мастеров, а волосы мягкого рыжеватого оттенка поддерживали изумительные скрученные золотые нити. Венок из цветов и листьев обрамлял этот портрет, по крайней мере, Дэвид утверждал, что это самый настоящий портрет.

— Пятый век, если я не ошибаюсь, — благоговейно пробормотал он себе под нос.

— Прекрасно сохранившийся? Вот здесь все истлело... — И я протянула руку к лоскутку.

Надо было видеть выражение его лица, когда он увидел, что мой палец приближается к его находке. Он в ужасе отшатнулся.

— Не трогайте руками! — завопил этот фанатик.

— Я хотела всего лишь показать... Какой же вы, оказывается, брюзга.

— Я удостаивался и худших определений. — Дэвид осторожно завернул только что очищенный портрет в мягкую папиросную бумагу и занялся следующим предметом. Кусочки материи, некоторые с вышивкой, были, конечно, по-своему интересны, особенно те, что побольше размером: на них можно было различить изображения бегущих животных — кошек, зайцев, борзых собак. Я сочла, что для меня это не представляет никакого интереса, да и Пит вскоре заскучал.

— Может быть, пойдем поиграем немного в футбол? — смущаясь, предложил он.

— Только не говори, что пребывание здесь не доставляет тебе никакого удовольствия, — с усмешкой отреагировал на его просьбу Дэвид.

— Нет, мне нравится. — Его пальчик проследовал по вышитой кошке. — Мне кажется, стирать тряпки — женское дело.

— Типичный мужской шовинизм, — вмешалась я.

— А что это такое?

— Ну, как тебе объяснить... Это когда говоришь, что девочки не могут играть в футбол только потому, что они девочки.

— Но ведь они и в самом деле не могут. Кроме тебя, конечно, — быстро поправился Пит.

— Лучше прекратить эту дискуссию, пока она не уложила тебя на обе лопатки, — посоветовал ему Дэвид. — Мне нужно несколько минут, чтобы все закончить, Пит. Ты же знаешь: никогда нельзя оставлять работу недоделанной. Не поможешь мне избавиться от грязной воды? Нет, нет, не в окно, лентяй, надо аккуратно слить все в раковину. — Он показал на дверь за спиной.

— Ты собираешься устроить потоп? — поинтересовалась я, когда Пит, поднимая поднос, пролил большую часть жидкости на пол.

— Как хорошо, что все удобства у меня под рукой. Здесь раньше была комната шофера. К счастью, у Альберто прекрасные отношения с женой, а Эмилия печется о благе графини, так что они на пару проживают в доме, не мешая мне, — несколько не к месту заметил Дэвид.

Я помогла Питу разобраться с подносами и освободить их от содержимого, после чего Дэвид тщательно промыл все дистиллированной водой.

— Ну что ж, пока на этом закончим, — наконец сказал он, поместив очередную партию своих находок в поднос, наполненный свежим раствором. — Теперь мы можем с чистой совестью приступить к главному мероприятию сегодняшнего дня.

Футбольный мяч Пит, естественно, захватил с собой. Он помчался вниз по лестнице, намного опередив нас с Дэвидом.

— А кто это удостаивал вас худшими определениями? — поинтересовалась я, как только мы с ним остались одни.

— Не понял?

— Когда я обозвала вас брюзгой, я сама выступала в роли шовиниста. Я должна попросить у вас прощения. Вы тогда сказали...

— Ах, это. Не стоит даже и вспоминать об этом. Моих стариков едва не хватил удар, когда я сообщил им, чем буду заниматься в жизни, они отпускали в мой адрес отнюдь не лестные эпитеты. Представьте, они дошли до того, что даже усомнились во мне как в представителе мужского рода.

— Каким же они видели ваше будущее?

— Я должен был пойти по стопам своих многочисленных предков. Они занимались изготовлением болтов стоимостью пятьдесят центов, Пентагон сейчас закупает их по цене около девятисот долларов за штуку.

— Ничего себе! — Еще один стереотип, от которого пришлось срочно избавляться. Этот ненормальный полуголодный ученый вполне мог войти в круг самых богатых людей, если бы только захотел. — Здесь, вероятно, замешаны принципы? — поинтересовалась я.

— Мне просто не нравятся болты, — ответил Дэвид.

Пит решил, что этим утром он непременно должен поработать над силой удара. Я позволила Дэвиду объяснить мне основные правила, хотя знала их не хуже его, а может быть, даже лучше. Пит лупил по мячу с такой силой, что у меня горели руки. Я была, конечно, польщена, что они поставили меня защищать воображаемые ворота, но я испугалась за свои конечности и попросила Дэвида поменяться со мной местами.

Солнце было уже высоко, когда Пит решил сделать передышку. Я напомнила ему, что его уже наверняка ждет Джой, и его лицо осветила улыбка. Он даже согласился немного вздремнуть, конечно, вместе со своим любимцем.

— Джой должен много спать, он еще маленький, — весело заметил Пит.

После его ухода я как подкошенная рухнула на стоящую поблизости скамейку, Дэвид уселся рядом.

— Что значит немного вздремнуть? — спросил он. — Кажется, мальчик уже большой для послеобеденного сна.

— Я тоже так думаю. Но его бабушка придерживается иной точки зрения. Она считает его слишком слабым.

— Слишком слабым?! Бедные мои ноги... — простонал Дэвид.

Мы немного обсудили эту тему, и Дэвид задал мне еще один вопрос.

— Так он поэтому не посещает школу?

— Думаю, да. — Я была уверена: Дэвид расспрашивает меня не из любопытства или желания посплетничать, тем не менее, я не считала себя вправе рассказывать ему о проблемах, с которыми столкнулся мальчик.

— Это очень просто для ребенка, — задумчиво проговорил Дэвид. — Питу было бы гораздо лучше в школе. Ведь ему даже не с кем поиграть. Здесь не было даже домашних животных, пока вы не подарили ему котенка.

— Я стараюсь помочь ему, насколько это вообще возможно, — коротко ответила я.

На добродушной физиономии Дэвида появилась широкая улыбка.

— Я в этом нисколько не сомневаюсь. Маленькая Мисс-вмешивающаяся-во-все-дела.

— Меня называли и похуже.

— Ваши старики?

— Особенно они. Вам бы они понравились, — добавила я после паузы. — Вероятно, я загляну к ним, когда вернусь домой.

— А когда это случится?

— В июне или июле, как только у меня закончатся деньги.

— Простите.

— А вы вернетесь?..

— Домой, в Америку? Честно говоря, все будет зависеть от ситуации. Если мне удастся найти здесь работу в летней школе, тогда, вероятно, я смогу задержаться: мне тоже нужно зарабатывать деньги. Если же у меня ничего не выйдет, придется клянчить себе на жизнь у мамы с папой.

— Так вы не собираетесь оставаться здесь навсегда?

— Ну, если только ради вас... Я... — Он поднял глаза и в упор посмотрел на меня, однако это длилось всего лишь долю секунды.

— А кто рассказал вам обо мне? Роза?

— Я не собираюсь совать нос в ваши дела, если вас именно это беспокоит. Я и не думал собирать о вас сведения за вашей спиной. Роза сама рассказала мне все, что ей известно. Она очень взволнована грядущими переменами.

— Проклятие, — в сердцах пробормотала я.

— Она постоянно болтает о том, какие изменения произойдут в доме, когда родится ваш ребенок, какая это будет радость для всех, — продолжал Дэвид, — и все в таком роде. Насколько я понял, вы останетесь здесь до тех пор... что вы просто останетесь здесь.

— Это не так.

— Я не имел в виду...

— Мне бы не хотелось это обсуждать.

— Конечно, извините меня. — Он поднялся на ноги. — Ну что ж, увидимся позже.

После его ухода я задумалась о затруднительном положении, в котором оказалась по собственному недомыслию. Я начала понимать, что мое интересное положение уже давно перестало быть секретом для всех обитателей дома, и Дэвид не виноват в том, что добродушная Роза любит посплетничать. Я даже не могла себе представить, что Франческа станет обсуждать свои дела с кухаркой: вероятнее всего, Роза узнала все от Эмилии. Я должна была предполагать, что это рано или поздно случится... Это ничего не меняло; но то, что и Дэвид оказался среди тех, кого я ввела в заблуждение, превращало мою сомнительную затею в отвратительную аферу.

Мне было ужасно жалко себя, но я решила, что смогу продержаться еще, как минимум, месяц. Каждый новый день приближал тот момент, когда мне с болью в сердце придется решиться на что-то. Если, заподозрив обман, Франческа прямо спросит меня о моей мнимой беременности, я вынуждена буду рассказать ей всю правду. Когда я впервые встретилась с ней, она была для меня просто незнакомой женщиной, которая к тому же не слишком понравилась мне. Теперь я не смогу причинить ей боль. Если уж быть до конца честной, я так и не прониклась к ней симпатией, но, когда я представляла себе, как она изменится в лице, какая брезгливость появится в ее глазах, лишь только она узнает всю правду, мне становилось просто не по себе. В любом случае, вскоре мне придется покинуть этот дом, но я должна сделать все от меня зависящее для Пита, хотя один Господь Бог знает, как мало я могу.

Наконец я смирилась с необходимостью в ближайшем будущем расстаться с обитателями виллы и начала мысленно репетировать свою прощальную речь, которую собиралась произнести перед Франческой. Я непременно от всей души поблагодарю ее за гостеприимство и извинюсь за то, что мне пришлось задержаться в ее доме дольше, чем я планировала. Она скажет что-нибудь типа: «Не стоит благодарности, для меня было истинным удовольствием познакомиться с вами». А я отвечу: "Мне было очень приятно быть принятой в вашем доме, однако... " Что «однако» — я еще точно не знала. Может быть, мне пора возвращаться на работу? Может быть, моя мама сломала ногу, и ей необходима моя помощь, пока она не начнет передвигаться самостоятельно? А может быть, я почувствовала приближение очередного приступа, и мне нужно вернуться домой, к лечащему врачу?

Нет, это все не годилось. Я сама убедила себя, что мой отъезд потребует правдоподобного объяснения. На самом деле мне лишь стоит извиниться за свое неожиданное поведение и за то, что я так надолго задержалась здесь. Вежливые хозяева ведь никогда не спрашивают гостей, когда они собираются разойтись по домам. Возможно, мои циничные теории насчет матриархального уклада жизни на вилле и надежд на рождение мифического наследника семейства Морандини вовсе не обоснованы. Вполне вероятно, что она ждет не дождется моего отъезда.

Я еще раз представила себе наш прощальный диалог.

— Благодарю вас за ваше гостеприимство, Франческа.

— Право, не стоит благодарности. Мне было очень приятно, что вы погостили у нас.

— Пребывание в вашем доме доставило мне большое удовольствие, однако я слишком загостилась.

— Жаль, что вы уезжаете. Когда вы рассчитываете покинуть нас?

— Думаю, в конце следующей недели.

Конец следующей недели. Сама установи для себя срок и строго придерживайся принятого решения. Тут уж нельзя допустить, чтобы на мои планы повлиял несчастный ребенок или привлекательный доктор-психиатр.

Сложность заранее заготовленного объяснения состоит в том, что собеседник говорит обычно совсем не то, что вы ожидаете от него услышать.

В этот день я спустилась вниз гораздо раньше положенного времени, чтобы наконец поговорить с графиней. Франчески, однако, не было на ее привычном месте. Я нервно вышагивала по комнате, сшибая на ходу вещи, старательно возвращая их на место и снова смахивая. Смеющиеся глаза Барта на фотографии, казалось, следили за мной. Я изо всех сил старалась не смотреть на снимок.

Неожиданно до меня донесся телефонный звонок. Аппарат стоял на столике в вестибюле. Я еще подумала: Франческа умышленно не ставит это современное средство общения в любимую комнату для того, чтобы не отвечать самой на многочисленные звонки, а использовать для этих целей домоправительницу.

Дверь открылась.

— Вас к телефону, синьора, — обратилась ко мне Эмилия.

Это мог быть только Себастьяно, больше некому.

Я взяла трубку и бодрым голосом произнесла:

— Ну как, с ребрами все в порядке?

В трубке воцарилась недоуменная тишина. Затем раздался знакомый голос:

— Какое именно тебя интересует? У меня их одиннадцать или двенадцать, точно не помню. Как мне кажется, они все на месте и с ними все в порядке, но, может быть, мне следует поинтересоваться у них, не случилось ли что?"

— Папа!

— Итак, ты все-таки узнала меня. О чьих это ребрах ты спрашиваешь столь заботливо, если мне будет позволено задать подобный вопрос?

— Ах, папа, как я рада слышать твой голос! Каким образом тебе удалось узнать этот номер?

— Надо признаться, это оказалось невероятно сложно. Да и каждая минута разговора влетит мне в копеечку, так что не трать время на пустую болтовню.

— О чем это ты говоришь, папа? Кто это тратит время? Как там у вас дела?

— У нас-то как раз ничего не случилось, — многозначительно произнес отец. — Это с тобой, как мне кажется, что-то произошло. Какого дьявола ты там торчишь? А, впрочем, неважно: ничего не надо объяснять мне, я не хочу ломать себе голову над этой проблемой. Когда ты собираешься обратно домой?

— Скоро, папа. Вы получили мое письмо?

— Какое письмо? Я получил одну-единственную открытку с дюжиной слов на обратной стороне. Кстати, спасибо, что потратила на ее написание свое драгоценное время. Когда я позвонил в ту гостиницу, которую ты указала, у меня состоялась весьма странная беседа с молодым человеком, которому, похоже, известно о планах моей собственной дочери гораздо больше, чем мне. Так как скоро ты вернешься домой?

— Я еще не знаю точно.

— Понятно. У тебя нет денег на обратный билет?

— Слава Богу, папа, мне не восемнадцать лет. У меня уже есть обратный билет...

— В таком случае, мне кажется, что тебе следует поторопиться. Так когда?

— В конце следующей недели.

— Ты уверена?

— Абсолютно. Пятница, суббота или воскресенье. Я обязательно перезвоню, как только забронирую место. Честное слово.

— Хм, — с сомнением в голосе проговорил отец.

— Позови, пожалуйста, маму на минуточку.

— А ее здесь нет.

— Держу пари, она даже не знает о том, что ты мне звонишь. Я уверена, она бы сказала тебе, что следует оставить взрослую дочь в покое.

— Хм...

— Я просто обожаю тебя, папа. Я обязательно позвоню через несколько дней.

— Надеюсь, ты не забудешь об этом. Так будет лучше, — сказал отец.

До меня донесся щелчок — он положил трубку, более чем за пять тысяч миль от Италии. Только теперь я почувствовала, как соскучилась по дому и близким, мне даже стало немного не по себе. Решено. Пятница. Я попытаюсь забронировать место на пятницу.

После этого я, повернувшись, неожиданно увидела стоящую на лестнице Франческу, которая задумчиво смотрела на меня.

— Это звонил мой папа, — глупо сказала я.

— Я так и поняла. — Графиня спустилась вниз. — Я должна попросить у вас прощения. Я случайно слышала ваш разговор.

Она величественно прошла мимо меня. Эмилия просто материализовалась из воздуха и поспешила распахнуть перед ней дверь. Я медленно последовала за Франческой, хотя чуть было не поддалась малодушному желанию побыстрее улизнуть отсюда.

Мы заняли свои обычные места за столом. Эмилия принялась разливать вино. Разговор начала я, стараясь, чтобы голос мой звучал как можно естественнее.

— Папа очень обеспокоен: я задержалась у вас гораздо дольше, чем рассчитывала. Как вы, наверное, поняли из нашей с ним беседы, он хочет, чтобы я побыстрее вернулась домой.

— Вы сказали — в пятницу или в субботу.

— Если мне удастся забронировать место в самолете. Я и так уже довольно долго пользуюсь вашим гостеприимством.

Я старалась обратить разговор в нужное мне русло и возвратиться к тщательно отрепетированному варианту. Но Франческа преследовала собственные цели.

— Я полагала, что вы останетесь здесь надолго.

— Не знаю, почему у вас сложилось такое впечатление. У меня не было...

— Вы — жена Бартоломео. Это — его родной дом. Он теперь ваш, живите здесь столько, сколько пожелаете. — Ее высокий лоб пересекла морщина. — Вероятно, мне следовало прямо сказать об этом еще в начале нашего знакомства. Я была уверена, что вы меня поняли.

Чем дальше, тем хуже. Она обращалась ко мне с таким видом, словно объясняла прописные истины неразумному младенцу. А доброта, великодушие, сердечность в голосе... Не будь дурочкой, повторяла я про себя, это отнюдь не душевное благородство. Это старая европейская традиция, в соответствии с которой женщина является собственностью своего мужа. Она должна следовать за ним с места на место и быть всегда к его услугам, а уж ребенок безраздельно принадлежит семье мужа.

— Вы очень добры, — запинаясь от волнения, пробормотала я. — Однако мне придется вернуться домой. Моя... Моя мама...

— О, я понимаю. Вы хотите сейчас быть рядом со своей матерью. Я, вероятно, едва ли могу заменить вам ее. Безусловно, все было бы иначе, если бы Бартоломео был с нами.

— О да, конечно. — Я уже не понимала, что говорю. Я просто уцепилась за ту подсказку, которую она непроизвольно мне подкинула. — Тогда все было бы совершенно иначе. Ну, а поскольку...

— Так вы решили — пятница?

— Да, если мне удастся забронировать место. Вы не возражаете, если я прямо сегодня свяжусь с авиакомпанией.

— Эмилия закажет вам разговор, — любезно предложила она. — Телефон не совсем исправен.

После этого у меня совершенно пропал аппетит. Франческа больше не возвращалась к теме нашей беседы, но я напряженно ожидала продолжения; мой желудок не выдержал стресса и отреагировал просто революцией.

Состояние не улучшилось даже тогда, когда в комнату вошла Эмилия с длинной белой коробкой в руках и обратилась ко мне своим резким и неприятным голосом.

— Это — для синьоры.

Мне ничего не оставалось, как открыть коробку в присутствии их обеих. Внутри лежали фрезии всех оттенков, от светло-желтого до темно-голубого, они наполнили комнату свежим весенним ароматом. Рядом с ними была карточка, на которой я прочитала всего два слова: «До вторника».

Франческа промурлыкала:

— Как это мило. Отдайте цветы Эмилии, она отнесет их в вашу комнату.

Эмилия взяла цветы с кривой усмешкой, которая ясно показывала, что именно она думает по поводу подарка, дарителя и того, кому он предназначался. Я не сомневалась: если бы в коробке оказались красные розы, ее реакция была бы совершенно иной; тем не менее, выбор Себастьяно как нельзя лучше соответствовал моему вкусу. Я обрадовалась, когда поняла, что он не держит зла за мою неуступчивость прошлым вечером, что он не раздражен и не обижен.

Перед уходом я заверила Франческу, что непременно поставлю ее в известность о точном времени своего отъезда. Она молча кивнула в ответ. Уже на пороге мне в голову пришла еще одна мысль.

— Франческа?

— Да?

— Я была бы весьма признательна вам, если бы вы позволили мне лично предупредить Пьетро о своем отъезде. Было бы самонадеянно предполагать, что я для него что-то значу...

— Напротив, он очень привязан к вам.

— Мне хочется, чтобы он понял... Я должна поговорить с ним, если, конечно, вы не возражаете.

— Поступайте, как сочтете нужным. — Она одарила меня любезной улыбкой. — Я, в свою очередь, надеюсь переубедить вас и уговорить остаться на вилле.

Ну что ж, подумала я, добро пожаловать, Джейн Эйр, однако, скорее всего, это была только моя нервная реакция на обычную вежливость.

Я решила отправиться во Флоренцию. День выдался великолепный — самое время полюбоваться достопримечательностями города и сделать кое-какие покупки, кроме того, поездка давала возможность хоть на какое-то время выбросить из головы всех обитателей этого странного дома и их проблемы. Сейчас я не хотела встречаться ни с кем из них. Даже Дэвиду я бы нагрубила.

Цветы уже стояли в вазе в моей комнате, наполняя воздух своим нежным ароматом. Я схватила сумочку и плащ, после чего поспешила побыстрее покинуть дом. Спустившись по лестнице, я, естественно, столкнулась с Эмилией. Эта чертовка умудрялась попадаться мне на каждом шагу. Поддавшись непонятному мне самой порыву, я вдруг сказала ей, что сегодня обедаю в городе. Меня вовсе не прельщала перспектива еще одного застолья наедине с графиней, когда кусок просто не лезет в горло.

Когда я вышла из дома, во дворе было пусто. Посмотрев на окна комнаты Дэвида, я и там не заметила никаких признаков жизни. Несомненно, он, как всегда, работает в своих сокровищницах, в пыли и в полном одиночестве. Усевшись за руль, я почувствовала, что рада той свободе, которую дает автомобиль. Если даже визит к родственникам Барта не даст мне никаких положительных эмоций, то, по крайней мере, один плюс на лицо — у меня исчез страх перед вождением автомобиля. Машина снова дает мне независимость, мобильность и... Интересно, что еще, если принять во внимание мой безрассудный характер?

Когда я подъехала к воротам, они, как всегда, оказались заперты на замок. Альберто поблизости не было видно. Да у него и не могло быть никаких причин дожидаться меня, ведь ему наверняка еще не успели сообщить о моем отъезде.

Заметив задвижку, я с трудом отодвинула ее, но ворота все равно не поддавались. Я дергала и толкала их изо всех сил, однако, все мои усилия были тщетны. Утомившись от своих бесплодных попыток, я решила внимательно рассмотреть эти чертовы ворота. Ну конечно, здесь был врезной замок, а в нем обыкновенная замочная скважина. Вот только ключа у меня не было. Наверняка Альберто не носит ключ при себе. Но, если это так, мне придется отправиться в гараж на поиски привратника, а меня совсем не прельщала идея вновь иметь с ним беседу, причин у меня было предостаточно. Неожиданно за сторожкой послышался шорох. Я решила обойти заросли и посмотреть, кто это может быть.

— Альберто? — окликнула я.

Но это был не Альберто. Мужчина стоял на четвереньках и напоминал хищное животное. Пряди немытых и нечесаных волос спадали ему на лицо: я замерла, глядя на это странное существо, а он спокойно напевал себе что-то под нос.

Нервы мои были на пределе. Этот несчастный вряд ли мог помочь мне, он напоминал монстра из фильма ужасов.

Я осторожно обратилась к нему, используя весь скудный запас итальянской лексики, но нужного мне слова «ключ» не нашлось, и заменить его было нечем.

Он даже не взглянул на меня, когда я заговорила. Он пристально посмотрел себе за спину, потом огляделся по сторонам, словно принюхивался к новому запаху, как собака, попавшая в незнакомое место.

Все это было так неприятно, что когда я рискнула еще раз обратить на себя внимание, голос мой дрожал.

— Извините...

Это все, что я успела сказать. Мужчина резко вскочил на ноги, широко расставил руки и бросился прямо на меня. На его лице я уловила отблеск каких-то сильных эмоций, над которыми преобладал страх. Его глаза были прикрыты, зато рот зиял, как огромная черная дыра. Он пронесся буквально в нескольких сантиметрах от меня, несмотря на хромоту, мчался он удивительно быстро. Еще какое-то время до меня доносились взрывы идиотского хохота; наконец все стихло.

Немного успокоившись, я направилась в сторожку на поиски ключа. Он, к моему величайшему облегчению, висел на гвозде за входной дверью. Этот ключ имел в длину не менее восьми дюймов, мне пришлось поворачивать его обеими руками. Открыв ворота, я повесила ключ на место. После этого я выехала за пределы виллы и снова вышла из машины, намереваясь хотя бы закрыть за собой ворота, так как запереть замок у меня явно не получится. Я никак не могла взять в толк, к чему такие предосторожности в этих пустынных местах? Огромные ворота, злющая собака-убийца, грубияны слуги, сами напоминающие цепных псов, верно охраняющих свою хозяйку от постороннего вмешательства...

Зеленые тени на дороге, похожие на туннель, напомнили мне, что я могу ошибаться в своих предположениях. Ведь вилла и в самом деле изолирована от окружающего мира. Насколько мне известно, уединенные поместья часто становятся объектами грабежей. Вероятно, всему имеется совершенно разумное и оправданное объяснение.

Выезжая из зеленого туннеля, я несколько воспряла духом и взяла себя в руки. Под лучами ласкового весеннего солнца моим глазам открылся прелестнейший пейзаж, напоминающий открытки и фотографии, которые были мне знакомы по путеводителям. Свежая изумрудная зелень покрывала сплошным ковром горы, темные, серовато-зеленые шапки кипарисов казались слишком правильными и симметричными, чтобы быть натуральными. Я остановилась в деревушке и купила себе восхитительную на вкус пиццу. Женщина, которая обслужила меня, покачивала младенца, спящего в люльке. За столиками кафе сидели улыбающиеся люди, они дружелюбно кивали в ответ на мои расспросы и всячески выражали мне свою симпатию.

Каким чудесным могло бы быть мое путешествие, если бы я не создала себе столько проблем. Возможно, я еще вернусь сюда. Мне бы очень хотелось повидать Пита, но Франческа никогда не простит мне мою ложь, если узнает правду.

Я постаралась выкинуть из головы свои горести. В конце концов, надо хоть немного расслабиться. Сейчас я обычный турист, я буду глазеть на местные достопримечательности и покупать дешевые сувениры. Другой случай может и не представиться. Мне осталось всего пять или шесть дней.

Я совершенно забыла об одной незначительной детали, о которой мне напомнил служащий «Американ Экспресс», когда я обратилась к нему за помощью. Да, безусловно, я смогу улететь из Рима в пятницу, как мне того хочется, если доплачу еще сто долларов. У меня билет туристического класса, а это означает, что я могу забронировать себе место лишь в строго определенные дни недели. Если же я хочу сэкономить изрядную сумму, то придется оформить билет на понедельник.

Роскошь, которой окружила меня графиня, нисколько не притупила привычной бережливости. В конце концов, что мне стоит задержаться в Италии на пару дней? Я купила билет на поезд до Рима на воскресный вечер, другой — на самолет от Рима до Нью-Йорка — на понедельник. Из Нью-Йорка было множество рейсов до Бостона, эта часть пути не вызывала у меня опасений, там мне даже не требовалась предварительная регистрация. Я частично осуществила свой план и решила заняться тем, ради чего приехала сегодня в город. Мне надо пройтись по магазинам, чтобы сделать кое-какие покупки.

Большинство из магазинов оказались закрыты на обед. Тем не менее, мне попались открытые лавчонки на Пьяцца Сан-Лоренцо, они ориентировались на туристов и явно процветали, торгуя местными сувенирами. Там я и купила подарки для всей семьи: сумочку из натуральной кожи для мамы, шелковую рубашку для отца, он наверняка так ни разу и не наденет ее, но будет страшно доволен, что подобный предмет имеется у него в гардеробе, игрушки для детей, сувениры для братьев и невестки, а также платье для себя. Мне очень хотелось произвести впечатление на Себастьяно во время нашей с ним встречи во вторник. Платье было из шелка, нежнейшего персикового цвета с жакетом, отделанным тесьмой. Это мой сувенир из Флоренции.

Оказавшись в знакомых местах, я решила отдохнуть и выпить кофе неподалеку от отеля «Гранд Алберго». Не успела я удобно расположиться за столиком, как рядом возник Анджело. Я пригласила его составить мне компанию. Он с сомнением огляделся.

— Я вас приглашаю, Анджело, за мой счет. Сегодня я шикую, — решительно пресекла я его колебания.

— Синьорина?

— Это всего лишь фразеологический оборот, Анджело.

— А-а. — Он внимательно осмотрелся по сторонам налево, потом направо, даже заглянул мне за спину и лишь после этого сказал: — Сегодня с вами нет вашего приятеля.

— Нет.

— Он еще придет? Мой брат...

— Я уверена, у вас просто замечательный брат, — быстро прервала его я. — Но, похоже, мне так никогда и не удастся встретиться с ним. Скоро я уеду домой.

— Он симпатичнее вашего приятеля, — обиженно заметил Анджело. — Ваш друг — приятный парень, но мой брат гораздо красивее его. Вы собираетесь домой?

— Мне тоже необходимо зарабатывать себе на жизнь, Анджело.

— О да, конечно. У вас есть для меня еще какие-нибудь особые поручения, синьорина?

Я уже совсем было собралась сказать Анджело, что напрасно он принимает меня за секретного агента, как вдруг я решила не разочаровывать его. Пусть радуется, если эта игра доставляет ему удовольствие, пусть фантазирует себе все, что захочется, стоит ли лишать его подобного наслаждения?

— Нет, пока мне не требуется ваша помощь, но я высоко ценю вашу готовность быть мне полезным.

— Всегда к вашим услугам, синьорина. Все, что угодно: секретное послание, комната, если вы вдруг захотите уединиться, и никто не будет знать, где вы находитесь, уж это я вам гарантирую...

— Не исключено, что я обращусь к вам, — таинственно пообещала я.

Он опустошил две огромные чашки с поразительной скоростью, хотя кофе был обжигающий, а затем признался, что должен побыстрее вернуться на рабочее место.

— В любое время, синьорина, помните, я всегда в вашем распоряжении. Вы можете положиться на меня.

Как все-таки прекрасно, что у меня здесь появился друг, хотя он глубоко заблуждается на мой счет, как, впрочем, и все, с кем я здесь сталкивалась в последнее время. Анджело принимает меня за шпионку, Франческа уверена в том, что я беременна и ношу ее внука, Дэвид и Себастьяно... Вот о них я не могла сказать ничего определенного. Неизвестно, как изменится их отношение ко мне, если они вдруг узнают то, что мне приходится скрывать от всех. Какое счастье, что есть еще Пит. Уж ему-то я наверняка нравлюсь.

Даже эта мысль, однако, не смогла подбодрить меня. Я отнесла свои покупки в машину, которую оставила на стоянке. Возвращаться на виллу было еще рано, я предупредила Эмилию, что не буду обедать дома. Магазины гостеприимно распахнули свои двери перед покупателями и любопытными. А ведь мне надо еще купить подарок для графини, и, кроме того, я собиралась поискать для себя какое-нибудь подходящее чтиво. Может быть, мне удастся найти какую-нибудь интересную книгу и для Пита.

Найти букинистические развалы не составило никакого труда, но мне очень хотелось попасть в дорогой книжный магазин, торгующий литературой на иностранных языках, чтобы поискать там детские книги на английском. Я не представляла себе, что может понравиться Питу, поэтому решила не экспериментировать с классикой, а потому выбрала книгу о кошках с потрясающими цветными фотографиями, которых было едва ли не больше, чем текста, и, напоследок, настоящий бестселлер: «Знаменитые полузащитники Американской Национальной Футбольной Лиги». Я была абсолютно уверена в том, что он прочитает ее от корки до корки, как бы ни был сложен текст.

Спустя какое-то время я вдруг испугалась, что заблудилась в паутине узких улочек в районе собора Санта Мария дель Фьоре. Я нисколько не преувеличиваю, так как расстояние между домами на противоположных сторонах было таким, что, расставив руки, можно было упереться в их стены. И вот именно в этом хитросплетении я впервые почувствовала, что нахожусь в средневековом городе. Дома были выложены мозаичными панно, иногда, заглянув за не слишком высокие ограды, можно было заметить цветы и фонтаны во внутренних двориках. Но современность все же наложила на город свой отпечаток: из открытых окон до меня доносились мелодии рок-н-ролла, радио были включены достаточно громко, чтобы иллюзия средневекового города испарилась так же быстро, как и возникла.

Я брела в полном одиночестве по этим узким переулкам, иногда вжимаясь в стены, когда мимо меня проносились мотоциклисты, пока на глаза не попалась витрина магазинчика, освещенная лучами заходящего солнца, которое пробивалось сюда сквозь плотный строй высоких домов. Когда я подошла к витрине, чтобы рассмотреть товары, меня сразу же привлек небольшой лоскут с вышивкой, похожий на фрагмент огромного живописного полотна. На шелке оттенка слоновой кости были раскиданы серебристо-зеленые листья и нежно-розовые соцветия, выполненные так искусно, что можно было заметить даже тональные переходы, словно здесь потрудился талантливый художник. Повинуясь внезапному порыву, я толкнула дверь и вошла в небольшой магазин.

— Это настоящая лионская вышивка по шелку, синьорина, ей уже более двухсот лет. Вещь очень ценная и редкая.

— Но это всего лишь лоскуток, — попробовала протестовать я. — Он настолько мал, что его едва ли хватит даже для вечерней сумочки...

Продавщица была шокирована моим невежеством.

— Но ведь никто не использует исторические ценности в практических целях, синьорина! Их хранят, ими любуются и гордятся. И это вовсе не лоскуток, это законченное произведение искусства!

В итоге я приобрела его за цену, более чем в половину меньше той суммы, с которой начала продавщица, и то только потому, что мне не очень-то и нужен был этот кусочек ткани, а опытная продавщица сумела это понять. Я уже выходила из магазина, когда она наконец предложила мне цену, показавшуюся мне вполне умеренной, но расплачиваясь, я уже сожалела о покупке. Если бы не лекции Дэвида и не попытки Франчески научить меня вышивать, я, наверное, никогда бы не обратила внимания на этот лоскут, стоимость которого нарушила мой режим строгой экономии. А ведь еще неизвестно, как отреагирует на подарок Франческа, вдруг она сочтет его неуместным или недостойным ее?

Было уже темно, когда я вернулась на виллу. Въезжая в гараж, я заметила, что окно в комнате Дэвида освещено. Это удивило меня: ведь мне почему-то казалось, что уж субботний вечер он наверняка проводит в городе. Не успела я вынуть из машины покупки, как до меня донесся скрип открывающейся двери и звуки шагов на лестнице.

— Привет, — осторожно произнес он.

— Добрый вечер.

— Вы все еще сердитесь на меня?

— Нет, конечно. Просто у меня было отвратительное настроение. Простите меня.

— Все в порядке. Вы, похоже, основательно прошлись по магазинам? Я помогу донести все ваши трофеи.

— Надо было бы купить сумку для этого барахла. Здесь почему-то не принято... — В этот момент свертки у меня в руках начали расползаться и градом посыпались на землю. Дэвид бросился их подбирать. Фары еще были включены, и он уже сидел на земле, тщательно изучая упавшие книги. Одна из обложек была просто ужасна, на ней красовалось лицо с высунутым языком и закатившимися глазами.

— Так, так, так... — протянул Дэвид. — Ваши литературные пристрастия оставляют желать лучшего...

— У вас не спросила.

Когда мы направились к кухонному входу, он сменил тему.

— Пит искал вас.

— Я же не обещала увидеться с ним сегодня.

— Почему вы так враждебны? Я знаю, что вы ничего ему не обещали. Мальчику просто было скучно, вот и все. Он казался таким одиноким.

— Очень мило, что вы сообщили мне об этом.

Дэвид открыл последнюю калитку, и мы вошли в кухонный садик.

— Завтра во Фьезоле приезжает цирк с аттракционами. Мы могли бы свозить туда Пита.

— Я просто не могу устоять против такого заманчивого предложения.

— Вы действительно не сердитесь на меня? — переспросил Дэвид.

— Черт возьми... — Когда я резко повернулась к нему, он выглядел так, словно приготовился к обороне. Я рассмеялась, видя его растерянность. — Простите меня. Всему виной лишь мое отвратительное настроение. Я с удовольствием поеду с вами, уверена, что и Пит примет это предложение с восторгом. Но прежде следует непременно обсудить этот вопрос с Франческой во избежание недоразумений.

Я еще раз поблагодарила Дэвида.

— Прошу, синьора, — шутливо отозвался он и распахнул передо мной дверь на кухню.

Все кругом было погружено во тьму, единственный источник света — черно-белый телевизор — приютился на самом краю длинного рабочего стола. Его неровный и мерцающий свет отбрасывал на все предметы какие-то причудливые тени. За столом сидела Роза, перед ней стояла бутылка и стаканы. Она радостно приветствовала нас по-итальянски, затем, заметив меня, резко вскочила на ноги. Дэвид тем временем подошел к выключателю.

— Значит, вечера вы коротаете вместе с Розой, — удивилась я. — Скажите ей, чтобы она села. Давайте сюда книги, Франческа может проснуться, когда вы будете подниматься по лестнице в мою комнату.

Он покорно передал мне книги.

— Не волнуйтесь. Я знаю свое место в этом доме. Так не хотите составить нам компанию в этот прекрасный вечер? Если вы не знаете, что такое «Даллас» по-итальянски, вы вообще ничего не знаете о жизни.

— Низменные вкусы у всех проявляются по-разному. Я предпочитаю углубиться в детектив, сопровождая его шоколадом. Можете предложить мне что-нибудь в этом роде?

Он отрицательно покачал головой. А я передала один из свертков Розе, которая уже уселась на свое место и внимательно посматривала в мою сторону. Она отломила кусочек пирожного и благоговейно отправила его в рот. Я не могла устоять и выложила остальные сладости на блюдо, стоящее рядом с бутылкой.

— Вижу, вы истинный поклонник шоколада, Роза.

Дэвид перевел, а добродушная физиономия Розы расплылась в широчайшей улыбке. Она оживленно закивала и рассыпалась в благодарностях.

Я дружески похлопала ее по плечу.

— Я рада, что вам понравилось. Приятного аппетита, Роза. Спокойной ночи, Дэвид. И спасибо за помощь.

Я еще не закрыла за собой дверь, как они дружно принялись за пирожные, запивая их содержимым бутылки. Экран телевизора мерцал и поблескивал в темноте, но это не беспокоило их: Роза беззаботно смеялась и подталкивала плечом Дэвида. Мне безумно не хотелось уходить отсюда. Они на самом деле были счастливы сейчас.

Дом казался вымершим. Я вдруг заметила фартук Эмилии, мелькнувший и пропавший за углом.

Чтобы открыть дверь, мне пришлось перехватить свои свертки несколько иначе. Книги, естественно, тут же начали рассыпаться, и я стремительно бросилась к кровати, чтобы упавшие книги не наделали слишком много шума. Туда же я свалила и остальные покупки. Но тут я резко отскочила от постели. Мои пальцы коснулись чего-то мокрого и скользкого.

Рядом, на тумбочке, стояла лампа, но я не могла заставить себя подойти ближе к кровати. А ведь я всего лишь в шутку предположила, что Эмилия может подбросить мне в постель змею! Судорожно нащупав выключатель на стене, я нажала его.

Это была не змея. Это были жалкие останки цветов, подаренных мне Себастьяно, сломанные и растерзанные, капельки влаги стекали по стеблям, как кровь, сочащаяся из ран.