"Смотрящий. Блатной романс" - читать интересную книгу автора (Майданный Семен)Глава 17Так они и подъехали к проходной комбината: впереди важная «мазда» цвета спелого конского каштана, а следом обшарпанный «пазик», знакомый всем Виршам как облупленный. Из «мазды» вышли три надменных гражданина в цивильном, из которых в Виршах примелькался только Виталий Ефремович, и веским парадным шагом направились к проходной. Из «пазика» ломно и вальяжно выбралось отделение ментов и разбрелось по заасфальтированной площадке перед воротами комбината. Один, пользуясь моментом, что вокруг лиц женского пола нет, облил горячей струей лысое колесо «пазика». Другой узрел прикрученную проволочкой к столбу фанерину с криком души «Гуд бай, Америка!» и лениво попытался сорвать. Но фанерина висела высоковато, и мент обломался. Три надменных цивильных гражданина целеустремленно вошли в будку проходной и наткнулись на застопоренный турникет. Вахтер из-за стекла смотрел на них с лукавым прищуром и как ни в чем не бывало дул чай из блюдца. Рядом на столе кремлем возвышался китайский термос. - Эй, дед, пропускай! - приказал Виталий Ефремович. - Со мной американские бухгалтера прибыли отчетность принимать. Вахтер и бровью не повел. - Ты че, старый, опух? - рассвирепел Виталий Ефремович. Особенно его проняло, что старик ни в хрен не ставит директора брокерской конторы «Семь слонов» при спутниках. Вахтер как ни в чем не бывало продолжал прихлебывать горячий чаек. - Все, старый, ты меня достал. Ты уволен! - взвыл раскалившийся добела Виталий Ефремович. - Ходют тут всякие, а пропуск не показывают, - наконец соизволил прояснить позицию вахтер, отставив блюдечко. Виталий Ефремович заскрипел зубами, полез в карман и прижал к стеклу удостоверение: - Доволен? - Недействительно, - фыркнул вахтер и снова подлил в блюдечко чай. - Как недействительно? Самим гендиректором подписано! - Недействительно, - как от докучливой мухи отмахнулся вахтёр. - Совет трудового коллектива сместил вашего Гуся Лапчатого к еханому бабаю. Сейчас только пропуска от Совета трудового коллектива действительны. - Это ж по каким таким юридическим законам?! - По законам совести! - отрезал старик и просто перестал обращать внимание на скребущуюся в окошко растерявшую надменность троицу. Устав ломиться в зафиксированный турникет, троица посовещалась не по-русски и вернулась наружу. Снаружи милицейская рать разбрелась кто куда, благо солнышко баловало теплыми лучиками. - Становись! - подсуетился в матюгальник, поняв, что парламентеры остались с носом, лейтенант Готваник. Нагнетание обстановки было ему на руку. Подполковник Среда отправил сюда Готваника с тайным умыслом, авось удастся наштопать побольше дел по хулиганке. Серьезная комиссия не имела морального права вернуться в Питер, неся в клювике возбужденными всего два дела по двести восемнадцатой на задержанных в день похорон директора «Пальмиры» отставных быков Словаря и Малюту за ношение огнестрельного оружия. Комиссии требовались свежие повинные головы. И побольше, побольше, побольше - как таблетки от жадности. Местные менты нехотя вернулись к «пазику» и изобразили не очень стройную шеренгу. Два американских бухгалтера с сарказмом высказались в том смысле, что на такую опасную работу следует приглашать специально обученных людей и платить им соответственно, а не гроши. Тогда они и станут землю рыть. - Разобрать каски и щиты! - скомандовал, чуя, что грядет его звездный час, лейтенант. Служивые нехотя забрались в душный салон и вооружились. Кому-то не хватило пластикового щита, кому-то каски. Теперь они стали немножко похожи на хоккеистов. Американские бухгалтера, будто на похороны одетые в черные шерстяные костюмы, смотрели на военные приготовления с нескрываемой зеленой тоской. Им хотелось домой к семьям, а тут все затягивается на неопределенный срок. - Построиться «черепахой». Вперед! - скомандовал лейтенант. Если эту толпу можно было назвать «черепахой», то «черепаха» действительно двинулась вперед на штурм. С черепашьей скоростью. Лейтенант шустрил рядом и подстегивал бодрыми призывами в мегафон. Половине ментов мечталось этот мегафон отобрать и разбить об лейтенантову бедовую голову. Резиновая палка в левой руке летехи ерзала, жаждая крови. А на следующий день «Аргументы и факты» писали: «...Нет ничего удивительного в том, что простые рабочие Виршевского нефтекомбината не верят в эффективность перехода власти на комбинате в руки иностранных инвесторов. Петербург и Ленинградская область имеют достаточное количество печальных примеров подобного инвестирования. Это и Светогорский целлюлозно-бумажный комбинат, и Ленинградский фарфоровый завод...». Вахтер вышел на крыльцо выкинуть огрызок яблока и, увидев надвигающиеся боевые порядки, быстренько скрылся за дверью, так и не выкинув огрызок яблока. И тут же над территорией нефтекомбината тоскливо заныла сирена тревоги, будто бормашина в коренном зубе. Все атакующие поголовно стали сразу как-то серьезней относиться к происходящему. Менты в касках, бряцая щитами, подтянулись, раздухарились, в рядах помаленьку проснулась инициатива. Трое попытались оттянуть стальную пружинящую створку ворот, одного чуть не защемило. Следующий мент попытался свернуть замок на двери - с первого захода не получилось. Пятый мент потерся у окна туда-сюда, как вуайерист, и вдруг с размаху рассадил его дубинкой. - А ну отпирай, старый козел! Под сопротивление властям подведу! - заорал он в пробоину. Но вредоносный старик вместо того, чтобы сдаться, плеснул в брешь горячим чайком из термоса. - А-а-а! - запрыгал на месте, растирая обваренные щеки мент.- Да я тебя!.. - и потянулся к кобуре. Вохровец от греха подальше с проворством стахановца задвинул разбитое окно шкафом для ключей. - Ломаем дверь! - прилепил к губам матюгальник лейтенант. Вокруг него сплотилась группа наиболее азартных ментов, и они по очереди плечами стали бодать* щуплую дверь проходной комбината. Однако изнутри в поддержку вахтера выступило несколько подоспевших работяг. И когда дверь слетела с петель, наиболее азартных ментов "встретили наиболее азартные работяги, вооруженные досками и прочим строительным мусором. Пролилась первая кровь, пока еще всего лишь из чьего-то разбитого носа. Пластиковые щиты забрызгало алым бисером - снаружи. Наверное, беспонтовое сопротивление гегемонов было бы быстро сломлено, но тут какой-то Кулибин, присев на корточки, стал садить сквозь турникет доской, будто бильярдным кием, по коленным чашечкам нападавших. Али мы не виршевцы, которых вся область ссыт?! - Сынок? - узнал сержант Ефимов в одном из сопротивленцев родную кровь и от удивления опустил руки. - Ты как здесь? Ты почему здесь?! - Потому что правда на нашей стороне, батя! - зло ответил сын и зафигачил кулаком папаше под глаз. Но и сам тут же получил резиновым членозаменителем по кумполу от папиных однополчан и слег под ноги сражающимся сторонам. - Рабочие наших бьют! - кричал оказавшийся в самой гуще мент с обваренными щеками и наотмашь лупил по спине, по плечам и по голове, в общем, куда попадет, плешивого шушюго мужичка резиновой дубинкой. А вахтер на своем блокпосту наяривал диск телефона и трубил по всем цехам тревогу, что, мать ети, пришли америкосы с ментами оккупировать комбинат!!! К пытающемуся успокоить импортных бухгалтеров Виталию Ефремовичу, дескать - любуйтесь русским колоритом, откуда-то извне подошел невинно лыбящийся типчик в джинсе и с тяжелой бугристой сумкой «Адидас» на плече. - Хаки решили выкуривать? - обрадовался тип и достал из сумки фотоаппарат. - Э! Алло! Какого хрена? Ты кто?! - честно не понял Виталий Ефремович. - «Экспресс-Вирши»! - с пафосом продекламировал типчик и столь же важно добавил: - По Закону о прессе имею право! - Далеко ходить не требовалось, чтобы догнать: не за чахлые «Экспресс-Вирши» радел типчик. Такой материал, да еще с фотками, у него даже «Московский комсомолец» слопает. Виталий Ефремович запаниковал, поймал сторонящегося свалки, не слишком активного мента и злым шепотом наказал не позволять здесь фотографировать. Бить по рукам, а если поздно, то и по фотокамере. Он, Виталий Ефремович, за все отвечает! И побежал остужать пыл переклинившего лейтенанта. - Лейтенант, ты что, только из Чечни? - быстро нашел Виталий Ефремович нужные слова. Лейтенант обиделся, но побоище прекратил. Раскрасневшиеся менты отступили к «пазику», разгоряченные рабочие, потирая ушибы, остались дежурить по ту сторону проходной. - Лейтенант, ты что, специально?.. - красноречиво недоговорил Виталий Ефремович. - Тебя что, учить надо, как с людьми разговаривать? - Сами этого хотели,- показал зубы лейтенант. - Ладно, демонстрирую. Выдели мне двух бойцов, - загадочно улыбнулся Виталий Ефремович. - Григорьев и Малышев, ко мне! - не отказал себе в удовольствии рявкнуть именно через мегафон рядом с чутким брокерским ухом лейтенант. Означенные охранники правопорядка подгребли, боевой дух из них выходил мелкими глотками, глаза их еще стеклянно поблескивали, кулаки их еще то и дело карательно сжимались. Виталий Ефремович отвел подшефную пару ментов к «мазде» и открыл багажник. - Весело взяли и весело понесли! - приказал он голосом, не терпящим пререкательств. - Это - им?! - возмутился Григорьев. - Может, лучше нам? - не торопился выполнять приказ Малышев. - Цыц. Вы при исполнении или где? - хрустнул суставами пальцев директор брокерской конторы - в этот торжественный момент он разворачивал перстень на пальце брюликом внутрь. Делать нечего, отставив пластиковые щиты, менты подхватили из багажника ящик водки и понесли следом за решительно пинающим асфальт в сторону вахтерской будки директором «Семи слонов». Войдя в зияющий выбитым зубом дверной проем, Виталий Ефремович посторонился - дал ментам вволочь и поставить перед пограничным турникетом ящик. - Мужики, я с мировой пришел! Вот простава за случайные обиды. Выполнив черновую работу, два мента с чувством глубоко оскорбленного достоинства отвалили, а Виталий Ефремович широко улыбнулся в рамках налаживания добрососедских отношений. К Виталию Ефремовичу перегнулся через турникет один из мужиков, хлюпая разбитым носом: - Думаешь, нас за водку купить можно? Виталий Ефремович испугался, что сейчас этот дуст забрызгает юшкой его крутой костюм, и инстинктивно оттолкнул мужика. Уже отталкивая, брокер сильно пожалел о том, что делает. - Не тронь рабочего человека! - очень правильно понял жест мужик. И со всего маху двинул директору в скулу. Хотя по объемам бицепсов они равнялись, как чекушка и сабонис. И настолько при сытой житухе отвык от толковища бык-переросток Виталий Ефремович, что пошатнулся, стал ловить воздух руками. В глазках марионетками заплясали внутренности вахтерской будки: должностная инструкция, окошко, турникет, оскалившиеся гегемонские физиономии. Несмотря на впалую грудь, работяга оказался жилистый; наверное, на перетаскивании металлических болванок накачался. - Вась, врежь еще!- подзадорили приятели. - У этих кровососов такие правила: если ему дали в морду, это почти как опустили. Он авторитет среди своих потеряет! И Вася врезал еще. И теперь брокер притрухал уже не за костюм, а за себя. И как назло, оставленный без неусыпного внимания и подкравшийся к будке фотокор «Экспресс-Виршей» это выражение хари и общий щекотливый момент фотканул. И удрал. А в поддержку брокеру снаружи подгребли стражи законности. И драка рабочих с силами правопорядка вспыхнула по новой. Виталий Ефремович в щель меж пластиковыми щитами юркнул «а свежий воздух. И как этакому кабану удалось? В ментов полетели бутылки побрезгованной водки. А из цехов уже катила подмога. Мужики с ходу вписывались в мордобой, тетки, облепив изнутри ворота, громко скандировали: - Янки, гоу хоум! Янки, гоу хоум! Янки, гоу хоум!.. На следующий день газета «Смена» писала: «...Ситуация на Виршевском нефтеперерабатывающем комбинате похожа на гранату с двумя запалами. И похоже, что враждующие стороны не прочь рвануть кольца одновременно. Вчерашние неоднократные стычки, которые смело можно назвать лишь пробой сил, привели к большому числу пострадавших как со стороны сторонников уступки комбината иностранным покупателям, так и со стороны противников этого мезальянса. По официальным данным, пострадало двенадцать человек. Нашему корреспонденту удалось узнать, что подлинное число жертв необдуманной политики руководства предприятия перевалило за пятьдесят...» Даже поздним вечером после побоища не рассеялся пыл вставших грудью на защиту родного комбината пролетариев. Стихийно шта-.бом сопротивления был избран профсоюзный комитет. Возглавил стихию народного гнева Андрей Юрьевич. Телефон то и дело взрывался петушиным клекотом. Посеревший, осунувшийся, но счастливый Андрей Юрьевич рвал трубку, как пистолет из кобуры. - Стачком слушает!.. Ах, коммерсант? Вы - барыги безродные!.. Ах, газета «Коммерсанть»? Слушаю! Трубка задребезжала мушино-цокотушным фальцетом. Из коридора в кабинет ворвалась верная секретарша Надюша, растолкала без дела толпящихся членов профсоюза: - Андрей, о чем ты думаешь?! У нас раненые есть, А в медпункте хоть шаром покати! - Она тоже была счастлива, потому что был счастлив ее любимый мужчина. - Значит, так, - прервал водопад вопросов с той стороны телефона профсоюзный лидер. - С вами говорит председатель Совета трудового коллектива. Хотите интервью, дорогуша, будет вам интервью по полной программе. Хотите очерк, будет вам очерк. Только слушай сюда, милая моя, у меня десять человек с легкими травмами и трое с тяжелыми. Ты, голуба, когда к нам отправишься, медикаментов всяких прихвати. А если доктора привезешь, я лично тебя расцелую! Все. Отбой. Андрей Юрьевич бросил трубку и утер градом катящийся со лба пот. - Так-то! Постигаем рыночную экономику, - сказал он в воздух и нежно улыбнулся застывшей в дверях боевой подруге. - А вы чего столбами стоите? - Профсоюз обратил внимание на толкущийся народ. - Вон ящики ждут в углу. Вскрывайте, разбирайте по цехам. Пресса приедет, так чтоб мы не ударили в грязь лицом! Вдоль стены действительно стояли ящики. Еще те, которые светились в офисе у Храма. Рабочие, крякая, стали поддевать крышки, разбирать флажки и футболки с надписью «Сначала обеспечьте работой своих негров!», насаживать на колья транспаранты «А за Югославию ответите!», надувать воздушные шарики с девизом «Россия для русских!». Было похоже, будто большие дети собираются украшать большую елку. - Оружие нам надо какое-нибудь хоть завалящее, - недоверчиво вертел в руках хлипкий транспарант суровый плешивый мужичок с заплывшим глазом. Подошел к столу и дважды уважительно подбросил на ладони тяжелый бюстик Ленина. - Василий, наше оружие - правда! - отрезал Андрей Юрьевич, но призадумался и потянулся к телефону. Однако телефон опередил. Зазвенел, как будильник перед главным экзаменом в жизни. - Стачком слушает!.. «Петербургские ведомости»?.. Да, собираемся держать оборону до последнего... Да, десять легкораненых и трое с тяжелыми травмами. Милиция первой начала, так и запишите!.. Приезжайте, не опаздывайте, вы не первые. До встречи. - Профсоюз нажал на рычаг, держа трубку в руке. Но телефон не позволил даже секундную передышку, тут же снова залился тревожным кукареканьем. - Наверное, «Вечерний Петербург». - Андрей Юрьевич отпустил рычаг: - Стачком... То есть как на хер отрубите свет и воду?! Вы не с нами? Вы на чьей стороне?.. А мне плевать на такие законы, которые позволяют не платить рабочим зарплату! Вы посмотрите в глаза их женам! - Профсоюз в сердцах швырнул трубку. - Если мы против американцев, то, видите ли, должны сами погасить долги за электричество. Есть же на свете такие козлы! - поделился он услышанной несправедливостью с присутствующими. - Придумал! - отвлек суровый плешивый Василий с заплывшим глазом. - У нас в цеху пики лежат. Мы оградХу для кладбища шабашим. Аида, народ, вооружаться! - А бюстик Василий уважительно поставил на место. Наиболее горячие головы устремились за плешивым на выход. - Только не затачивайте пики! - крикнул повернувшимся к нему спиной людям Андрей Юрьевич. В дверях людской водоворот притормозил. Сквозь него к Юрьевичу протолкались дед Михеич и рослый плечистый детина из Храмовых ребят. - Вот, - толкая перед собой пленника, довольно доложился дед Михей, - шпиона поймали. - Кузьмич? - даже на мгновение растерялся профсоюз. - А ты как здесь? Пленник распрямил плечи: - Я всегда вместе со своим народом! Может, на каком участке опытные командиры нужны? Кофейком не угостишь? - Валил бы ты отседова, Коммунизмыч. Не путался бы под ногами! - будто вступил в дерьмо, поморщился Андрей Юрьевич. Дважды повторять не пришлось. Коммунизмыч испарился. - А вы почему патрулирование территории прекратили? - вырос над столом профсоюз, гневно сверля глазами Михеича и его подмастерье. - А вдруг сейчас на вашем участке менты забор штурмуют, кто объявит тревогу?! - Да мы чайку... - покаялся Михеич. - Думаешь, если Совет ТРУДОВОГО коллектива, так и дисциплины больше нет?! Вас сменят через два часа. Ну-ка, шагом марш на пост! Дед Михеич и его великовозрастный подмастерье испарились. А Андрей Юрьевич поднял трубку, чирикнул заветный местный номерок и проворковал: - Слушай, лапа, у меня для тебя особенное боевое задание. Завари-ка ты чайку, да покрепче. А потом наполни термос и обойди патрули. Только не говори им, что это мое распоряжение. А на следующий день газета «Невское время» сообщала: «...Трудно себе даже представить, до чего может опуститься власть в желании отнять у простого человека право выбора и до каких высот может воспрять простой человек, решившийся противопоставить себя давлению власти. И здесь становится совершенно не важно, какая это власть: духовная, светская или финансовая. К сожалению, в последнее время власть доставляет нам немало поводов убедиться в истинности этого посыла. В связи с чем и ранее не слишком весомое доверие к властям тает с каждым днем. Причем уже не нужно заставлять себя разделять власть городскую и власть федеральную, вспоминается старинный речевой оборот: „Все они одним миром мазаны". Мы немножко отвлеклись, но теперь возвращаемся к ситуации на Виршевском нефтекомбинате...» В результате поднятая прессой волна докатилась до ушей в московских кабинетах, и один из вице-губернаторов был вынужден заявить, что, короче, проверку легитимности (типа - честности) сделки по перераспределению прав собственности на Виршевский нефтекомбинат областное правительство берет на себя. Нечто схожее заявили депутаты Законодательного собрания. Правда, сами по себе такие заявы еще ничего не значили. |
||
|