"Последний долг" - читать интересную книгу автора (Майоров Сергей)

1

Не люблю зиму и не люблю снег. Одно из самых неприятных воспоминаний детства — школа, третья учебная четверть и занятия по физкультуре. На лыжах. Когда надо было бежать этот идиотский кросс по заваленному снегом парку. На финише все улыбались, показывая, как им это нравится. Я улыбался вместе со всеми и, может быть, даже шире всех, но с той поры приобрел стойкую ненависть к зиме и лыжам. Второе постепенно прошло, потому что никто меня больше не заставлял гоняться по парку, но зиму я так и не полюбил, несмотря на новогодние праздники и на то, что все мои самые большие неприятности случались исключительно летом.

Я стоял у окна и смотрел, как снег покрывает загаженный двор перед домом. Толщина снега росла прямо на глазах, и с той же скоростью ухудшалось мое настроение. Хотелось курить, но в пачке осталось всего две сигареты, и я берег их на послеобеденное время. Правда, еще был открытым вопрос, когда и где я буду обедать.

Свою двадцать пятую зиму я начинал без денег, без работы и без четких планов на будущее. Точнее сказать, планов у меня не было никаких. Разве что найти где-нибудь чемодан с миллионом долларов или выиграть в лотерею путевку в Париж. Второй вариант был более предпочтительным. Путевку можно продать, а на вырученные деньги я смог бы прилично перезимовать.

В общем, я стоял у окна и с упорством мазохиста продолжал портить себе настроение. Лучшего занятия я придумать не мог. Вертелась вялая мысль, что надо бы позвонить в «Спрут» и справиться насчет места. Последний раз мне сказали, что через пару недель могут появиться вакансии. С момента разговора минуло почти двадцать дней, можно было напомнить о себе, не боясь показаться слишком назойливым. Но с другой стороны, ведь если бы хотели взять, давно позвонили бы сами. Телефон свой я им оставлял, а из дома в последнее время отлучался редко.

Поэтому звонить я не стал. Продолжал стоять у окна, смотрел, как исчезают под снегом строительный мусор и ржавый «запорожец» моего соседа, и косился на тумбочку, где валялась мятая пачка «союз-аполлона». Рука сама собой нащупала в кармане зажигалку, и я начал уговаривать себя поступиться принципами и покурить сейчас. Я почти убедил себя, что после этого смогу спокойно протерпеть до вечера, а может быть, что-нибудь произойдет и терпеть вообще не придется. Что именно может произойти, я даже не предполагал, но чудеса иногда случаются, и я дал себя уговорить. Бросив прощальный взгляд на превратившийся в сугроб лимузин соседа, я пошел к тумбочке и остановился на полдороге, услышав звонок телефона.

Он меня удивил. Наталья уехала к родственникам в Пресноводск и должна была пробыть там до конца недели. Мы собирались созвониться поздно вечером, а сейчас только половина первого.

Я снял трубку и услышал незнакомый мужской голос:

— Здравствуйте. Могу я поговорить с Федором Ильичом?

— Можете. Я вас внимательно слушаю.

— Меня зовут Красильников Антон Владимирович. Я представляю крупную охранную фирму и хотел бы переговорить с вами. Возможно, вас заинтересует наше предложение.

Я переложил трубку к другому уху, чувствуя, как участилось дыхание и забилось сердце. Возможно, вот он, тот шанс, о котором я мечтал с тех пор, как остался без работы.

— Подождите, пожалуйста.

Я метнулся к тумбочке, торопливо закурил и прыгнул обратно к телефону. На миг мне показалось, что собеседник повесил трубку, и внутри все сжалось, однако в следующее мгновение я услышал его спокойное, ровное дыхание и облегченно улыбнулся своему отражению в зеркале.

— Я вас слушаю. Вы не могли бы более подробно обрисовать, в чем именно заключается ваше предложение?

— Для этого я предлагаю встретиться. Если мы не договоримся, то ваши расходы будут компенсированы.

«Какие расходы? — подумал я. — Автобусный билет, что ли? Так все равно ведь катаюсь по Наташкиной студенческой карточке».

— Или, — продолжал литься из трубки уверенный голос, — я мог бы заехать к вам домой.

Ну уж нет! Гостя, пусть даже и напросившегося на приглашение, надо чем-то угощать. А я мог только предложить ему разделить последнюю ложку растворимого кофе.

— Завтра и послезавтра я занят, — медленно произнес я, делая вид, что раздумываю и вообще сомневаюсь в том, что их предложение может меня хоть как-то заинтересовать. — Если только сегодня? Вы далеко находитесь?

— Некрасова, дом десять. Это Центральный район. Не очень далеко от вас.

— Знаете, я мог бы у вас быть… Примерно после трех часов.

— Прекрасно! Я буду ждать вас ровно в три. Если немного задержитесь — ничего страшного. Внизу сидит охранник, скажете, что ко мне, он пропустит. Поднимайтесь на третий этаж, там найдете офис номер десять. Некрасова, десять— десять. Запомнили?

— Да.

— До встречи.

Я положил трубку и только тут заметил, что совсем забыл о сигарете. Даже не затянулся ни разу. В пальцах у меня дымился один фильтр. Я прошел к пепельнице, затушил его и сел на кровать.

Мелькнула мысль, что это был розыгрыш, но я быстро отбросил эту идею. Знакомых, способных на такие шутки, у меня не было, да и смысл в ней какой?

Я задумался. Частных охранных фирм в городе было несколько десятков. За прошедшие месяцы я убедился, что бывший мент, уволенный за утерю табельного оружия и успевший проработать в должности опера неполных полтора года, не представляет интереса для солидных организаций. Если уж не взяли в «Спрут», на девяносто девять процентов укомплектованный отставниками МВД и ФСБ, то что говорить о других конторах? Были, конечно, фирмы, куда бы я мог приткнуться, но… Во-первых, туда меня тоже никто особо не звал. А во-вторых, у меня были свои представления о профессиональной чести.

Так кому же я мог понадобиться? Кто-то навел обо мне справки, узнал домашний телефон. Звонок Красильникова — полная неожиданность, а значит, меня рекомендовал не кто-то из знакомых, тогда бы меня предупредили.

Я прикинул еще несколько вариантов, но ответа на свои вопросы так и не нашел. Ладно, предстоящая встреча должна была внести ясность, и я начал собираться, тем более что была уже половина второго и мне надо было выйти минут через сорок, чтобы добраться до улицы Некрасова вовремя.

Делового костюма, а равно и любого другого, у меня не было. Года три назад я приобрел довольно дорогой, ходить в нем на работу оказалось неудобно, да и по праздникам я надевал его всего пару раз, так что он бесполезно болтался на вешалке в шкафу, еще и потому, что пиджак стал мне безнадежно тесен. Денег на обновление гардероба у меня давно уже не было, хотя я и понимал, что в местах, где ни с кем не знаком, встречают по одежке.

Я натянул костюмные брюки, наиболее приличный свой свитер и повертелся перед зеркалом, причесываясь и оценивая себя со всех сторон. Н-да, типичный государственный служащий, полностью оправдывающий правило: «Как мне платят, так я и работаю».

Оставалось несколько свободных минут, и я скурил последнюю сигарету, стараясь больше не ломать голову вопросами, ответить на которые все равно не мог.

Ровно в четырнадцать десять я надел свое полупальто, поскоблил ботинки щеткой и вышел из квартиры.

На улице задувала метель, температура, по сравнению с утренней, упала на несколько градусов, и, шагая пустырями к автобусной остановке, я растирал лицо и уши.

В автобусе ко мне прицепились двое бандитского вида контролеров, требуя, чтобы в придачу к льготной проездной карточке я предъявил студенческий билет. Подобное случалось и раньше, но эти двое рэкетиров оказались на редкость настойчивы. Мы ругались, и женщины на ближайших сиденьях с интересом прислушивались к нашей перепалке, временами вступаясь то за меня, то за моих противников. Контролеры предлагали мне выйти и проследовать в милицию, хватали за рукава. Но что-то все-таки их удерживало. Наконец объявили мою остановку, и я выскочил. Догонять меня они не стали.

Происшествие это не улучшило моего настроения. Я шагал к улице Некрасова, морщась от бьющей в лицо снежной крупы и глубоко засунув руки в карманы пальто. Наверное, уже тогда я подсознательно решил, что приму любое предложение.

Дом десять представлял собой трехэтажное строение с круглыми, крытыми черепицей башенками по углам и широкой аркой, в глубине которой виднелась входная дверь из резного дуба. На мой взгляд, выглядело оно довольно безвкусно, но ряд дорогих иномарок перед фасадом свидетельствовал, что не все разделяют мое мнение.

Возле дома я увидел высокого молодого человека в длинном черном пальто с прицепленной к запястью сумочкой. Он топтался под аркой и, заметив меня, двинулся навстречу.

— Здравствуйте. Федор Ильич?

Я всегда немного стеснялся своего имени-отчества, но незнакомый молодой человек произнес их быстро и без малейшей усмешки; мне это сразу понравилось.

— Да.

— Это я вам звонил, моя фамилия Красильников. Вы меня извините, получилась маленькая неувязочка. У меня изменились дальнейшие планы. Не по моей вине… В общем, я предлагаю совместить приятное с полезным и провести встречу не в офисе, а в кафе. Поскольку я в некотором роде виноват, то все за мой счет.

Мне припомнились истории о разного рода мошенниках — тех, которые снимают офисы на несколько дней, а потом бесследно исчезают или звонят из чужих контор по междугородному телефону. Я помедлил с ответом и кивнул:

— Если вам так удобнее. Красильников улыбнулся:

— Право, мне так неловко. Тут недалеко есть одно местечко с очень приличной кухней. Пойдемте, я на машине.

Кивнув в сторону иномарок, он немного постоял, разглядывая мое лицо и как будто что-то вспоминая, потом повернулся и подошел к черному «мерседесу-230».

— Садитесь.

Я устроился на переднем сиденье, и мы поехали. Внутри машина выглядела не слишком ухоженной. Это могло свидетельствовать о недостатке средств хозяина, а возможно, о совсем обратном — у него не было времени заниматься профилактикой, и он предпочитал менять машины, не забивая себе голову ремонтом. В любом случае раньше мне не часто приходилось кататься на «мерседесах», и я постарался расслабиться в удобном кресле, отгородившись от уличной метели зеленоватым стеклом и гадая, куда именно везет меня новый знакомый.

Красильников предложил сигарету — естественно, «мальборо-лайт», — и я закурил. Посмотрев на мою зажигалку, он покачал головой и убрал пачку в карман пальто.

— После обеда. Стараюсь себя ограничивать. Я пускал дым в лобовое стекло, глядя, как дворник размеренно смахивает с него снежную крупу, и косился на Красильникова.

Ему было лет двадцать шесть, немногим больше, чем мне, но он производил впечатление человека опытного, и, только внимательно приглядевшись, можно было определить его истинный возраст. Темные, с боков и сзади коротко подстриженные волосы были тщательно ухожены и причесаны, лицо чисто выбрито. Когда он говорил, в глаза бросалась ослепительная белизна зубов, неестественная, как на рекламной картинке. Я отметил слегка необычную форму черепа — сбоку он напоминал чуть развернутый овал — и массивный подбородок.

В прежние времена я отнес бы его к категории потенциальных правонарушителей и постарался бы не иметь с ним дело. Но сейчас особо выбирать не приходилось. Да и пора наконец осознать, что жизнь моя изменилась и некоторые ориентиры сменили свое значение. Вполне возможно, что обладатели именно такой внешности в ближайшем будущем станут моими коллегами.

Мы приехали в кафе, расположенное на первом этаже старого жилого дома по Аптекарской набережной. Посетителей было немного, в основном делового вида мужчины, совмещавшие обед и изучение бумаг. Мы сели за столик около окна, из которого открывался вид на заснеженный Ореховый остров. Раньше там располагались комплекс правительственных дач и больница областного управления КГБ. Сейчас большинство дорогостоящих особняков приспособили под офисы и иностранные представительства. Здесь же обычно останавливались эстрадные звезды и политики, кое-когда посещавшие наш город.

— Минут через пятнадцать нам подадут, — сказал Красильников, когда мы сделали заказ. — Предлагаю все обсудить. Я представляю охранную организацию «Оцепление». Думаю, вам знакомо это название.

Я кивнул, стараясь не выдать своего удивления. «Оцепление» — крупнейшая частная охранная фирма, на порядок выше всех остальных в городе. Мнения о ней сильно разделялись. Одни причисляли ее к разряду легализовавшихся криминальных структур, другие кричали о новом уровне обеспечения правопорядка, называя фирму альтернативой коррумпированной и бездеятельной государственной милиции. Собственного мнения на сей счет у меня не было. От бывших коллег я слышал о тесной связи «Оцепления» с руководством городской мэрии, и это была вся информация, которой я мог доверять.

Как бы то ни было, внимание столь солидной организации к моей скромной персоне объяснить было трудно.

Тем временем Красильников извлек из пиджака какое-то удостоверение.

— Вот, взгляните. Чтобы не было сомнений в том, что я не самозванец.

Обложка из темно-коричневой кожи, посередине — тиснение золотом. Такое яркое, как будто делали его сегодня утром. Название и незамысловатая эмблема организации, ниже, мелким шрифтом, но так же ярко, девиз: «Безопасность. Уверенность. Стабильность». Внутри — цветная фотография самого Красильникова, солидные печати, витиеватые росписи и скромное «менеджер» в графе с указанием должности. Выглядело удостоверение намного солиднее того, которое отобрали у меня вместе с пистолетом. Насколько оно настоящее, судить было трудно.

— Я занимаюсь подбором новых сотрудников, — продолжал Красильников, убирая документ и тщательно застегивая карман. — Политика нашей фирмы такова, что мы постоянно обновляемся, а в последнее время — значительно расширяем свой штат. Мы ищем кандидатов и, если они благополучно выдерживают испытательный срок, принимаем на постоянную работу. Основное требование — каждый должен быть профессионалом в своей области. Например, моя область — организация работы, управление, подбор новых кадров. Я ничего не смыслю в оперативной или охранной деятельности, это не моя специфика, а в своей области я кое-чего стою… Практически каждую неделю мы избавляемся от случайных или недобросовестных работников. Своим служащим мы даем высокие зарплаты, значительно превышающие оплату в других фирмах. Существует развитая система льгот. Например, в случае острой необходимости фирма обеспечит вас жилплощадью. Я уже не говорю о том, что каждый работник защищен. Во всех отношениях! В физическом, юридическом, медицинском. В случае надобности вам может быть предоставлен один из лучших адвокатов города по уголовным или гражданским делам. При этом не важно, работаете вы начальником отдела или простым уборщиком. У нас заключен договор на медицинское обслуживание с больницей. Той самой, которую вы видите из окна… Возможно, вы читали в газетах, что мы будем обеспечивать порядок на предстоящей летом областной олимпиаде. Договор уже подписан. Кроме того, мы хотим добиться, чтобы к нам мог обращаться любой, понимаете, любой, независимо от своего социального положения, гражданин. Например, у некоего Иванова есть веские основания опасаться… э-э, скажем, нападения со стороны недоброжелателя Петрова. Обратиться в обычные охранные агентства он не сможет, у него попросту нет средств, чтобы оплатить услуги телохранителей. И в милиции ему не смогут помочь. Мы предоставим ему охрану, и заметьте, самую квалифицированную, с оплатой работы в рассрочку и по самым приемлемым ценам. Или еще одна услуга. Ходить по улицам вечером сейчас небезопасно. А так получилось, что ваша жена с подругой пошла в театр, а вы по каким-то причинам не сможете их встретить. Наши профессионалы проводят ее от театра до самого дома. И опять же за более чем скромную оплату. Есть проекты совместной работы с ГУВД — например, обеспечение безопасности свидетелей и потерпевших. Все это требует значительного расширения наших штатов. Набрать охранников несложно. Честность, приличный уровень физического развития и какой-то минимум умственного — этого достаточно, чтобы проверять билеты в старом Гостином Дворе или на барахолке в Спортивно-концертном комплексе. Но работа, скажем, телохранителя требует совсем иной подготовки. И мы стараемся не упускать никого из специалистов. Мы считаем, выгодней держать вас в резерве, выплачивая какое-то вознаграждение, и в нужный момент привлечь к активной работе, чем отказаться от ваших услуг… Мы стараемся держать в поле зрения всех, кто по тем или иным причинам оставил службу в МВД или других силовых структурах. Не скрою, мы наводили справки и о вас…

Принесли заказ, и Красильников замолчал, ожидая, видимо, какой-то реакции с моей стороны. Я подумал, что его приглашение на обед может быть не таким случайным, каким казалось оно на первый взгляд. Придвигая салат, я опустил глаза и сказал:

— В моем увольнении не было ничего героического. И обстоятельства, при которых оно произошло, вряд ли могут служить мне хорошей рекламой.

Красильников улыбнулся:

— Я знаю о том, что тогда случилось, это выглядит не очень… Но наши специалисты придерживаются иного мнения. Конечно, вам надо будет пройти определенные тесты, если вы согласитесь с нашим предложением. Думаю, случившееся послужило вам хорошим уроком, а ваша вина не столь значительна, у вас не было хороших учителей. И нельзя перечеркивать определенные ваши успехи.

Я кивнул. За полтора года, что я отработал в УР 15-го отделения милиции, действительно были семь-восемь дел, которыми я мог гордиться. Например, Сережа Черненький, который реставрировал и продавал откопанное им в местах боев огнестрельное оружие. На него я ухлопал почти два месяца упорной и, не боюсь этого слова, вдохновенной работы. Это был мой первый по-настоящему крупный успех, удалось размотать почти всю цепочку, и вместе с Черненьким сели еще несколько его партнеров по криминальному бизнесу. Я тогда получил премию, устроил по этому поводу попойку и в результате заработал выговор, который отодвинул получение мною следующего звания.

Я задумался. Красильников следил за моим лицом, все так же легко улыбаясь.

— А откуда такая информация? — спросил я.

— У нас есть определенные возможности. О каждом нашем потенциальном кандидате мы стараемся собрать максимум сведений… Нет-нет, никакой слежки, подслушивания или чтения писем. Ничего подобного! Мы используем только открытые источники информации. Например, о том эпизоде на лестнице и о поимке той… э-э-э… банды газеты писали достаточно подробно. А в «Милицейском вестнике» было сообщено о вашем увольнении. Знаете, там есть специальная колонка о поощрениях и взысканиях?

Я кивнул. Он был прав. Говорили ведь, что ЦРУ семьдесят процентов необходимой информации получает именно из прессы.

— Как раз тогда вы и попались нам на глаза, так сказать, в первый раз. Не буду скрывать и еще одну вещь: мы разговаривали с вашими соседями. Не я, конечно, я такой работе просто не обучен! У нас есть отличные специалисты, между прочим, ваши же бывшие коллеги. Смею надеяться, какого-либо неудобства вам это не причинило.

Я ел свиной эскалоп с картошкой и думал об услышанном. Мои сомнения стали понемногу рассеиваться. Действительно, они могли мною заинтересоваться. Мне очень хотелось в это верить, а Красильников, надо отдать ему должное, умел убеждать.

Все охранные фирмы, куда я обращался до сих пор, откровенно и сразу давали мне понять, что я не Джеймс Бонд, что мой полуторагодовой опыт оперативной работы на фиг никому не нужен, а все, на что я могу претендовать, — это охранять ларьки или сторожить строящийся дом. Я еще был полон амбиций, сразу вставал на дыбы и хлопал дверью. Когда гонора у меня поубавилось, мне не предлагали даже этого. Правда, в одной сомнительной конторе, куда я попал совершенно случайно, пообещали платить миллионы, если я возьмусь сопровождать грузовики с запчастями из Тольятти. По три миллиона за каждую фуру. В одиночку и без оружия, как и подобает настоящему супермену. Видимо, решили, что я все-таки Джеймс Бонд. Я поблагодарил доброго менеджера с неуловимым взглядом, обещал подумать и ушел.

— Если вы примете наше предложение, то получите более подробную информацию о фирме. С ответом я вас не тороплю. Подумайте спокойно в течение недели. Я оставлю свой телефон. И маленькая просьба. Не очень распространяйтесь о нашем с вами разговоре. Нет, о самом предложении говорите с кем угодно и сколько угодно, но об остальном…

Красильников отодвинул пустую тарелку, аккуратно промокнул губы салфеткой и взял стакан с апельсиновым соком. Я пожалел, что в кафе не подавали спиртного. Рюмочка коньяка пришлась бы кстати.

— Если вы дадите принципиальное согласие, вам предстоит тестирование — психологическое и физическое, медицинское обследование и собеседование. Да, я знаю, вас обследовали ежегодно, но наши специалисты не очень доверяют выводам ваших. Если все будет нормально, вас оформят кандидатом на испытательный срок. Обычно это два месяца, вы будете выполнять различного рода поручения. Их цель — определить ваше отношение к работе и профиль, по которому вас можно будет использовать с максимальной отдачей. У нас много отделов: аналитический, информационный, технический, отдел внутренней безопасности и другие. Есть даже отдел по внешним связям. Если испытательный срок пройдете успешно, вас зачислят в один из отделов или оставят в резерве. Так бывает, хотя и крайне редко. В период испытательного срока вас будет курировать один из менеджеров. Скорее всего, это буду я, хотя могут быть изменения. Эти два месяца вы будете получать по сто долларов ежемесячно, небольшие деньги, но… Как офицер милиции, вы оценивались около двухсот долларов?

— Примерно, да.

— Смею заверить, при назначении на должность вы станете получать намного больше. Сотня — это единая ставка для всех, кто у нас начинает. Даже претенденты на должности начальников отделов. И сам я, можете мне поверить, также начинал с этого… Открою маленький секрет: тот, кто начинает халтурить, как правило, отсеивается. Наш генерал считает, что человек, искренне заинтересованный в работе у нас, все силы должен тратить на сокращение испытательного срока, а не транжирить их на стороне.

— А если мне что-то не понравится?

— Если вам что-то совсем не понравится, вы можете отказаться в любое время в течение срока. Потом вы подписываете контракт. Обычно первый контракт заключается на два года. Любят у нас эту цифру… Он составлен достаточно жестко. Не буду скрывать, согласно ему, у фирмы больше прав и оснований разорвать отношения с вами, чем у вас. Вот, собственно, и все. Наверное, у вас есть вопросы?

— Допустим, я пройду этот срок, а потом меня назначат в отдел, где я не хочу работать. Что тогда?

— Это исключено. Назначение будет предварительно обговорено с вами. Если не удастся подобрать компромиссный вариант, вы можете отказаться от сотрудничества безо всяких последствий.

Еще в самом начале разговора Красильников выложил на стол сигареты. Заметив намек в моем взгляде, он подвинул пачку.

— Курите. Я, пожалуй, тоже возьму.

Я откинулся на спинку стула и попытался пустить дым колечками. Не получилось. За окном валил сильный снегопад, и улица совсем обезлюдела. Скоро начнет темнеть.

Я вспомнил свою унылую квартиру, пустой холодильник и бесконечные скитания в поисках работы. Я чувствовал сильное желание согласиться прямо сейчас, а там — будь что будет. Даже если не понравится и придется отказаться, то хоть время убью и знакомства новые появятся — глядишь, и пригодятся когда-нибудь.

— Я понимаю, о чем вы думаете. — Тихий, внушающий доверие голос Красильникова прервал мои размышления. — О том, что не все так гладко, как я расписал, и что наверняка есть подводные камни. Наверное, есть. Как и везде… Скажу честно, я до этого работал во многих местах. Кое-где даже платили побольше. Но везде что-то не нравилось, раздражало. Здесь же меня устраивает все, хотя, казалось бы, такого не бывает. Я понимаю, что мы еще слишком мало знакомы и доверять моему мнению у вас оснований нет… Вот моя визитка. Звоните, как только решите что-нибудь. Хорошо?

Я придвинул к себе небесно-голубую, с золотым тиснением на русском и английском языках картонку. В левом углу красовалась уже виденная мной эмблема, в нижнем правом растянулись полдюжины номеров телефонов и факсов. Выглядело солидно. Я кивнул.

— Вот и отлично! Может, еще кофе?

— Нет, спасибо.

Красильников подозвал официанта, рассчитался. Я заметил внушительной толщины пачку банкнот в его бумажнике. Мне этой суммы хватило бы до весны… Если каждый день обедать по таким ценам, да еще и кормить потенциальных кандидатов, через неделю придется «мерс» закладывать. Или они только для меня, в знак особой во мне заинтересованности, сделали исключение, а всех остальных водят в диетическую столовую?

Мы вышли на улицу. «Мерседес» превратился в сугроб с еще угадывающимися контурами автомашины. Доставая ключи, Красильников сказал:

— Мне на юго-запад. Могу подбросить, если по пути.

Топать под снегом до ближайшей остановки мне не хотелось, но и предложенный им маршрут не устраивал. Я отказался. Мы пожали друг другу руки, и он остался раскапывать свою машину, а я бодро зашагал к трамвайному кольцу. Когда я дошел до угла, мимо пронесся черный «мерседес», и Красильников помахал мне рукой.

Домой я добрался быстро. Заглянул к соседу, потрепался о всяких пустяках и настрелял у него «беломора». Соседа очень интересовал хоккей. Меня хоккей не волновал совершенно. Он объяснял мне что-то о канадских профессионалах, я кивал и думал совсем о другом. О том, как половчее спросить про людей, наводивших обо мне справки. Я не сомневался, что с ним беседовали — обитатели двух других квартир нашего этажа не могли рассказать обо мне вообще ничего. Если, конечно, Красильников не наврал и они действительно собирали такую информацию. Как подступиться к интересовавшему меня вопросу, я так и не придумал. Подрастерял былые навыки. Решив, что разобраться с этим можно будет и позже, я дождался паузы в его эмоциональном повествовании, сослался на благовидный предлог и удалился к себе. Дома я заварил кофе, уселся в кресле лицом к окну и задымил «беломором». Я начал заново анализировать свои впечатления от разговора. Трюк с обедом был достаточно дешевым — не по размеру счета, а по самой задумке, — но роль свою сыграл.

К семи часам окончательно стемнело. На фоне уличных фонарей было хорошо заметно, что снег идет сплошной стеной, и покидать теплую квартиру ужасно не хотелось. Я все-таки придвинул к себе телефон и начал дозваниваться Славке Силантьеву. Как ни странно, он оказался дома. Я напросился в гости и стал собираться.

Силантьев работал старшим оперуполномоченным в нашем РУОП и должен был знать о фирме «Оцепление» достаточно много. Вопрос заключался в том, захочет ли он говорить. Мы пару раз работали вместе, близких отношений у нас так и не сложилось, а после увольнения я с ним вообще ни разу не встречался. Но больше посоветоваться мне было не с кем.

Силантьев жил недалеко, и я пошел пешком, решив не толкаться в автобусе, обычно в это время забитом до предела.

Поднявшись на последний этаж, я позвонил в обшарпанную дверь коммуналки, где крошечную комнатенку занимал Славка. Десять лет милицейской службы так и не принесли ему жилья, и каждый вечер, возвращаясь с работы, он воевал с соседями, выполняя функции по наведению порядка. Соседи у него попались неугомонные, считавшие не то что правом, а обязанностью каждого нормального человека пить где угодно и сколько получится. Если в прежние годы сама принадлежность Славки к определенным органам являлась весомым аргументом при разрешении пьяно-бытовых конфликтов, то в последнее время ему все чаще приходилось прибегать к помощи коллег.

Дверь мне открыл сам Силантьев.

— Заходи. Не обращай ни на что внимания.

Роста он был невысокого и сложения не богатырского, носил очки в металлической оправе и совсем не походил на грозного опера, хорошо известного в милицейских и криминальных кругах города. По-моему, он специально старался поддерживать безобидный имидж. В молодости он несколько раз становился чемпионом области по дзюдо и не забросил тренировки до сих пор. Я хорошо запомнил то удивление, которое испытал, когда мы задерживали вымогателей из «центровой» группировки два года назад. Правда, те ребята, я думаю, удивились еще больше меня и продолжают удивляться до сих пор.

Мы прошли длинным коридором в самый конец квартиры. Его комната была последней и когда-то, до революции, предназначалась под кладовую.

— Давно тебя не видел. Ну, рассказывай!

— Чего мне рассказывать? У меня все по-старому.

Я уселся в старинное кожаное кресло. У Славки вся мебель была антикварная, доставшаяся от деда-коллекционера. Бывая у него в гостях, я всегда думал, что он относится к ней наплевательски и губит хорошие вещи. Мне бы такую обстановку.

— Чай будешь?

— Давай.

— Только, извини, к чаю ничего нет, кроме сахара.

— Не страшно. Я не буду тебя долго отвлекать. Мне посоветоваться надо.

— Лучший совет — никогда не давать советов.

— Славка, не выпендривайся. У меня, можно сказать, судьба решается.

— Жениться, что ли, надумал?

Я замолчал, и он, воспользовавшись паузой, убежал на кухню наполнить чайник.

Пока грелась вода, мы разговаривали о всяких мелочах, прекрасно понимая, что никому из нас это не интересно. Общих знакомых у нас было немного, и эту тему мы пролетели быстро. Его служебные дела и успехи меня волновали мало, да и он не собирался откровенничать. Временами я ощущал на своем лице его колючий, цепкий взгляд, но, когда поворачивался, всегда оказывалось, что он смотрит в другую сторону и с самым мирным видом прихлебывает из большой кружки фруктовый чай. Это начало меня раздражать. Сначала Красильников пялился на меня, как на экспонат в музее, а теперь бывший коллега строил невинное лицо и едва не дрожал от напряжения, ожидая какого-либо подвоха.

Силантьев предложил сигареты. Курил он «винстон» если не фирменный, то, по крайней мере, не городского изготовления, и я с радостью принялся дымить.

— Ладно, не ходи кругами, — прервал он затянувшуюся паузу. — Зачем пришел-то?

Получилось грубовато, и Славка сам смутился, опустил голову к чашке. Но меня такое начало устраивало.

— Что собой представляет «Оцепление»? Я имею в виду охранную фирму.

Силантьев вздрогнул, посмотрел на меня оценивающе, опять отвел взгляд.

— Да, есть такая фирма, — после долгого молчания выдавил он из себя. — Хочешь охрану нанять?

Я промолчал. Сам он прекрасно знает, чего я хочу.

Силантьев поставил чашку на стол и взял сигареты. Прищурившись, прочитал мелкий шрифт на боку пачки, повертел ее в руках. Зажег спичку и прикуривал так долго, будто у него была не сигарета, а трубка с отсыревшим табаком. Я ждал. Чем больше я здесь просижу, тем больше смогу выкурить сам.

— Что именно тебя интересует?

— Все. Сам понимаешь, секретной информации я не прошу. Расскажи хотя бы в общем, чтобы сориентироваться можно было.

— Значит, работать берут?

— Предложили. Я пока еще ответа не давал. Разговор только сегодня состоялся.

Он посмотрел на меня и хмыкнул. Недоверчиво. Что именно ему не понравилось, я не понял.

— Кто ж тебя туда сосватал-то? Теперь уже я ухмыльнулся.

— Никто. Сами нашли.

— Да ну! Оказывается, такой ты у нас известный!

— Оказывается, такой. А что, к ним только Шерлоков Холмсов берут?

— В том-то и дело, что не только… И кем они тебя принимают?

Я пожал плечами:

— Не директором же! Если я соглашусь, сначала назначат испытательный срок, дальше видно будет.

Он мне откровенно не верил. Я пожал плечами. Я ему не врал, а если что-то не нравится, пусть скажет прямо, не надо меня взглядом гипнотизировать, мне сознаваться не в чем.

— Значит, предложили. А что ж они сами-то ничего о себе не рассказали?

— Послушай, Слава, — я глубоко вздохнул. — Они мне действительно предложили работу. Сами. И прежде чем что-то решить, я хочу все взвесить. Ты же знаешь мое положение! Я уже полгода во все двери тыкаюсь, и нигде ничего. А здесь реальный шанс. Я не хочу его упустить. Понимаешь, надоело сидеть без денег и жрать через раз. Тебе хоть что-то платят, а меня даже этого лишили. Я согласен, что заслуженно. Да, виноват. Да, мудак. Так что ж мне теперь, всю жизнь за это страдать? Или воровать идти? Так ведь пойду! Понимаешь, пойду уже скоро.

— Не кипятись. — Силантьев поморщился. — Мне твои истерики ни к чему. Своих проблем хватает. Я одного не понимаю. Или ты мне врешь, или тебе самому мозги крутят. Туда ведь, в «Оцепление», очередь стоит, а они по полгода решают, кого им брать, а кого и на х… послать. И в очереди этой, уж извини меня, ребята посерьезнее тебя топчутся. А к тебе, видишь ли, сами домой пришли и предложили. Давай, Феденька, подсоби нам, никак нам без тебя, невмоготу! Ну не бывает так!

— Хорошо. — Я постарался успокоиться. Смысл его слов я упустил, но интонации меня задели. — Хорошо. Я тебе не вру. Допустим, это мне, как ты говоришь, мозги крутят. Так и помоги разобраться, черт тебя возьми, я ж за этим и пришел! А ты сидишь передо мной и проницательность свою показываешь. Ну какой мне смысл врать тебе, сам посуди? Что я из тебя такого секретного вытянуть могу?

Он молчал, сердито сверлил меня взглядом сквозь толстые стекла очков. Потом заговорил неожиданно спокойно и мягко:

— Ладно, давай попробуем разобраться вместе. Значит, так. Фирма существует около четырех лет, активно начала работать с весны девяносто третьего. Зарегистрирована она в Петровске, у нас в городе только филиал. Не знаю, из каких соображений это сделано, но понятно, что не просто так. В Петровске у них всего пара комнат, стоит факс и девчонка сидит, на звонки отвечает. У нас они под центральный офис арендуют особняк на Ореховом острове. Один из самых дорогих, там когда-то вожди братских компартий отдыхали. И снимают еще кучу всяких помещений по всему городу. Оказывают самые разные услуги. Все, что разрешено законом, и даже немного больше. Дела у них идут вовсю.

Конкурентов оставили далеко в жо…. Что тебе еще сказать? Директором у них такой Лившиц Леонид Михайлович. Кое-кто его называет Леня-маленький, ему это не особенно нравится. На передний план не лезет, в тени старается держаться, но руководит всем именно он. Имеет самые тесные связи в мэрии. Естественно, и с криминалом ему приходится общаться, но с бандюками в кабаках водку не хлещет, с журналистами не откровенничает. Старается выглядеть приличным гражданином. — Славка пожал плечами. — Не знаю, может, так оно и есть. Прикармливает кое-кого из журналистов, одну газетенку, как я понимаю, почти полностью финансирует, так что в прессе и на телевидении поддержка ему всегда обеспечена. Слышал, наверное, про альтернативную милицию? Очень эта идея кое-кому из наших демократов нравится. Так что соглашайся, и будешь ты у нас альтернативным ментом.

— Это правда, что они будут обеспечивать областную олимпиаду?

— Говорят, правда. Сам я, как ты понимаешь, договора не видел, и моего согласия никто не спрашивал. Что тебя еще интересует?

— Красильников Антон Владимирович. Не слышал о таком?

— Как? Красильников? Нет, не знаком. — Силантьев пожал плечами с самым искренним видом, но у меня создалось впечатление, что он не хочет быть до конца откровенным. — Извини, все эти фирмы — не мой профиль.

Мы помолчали. Я чувствовал, что у Силантьева есть какие-то вопросы, но задать их он не решается.

— Будешь еще чай?

— Нет, лучше сигарету утащу.

Силантьев налил себе чашку, бросил несколько ложек сахара. Я никогда не любил холодный сладкий чай. Лучше уж простой воды выпить.

— Хочешь все-таки совет? — неожиданно спросил он.

— Ну?

— Отказывайся. Если еще не согласился, конечно. Пока не поздно.

— Почему?

Он не ответил. Я вздохнул, потушил в пепельнице сигарету и, не задумываясь, взял следующую.

— Хорошо. Допустим, я откажусь. А что дальше? Что мне делать? Сидеть и лапу сосать? Так я не медведь, мне иногда и выпить, и погулять хочется. Гордиться своей непорочностью? Надоело уже, почти год сижу и горжусь, а никто почему-то орден не несет. А кушать хочется. Почему-то. Парадокс такой вот получается. Хочется, а не на что. Объясни, почему я должен отказаться? Почему? Потому, что вдруг что-то где-то не так получится? Ну, чего ты молчишь-то? Советы давать все горазды!

— Ты сам просил.

— Правильно, просил. Просил, потому что ничего другого от вас все равно не дождешься. Ты мне лучше посоветуй, куда податься, если я сейчас откажусь!

— Других мест, что ли, мало? — неуверенно пробормотал Славка, и я, заводясь еще больше, радостно подхватил:

— Других мест? Других мест, знаешь ли, навалом. Только вот незадача какая, не зовут меня в другие-то места! Не нужен я нигде. И системе вашей не нужен. Как и ты будешь не нужен лет через десять, или сколько там тебе до пенсии осталось! Если раньше не выкинут… И что ты будешь делать? На пенсию свою жить и мемуары писать? Да ни хрена! Посидишь немного и тоже на принципы свои плюнешь, когда прижмет. Ну, правда, ты у нас — ас, тебя в «Спрут» с распростертыми объятиями возьмут…

Я перевел дыхание. Сам не ожидал, что так разойдусь. Еще год назад похвала Силантьева значила для меня много, я уж не говорю о том, что любой его совет я воспринял бы как прямое руководство к действию. А сейчас я чувствовал себя полностью правым. По крайней мере, на данный момент.

— И что ты будешь потом вспоминать? Сейчас ты старший опер РУОП, и для тебя это — потолок. Сам ведь откажешься, если чего предложат. Да и не предложит тебе никто, идеалистов сейчас боятся! Много ты бандитов поймал? Все знают, что Крутой руководит «центровыми», а Леня-большой и Братишка Саня — «хабаровскими». Они и сами это давно не скрывают, только что на визитках не пишут. А дальше что? Будешь ты ими заниматься еще десять лет, пока на пенсию не спровадят. А тому, кто вместо тебя придет, они сами зарплату платить будут, потому что к тому времени уже вся власть ихняя станет. Что, не прав я?

— Работаем, — тихо отозвался Силантьев, глядя в сторону и поигрывая желваками на скулах.

— Работаем! — подхватил я. — Работать-то с умом надо! Работать на себя надо, а не на дядю, которому это на фиг не нужно, который сам над тобой втихаря смеется и сдаст при первой же возможности!

Наверное, я сказал бы что-нибудь еще. Обидное и злое. Но Силантьев остановил меня:

— Не думал я, что ты так сломаешься после одной поездки в «мерседесе».

— Что? — Я задохнулся, мгновенно потеряв напористость. — Что ты сказал?

— Что слышал. Вообще-то я гостей не бью, но все когда-то бывает в первый раз. Тебе явно домой пора.

Силантьев поднялся. Я тоже встал. Уходить побежденным не хотелось, и я сказал первое попавшееся, совсем нелепое:

— Конечно, я-то покатался. И еще прокачусь, и не один раз! А вот тебя к «мерседесу» никто и близко не подпустит, тебе на роду написано всю жизнь на «козлах» кататься.

Силантьев распахнул дверь, с треском влепив ее в угол антикварного серванта. Я выскочил в коридор и в темноте зацепил какой-то металлический таз. Он с мерзким грохотом обрушился на пол, а проплывавшая мимо толстая соседка с лицом торговки пивом остановилась и ласковым голосом сказала:

— Что ж вы так, Вячеслав Иваныч? Нас всегда ругаете за веселье, а сами вон как разошлись!

Ответа Славки я не слышал. Сквозь дебри веревок с бельем и велосипедов я продрался к входной двери, со скрежетом провернул головку французского замка и вывалился на площадку, рванув подкладку пальто о гвоздь.

— До свиданья, советник, — крикнул я, прыгая вниз по ступенькам.

В ответ Силантьев мне ничего не сказал.

Я выскочил на улицу и пошел к дому, не обращая внимания на бьющий в лицо и за шиворот снег. Последние слова Силантьева были самыми важными во всем разговоре. Объяснения им я не находил. Не мог же он знать о моей беседе с Красильниковым. Или все-таки знал и потому так странно реагировал на вопрос о нем?

Подходя к дому, я услышал приглушенные крики и ругань, доносившиеся с пустыря неподалеку.

Там часто случались нападения на припозднившихся одиноких прохожих.

Я замедлил шаг, пытаясь разобрать, что там происходит. Сквозь бьющую в лицо снежную крупу проступили очертания нескольких фигур. Вроде бы кого-то били. Я повернулся и направился к дому.

В квартире я все-таки подошел к телефону, набрал 02 и поспешил бросить трубку раньше, чем спросили мою фамилию.

Через пять минут мимо дома прополз заснеженный «луноход». Я посмотрел ему вслед и отправился чистить зубы.

Уже в кровати я вспомнил, что пропустил очередной вечерний звонок Натальи, пока ругался с Силантьевым, и даже обрадовался. Разговаривать с ней мне совсем не хотелось. Раньше ее привычка звонить мне, расспрашивать о прошедшем дне и желать спокойной ночи казалась мне милой и естественной.

Сейчас я впервые почувствовал, что меня это раздражает.