"Невеста" - читать интересную книгу автора (Уикхем Маделин)

Глава 4

На следующее утро Милли проснулась освеженной. Организм переварил и жирную пищу, и вино, и вчерашние разговоры; она чувствовала себя бодрой и полной сил.

В кухне, куда она спустилась позавтракать, Милли встретила супружескую пару из Йоркшира, мистера и миссис Эйбл. Постояльцы домашней гостиницы пили кофе. Завидев девушку, супруги любезно ей кивнули.

– Доброе утро! – поздоровалась с дочерью миссис Хэвилл, оторвавшись от телефона.– Посылка для тебя,– она указала на пол, где стояла большая картонная Коробка.– А еще тебе прислали бутылку шампанского. Я убрала ее в холодильник.

– Шампанское! – радостно воскликнула Милли.– А это что?

Она налила себе кофе, уселась на пол и принялась вскрывать коробку.

– Выглядит интригующе,– одобрительно заметила миссис Эйбл.

Да, Александр сказал, что готов встретиться с тобой в половине одиннадцатого,– вспомнила Оливия.– Сделать несколько снимков и немного поболтать.

– А-а.– Милли внезапно ощутила дурноту.– Отлично.

– Тебе бы не мешало чуть-чуть подкраситься – сказала Оливия, критическим взглядом окинув дочь.– Солнышко, что-то не так?

– Нет-нет, все нормально.

– Да, Андреа.– Оливия вновь поднесла к уху телефонную трубку.– Я получила твое сообщение. Честно говоря, оно меня встревожило.

Трясущимися руками Милли принялась вскрывать целлофановую упаковку, чувствуя, как внутри у нее всплывают и лопаются пузырьки паники. Она не хочет видеть этого фотографа. Ей, как ребенку, хочется убежать прочь и стереть его из памяти.

– Ну, в таком случае Дереку придется купить визитку6,– резко проговорила Оливия в трубку.– Андреа, это торжественный прием, а не какая-нибудь захудалая свадьба в церковном приходе. Нет, элегантная пиджачная пара не подойдет.– Обернувшись к дочери, миссис Хэвилл мученически закатила глаза.– Что там? – одними губами произнесла она, показывая на коробку.

Милли вытащила два дорожных несессера фирмы «Луи Вуитон» и молча уставилась на них.

Очередной дорогостоящий презент. Она попыталась улыбнуться, изобразить радость, но все забивал растущий, пульсирующий страх. Милли не хотела опять чувствовать на себе этот пытливый взгляд; она мечтала спрятаться до тех пор, пока их с Саймоном официально не объявят мужем и женой.

– О-о! – восхитилась Оливия.

– Никогда не видела ничего подобного,– высказалась миссис Эйбл.– Джеффри, только посмотри, какой великолепный свадебный подарок. Кто же это прислал, милочка?

Милли взглянула на карточку.

– Я о таких не слыхала.

– Наверное, друзья Гарри,– заключила Оливия и положила трубку.

– Вот уж свадьба так свадьба! – Миссис Эйбл изумленно покачала головой.– Будет что порассказать, когда вернемся домой.

– Я ведь уже говорила вам,– самодовольно произнесла Оливия, подходя к плите.– Органиста мы специально выписали из Женевы. Безусловно, он лучший. А когда Милли войдет в церковь, трое трубачей протрубят в фанфары.

– Надо же, фанфары! – всплеснула руками миссис Эйбл и повернулась к Милли.– Ну точь-в-точь как принцесса!

– Дорогая, хочешь яичницу? – спросила миссис Хэвилл.

– Нет, спасибо,– отозвалась Милли.– Достаточно кофе.

– Еще не отошла от вчерашнего вечера,– беззаботно прощебетала Оливия, разбивая в сковороду яйца.– Ужин был замечательный, правда, Милли? – Она послала улыбку миссис Эйбл.– Надо признать, Гарри – прекрасный хозяин.

– Я слыхала, его деловые ужины – нечто сверхизысканное,– поделилась миссис Эйбл.

– Несомненно. Но, разумеется, когда приглашены только мы, все иначе.– Оливия мечтательно улыбнулась, согретая приятными воспоминаниями.– Никаких чопорных церемоний, мы просто наслаждаемся обществом друг друга: едим, пьем вино, беседуем…– Она покосилась на чету Эйбл – внимательно ли они ее слушают.– Если уж на то пошло, Гарри – один из самых близких наших друзей, а совсем скоро мы породнимся.

– Подумать только! – воскликнул мистер Эйбл.– Гарри Пиннакл – ваш родственник. А вы – всего лишь хозяйка домашней гостиницы.

– Домашней гостиницы высшего класса! – негодующе выпалила Оливия.– Большая разница, знаете ли.

– Джефф! – сердито зашипела на мужа миссис Эйбл.– Должно быть, вы часто обедаете вместе.

– Ну-у…– протянула миссис Хэвилл, смягчаясь, и неопределенно взмахнула в воздухе вилкой с куском яичницы.

«Дважды,– подумала Милли.– Ты была у Пиннаклов дважды».

– По-всякому бывает.– Оливия любезно улыбнулась миссис Эйбл.– Какого-то определенного расписания у нас нет. Порой Гарри на несколько недель уезжает из страны, а когда возвращается, предпочитает отдохнуть в компании друзей.

– Вы бывали в его лондонском доме? – поинтересовалась миссис Эйбл.

– Нет,– с сожалением призналась Оливия.– Зато Милли была. И там, и на вилле во Франции. Да, дорогая?

– Да,– сухо ответила Милли.

– Недурной взлет для девушки,– заметил мистер Эйбл.– Раз-два – ив кругу избранных.

– Милли и сама не из бедной семьи,– немедленно вспыхнула Оливия.– Ты ведь привыкла общаться с самыми разными людьми, правда, солнышко? В школьные годы,– прибавила она, с довольным видом глядя на миссис Эйбл,– вместе с Милли училась настоящая арабская принцесса. Не помнишь, как ее звали?

– Мне пора.

Терпение у Милли лопнуло. Она встала из-за стола, так и не притронувшись к кофе.

– Правильно,– одобрила мать.– Иди и займись макияжем. На встрече с Александром ты должна выглядеть на все сто.

– Да,– едва слышно ответила Милли. У двери она задержалась.– Изабел не звонила мне с утра?

– Нет,– покачала головой Оливия.– Наверное, перезвонит позже.

В десять сорок Александр появился на пороге гостиной.

– Привет, Милли. Извини, что опоздал.

Нервы Милли сжались в тугой комок, как будто ей предстоял экзамен или посещение дантиста.

– Ничего страшного,– сказала она и отложила в сторону журнал, который якобы читала.

– Отлично,– пропела Оливия, входя вслед за молодым человеком.– Как будет лучше, Александр, у окна или за пианино?

– Пожалуй, так, как есть,– высказал мнение фотограф, с прищуром глядя на девушку, сидевшую на диване.– Но сначала мне нужно поставить свет.

– Кто-нибудь желает кофе? – спросила Оливия.

– Я приготовлю.– Милли вскочила и, не оглядываясь, вылетела из комнаты.

По пути в кухню она мельком посмотрелась в зеркало: сухая кожа, затравленный взгляд – да уж, счастливая невеста… Вонзив ногти в ладони, Милли заставила себя широко улыбнуться своему отражению. Все будет хорошо. Если ей удастся держать себя в руках, все будет хорошо.

К тому времени, когда Милли вернулась, гостиная превратилась в профессиональную фотостудию. На полу лежала белая простыня, стойки с белыми зонтиками и лампами окружали диван, на котором восседала Оливия. Миссис Хэвилл смущенно улыбалась в объектив.

– Устроилась твоим дублером, дорогая,– живо сообщила она дочери.

– Волнуешься? – обратился Александр к Милли.

– Ничуточки,– равнодушно ответила она.

– Дай-ка мне взглянуть на твои ногти, солнышко,– потребовала миссис Хэвилл, встав с дивана.– Если на фото будет видно твое обручальное кольцо…

– С ногтями все в порядке,– огрызнулась Милли, не дав матери взять ее за руку.

Она села на диван и посмотрела на Александра со всей невозмутимостью, какую только смогла изобразить.

– Неплохо,– кивнул фотограф.– Теперь расслабься. Разожми руки.– Он окинул ее критическим взглядом.– Нельзя ли убрать волосы с лица?

– Вспомнила! – воскликнула Оливия.– Фотографии, о которых я вам говорила. Пойду принесу их.

– Угу,– рассеянно произнес Александр.– Так, Милли, откинься назад и улыбайся.

Милли поймала себя на том, что бессознательно выполняет все указания. Растянув губы в улыбке, она почувствовала, что напряжение немного отпустило ее, и с наслаждением погрузилась в диванные подушки. Александр, казалось, был полностью поглощен установкой фотоаппарата. Все намеки на то, что они раньше встречались, были забыты. Нет повода для переживаний, с облегчением вздохнула Милли. Все будет хорошо.

Она взглянула на свое кольцо, сверкавшее на пальце, и передвинула ноги, сменив позу на более изящную.

– Вот! – Запыхавшаяся Оливия протянула Александру альбом.– Фотографии Изабел как раз перед окончанием университета. Мы считаем эти снимки великолепными, но хотелось бы услышать мнение профессионала. Что скажете?

– Неплохо,– буркнул Александр, мимоходом заглянув в альбом.

– В самом деле? – расцвела миссис Хэвилл и перелистнула страницу назад.– Это снова Изабел. И вот еще.– Она продолжала листать страницы назад.– А это Милли, примерно в то же время – лет десять назад, наверное. Вы только посмотрите на ее прическу!

– Неплохо,– механически повторил Александр. Он уже собрался отвернуться, но тут его взгляд упал на фотографию Милли.– Погодите-ка.

Молодой человек взял альбом у Оливии, несколько мгновений таращился на фото, затем ошеломленно перевел взгляд на Милли.

– Представляете, обрезала волосы и осветлилась, а нам ни словечка! – весело щебетала миссис Хэвилл.– Милли тогда была такой своевольной девчонкой! А сейчас и не скажешь, да?

– Угу. Ни за что бы не поверил.– Александр, словно загипнотизированный, не отрывал глаз от фотографии.– Невеста…– вполголоса проговорил он как будто сам себе.

Милли похолодела, к горлу подкатил тошнотворный страх. Он вспомнил, вспомнил ее… Впрочем, если он будет держать рот на замке, все еще может уладиться. Если только он будет молчать.

– Да уж,– протянул Александр, наконец оторвавшись от альбома.– Разница впечатляющая,– добавил он, слегка улыбнувшись Милли.

Та лишь в ужасе смотрела на него. Внутри у нее все переворачивалось.

– Все из-за волос,– не унималась Оливия.– Как только сменишь прическу, тут же полностью преображаешься. Вот когда я носила пышный пучок с начесом…

– Мне кажется, дело не только в прическе,– промолвил фотограф.– Как ты думаешь, Милли? Только в цвете волос? Или в чем-то еще?

Он поймал ее взгляд, и Милли уставилась на него, как кролик на удава.

– Н-не знаю,– наконец выдавила она.

– Интересно, правда? – прищурился Александр и кивнул на альбом.– Десять лет назад ты одна, сейчас – совершенно другая.– Он принялся заряжать пленку.– А я тут как тут.

– Вот, взгляните, какая замечательная фотография.– Оливия сунула альбом под нос Александру.– Это Изабел в школьной пьесе.

– Кстати, Милли,– небрежно произнес он, не обращая внимания на Оливию,– забыл спросить, ты в первый раз выходишь замуж?

Ну разумеется, в первый! – со смехом ответила за дочь миссис Хэвилл.– Неужели, глядя на нее, можно предположить, что это уже второй брак? Милли еще не так стара!

– Трудно угадать,– сказал Александр, продолжая настраивать аппарат.– Особенно в наши дни.

Внезапно сверкнула молния вспышки. Милли вздрогнула, точно ужаленная. Фотограф выглянул из-за объектива.

– Расслабься.– На его лице промелькнула усмешка.– Если получится.

Оливия в умилении сжала руки перед собой.

– Солнышко, ты выглядишь прелестно!

– В последнее время я часто фотографирую на свадьбах, когда люди женятся во второй раз. Поэтому и спросил.– Александр замолчал и посмотрел на Милли в объектив.– Но это не ваш случай.

– Нет,– одними губами ответила Милли,– не наш.

– Занятно,– пробормотал фотограф.

Милли с опаской покосилась на мать, однако на лице у Оливии застыло выражение вежливого безразличия, появлявшееся всякий раз, когда постояльцы ее домашней гостиницы обсуждали компьютерные программы или динамику курса иены. Поймав взгляд дочери, миссис Хэвилл понимающе кивнула и сделала вид, что смотрит в другую сторону.

– Ну, я пойду,– шепнула она.

– Хорошо,– сказал Александр.– Теперь поверни голову влево. Замечательно.

Короткая вспышка вновь осветила гостиную. Дверь за Оливией тихонько закрылась.

– Итак, Милли,– произнес фотограф,– признавайся, куда ты девала первого мужа?

Перед глазами у Милли поплыло, каждый мускул тела напрягся. Она не моргая смотрела в объектив.

– Расслабь руки, ты слишком сильно их стиснула. Постарайся успокоиться.– Александр сделал еще несколько снимков.– Ну же, рассказывай.

– Не понимаю, о чем ты,– хрипло выговорила она.

Молодой человек расхохотался.

– Слушай, придется тебе выдумать что-нибудь поинтереснее.– Он пересек комнату и поправил один из белых зонтиков.– Ты прекрасно знаешь, о чем я. И, судя по всему, кроме меня, никто не в курсе. Любопытно… Попробуй скрестить ноги. Левую руку положи на колено, так, чтобы было видно кольцо. А другой рукой подопри подбородок.

Щелкнула вспышка. Милли невидящими глазами смотрела перед собой, в отчаянии пытаясь придумать какой-нибудь остроумный ответ, чтобы осадить этого нахала, поставить его на место, но мысли были бессвязны, паника полностью парализовала ее мозг. Страх пригвоздил к дивану, оставив лишь способность подчиняться командам.

– Первый брак у нас вроде не запрещен, так в чем проблема? Это обстоятельство может не понравиться жениху? Или его папочке? – Александр сделал серию снимков и зарядил новую пленку.– Ты поэтому держишь все в секрете? – На секунду он задумался.– Или, может быть, история имеет продолжение, а? Пожалуйста, подвинься чуть-чуть вперед.

Милли послушно подвинулась. По спине у нее бегали мурашки.

– Между прочим, я сохранил старую фотографию: ты на ступеньках, в свадебном платье. Отличный вышел кадр. Я даже хотел повесить его на стену в рамочке.

Вспышка осветила гостиную. От страха у Милли закружилась голова. Ее мысли перенеслись в Оксфорд, в тот день десять лет назад: толпы туристов, щелканье фотоаппаратов, они с Алланом на крыльце регистрационного бюро, она охорашивает перышки, улыбается в объективы… Как она могла быть такой дурой? Как…

– Конечно, сейчас ты выглядишь совершенно иначе,– продолжал Александр.– Я мог и не узнать тебя.

Милли заставила себя поднять глаза и встретить его взгляд.

– Ты меня не узнал.– В ее голосе послышался едва заметный оттенок мольбы.– Ты меня не узнал.

Не уверен, дорогуша, не уверен,– покачал головой фотограф.– Заводить секреты от будущего мужа нехорошо, Милли.– Он стянул с себя толстовку и небрежно кинул ее в угол.– Разве бедняга не заслуживает того, чтобы знать правду? Может, кто-то должен ему все рассказать? Губы Милли зашевелились, но она не издала ни звука. Никогда в жизни ей не было так страшно.

– О, превосходно! – воскликнул Александр, опять приникнув к аппарату.– Только постарайся не хмурить лоб.– Он ухмыльнулся.– Думай о хорошем.

Казалось, прошла целая вечность, пока фотосессия не закончилась.

– Отлично,– подытожил Александр,– можешь идти.

Милли встала с дивана и молча уставилась на фотографа. Если взмолиться, упросить его, может быть, он смягчится. А может, наоборот…

Ее бросило в дрожь. Нет, рисковать нельзя.

– Ты что-то хотела? – осведомился Александр, убирая аппарат в футляр.

– Нет,– соврала Милли. На мгновение их глаза встретились, и в ее взгляде промелькнул страх.– Спасибо.

Девушка поспешила к двери, заставила себя спокойно повернуть ручку и выскользнула в коридор. Покинув гостиную, она чуть не разрыдалась от облегчения. Что теперь делать? Милли на секунду прикрыла глаза, потом вновь открыла их и протянула руку к телефону. Номер она уже знала наизусть.

«Здравствуйте,– послышалось в трубке.– Если вы хотите оставить сообщение для Изабел Хэвилл, пожалуйста, говорите после гудка».

Милли разъяренно швырнула трубку и в отчаянии уставилась на телефон. Ей надо с кем-то поговорить. Она больше не выдержит.

Вдруг ее осенило, и она снова сняла трубку.

– Эсме? Это Милли. Можно мне прийти к тебе?

Крестная мать Милли жила в большом, со вкусом обставленном доме в северной части города. Дом отстоял от дороги и был окружен садом с высокими стенами. Эсме открыла дверь, и две ее поджарые светло-бежевые гончие выбежали на снег, принялись радостно скакать вокруг гостьи и бросаться ей на грудь.

– Ну-ну, пошли прочь, негодники! – воскликнула Эсме с порога.– Оставьте бедняжку Милли в покое. Ей хочется поплакать.

– Так заметно? – удивилась девушка.

– Нет, конечно.– Крестная глубоко затянулась сигаретным дымом и оперлась на дверной косяк. Темные глаза оценивающе посмотрели на Милли.– Но ты не имеешь привычки беспричинно звонить мне среди бела дня и просить о немедленной встрече. Полагаю, что-то стряслось.

Под проницательным взором Милли внезапно застеснялась.

– Не совсем,– помявшись, сказала она, рассеянно гладя собак по головам.– Просто мне нужно с кем-то поговорить, а Изабел улетела…

– О чем?

– Да я и сама не знаю.– Милли сглотнула.– Обо всем.

Эсме пыхнула сигаретой.

– Обо всем? Занятно. Пожалуй, тебе лучше войти.

Огонь в камине весело потрескивал, душистый аромат, исходивший от керамического кувшина с глинтвейном, заполнял гостиную. Милли передала Эсме пальто и с удовольствием опустилась на диван, в сотый раз поражаясь, что такая утонченная и элегантная женщина приходится родней ее скучному отцу.

Эсме Ормерод была троюродной сестрой Джеймса Хэвилла, ее родители относились к более состоятельной ветви семьи. Она выросла в Лондоне, и Джеймс общался с ней довольно редко. Однако примерно в то же время, когда родилась Милли, Эсме перебралась в Бат и нанесла Джеймсу визит вежливости. Оливия, польщенная знакомством с новой, эксцентричной родственницей мужа, тут же попросила ее быть крестной матерью Милли, рассчитывая таким образом сделаться подругой Эсме. Этого не произошло. Эсме не сблизилась с Оливией; насколько было известно Милли, ее крестная не завязывала тесных отношений ни с кем.

Весь город знал красавицу Эсме Ормерод. Многие бывали у нее на вечеринках, восхищались экстравагантной манерой одеваться и постоянно меняющейся коллекцией предметов искусства, но мало кто мог похвастаться дружбой с Эсме. Даже Милли, наиболее близкая к ней из всех Хэвиллов, часто не имела представления, о чем крестная сейчас думает или что скажет в следующий момент.

Для нее также оставалось тайной, на какие средства живет Эсме. Несмотря на то что у Эсме имелась довольно зажиточная родня, все же ее родственники были не настолько богаты, чтобы все эти годы обеспечивать ей беззаботное существование. Как выразился отец Милли, денег за картины, которые время от времени продавала Эсме, не хватило бы ей даже на булавки; тем не менее помимо этого явных источников дохода у нее не было. Вопрос о том, на что живет Эсме Ормерод, служил предметом многочисленных сплетен. По последним городским слухам, раз в месяц она ездила в Лондон, где предавалась отвратительным сексуальным извращениям со стареющим миллионером, который ежемесячно платил ей за это кругленькую сумму. «Что за чушь,– фыркнула Оливия, когда новость дошла до нее. И секунду спустя: – Впрочем, почему бы и нет?»

– Попробуй-ка.

Эсме передала Милли тарелку с песочным печеньем, каждое из которых, красивое как игрушка, отличалось от остальных.

– Здорово,– восхитилась Милли. Ей хотелось попробовать и это, с завитками шоколадной глазури, и то, посыпанное миндальной крошкой.– Где ты их берешь?

– В одной небольшой кондитерской,– улыбнулась Эсме.

Кивнув, Милли остановила свой выбор на печенье с глазурью. Ее рот наполнился божественным шоколадным вкусом. Эсме практически все покупала в маленьких, безымянных лавках – в отличие от Оливии, предпочитавшей огромные магазины с громкими названиями: «Фортнем и Мэйсон», «Харродз», «Джон Льюис».

– Как идет подготовка к свадьбе? – поинтересовалась Эсме, усевшись на пол перед камином и поддернув рукава серого кашемирового джемпера.

Опаловый кулон, который она никогда не снимала, мягко светился в отблесках пламени.

– Нормально,– ответила Милли.– Обычная суматоха.

Эсме пожала плечами, и до Милли дошло, что она не общалась с крестной уже несколько недель, а то и месяцев. Впрочем, в их отношениях всегда присутствовали подъемы и спады, еще с тех самых пор, когда Милли была подростком. Как только дома собирались тучи, Милли прямиком отправлялась к крестной матери. Эсме всегда понимала ее, обращалась с ней, как со взрослой. Дни напролет Милли проводила в компании Эсме, впитывая ее воззрения, перенимая слова и манеры, занимаясь приготовлением экзотических блюд, включавших ингредиенты, о которых Оливия никогда не слыхала. Милли и Эсме сидели в гостиной, потягивали охлажденное белое вино и слушали камерную музыку. Милли чувствовала себя взрослой и культурной девушкой, обещая себе в будущем сделаться еще больше похожей на Эсме. Через день-другой она возвращалась домой, к прежнему образу жизни, начиная ровно с того места, на котором все бросила, и влияния крестной почти не было заметно – разве что в речи Милли проскакивало новое словечко или в кухне оказывалась бутылка оливкового масла холодного отжима.

– Итак, дорогая моя,– произнесла Эсме,– если дело не в свадьбе, тогда в чем?

– В свадьбе.– Милли запнулась.– Только… возникло маленькое осложнение.

– С Саймоном? Вы поссорились?

– Нет,– замотала головой Милли.– Просто я…– Она резко выдохнула и положила печенье обратно на тарелку.– Просто мне нужен совет. Такой… гипотетический.

– Гипотетический совет?

– Да,– умоляюще произнесла Милли и в упор посмотрела на Эсме.– Гипотетический.

– Понимаю,– помолчав, сказала Эсме и по-кошачьи улыбнулась.– Продолжай.

В час дня на рабочий телефон Саймона позвонили из Парижа.

– Саймон? Это Изабел.

– Изабел, здравствуй!

– Ты не знаешь, где Милли? Я не могу до нее дозвониться.

Странно, почему у Изабел металлический, чужой голос, подумал Саймон. Не так уж она и далеко, всего лишь в Париже.

– А на работе ее нет?

– По-видимому, нет. Вы что, поссорились? Она звонила мне весь вечер.

– Да нет.– Саймон растерялся.– По крайней мере, я не в курсе.

– Значит, она хотела поговорить о чем-то другом,– вздохнула Изабел.– Попробую набрать домашний номер. Ладно, пока, увидимся, когда приеду.

– Изабел, подожди! – вдруг попросил Саймон.– Можно тебя кое о чем спросить?

– Да?

В ее голосе Саймону послышалась подозрительность. В общении с немногословной Изабел он неизменно слегка терялся. Обращаясь к ней, он всякий раз робел под ее испытующим взглядом и гадал, как она на самом деле к нему относится. Разумеется, она ему нравилась, но в то же время он ее побаивался.

– Я хотел попросить об одном одолжении. Не могла бы ты помочь мне с подарком для Милли?

– С каким именно?

«Ну конечно, с удовольствием!» – воскликнула бы на месте своей старшей сестры Милли и только потом уже стала бы задавать вопросы.

– Я хотел бы подарить ей сумку от Шанель.– Саймон сглотнул.– Не могла бы ты выбрать что-нибудь в этом роде?

– Сумку от Шанель? – скептически переспросила Изабел.– Ты знаешь, сколько это стоит?

– Да.

– Несколько сотен.

– Угу…

– Саймон, ты сошел с ума. Милли не нужна сумка от Шанель.

– Нужна!

– Это не в ее вкусе.

– Нет, в ее,– упрямился Саймон.– Милли любит элегантные сумки в классическом стиле.

– Тебе лучше знать,– едко бросила Изабел. Помолчав, она вздохнула.– Это все из-за того, что твой отец купил вам квартиру?

– Нет! – вскинулся Саймон, потом замялся.– Откуда ты знаешь?

– Мама сказала. И про серьги тоже.– Изабел смягчилась.– Саймон, я понимаю, момент для тебя был нелегкий, но это не повод пойти и потратить все деньги на дорогущую сумку.

– Милли достойна самого лучшего!

– У нее есть самое лучшее. У нее есть ты!

– Но…

– Послушай, если ты действительно хочешь сделать Милли подарок, купи что-нибудь в квартиру. Диван. Или коврик. Она будет в восторге.

Повисла тишина.

– Ты права,– наконец промолвил Саймон.

– Ну разумеется, я права.

– Просто…– Саймон выдохнул.– Мой папаша, черт его возьми!

– Понимаю. Что тут поделаешь? Миллионер, причем щедрый. Барахлом с ним не потягаешься.

Саймон поморщился.

– Ты довольно резка. Пожалуй, твоя сестренка мне нравится больше.

– И слава богу. Саймон, мне пора. У меня самолет.

– Спасибо, Изабел. Серьезно, я очень тебе признателен.

– Да, да, знаю. Пока.

Прежде чем Саймон успел попрощаться, Изабел повесила трубку.

– Ладно,– вздохнула Милли. Она сидела сгорбившись, устремив взор мимо Эсме, на мерцающие угли в камине.– Представь себе, что есть одна девушка. И у нее есть тайна.

– Значит, девушка? – Эсме бросила на Милли недоуменный взгляд.– И у девушки тайна…

– Да,– проговорила Милли, по-прежнему глядя на огонь.– Представь, что она никому про это не рассказывала. Даже любимому мужчине.

– Почему?

– Потому что ему не надо об этом знать,– ершисто ответила Милли.– Потому что это всего лишь нелепость, случившаяся десять лет назад.

А теперь, если правда выплывет наружу, все рухнет. Не только для нее. Для всех.

– А,– понимающе кивнула Эсме.– Вот какого рода тайна.

– Такого.– Милли набрала в грудь воздуха.– И представь…– Она закусила губу.– Представь, что появляется некто, кому известна тайна. И он угрожает все рассказать.

Эсме тихонько охнула.

– Ясно.

– Девушка не знает, насколько серьезны эти угрозы. Она надеется, что он шутит.

Эсме снова кивнула.

– Вопрос в том, что ей делать.– Милли посмотрела на крестную.– Должна ли она открыть тайну… своему избраннику, или лучше помалкивать и рассчитывать, что все обойдется?

Эсме потянулась за сигаретой.

– Эту тайну действительно стоит хранить? – вопросила она.– Или речь идет о ерунде, которой никто не придаст значения? Может быть, девушка сильно преувеличивает? Принимает ситуацию слишком близко к сердцу?

– Ничего она не преувеличивает. Тайна чертовски серьезная. Как, например…– Милли сделала паузу.– Предыдущий брак. Или что-то в этом роде.

Эсме вздернула брови.

– Ого!

Или что-то в этом роде,– настойчиво повторила Милли.– Неважно, что конкретно. Главное, что она молчала об этом целых десять лет. Никто ничего не знал. Никому и не надо знать.

– Так, понятно.

Крестная прикурила новую сигарету и глубоко затянулась.

– Как бы ты поступила на месте этой девушки? – задала вопрос Милли.

Эсме выпустила облако дыма.

– Насколько велик риск, что третье лицо выдаст ее?

– Не знаю. Полагаю, сейчас риск небольшой.

– Тогда я бы ничего не рассказывала. По крайней мере, пока. И постаралась бы заставить третье лицо молчать.– Эсме пожала плечами.– Возможно, все уляжется само собой.

– Ты так думаешь? Ты вправду так думаешь?

Крестная улыбнулась.

– Дорогая моя, сколько раз бывало так, что ты всю ночь проводила без сна, ворочаясь в постели и переживая, а с приходом утра понимала, что твои страхи напрасны? Сколько раз ты спешила извиниться за какую-то оплошность, а потом выяснялось, что окружающие не заметили в твоем поведении ничего дурного? – Эсме глубоко затянулась.– В девяти случаях из десяти лучше держать рот на замке.– Она сделала паузу.– Гипотетически рассуждая, конечно.

– Конечно.

В гостиной воцарилась тишина, прерываемая лишь треском дров и шипением искр в камине.

За окном опять повалил снег – крупными, бесформенными хлопьями.

– Выпей еще глинтвейна,– предложила Эсме,– пока горячий. И угощайся печеньем.

– Спасибо,– пробормотала Милли. Она взяла с тарелки кругляшок печенья с мандариновой помадкой и принялась задумчиво его крутить.– То есть ты не считаешь, что мне… что этой девушке надо все честно рассказать своему парню?

– Зачем?

– Затем, что она… собирается за него замуж!

– Сама по себе идея неплохая,– улыбнулась Эсме.– Но женщина никогда не должна быть полностью откровенна с мужчиной. Да это и невозможно.

Милли удивленно посмотрела на крестную.

– Что значит «невозможно»?

– Разумеется, попытка не пытка,– сказала Эсме,– однако, как правило, мужчины и женщины говорят на разных языках. Они по-разному… чувствуют. Окажись мужчина и женщина в одной и той же ситуации, воспримут они ее совершенно по-разному.

– И что?

– Они чужие друг другу. Истина в том, что нельзя быть до конца откровенным с человеком, которого ты не понимаешь всецело.

Милли задумалась.

– Люди, много лет прожившие в счастливом браке, понимают друг друга.

Скорее, с грехом пополам приспосабливаются друг к другу. При помощи жестов, доброжелательного настроя и привычных фраз, выученных за годы совместной жизни. Но понимания между ними нет, им не дано постичь всю глубину души партнера. Общего языка не изобретено.– Эсме сделала очередную затяжку.– И переводчиков здесь тоже нет. А если есть, то единицы. Милли в изумлении уставилась на крестную мать.

– Ты хочешь сказать, такого понятия, как счастливый брак, не существует?

– Я хочу сказать, что не существует такого понятия, как честный брак,– заключила Эсме.– Счастье – это из другой категории.

– Наверное, ты права,– нерешительно проговорила Милли и бросила взгляд на часы.– Мне пора.

– Уже?

– Коллеги Саймона должны вручить нам свадебный подарок.

– Ясно.– Эсме затушила окурок о донышко перламутровой пепельницы.– Надеюсь, я хоть немного помогла тебе в решении твоей маленькой проблемы?

– Если честно, нет,– напрямик ответила Милли.– По-моему, я еще больше запуталась.

Эсме добродушно улыбнулась.

– Прости, солнышко.– Она обвела взором лицо Милли.– И как же поступит эта… гипотетическая девушка?

– Не знаю,– сказала Милли после долгого молчания.– На самом деле не знаю.

В тот день после обеда Джеймс Хэвилл покинул офис и направился на Бертрам-стрит. Он отпер дверь ключом и вошел в дом, погруженный в полуденную тишину, порой нарушаемую лишь редким скрипом. Джеймс постоял в коридоре, прислушиваясь, но все безмолвствовало – как он и надеялся, дом был пуст. В этот час постояльцы осматривали достопримечательности, Милли еще не вернулась с работы, домработница уже ушла. Дома должна быть только Оливия.

Джеймс поднялся по лестнице, стараясь ступать как можно тише. На втором этаже его сердце заколотилось от волнения. Он планировал этот разговор все утро; сидел на совещаниях и думал только о том, что скажет жене. И как.

Дверь в ее спальню была закрыта. Несколько секунд Джеймс рассматривал маленькую фарфоровую табличку с надписью: «Посторонним вход запрещен», затем постучал.

– Да? – послышался встревоженный голос.

– Это всего лишь я,– успокоил Оливию Джеймс и распахнул дверь.

Работал электрокамин, и в комнате было тепло, даже жарко. Оливия сидела перед телевизором в кресле с поблекшей ситцевой обивкой. Ее ноги покоились на скамеечке, которую она сама обшила декоративной тканью. Рядом на столике стояла чашка с чаем. В руках у Оливии был ворох бледно-розового шелка.

– Привет,– поздоровался Джеймс и бросил взгляд на экран, где в старом черно-белом фильме Бетт Дэвис7 ледяным тоном отвечала мужчине с квадратной челюстью.– Извини, не хотел тебе помешать.

– Ничего.– Взяв телевизионный пульт, жена уменьшила громкость, так что голос Бетт Дэвис превратился в едва слышное бормотание.– Как, по-твоему?

– Ты о чем? – растерялся Джеймс.

– Платье Изабел! – Оливия подняла руки, демонстрируя шелковую ткань.– Мне показалось, оно смотрится простовато, поэтому я решила украсить его розочками.

– Мило,– произнес Джеймс, не отводя глаз от экрана. Он не мог разобрать, что именно говорит Бетт Дэвис. Вот она расстегнула перчатки… неужели собирается вызвать собеседника на дуэль? Джеймс оторвался от телевизора.– Я хотел с тобой поговорить.

– А я – с тобой.– Оливия взяла со столика красный блокнот и пробежалась глазами по строчкам.– Во-первых, ты уточнил в городском совете маршрут от дома до церкви?

– Я и сам знаю маршрут.

Оливия раздраженно вздохнула.

– Ну разумеется, знаешь. А вдруг именно в субботу муниципалитет решит перекопать улицу по пути к церкви или там соберутся какие-нибудь пикетчики? Это тебе известно? Нет! Поэтому надо позвонить в городской совет. Разве нельзя запомнить? – Оливия открыла тетрадку и начала писать.– Ладно, не волнуйся. Я займусь этим сама.

Джеймс покрутил головой, ища, куда бы присесть, но стульев в комнате не было. Помешкав, он сел на краешек кровати. Пуховое одеяло Оливии, мягкое и слегка пахнущее ее духами, было расстелено без единой складочки, поверх него лежали отделанные кружевами подушки. Постель выглядела аккуратной и холодной, точно Оливия никогда в ней не спала. Впрочем, Джеймс не видел изнанки ее одеяла уже шесть лет.

– Во-вторых, подарки для гостей,– продолжала миссис Хэвилл.

– Для гостей?!

– Да,– нетерпеливо проговорила Оливия.– Подарки для гостей. В наши дни принято делать гостям подарки.

– Я думал, наоборот.

– И так, и эдак. Гости дарят подарки Милли и Саймону, а мы – гостям.

– А кто подарит подарки нам?

Оливия закатила глаза.

– От тебя никакого толку, Джеймс! Мы с Милли уже все подготовили. Гости получат по бокалу для шампанского.

– Вот и хорошо.– Джеймс глубоко вздохнул.– Оливия…

– А может, подобрать что-нибудь более оригинальное? Например, цветущий розовый куст?

Погляди,– она указала на пол, где лежал раскрытый журнал.– Красиво, правда?

– Цветущий розовый куст каждому гостю? Это же целый лес, черт возьми!

– Карликовый розовый куст,– раздраженно объяснила Оливия.– Размером с ридикюль.

– Оливия, неужели тебе больше нечем заняться, кроме как в последний момент заказывать розовые кусты размером с ридикюль?

– Да, наверное, ты прав,– с сожалением произнесла Оливия и вычеркнула один пункт из списка в красном блокноте.– Так, что у нас еще…

– Оливия, послушай меня, пожалуйста.– Джеймс откашлялся.– Я хотел поговорить…– Он умолк, затем продолжил: – О том, что будет потом. После свадьбы.

– Ради всего святого! Давай переживем свадьбу, а тогда уж будем говорить про «потом». Мало мне других забот!

– Просто выслушай меня.– Джеймс Хэвилл закрыл глаза и сделал глубокий вдох.– Мы с тобой оба понимаем, что после ухода Милли все пойдет иначе. Когда в доме останемся только я и ты…

– Гонорар хористам,– мурлыкала Оливия, загибая пальцы,– бутоньерки…

– Нет смысла притворяться, что у нас все по-прежнему.

– Подставка для торта…

– Мы давно отдаляемся друг от друга. У меня своя жизнь, у тебя своя…

– Речь! – победно воскликнула Оливия.– Ты сочинил речь?

– Да,– промолвил Джеймс, в упор глядя на жену.– Только меня никто не слушает.

– Напиши ее в двух экземплярах. Один на всякий случай будет у меня.

Оливия лучезарно улыбнулась.

– Послушай…

– То же самое посоветую Саймону. Постой-ка, я помечу.

Джеймс перевел взгляд на экран телевизора. Бетт Дэвис упала в объятия типа с квадратной челюстью, на ее ресницах сверкали слезы.

– Готово,– подытожила Оливия, глянула на часы и встала.– А сейчас мне пора бежать. Я должна заскочить к регенту. Ты хотел что-то обсудить?

– Я…

– Знаешь, я опаздываю. Извини.– Оливия махнула рукой, знаком показывая мужу встать, и аккуратно разложила на кровати шелковую ткань.– Пока!

– Да. Пока.

Она закрыла за ним дверь, и перед глазами Джеймса опять оказалась табличка «Посторонним вход воспрещен».

– Я хотел сказать,– произнес он, обращаясь к двери,– что после свадьбы я уеду из этого дома. Я начну новую жизнь. Понимаешь?

Ему никто не ответил. Пожав плечами, Джеймс развернулся и пошел прочь.