"Золотая кровь" - читать интересную книгу автора (Шепард Люциус)

ГЛАВА 5

Внутреннее устройство замка Банат проектировалось не из практических соображений защиты от врагов или удобства для проживания, оно было порождением эксцентричных архитектурных фантазий итальянского художника, жившего шестьсот лет тому назад, – одного из сонма любовников и любовниц Патриарха, и безумная чудовищность пространств крепости отражала размах и трудность задачи, поставленной перед Бехаймом. Громадные палаты, сами размером с целый замок, были соединены между собой мостами – иногда подъемными, – упирающимися в стены без дверей. Лестницы шириной в три десятка метров внезапно обрывались, зависая в воздухе. Некоторые комнаты вели в пропасть, в мрачных глубинах которой смутно виднелись еще более причудливые сооружения. В самых неожиданных местах вдруг вырастали башни с окнами, они тянулись к едва различимым сводчатым крышам. Тут и там располагались гигантские колеса, какими поднимают и опускают решетки крепостных ворот, правда, большинство из них никак не использовалось. В любом месте, подняв голову, в свете фонарей из кованого железа, висевших повсюду, можно было увидеть, казалось, бесконечные перспективы арок и лестничных маршей (с которых, подобно вьющимся стеблям, спускались массивные петли цепей, блоки и канаты, по видимому не имевшие никакого применения), высокие каменные галереи, украшенные барельефами из нимф и бородатых лиц – из их ртов свисали огромные чугунные кольца. На одном из уровней замка от берега – толстого стального листа, прикрепленного болтами, – простиралось вдаль черное озеро, со дна которого выходили на водную поверхность своими головами в обрамлении жабо и когтистыми лапами жуткие статуи. В щелях и на уступах гнездились никогда не видевшие солнечного света голуби, они взмывали ввысь, а внизу все было покрыто их пометом. Кроме скульптурных горгулий и драконов, стороживших ничем не нарушаемую пустоту мостов, была тут и другая живность: крысы, сороконожки, змеи, а главное, люди-выродки, которые когда-то служили Патриарху, но не пожелали подвергнуться опасностям кровавого посвящения и теперь, все еще не в силах уйти и тем самым расстаться с возможностью когда-либо обрести вечную жизнь, ютились, подобно грызунам, на задворках замка, удирая при виде любой тени, живя кражами мусора, передвигаясь, по слухам, тайными ходами, позволявшими им проникать в святая святых замка, и совершая зверские обряды, грубо пародировавшие ритуалы Семьи.

Из-за огромных размеров замка в нем сформировался собственный климат. В вышине собирались облака, время от времени проливался дождь. Человек, стоявший на каком-нибудь мосту, снизу казался точкой. Эта громада с ее причудливой планировкой и орнаментом наводила на мысль о грандиозной мистификации, выдумке безумного архитектора. И в самом деле, некоторые внутренние постройки были выполнены в виде руин: осыпающиеся каменные колонны, из трещин в которых росли папоротники; разбитые фонтаны в форме грифоньих голов, исполинских младенцев и сотен других существ, вода из которых падала в пруды, сточные канавы или просто расщелины в полу; винтовая лестница с дырчатыми перилами; безликие статуи и железные балки, выступающие из стены с проемами. Везде чувствовалось холодное, давящее присутствие Патриарха. Казалось, это огромный череп, сооруженный им из серо-черного камня, в который он поместил безрадостные составляющие своего существа. Бехайма угнетало обилие барочных изысков, но он не мог не восхищаться величием замысла, лежавшего в их основе.

Но когда стало очевидно, что расследование пока продвигается туго, на смену его восхищению пришла глубокая подавленность, ему хотелось сровнять с землей это чудовищное сооружение, разнести его на отдельные камни, потому что только так, думал он, лишь уничтожив всю эту массу внешних, несущественных подробностей и тупиков, символом которых оно служило, можно надеяться когда-либо раскопать ту единственно важную улику, которая ведет к разгадке. Все до одного члены Семьи смогли дать отчет, где они находились в момент убийства, и, хотя некоторые из них явно лгали, уличить их за время, отведенное на расследование, не представлялось возможным. Не было найдено никакой окровавленной одежды, никаких признаков глазной болезни у кого-либо из гостей. Почти вся ночь прошла даром, и он уже пришел было к выводу, что выхода из этого положения нет, когда в его спальню ворвалась госпожа Александра Конфорти, пожалуй самая влиятельная дама из рода Валеа, сопровождаемая запыхавшейся и взволнованной Жизелью.

– Эта ваша тварь, – холодно произнесла госпожа Александра, тряхнув длинными золотисто-каштановыми волосами в сторону Жизели, – имела наглость проникнуть в мои покои.

Жизель вспыхнула, скулы ее заострились, но она промолчала.

– Приношу извинения за возможные неудобства, но вам, очевидно, известно о сложившихся чрезвычайных обстоятельствах, – ответил Бехайм, направляясь навстречу госпоже Александре. – И я был бы благодарен, если бы вы называли мою служанку по ее положению или по имени – ее зовут Жизель.

Госпожа Александра пропустила его слова мимо ушей. Она глядела в сторону, и он хорошо рассмотрел ее изящную шею и великолепный профиль. Это была женщина столь необычного телосложения, что ее нельзя было назвать красивой в общепринятом смысле этого слова. Правда, из уст поклонников часто можно было услышать, что она «стройная», но, когда Бехайм увидел ее впервые, этот эпитет приобрел для него новое, необычное значение – она была до странности высокого, почти двухметрового роста. У нее были непомерно длинные руки и особенно ноги. Привлекательность ее сердцевидного лица, с фарфоровой кожей и блестящими, широко поставленными зелеными глазами, бровями дугой и полными темно-красными губами, была почти карикатурной. И тем не менее благодаря осмотрительной грации, присущей каждому ее движению и превращавшей даже самый прозаический жест в балетное па – вероятно, так она пыталась компенсировать страх выглядеть неуклюжей из-за своего диковинного роста – и вследствие женской уверенности в себе, исходившей от нее, подобно поднимающемуся пару, она все же выглядела первой красавицей. Жизель, очевидно, застала ее за туалетом, и Александра лишь накинула на себя шитую золотом ночную рубашку голубого шелка, сидевшую на ней так свободно, что Бехайм успел увидеть под ней веснушчатые покатости ее грудей, снизу закрываемых чашами белого кружева. Но он кое-что знал о Валеа, и в частности, о самой Александре, не раз кокетничавшей с ним, и понимал, что, как бы ни была она разгневана, она никогда не явилась бы к нему в таком наряде. Значит, хочет произвести впечатление и, может быть, не так уж и злится. Что же ей от него нужно?

– Я оскорблена тем, что вы посылаете какую-то тварь допрашивать меня, – сказала госпожа Александра, повернувшись к нему спиной. – Пусть выйдет вон.

Бехайм взглянул на Жизель, безмолвно извиняясь и вместе с тем прося ее выполнить прихоть гостьи. Когда служанка вышла, он вплотную, к самому плечу, приблизился к Александре, и она не отодвинулась. Он спросил, чем может быть ей полезен.

Не оборачиваясь, она вяло подняла правую руку и показала на старинную серебряную пробку от флакона, найденную им на башне.

– Думаю, это я могу вам помочь.

– А! – Бехайм тронул пробку указательным пальцем. – Тогда, может быть, скажете, чье это?

Ее длинные пальцы сомкнулись вокруг колпачка, и он представил себе лепестки плотоядного цветка, окутывающие жертву. Она отошла и бросила на него взгляд через плечо.

– Возможно.

– Госпожа, Патриарх поручил мне поймать убийцу, и, боюсь, в поисках сведений мне придется пожертвовать правилами приличия. У меня нет времени жеманничать. Если у вас есть что сказать мне, говорите. В противном случае я…

– В противном случае вы ничего не сделаете. – Она отступила еще на несколько шагов, вперив взгляд в ковер и тщательно ставя ноги, как будто шла по следам. – Вы не знаете, где искать дальше. Все, что у вас сейчас есть, – это надежда, что вам помогу я. Без моей помощи вы так и будете сидеть здесь и размышлять над своей несостоятельностью. Знаете почему?

– Уверен, вам не терпится меня просветить.

– Не нужно говорить таким тоном. – Она наконец повернулась к нему лицом. – У вас нет надо мной власти, вы можете лишь задавать вопросы, на которые я могу отвечать или не отвечать. Вы, несомненно, красавец, а это, конечно, дает некоторые преимущества. Но моя власть над вами безгранична. И спорить тут бесполезно.

– Так считаете вы.

– Да, я так считаю.

Она снова медленно двинулась к нему, задела его рукав, и по коже его руки как будто пробежало электричество.

Бехайму вдруг захотелось схватить ее за руку, но он сдержался, – положим, что он будет с ней делать? Драться? Или попытается поцеловать? Как и все женщины Семьи, своими чарами она могла довести мужчину до безумия. Хотя она не отвечала его идеальному образу женской красоты, он не стал бы отрицать ее привлекательности. Правда, было в ее очаровании что-то извращенное, обещающее наслаждения, от которых бросает в дрожь. Так притягивать могла бы змея с грудями. Если бы он когда-нибудь лег с ней в постель, их руки и ноги сплелись бы так, как не снилось никому из совокупляющихся смертных, – в гордиев узел живых белых веревок, вздымающийся спутанным клубком корчащихся червей.

– Патриарх доверил вам расследовать это убийство не потому, что вы такой мастер раскрывать преступления, – продолжала она. – Он не столь прост. Даже вам, наверное, ясно, что, учитывая срок, отведенный на решение этой задачи, и характер подозреваемых, особо надеяться на успех вам не приходится. Патриарх это тоже понимает. Но он также знает, что из вас выйдет чудесная пешка – слабенькая такая, ведь вы – новичок. Сознает он, и какая превосходная игра может получиться из вашего расследования. Ему ли не знать, как мы обожаем строить всякие козни, как воспламеняемся страстями. И то, что многие из нас не смогут устоять перед соблазном использовать игру в своих целях, ему тоже понятно. Корысти ради, для мести кому-либо или по какому-то менее отчетливому поводу – это для плана Патриарха не имеет значения. Он верит, что, приняв участие в этой игре, мы – мы! – найдем преступника. Или случайно натолкнем вас на путь, ведущий к раскрытию злодеяния.

Нарисованная ею картина расходилась с тем, как видел положение дел Агенор, но Бехайму она показалась правдоподобной, и он выслушал ее почти без раздражения. Может быть, госпожа Александра вмешалась именно благодаря таинственному союзу, о котором говорил Агенор?

– Итак, – сказал Бехайм, – вы пришли сделать первый ход.

В ответ она пожала плечами, отдавая должное его реплике, прошлась по комнате и остановилась у гобелена, будто бы увлекшись изображениями на нем. Потом прислонилась к нему и уставилась на Бехайма. Смотреть на него ей явно доставляло удовольствие. Не белое лицо и рыжеватые волосы резко выделялись на фоне темного, зловещего дремучего леса, словно это недавно подкрасили одного из его таинственных обитателей, прячущихся среди ветвей. Большим и указательным пальцами она держала пробку от флакона.

– Это принадлежит одному из моих кузенов. – Она помолчала, чтобы усилить впечатление – во всяком случае, так показалось Бехайму. – Фелипе Аруцци де Валеа.

Названное ею имя не оставило его равнодушным. Фелипе Аруцци де Валеа, патриарх рода Валеа, соратник и союзник Роланда Агенора, светило в науке о крови, считался в разгоревшейся дискуссии умеренным. Но недавно он стал любовником госпожи Долорес Каскарин-и-Рибера. Ходили слухи, что госпожа Александра более не была на стороне Фелипе, что она объединилась с госпожой Долорес и прочими реакционерами против Агенора и его друзей и добивается свержения Фелипе, возглавляющего ветвь Валеа. Вряд ли Александра перешла в стан реакционеров, размышлял Бехайм, скорее всего, она лишь делает вид, стараясь укрепить собственную власть и добиться каких-то своих целей – будь то смещение Фелипе или что-то другое. Он не сомневался в истинности ее слов о владельце пробки от флакона: если бы она солгала, это было нетрудно проверить. Но, подумав обо всех хитросплетениях этого дела, о различных плетущихся интригах, которые могут иметь большое значение как для клана Валеа, так и для Семьи в целом, он по-новому, глубже представил себе обстановку, создавшуюся вокруг убийства, и, словно воспарив ввысь, ясно, в мельчайших деталях увидел лабиринт зреющих тайных происков. Что, если Александра пытается погубить Фелипе лжесвидетельством? А убийство совершено ею или кем-то из ее любовников? А может быть, Золотистую действительно убил Фелипе? Или это очередной ложный след, пустая трата драгоценного времени? В своих показаниях, рассказывая о том, где они находились в момент убийства, Фелипе и Долорес сослались друг на друга. Не может ли это означать, что они были на башне вместе? Или их связь вписывается в более широкий тайный замысел, и с ее помощью госпожа Долорес хочет обезвредить могущественного противника? А может быть, сам Агенор ведет какую-то игру? Бехайм все больше начинал различать во всем этом темном деле искусную руку Агенора и приходил к мысли, что допросы подозреваемых бесполезны. То, что он узнал, кому принадлежала пробка от флакона, проливает не больше света на черную тайну убийства, чем рыжие волосы госпожи Александры – на мрачные картины гобелена, у которого она сейчас стоит. Да, это только начало. Но, дав ему единственный ответ, она лишь умножила вопросы. Таким образом, он, в сущности, только оказался в еще более затруднительном положении.

Он взглянул на госпожу Александру. Она широко улыбалась.

– Теперь понимаете? – После этих слов она певуче рассмеялась – точно кто-то пробежал пальцами по клавишам пианино, безупречно сыграв гамму. – Вам остается лишь отдаться тем силам, что будут двигать вас с клетки на клетку, и надеяться, что лабиринт наших страстей выведет вас к победному концу.

Она неторопливо, грациозно подошла к нему, словно плывя по реке, струящей прозрачную воду. Жутковато-строгое выражение ее белого лица казалось искусственным и вместе с тем излучало жизненную силу, как будто это лицо было нарисовано на цветке, который вдруг ожил.

– И еще. Фелипе и Долорес – рабы привычки. За несколько часов до рассвета они запираются в спальне Фелипе и не покидают ее целый день. Его слуги среди прочих сейчас помогают вам в расследовании. Найти занятие для них будет нетрудно. Если вы планируете обыскать его апартаменты, это можно сделать как раз в такое время. Бояться особенно нечего. Спальня отделена от остальных комнат, и, пока Фелипе будет занят Долорес, он вас не услышит.

Она снова мягко рассмеялась, словно радостные капли весенней росы задрожали на кружеве паутины от избытка счастливой юной силы. Да госпожа Александра вовсю веселится!

– Вот где первый ход, а не в том, что я вам открыла, – продолжала она. – Сделав его, вы окажетесь втянутым в игру, из которой нет пути назад, утратите всякую власть над обстоятельствами, не будете знать, куда двигаться. Но вам нужно сделать этот ход – или же отказаться от попыток решить загадку.

Она стала рядом с ним и взяла его за руку.

– Знаю, вам трудно поверить мне, и я не буду отрицать, что руководствуюсь прежде всего собственными интересами. Но в этом деле я ваша союзница. Впрочем, для начала вам следует научиться доверять себе, а для этого вы должны вступить в игру. Только после этого вы сможете понять, на кого можно положиться.

– Вы хотите сказать, что я сам себя не знаю?

– А разве вам самому не приходила в голову такая мысль? Меня это очень беспокоило, когда я была новичком в Семье.

Она отпустила его руку, но Бехайму показалось, что между ними осталась какая-то связь, его запястье перехватило теплым зарядом ее крови.

– Передо мной притворяться бессмысленно. Я прошла сквозь эту бурю, время метаморфоз, что сейчас начинается для вас. Я знаю, что за борьба идет у вас внутри, что за ураганы налетят на вас, знаю, на что вам придется решиться.

– Что ж, – Бехайма злило превосходство, с которым она говорила, – не соизволите ли просветить меня, как преодолеваются эти противоречия?

– Скоро сами поймете. Тут я не могу влиять на вас. – Она скривила губы в улыбке. – Во всяком случае, не в таких глубоко личных вопросах.

Она вдруг резко направилась к двери.

– А теперь мне нужно идти. Но вы можете полностью на меня рассчитывать. И… Да! Чуть не забыла. – Она вернулась и что-то вложила ему в руку. – Ключ от покоев Фелипе.

– Зачем мне обыскивать комнаты Фелипе? Их уже обыскали.

– Ну да, слуги, – возразила она. – У вас ведь это получится куда лучше, чем у них, не правда ли? Подумайте, какой у вас выбор? Конечно, вы можете бросить это дело. Но тогда вы, несомненно, навлечете на себя гнев не только Агенора, но и Патриарха. Положение не из завидных.

Бехайм вертел в пальцах ключ.

– Как вы просчитали мои действия!

– Я уже сказала – у вас почти нет выбора. И не потому, что это единственная для вас возможность раскрыть убийство. Опасности игры захватят вас. Вы осмотрительны до некоторой степени, как и все мы, но в вашем характере и поставить все на один бросок костей.

Бехайм уже не просто злился, его охватил гнев.

– Меня начинает немного утомлять, что кто-то якобы понимает меня лучше, чем я сам.

– Значит, нужно научиться понимать себя, не так ли?

– Уж не ожидаете ли вы, что я откажусь от предложения господина Агенора?

Она махнула рукой в знак отрицания.

– Вы поступите, как вам будет угодно, кузен. Ничего я от вас не жду… Во всяком случае, ничего такого, что вы бы смогли понять сейчас. И впрямь, не глупо ли лезть к вам с какими-то ожиданиями, ведь пока еще даже неясно, удастся ли вам остаться в живых до окончания расследования. Задача вам досталась непосильная. И все же…

Она понизила голос и заговорила горячо, как будто была с ним давно и близко знакома:

– Послушайте, Мишель. Возможно, это покажется вам дерзостью с моей стороны, но я вижу, что в вашей душе спрятано настоящее благородство. Очень надеюсь, вам удастся избежать трудностей, с которыми в начале своего пути столкнулась я. Вам мешают заблуждения, и из-за них вы, вероятно, не раз совершите глупость. И особенно опасно одно, оно как камень у вас на шее – это ваша привязанность к той твари, что вы послали ко мне. Держу пари: еще до того, как вы доведете ваше расследование до конца, если все пойдет хорошо, вы обнаружите, насколько ваша связь далека от того, чем вы ее считаете сейчас. И быть может, вам также откроются глаза на редкие достоинства там, откуда сегодня, по-вашему, исходит лишь угроза.

Она быстро шагнула к нему, привлекла к себе, обняла, обхватив руками, и крепко поцеловала в губы. Он почти ничего не почувствовал, как будто это был не поцелуй, пробуждающий страсть, а печать, скрепляющая сделку. Он уже собирался сказать ей об этом, как вдруг у него закружилась голова и резко потемнело в глазах. На фоне колеблющейся зелени, как будто водной глубины – того же цвета, что и ее глаза, – с мягкой грацией водоросли в волне отлива качалась обнаженная госпожа Александра, руки ее чертили какие-то гипнотизирующие знаки, она медленно приближалась, словно ожившее видение тонущего. Он попытался прекратить головокружение усилием воли, но сознание его запуталось в мягкой, теплой сети, мысли смешались и обмякли, как серебристая рыбка в неводе с мелкой ячейкой, и вот, вместо того чтобы испугаться, он в упоении любуется ее причудливой красотой и недоумевает, как это она могла когда-то казаться ему некрасивой. Грушевидные груди, восхитительные ноги, длинные бедра с изысканным изгибом – стебли, венчаемые цветком ее живота, – он видит чудо, разгорается костром от брошенной ею искры. С каждым мгновением ее чувственность все глубже проникает в него. Он различает ее женский запах, запах ее крови. Ее лицо так близко, уже не различить очертаний. Темно-красные губы приоткрылись, язык цвета гвоздики движется, как морское животное. И вдруг все кончилось. Все его чувства, ощущение близости, кипение крови – все схлынуло.

Ошеломленный, пошатываясь, он увидел, что она успела отойти от него на несколько шагов. Она смотрела на него, как будто что-то обдумывая про себя, но и не без нежности и смущения.

– Что же теперь? – вполголоса проговорила она, скорее себе, чем ему.

Затем лицо ее напряглось, она решительно взглянула на него и сказала, уже тверже:

– Думаю, мне нужно побыть с вами. Помочь. Только отошлите эту… – Она замялась. – Прогоните вашу служанку. Эту вашу Жизель. Пусть займется чем-нибудь другим. Я ее общества не потерплю.

Бехайм, все еще нетвердо стоявший на ногах, пробормотал что-то вроде того, что он не нуждается ни в чьей помощи.

– Может, оно и так, – ответила Александра. – Но вам нужно убедиться в том, что кроме ключа, который вы от меня получили, вам в этом деле надеяться особенно не на что. Я останусь с вами до тех пор, пока вы не уверитесь в этом окончательно. По крайней мере, в моем лице вы заручитесь дополнительной защитой, пока продолжаете опрашивать подозреваемых.

Наверное, она была права, но его обеспокоило это внезапное изменение в ее намерениях.

– С чего это вы решили помогать мне?

– Я уже сказала, это в моих интересах.

– И только?

– Ах, кузен, кузен! – мелодично вывела она, и в ее словах послышался отзвук тихой усмешки, скрывавшей затаенное желание. – Так никогда не бывает – «и только».