"Новые надежды для мертвецов" - читать интересную книгу автора (Уилфорд Чарлз)

Глава 18

Хок высадил Сью Эллен возле здания городского суда в самом центре Майами, договорившись встретиться с ней в пять часов возле входа на платформу городской электрички, которая располагалась как раз через дорогу от здания суда.

Эллита уехала сегодня из «Эльдорадо» раньше Хока. Он нашел ее записку на своем столе в стеклянном офисе. Эллита сообщала, что поехала встречаться с мамой на нейтральной территории — в доме своей кузины. Мама должна была передать две коробки с одеждой и еще кой-какие вещички. Вернуться на работу Эллита рассчитывала к половине девятого. Перед тем, как поехать на свидание с матерью, Эллита перенесла все папки с «висяками» в комнату для допросов и разложила их там на три стопки. Дело Мэри Роллинз она оставила на столе Хока в стеклянном кабинете, приложив к папке ксерокопии свидетельства о рождении и водительского удостоверения Мэри.

Хок отпечатал на машинке краткий отчет о том, что пропавшая без вести Мэри Роллинз обнаружена живой и здоровой, снял с него копию для лейтенанта Слейтера и направился с завершенным делом в кабинет майора Браунли. Майор поднял глаза на вошедшего без стука Хока и сурово насупил брови.

— Мэри Роллинз жива, Уилли. Она обитает в Делрей-Бич. Санчес вчера отыскала ее, но Мэри взяла с Эллиты честное слово, что мы не сообщим миссис Роллинз о местонахождении дочери. Так что можете звонить миссис Роллинз. Пусть обрадуется.

— Ты уверен, что это именно Мэри Роллинз? — спросил Браунли.

— Абсолютно. Я все изложил в рапорте. Если вы не хотите связываться с миссис Роллинз, то я могу сам позвонить ей.

Браунли ответил лишь после того, как дочитал рапорт Хока:

— Нет, я сам ей позвоню. Мне доставит огромное удовольствие скрыть от миссис Роллинз адрес ее дочери. Она меня за эти три года затрахала своими звонками.

Хок покинул кабинет Браунли, положил копию рапорта в почтовую ячейку Слейтера и отправился в комнату для допросов. Билл уже прибыл на работу и сейчас внимательно изучал папку из своей стопки. Хок рассказал ему о том, что Эллите удалось отыскать Мэри Роллинз, а потом они оба погрузились в чтение "висяков и не отрывались от папок вплоть до прихода Эллиты. Она явилась без четверти девять, принеся с собой кофе и пончики.

— Как прошла встреча? — поинтересовался Хок. — Все нормально?

— Да, — ответила Эллита. — Мама теперь на моей стороне. Она даже согласилась с тем, что мне пора начать жить отдельно. Как только я подыщу себе жилье, мама поможет мне перевезти мебель, которая стоит в моей спальне. У меня прямо камень свалился с плеч после разговора с ней.

— Если тебе нужна квартира, то я могу попросить Марию подыскать тебе что-нибудь, — вызвался Хендерсон. — В ее картотеке полно домов и квартир в Маленькой Гаване.

— Спасибо, сержант Хендерсон, но я решила переехать подальше от родителей. Еще вчера мне хотелось спять квартиру поблизости от родного дома, но после разговора с Мэри Роллинз я поняла, что нужно держаться от родителей подальше. Я знаю, что папа с мамой делали это неосознанно, но они использовали меня все эти годы, — Эллита улыбнулась Хоку и села за стол. — Что тебе сказал майор Браунли, Хок?

— Сказал, что позвонит матери Мэри Роллинз.

— И все?!

— Не жди, что он тебя расцелует, Эллита. Майор Браунли не любит гладить отличившихся подчиненных по головке, но я точно знаю, что он очень доволен. Поскольку мы уже арестовали Морроу и раскрыли дело Мэри Роллинз, то Браунли со Слейтером, скорее всего, организуют утечку информации о «висяках». Скоро тут отбоя не будет от журналистов. Я принял решение, что никто из нас не станет давать интервью прессе. Этим журналюгам сколько информации ни сообщай, им всегда мало. Они будут надоедать нам каждый день, спрашивая, как продвигается расследование. Мы не имеем права нарушать тайну следствия, чтобы не спугнуть ненароком убийц, которых ищем. Поэтому лучше всего хранить молчание. Я поговорю попозже с Браунли и попрошу его, чтобы прессу он взял на себя. Или пусть поручит это Слейтеру. Лейтенант обожает давать интервью, а я уже пообещал ему, что буду снабжать его копиями наших отчетов майору Браунли.

— То есть мы говорим журналистам единственную фразу: «Никаких комментариев». Я правильно тебя понял, Хок? — спросил Хендерсон.

— Нет, Билл, отшивать их не надо. Просто вежливо переадресуй газетчиков к Слейтеру.

Через пару минут в комнату для допросов вошел майор Браунли. Пыхнул сигарой, одернул свой китель и сказал:

— Поскольку вчера был воскресный день, Санчес, то я готов зачесть вам вчерашнюю работу как сверхурочную. — Майор опустил руку на плечо Мозли — Хок, приложи к отчету о расходах которые необходимо компенсировать детективу Санчес сведения о количестве сверхурочных часов.

Не сказав более ни слова, майор Браунли покинул комнату для допросов и прикрыл за собой дверь.

Билл Хендерсон улыбнулся Эллите:

— Если Уилли решил зачесть тебе сверхурочные, то это значит, что он близок к оргазму. Мои поздравления, Эллита.

— Но я никого не просила оплачивать мне сверхурочные, — растерянно произнесла Эллита.

— Не смей от них отказываться, — наставительно сказал Хендерсон, — а то потом тебе уже никогда не заплатят за сверхурочную работу. Нам за наше спецзадание даже компенсационных не дадут. Правда, Хок?

— Поскольку мы сейчас сами себе хозяева, — сказал Хок, — то вправе распоряжаться рабочим временем по собственному усмотрению. Главное, чтобы работа не стопорилась. Мне, например, на этой неделе придется пару раз отлучиться с работы, чтобы поискать квартиру. Эллите тоже понадобится свободный день. Если тебе нужно уйти на несколько часов с работы, Билл, то просто поставь меня об этом в известность.

Хендерсон хлопнул ладонью по папке, которую читал:

— Мне пока не попался ни один более или менее перспективный «висяк». Все эти дела уже мхом поросли, Хок. Мне бы сейчас Гонсалесу помогать, а не протирать тут штаны. Он же не справится с тройным убийством в одиночку.

— Билл, нам нужно обязательно прочесть все папки. Мы должны выбрать из пятидесяти дел пять-шесть штук наиболее перспективных, и...

— Но мы же уже раскрыли два дела, — напомнила Эллита.

— Палка о двух концах, Эллита, — сказал Билл Хендерсон. — Теперь Браунли будет требовать от нас чудес, а мы ведь можем за оставшееся время не раскрыть больше ни одного «висяка»...

— Тогда будем считать, что Браунли предоставил нам троим двухмесячный оплачиваемый отпуск, — улыбнулся Хок. — Это лучше, чем бегать на улице кругами, как Гонсалес. Слейтер скоро окончательно доконает его своими ценными указаниями.

— Это точно, — Билл покачал головой. — Бедный Гонсалес... Он радовался как ребенок, когда я передал ему твои слова насчет притона Лероя.

В половине одиннадцатого Хок вышел из комнаты для допросов, чтобы проверить свою ячейку для корреспонденции. Отчета о вскрытии Джерри Хикки среди бумаг не оказалось, поэтому Хок решил пока отправиться в химическую лабораторию.

Дэн Джессеп, старший лаборант, сидел в кресле и раскуривал сигару. Посторонний человек, взглянув на Джессепа, решил бы, что тот не успел натянуть на себя свитер — поскольку левую руку он в рукав свитера просунул, а вот правый рукав свитера был пустой. Он был приколот булавкой к рубашке Джессепа на спине. Нет, Джессеп не был инвалидом, просто он всегда держал в тепле свою ревматичную левую руку. Джессепу было лет сорок. Он был крепко сложен, абсолютно лыс и угрюм. Опущенные уголки рта придавали его лицу вечно недовольное выражение.

— Я не получил результаты лабораторных анализов, Дэн, — сказал Хок.

— Не может быть.

— Мне обещали, что результаты будут готовы сегодня.

— До конца рабочего дня еще уйма времени, Хок. Тебе принесут наш отчет с остальной рассылкой.

— В утренней почте я его не обнаружил.

— Странно, я хорошо помню, что подписывал отчет. — Джессеп встал из кресла и подошел к столу, на котором стояли три ящичка. На одной из них была наклейка «СЕГОДНЯ», на другом — «КОГДА-НИБУДЬ», а на третьем красовалась надпись «НИКОГДА». Результаты анализа изъятого у Джеральда Хикки порошка обнаружились в ящике «СЕГОДНЯ». Джессеп нацепил на нос очки и перечитал отчет. — Отрава у этого парня была высшего качества, Хок. Героин высшей очистки. Всего пять процентов прокаина и тридцать процентов маннитола. Остальные шестьдесят пять процентов — чистейший героин.

— Маннитол? — переспросил Хок. — Это же детское слабительное!

— Можно и так сказать, — согласился Джессеп. — Но в основном им пользуются наркоторговцы, подмешивая его в кокаин и героин. Если этот Хикки прежде не кололся таким сильным наркотиком, то он вполне мог загнуться от случайной передозировки.

— Дэн, ты же прекрасно знаешь, что доказать это практически невозможно.

— Знаю. А я и не утверждаю, что это передозировка. Я сказал, что он могзагнуться от передозировки, а отчего он помер на самом деле, я знать не могу. Что ты меня все время учишь, Хок? Я в этом чертовом холодильнике уже десятый год торчу... Ты не в курсе — у Хикки был геморрой?

— Понятия не имею. Они еще не делали вскрытие. Может, и был у него геморрой, но я пока не могу этого утверждать.

— Понятно, — сказал Джессеп. — Но если у парня был геморрой, то страдал он от него капитально, потому что шарики из фольги, которые ты обнаружил рядом с трупом — это упаковка от нембутала. Нембуталовые свечи продают только по рецепту.

— А на улице их разве нельзя купить?

— В принципе, на улицах Майами можно купить что угодно, Хок. Но что-то мне не приходилось слышать о том, чтобы свечи от геморроя сбывали из-под полы. Может, ты об этом слышал? От них не заторчишь, Хок. Нембутал просто ослабляет боль в заднице. Его принимают, чтобы уснуть, не мучаясь адское болью.

— Я знаю уйму людей в Майами, готовых залатить любые «бабки» за возможность уснуть без мучений.

Джессеп улыбнулся:

— Жаль, что нет свечек от артрита — а то бы я запихивал их себе в подмышки каждый вечер. Держи, Хок. — Джессеп протянул ему листок с отчетом. — Больше мне нечего тебе сказать. Но я все равно рад за Джеральда Хикки. Его уже не мучает геморрой.

Хок кивнул и сложил листок пополам:

— Спасибо, Дэн. — Хок направился к дверям, но у самого порога обернулся и сказал: — Знаешь, Дэн, я помню времена, когда мы с тобой ходили вместе обедать в близлежащие заведения.

— Я это тоже помню, Хок, — кивнул Дэн. — Это я во всем виноват. Столько работы было в последнее время... Если соберешься куда-нибудь пообедать, то звякни мне, ладно? Я готов разделить с тобой трапезу где угодно, кроме нашего буфета.

— Договорились, Дэн. На этой неделе не обещаю, а на следующей обязательно выберемся в какой-нибудь ресторанчик.

— Отлично. Кстати, Хок: если тебе вдруг понадобятся лабораторные анализы по старым делам, то ты сообщи мне об этом. Дело в том, что все наши отчеты четырех-пятилетней давности свезли в архив, и я отыщу их там гораздо быстрее тебя.

— Ты о чем, Дэн?

— О том, что если тебе понадобятся результаты лабораторных анализов по тем «висякам», которые ты расследуешь, то я готов буду помочь.

— Спасибо, Дэн. Но пока мне ничего не нужно.

Хок вышел из лаборатории и вернулся в комнату для допросов. Если про «висяки» знают уже в лаборатории, значит, про них известно всему управлению. Интересно, почему молва распространилась с такой скоростью? Очевидно, виной всему командир Морроу. Коллеги видели, как Хок с Биллом и Элитой доставили арестованного Морроу в контору, и в результате нехитрых логических умозаключений пришли к правильному выводу, сразу раскусив, чем именно занимаются детективы Мозли, Хендерсон и Санчес.

В половине двенадцатого Хендерсона позвали к телефону. Через пять минут после того, как Билл отправился разговаривать по телефону, в комнату для допросов вошла Сью Эллен. Тонкие губы девушки были сжаты, а руки нервно теребили сумочку в виде банана.

— Что случилось, родная? — спросил Хок, вставая из-за стола.

Эллита тоже было вскочила со стула, но потом все же осталась сидеть.

— У меня ничего не получается, пап, — тихо сказала Сью Эллен, сокрушенно качая головой. — Я захожу в магазины, а там все говорят по-испански. Я просто боюсь спрашивать у них насчет работы. Я ведь знаю, что они мне все равно откажут. Все, что я смогла сделать — это заполнить анкету в «Бургер Кинг» напротив студенческого городка, но менеджер предупредил меня, что они отдают предпочтение студентам колледжа, которые живут в кампусе через дорогу. Он разрешил мне заполнить анкету, но я уверена, что мне там работа не светит.

— Ты успела пообедать?

— Я не голодна, пап. Ты на меня не сердишься?

— Нет, конечно. — Хок потрепал дочку по плечу. — Слушай, а ты разве не изучала испанский в школе?

Сью Эллен прикусила нижнюю губу и отрицательно помотала головой:

— Чтобы изучать второй язык, в нашей школе нужно было пройти специальный тест. Я его завалила, и меня заставили специализироваться по гражданскому праву.

— Ясно. Ты не переживай, дочка. Поможешь пока Эйлине с мытьем собак, а после того, как мы в пятницу переедем, я подыщу тебе работу.

— Давай я отвезу Сью Эллен в «Эльдорадо», Хок, — предложила Эллита. — Заодно она поможет мне выгрузить вещи из багажника и поднять их в номер. Потом я свожу девочек пообедать и вернусь в контору.

— Спасибо, Эллита. Буду тебе очень признателен.

В это время в комнату вернулся Билл, и Хок познакомил его со своей дочерью. Билл поздоровался с девочкой за руку и сказал:

— У тебя папины глаза, и вообще ты на него похожа — только ты гораздо симпатичнее.

— Спасибо, — сказала Сью Эллен, не поднимая глаз. Она готова была расплакаться в любую секунду.

Эллита взяла свою сумочку и открыла дверь.

— Когда вернешься, — обратился к ней Хок, — то напечатай, пожалуйста, справки о количестве сверхурочных часов и о километраже. Я подпишу их сегодня же, чтобы ты успела получить деньги до конца недели.

Сью Эллен поцеловала отца на прощанье. Хок обнял дочку и сказал:

— Не вешай нос, Сью Эллен. Все будет в порядке.

Когда Эллита и Сью Эллен вышли из комнаты, Хендерсон заметил Хоку:

— Я бы на твоем месте не разрешал ей в одиночку бегать по городу. Она у тебя хоть и не красавица, но довольно симпатичная девка.

— Она ищет работу. Беда в том, что Сью Эллен слишком стеснительная.

— Хок, ты же знаешь, что в середине лета найти работу невозможно. Все места расхватывают в самом начале каникул. Это мне Мария сказала.

— Ничего, пусть походит по магазинам и кафе. Это ей не повредит. Я подыщу ей работу, как только мы переедем из «Эльдорадо».

— Мне только что звонил Луис Дайер из окружной тюрьмы Дейд. Он сейчас работает нам надзирателем, но в свое время служил в муниципальной полиции. Я с ним тогда и познакомился. В твоей стопке нет, случайно, дела об убийстве Буфорда? Помнишь того черного бродягу, которого убили под мостом в Овертауне?

Хок пробежал глазами по перечню дел, которые были в его стопке, и отрицательно покачал головой. Затем заглянул в блокнот Эллиты. Эллита вычеркнула дело Тайрона Буфорда из списка — оно показалось ей бесперспективным.

— Вот оно, — сказал Хок, беря папку в руки. Он прочел краткую аннотацию, приложенную к делу, и нахмурился: — Я бы тоже не стал расследовать этот «висяк». Буфорд был обычным алкашом-бродягой. Его обнаружили мертвым под мостом. Там каждую ночь спят по десять-двадцать бродяг. Любой из них мог запросто прикончить Буфорда. Этим гаврикам нечем себя занять, вот они каждую ночь и устраивают драки. Не понимаю, почему Браунли отобрал это дело? Это же дохлый «висяк»!

— Наверное потому, что убитый был черным. Не мог же Браунли подсунуть нам одних белых, — Билл Хендерсон тоже прочел кратенькую аннотацию, а затем пролистал дело. — Я помню этого Буфорда. Мерзейший был сукин сын. На него несколько раз поступали жалобы, но Буфорда ни разу не брали под арест. Он обычно ходил с мешком по автостоянкам и собирал алюминиевые жестянки из-под пива и лимонада. Я сам несколько раз видел его на той стоянке, которая была раньше на месте, где построили торговый центр «Омни». Перед тем, как бросить банку в мешок, Буфорд сплющивал ее, прыгая на жестянку обеими ногами. Если через автостоянку вдруг шел какой-нибудь прохожий, то Буфорд начинал жаловаться ему на жизнь. Вот, мол, зарабатываю на жизнь сбором банок из-под пива, приходится целый день подпрыгивать, расплющивая их, а у меня каждый прыжок отдается в голове, так что башка буквально раскалывается. Не будут ли мистер или леди так любезны, что ссудят мне три доллара сорок девять центов на покупку лекарства от головной боли? Если его посылали, то Буфорд просто матерился вслед прижимистым прохожим. Кое-кто из них несколько раз жаловался на Буфорда, но бродягу нельзя было обвинить в попрошайничестве, поэтому Буфорд так ни разу и не ночевал в кутузке.

Хок улыбнулся:

— Может, Браунли понравился стиль «работы» Буфорда. Про три доллара сорок девять центов совсем неплохо придумано, Билл. Наверняка, кто-то из прохожих верил в эту ахинею и ссужал Буфорду пару долларов. Ты же знаешь, эти секретарши из делового центра Майами готовы поверить в любую белиберду.

— Но кто-то все-таки грохнул Буфорда, Хок. Дайер сказал мне по телефону, что один из арестантов хочет поговорить насчет Буфорда с детективом из отдела по расследованию убийств.

— Что ж, давай съездим в тюрьму и поговорим с этим зэком. Сидя на заднице, мы все равно никаких «висяков» не раскроем.

— Я уже сообщил Дайеру, что мы выезжаем, — сказал Хендерсон, надевая пиджак. — Дайер — серьезный малый. Он не стал бы звонить по пустякам.

Они поехали на машине Хендерсона, решив по дороге пообедать в кафе «Три кубинца» на Седьмой улице. Оба заказали «специальный» комплексный обед, состоявший из фасоли с перцем, десерта и кофе с молоком.

Приехав в окружную тюрьму Дейд, Билл с Хоком предъявили на контрольно-пропускном пункте свои удостоверения, попросили дежурного вызвать Луиса Дайера и положили свои пистолеты и наручники в деревянный ящик, обитый стальными листами. Дежурный охранник запер ящик на висячий замок и проводил Хока с Биллом в комнату для свиданий — небольшую камеру, выкрашенную в светло-зеленый цвет. Дверь в комнату была забрана солидной решеткой, а интерьер ее состоял из раскладного стола и двух стульев с прямой спинкой. Коричневый пол из линолеума мыли совсем недавно. Роль пепельницы выполняла крышка от банки кофе.

Луис Дайер — крепко сложенный, серьезный мужчина лет пятидесяти — подошел через пару минут. Он поздоровался за руку с Хендерсоном, который представил ему Хока. Дайер вручил Биллу тюремное дело Рэя Винса и сказал:

— Не знаю, может, Винс и блефует. Мои подопечные всегда комбинируют, предлагая тюремным властям разные сделки, чтобы скостить себе срок.

Винсу дали полгода за нанесение телесных повреждений, но возможно, теперь ему придется тянуть целый год. Видите ли, он сломал челюсть своей жене, и пока та лежала в госпитале, тесть и теща заявили на Винса в полицию. Винсу дали шесть месяцев, но тут оклемалась его супруга и бросилась умолять высокий суд отпустить мужа на волю. Она живет на его зарплату, как вы понимаете. Судья уже готов был пересмотреть приговор, но в это время Винс заставил сокамерника съесть полотенце, так что теперь ему грозит еще один полугодичный срок.

— Как может человек съесть полотенце? — удивился Хок.

— А он его не целиком съел, только небольшой кусок. Но даже этого куска хватило для того, чтобы бедолага едва не умер от удушья. Слава Богу, один из зэков выдернул полотенце из его глотки, но при этом порвал несчастному голосовые связки. Этот бедняга до сих пор в тюремном госпитале. Ему крупно повезет, если после операции он сможет разговаривать хотя бы шепотом.

— А полотенце было маленькое или большое? — поинтересовался Хендерсон.

— Банное. Этот зэк стырил его у Винса, а тот, обнаружив вора, сказал ему, что он может подавиться этим ворованным добром. Ну и заставил его жрать полотенце.

— И теперь, значит, не желая тянуть лишние полгода, Винс предлагает нам сделку? — спросил Хок.

— В деле все зафиксировано, — сказал Дайер. — Лично я не поверил бы ни единому слову этого говнюка. Но решать ведь не мне, а вам. Думаю, от вас не убудет, если вы поговорите с Винсом. Может, он и поможет вам раскрыть "висяк.

— Откуда ты знаешь, что это «висяк»? — изумился Билл.

— Я позвонил в управление, назвал имя Буфорда, и дежурный офицер сказал мне, что «висяками» занимаются Хендерсон и компания. Я сказал дежурному, что мы с тобой знакомы и связался с тобой напрямую. А что, это секретное задание?

— Уже нет, — ответил Хендерсон.

— Мы поговорим с ним, — сказал Хок, который все это время листал дело Винса. — Буфорда убили четыре года назад, и у нас до сих пор нет никаких зацепок.

Дайер покинул камеру, вернувшись через несколько минут уже с Рэем Винсом. Втолкнув Винса в комнату, он запер дверь в камеру снаружи. Хок закрыл папку и передал ее Хендерсону.

— Крикнете, когда закончите, — сказал Дайер сквозь зарешеченную дверь и удалился.

Рэй Винс оказался грузным малым с большим животом, который вываливался из его тюремных штанов. Его белая футболка была ослепительно чистой, но тоже не налезала на его волосатое брюхо. Длинные светлые волосы Винса были зачесаны назад. Сразу было видно, что когда-то Рэю сломали нос, который сросся крайне неудачно. Винс остановился посреди комнаты и уставился на полицейских ничего не выражающим взглядом.

Хок, торопливо пролиставший дело Винса, узнал из записей, что Винс работал водителем грузовичка, совершая два раза в неделю поездки в Ки Уэст. Зарабатывал он восемьсот долларов в неделю, поэтому неудивительно, что жена Винса хлопотала об его освобождении. До этого ареста Рэя задержали еще один раз, но до суда тогда дело не дошло. Винс сломал монтировкой руку какому-то автостопщику, но свидетелей происшествия не оказалось, а Рэй заявил, что автостопщик попытался вломиться к нему в кабину. Потерпевший же показал, что он просто попросил Винса подвезти его до Майами.

Хок закурил и предложил сигареты Винсу.

Тот покачал головой:

— Спасибо, я не курю.

— Мы из отдела по расследованию убийств, Винс, — сказал Хендерсон. — О чем ты хотел нам рассказать?

— Я хочу выбраться отсюда. Мне оставалось сидеть один месяц, а теперь они собираются припаять Рэю Винсу еще полгода. Вот я и хочу предложить вам сделку.

— Рэй, но ты ведь прекрасно знаешь, что полотенца несъедобны, — сказал Хок.

— А что мне оставалось делать? Зачем он у меня украл полотенце? Попросил бы меня по-человечески, если оно ему так понадобилось, я бы ему и так его отдал. Зачем красть-то?

— Не думаю, что ты отдал бы ему полотенце, даже если бы бедолага умолял тебя стоя на коленях, — не поверил Винсу Хендерсон.

— Все может быть, — согласился Рэй. — Но эта сволочь украламое полотенце... Можно мне присесть? А то мы играли в волейбол, и я чего-то подустал.

— Садись, — разрешил Хок. — И какую же сделку ты нам хочешь предложить?

— Я хочу, чтобы вы просто сказали судье, что я готов к сотрудничеству с полицией. Только и всего. Меня жена ждет не дождется. И босс тоже. А я должен еще полгода кантоваться тут из-за какого-то придурочного воришки. Это нечестно.

— Мы ничего не можем тебе обещать, Рэй, — предупредил Винса Хендерсон. — Но если хочешь, ты можешь рассказать нам про Буфорда.

— Может, моя информация и гроша ломаного не стоит, — признался Рэй. — Но я хочу помочь полиции. Да, у меня есть кое-какие семейные проблемы, как у всякого женатого мужчины, но я вполне законопослушный гражданин.

— Тогда говори, — велел Хендерсон.

— В общем, как-то раз я зашел в общественный сортир. А там в это время собралась целая компания алкашей, которые пили самогон и похвалялись друг перед другом, какие они крутые. Обычно это бывает пустой треп... Ну, сами понимаете...

— Ты тоже пил с ними? — перебил Винса Хендерсон.

— Нет, я такую дрянь не пью. От нее мозги набекрень. Я зашел туда просто покакать. Короче, сижу я на толчке, и вдруг один из этих выпивох, Ветцель, начинает бить себя в грудь. Я, говорит, пару лет назад убил в Обертауне черномазого...

— Он назвал имя этого ниггера?

— Ветцель уже набрался как следует, поэтому еле ворочал языком, но мне послышалось, что он назвал черномазого то ли Буфордом, то ли Бурфордом.

— Это имя или фамилия?

— Не знаю. Ветцель про это ничего не сказал. Но эти алкаши обычно кличут друг дружку по фамилии.

— Ветцель сказал, что именно он убил Буфорда?

— Он его поджег. Ей-богу, Ветцель так и сказал. Сначала, говорит, вынул из кармана у спящего Буфорда восемьдесят долларов, а потом запалил черномазого. Может, все это брехня, но Ветцель сейчас здесь, в нашей тюрьме. Его задержали с канистрой керосина. Он подозревается в организации поджогов. Раньше Ветцель сидел в следственном изоляторе городской тюрьмы, но пару недель назад его перевели к нам, потому что городская тюряга переполнена. Вот я и прикинул хер к носу: Ветцель пироманьяк, у него была при себе канистра с керосином, — значит, он, может, и не врет про то, что спалил живьем Буфорда.

— Спасибо, Рэй, — сказал Хендерсон и, подойдя к решетчатой двери, крикнул в коридор: — Мистер Дайер, мы закончили!

— То есть как? — растерялся Винс. — А как же наша сделка? Вы поговорите с судьей? Замолвите за меня словечко? Я ведь сотрудничал с вами, разве нет?

— Конечно, Винс, — успокоил его Хок. — Ты уверен что тебя примут на прежнюю работу после выхода из тюрьмы?

— На сто процентов! — Винс горделиво выпятил подбородок.

— Мы ничем не сможем помочь тебе, Винс, — сказал Хок. — Но тебе могут посодействовать двое других детективов из отдела по расследованию убийств — Донован и Кеведо. Они подъедут побеседовать с тобой чуть позднее. Расскажешь им то же, что и нам. И постарайся вспомнить все детали и подробности. Они тебе обязательно помогут. Если сможешь, разнюхай что-нибудь еще про Ветцеля. Детектива Кеведо очень интересуют поджигатели.

— А вы не можете сказать им что-нибудь хорошее про меня? — взмолился Винс.

Хендерсон рассмеялся:

— Трудно сказать что-нибудь хорошее про таких людей, как ты, Винс — но мы скажем про тебя пару добрых слов.

Дайер отпер зарешеченную дверь, вывел Винса в коридор и отконвоировал его к дежурному охраннику, который препроводил Винса в тюремный двор. После этого Дайер присоединился к Хендерсону и Мозли. Хок вернул Дайеру дело Винса.

— Нам от него мало толку, — сказал Хендерсон.

— Но Винсом наверняка заинтересуются двое других парней из нашего отдела — Кеведо и Донован. Винс утверждает, будто Буфорда сожгли заживо, но на самом деле ему вогнали в ухо шило для колки льда. Мы его таким и нашли — с шилом в ухе. И следов ожогов на Буфорде тоже не было. Зато Кеведо и Донован уже с ног сбились, разыскивая «факельщика».

— Кеведо? — переспросил Дайер. — Кажется, я его знаю. Это не тот парень, который влюбился в портрет?

— Это всего лишь слухи, Луис. Просто мы так над ним подшучивали в свое время, — сказал Билл.

— На твоем месте я бы не стал спрашивать Кеведо про портрет.

Забрав у дежурного охранника оружие и наручники, Билл с Хоком отправились обратно в управление.

Хок с Биллом на минутку заскочили в комнату для допросов, после чего Хендерсон отправился разыскивать Кеведо и Донована, чтобы передать им информацию, которую сообщил о Ветцеле Рэй Винс, а Хок зашел в стеклянный кабинет, позвонил в морг и попросил позвать к телефону дока Эванса.

— К сожалению, он сейчас не может подойти, сержант Мозли, — вежливо ответила секретарша.

— Док Эванс на вскрытии, и просил, чтобы его не беспокоили. Я передам ему позднее, что вы звонили.

— А кого он вскрывает? Случайно, не Джеральда Хикки? — поинтересовался Хок.

— Одну минуточку, — сказала секретарша, но Хоку пришлось ждать по крайней мере в три раза дольше. — Нет, Джерри Хикки еще не вскрывали. Возможно, аутопсию Хикки произведут сегодня вечером. Доку Эвансу обещают прислать на подмогу патологоанатома из больницы. Мы тут прямо зашиваемся с шестью трупами из отеля «Дескансо».

— Понятно. Будьте добры, попросите дока Эванса, чтобы он проверил во время вскрытия Хикки, не страдал ли молодой человек геморроем. И если страдал, то какими пользовался свечами.

— Я все записала. Куда вам перезвонить?

— Я еще не знаю своих планов. Передайте доку Эвансу, что я сам позвоню ему ближе к вечеру.

— Сержант, третья буква в вашей фамилии "з", а не"с", правильно?

— Именно так. Хотя многие произносят мою фамилию через "с". Спасибо вам большое, — поблагодарил Хок секретаршу и повесил трубку.

Он взглянул на циферблат. Три часа. Еще целых полтора часа до конца смены. Хок знал, что больше не прочтет сегодня ни одной страницы «висяков». Иногда в жизни Хока наступали минуты, когда ему становилось невмоготу смотреть на окружающий мир из прямой кишки. Сейчас выдалась как раз одна из таких минут. Хок вышел из стеклянного кабинета и направился в комнату для допросов.

Санчес, погруженная в чтение «висяка», метнула на Хока обиженный взгляд.

— Билл сказал мне, что вы ездили в окружную тюрьму, — сказала она сердито. — Могли бы оставить мне записку. Я не знала, где вас искать.

— Эллита, тебе не обязательно знать обо всем. К тому же, мы отлучались совсем ненадолго.

— Я понимаю. Но если бы вдруг кто-то из начальства спросил меня, где вы находитесь, я не смогла бы ответить на этот вопрос, и у вас могли возникнуть неприятности. Как я смогу прикрывать вас, если не буду знать, куда вы отправились?

— Хорошо, Эллита, в следующий раз обязательно оставлю тебе записку. Какие у тебя еще проблемы? — спросил Хок, подумав про себя, что Эллита уже начинает потихоньку входить в роль матери.

— Ты подписал мой отчет о сверхурочных?

— А где он?

— Я положила его в твою ячейку для почты.

— Извини, но я туда не заглядывал. Я сейчас подпишу его, а потом поеду, пожалуй, домой. Ты тоже можешь закругляться. И передай Биллу, что сегодня наш рабочий день закончился. Попроси его, если хочешь, и он расскажет тебе, зачем мы ездили в тюрьму. Договорились?

Эллита взглянула на свои золотые часики:

— Но сейчас только начало четвертого...

— Эллита, я знаю, который час. Просто мне сегодня вечером надо кое-куда отлучиться, поэтому я хочу привести себя в порядок. Ума не приложу, чем занять дочек вечером, пока меня не будет.

— Не забивай себе голову, Хок. Мы с девчонками сходим поужинать, а потом я свожу их в кино.

— Это будет очень любезно с твоей стороны.

— Причем тут любезности, Хок? Этот отель угнетает и меня, и твоих дочек. В нем невозможно долго находиться. Может быть, вместо кино съездить по тем адресам, где сдают квартиры? Я тут обвела карандашом кое-какие объявления в «Майами ньюс»...

— Эллита, если можно, то погоди немного с поисками жилья, ладно? Мне тут пришла в голову одна идея, и я хотел бы ее с тобой обсудить. Договорились?

Эллита пожала плечами.

— В принципе, мне спешить некуда...

— Спасибо. А сейчас отложи в сторону эти чертовы папки и езжай домой.

Хок подписал сверхурочные Эллиты, положил подписанный листок в почтовую ячейку лейтенанта Слейтера, запер дверь своего кабинета и покинул здание управления. Эллита очень нужна Хоку, чтобы помочь ему с воспитанием дочерей, но сейчас не время предлагать Санчес снять один дом на четверых.

Сью Эллен и Эйлина ждали Хока в вестибюле «Эльдорадо». Увидев отца, Эйлина бросилась ему навстречу, обняла и, приподнявшись на цыпочках, чмокнула в щеку. Смущенный Хок пытался отстраниться, но не успел. Эйлина вручила отцу семь долларов.

— Я помыла двух собак, папуля, — сказала она, опустив глаза долу. — Коккер-спаниеля и карликового пуделя. Хозяйка коккера заплатила мне пять долларов, а старик, чей пудель, дал мне только два бакса. Он сказал, что работа большего не стоит.

— Ты сказала ему заранее о том, что моешь собак за пять долларов?

— Конечно. Но он все равно дал мне только два бакса.

Хок вернул Эйлине семь долларов.

— Держи. Ты сама их заработала, поэтому деньги твои. Ты запомнила адрес этого скряги?

— Да, — кивнула Эйлина и показала рукой: — Он живет на Третьей улице. В пансионе «Элтон Армз».

— Как его зовут?

— Мистер Льюис.

— Понятно. Что ж, сейчас мы с тобой сходим к мистеру Льюису и побеседуем с ним.

— А мне с вами можно? — спросила Сью Эллен.

— Нет, Сью Эллен. Тебе придется подождать Эллиту. Она вот-вот приедет, и будет очень нервничать, если никого из нас не застанет в отеле. Скажешь ей, что мы с Эйлиной пошли разбираться с хозяином собаки, но скоро вернемся.

Хок и Эйлина прошли пешком три квартала, отделявшие «Эльдорадо» от «Элтон Армз» — двухэтажного многоквартирного пансиона, выкрашенного в грязно-зеленый цвет и покрытого розовой черепицей Вдоль всего фасада здания тянулась веранда на которой отдыхали, расположившись в плетеных креслах, шестеро обитателей пансиона — четыре старые леди и два пожилых джентльмена Они просто тупо глядели через улицу, где стоял точно такой же пансион, с веранды которого на шестерых обитателей «Элтон Армз» смотрели четыре старушки.

Хок и Эйлина поднялись на крыльцо. Хок подошел к мистеру Льюису, показал ему свой жетон и удостоверение, и сказал:

— Я из полицейского управления, мистер Льюис. Насколько мне известно, сэр, вы задолжали этой маленькой девочке три доллара.

Землистое лицо седовласого старика залило румянцем. Руки и ноги его задрожали, он передал карликового пуделя, который лежал на его коленях, старушке, сидевшей в соседнем кресле, и поднялся на ноги. Миниатюрная собачка оскалила пасть и принялась тявкать на Эйлину. Старик вытащил из кармана бумажник, пошарил в нем и протянул Хоку три доллара. Мистер Льюис жевал губы и трясся всем телом. Хок покачал головой и кивнул на Эйлину:

— Отдайте деньги девочке.

Мистер Льюис вручил Эйлине три доллара. Я собирался купить на эти деньги немного еды, — заскулил он. — Надеюсь, вы удовлетворены, разорив бедного старика?

— Не надо пудрить мне мозги, мистер Льюис, — строго сказал Хок. — Если вы в состоянии платить по сто долларов в неделю за пансион, то нечего экономить на мытье собаки, обманывая несовершеннолетнюю девочку. Извинитесь, пожалуйста, перед ней.

— Я извиняюсь, — сказал мистер Льюис и, сунув бумажник в карман, взял пуделя на руки. Маленькая псина мгновенно заткнулась. Мистер Льюис повернулся к Хоку и Эйлине спиной и медленно направился к дверям, которые вели в фойе пансиона. Открыв двери, он обернулся на пороге, яростно взвизгнул: — Я неизвиняюсь! Неизвиняюсь!

— после чего проворно шмыгнул в фойе и захлопнул за собой дверь.

Хок с Эйлиной отправились назад в «Эльдорадо».

— Папа, если мистеру Льюису эти деньги нужны были на еду, то может, мне не надо было их брать? — спросила Эйлина после того, как они молча прошли целый квартал. — Но почему же он тогда утром меня не предупредил, что у него нет денег?

— Мистер Льюис — обыкновенный лжец. Нечего жалеть его, Эйлина. Карликовый пудель с хорошей родословной стоит две-три сотни долларов. Если мистер Льюис помирает с голоду, то пусть продаст свою чертову собаку... Все, Эйлина, с мытьем собак покончено. В этом районе живут одни сумасшедшие, так что не будем с ними больше связываться. Сейчас придем в отель, вы с сестрой переоденетесь в купальники и мы пойдем на пляж. Если нам повезет, то успеем часок поплавать до начала дождя.