"Возвращение к сыну" - читать интересную книгу автора (Гордон Люси)

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Когда Энгус ушел, Гэвин, зайдя в кабинет Тони, взглянул на все вокруг другими глазами. Впервые он увидел огромное количество книг, расставленных вдоль стен. На корешках многих из них стояло имя хозяина – Энтони Акройд. Эти книги всегда были здесь, но прежде Гэвин был слишком раздражен и не замечал их.

Он вернулся в гостиную и уселся в кресло. Гэвин был ошеломлен. В продолжение всей своей жизни он измерял успех деньгами. Получалось, что в соответствии с этим стандартом у Тони был гораздо больший успех, чем у него. Ему слышались последние слова адвоката: «Ученые-натуралисты... купаются в деньгах, в то время как люди прочих, традиционно денежных профессий теряют их...» Все, для чего он работал, утекало сквозь пальцы, а человек, которого он отказывался воспринимать всерьез, стал «солидным человеком».

И Лиз предвидела это и смеялась при мысли о том, что его планы рушатся. Он застонал, опустил руки на колени и спрятал в них голову. Все его проблемы навалились на него тяжелым грузом.

Через несколько минут в комнату вошла Нора. Она была готова порадоваться своему триумфу. Она ужасно злилась на Гэвина из-за того, что разочаровалась сама, и из-за того, что сделал он.

Утром, когда она проснулась, ей было не по себе. И это состояние не покидало ее целый день. В самые неподходящие моменты, когда она кормила или ласкала животных, ей вдруг казалось, будто бы настоящее исчезло и она снова в крепких объятиях Гэвина Хантера и снова ощущает его страстные поцелуи...

Правда, он тут же отступил, но с теми чувствами, которые она испытала в его объятиях, уже было невозможно расстаться. Она помнила эти ощущения. И если все это жило в ее памяти, значит, все это можно вернуть к жизни. Она не скрывала от себя, что хотела этого. Грубым откровением стало ее открытие его тайных попыток получить деньги за Стрэнд-Хаус.

Нора, продолжая злиться, пришла, чтобы встретиться с ним и насладиться своей победой. Но что-то произошло. Она остановилась в двери, растерявшись от увиденного. Гэвин почувствовал ее присутствие и поднял голову. На его лице она увидела перемену: стремление скрыться под маской смелого человека сменилось усталостью и смирением. У него было такое утомленное и напряженное лицо, будто он ни разу за всю свою жизнь как следует не выспался.

– Ты добилась своего, Нора. Я не представлял себе, что... Я просто не имел представления... Тебе следовало бы сказать мне раньше, что я обманываю себя.

– Было так много других вещей, о которых пришлось думать. Кроме того, мне никогда не приходило в голову, что ты ошибался. Я до сих пор не понимаю, почему ты считаешь естественным, что папа был не в состоянии заплатить приличную сумму. – Она подошла и села неподалеку от него на диване.

– Я не думал, что у ученых могут быть такие деньги. Кажется, я ошибался не только по этому поводу. Я представлял твоего отца... не знаю... – Он пожал плечами, не находя слов.

– Догадываюсь, ты считал его нахлебником, – сказала она, но без злобы.

– Более того, я считал его несерьезным человеком. Кажется, я ошибался.

– Потому, что у него было много денег? – спросила она, хмурясь.

– Это одна причина. Может быть, не единственная, но важная. Это значит, он не жил за счет Лиз, как я думал. Человек, который смог заплатить такую сумму без закладной, вызывает уважение, особенно если я... – Гэвин остановился, решив, что лучше не продолжать.

– Особенно если ты – что? – полюбопытствовала Нора.

– Ничего. Я просто сбился с толку. Не знаю, что говорю.

– Твои дела идут не очень хорошо? – осторожно спросила она.

Гэвин вздохнул.

– Ужасно, – признался он. – Я могу сказать тебе правду. Я в тупике, не знаю, что делать. Никакие другие обстоятельства не заставили бы меня зарабатывать деньги на Стрэнд-Хаусе. Но я уже испробовал все способы, и ни один из них не годится.

– Я считала, что «Хантер и сын» – огромная империя.

– О да, огромная. Это так. Только ее основание сгнило. Я боролся изо всех сил, чтобы сохранить красивый фасад, и вдруг мне стало все равно. Конец.

– Чему конец? – спросила она.

– Мне конец. Больше нет ничего, что я мог бы предпринять. Очень скоро мне придется начать распродажу.

Нора молчала. У нее были небольшие познания о большом бизнесе и смутное представление о том реальном положении дел, которое Гэвин пытался описать, но она поняла, что он научился уважать ее любимого отца. Она считала, что Гэвин уважал его совсем не за то, за что следовало бы, но она была благодарна за его стремление изменить свою точку зрения и стала мягче к нему относиться.

Она подошла к буфету и вернулась с бокалом бренди.

– Вот, – сказала она, – выпей.

– Пытаешься меня споить, да?

– Это улучшит твое состояние. Я помню.

– Ты хочешь сказать, помнишь, что это делает меня разговорчивым. Я говорю все то, чего не следовало бы.

– Неужели? Может быть, наоборот – ты говоришь, что следует?

– Что это значит?

– Это значит, тебе нужно рассказать кому-то о своих тяготах и проблемах, а для этого тебе нужно вначале расслабиться. Бренди поможет.

Гэвин усмехнулся.

– Я думал, что в качестве лекарства ты посоветуешь обнять животное.

– Бустер плохо разбирается в финансовых вопросах, – мрачно заметила она. – Кроме того, это дает результат только в том случае, если ты вкладываешь в это сердце.

– А ты считаешь, у меня его нет.

– Разве я сказала это? Не помню.

– Нет, ты сказала, что я человек, которого никто не любит. Лиз говорила, что у меня нет сердца. Странно, я путаю тебя с ней. В чем-то ты напоминаешь мне ее.

– Лиз во многом повлияла на меня. Правда, ей хотелось, чтобы это влияние было еще больше, – добавила Нора с печальной улыбкой.

– Что ты имеешь в виду?

– Она была так элегантна и красива. Даже когда чистила у животных, она старалась быть элегантной и следить за осанкой. И старалась научить меня этому секрету, но я ее разочаровывала.

– А что в тебе не так?

– Многое, как считала Лиз. Она говорила, что я не использую максимально все то, на что способна.

– Она не знала, о чем говорила.

– Возможно, она не знала, о чем и с тобой говорила, – предположила Нора. – Я считаю, что у тебя есть сердце, но ты к нему никого не допускаешь. Ты – как еж с иголками. Когда кто-нибудь осмеливается приблизиться, ты тут же их выставляешь.

Его посетило странное чувство. Ему показалось, что он краснеет. Ему стало неловко оттого, что его поняли. Он невнятно произнес «психолог-любитель», Нора засмеялась, нисколько не смутившись.

– Послушай, Гэвин, – сказала она через минуту. – Может быть, тебе не понравится это предложение, но подумай, прежде чем отказаться от него. Почему бы тебе не разрешить мне выкупить твою долю Стрэнд-Хауса?

– Нет, спасибо, – сказал он, не дав ей договорить.

– Но это устроило бы нас обоих. Сохранится заповедник, и у тебя будут деньги на... на что хочешь, на расширение бизнеса или еще что-нибудь.

– Ты добра, Нора. И поверь мне, я тебе благодарен. Но я никогда не смогу продать Стрэнд-Хаус. Я обязан сделать все, чтобы получить закладную, а продавать его – никогда. – Он неохотно добавил: – Старик убил бы меня.

– Какой старик?

– Мой отец. Он основал нашу компанию «Хантер и сын». И сколько я себя помню, он все время стремился добавить к ней Стрэнд-Хаус. Он еще мальчиком работал здесь, в семье, владевшей этим поместьем. И все время лелеял мечту купить его. У него не получилось, а я сумел.

Нора удивленно посмотрела на Гэвина.

– Но это была его мечта. А твоя?

Гэвин не был аналитиком, и ему пришлось подумать над этим вопросом.

– Быть сыном, которым он мог бы гордиться, мне кажется, – наконец сказал он.

Норе было интересно. Обычно Гэвин так мало рассказывал о себе.

– Ты думал о его гордости? Он действительно был таким замечательным?

– Мой отец был одним из самых выдающихся бизнесменов своего времени и, воспитывая меня, все время внушал мне мысль, что я должен превзойти его достижения...

– Но я не это имела в виду, – перебила его Нора. – Он был хорошим отцом?

– Вообще-то он «есть», а не «был». Мой отец в очень хорошей форме, хотя все время говорит, что на пороге смерти. Он еще меня переживет.

Нора заметила, что Гэвин избежал ее вопроса, но не решилась сказать об этом. В его рассказе для нее все было значительным и интересным. И то, что он замалчивал, и то, что раскрывал.

– И ему хотелось, чтобы ты заполучил Стрэнд-Хаус для него? – Она помолчала. – И когда ты этого добился, то, вероятно, вы оба ликовали. Он, должно быть, захвалил тебя?

– Хвалить – не в его правилах, – сказал Гэвин, глядя в бокал. – Когда я оформил половину на имя Лиз, он посчитал это довольно неразумным шагом, а уж когда она потребовала ее... – Он задумался: отчего так ослабла его бдительность и почему он не может остановиться?

– Он обвинил тебя, – сказала Нора. – И до сих пор винит, правда? – (Гэвин пожал плечами.) – А твоя мама? Ты говорил, она умерла, когда ты был совсем мальчиком, но ты должен помнить что-нибудь о ней.

– Совсем немного. Она ушла от отца до того, как умерла.

– И забрала тебя с собой? Ты вернулся к отцу после ее смерти? – спросила Нора, затаив дыхание при мысли о такой жуткой параллели.

Но Гэвин ответил:

– Нет. Я сразу остался с ним.

– Твоя мама тебя оставила? – Нора была шокирована.

– Думаю, да. В то время мне было только пять лет. Я знал далеко не все о том, что происходило между родителями. Она ушла, а я остался с отцом. Мне так хотелось.

– Не могу представить, чтобы пятилетний ребенок захотел расстаться с матерью.

– Я сказал тебе: мой отец – выдающаяся личность. Видимо, даже тогда я понимал это.

– Думаю, да, – согласилась она, но убеждена в этом не была. – Ты часто видел свою мать после этого?

– Ни разу. Я даже не знал о ее смерти. Узнал об этом шесть месяцев спустя.

– Да?

– Я начал учиться в новой школе, отец не хотел расстраивать меня.

– Он, должно быть, монстр.

– Он делает все по-своему. Пойми одно: я горжусь тем, что его сын. Горжусь его достижениями и возможностью приумножать их.

– Но ты не смог их приумножить, – заметила Нора без злого умысла, а просто для того, чтобы заставить его рассказать побольше. – «Хантер и сын» ускользает от тебя.

– Мне не повезло, – согласился Гэвин. – Собственность резко упала в цене, а... – он странно улыбнулся, – а «природа» повысилась. Я даже представить себе такого не мог.

– Но в этих вопросах ты бессилен, – сказала Нора. – Конечно же, твой отец понимает это?

– Он живет в своем собственном замкнутом мирке в лечебнице. Просматривает газеты, но читает только то, что хочет. Все остальное оставляет без внимания. Его советы всегда непрактичны.

Норе показалось, что стена, существовавшая между, ними, вдруг исчезла. И ей удалось заглянуть глубоко в его сердце. То, что она там увидела, причинило ей почти невыносимую боль. Он ничем не отличался от Питера: то же огромное несчастье и смятение. В своем рассказе об отношениях с отцом, а рассказывал он об этом с неохотой, Гэвин, сам не понимая того, описал свою трагедию. Но в его рассказе было еще и нечто большее: трагедия повторяется, и как ужасающе близко находятся эти обе трагедии. Теперь она понимала многое из того, что касалось Гэвина, его отношения к сыну. Понимала то, что казалось неприятным до тех пор, пока не узнала об источнике – отце Гэвина. Теперь все это казалось просто печальным.

Он поднял глаза и увидел: Нора пристально смотрит на него. Догадавшись, что она начинает его понимать, Гэвин резко откинулся назад и сжал губы. «Мило с твоей стороны, что ты хочешь помочь мне, но я справлюсь сам», – казалось, всем своим видом говорил он.

Нора поняла, что он снова не подпускает ее к себе, но она и не пыталась к нему приблизиться. Это было бы бесполезно. Теперь она знала, что существует только один путь, чтобы добраться до Гэвина. Преодолевать его придется медленно и осторожно, шаг за шагом.

– А как насчет этого Элсмора? – спросила она, стараясь говорить таким же отстраненным тоном, какой был и у Гэвина.

– Забудь его. У тебя не будет с ним проблем, обещаю. Ты можешь доверять мне в этом.

– Не сомневаюсь. И помни: мое предложение остается в силе, если ты передумаешь.

– Спасибо. Я обойдусь. Сейчас, поразмыслив, я пришел к выводу, что видел все в слишком мрачных тонах. На самом деле моя жизнь не так уж и плоха.

Гэвин очень много работал, почти не покидая своего кабинета в Стрэнд-Хаусе. Только когда это было необходимо, он уезжал в Лондон. У него сложился определенный график таких еженедельных поездок: он едет в Лондон, ночует там и возвращается в конце следующего дня. Лето пролетело. Ночи становились длиннее. Погода была скверная. Однажды днем по дороге домой его застал ливень. Когда Гэвин отправлялся в путь, дождь только начинался, а на полпути он уже лил вовсю. Все было как на театральной сцене: отдаленный гром, потоки дождя, ураганный ветер, раскачивающий деревья из стороны в сторону.

Гэвин понимал, что разумнее было бы остановиться в гостинице и переждать, но ему хотелось побыстрее попасть домой, и он старался ехать на предельной скорости. Но в такой ливень сделать это было очень трудно. Его волновало только одно: ливень может напугать животных, и Нора заставит всех выйти и присматривать за ними. Питер тоже не останется в стороне. При мысли о том, что сын будет работать в такую ужасную погоду, Гэвина охватил страх, и он сильнее нажал на газ.

Даже при такой скорости он приехал за полночь. Оказавшись за поворотом, он увидел у входной двери машину «скорой помощи». Ему показалось, что сердце его сейчас остановится. Он нажал на ручной тормоз, выскочил из автомобиля и бросился к задней двери «скорой помощи». Один из медиков попытался преградить ему дорогу:

– Сэр, если вы...

– Прочь с дороги! – закричал Гэвин. – Там мой сын. Вы слышите? Дайте мне подойти к сыну!

Он отшвырнул мужчину в сторону, схватился за заднюю дверцу машины, пытаясь открыть ее. И вдруг остановился, похолодев и глядя на человека, смотревшего на него с носилок.

– Похоже, у меня появился папочка, – сказал Грим, усмехаясь. – Ничего себе! А я и не знал...

– Я... – Гэвин тяжело дышал. – Извини, я думал...

– Эй, нет проблем. Питер должен считать себя счастливчиком. У него есть отец, которому он небезразличен.

– Что с тобой случилось? – спросил Гэвин, приходя в себя.

– Дерево на меня упало. Сломало ногу. Ну и что? У меня еще одна есть, – весело заявил Грим, хотя боль давала о себе знать.

– Не буду тебя задерживать. Извините. – Это он уже обращался к человеку, пытавшемуся закрыть дверь, которого он оттолкнул несколько секунд тому назад.

Гэвин повернулся и увидел Питера, стоявшего на крыльце в пижаме, в руках у него был маленький мангуст. Он пристально смотрел на отца, но, сколько он слышал, сказать было невозможно.

– Все в порядке? – спросил Гэвин. Питер кивнул. – Иди спать.

Но мальчик покачал головой и пошел к двери, ведущей в комнату в задней части дома. Каких животных там только не было! Все они промокли и перепачкались грязью. Появилась Айрис, мокрая, бледная и изнуренная.

– Нора забрала в дом столько животных, сколько смогла вместить, и заставила Питера присматривать за ними. Все остальные помогают ей на улице, а с Гримом произошло это несчастье.

– Где она сама?

– Ливень такого здесь натворил! Так много нужно сделать. Нора заставила меня прийти сюда. Я не так молода, как когда-то...

– Но где она?

– Где-то за домом.

Гэвин выругался про себя и торопливо вышел из дома. Вспышка молнии разорвала небо и на мгновение осветила заповедник. Ливень обрушивал свои потоки на загоны, огороженные проволокой.

– Нора! – стал звать Гэвин. – Нора!.. – Ему показалось, он услышал в ответ слабый крик, и он помчался на этот звук, сгибаясь под напором ветра. Сквозь завесу дождя он едва смог различить фигурку, стоявшую на коленях на земле рядом с загоном. – Что ты тут делаешь? – крикнул он, подбежав к ней.

– Проволока разорвалась, – пояснила Нора, – ее нужно починить, иначе они выберутся наружу. Но я ничего не вижу. Ты не мог бы подержать фонарь?

– Подожди, я придумал кое-что. – Гэвин рванулся к машине, подъехал туда, где находилась Нора, и направил в ее сторону включенные фары. Тут же из темноты появился Осберт и, вспомнив, что он – сторожевой гусь, стал нападать на машину. Гэвин отогнал его. Однако, прежде чем удалиться, Осберт схватил его за ногу и дико загоготал.

– Спасибо! – прокричала Нора. Казалось, она не совсем поняла, кто ей помогал. Она работала с плоскогубцами, закручивая проволоку, стараясь закрепить загон.

– Дай их мне! – громко потребовал Гэвин – так, чтобы его было слышно сквозь шум машины и крик Осберта. – Дай их мне! – настойчиво повторил он.

Нора отдала ему плоскогубцы, и он стал пытаться стянуть концы проволоки. Проволока была тугая. Гэвин до крови исколол себе руки острыми шипами, но, наконец, работа была закончена. Гэвин, тяжело дыша, на минуту откинулся назад. Он увидел Нору в свете фар. Ее намокшие темные волосы прилипли ко лбу. На какой-то миг ему показалось, что она голая. Но потом он рассмотрел на ней короткую ночную рубашку. Совершенно мокрая, она облегала ее тело, подчеркивая формы. Гэвин не мог отвести глаз – какая красивая у Норы фигура! Но тут же взял себя в руки и отвернулся, пробормотав:

– Хорошо. Вот так...

Вдруг их напугал какой-то грохот. Было похоже, что кто-то упал. За ним последовал ужасный крик осла.

– Что это?

– Должно быть, Бустер вырвался наружу...

– Пойдем поймаем его.

– Я буду ловить, а ты помоги мне со светом.

Гэвин сел за руль и, почувствовав себя дискомфортно в промокшей куртке, сдернул ее. Потом, развернув машину, отправился на поиски Бустера. Вскоре он его нагнал и начал преследовать. Время от времени в лучи его фар попадала Нора. Она казалась более обнаженной, чем прежде. Изворачиваясь всем телом, она тщетно пыталась поймать разволновавшееся животное. Гэвин хотел бы отвести глаза от Норы, но не мог. Он был рад, что обязанность не позволяет ему это сделать – он должен смотреть только вперед!

Прошло минут десять, а им никак не удавалось поймать Бустера... Гэвин выбрался из машины.

– Бесполезно! – закричал он. – Если ты его все-таки поймаешь, в тот же самый момент может оказаться, что пропал Мак.

– Мак! Замечательная мысль, Гэвин! Ты гений!

– Я? Спасибо! – пролепетал он.

Нора стремительно исчезла за завесой дождя, оставив Гэвина и Бустера, смотрящих друг на друга с недоверием. Один раз Гэвин попытался схватить осла, но тот взбрыкнул и убежал. Гэвин пустился вдогонку, и так они бегали до тех пор, пока Гэвин не выдохся. Бустер по-прежнему оставался на свободе. Тут Гэвин увидел Нору. У нее на плече, уцепившись, сидел Мак.

Сразу стало понятно, в чем была «гениальность» Гэвина. Мак издал писк и взобрался на спину Бустера. Нора хлопнула в ладоши, позвала его к себе, и тут же Мак, как жокей, направил Бустера в нужном направлении, прямо в загон. Нора закрыла дверь и облокотилась на нее, облегченно вздохнув.

Ветер стих, дождь лишь моросил.

– Все, – сказал Гэвин. – На сегодня все твои хлопоты закончились.

– Думаю, да. Бедняги, они так испугались! Большинство из них я отвела в дом...

– Да, Айрис сказала мне. Она также сказала, что за ними присматривал Питер.

– Им будет хорошо с ним. Они ему доверяют.

– Пойдем. Пора возвращаться. – Нора пошла рядом с ним, и он тут же обратил внимание, что она хромает. – Ты ударила ногу?

– Нет, но где-то в грязи я потеряла свои тапочки, а здесь довольно много камней. – Она вздрогнула, когда в очередной раз поставила ногу на землю.

– С такой скоростью ты доберешься через час, – сказал Гэвин. – Обхватывай-ка меня за шею.

Нора повиновалась, а потом только сообразила, что сделала. В следующий миг он поднял ее на руки и понес к дому.

– Какая любезность с твоей стороны, да? – все крепче цепляясь за него, произнесла она.

– Замолчи! – проворчал он. Его смутила дрожь, пронизавшая ее тело, когда она, посмеиваясь, говорила это. Дрожь, которая передалась и ему, невероятно возбудив его плоть. Не передаваемый словами восторг охватил Гэвина. Он знал, что ему следует сразу же опустить Нору на пол, лишь только они зайдут в дом, но что-то заставило его пронести ее через переднюю и подняться по лестнице. Нора с удивлением смотрела на него – ей было интересно, насколько далеко он зайдет.

Он ногой толкнул дверь, внес ее в комнату и снова ногой закрыл дверь.

– Снимай промокшую рубашку! – приказал он.

– Минуточку...

– Снимай! Если ты со мной это могла проделать, то и я смогу проделать то же самое.

– Но ты спал, – заметила она.

– Снимай, пока я сам этого не сделал, – продолжал настаивать Гэвин.

Он прошел мимо нее в ванную и включил горячий душ, а вернувшись в спальню, увидел, что она все еще стоит в нерешительности. Гэвин, разозлившись, схватил ночную рубашку за подол, поднял и потянул ее через голову. На секунду он остановил взгляд на красивом обнаженном теле Норы. Потом, схватив ее за руку, потащил в ванную.

– Живо под душ! – скомандовал он.

Она послушно закрыла за собой дверь. Гэвин, устояв перед соблазном полюбоваться ею сквозь дымчатое стекло перегородки, вышел из ванной и поспешил в коридор. Увидев поднимающуюся по лестнице миссис Стоун, он радостно воскликнул:

– Слава Богу, что я вас встретил! Принесите, пожалуйста, Норе горячего молока.

– Боюсь, мой рабочий день уже закончился, – сказала миссис Стоун сердитым голосом.

– Что? Но вы ведь экономка, не так ли?

– Разумеется. Но это не означает, что я должна работать круглые сутки. У вас неправильное представление, если можно так выразиться, о моих обязанностях. И оно довольно распространено в этом доме. Мои часы работы были четко оговорены, когда я сюда устраивалась. Было четко оговорено, что ни при каких обстоятельствах...

Не в силах больше выносить этот бредовый поток слов, Гэвин свирепо оборвал ее:

– Но это же чрезвычайная ситуация!

– В этом доме слишком часто происходят чрезвычайные ситуации по ночам. Поэтому я заранее предупредила, дала ясно понять с самого начала, что ни при каких обстоятельствах...

– Ну ладно, хватит! – оборвал ее Гэвин и помчался вниз. Он увидел Айрис. Она шла по холлу, переваливаясь. В руках у нее был барсучонок. – Мне нужно горячее молоко... – начал Гэвин.

– В кухне, – ответила Айрис, проплывая мимо с барсучонком, прильнувшим к ее плечу.

Где-то у ног Гэвина закричал Осберт.

– А ты можешь держать свое мнение при себе, – обратился к нему Гэвин. Он пошел на кухню и беспомощно оглядел кухонное оборудование. В двери появилась тень. Гэвин повернулся и увидел Питера. – Попытаться достать горячее молоко в этом доме значит едва ли не то же самое, как если бы я попытался выжать кровь из камня. Именно так: попытаться выжать кровь из камня. Я имею в виду миссис Стоун[2]. Эта женщина полностью соответствует своей фамилии. Ты знаешь, я попросил у нее горячего молока для Норы, а она начала рассказывать мне о том, сколько часов она должна работать. Я мог бы задушить ее в тот момент. – Питер кивнул и улыбнулся. В его улыбке было сочувствие и веселье. Она приятно поразила Гэвина. Он не заметил, что, волнуясь, забыл о самоконтроле при разговоре с Питером. Он говорил с ним так же непосредственно, как сделал бы это с любым другим человеком. – Ты тоже? – спросил он. Питер снова кивнул.

В следующую минуту Питер подошел к холодильнику, взял молоко и налил в кастрюлю. Гэвин с трепетом наблюдал, как сын умело подогревает молоко.

Одновременно Питер бросил отцу полотенце. Гэвин поймал его и вытер им голову, но Питер показал ему на мокрую рубашку и сделал знак, чтобы Гэвин снял ее. Он смиренно послушался и растер полотенцем грудь и спину. У него было то же чувство, что и тогда с Норой. Ему казалось, что за ним ухаживает мать.

Он смотрел, как Питер положил три полные ложки сахара в кружку с молоком, добавил какао и отдал все это ему.

– Спасибо. Это то, что нужно Норе. Сделай-ка себе то же самое.

Питер стоял боком к плите. Вдруг он обернулся, как будто что-то поразило его, и вопросительно посмотрел на отца. Гэвин был в недоумении, но, когда Питер указал на него, наконец, понял.

– Мне? Нет, я не пил его целую вечность... Да, пожалуй, я выпью. Спасибо, сын.

О чем же он думал, чтобы так споткнуться? Питер уже приблизился к нему, а он чуть не упустил его. Но, слава Богу, что-то вовремя ему подсказало. Он взял из рук Питера кружку и осторожно отпил. Какао было теплое, сладкое. На его вкус – ужасное, но он улыбнулся и радостно сказал:

– Отлично! У тебя получается великолепное какао. Я скажу Норе, что это ты сделал. А теперь тебе лучше пойти спать. – (Но Питер покачал головой.) – Нет? Хорошо. Поступай, как считаешь нужным. Думаю, ты сам лучше знаешь.

Гэвин быстро вышел из кухни, страшась сделать или сказать что-нибудь не так и тем самым разрушить то малое, чего они достигли.

Войдя в комнату Норы, Гэвин увидел, что она сидит на кровати, закутанная в теплую ночную рубашку и халат.

– Выпей это, – сказал он, отдавая ей чашку. Она отпила и скорчила гримасу.

– Узнаю Питера. Дорогой мой мальчик, он готов все засыпать сахаром.

– Да, – сказал Гэвин с чувством, – он и мне приготовил какао. Я даже собираюсь его выпить.

– Ты можешь вылить его в раковину, – предложила Нора, – я не скажу.

– Но я буду знать об этом. Кроме того, Питеру было нелегко приготовить его для меня. – Гэвин глубоко вздохнул и произнес: – Нет уж, я выпью.

– Молодец. – Она сделала еще глоток. – Благослови его. Он будет одним из тех, кто по-настоящему знает, как заботиться о людях.

– Думаю, он научился этому у Тони, – не мог не признать Гэвин.

– Нет, мне кажется, он унаследовал это от тебя, – сказала Нора с особенным выражением.

Всегда, когда она была приветлива с ним, Гэвин чувствовал себя неловко, как школьник. И эту свою неловкость он попытался спрятать, отхлебнув глоток какао. Выпив, он взглянул на нее. Она все так же смотрела на него добрыми глазами.

– Я тебя еще не поблагодарила за помощь, – сказала она. – Обычно в таких чрезвычайных ситуациях всегда помогает Грим, само воплощение силы, наша крепость. Но после несчастного случая... Я нуждалась в помощи, и на его месте оказался ты.

– Пей какао, почему я должен страдать один?

Она засмеялась и сделала, как он просил. Гэвин украдкой посмотрел на нее. Ее волосы, которые она усиленно вытирала, торчали в разные стороны. Ему вспомнилась девчонка, которую он впервые встретил шесть лет тому назад. Впечатление усилилось и от ее ночной рубашки. Она была проста и удобна.

Он задумался о Норе. Был ли кто-нибудь, для кого она покупала красивую одежду? За то время, пока он находился в Стрэнд-Хаусе, он не видел мужчины, который занимал бы место в ее жизни. Это значит, что она полностью посвящает себя животным. Очень сильно удивившись, он услышал свой собственный голос:

– Тебе нужен кто-то, кто ухаживал бы за тобой.

– Кому? Мне? – смеясь, спросила она. – Я крепкая, как старые ботинки.

– Ерунда. Ты только так думаешь.

– Ты ничего обо мне не знаешь.

– Я знаю. У тебя, как и у любого другого, есть свой «срок действия», и он кончится быстрее, чем ты думаешь.

– Ты хочешь сказать, что надеешься на это? – нахально спросила она.

– На что «это»?

– Ну, что я развалюсь, а ты останешься здесь единственным хозяином.

На какое-то время Гэвин забыл об их враждебности, и это обвинение поразило и ошеломило его.

– Спасибо. Я старался быть хорошим, но на самом деле это всего лишь трюк. Будь осторожна – я положил в какао яду.

– Нет, Питер этого не допустил бы, – улыбнулась она. Ее улыбка исчезла, когда она увидела, что он действительно огорчен. – Эй, Хантер, перестань, я пошутила.

– А я – нет. Я действительно почувствовал, что тебе нужна моя помощь, но ты мне нисколько не доверяешь, ведь так? В ином случае я мог бы и не беспокоиться.

– Послушай, у меня ничего не получилось бы без тебя сегодня. – Не услышав ответа, она взяла его за руку. – Извини, Гэвин.

Он посмотрел на ее руку в своей, и что-то, он не знал что, заставило его поднять ее и дотронуться ею до своей щеки.

– Ты – дурочка, Нора Акройд. Но и я такой же.

– Что ты этим хочешь сказать? – нежно спросила она.

– Не знаю. Просто... не знаю...

Но на самом деле он знал. Ему вдруг вспомнился их поцелуй. Его переполняло страстное желание поцеловать ее снова. Но он знал: если она пойдет у него на поводу, то ему уже не захочется останавливаться.

– Спокойной ночи, – сказал он и вышел из комнаты.