"Старшая сестра" - читать интересную книгу автора (Воронкова Любовь Федоровна)

ЗИНА ИСПОЛНЯЕТ ДОЛГ ДРУЖБЫ

Зина и Тамара сидели за маленьким письменным столом. Горела настольная лампа, накрытая пёстрым шёлковым платочком. Из-за стены слышалась негромкая музыка – Антонина Андроновна любит слушать радиопередачи. Когда приёмник выключен, то ей кажется, что в квартире слишком тихо и скучно и чего-то не хватает. Дверь в соседнюю комнату была открыта, и Зина видела Антонину Андроновну, она лежала на диване, читала какую-то толстую растрёпанную книгу и щёлкала кедровые орешки.

Зине мешала музыка, не давала сосредоточиться. Наморщив брови, она старалась сообразить, с чего надо начать задачу. Тамара, с рассеянным видом слушая музыку, легонько постукивала ногой в такт.

– Ну вот, Тамара, слушай…

Тамара зевнула и поближе придвинулась к Зине, взяла карандаш:

– Ну?

Подруги принялись решать задачу. Вернее, решала Зина, а Тамара записывала.

Они записали первый вопрос.

– Ну, и что ты сделаешь дальше? – спросила Зина. Тамара задумалась.

– Ну, помножу триста двадцать на двенадцать… Зина с изумлением взглянула на неё:

– Зачем?

– Тогда к трёмстам двадцати прибавлю двенадцать и потом разделю…

– И что будет? – Зина слабо улыбнулась. – Да ты ничего не поняла, Тамара! Давай сначала.

Зина терпеливо принялась объяснять задачу.

– А, вон что! – Тамара кивнула головой. – Ну, поняла, поняла. Надо разделить триста двадцать…

– Правильно, правильно! – обрадовалась Зина.

Но Тамара вдруг насторожилась, прислушалась:

– Канделаки поёт! Ой, как я люблю! Нани-на, нани-на!..

Тамара, подпевая Канделаки, вскочила, бросилась в комнату матери и включила приёмник на полную мощность.

– Что ты делаешь! – испугалась Зина. – Разве можно так запускать?

Тамара звонким и чистым голосом подпевала Канделаки. Зина взглянула на Антонину Андроновну, ожидая, что она остановит Тамару, но та невозмутимо продолжала читать, пощёлкивая орехи.

В дверях появилась Ирина.

– Там опять соседи пришли, просят радио убавить, – сказала она.

Антонина Андроновна подняла от книги глаза:

– Опять пришли? Удивляюсь, какой невоспитанный народ!..

– Ну, вот ты опять им и скажи, – подхватила Тамара, – что мы к ним не лезем, пусть и они не лезут. Мы в своей квартире пускаем радио, а не у них!

– И скажи, что я полагаю, – добавила Антонина Андроновна, – что в собственной квартире я хозяйка и что хочу, то и делаю… Прямо житья нет, такая некультурщина – лезут в чужую квартиру, да ещё диктуют, как поступать и как не поступать! А для чего же радио изобретали, спрашивается, – чтобы оно молчало? И за что же мы тогда за радио платим, интересно знать?

– Но мне тоже надо уроки делать! – возразила Ирина. – Ведь оно сбивает…

– Оставь меня, пожалуйста, и не раздражай! – ответила Антонина Андроновна. – Когда будет у тебя своя квартира, в чём я сомневаюсь, тогда будешь поступать так, как тебе захочется.

– Да, уж так, как вы, поступать не буду! – проворчала Ирина и ушла в кухню.

Зина сидела, низко склонясь над учебником. Её лицо горело от стыда. Ей хотелось собрать свои книги и тетради и немедленно уйти из этой «собственной» квартиры и никогда-никогда не возвращаться в неё больше! Но Зина знала, что не уйдёт до тех пор, пока Тамара не сделает задачу, пока она не поймёт её как следует.

– Тамара, уже поздно, – напомнила она.

– Ну, иду сейчас! – неохотно ответила Тамара. – Ой, и надоели эти задачи! Ну что я буду с ними возиться, раз я всё равно не понимаю!

– Да ведь надо же решить! – взмолилась Зина.

Ей очень хотелось домой. Мгновенно представилось, как дома сейчас сидят все вокруг стола, занимаются своими делами. Может, Антошка уже сделал уроки, и теперь папа читает вслух «Конька-горбунка» – он вчера начал… А мама сидит и шьёт что-нибудь или вяжет. Домой!

– Давай повторим, – со вздохом сказала Зина. – Тамара, садись.

Тамара села и снова взяла карандаш. Первый вопрос решили. На втором Тамара начала барабанить пальцами в такт весёлой польке, звучавшей по радио.

– Может, в самом деле выключить приёмник? – негромко предложила Зина. – У нас дома мы всегда выключаем…

– Вот ещё нежности! – возразила Тамара. – Давай говори, что там дальше…

Будто после тяжёлой работы возвращалась Зина домой. Лёгкий снежок искрился под фонарями, острый морозец приятно освежал лицо. Сейчас Зина первый раз созналась самой себе, что она устала. Устала от этих занятий с Тамарой, устала от этой дружбы, где всё основано на чувстве долга, только на чувстве долга. А одного этого чувства мало для настоящей дружбы. Зине вдруг стало ясно, что Тамара ей совсем чужой человек и что сердце давно уже закрылось для этой подруги. И впервые ей подумалось: а может, права была Фатьма, когда в тот вечер, в лесу, отняла свою руку?

В эту минуту Зина оглянулась на зелёный домик, мимо которого проходила. Дворничиха Дарима, черноглазая, румяная, в красном с цветами полушалке, стояла у ворот. Зине вдруг очень захотелось забежать к Фатьме, посидеть вместе с ней у них на крылечке, глядя, как падает снег. А потом взять метлу да вместе с Фатьмой помочь тёте Дариме размести снег на тротуаре.

– Здравствуйте, тётя Дарима! – сказала Зина чуть-чуть зазвеневшим голосом.

Она была рада, что сейчас придёт к Фатьме и всё будет, как прежде. Хватит уж, хватит! Хоть и не верный друг Фатьма, но зато Зина – верный. И больше не хочет она жить без Фатьмы!

– Здравствуй, здравствуй, – ответила Дарима.

И Зина съёжилась, почувствовав в её голосе острый холодок.

– Фатьма дома?

– Фатьма дома. Только она, знаете, дворникова дочка. Не инженерова.

Зина растерялась:

– Тётя Дарима, что вы…

– А ничего я. Сама всё вижу. Сама всё понимаю. А между прочим, в Советском Союзе все – люди: инженеры – люди и дворники – люди.

У Зины слёзы подступили к глазам.

– А я разве… – начала было она.

Но Дарима посмотрела вокруг, вздохнула:

– Эх, снег, снег! Кому – любованье, а кому – работа. Эх, эх!

А потом повернулась и ушла, больше не взглянув на Зину.

«Ну, вот и всё, – сказала Зина самой себе. – И нечего лезть. Они будут меня выгонять, а я буду лезть?»

Слёзы уже не держались в глазах, они брызнули и покатились по щекам.

«А как будто мне не всё равно, кто инженер, а кто дворник!.. У-у…»

Она шла и ревела, как маленькая. И, только подойдя к своему двору и увидев Антона и Петушка из пятой квартиры, которые лупцевали друг друга снежками, она сразу умолкла и поспешно вытерла рукавичкой лицо. Ещё не хватало, чтобы эти малявки увидели, что Зина плачет!

Зина пришла домой, когда мама уже собирала ужинать.

– Что-то поздно, – сказал отец.

Он действительно читал вслух «Конька-горбунка» и сейчас бережно ставил книгу на полку.

– Задачка не выходила, – вяло ответила Зина.

Отец внимательно поглядел на неё.

– Зина, нарисуй мне медведя, – начала просить Изюмка, как только Зина вошла в комнату.

– Зина устала, – сказал отец. – Ты не приставай к ней, Изюмка, а то позову петуха – он тебя склюёт. – И обратился к Зине: – Иди-ка сюда, потолкуем, пока мать ужин собирает. Погляди-ка на меня.

Зина села рядом с отцом и поглядела ему в глаза. Отец покачал головой:

– Эге, дочка! Так не годится. Гляди-ка, позеленела. Гулять побольше надо. Как хочешь, но пусть тебя от этих занятий освободят…

– Но я же сама… – перебила было Зина.

Но отец заявил:

– Велика нагрузка. Ходи к Тамаре с кем-нибудь по очереди. Одной тебе тяжело. А то – гляди, я сам в школу приду. На совет отряда.

– Что ты, папа, что ты! – испугалась Зина. – Не надо. Девочки подумают, что я жалуюсь. Я должна! Скоро четверть кончится, и тогда…

– Да ты не выдержишь!

– Папа, я должна! Я не могу, чтобы Тамара с двойками осталась. Я выдержу!

Отец ещё раз внимательно посмотрел на неё:

– А сама на двойки не съедешь?

– Нет, не съеду. Ты же сам всегда говоришь, – лукаво улыбнулась Зина: – взялся за гуж – не говори, что не дюж!

– Говорю, – согласился отец, – но ведь бывает, что гуж-то не под силу.

Никто не заметил дома, что Зина только что плакала. Но мама заметила. Вечером, когда все легли спать, мама и Зина опять сидели и шептались на диване.

– Скоро день твоего рождения, – начала прикидывать мама, когда Зина рассказала ей о всех своих неприятностях. – Это в воскресенье… Ага. Так. Ну, уж я знаю, что я сделаю!

– Что, мама?

– Да уж знаю. Сделаю так, что ты со всеми подружками помиришься! Задам я вам пир, испеку пирог, а ты на свой праздник зови всех, кого хочешь.

– Хоть весь класс?

– Весь класс? – Мама покачала головой. – Это, пожалуй, многовато. У нас и места не хватит.

– А, испугалась! – засмеялась Зина. – Ну, не бойся, мамочка. Мы с тобой тогда посоветуемся: кого скажешь, того и позову. Как хорошо ты это придумала!

…На другой день после уроков Зина опять пошла к Тамаре. Надо было делать письменную работу по русскому – у Тамары и с русским всё ещё были нелады.

– Подумай, – сказала Зина с улыбкой, как только они уселись за стол, – вчера мой отец вдруг сказал, что в школу придёт! Вот ведь что выдумал – собрался к Симе Агатовой идти.

– Отец? – удивилась Тамара. – Почему отец?

– Ну, ему показалось, что я устаю очень.

– Чудеса! – пожала плечами Тамара. Этот жест она переняла у матери и в точности повторяла его. – Отец – и вдруг вмешивается в школьные дела!

– И вмешивается очень неудачно, – сквозь речь диктора о том, что в колхозе «Звезда» построен механизированный скотный двор, прозвучал голос Антонины Андроновны. – Собственно, ещё неизвестно, кто кому помогает – Зина Тамаре или Тамара Зине. А устаёт именно Зина… Скажите пожалуйста!

Зина промолчала. А Тамара через некоторое время опять возвратилась к этому разговору:

– А почему ему так показалось, что ты устаёшь?

– Ну, он поглядел на меня, говорит: «Сядь-ка со мной. Ну и позеленела ты!» Так ему что-то показалось. Сказал: «Гулять надо». Он уж у нас такой – так за всеми и глядит! Заботливый уж очень!

– Посадил и сказал: «Устаёшь»? И потом сказал: «Гулять надо»?

– Ну да!.. Ну ладно, давай писать скорее, а то он и правда выдумает – в школу пойдёт.

Зина почти до конца дописала работу. А когда подняла голову, чтобы посмотреть, как идёт дело у Тамары, то увидела, что Тамара сидит с высохшим пером, остановившись на полуслове. Зина посмотрела в её глаза, полные какой-то невесёлой думы, и поняла, что мысли Тамары далеки от сочинения.

– Ты о чём задумалась? – окликнула её Зина. – Пиши скорее!

– А почему мой папа никогда со мной не разговаривает? – задумчиво, скорее обращаясь к самой себе, сказала Тамара. – Никогда, никогда!

– А ты с ним не разговариваешь тоже? – удивилась Зина. – Никогда?

– Никогда! – ответила Тамара. Но тут же тряхнула головой, откинула со лба крупные растрепавшиеся завитки я усмехнулась: – Да и не надо. И не о чём нам с ним разговаривать…

Но Зина видела, что и усмехается она притворно и говорит не то, что думает. И на душе у неё не так хорошо, как старается показать.

«А что, если бы и наш папа никогда с нами не разговаривал? – подумала Зина. – Приходил и уходил бы. Как чужой. Ой, нет, нет! – У Зины даже сердце заныло от этой мысли. – Разве так может быть? Нет, так не может быть! Так ни за что не может быть! Папочка наш золотой, дорогой!.. Не разговаривать – ведь это всё равно что его вовсе не было бы!»

А представить себе, как бы они жили, если бы не было её отца, Зина не могла ни на одну минуту. И тёплое чувство жалости к подруге скрасило и согрело часы их совместных занятий.