"Путешествие на восток" - читать интересную книгу автора (Федорова Любовь)

Глава 8

Нэль дивился собственной бесчувственности. Он сделал немыслимую вещь — изменил Лалу с несовершенным. С получеловеком. С существом, которое, родись оно в Нижнем Мире, не имело бы права плодить подобное себе потомство, а в Верхнем — не имело бы даже права жить. И Нэлю не было стыдно. Гордости особой он, правда, тоже не испытывал, но и неприятных впечатлений от содеянного в глубине души разыскать не мог.

На следующее утро Нэль совершенно спокойно смотрел в глаза и Фаю, и Маленькому Ли, и самому помощнику штурмана.

«Наверное, я безнравственный человек, — равнодушно думал Нэль, наблюдая издали, как Танай несет подле рулевого вахту. Танай тоже смотрел в его сторону. — А, впрочем, что такого я сделал? Они ничем не хуже нас. Они не виноваты, что радость жизни доступна им лишь наполовину. Так уж они устроены».

И кое в чем Фай оказался неправ. Таная Нэль не полюбил. Просто посматривал в его сторону. В этом мире было много красивых людей. Но и только.

Нэль попытался представить, что сказал бы Лал, узнай он об этом поступке. И пришел к выводу, что Лал, скорее всего, произнес бы с брезгливой усмешкой: «Ну, тоже мне, страшная месть». От этого Нэлю было гораздо хуже, чем от сознания собственно измены.

Он смотрел в голубовато-зеленую воду и на белые шапочки пены на волнах. Здешние моря совсем не похожи на коричневые воды океанов Тай. На Та Билане все дышит чистотой и жизнью. Ну разве не чудо — летучие рыбы. Коричневые и серые островки с зеленой щеточкой жестких трав на загривках, похожие на больших и ленивых животных, прилегших в воду. Морские розовые чайки. Сиренево-желтые закаты и рассветы, изумительная игра света в легких облаках… Разве на Тай такое увидишь?..

Не нужно было думать, что зря он согласился принимать участие в экспедиции. Не зря. Нет. Ради лазоревого моря, ради розовых чаек сюда стоило прилететь. И ради красавца Таная тоже. Лал — это не все, что существует в мире. Да, конечно, как бы хотелось жить, ни о чем не жалея… Но жизнь пока не предоставила Нэлю такой возможности.

Он вздохнул и еще раз посмотрел на мостик, где стоял обманутый им вчера получеловек. Танай так и не догадался, с кем имеет дело.

Корабль «Звезда Морей», по словам его команды, плавал очень быстро. Через двое суток они достигнут Столицы, а там Таная только и видели — отправится обратно в Ардан. Конечно, это будет к лучшему.

Государь пожурил Дина за то, что тот не предупредил о нездоровье, велел советнику лечиться и впредь быть более внимательным к себе. Тем дело и кончилось. До собственного дома и постели Дин добрался самостоятельно.

Объяснение происшедшему у него осталось одно: в саду государь встречался с кем-то, а Дину, чтоб не слышать их разговора, пришлось молиться вслух. Тем не менее, Дин недоумевал. Необходимо было срочно корректировать все расстановки.

Утром, едва он проснулся, ему принесли послание от Волка с приглашением на обед. Вероятно, Волк жаждал обсудить результаты заговорщицкого собрания. Дин сел писать отказное письмо, в котором ссылался на болезнь и занятость при государе. Потом вспомнил про найденную вчера булавку. «А каково ее назначение?» — подумал Дин и велел слуге принести ту рубаху. На счастье, к прачкам она еще не попала.

Дин выудил из манжеты булавку, положил ее перед собой на стол и стал рассматривать. Ясно ведь, что цель у ночного похода в Большой Улей была не совсем простая. Иначе государь поручил бы это дело кому-нибудь. И, если этой целью не было устранение тайного советника Дина, то какой же она была? Рассовать за каждый светильник по булавке? Глупость какая-то.

В колдовство советник Дин не особенно верил. По большей части потому, что сам в жизни с ним всерьез не сталкивался. Он слышал про людей, которые предсказывают судьбы, отыскивают потерянные и краденые вещи, насылают или снимают порчу, беседуют с духами умерших. Но если такой человек попадал на глаза Дину, горе-колдун унижался, кланялся и врал не хуже других, не умеющих предвидеть неприятности или отыскать заклятое сокровище, и в конечном итоге оказывался обычным шарлатаном, которому небольшое знание человеческой натуры позволило поставить себя над простаками и выглядеть на их фоне всемогущим волшебником. Никто из них не мог воздвигнуть из воздуха непроходимую стену, заставить тяжелые предметы летать или силой разума призвать молнию. А примитивная вера людей в чудеса и предсказания не раз выручала самого Дина — такого рода колдуном он и сам мог назваться. Разумеется, случались в мире вещи необъяснимые, творимые промыслом Единого или происками его извечных врагов, но, во-первых, тут уж никакие колдуны были не властны, а во-вторых, как говорится, мир настолько разнообразен и велик, что в нем нельзя найти такого, чего не могло бы быть.

Наверное, и колдовство где-то имело место, хотя достоверно о нем Дин ничего не знал. В детстве, когда лет ему было совсем мало, прабабка рассказывала о пещерных городах в Белых Землях. Колдовство, утверждала она, не выносит солнечного света, а красноглазые колдуют, и оттого живут под землей в пещерах.

Немного позже, когда Дин только начинал свою карьеру в недавно учрежденном войске Порядка и Справедливости, а молодой государь всего год как принял Жезл Власти, по городу ходили некие слухи. Разносчиков этих слухов ловили и наказывали. Причинами слухов, вне сомнения, служила война с Арданом, временно перекрывшая выгодную торговлю с южными странами, и смута среди владетелей Таргского Севера.

Говорили в то время так:

«Сроду не бывало среди таргов колдовства, если не вспомнить, из-за чего им пришлось бежать из степей и Великого Леса на самый Нефритовый Берег. Жили же себе не тужили — кто войной, кто охотой, кто обменом и торговлей. Но однажды на таргов напало колдовство. И совсем было уж решили, что белый свет кончается, да энленский жрец научил, что делать. Бросать нажитые промыслы, вещи, рабов, покоренных соседей и бежать с родной земли прочь от северного колдовства — чем дальше, тем лучше. Верный оказался способ. Спаслись. Не одолевало больше колдовство таргов. Видно, земля их прежняя несчастливая была. На теплом берегу зажили куда лучше. Ну а откуда родом государь? Правильно. Из дальних северных краев. И не из какого-нибудь Эн-Лэн-Лена или даже Борея, а из самого Черного Энлена. Из места, где родится и бежит по свету колдовство. Вот он и привез с собой. Все проклятия прежние повыползли наружу и по старому следу за таргами притащились: горести, болести, войны, среди народа беспокойство, среди владетелей сильные раздоры. И о том, что государь колдун, есть прямое доказательство. Правый глаз у него долго болел и не выносил света, пока государь не догадался обратиться к злым белым колдунам — тем самым, что насылают лютые морозы и снежные тучи, всю зиму настырно ползущие с севера. Колдун — тварь продажная, за деньги сделает что хочешь, а у государя денег ой-ой сколько. Вот и получил он вместо второго глаза желтый сорочий камушек, через который посмотрит человек на мир да на людей, и видит все не таким, как кажется, а без личин, как есть на самом деле…»

Какое касательство имеют байки времен покорения Ардана и первого мятежа Волка к двуусой булавке, Дин пока догадаться не мог. Но он свято веровал, что нет дыма без огня. Почему-то не говорили, будто государь продал таргскую империю ходжерцам или управляет государством скверно и не так, как следует. Именно колдовство приписывали Аджаннару — обвинение для Таргена необычное и редкое.

Дин двигал булавку кончиком стила по листу бумаги, рассматривая ее нехитрое устройство. Смысл блестящего шарика с упругими острыми усами от этого яснее не становился. Но Дин изменил свое решение. Он отложил в сторону наполовину составленное письмо, взял чистый лист и написал Волку благодарность за приглашение. Булавку он положил в кошелек. Что бы она ни значила, — а, кстати, возможно, и ничего, — он придумал ей применение.

Джу не такой уж был дурак, как некоторые подумали. Он просил перевода на хорошо оплачиваемую работу, и отказать ему в этом переводе могли только по прямому приказу инспектора Диты. Дита, однако, подобного приказа не дал.

Джу получил распределение в Третью префектуру, потому что местом жительства указал Приречье. За двадцать ларов в месяц вполне можно было работать. Он уже решил, что оставит за собой квартирку — денег теперь хватит. Через день ему немножко жаль стало несостоявшегося офицерского звания, но Джу сразу по уши утопили в работу, и на сожаления не оказалось времени.

В кварталах, смыкающихся с портом, всегда полно было контрабанды. Джу выделили участок, человека с натасканной на пьяный гриб собакой, списки осведомителей и подозрительных лиц, познакомили с работающими в сопредельной области ребятами из таможни, и началось его стажерство в чине сержанта в славном войске Порядка и Справедливости.

В лицее над Джу все были начальники, а здесь он сам оказался начальник над многими — ситуация не в пример приятнее. Дома к нему вдруг стала клеиться рябенькая соседская дочка — третий день кормила Джу пирожками.

И у Джу возникла иллюзия, что его положение в этом мире слегка выправляется, хотя теперь и несколько в другой плоскости. Он постарался забыть дурацкие разговоры с государевыми приближенными, или кто там были эти люди. Хотя бы на время. Навсегда он все равно не смог бы. Червячок грыз его изнутри: в архиве Третьей префектуры хранилось дело о смерти его родителей. Но Джу в архив пока не ходил.

«Мне ничего не надо даром, — думал он. — Я все смогу сам. А то, видишь ли, опекунство надо мной устроили: того не думай, про то не говори, ходи по ниточке, дыши через соломинку… Тут и у святого терпение лопнет. Нет уж. Плевал я на Волка, плевал я на Иля. Не хочу быть придворным и не хочу быть подвывалой в стае. И умнеть, как Иль велит, тоже не хочу. Пусть сами решают свои дела, а я помогаю жить себе».