"Путешествие на восток" - читать интересную книгу автора (Федорова Любовь)

Глава 3

Из-за огромного расстояния в тысячу двести лиг, лежащего между Столицей и Ияшем, шпионская сеть в савр-Шаддате действовала ненадежно. Проверить поступавшие оттуда официальные доклады не было никакой практической возможности. Торговые караваны и одиночные путешественники привозили новости месячной давности, а короткие письма, доставленные голубиной почтой, зачастую носили противоречивый характер и являлись отражением всего лишь чьих-то личных впечатлений, подверженных таким влияниям, легко сказывающимся на их правдивости, как взятка, угроза или непроходимая глупость отправителя.

Тем не менее, по скудным и отрывочным сведениям, что доходили из Ияша, можно было догадаться, что савр-Шаддат готов к войне. Новый саврский князь и новый ияшский наместник по-старому не уживались друг с другом. Князь открыто называл наместника имперской собакой, но, поскольку в распоряжении наместника были правительственные войска, дальше оскорблений дело пока не продвигалось. Наместник терпел наглость князя, однако кто знает, насколько крепко его терпение.

Некоторые секретные агенты сообщали, что при княжеском дворе царит опасное вольнодумие, князь вступил в соглашение со Свободным Легионом Внутренней Области, и Легион уже совершил налет на один из приграничных районов савр-Шаддата и даже уничтожил таможню, на которой взимались пошлины с проходящих вглубь страны товаров. Будто бы после ухода Легиона обратно в горы крестьяне и пастухи на пограничье взбунтовались против князя, но тот послал ловкого человека, утвердившего простаков в мысли, что винить следует только наместника, войско под руководством которого не защитило мирных жителей. Что будто бы по ту сторону гор, которые разделяют Тарген и Внутреннюю Область, собралась бесчисленная армия, и имперские власти в Ияше приведены тем в огромное замешательство. Наместник напуган, но не торопится просить помощи в Столице, потому что в случившемся могут обвинить его. Он пытается уладить все собственными силами и не оставляет надежду, что конфликт с Внутренней Областью не перерастет из обычной пограничной свары в более значительный конфликт.

Другие агенты утверждали, что в савр-Шаддате не случилось еще ничего такого, чего не случалось бы при государе Аджаннаре в прежние годы. Наместник с князем не поделили чьи-то взятки, но сцепиться из-за них открыто не позволяют приличия. Крестьяне и пастухи весной всегда недовольны властями, потому что в это время года им голодно и холодно, а Свободный Легион — это никому не подконтрольные бандиты, чуждые политических влияний как со стороны саврских князей и наместников, так и со стороны правителей Внутренней Области. Вторжения из Внутренней Области опасаться не следует, поскольку граница хорошо охраняется, и господин наместник, узнав о возможной угрозе, принял дополнительные меры — велел строить земляные валы на горных дорогах и перевалах. А из мелких разбойничьих налетов вряд ли разгорится настоящая война.

Хотя на самом деле нечто такое, чего не случалось при государе Аджаннаре в прежние годы, на этот раз все же произошло. За Та Биланом следили с орбиты, а господин Фай Ли привез в Столицу целый исследовательский комплекс, ориентированный в том числе и на работу со спутниками. Государь теперь не имел возможности лично отправиться в Ияш и выяснить там подлинное положение дел.

Он мог закрыть модуль камуфлирующим полем так, что заподозрить в нем летательный аппарат будет невозможно не только с орбиты, но и непосредственно стукнувшись об это поле лбом. Но скрыть тепловой след в атмосфере, оставленный пятитонным телом при более или менее скоростном полете, возможно было лишь забив телеметрию чужих спутников своим сигналом, транслирующим спокойную и мирную картинку. А государь пока не настолько хорошо знаком был со спутниками таю, чтобы проворачивать с ними подобные фокусы. «Крепость» и все, что к ней относилось, он намерен был во что бы то ни стало сохранять в секрете. А та мелкая шпионская техника, что была у него в наличии, годилась для сбора данных в общем, но никаких конкретных плодов в деле тайной дипломатии не давала. Для получения четкого результата нужно было заводить целый штат по обработке и фильтрации полученных сведений. Обнаружить построенную в боевой порядок армию государь мог — но только в тот момент, когда эта армия действительно выступит в поход. Сидеть сутки напролет за анализом информации ему было не по возможностям.

Поэтому государю пришлось действовать так, как казалось правильным из Столицы. Он отдал распоряжение отборным частям лучников и латной кавалерии Левого Крыла Северной армии передвинуться в Ияш для помощи наместнику в поддержании порядка. Что же касается саврского князя, то он еще двумя днями раньше должен был получить приглашение от государя прибыть в Столицу для пояснения ситуации в савр-Шаддате. Но ответа от него пока не поступало.

Весьма приятный человек, по распоряжению государя занимавшийся обеспечением для посольства таю всяческих удобств, господин тайный советник Дин Дамгадан, проявил о чужеземцах заботу и вечером прислал для Фая свод имперских законов с комментарием и подробное описание всех придворных церемоний. Фай с Маленьким Ли провели всю ночь над изучением этих документов. Рано утром господин Дин появился собственной персоной. Он привез деньги на текущие расходы и какие-то важные сведения лично для Фая.

О чем они говорили, не знал даже Маленький Ли. Фай, кое-как объяснявшийся по-таргски, решил вести предварительную серию переговоров сам, и услал Ли куда подальше, дав ему, впрочем, денег. Ли воспользовался моментом и собрал делегацию для выхода в город. Сходили они удачно. Принесли несколько больших корзин с едой, вино в пузатых кувшинах, какие-то безделушки, говорящую птицу и несколько длинных красивых ножей. До самого Большого Улья по улице за ними бежала ребятня, а Ли хвастался, что уже завел на рынке знакомства.

На Нэля снова напала черная меланхолия. То он начинал думать, какой же дурак Танай, и на что надеялся, устраивая представление в порту, то — о том, что дурак в первую очередь он сам. Потому что если хочешь распространить новость по всему свету — поделись ею с Маленьким Ли, и это самый верный способ.

Фай ничего не сказал Нэлю о его поведении. Он бесился молча, Нэль умел замечать это по его лицу. Фай делал вид, что брата не существует на свете. Нэль решил платить Фаю тем же, опять ничего не делал, прогулял завтрак, не пошел с Маленьким Ли в город, хотя тот его приглашал. Выйти за ворота усадьбы ему очень хотелось, но идти в одиночку он боялся, а компания Ли его не устраивала.

Работа в Большом Улье кипела вовсю. В правом флигеле усадьбы монтировали лабораторию, на крыше ставили антенны для спутниковой связи и разворачивали тонкую пленку солнечных батарей, собирали из блоков энергостанцию, проводили сигнализацию на двери и окна, устанавливали приборы слежения и защиты. Нэль скучал. Деваться ему было некуда. В технике он ничего не смыслил, идти помогать Фаю не собирался. В конце концов он нашел себе какое ни на есть занятие. Залез на корявое раскидистое дерево, что росло возле ограды, устроился в развилке и стал обозревать оттуда доступную взгляду часть города.

Свой разговор с советником Фай закончил к полудню, и немедленно объявил общий сбор в церемониальном зале усадьбы. Нэль не получил персонального приглашения, поэтому остался на своем наблюдательном пункте. И чем дольше он там сидел, тем сильнее обижался на Фая. Не то чтобы у него действительно была для этого веская причина. Меру собственной вины он осознал хорошо. Нет. Просто после происшествия в порту чувствовал он себя довольно мерзко. И без всякого Фая.

В доме позакрывали все окна и двери. Как будто разговор на языке таю здесь кто-то мог подслушать и понять. И у них началось секретное заседание. Нэль примерно представлял, о чем там может идти речь. Как обмануть Лала, обманувшего всех их.

Нэль совершенно расстроился. Не хватало еще, чтобы его и здесь держали за предателя. Жизнь давно шла ломаным путем, но ему уже надоело с этим мириться. Надо было что-то предпринять. Но что — он не имел представления.

Вдруг, в момент, когда ему стало особенно грустно, он увидел, что вдоль наружной ограды едет тот самый господин Дин со своими слугами, и все они смотрят вверх.

— Добрый день, господин… Нэль, — сказал государев советник, заставив светло-желтое верховое животное встать точнехонько под деревом. — Вам много видно оттуда сверху?

— Не особенно, — мрачно ответил Нэль, смущаясь своих покрасневших глаз.

— Но вы хотели бы увидеть больше, — предположил господин Дин.

— Конечно, — кивнул Нэль.

— Тогда спускайтесь, — рукой поманил Нэля советник.

— Как?

— Ко мне. Сюда, через ограду.

Нэль подвинулся по ветке в сторону Дина, но вдруг засомневался:

— А это можно?

— Да почему же нельзя? — рассмеялся советник. — Вам же интересно?

Он положил на шею животного поводья и протянул к Нэлю руки, давая, видимо, понять, что поймает, даже если Нэль свалится со стены ему на голову.

Нэль переступил через проволоку, на первое время проложенную по широкому гребню ограды, чтобы никто не влез в Улей снаружи незамеченным, был подхвачен Дином и оказался сидящим позади советника на крупе большого топчущегося на месте животного. Земля оставалась еще на значительном расстоянии внизу, и Нэль вцепился советнику в платье.

— Как вы посмотрите, если я отвезу вас пообедать? — поинтересовался Дин, при помощи пяток трогая свой транспорт с места.

— Только не быстро, — предупредил Нэль, перехватываясь за советника покрепче. — Совсем не смешно будет, если я отсюда упаду.

Как Джу ни торопился, а с чтением дела ничего не получилось — ни этим вечером, ни ночью, ни на следующее утро. Фальшивомонетчиков угораздило и в самом деле разместиться на суконных складах.

Ничего не подозревающего Джу, с легким сердцем спешащего с нудного поста в родную Третью префектуру сдавать дела, на половине пути встретил запыхавшийся вестовой с приказом срочно поворачивать в другую сторону.

Сгущались сумерки. Снаружи, со стороны Рыбного канала, за кирпичной стеной старых складов круглосуточно работала большая кузня в десяток горнов и наковален. Из-за ее шума на похожие звуки по ту сторону стены, производимые фальшивомонетчиками, никто не обращал внимания. По той же самой причине именно там под стеной собирались основные силы Приреченского войска Порядка и Справедливости.

Откуда ни возьмись из закопченных строений вынырнул Аглар, ухватил Джу за локоть и быстро проговорил:

— Вперед не забегай, позади не мешайся, под ноги мне не попадай. Твое дело смотреть и учиться, храбрость свою прибереги для другого раза. Значок переверни.

Джу поспешно переколол эмблему Третьей префектуры с внутренней стороны воротника на наружную.

Раздался сигнальный свист, вспыхнули факелы, и начался настоящий штурм. За каменную ограду складов Джу попал, пробежав вслед за Агларом по живой лестнице. Вскочил на чью-то согнутую спину, на плечи другого человека, оттуда на стену, и — вниз, в чертополох.

А дальше события развивались, словно в волшебном сне или в рассказе бывалого вояки: пока видишь или слушаешь — веришь, что так оно все и происходило. Опомнишься — враки. Сказка. На самом деле этого всего не бывает. Где же видано, чтобы пропащий пьяница Шан подошвой сапога остановил лезвие сабли, со свистом летящее на него, а увалень Аглар схватил за волосы и за пояс здоровенного детину и бросил его на старый сарай так, что сарай покосился, да и рухнул? Джу тоже успел кого-то ударить под дых и по загривку, кому-то, брошенному прямо под ноги, сцепить наручниками локти, потерять в суматохе Аглара, заметить его в распахнутых воротах одного из складов и броситься следом.

Подожженный стражниками сухой чертополох у стены ярко вспыхнул в самом начале вторжения, но быстро прогорел. Джу постоял несколько мгновений на пороге помещения, где пропал Аглар, привыкая после полыхания огня к темноте. Потом сунулся внутрь. На середине огромного склада возвышался чеканочный пресс. У той стены, на которую немного падал свет, стояли жаровни, блюда, реторты и всякие химические причиндалы, названия которых Джу не помнил, зато точно знал, зачем они нужны: для травления, амальгамирования, отгонки ртути и прочих уголовно наказуемых деяний. Аглар с каким-то человеком ходили вокруг станины пресса, не спуская друг с друга глаз. У Аглара в руке был позаимствованный в кузне металлический прут, у того, второго — кривой саврский нож с зубцами.

Появление Джу они заметили одновременно. Преступник с ножом бросился к выходу, Джу — ему навстречу, Аглар — наперерез. Вместо барсовых жил Джу завел при раскладном крючке цепочку, но для задержания она ему не понадобилась. Преступник сам споткнулся о металлически звякнувший мешок и свалился в скопление химической посуды. Поднялся на колено и ткнул ножом в подбежавшего Аглара, но ничего больше сделать не успел — Аглар лягнул преступника в челюсть, а Джу захлестнул ему шею цепочкой и затянул ее так, что негодяй хрюкнул и навзничь рухнул на кучу опилок. Джу перевалил его на живот, подцепил за спину руки и укрепил крючок. Что и говорить, Иль был вдвое ловчее Аглара.

— Тьфу ты, черт, — прошипел Аглар, роняя прут и прижимая ладонь к руке чуть выше локтя. — Держишь его?

— Держу, — сказал Джу.

— Поднимай. Да не души сильно. — Аглар сплюнул, шагнул ближе и вдруг со всей силы пнул в живот лежащего в опилках человека. — Вставай, сука.

С прикрученными к шее локтями подняться фальшивомонетчику было трудно, однако едва он, извернувшись, словно гусеница, попробовал исполнить приказание, как получил удар по голове и свалился обратно. Каблуком Аглар рассек ему скулу.

— Вставай! — велел Аглар и ударил снова. Руки у него были заняты, поэтому он бил только ногами. Заступаться Джу не смел. Аглар был сильно зол, и рукав его кафтана быстро намокал от крови.

Наконец, утомившись, наставник фыркнул и пошел прочь. Джу поволок еле шевелящегося и по-рыбьи хватающего ртом воздух преступника из темноты на свет.

Центральные ворота складов уже были растворены, из кузницы и недалеких домов набежали смотреть на творившееся у них под носом преступление жители Приречья. На тележке, запряженной двумя осликами, черным и белым, прибыл в качестве эксперта сам господин Кармараш, в честь эдакого праздника оторвавший свою задницу от табурета в префектуре. Восьмерых задержанных собрали вместе, подождали немного, пока приведут девятого, успевшего добежать до самого Рыбного канала, установили оцепление на территории и двинулись в обратный путь. Аглар остался давать Марашу пояснения. Вооруженных преступников попалось только двое. У прочих для защиты не было при себе даже зубочистки. Если негодяи и ждали полицию, то не сегодня — все их оружие оказалось свалено в углу склада с прессом, под соломой.

Шан по пути рассказывал Джу, что по вычитанной им где-то научной теории после пытки скукой у человека появляется тяга к разрушению, поэтому следом за тупым патрулированием улиц по-настоящему разогнать кровь совершенно необходимо. А так как дело кончилось победой, даже есть за что выпить. Что же касается Джу, то он предвкушал составление парочки рапортов — за себя и за Аглара, — допросы по горячим следам, новую беготню в архив и обратно, нудеж Мараша, что в документах грамматические ошибки и следует переписать сотню-другую листов от начала до конца. Поэтому болтовню развеселившегося Шана он поддержать не сумел. Заняться собственными делами судьба не сулила, и это было досадно.

Жизнь в Царском Городе начиналась, едва лишь светало. Дин попал на доклад одним из первых и откровенно выложил все, что думал о новопоселенцах острова Бо. Государь внимательно выслушал его и не задал ни одного вопроса. Тогда Дин осмелился спросить сам:

— Каков наш интерес в общении с ними?

— Если они желают помощи и покровительства — мы им окажем. Само собой, в разумных пределах. Пусть господин посол твердо решит к завтрашнему обеденному времени, чего именно он хочет. Я приму его в Серебряном павильоне для личной беседы. Официально вы мне представите его в тот же день половиной стражи позже.

Ага, подумал Дин. Океан потому велик, что и малыми речками не брезгует. У них есть золото, у нас есть то, что можно за золото купить. А значит, мы дружим с иноземцами. Однако для личных, да еще и предваряющих официальное представление бесед государь снисходил в редчайших случаях. Вернее, в тот единственный раз, что император имел с первосвященником энленского Эктла подобную беседу, официальная встреча не состоялось в связи с полнейшим их разногласием по взгляду на политику в северных землях.

Дин откланялся.

Прибыв в Большой Улей, Дин сделал так, как ему велели. Хитроватому посланнику Фай Ли он предложил три варианта развития событий.

Первый — окончательно вывести остров Бо из состава империи, сделать его самостоятельным государством и поддерживать со Столицей лишь дипломатические отношения. В этом случае цены на военную и продовольственную помощь, с учетом налогов, удваиваются, и никакой ответственности за безопасность жителей острова империя не несет, полностью предоставляя Бо собственной судьбе.

Второй — вернуть Бо в архипелаг Ходжер. Признать над ним власть Дома Джел и жить по ходжерским законам: заниматься рыбной ловлей, восстановить Башню оракула и снарядить или нанять корабль с людьми на охрану морских рубежей архипелага.

Последний, третий вариант, предполагал вхождение острова в состав империи на правах самостоятельного территориального образования, наравне с Таргским Севером, торговыми городами, савр-Шаддатом, Арданом, Ходжером и южными провинциями Икт. В этом случае гарантировалась продовольственная и военная помощь острову Бо, налог на торговые сделки значительно снижался, а по некоторым разделам уголовного, земельного и семейного права на жителей острова распространялся бы закон об экстерриториальности — то есть, только их собственные внутренние правила и установления. Правда, острову, вдобавок к самостоятельному руководству, полагался в таком случае наместник, но тонкости политических назначений можно обсудить лично с государем. В законах не сказано, что правитель острова не может быть одновременно и его наместником. Например, на Ходжере роль наместника исполняет сам Патриарх Дома, а в Ардане нет иного руководства, кроме генерал-губернатора, который одновременно и наместник, и правитель. Условия тоже просты: подпись на документе о своевременной уплате податей, мобилизация ополченцев в случае войны и жена-таю для государя, как залог подлинного объединения.

Отчего-то господин Фай Ли особо задумался над фактом женитьбы государя на таю. Спросил, нельзя ли обойтись без нее.

Дин пожал плечами. Это можно обговорить с государем, но женитьба — всего лишь формальность. Дань пятисотлетним традициям. Государь женился на саврской княжне, когда той едва исполнилось четыре года, и через два дня отослал ее домой. Со всеми женщинами из торговых городов брак по взаимному согласию был расторгнут через малое время после свадьбы, и девушки переданы ожидавшим их возвращения женихам. Закон о государевых женах — всего лишь знак взаимного уважения государя и имперских территорий. Это почетно, когда, подержав некоторое время женщину в своем доме, государь отдает ее обратно народу, воспитавшему ее. Ребенок этой женщины от следующего брака — как бы дитя государя, хотя носит другое имя. Конечно, государи в истории Таргена случались разные, но нынешний вовсе не придерживается буквального следования закону. Важно лишь соблюсти внешний ритуал.

Тут Дин позволил себе улыбнуться и добавил:

— Государь умный человек, с ним можно договориться, он все поймет.

— Я подумаю над вашими словами, — кивнул господин посол. — Между собой мы обсудим все варианты и решим, что нам нужнее — полная независимость или частичная — и как достигнуть с государем соглашения. Спасибо вам за вашу работу. Мы увидимся с вами… завтра?

Дин так понял, что ему вежливо предлагают пройти за ворота.

— Да, — сказал он. — Я заеду, чтобы проводить вас в Царский Город.

Покинув усадьбу, Дин заглянул в Приреченский филиал муниципалитета, чтоб выяснить, как выполнено его распоряжение о расселении в меченые комнаты, получил удовлетворительный ответ, а на обратном пути решил вновь проехать мимо Большого Улья. И сделал это зря.

Хорошенькая куколка Нэль сидела на дереве над дорогой и с тоской смотрела оттуда на Ослиный рынок. Бес ткнул Дина под ребро, и солидный государственный сановник позволил себе глупое и предосудительное мальчишество, на которое не решался даже с Каис пятнадцать лет назад. И, что самое странное, испытал от своего мальчишества восторг.

Фай видел в Дине ловкую шельму, которая отрабатывает перед хозяином свой хлеб. Для Фая не осталось секретом, что Дин все вокруг подмечает. Именно такого человека и должны были прислать: с глазами на затылке.

Размениваться на мелочи Фай не собирался, и большой пользы от государева советника получить не рассчитывал. Поэтому он держал Дина на дистанции и доверительных отношений с ним не собирался допускать.

Усадьба, предоставленная в качестве резиденции, Фаю понравилась. Дом был вместительный, добротный и содержался в полном порядке. В нем хватило места и для жилья, и для лаборатории, которую Фай планировал развернуть на континенте.

Тучный распорядитель построек (так понял его должность Фай) настойчиво уговаривал размещаться в комнатах второго этажа, объясняя, что господин Фай Ли нанесет властям города жестокую обиду, если лично не почтит вниманием лучшие комнаты Большого Улья, подготовленные специально для него. Фай уважил его просьбу, но, после того как в усадьбе был выяснен способ эксплуатации водогрейных колонок и местного водопровода, и все таю пожелали немедленно мыться, Фай решил проверить своих соплеменников на честность и приверженность идеалам Нижнего Мира. Он оставил на время наблюдение за разгрузкой лабораторного оборудования и прошел весь второй этаж со сканером.

Первый жучок он вытащил из-за светильника в собственной комнате. Технология изготовления подслушивающего устройства, если это было именно оно, оказалась очень высока. Обнаружил жучок Фай только потому, что намеренно, очень тщательно искал именно жучок, и ничто иное. Найденное устройство не проявляло электромагнитной активности, но, тем не менее, Фай сразу понял, что за штучка у него в руках. В поле зрения Фая жучок попал лишь оттого, что хранил тепло недавно установившей его руки. Фай мысленно похвалил себя. Тепловой фон стены был не особенно ровен. Нагрянь он с проверкой минут на сорок позже, инфракрасное сканирование ничего бы не дало. Он смог бы обнаружить жучок лишь по включении, и кто знает — а вдруг бы это произошло слишком поздно?..

Фай подпорол обивку на стене возле лампы. Конечно, никакой проводки. Да и не было времени укладывать проводку. Может быть, шпион планировал собрать ретранслятор, когда будут готовы мастерские и лаборатория. А может быть, ему достаточно было лично прослушать разговоры в соседних комнатах через самый примитивный приемник, отследить попадание которого на материк Фай был не в силах. Достаточно лишь запомнить несколько слов и передать их потом кому следует — дело непыльное и несложное…

Подержав на ладони крошечное устройство, чужеродное для Большого Улья, Фай с досадой подумал о множестве тайн, которые Верхние ревниво охраняют от братьев-Нижних, вздохнул и вернул его временно на прежнее место. Он пошел дальше. Он теперь знал, где и как искать. Две комнаты подряд содержали жучки. В третьей, где поселился Нэль, жучка не оказалось. В четырех следующих за лампами опять скрывались жучки.

Система расположения была проста и понятна.

Фай подавил в себе вспышку гнева. Тяжело смириться с тем, что предает родной брат, но и в этом нет ничего такого, чего нельзя было бы предположить заранее. Он догадывался. Он не верил, что между Нэлем и Лалом отношения ограничиваются семейным долгом. Печально, но теперь совершенно ясно можно дать себе отчет в том, что Нэль и Лал — один и тот же человек. Разницы между ними не стоит делать никакой. Жалел Фай об одном: что уже сказал Нэлю слишком много. Придется это как-то исправлять.

Фай сомневался некоторое время, как ему поступить с найденными бирюльками. И принял решение пока не трогать их. Лал хочет знать, что здесь творится — он узнает. Для начала Фай сделал так: послал к Нэлю Маленького Ли с предложением поменяться комнатами под тем предлогом, что у них скрипит кровать, а Нэль спит один и ему это неважно. Предатель согласился на обмен удивительно легко. Видимо, жучков у него было набрано с собой в избытке. Но теперь Фай знал, каково истинное лицо его притворства. И отказался от обмена. Жить, скрывая свои мысли, как поневоле приходилось на «Золотом Драконе» и бенеруфской базе, ему было не привыкать.

«Павильоны на воде» находились в Серебряных заводях, где Центральный округ Столицы примыкал к Приречью. По заводям передвигались на лодках или по плетеным подвесным мосткам. Господин Дин выбрал самый дальний из павильонов, Синий.

В маленькую ненадежную лодку Нэль сесть отказался. С него было достаточно путешествия на лошади. В резную беседку на сваях, стоящую посередине окруженного ивами пруда, Дин провел его за руку, потому что мостки качались. Внутри беседки все было выстлано коврами. Беседку оплетали ветви водяного растения с резными листьями и длинными гроздьями бледно-голубых соцветий. В курильницах дымилась ароматная смола (на вопрос: «Зачем это?» — Нэль получил от советника ответ — чтобы не досаждали комары). От кухни, тоже расположенной на воде, но не в беседке, а в настоящем небольшом кораблике, немедленно приплыли две лодчонки — с напитками и яствами.

— Я здесь частенько обедаю, — объяснил господин Дин, пригласив Нэля размещаться возле столика на коврах и подушках. — Эта беседка построена и отделана в стиле древних царств, в полной гармонии с четырьмя стихиями и четырьмя сторонами света. У нее гармоничное отражение в воде, и, если вы обратите внимание, внутри и снаружи все устроено очень симметрично.

Нэль поискал взглядом симметрию среди тонкой деревянной резьбы, раскраски потолка, рисунка ковров, кое-что нашел и согласно кивнул.

— Я не знаю, что вы любите, но, если вас не устроит мой обычный заказ, можно велеть приготовить для вас обед специально.

— Не стоит беспокоиться, я ем все, — вежливо ответствовал Нэль, вовремя, впрочем, придержав язык, чтоб не прибавить «я же не Верхний». С пищей ни в Нижнем Мире Тай, ни во время путешествий на «Золотом Драконе» или «Звезде Морей» капризничать не приходилось. А из-под крышек многочисленных мисочек, тарелок и блюд, поставленных молчаливым слугой на стол, замечательно вкусно пахло.

Господин Дин, чувствуя натянутость в поведении собеседника, знаком отослал слугу и поспешил налить Нэлю вина.

— Надеюсь, я не совершил большой ошибки, похитив вас из Улья? — поинтересовался он.

Нэль отпил несколько глотков прозрачной золотистой жидкости и отрицательно качнул головой:

— Вы — не совершили. Делать ошибки — моя… — Нэль задумался, подыскивая перевод слову «прерогатива».

— Судьба, — подсказал Дин.

— Ну… можно выразиться и так.

Дин подвинул Нэлю две тарелки и жестом предложил пробовать.

Теперь Нэль чувствовал себя свободнее. До сих пор ему было не по себе, и в душе зрело недовольство собственной жизнью. Но от нескольких глотков вина напряженность словно рукой сняло. «Что такого я делаю? — думал он. — Маленькому Ли можно гулять по городу, а мне нет? Ну уж дудки».

— Последний раз я пил такой напиток дома, — улыбнулся он.

— Ифское светлое, урожай виноградника Дамлар семьдесят второго года. Ничего особенного с точки зрения знатоков, но я его люблю, — сказал Дин и как бы между прочим поинтересовался: — Вы были дома очень давно?

Нэль посчитал.

— Шесть лет по календарю Красной луны. Даже чуть больше. — Он съел какой-то кусочек с одной из тарелок и спросил: — А это что такое? Из чего оно приготовлено?

— Пряженые шарики из пяти сортов мяса животных и птицы с маринованной дикой сливой внутри, — объяснил Дин, соображая, из какой точки знаемого мира можно путешествовать в течение шести с небольшим лет по Красной луне. Разве что с обратной стороны этой самой луны, по-другому не получится.

Он подлил Нэлю еще вина.

— Очень вкусно, — похвалил Нэль, в очередной раз встречаясь с советником взглядом.

Господин Дин прямо-таки заглядывал ему в лицо. Впрочем, ничего против Нэль не имел. Дин смотрел на него с явным удовольствием и ласковой улыбкой. Нэлю нравилось такое отношение. У него даже стало пропадать это вечное ощущение странного сна, затуманенной действительности. В тех записях столичной жизни, что приходилось ему просматривать по работе, для ознакомления с языком и бытом Таргена, не было четких лиц. Голоса, дома, природа — были. А ясно видимых человеческих лиц ни одного. Как в небытии. Наверное, отсюда и родилось преследовавшее его ощущение сна, бесперспективности и размытости происходящего, падения всей его жизни в никуда.

Сейчас перед ним сидел живой и интересный человек, с добрым лицом и веселыми глазами. Не заносчивый красавчик, вроде Таная, но тем-то и лучше. Нэлю было приятно разговаривать с Дином, хотя клонил господин советник примерно в ту же сторону, что и помощник штурмана.

Они поболтали о том о сем, и каким-то образом разговор у них зашел про социальное расслоение общества и неравенство полов. Нэль был уже достаточно пьян, чтобы рассказывать об идеальном мире, где нет разделения на высших и низших, на «он» и «она», где справедливость, о которой так любят говорить в Таргене, не должна считаться с социальным и имущественным положением или половой принадлежностью человека. Но в то же время он оставался еще в достаточно ясном сознании, чтобы соображать, что вопрос, который Танай задал ему напрямую, господин Дин прячет за хитросплетением слов.

— Разделения на «он» и «она» нету, — говорил советник, — но на «правильно» и «неправильно» разделение есть? А чем это неверно, когда женщина, рожденная более слабой и уязвимой во многих отношениях, остается за спиной сильного мужчины? Женщины ждут своих героев, любят их, и, в то же время, мужчина способен на настоящее геройство только тогда, когда на него смотрят глаза женщины…

Нэль потряс головой:

— Но мы же с вами не говорим об одиночках, это было бы неприлично для первого знакомства. Давайте рассматривать общество в целом. Человек — существо социальное. Если в основе общественных отношений лежит неравенство, основанное на слабости одних и силе других, то неизбежна эксплуатация, угнетение слабых сильными. А справедливость и угнетение вместе не уживаются…

Здесь опять получилось так, что то ли Нэль смотрит советнику в глаза, то ли наоборот, и господин Дин спросил:

— Откуда подобные мысли в такой хорошенькой головке? Нэль, быть может, с вами этого еще не случалось, но вы никогда не представляли себе, что однажды в вашей жизни появится человек, о неравенстве с которым вы будете только мечтать?..

Эти вопросы Нэлю показались неудобными, он положил на столик ложку, отставил десерт и заявил, что задержался сверх разумного и ему давно пора в Большой Улей.