"Д'Арманьяки" - читать интересную книгу автора (Бриньон Луи)

Глава 15 ДЕРЗКИЕ

Через десять дней, 26 июня 1419 года, жители Нормандии наблюдали за движением большого отряда бургундской гвардии, которая, несмотря на непрекращающуюся жару, быстро приближалась к окрестностям Руана. В обозе за отрядом шли повозки, нагруженные доверху провиантом. Их было более пятидесяти. Все они были перевязаны поперёк сыромятными ремнями, которые удерживали мешки от падения. Нормандцы встречали своих соотечественников с проклятиями и комьями земли, которые летели во всадников. Так продолжалось до тех пор, пока отряд бургундцев не упёрся в передовое охранение английской армии. Поговорив некоторое время с командиром охранения, бургундцы остались ждать, а он ускакал.

Король Англии, Генрих V, с высоты холма наблюдал за штурмом трёхтысячного отряда пеших воинов стен Руана. Защитники крепости отчаянно сопротивлялись. В ход шло всё, от кипящей смолы до огромных камней, которые разбивали лестницы, приставленные к стенам крепости, вдребезги. Английские воины яростно штурмовали осаждённый город. Король видел, что успеха они не достигают, но от него также не укрылось, что сопротивление руанцев постепенно слабеет. Эта мысль принесла облегчение королю Англии. Без продовольствия город продержится не больше двух недель. А там дальше… Париж.

Увидев, что всё идёт если не так, как хотелось, но во всяком случае намного лучше, чем предыдущие месяцы осады, в течение которых предпринимались многочисленные штурмы, Генрих собрался было вернуться в палатку, но заметил приближающегося графа Солсбери.

Граф остановил коня в нескольких шагах от короля, окружённого военачальниками, и, поклонившись, доложил о прибытии крупного отряда бургундской гвардии с обозом провианта.

– Вот истинный союзник Англии, – произнес весьма довольный известием король, – мы найдём способ отблагодарить герцога Бургундского, а пока передайте начальнику отряда, что я хочу видеть его и поблагодарить за помощь!

Граф Солсбери отправился выполнять поручение короля, но вскоре снова вернулся и доложил, что бургундская гвардия рвётся в бой.

Командующий отрядом просил разрешить, ваше величество, принять участие в штурме.

– Что ж, – отвечал король Англии, пришедший в прекрасное расположение духа, – пусть потрудятся во славу Англии. Я разрешаю, но с одним условием. Командующего гвардией герцога я лично угощу обедом после штурма.

Во время всего этого диалога мнимая бургундская гвардия стояла, как ни в чём не бывало, у передового отряда англичан и безмолвно терпела нападки местных жителей, которые взбирались на возвышенности, тянущиеся вдоль дороги, и швырялись в них комьями земли и мелкими камнями, не забывая при этом приправлять свои действия сочными проклятиями. Граф Солсбери подскакал к командующему отрядом и сообщил, что его величество благосклонно отнеслись к желанию гвардейцев. Они могут принять участие в битве. По команде бургундская гвардия двинулась вслед за графом Солсбери и буквально через несколько минут они воочию видели сражение, которое наблюдали издали.

– Предатели! Изменники! – кричали им со стен города, – будьте вы прокляты!

– Развернуть строй, – громко скомандовал Филипп. Отряд из полутора тысяч всадников начал расходиться, образуя веерообразный треугольник.

Выждав, пока отряд примет нужную позицию, Филипп поднял руку и скомандовал: – Вперёд!

Отряд со всей скоростью помчался к стенам крепости. По мере движения он словно сужался, образовывая впереди острый клин.

– Красиво идут, – пробормотал граф Солсбери, наблюдая за стремительной атакой, как он думал, бургундской гвардии. – Однако самое время остановиться, или эти болваны не понимают, что перед ними стены крепости, а не открытое поле… Проклятье, – вырвалось у него при виде того, как отряд бургундских гвардейцев обрушился на встречавших их появление приветственными криками английских воинов. Отряд нанёс основной удар по силам англичан, находившимся напротив крепостных ворот. Мощный удар буквально в считанные минуты расколол штурмующие войска на две части, отбросив их по обе стороны ворот. Англичане терпели огромные потери, ибо почти не сопротивлялись, пытаясь понять, что происходит. И только тогда к ним пришло прозрение, когда по коридору, созданному этой внезапной атакой, с огромной скоростью помчались повозки с провиантом. Осаждённые с диким восторгом приветствовали это дерзкое нападение, и прежде, чем первая повозка достигла ворот, они отворились. Друг за другом повозки буквально влетали в Руан.

Когда королю доложили о происходящем, он не поверил, но, выйдя из палатки, он убедился, что происходит именно то, что ему сказали. Шайка наглецов, прямо у него под носом, снабжала город провиантом.

– Лучников в бой, – закричал в бешенстве король.

– Сир, – раздался голос одного из военачальников, мы рискуем убить наших солдат.

– Проклятье, – зарычал король, – тогда поднимайте латников, поднимайте тяжёлую конницу.

– Хорошо, сир!

– Уничтожить всех, всех до единого!

Англичане оправились от потрясения и стали перегруппировываться. К ним начали подтягиваться свежие силы, начиная окружение отряда, но, словно предвидя эти действия, отряд сманеврировал назад, затем совершил стремительный натиск на передние ряды англичан и когда все думали, что они снова пойдут в атаку, неожиданно лихо развернулись и бросили коней во весь опор, отступая так же стремительно, как и нападали. Благо все повозки с провиантом благополучно прибыли в город и ворота захлопнулись наглухо. Филипп, разгорячённый битвой, отступал одним из последних. Пролетая мимо ошеломлённого графа Солсбери, он громко крикнул:

– Передайте моё почтение его величеству!

– Задержите их, – вне себя закричал граф Солсбери, обращаясь к охранению лагеря, но оно было сметено в мгновение ока. А сразу вслед за этим раздался громоподобный крик:

– Гордость и Честь!

– Храбрость и Доблесть!

– Бесстрашие и Отвага!

– Вот девиз Арманьяка!

Нормандцы, собравшиеся с окрестных деревень и наблюдавшие это необычное зрелище, из уст в уста передавали:

– Арманьяки, это были арманьяки!

К королю, находившемуся в сильной ярости, подъехал граф Солсбери.

– Они прорвались сквозь охранение и движутся по направлению к Парижу! – сообщил он. – Прикажете снарядить погоню?

Король заскрежетал зубами.

– Какой смысл? Они действуют по заранее запланированной схеме. Сколько людей мы потеряли?

– Точно неизвестно, но думаю не меньше пятисот, ваше величество!

– За четверть часа боя! Это просто уму непостижимо. Нас провели, словно несмышленых юнцов. Но какова дерзость – крошечным отрядом напасть на армию, которая считается лучшей в Европе. Воистину этот человек достоин восхищения! Кстати, кто он, известно?

– Нет, сир, но он попросил меня передать его нижайшее почтение вашему величеству!

Король Англии невольно рассмеялся.

– Каков наглец! Прежде, чем я прикажу казнить его, обязательно угощу обедом. Человек такой храбрости заслуживает уважения, а пока усильте охранение. Впредь я не желаю слышать ни о каких сюрпризах!

Если бы Филипп мог слышать эти слова, то вероятней всего, счёл бы своим долгом поблагодарить короля за лестные слова. Но занятый отступлением, или правильнее сказать, сменой позиции, он не давал отряду передышки несколько дней, пока они не оказались между Реймсом и Парижем, в маленькой деревушке, расположенной в двух лье от дороги. К этому моменту не оставляло сомнений то, что, совершив такой дерзкий налёт, они могли не опасаться погони. Филипп дал передышку отряду.

Усталые люди валились спать прямо возле домов. Лошади были не в лучшем состоянии. Всё это сообщил Филиппу, который поместился в небольшом срубовом доме с полуразрушенной крышей, Жорж де Крусто.

– Пусть отдыхают, – сказал ему Филипп, – да и тебе следует отдохнуть как следует. Поутру позаботься о том, чтобы все люди и лошади были накормлены.

– А ты? Тебе нужен отдых больше, чем любому из нас!

– Я жду важных новостей из Парижа, – ответил Филипп.

Де Крусто взялся за дверь, чтобы выйти, но остановился и негромко сказал:

– Это было прекрасно, то, что мы сделали! Я горжусь тем, что сражаюсь бок о бок с графом Арманьяком, и все наши люди думают то же самое!

Филипп молча кивнул в знак благодарности. Оставшись один, он растянулся на грубо сколоченной скамейке. Усталость брала своё. Он дотянулся до стола и взял брошенный туда плащ, который подложил под голову. Через мгновение он уже спал крепким сном.

Когда на следующее утро Филипп открыл глаза, то увидел сидящего за столом де Крусто.

– Который час? – спросил Филипп, поднимаясь со скамейки и разминая затёкшую спину.

– Полдень!

– Полдень? – переспросил Филипп, – а почему ты здесь? Ведь я же просил позаботиться о провианте для отряда.

– Во-первых, я решил заменить отсутствующего Коринета, а во-вторых, и без меня справляются.

– О чём ты? – не понял Филипп.

– Выйди и сам посмотри!

Филипп, облачённый сверху только в рубашку, вышел из дома на крыльцо. Одного взгляда хватило Филиппу, чтобы понять смысл слов де Крусто. Деревня напоминала торговый рынок. Крестьяне, которые пешком, а которые на телегах, несли всё, начиная от хлеба и мяса, заканчивая овсом и соломой для лошадей. Он с внутренней радостью смотрел на своих людей, которые весело перебрасывались шутками с крестьянами и, смеясь, принимали еду, чем доставляли крестьянам огромную радость.

– Когда они только узнали?

Филипп даже не обернулся на голос де Крусто.

В стороне он заметил Антуана. Обнажившись по пояс, он окатывал водой из колодца своего коня, кожа которого блестела в лучах солнца. Филипп незаметно подобрался к Антуану и, выбрав момент, когда он усиленно тёр спину коня, схватил ведро с холодной водой и окатил его с ног до головы.

– Проклятье, – вырвалось у Антуана. От неожиданности он буквально отскочил на несколько шагов. В ту же минуту закричал Филипп под звонкий смех Антуана и де Крусто, который поступил с ним точно так же, как он с Антуаном. Филипп весь мокрый погнался по деревне за Крусто под общий хохот всего отряда. Так как бегал он быстрее, чем де Крусто, он сумел настигнуть его и повалить на землю. Сделав это, Филипп отобрал у бедной лошади ведро с водой и окатил де Крусто ею.

– Не люблю оставаться в долгу, – сказал под общий смех Филипп.

– Я тоже, – раздался позади него голос Антуана, а в следующую минуту Филипп почувствовал, как струйки холодной воды проникают в самые неприступные части тела. Филипп поднялся и посмотрел на насмешливое лицо Антуана.

– Справедливо, – не мог не признать он и, обращаясь уже ко всем, добавил:

– Отдыхайте, набирайтесь сил! Завтра мы возвращаемся домой!

Его слова приветствовали радостными криками.

После этого они втроём отправились в дом, где остановился Филипп, чтобы высушить одежду и отдохнуть, пока была такая возможность.

Пока отряд отдыхал и готовился к возвращению в Осер, слухи о грозном отряде Арманьяков распространялись по всей Франции с непостижимой быстротой. Париж бурно реагировал на это знаменательное событие. Всюду: на улице и во дворцах, в тавернах и постоялых дворах – только и говорили о дерзком налёте на английскую армию. Арманьяки стали героями, которыми восторгались, которых превозносили и ставили в пример. Париж забыл, что люди, которые совершили этот подвиг, долгие годы предавались гонениям и расправам. Забыли о потоках крови, которые текли по улицам Парижа. Забыли, что не так давно похвалялись тем, что убивали их. Арманьяки снова стали тем, кем были всегда – уважаемыми и известными. Положение, которое ни в коем случае не устраивало герцога Бургундского. Арманьяки покрывали себя славой, выступая против английской армии, когда герцог Бургундский помогал им в силу личных выгод. Настроение в Париже резко менялось, и бургундцы с каждым часом чувствовали это всё больше и больше. Покорного прежнего повиновения больше не было. Горожане постоянно вступали с ними в конфликт. Иногда дело доходило до открытых стычек. Но более всего удручали гвардейцев молчаливо презрительные взгляды, которыми смотрят на предателей. Обстановка во дворце мало чем отличалась от обстановки на улицах. Придворные более не раболепствовали перед герцогом Бургундским, как в прежние дни. Они прекрасно понимали, что во Франции вновь появилась сила – и эта сила была злейшим врагом Бургундии. Все понимали, что схватка между этими двумя могущественными кланами всего лишь вопрос времени. И быть может, лучше всего это понимала Иоланта Арагонская, которая воспринимала герцога Бургундского как личного врага. И сейчас, занятая вышиванием в своих покоях, которое как никак лучше помогало ей мыслить, она раздумывала над тем, каким способом она сможет связаться с арманьяками. Из многочисленных слухов, ходивших по дворцу, она сделала главный вывод для себя. Арманьяки были врагами герцога Бургундского – следовательно, они могли стать друзьями дофину, силой, на которую он мог бы опереться, в случае военного конфликта с герцогом Бургундским. По её глубокому убеждению, этот конфликт должен неминуемо начаться, если только дофин добровольно не откажется от престола. Но у дофина был сильный характер. Иоланта знала, что он только и думает о престоле и о тех изменениях, которые он сделает. Следовательно, необходимо готовиться к войне. Она поддержит своего будущего зятя всем, чем только сможет.

– Матушка задумалась, Мирианда!

Иоланта очнулась от своих размышлений. Подняв глаза, увидела сына с Мириандой, стоявших перед ней. По словам сына она заключила, что Мирианда обращалась к ней. Мягко улыбнувшись, ибо несмотря ни на что, любила её, как родную дочь, она сказала:

– Я не услышала твоих слов, дитя моё! Мирианда робко посмотрела на кузена, тот ободряюще улыбнулся ей.

– Матушка, я хочу спросить вашего разрешения!

– Слушаю тебя, дитя моё!

– Я хотела бы послать гонца в Осер. Возможно, ему удастся найти там Санито де Мирана. Я очень хотела бы встретиться с ним, если вы, конечно, не возражаете!

– Кажется, господь слышит мои молитвы, – подумала Иоланта, – разве возможно найти лучший способ связаться с арманьяками.

– Садись, дитя моё, – Иоланта показала свободной от вышивки рукой на свободное кресло рядом с собой. Мирианда послушно села.

– Не хочу лгать, Мирианда, – мягко, но со всей серьёзностью заговорила Иоланта, – твоя любовь может помочь Марии да и всем нам тоже. Я не только согласна, но и прошу тебя поскорее связаться с Санито де Мираном. Мне его необходимо увидеть в ближайшее время.

Увидев удивление в глазах Мирианды, Иоланта отложила вышивание и взяла её за руки.

– Слушай меня, дитя моё, и ты, сын мой. Брак Марии и дофина, – вопрос времени. Он уже признался, что горячо любит её. Он наследник французского престола, но его положение слишком хрупко. Трон, который по праву принадлежит ему одному, оспаривают два очень могущественных человека. Это герцог Бургундский и король Англии, который вскоре сочетается браком с Екатериной Валуа. Этот брак может дать Англии возможность получить трон, а английская армия укрепит его своими действиями. Как видите, дофин находится в очень тяжёлом положении. По складу своего характера он не потерпит посягательств на свой трон. Следовательно, уже сейчас всем нам необходимо готовиться к войне.

– Матушка, – прервала её Мирианда, – но чем могу помочь я? И что может дать вам встреча с Санито? Я не понимаю…

– Ты слишком юна, – Иоланта погладила её по голове, ты слышала, когда я говорила о том, что он примкнул к Арманьякам?

– Да, матушка!

– Ты слышала, какой дерзкий налёт совершили Арманьяки на английскую армию?

– Да, матушка, – Мирианда все ещё не могла понять, куда клонит Иоланта.

– Мирианда, – продолжала Иоланта, – Арманьяки – это очень могущественный клан. Они долгие годы боролись с герцогом Бургундским и в итоге проиграли. Шёл слух, что их полностью уничтожили, но, видимо, они собирались с силами. А уж после нападения на английскую армию никто более не сомневается в том, что этот клан не только существует, но и может бросить вызов любому противнику. В сложившихся обстоятельствах их поддержка может стать решающей для дофина. Иметь такую поддержку – значит заставить любого врага считаться с тобой. Ты меня понимаешь?

– Но Санито – испанец. Он просто примкнул к ним, – возразила Мирианда, – чем же он сможет помочь?

– Я должна встретиться с главой клана арманьяков!

– А кто он, матушка? – вмешался в разговор дотоле молчавший герцог Барский. – Возможно, я смогу помочь вам увидеть его.

Иоланта отрицательно покачала головой.

– Я не знаю, кто в данный момент возглавляет арманьяков. Прежде главой клана был граф Арманьяк – человек, обладающий многими титулами, в том числе титулом герцога де Немур. По своему рождению, знатности и крови он превосходил некоторых королей. Но его казнили по приказу герцога Бургундского. А после него, насколько мне известно, не было никого. Нам следует связаться с Санито де Мираном и попросить его устроить встречу с новым главой клана Арманьяков.

– А вы не допускаете, матушка, что он не захочет помогать нам? – спросил с задумчивым видом герцог Барский. – Ведь мы поступили весьма некрасиво и вполне возможно, де Миран зол на нас. К тому же, я вовсе не уверен, что этот человек изменил своё мнение по отношению к кузине. Что, если он не захочет её увидеть? Ведь он ясно высказался по поводу чувств, которые питает к нему кузина.

Мирианда опустила голову и тихо прошептала:

– Я буду надеяться! Я сделаю всё, чтобы завоевать его любовь!

– И мы тебе поможем, дитя моё, – твёрдо пообещала Иоланта, хотя, признаться откровенно, – у меня в голове не укладывается, как он может отказываться от тебя. Ты очень красива, умна, богата, ты можешь дать ему более гордое имя… и тем не менее, его это не устраивает. Несомненно, этот молодой человек полностью отличается от других. И всё же, мы должны завоевать его дружбу, это крайне необходимо в сложившихся обстоятельствах.

В то же самое время, когда происходил этот разговор, Коринет, с ног до головы укутанный в плащ, ехал на лошади по улицам Парижа. Он был плотно укутан в плащ. Голову прикрывала широкополая шляпа серого цвета, из-под полы которой он настороженно оглядывался по сторонам. Коринет покинул Филиппа только в силу чрезвычайных обстоятельств, которые были связаны с письмом, которое он получил и которое спасло жизнь Филиппа. Сам находясь в опасности, он непрерывно думал о Филиппе. Он надеялся, что Филипп не пострадал при сражении и молва, которая только и говорила о доброй победе арманьяков, умалчивала о жертвах, которые они понесли. Это обстоятельство ещё более укрепляло Коринета в мысли, что Филипп жив. Погружённый в мысли, Коринет не заметил, как миновал замок святого Антуана и добрался до цыганского табора. Здесь, с момента его последнего посещения, ничего не изменилось. Коринет подъехал к повозкам и только здесь слез с лошади. Знакомый цыган уже ждал его. Коринет уловил звуки музыки и, когда миновал повозку, увидел цыган, пляшущих возле костра и напевающих песню на непонятном ему языке. Что было странно – это участие детей и женщин наравне с мужчинами над этим непонятным Коринету обрядом. Они пришли к палатке, в которой Мемфиза лечила Филиппа. Цыган откинул полог, молчаливо приглашая войти Коринета внутрь. Так же молчаливо Коринет вошёл внутрь. Он сразу зажмурил единственный глаз, потому что в палатке царил полумрак.

– Проходи, Капелюш, – услышал он голос, который сразу узнал.

Ему пришлось напрячь глаз, чтобы разглядеть в углу сидевшую на шкуре со скрещенными ногами Мемфизу. Коринет сел напротив Мемфизы на край шкуры. Глаз постепенно привыкал к полумраку, и он начал различать выражение лица Мемфизы, которое выглядело весьма озабоченным.

– Раз ты здесь, значит, убийцы мертвы!

– Да, Мемфиза, ты снова спасла ему жизнь! Я не знаю, какие слова найти, чтобы отблагодарить тебя за помощь! – в голосе Коринета звучало глубокое уважение. Он поклонился Мемфизе и оставался в таком положении, пока она вновь не заговорила с ним, и он различил в её голосе ту самую обеспокоенность, которую прочитал на лице.

– Всему своему время, – она замолчала, но через короткое время снова послышался её голос:

– Я слышала, что произошло в Руане и знаю, что только он мог задумать и осуществить столь безумную затею. Господь оберегает его, что ещё больше убеждает меня в том, что я и дальше должна помогать ему. А теперь слушай и запоминай всё, что я скажу. Дофин в опасности. Его хотят убить. Королева и герцог Бургундский составили этот заговор против наследника престола. Орден помогает им, но преследуя свои цели. Мы должны им помешать, иначе после этого убийства орден может взять в свои руки правление. Имея на руках неопровержимые доказательства участия королевы и герцога Бургундского, они без труда заставят их действовать в своих интересах.

– Но как мы можем помешать, Мемфиза?

– Я не могу ответить на этот вопрос, – ответила Мемфиза, – передай мои слова твоему господину, а дальше он сам решит, как следует поступить.

Коринет внимательно выслушал Мемфизу. Когда она закончила говорить, он сказал:

– Я сделаю всё, как ты сказала, Мемфиза!

– Тогда спеши, у нас мало времени!

Мемфиза проводила Коринета до выхода из палатки, а там задержала.

– Помни своё обещание, – сказала на прощание Мемфиза, – ибо может настать день, когда ты встанешь перед выбором – я или твой господин. Запомни, когда настанет этот день, я приду и потребую, чтобы ты со всей покорностью подчинился мне.

– Я не понимаю твоих слов, Мемфиза, но отчего-то мне не по себе. В твоих словах звучит пророчество или же тщеславие?

– Я не тщеславна, – ответила без всякого выражения Мемфиза, – ты дал клятву служить мне, и я в своё время потребую, чтобы ты выполнил её.

– Можешь быть уверена, Мемфиза, я её сдержу! Они распрощались, и Коринет, не задерживаясь, покинул лагерь вместе с уже знакомым нам цыганом. Карлица долго смотрела ему вслед, а потом, погружённая в свои мысли, вернулась в палатку, а через несколько минут вышла оттуда и побежала во дворец Барбет.

Несколькими часами позже королева Франции прошла из своего будуара к придворному астрологу Николя Фламелю. Астролог обладал немалым влиянием на королеву. У него были собственные апартаменты во дворце Барбет, куда кроме её величества никто не заходил. И вообще, личность Николя Фламеля была окружена таинственностью. Многие пытались завязать с ним дружбу, но королева ревностно оберегала предсказателя судеб.

Комната, в которой обычно работал Николя Фламель, была буквально уставлена всякими пробирками и графинами с разноцветными жидкостями. Они были повсюду: на полках, на столе, даже на полу в углу.

Королева внимательно следила за Николя Фламелем, который готовил специальный состав для нее. В пустой графин он налил жидкость из трех графинов, которые достал с полки. Он стал размешивать состав, добавляя туда по капле ярко-зеленую жидкость из маленького пузырька, который держал в руках. Помешивание длилось несколько минут, пока состав не начал принимать зеленоватый цвет. Убедившись, что лекарство готово, Николя Фламель протянул графин королеве.

– Этого хватит на месяц, ваше величество. Королева осторожно взяла графин в руки.

– Я забываю о возрасте, принимая это лекарство. Чудесный состав, Николя, но я слышала, что на востоке есть бальзам, который омолаживает лицо, тебе ничего не известно?

– У вас очень красивое лицо, ваше величество!

– Я знаю, – королева вздохнула, – но мне уже сорок, Николя. Я замечаю, что мужчины относятся ко мне не так страстно, как прежде! Кстати, ты выполнил мою просьбу?

– Звезды говорят, что вы очень скоро его увидите, ваше величество!

– Надеюсь! Виконт необыкновенно хорош собой! Я желала бы видеть его рядом с собой!

– Ваше пожелание исполнится! – Фламель поклонился королеве.

Едва прозвучали эти слова, как секретарь королевы сообщил, что прибыл герцог Бургундский. Королева положила на стол зеленый элексир.

– Я позже за ним вернусь, – прошелестев платьем, она отправилась на встречу.

Едва королева вышла, как потайная дверь в комнате Николя Фламеля отворилась. Из нее вышел мужчина.

– Готов? – спросил он.

Николя кивнул головой. Он подошел к полке, на которой беспорядочно лежали различные пузырьки, и нажал скрытую пружину. Она привела в действие полку. Полка со скрипом отошла от стены, открывая взгляду небольшую нишу, прорубленную в стене. В нише лежали два пузырька. Один был голубого цвета, другой – светлый.

Николя Фламель достал голубую жидкость и протянул пузырек мужчине.

– Это он и есть? – спросил мужчина, разглядывая жидкость вблизи.

– Да, это «патриций», – ответил Николя, – он был создан во времена Рима одним известным патрицием. Поистине, это дьявольское зелье.

– Есть противоядие?

Николя показал второй пузырек – светлый.

– Но о нем почти никому не известно.

– Как он действует? – спросил мужчина.

– На теле высыпают крошечные болячки, напоминающие по форме лепестки цветка. Это продолжается 24 часа, затем они исчезают, появляются пот и высокая температура. Она может длиться от 2-х до 3-х дней. Затем начинаются судороги, переходящие в непрерывные конвульсии. Они длятся от 12 до 36 часов. После этого начинается онемение членов. Отказывают ноги, руки, потом полный паралич и смерть. Весь процесс длится не больше недели. «Патриций» почти не имеет запаха. Лишь искушенный в таких вопросах человек может обнаружить его.

– То, что нужно, – пробормотал мужчина, пряча жидкость в карман.

Он прочертил знак перед собой и скрылся за потайной дверью. До слуха Николя Фламеля донесся шорох. Внимательно оглядевшись, он заметил карлицу королевы под одним из столов. Она скалилась, глядя на него.

– Прочь, мерзкая тварь, – закричал на нее Николя. Карлица вылезла из-за стола и бросилась к двери, из которой вышла королева.

– Вечно лазает, где попало, – пробормотал Николя Фламель, приводя обратно в действие пружину.