"Понять и сохранить" - читать интересную книгу автора (Уайз Айра)

4

Когда после нескончаемой ночи наступило наконец утро, Анна спустилась к завтраку с изможденным лицом и темными кругами под глазами. Патрик в одиночестве сидел за столом, просматривая газету. Он отложил ее, увидев жену.

От его внимательного взгляда не укрылись признаки усталости на ее лице. Анна поморщилась, отворачиваясь, потому что отлично знала, насколько ужасно сейчас выглядит.

Косметикой Анна сегодня не воспользовалась, и ее лицо, обычно имевшее нежный персиковый оттенок, сейчас было непривычно бледным. С прической она тоже не стала мудрить: связала волосы сзади, чтобы вся эта тяжелая и густая масса не мешала. Одеться Анна предпочла в простую длинную юбку и длинный светло-голубой джемпер из шелковой пряжи. Обычно пастельные тона шли ей, но сейчас лишь подчеркивали ее бледность. Впрочем, Анне не было до этого никакого дела, ее мало волновал собственный внешний вид.

Взглянув на мужа, она отметила про себя, что он тоже выглядит неважно. Лицо Патрика осунулось, наверное, он тоже плохо спал ночью. Но он наконец расстался с деловым костюмом и переоделся в бежевые полотняные брюки и рубашку цвета мяты с длинными рукавами.

— Куда подевалась гувернантка? — поинтересовалась Анна, усаживаясь за стол. — Я заглянула к ней сегодня рано утром, чтобы справиться о самочувствии, но обнаружила, что ее комната пуста.

— Вчера вечером ее отвезли к родителям, — ответил Патрик. — Она была в таком состоянии, что никакой пользы от нее ожидать не приходилось… — Он пожал плечами, словно объясняя дальнейшее.

Вот и все, промелькнуло у Анны в голове, человек больше не нужен, значит, его следует убрать. Она невесело улыбнулась.

— Должна заметить, что я не нуждаюсь в услугах гувернантки.

— Ты была больна и не смогла бы сама ухаживать за ребенком, — спокойно напомнил Патрик, направляясь к внутреннему телефону. — Чай для мадам. А также ее обычный завтрак, — коротко приказал он в трубку. — Согласись, что в то время ты нуждалась в помощи, — продолжил Патрик, возвращаясь за стол.

В глазах Анны появилось насмешливое выражение, что слегка оживило их.

— Интересно, могла ли я сделать хоть один шаг за последние три года, чтобы тебе тотчас не стало известно об этом? — спросила она, совершенно не ожидая ответа.

Анна хорошо усвоила жизненные принципы мужа. «Своего я из рук не выпущу» и тому подобное. Именно этим он и занимался в течение трех лет — не выпускал жену с ребенком за определенные границы, хотя и окружил их комфортом, который способен был предоставить человек его статуса.

Поэтому, когда несколько месяцев назад Анна слегла в постель, заразившись гриппом, немедленно появилась гувернантка Моника, принявшая на себя обязанности по уходу за Тедди. Потом Анна выздоровела, но Моника осталась в доме. Анна не просила ее об этом, но девушка, очевидно, выполняла приказание Патрика. Сейчас Монику уволили за ненадобностью, а также из-за того, что от нее не было никакой пользы. К тому же она после похищения ребенка впала в истерику, вместо того чтобы прямиком отправиться домой и проинформировать шофера Лео, который обязан был немедленно поставить в известность своего хозяина, Патрика. Причем его-в первую очередь. А потом уже можно было сказать о происшедшем Анне. Дело в том, что Лео выполнял обязанности не столько шофера, сколько охранника. Он получал зарплату за то, что охранял собственность Патрика Маллоу, которая называлась словом «жена». На ребенка это не распространялось, потому что Патрик не верил, что Тедди его сын. Иначе он и для мальчика нанял бы охранника, который следил бы за каждым движением малыша. Чтобы кто-либо не покусился и на эту собственность.

Дверь столовой отворилась, и вошла Николь, неся поднос с чаем, молоком и тостами. Она напряженно улыбнулась Патрику, а потом с теплой добродушной улыбкой взглянула на Анну.

— Вы должны съесть хотя бы один тост с маслом, — твердо произнесла Николь, выставляя все принесенное перед хозяйкой. — Иначе я буду ходить за вами по пятам, пока вы все-таки не съедите его!

— Обещаю, что съем, — прошептала Анна, не в силах сдержать выступившие на глазах слезы благодарности. — Спасибо вам.

— Ах! — воскликнула экономка, с жалостью глядя на плачущую Анну. Через мгновение она, не задумываясь, прижала ее голову к своей груди. — Ничего, ничего, — успокаивающе приговаривала Николь. — Иногда можно и поплакать, от этого становится легче. Временами всем нам бывает необходимо выплакаться. — Экономка вздохнула, от чего ее необъятная грудь всколыхнулась. — Но скоро наш малыш возвратится домой в целости и сохранности, вы и глазом моргнуть не успеете. Вот увидите!

— Да, конечно. — Собрав силы, Анна отстранилась от доброй женщины и выпрямилась. — Прошу прощения. Я немного…

— Я все понимаю, — кивнула Николь. — Уж мне-то вы можете не объяснять, мадам…

Подбадривающе похлопав Анну по руке, экономка удалилась. Патрик с интересом наблюдал за этой сценой. Анне не хотелось смотреть на мужа. Его, должно быть, шокировало подобное проявление сочувствия со стороны прислуги.

— Здесь все… заботятся о тебе, не так ли? — наконец произнес Патрик. — Сегодня утром Лео спрашивал меня, как ты себя чувствуешь. А потом Жюль остановил меня в саду, чтобы поинтересоваться тем же.

Анна подумала, что муж, наверное, сравнивает поведение здешней прислуги с тем, как вела себя челядь в доме Макса Маллоу. Ирландцы обращались с Анной демонстративно холодно.

— Признайся, ты удивлен? — поинтересовалась Анна, протягивая руку к чайнику. — Ты не ожидал, что здесь меня любят?

Патрик поднялся из-за стола и подошел к окну.

— Не ожидал, — нехотя признался он.

Анна несколько секунд буравила взглядом широкую спину мужа, чувствуя, что в душе поднимается злость. Зная, что не выдержит, если Патрик возьмется за свое и начнет говорить гадости, она с силой отодвинула стул, вскочила и быстро вышла из столовой.

Наполненное ожиданием утро тянулось бесконечно. Телефон молчал. Тишина становилась для Анны невыносимой. А тут еще Патрик закрылся в кабинете и не показывается на глаза! Настоящий муж должен находиться в подобную минуту рядом с женой, чтобы утешать ее и поддерживать. Он должен волноваться вместе с ней!

Если бы Патрик верил, что Тедди его сын, неужели он мог бы сохранять ледяное спокойствие? Или мог бы сидеть в кабинете, будь он неладен, и решать повседневные вопросы, в то время как от похитителей не поступает никаких известий?

В конце концов, Анна не выдержала мучительного напряжения, натянула старые джинсы и майку и спустилась вниз, завязывая на ходу тесемки рабочего фартука. Но стоило ей дотронуться до ручки входной двери, как сзади раздался чей-то голос:

— Могу я чем-нибудь помочь вам, мадам?

Оглянувшись, Анна увидела огромного охранника.

— Нет, благодарю вас. — После этого она попыталась открыть дверь, но поверх ее руки легла тяжелая лапа охранника. Анна застыла от неожиданности.

— Уберите руку, — приказала она, не поднимая глаз.

— Я получил определенные инструкции относительно вас… — начал объяснять охранник, но женщина не захотела его слушать.

— Патрик! — крикнула она во весь голос.

Мгновение спустя дверь кабинета распахнулась. Патрик острым глазом окинул холл, оценивая ситуацию.

— Вели ему убрать от меня руки подальше! — выдохнула Анна, с трудом сдерживая клокочущее в груди возмущение.

Патрик нахмурился.

— Что здесь происходит, дорогая? — озадаченно спросил он. — Тебе должно быть известно, что ни один мужчина в доме не причинит тебе зла…

— Пусть уберет руки! — повторила Анна, не желая ничего слушать. — Сейчас же!

Патрик потемнел лицом и направился к жене. Его походка говорила лучше любых слов, Патрик не привык, чтобы с ним разговаривали в подобном тоне, особенно в присутствии слуг. Он бросил на охранника один-единственный взгляд, после чего тот отпустил руку Анны и словно испарился.

— Ну, может, объяснишь все-таки, что случилось?

— Нет. — На лице Анны все еще были написаны злость и отвращение. Она была уверена, что Патрик все равно ничего не поймет, попробуй она объяснить, что больше ни один мужчина-ни один-не прикоснется к ней без ее разрешения. А если все же кто-то посмеет, то ему придется пожалеть об этом. Грег Хэррис преподал Анне хороший урок. Если бы в тот момент, когда американец обнимал ее, она громко выразила протест, то Патрик поспешил бы с помощью, а не с обвинениями. И жизнь сложилась бы по-другому.

Патрик терпеливо вздохнул.

Ну скажи хотя бы, куда ты собралась!

— В сад, — пояснила Анна. — Или я нахожусь под домашним арестом? — язвительно поинтересовалась она.

— Нет, но я думал, что в данный момент судьба сына для тебя важнее каких-то цветочков, — саркастически заметил Патрик.

Анна вспыхнула как сухой порох.

— Не твое дело! Что ты в этом понимаешь?! Патрик предупреждающе поднял бровь.

— И все же, куда ты идешь? — спокойно повторил он.

— Куда надо! — раздраженно произнесла Анна. — На тот случай, если ты забыл, могу напомнить, что здесь свободная страна. Я могу идти куда хочу, не отчитываясь ни перед кем, включая тебя и твоих охранников!

С этими словами Анна резко отвернулась, одним движением выразив накопившееся за утро напряжение; ее густые золотистые волосы взметнулись веером.

Патрик мгновенно поймал жену за руку и повернул лицом к себе.

— Прекрати! — прикрикнул он, когда Анна попыталась высвободиться. — А сейчас все-таки скажи мне, куда ты идешь?

Анна посмотрела в его хищные глаза, затем взглянула на пальцы, крепко стиснувшие ее запястье, и почувствовала, что сейчас расплачется от отчаяния. Ну почему она такая одинокая, несчастная, никому не нужная и…

— Я хочу помочь Жюлю в саду, — сдалась она. Внезапно нахлынувшая слабость вдруг словно превратила ее в тряпичную куклу. — Разве ты не видишь, во что я одета?

Патрик что-то сказал, но Анна не расслышала, потому что боролась со слезами. Затем он отпустил ее руку.

— Где же твои рабочие перчатки?

Мой муж еще помнит, что я обычно работаю в перчатках, пронеслось у Анны в голове. Что же, один ноль в его пользу!

— В сарае, — кивнула она в направлении сада.

— Хорошо. — Патрик обнял жену за плечи, не обращая внимания на то, что она мгновенно напряглась. — Пойдем разыщем их.

И Анна пошла, потому что у нее не было иного выбора. Они обогнули дом и углубились в сад, где в отдалении находился сарай с инструментами.

У сарая Анна попыталась высвободиться, но Патрик лишь крепче обнял ее плечи. Потом он взял руку жены со следами своих пальцев на запястье, которые обещали завтра превратиться в синяки, и нежно погладил.

Анна стояла, опустив голову, и боялась вздохнуть, иначе она разрыдалась бы. Недавние события сделали ее слишком чувствительной. — Извини, тихо сказал Патрик. — Кажется, я перестарался. Но ты должна понять, что тебе опасно покидать дом без сопровождающих. — Он снова провел пальцами по запястью жены. — Иногда я забываю о своей силе и о твоей хрупкости.

— Почему мне опасно выходить из дому? — хрипло спросила Анна.

Патрик помолчал, затем вздохнул.

— Видишь ли, мы имеем дело с беспринципными людьми, которые не остановятся ни перед чем. Это означает, что они вполне могут попытаться похитить и тебя, если получат такую возможность.

— Зачем? — ошеломленно спросила Анна, поднимая наполненные слезами глаза. — Разве им недостаточно Тедди?

В этот момент впервые с тех пор, как Патрик снова вошел в ее жизнь, Анна увидела мужа прежним. В его глазах не было обиды и гнева, а на лице появилось почти нежное выражение. Он отпустил руку Анны и легонько провел пальцем по ее бледной щеке.

— Я женился на тебе вопреки воле отца, — напомнил он. — В глазах этих людей ты являешься моей главной драгоценностью. — Патрик помедлил, глядя в глаза обеспокоенной и все еще ничего не понимающей Анны. — Ребенка вполне достаточно, но на тот случай, если я заартачусь во время переговоров, террористам неплохо бы выкрасть еще и тебя.

— Но ты же не станешь артачиться, правда? — обеспокоенно спросила Анна. — Не будешь рисковать жизнью Тедди?

Глаза Патрика вспыхнули золотистыми огоньками.

— За кого ты меня принимаешь? — проворчал он. — Я не настолько бессердечен. Конечно, я не стану рисковать жизнью твоего ребенка!

— Тогда зачем ты пугаешь меня? К чему все эти разговоры о моей безопасности?

— Потому что бандиты уже угрожали мне! — воскликнул Патрик, порывисто привлекая жену к себе. Ему словно стало легче, когда Анна уткнулась лицом ему в грудь. — Пусть только посмеют прикоснуться к тебе! Я уничтожу их всех!

— Из-за ребенка ты так не волнуешься! — заметила Анна, отстраняясь.

— Неужели тебе недостаточно, что я испытываю подобные эмоции по отношению к неверной жене? — с горькой усмешкой спросил он.

— Нет, — твердо отрезала Анна, — недостаточно. — Она повернулась и ушла в сарай.

Патрик последовал за ней.

— Ты довольно безжалостна, дорогая, — с некоторой обидой произнес он.

— Ты прав, — согласилась Анна. — Но ведь и ты не проявил по отношению ко мне большого милосердия! — напомнила она, осматривая полки в поисках перчаток.

— Я содержал тебя и ребенка, хотя по идее должен был вышвырнуть на улицу и забыть о вашем существовании, — возразил Патрик.

— Почему же ты не поступил подобным образом? — с вызовом спросила Анна, резко повернувшись, чтобы посмотреть мужу в глаза. — Не потому ли, что заботился о собственной гордости? Ты делал это для себя самого! — заявила она. — Поэтому, если ожидаешь выражения безграничной благодарности, не надейся на это. — Она снова отвернулась к шкафу. — Ты не оказал мне большой милости, позволив остаться здесь. К тому же поступил довольно безрассудно; если ты догадывался, что нам может угрожать опасность, следовало обеспечить надежную охрану!

Патрик некоторое время смотрел на жену, словно не веря собственным ушам, а затем рассмеялся.

— Интересно у тебя получается! — заметил он. — Неудивительно, что ты ни капли не изменилась и сохранила прежнее очарование, ведь тебе с легкостью удается перекладывать все с больной головы на здоровую! Собственные грехи тобой в расчет не принимаются. Ты изобрела превосходный рецепт сохранения вечной молодости!

— А каков твой рецепт? — поинтересовалась Анна и тут же замерла, осекшись. Не следовало делать намеки на внешность Патрика!

Тот тоже застыл не дыша.

— Рецепт моего очарования? — уточнил он наконец.

Анна нервно теребила фартук.

— Вообще-то слово «очаровательный» редко применяют по отношению к мужчинам, — попыталась вывернуться она.

Но уже было поздно. Анна поняла это в то самое мгновение, когда неосторожные слова слетели с ее губ. Патрик приблизился к жене и уперся руками в шкаф.

— Но ты всегда употребляла именно это слово, когда говорила обо мне, — тихо напомнил он. — Помнишь, как ты лежала на мне, обнаженная, с рассыпавшимися по плечам волосами, смотрела мне в глаза и говорила: «Рикки, ты очарователен!» — Он дразняще улыбнулся.

— Перестань! — вспыхнула Анна, зажмурившись от яркости возникшего в памяти образа. Но это не помогло. Напротив, картина стала еще отчетливее. Анна словно наяву услышала свой тихий восторженный голос и ощутила на кончиках пальцев прикосновение к обнаженной груди мужа. Очаровательные волосы… Очаровательный нос, очаровательные губы, очаровательная гладкая кожа…

А Патрик вслушивался в каждое робкое слово, вселяя в Анну уверенность, что в это мгновение она прикасается к чему-то глубоко интимному в душе мужа.

Очаровательные плечи… Пальцы Анны скользили по бугристым выступам его мускулов и по впадинкам между ними. Очаровательная грудь…

Анна прерывисто вздохнула, не смея поднять глаза на Патрика, и провела языком по пересохшим губам. Услужливая память подсказала ей, что случалось потом.

Анна склоняла голову все ниже, пока ее нежные губы не смыкались вокруг одного из твердых мужских сосков.

Дыхание Патрика становилось прерывистым, глаза закрывались сами собой, с губ слетал легкий стон. А затем быстрым уверенным движением Патрик обвивал ногами стройные бедра жены и потихоньку перемещал ее ниже, к животу.

Анна медленно сползала, оставляя чуть влажный след губ на груди и животе Патрика, пока в ее власти не оказывалось самое восхитительное, что было у ее мужа и что неизменно вызывало ее восторг и удивление.

Сначала Анна покрывала частыми поцелуями внутреннюю поверхность бедер мужа, подбираясь к упругой плоти, нежная кожа которой мгновенно сжималась под ласками языка, и вскоре в маленькой женской ладони оказывался тугой мячик.

Она с улыбкой поднимала глаза на Патрика, а он стискивал ее плечо в ответ.

Затем язычок Анны змейкой пробегал по бархатистой поверхности возбужденно пульсирующего ствола. Анна нежно обхватывала его ладошкой, смещая руку вниз, пока не обнажалась гладкая розовая поверхность головки. Когда Анна начинала лизать ее со всех сторон, тело Патрика сильно напрягалось, он приподнимал голову и жадно наблюдал за действиями жены.

Затем Анна обхватывала головку полными губами, втягивала ее в рот и принималась посасывать, тихонько постанывая от наслаждения. В этот момент она чувствовала внизу живота жаркий распирающий прилив желания и непроизвольно сжимала ноги.

Патрик закрывал глаза и со стоном откидывался на подушку, его пальцы порывисто зарывались в густые золотистые волосы жены.

А Анне уже было мало всего этого, ей хотелось новых ощущений, вкусовых. Не выпуская изо рта гладкую разбухшую головку и продолжая ласкать ее языком, она помогала себе, совершая ритмичные движения рукой. В течение волшебных мгновений наполненного интимностью единения с мужем Анне трудно было сказать, кто из них испытывает большее удовольствие.

В какой-то момент она понимала, что неотвратимо приближавшаяся кульминация страсти уже наступила, и в следующую секунду тело Патрика сотрясала мощная судорога. После этого рот Анны наполнялся тем вкусом, которого она жаждала.

Иногда Патрику удавалось сдержаться, но чаще он хрипло вскрикивал, а затем долго лежал без сил, постепенно выплывая из глубин наслаждения…

— Ты и своего любовника ласкала так же, как меня? — хрипло поинтересовался Патрик, которого не обманул румянец, заливший лицо и даже шею жены.

Она лишь покачала головой, не в силах ответить. Подняв глаза, она увидела на лице Патрика одновременно угрожающее и болезненное выражение ревности.

— Знаешь ли ты, что я чувствовал, представляя тебя в его объятиях? — с надрывом произнес Патрик. — Ведь до того злосчастного дня, когда я увидел вас вместе, я боготворил воздух, которым ты дышишь, и землю, по которой ты ступаешь! Ты была моя, моя! — Он тряхнул жену за плечи. — Я пробудил твою женскую суть! Мне принадлежало твое прекрасное тело и твои нежные слова!

— Но я и не отдавала себя никому, кроме тебя! — воскликнула Анна.

— Лжешь! — выдохнул Патрик и в тот же миг прильнул к губам жены.

Это было наказание. Патрик крепко надавил на губы Анны, пока она наконец не поддалась и не раскрыла их. После этого к наказанию присоединились воспоминания. Пронзительные, трепетные воспоминания. В первое же мгновение, когда язык мужа соприкоснулся с ее языком, Анну словно отбросило на три года назад, в тот восхитительный мир, который открыл для нее этот человек. Анна ощутила знакомые запахи, вкусы, прикосновения…

Прикосновение жадных губ, раздвигающих губы Анны, прикосновение мужского языка, гладко выбритой щеки, смешение дыханий; тихий чувственный стон Патрика, раздавшийся в то мгновение, когда Анна поддалась искушению и зарылась пальцами в волосы мужа, притягивая его ближе с голодной, жадной страстностью, словно уже целую вечность ждала этой минуты.

Когда поцелуй завершился, Патрик медленно отстранился, а Анна обессиленно прислонилась к шкафу, стараясь собраться с мыслями.

Внутри сарая было жарко и душно. Солнце раскалило крышу, наполнив воздух запахами разогретого дерева, старой смазки и сырой земли.

Патрик тяжело дышал. Его все еще напряженное тело словно окутывали невидимые спирали какой-то энергии, заставлявшей дрожать танцующие в потоках солнечного света пылинки.

— Месье Маллоу! — донесся из сада крик Жюля.

Даже не посмотрев на жену, Патрик повернулся и пошел прочь из сарая.

— Не смей обращаться со мной, как с пустым местом! — закричала Анна, бросившись за мужем. — Тедди мой сын! Мой! Если дело идет о его жизни, то я имею право знать!

Патрик пожал плечами.

— Видимо, террористы вышли на связь, — сообщил он и ушел, оставив Анну там, где она стояла.

— Мерзавец! — прошептала она, испытывая желание запустить в Патрика чем-нибудь тяжелым. — Надо же быть таким бессердечным! — Глаза Анны наполнились слезами, и она, не разбирая дороги, побрела к дому.

Когда через несколько минут Патрик открыл дверь кабинета и вышел в холл, он с удивлением обнаружил там сидящую на стуле жену. Она была похожа на школьницу, которой велели подождать у кабинета директора — огромные испуганные глаза и сквозящая во всей фигуре неуверенность.

Только губы Анны не были похожи на губы девочки-подростка. Это были полные, чувственные губы взрослой женщины, которую только что страстно целовал мужчина.

Увидев мужа, она вскочила на ноги.

— Что?

Патрик покачал головой.

— Ничего. Ложная тревога. Кто-то хулиганил по телефону.

— Хулиганил?! — недоверчиво повторила Анна.

— Да. Мы получили уже несколько подобных звонков.

Дальше Анна расспрашивать не стала. Она повернулась и пошла вверх по лестнице, гордо подняв подбородок и держа спину ровно, со всем достоинством, на которое только могла быть способна женщина, оказавшаяся в подобной ситуации.