"Свадебное путешествие" - читать интересную книгу автора (Станюкович Константин Михайлович)IIIНикс волновался… «Что даст ему женитьба?» Он прибрал к месту букеты, коробки с конфетами, саки и чехлы с зонтами. Мета сняла шляпу, посмотрела на себя в зеркало, сняла перчатки и взглянула на свои красивые руки с кольцами на длинных тонких пальцах. Оба сели рядом. «О делах еще рано!» – подумал Никс и поцеловал Мету. Мета приникла к нему. Никс не без сентиментальности гладил ее волосы. Мета, казалось, предпочла бы более серьезные доказательства счастия Никса. Когда он был женихом, не гладил головы, а целовался. И, переполненная чувством, она почти умиленно, восторженно прошептала: – О, как я люблю тебя! И как я горжусь тобой. Никс. Что Мета, давно желавшая семейных радостей и считавшая флирт одним из приятных видов спорта, была как кошка влюблена в дьявольски красивого блондина, это было естественно и понятно. Но почему она могла гордиться Никсом, – этого не мог понять даже и при всей своей наглости Никс. Кроме лица и сложения, он никакого повода для гордости не подавал. Но это ему было приятно, – пусть гордится мужем! И Мета, на которой он женился с специальной целью, ему очень нравилась. Кроме «души», у нее была и красота… Двадцать семь, правда, но моложава и свежа. Сложена отлично. Целуется вкусно, – видно, выучилась на флирте. Читает даже журналы. Умеет вести умные разговоры без претензий bas bleu [6]. Умеет одеваться. Влюблена и влюбится сильнее. С матерью не особенно дружна. Генеральша слишком афиширует своего юнца любовника, невозможного балбеса. Вот все или почти все, что знает Никс о жене. Он подумал, что пока еще не может ею гордиться. Вот когда убедится, что даст пензенское имение… Никс не сомневался, что оно «серьезно» и Мета обеспечена… Она не девчонка и не дура, понимает, что порядочным людям жениться нельзя только на влюбленных девушках… И теперь домашний очаг казался Никсу такой прелестью… И Мета так мила в своем проявлении горячего порыва, что Никс как будто и не совсем лживо смягчил свой мягкий голос до влюбленной нежности, когда, крепко сжимая руку Меты в своей, говорил: – Любимая… Родная… Моя красавица… И как хорошо мы поживем в Крыму… Море… Горы… Тепло… Прогулки… И вместе… вместе… И Никс прибавил: – В Москве остановимся. Хочешь, Мета? – Конечно. Я не была в Москве… Там хорошо? – Гостиницы недурны. Остановимся в «Дрездене». Завтракать в «Большом Московском»… Обедаем в «Эрмитаже»… Кормят хорошо… А вечером… Никс сообразил, что в его словах нет обязательно поэтического настроения. Он говорил с женой почти так, как говорил с легкодоступной женщиной, когда возил такую в Москву дня на три. Он обещал роскошный номер, обеды в «Эрмитаже» и вечер у Омона. И Никс понимал, что, во всяком случае, нужна «поэзия». И он сказал: – Мы будем счастливы, Мета. – Если ты… – Что? – Не разлюбишь скоро… – Тебя? И Никс рассмеялся. Он хотел поцеловать Мету, но в двери постучались. Вошел кондуктор, взял билеты и спросил, когда приготовить постели. – В Любани. Мне есть хочется. А тебе, Мета? И ей захотелось есть… Сегодня был поздний завтрак dinatoire [7]. Когда они остались одни, Мета серьезно спросила: – Так не разлюбишь? – Нет, нет, нет… – Ты раньше любил, Никс? – Никого. – А эти твои дамы… – Ты слышала? – Да… – Ну, так это были увлечения… Мимолетные связи… А теперь… Теперь совсем другое… Понимаешь… Тихий домашний очаг… Уютное гнездо… Красавица, умница жена… Милая!.. Но отчего твой дядя недоволен, что ты вышла за меня замуж? – Он только собою доволен… И не все ли тебе равно, Никс?.. Мы любим друг друга… – Это не мешает, Мета, чтобы твой скряга перевел меня к себе и устроил бы лучше, чем в моем министерстве. – Мама попросит… И я, Никс… Не тревожься! – Я не тревожусь… Надеюсь, и без дяди мы можем жить порядочно… То, что у меня, да твое пензенское… Прости, Мета, что говорю о такой прозе. И Никс прибавил «поэзии» в поцелуе. Напоминание о «пензенском» испугало Мету. Она почувствовала себя безмерно виновной перед Никсом и, полная раскаяния, мучилась, что во время флирта с ним как-то мимоходом сказала о «пензенском». А мама тоже говорила при Никсе о продаже пензенского… Никса обманули… Он верил… Он не скрывал, что не имеет большого состояния… И Мета забыла совет матери… «Никс так любит… Он простит… Надо сию минуту сказать!» – мучительно-нетерпеливо подумала Мета и со слезами на глазах трагическим шепотом проговорила: – Никс… Милый… Хороший… Прости… И, вероятно, понимая, как вернее получить прощение, Мета крепче целовала Никса в губы. Никс отвел губы, чтобы удобнее было Мете говорить, а ему слушать. Он в первую минуту не пришел в ужас от того, что рассчитывал узнать. Его мужское самолюбие было оскорблено, и он уже заранее примирялся с Метой. «Дофлиртилась к двадцати семи летам!» – подумал он. Снисходительно-насмешливая улыбка скользнула по его губам и, поглаживая склоненную голову Меты, Никс ласково прошептал: – Не волнуйся, Мета… Рассказывай, родная… что такое?.. Если бы и роман был… Разве я, милая, не люблю тебя… – И тебе не стыдно, Никс?.. – с нежным упреком промолвила Мета… Никс продолжал гладить голову. Внезапно освобождая свою голову, Мета прибавила: – Что это у тебя за привычка гладить волосы, Никс?.. Никс извинился и просил: – Так какая у тебя, Мета, тайна? Она очень страшная? – шутя прибавил Никс. – Она меня мучила… Хотела раньше, но… – Говори. – Милый! Пензенского имения нет! Никс в первую минуту, казалось, не понимал. И прошептал подавленным голосом: – Что?! Как?! – И ничего у меня нет… Знай, Никс! И ты не разлюбишь своей Меты?.. Ведь нет? И Мета хотела обвить шею Никса. Он отодвинулся. Мета взглянула на него и… увидала совсем другое лицо. Оно было бледное, злое и испуганное. Глаза горели резким блеском. Губы искривились. Он с нескрываемым презрением смотрел на Мету и нервно теребил бородку. «И он только что говорил о любви?» – подумала Мета и замерла в ужасе, не спуская с Никса влюбленных глаз. Несколько секунд царило молчание. |
|
|