"Только моя" - читать интересную книгу автора (Лоуэлл Элизабет)17Когда стальная уловила запах Вулфа, она негромко заржала, приветствуя его. Он перегнулся через дверь стойла и заглянул внутрь. Его словно ударило то, что он увидел Привалившись к стене, Джессика спала в дальнем углу. Рядом с ней валялся дробовик. Новорожденный гнедой жеребенок свернулся возле, согревая ее теплом. Вулф с болью отметил разницу между той, которая танцевала с ним в Лондоне, и девушкой, на которую он смотрел сейчас. В Лондоне кожа Джессики была нежная и прозрачная, как перламутр. Америка была к ней не столь добра: на лице виднелись царапины и шрамы, щеки обветрились. В Лондоне цвет лица у нее был яркий, звучный. Сейчас губы побледнели, и усталость обвела глаза темными кругами. Но печальные сопоставления этим лишь начались. В Лондоне волосы Джессики горели, словно пламя, и драгоценные камни поблескивали в затейливой прическе. Сейчас в спутанных кудрях торчали лишь соломинки. В Лондоне ей шили платья из самых дорогих тканей, ее юбки волновались, словно облако. Сейчас на ней было фланелевое белье, мальчишеская рубашка из оленьей кожи и бриджи со следами ее акушерской деятельности. В Лондоне дни Джессики были заполнены чаепитиями и балами, играми и чтением книжных новинок. В Америке она работала за горничную и конюха одновременно. В Лондоне она принимала гостей, услаждая их шутками и серебряным смехом. В Америке смеяться было некогда. Случалось, что и жизнь Джессики была в опасности. «Джесси, что я сделал с тобой?» На немой мучительный вопрос Вулфа не было иного ответа, кроме правды: он почти убил девушку, которая доверяла ему, не доверяя более никому на свете. Вулф тихо вошел в стойло. Он взял дробовик, вынул патрон и вернул ствол в исходное положение. Легкий шум разбудил Джессику. Вздрогнув, она механически потянулась за ружьем, которого уже не было на месте. – Все в порядке, Джесси. Волки ушли. Она разглядела Вулфа, прищурилась и сонно улыбнулась: – За исключением одного, но он мой личный лорд Волк «Имя Вулф звучит по-английски так же, как и слово «волк».». С ним я в безопасности. Боль перевернула всю душу Вулфа. Он не принес Джессике ничего, кроме несчастья. – Моя глупость чуть не погубила тебя, эльф. Когда я думаю, что тебя могли разорвать волки… – Ты прекрасный стрелок, - пробормотала она, снова пытаясь уснуть. – Я дурак! Хотя голос Вулфа был грубым, он очень нежно взял ее на руки. Когда она поняла, что он хочет вынести ее из стойла, она мгновенно проснулась. – Постой! Ты еще не рассмотрел жеребенка стальной, - запротестовала она. - Эта кобыла станет великолепной основой для нашего табуна. Я никогда не видела у жеребят такой прелестной головы, такой грудки… Это самка. Правда, большая? Через несколько лет она… – К черту стальную вместе с жеребенком! - перебил ее Вулф нетерпеливо. - Ты не понимаешь, что могла погибнуть! Джессика прищурилась. – Ты тоже мог. – Это совсем другое дело… Но теперь этому будет положен конец. – Что? – Я отправлю тебя в Лондон, как только откроется перевал. – Собираешься дать той карете еще один шанс? – О чем ты говоришь? Джессика улыбнулась и уткнулась носом в жесткий подбородок Вулфа. – Помнишь, меня чуть не задавила карета в Лондоне? – Помню, - ответил Вулф. – Ты должен помнить. Ты избил этого извозчика до полусмерти. – Нужно было убить эту пьяную скотину. – Таких, как он, немало, - заметила Джессика. – И что же? – А то, что в Лондоне я не буду в большей безопасности, чем здесь. Кончиком языка Джессика прочертила обжигающую линию на подбородке Вулфа. – Дело не в этом, - сказал он сурово. – Тогда в чем же? – Я едва не убил тебя тем, что окунул в нашу жизнь на западный манер. Ты английская аристократка и достойна красивой жизни, для которой рождена и воспитана. Говоря это, он вышел из конюшни на лунный свет. Земля была покрыта сверкающим снегом. Воздух казался теплым и упругим. – Ерунда, - сказала Джессика, зевая. - Ты будешь несчастлив в Англии. – Такой проблемы не возникнет. Джессика притихла в руках Вулфа. Сон мгновенно слетел с нее. Она с тревогой спросила: – О чем ты говоришь? – Я покину Англию сразу после нашего развода. – Но я не требовала развода! – Тебе и не придется этого делать. Я потребую. – Но почему?! - прошептала Джессика. - Что я такое совершила, чтобы ты меня так возненавидел? – Я не ненавижу тебя. Я никогда не испытывал ненависть, хотя и готов был задушить, когда ты подстроила мне ловушку. – Тогда почему… Джессике не удалось закончить свой вопрос, потому что Вулф припал ртом к ее губам. Когда он наконец оторвался и поднял лицо, оба дышали быстро и жадно. – Это все, Джесси. И не надо было этого начинать. – Вулф, послушай, - произнесла она решительно. - Я намерена быть твоей женой во всех смыслах. Я хочу любить тебя, работать рядом с тобой, воспитывать наших детей, ухаживать за тобой, когда ты болен. С тобой я буду смеяться даже тогда, когда в мире не останется ни одного цвета, кроме серого. Каждое ее слово было для него как острый нож в сердце, оно подвергало его страшному искушению, расшатывало способность владеть собой, возрождало мечту, которой никогда не суждено стать реальностью. И он знал, что это невозможно, с того времени, как ей исполнилось пятнадцать лет. И с того же времени он узнал, что такое ад: мечтать о том, что недостижимо, от чего его отделяет бездна, которую он не должен стремиться преодолеть, потому что, преодолев эту бездну, он убьет ту, о которой мечтает. И вот сейчас, вопреки своим благим намерениям, он это почти сделал. – Я люблю тебя, - сказала Джессика. - Я люблю… – Замолчи, - прервал ее Вулф. Ее слова причиняли ему боль сильнее любого удара. - Я Дерево Стоящее Одиноко. Ты леди Джессика Чартерис. Тебе больше нечего бояться в Англии. Я сделаю все, чтобы у тебя появился хороший муж или его не было вообще. Вулф предпочитал бы последнее. Мысль о том, что другой мужчина будет касаться Джессики, усугубляла его муки. Он не был уверен, что вынесет это. Но - должен… Он сделал глубокий вдох, затем выдох и заговорил более спокойно. – Меня нужно повесить за то, что я привез тебя в эту дикую страну. – Но… – Пожалуйста, не надо! Джессика ощутила острую, живую боль в голосе Вулфа. Это сдержало ее. Ничто другое не могло бы сдержать ее. На нее волной накатил страх. Она закрыла глаза и уткнулась лицом в его шею, не желая, чтобы он видел ее отчаяние. Она могла сопротивляться его гневу. Его боль сломила ее сопротивление. Когда Вулф открыл кухонную дверь, Виллоу лишь бросила взгляд на его почерневшее лицо - и про себя произнесла молитву. Вулф прошел мимо нее так, как будто здесь были только он и Джессика. – В чем дело? Она поранилась? - с тревогой спросила Виллоу. – Просто очень устала. Открыв ногой дверь в спальню, Вулф увидел, что еда, бренди и тазы с теплой водой были принесены туда. В камине плясали языки огня. – Ты можешь стоять? - спросил он негромко. Вулф поставил ее у камина, который он построил для Калеба, и стал заботливо раздевать. Джессика никак не реагировала на это. Она просто послушно стояла, что заставляло Вулфа бдительно следить за ней. Вскоре на ней не осталось ничего, кроме полупрозрачных панталон и лифчика. Они выглядели удивительно чистыми, воздушными и женственными по сравнению с верхней одеждой. Он снял с нее эти два предмета с такой осторожностью, словно они были сделаны из лунного света. По телу Джессики пробежала дрожь, когда панталоны и лифчик упали на пол перед камином и она осталась обнаженной перед мужчиной, которого она любила, мужчиной, который ранил ее так, как никто другой на свете. Вулф сдернул меховое покрывало с кровати и набросил на Джессику. – Так потеплей? - спросил он. Не глядя на него, она кивнула. – Ты не голодна? Она покачала головой. – Когда ты ела в последний раз? – Я не помню. В ее голосе не было ни музыки, ни веселости, ни горечи, ни тепла, которое присутствовало в ей с тех пор, как началась их интимная жизнь, блаженная и мучительная одновременно, потому что они не могли отдаться друг другу до конца. Барьером между ними была ее девственность - пропасть, которую нельзя было пересекать. Английская аристократка - и индеец-полукровка. – Джесси… - прошептал Вулф. Но что, кроме этого, он мог сказать? Все было уже сказано. Оставалось лишь вернуть ее той стране и той жизни, которых он не мог принять. В тишине Вулф отыскал щетку для волос и вернулся к камину, возле которого стояла Джессика. Он стал молча расчесывать ее спутанные волосы. – Я теперь не такая никчемная и могу причесаться сама. Вулф только вздохнул, услышав безжизненный голос Джессики. Таким же было и ее тело. Сейчас она подавлена и смята, словно трава после бури. Но, как трава, она воспрянет вместе с солнцем. Он был уверен в этом. Ей нужно было лишь отдохнуть и вернуться, наконец, в свою Англию. – Мне нравится расчесывать твои волосы, - сказал Вулф. - Они и прохладные, и огненные, и пахнут розами. Этот шелк, этот запах мне никогда не забыть. Джессика ничего не ответила, потому что ее душили слезы. Вулф стоял рядом, однако он удалялся от нее с каждым мгновением, и каждое движение щеткой говорило ей «прощай». Закрыв глаза, Джессика стояла со смирением проклятой, в то время как человек, которого она любила, мучил и терзал ее. Если бы она могла умереть!… Ей оставалось терпеть муки и сладость его прикосновений и молиться, чтобы никогда не пришло завтра, которое отделит ее от единственного любимого человека. Когда волосы Джессики превратились в блестящее, чуть кудрявое облако, Вулф нехотя отложил щетку. От его движений воздух заколыхался и потревожил волосы, вплетя блики каминного огня в шелковистые пряди. В памяти Вулфа навсегда запечатлеется эта картина - обнаженная Джессика перед камином. Ему хотелось видеть изумруды ее глаз, но они были скрыты за полуопущенными веками и густыми ресницами, словно устали смотреть на человека, который провел ее через круги ада. Вулф принес тазы с горячей водой к камину. Он смочил и выжал небольшую тряпочку в одном из них, слегка намылил ее и стал протирать лицо Джессики. Постепенно комнату наполнил аромат летнего розария. – Я не такая никчемная, чтобы не могла умыться самостоятельно, - сказала она тихо, глядя в камин, а не на мужчину, который мягко, но непреклонно разрывал ее сердце. – Я знаю. Ты устала. Позволь мне позаботиться о тебе, что мне следовало бы делать с самого начала. Веки Джессики вздрогнули, когда тряпка коснулась ее щеки. – Больно? Она устало покачала головой. – Ты уверена? Эти ссадины могут быть болезненными. Откуда они у тебя? – Я не помню, - ответила она бесцветным голосом. Пальцы Вулфа с величайшей нежностью пошли по ее телу. Дыхание Джессики стало неровным. Когда он спустил покрывало до талии, она тихонько вскрикнула. – Не беспокойся, эльф. Я не собираюсь требовать от тебя чувственных игр. Ты слишком устала… и вряд ли тебе захочется испытывать мое самообладание сегодня. Джессика открыла глаза, впервые посмотрев на Вулфа Он не заметил этого. Он любовался изумительной картиной: Джессика с меховым серебристым покрывалом вокруг бедер и роскошными рыжими кудрями, рассыпавшимися по груди. Вулф медленно перебросил волосы ей за спину. Еще до того как влажная тряпочка коснулась ее груди, соски собрались в тугие бархатные венчики. – Ты огненно прекрасна, - сдавленно сказал Вулф. - Я запомню тебя такой до самой смерти. «И я буду желать тебя до самой смерти». Вулф не произнес этих слов вслух. Но они звучали в нем как приговор. Джессика увидела суровые складки на лице Вулфа. Ей хотелось спросить его о причине, но она боялась, что, открыв рот, она закричит о своей страсти и любви к человеку, который не любил ее. И она молчала, чувствуя, как печаль безжалостно сжимает ей горло. Меховое покрывало соскользнуло с бедер Джессики на руки Вулфа и затем на пол. Не торопясь, Вулф в полной тишине возобновил омовение. Джессика задышала глубже и раскованней. Когда Вулф без слов попросил ее подвинуть ногу, она не сопротивлялась, позволив ему коснуться интимных мест. В течение продолжительного времени слышался лишь плеск воды, треск дров в камине да прерывистые вздохи. Наконец были смыты последние остатки мыла, и в спальне остался аромат роз и теплой благоухающей женщины. – Вот и все, - сказал он глухо. Он стоял, в смятении закрыв глаза, не имея больше сил смотреть на Джессику. Он знал, что должен был бы просить прощения за все свои жестокости, а вместо этого в мозгу у него рисовались неплотно сжатые точеные ножки. Он думать не мог ни о чем другом. Джессика увидела снедающее Вулфа желание и ощутила его сама. Оно совмещало в себе и физическую тягу, и нечто большое, сложное и мучительное. Не говоря ни слова, она стала расстегивать рубашку Вулфа. Он, вздрогнув, открыл глаза. – Что ты делаешь? – Раздеваю тебя. – Я вижу это. – А затем ты увидишь, как я искупаю тебя так же любовно, как и ты меня. – Нет. – Почему же? – Ты очень устала. Изящные пальцы Джессики не прекращали работы. – Не больше, чем ты. – Джесси… Их глаза встретились. Он сразу не мог понять, способен ли вынести то, что увидел в чистых, светлых глубинах ее глаз. – Ты сделал то, что просила леди Виктория, - сказала тихо Джессика. - Ты научил меня не бояться твоих прикосновений. А теперь ты изгоняешь меня из своей жизни. Неужто ты откажешь мне и этой ночью? Вулф понимал, что именно это он и должен сделать, но не мог выжать из себя слов отказа. Ведь Джессика в конце концов смирилась с тем, что он всегда считал неизбежным: она не будет больше сопротивляться разводу. Он никогда не думал, что победа может быть такой горькой. «Ты изгоняешь меня из своей жизни». Вулф молча снял ботинки и носки, закрыл глаза и стоял, пока Джессика раздевала его. С каким-то отрешенным удивлением он подумал, что никогда не верил женщине настолько, чтобы предоставить главную роль в игре. Чувствовать, как Джессика снимает рубашку, было приятно. Освободиться от ремня, от одежды, остаться обнаженным значило испытать чувство легкости и нереальности. При первом прикосновении теплой влажной тряпочки к лицу веки Вулфа вздрогнули. – Больно? - спросила она участливо, как эхо повторив вопрос Вулфа. – Точно так же вздрогнула ты, когда я первый раз дотронулся до твоего тела. Тебе было больно? – Нет. Я так желала тебя, что мне казалось: я не выдержу даже самого легкого сопротивления. – Да, - сказал Вулф просто, не пряча больше глаз от Джессики. Он почувствовал ее дыхание, когда тряпочка скользила по его груди, и посмотрел ей в глаза. – По крайней мере, в этом мы схожи, - прошептала Джессика. Вулф не ответил… Он не мог. У него перехватило дыхание. Билась жилка на шее. Звук полоскаемой тряпочки звучал в тишине, словно медленная музыка. Вулф физически ощущал аромат раскрывающихся роз. Только шероховатость тряпки позволяла ему ощутить реальность бытия. Он снова закрыл глаза, впитывая, в себя присутствие Джессики всеми порами, пока она водила тряпкой по его груди и плечам, смывая усталость, и не было ничего на свете, кроме ее прикосновений, ее легкого дыхания, ее аромата. Когда тряпка подвергалась полосканию, вода издавала нежные серебряные звуки. Он почувствовал, как Джессика опустилась перед ним на колени. Тряпка без всяких колебаний заскользила по его телу. Вулф не мог укрыться, потому что Джессика все равно видела его страсть. Да он и не собирался таиться, потому что видел: Джессика жаждала его не меньше, чем он ее. Она касалась его легко, как во сне. Ласкала в тишине, которая сама была еще одной разновидностью ласки. Тряпка выпала из пальцев Джессики и осталась забытой возле камина. Ощущение ее ладоней на своих бедрах принесло ему и облегчение, и новый виток мучений. Ее рука скользила, рождая в теле столь сладостные ощущения, что они граничили с болью. Ее прерывистое дыхание над источником возбуждения несло в себе ад и рай одновременно. Вулф не смог сдержать негромкого восклицания, когда Джессика накрыла ладонью его плоть. Не мог он сдержать и единственную серебряную каплю, которая красноречиво свидетельствовала о страсти, сжигающей его. Когда Джессика слизнула каплю и поцеловала это место, он встал на колени. – Ты сжигаешь меня заживо, - сказал Вулф хрипло. – Не более, чем ты меня, - прошептала она, прижимая его руку к своему телу. - Трогай меня всюду… Знай, как я сильно хочу тебя… Это было как соскальзывание в пламя. Не было отступления или стыдливости, была знойная, роскошная роза, раскрывающаяся при первом прикосновении, жаждущая его и отдающаяся в то же мгновенье. Джессика прильнула к нему. Она смотрела на него и одновременно видела себя, охваченную страстью, в его зрачках. Не в силах выдержать собственный вес, она со стоном опустилась на мех, увлекая за собой Вулфа, удерживая на себе его горячую руку. – Я много узнала от тебя о человеческом теле, - шептала она. - Я не могла подумать… Ее шепот перешел в глухой стон, когда ладонь Вулфа легла ей между ног, а затем деликатные, сладостные пальцы проникли внутрь. Она откликнулась на ласку медленным покачиванием бедер в такт его движениям, словно умоляя его проникнуть глубже. Закрыв глаза, Вулф ласкал сердцевину цветка, который был отдан ему. Он ощущал его обволакивающую податливость и теплый таинственный дождь, которому преграждала путь ее девственность. Джессика страстно желала его, и об этом кричала каждая капля ее знойного дождя; она повторяла его имя в тишине, которая была наполнена истомой и напоена запахом роз. – Что ты не могла подумать? - спросил Вулф, когда почувствовал, что к нему вернулся дар речи. – Что ты сделан из меда и огня. – Это ты, а не я… Мед и огонь… Вулф выдохнул имя Джессики, увел пальцы из атласного жаркого грота, и она издала возглас разочарования, ощутив потерю. Он подождал две-три секунды, но больше не мог длить взаимную боль. Он снова скользнул внутрь и ощутил сладостную муку ее ответного движения. – Возьми меня, - шептала Джессика. - Я хочу почувствовать твою тяжесть! Пожалуйста, Вулф! Я хочу тебя! – Я не должен это делать. – Почему? – Ты слишкам опасна, когда тебя сжигает страсть. Ты заставляешь меня обо всем забыть. И тем не менее, говоря это, Вулф лег на Джессику, вдавив ее в мех. Когда его нагое тело почувствовало женскую наготу, в нем произошел беззвучный взрыв тепла. Она пошевелилась, стремясь еще теснее прижаться к нему, и он придавил ее бедра своими. – Лежи спокойно, - у самого рта Джессики произнес Вулф. - Иначе я могу потерять контроль над собой. Я пока этого не хочу. – А чего ты хочешь? – Твоего поцелуя. – Он твой, Вулф… Только твой… Он взял то, что она предложила, отдав в ответ свою страсть. Поцелуй не был похож на другие. Вулф медленно покачивался на Джессике, и эти движения доставляли удовольствие обоим. Она инстинктивно отвечала ему тем же, раскрываясь и предлагая себя, и наконец застонала, обессиленная. Несмотря ни на что, он все же выстоял. – Вулф, - сказала Джессика со слезами в голосе. - Ты не хочешь меня? Ты многому научил меня, я многое знаю теперь о твоем и своем теле. Научи теперь, как тела отдают любовь друг другу! – Нет, эльф. – Значит, близость доставляет боль? И ты не хочешь, чтобы я об этом узнала? И собираешься отправить меня в Англию одну, чтобы когда-нибудь твой эльф лежал, плача и кровоточа, под кем-то другим? Вулф содрогнулся от гнева при мысли о том, что Джессика будет вот так же лежать под другим мужчиной, и от собственного желания, потому что она лежала под ним, нагая, с разведенными ногами, и ее жаждущая плоть прижималась к нему, разнося по всему телу мед и огонь. – Джесси, - застонал он. - Этого не должно быть. Но имел ли он в виду ее будущую близость с другим или свою возможность войти в нее, даже сам Вулф не мог сказать. – Значит, я права, - решительно заявила Джессика. - Я буду разорвана на части. Ты соблазнил меня, скрыв от меня правду. – Мужчина не причинит тебе боль, если войдет в тебя. – Я тебе не верю. Я видела возбужденного мужчину… А в себе я имела возможность ощутить только палец! Ты мне лжешь! Тело Джессики напряглось под Вулфом, увеличивая его возбуждение. Он приказал себе отодвинуться, но вместо этого поймал ртом ее губы и прижался к ним, несмотря на ее сопротивление. Его язык вошел в ее рот, подобно тому как он жаждал войти в ее тело. Его бедра двигались, и твердая плоть скользила по мягкой шелковой подушечке. Жар волнами пробегал по Джессике и передавался Вулфу, увеличивая его возбуждение. Он подавил стон, чувствуя, как напрягается каждый мускул его тела. Тихонько ахнув, Джессика подалась ему навстречу, потому что ей было необходимо ощутить тяжесть его тела. – Не двигайся, - сказал Вулф грудным голосом. - Не шевелись, пока я не скажу тебе. Ты слышишь меня, Джесси? Я хочу показать, что у тебя нет оснований бояться мужчины. Но ты должна лежать спокойно. Она вздрогнула и замерла. Вулф глубоко вздохнул один раз, затем второй, стараясь восстановить контроль над сжигающей его страстью. Это казалось невозможным. Самообладание мало-помалу покидало его, не оставляя другой реальности, кроме тела девушки, лежащей под ним. Она смотрела глазами, темными от страсти. – Обними ногами мои бедра. Медленней, Джесси, еще медленней. Глядя на него, она медленно двигала ногами, пока не обвила его бедра. – Вот так? - шепотом спросила она. Вулф стиснул зубы, когда коснулся ее сокровенной плоти. Дрожь пробежала по его телу. Он сделал несколько глубоких вдохов, - Да, так. - Его голос был настолько низким, что больше походил на стон. - Именно так. Не двигайся, Джесси. Совсем не двигайся. - Он не мог отвести взгляда от обольстительного зрелища. - Я собираюсь показать тебе, как легко ты примешь мужчину. – Сейчас? – Сейчас… Через несколько мгновений. Чуть-чуть потерпи и подожди… Чтобы ты не боялась. Я не лишу тебя девственности, но ты должна лежать очень, очень спокойно. Джессика широко раскрыла глаза, когда пальцы Вулфа стали ласкать ее, нежно раскрыли и вошли внутрь, когда она уже перестала верить в то, что это вообще случится. А затем она вдруг поняла, что в ней вовсе не пальцы. – Боже мой! - прошептала она. – Да. Именно! Новая волна дрожи пробежала по телу Вулфа, когда он погрузился в лепестковую мягкость тела Джессики. Зрачки ее глаз были темными и одновременно блестящими; он ощущал ее прерывистое дыхание на своих губах, готовность, с которой она отдается ему, и все это время она легко и сладостно царапала ногтями его руку. – Я не делаю тебе больно? Джессика закрыла глаза и застонала, но ответом на вопрос Вулфа было не это, а теплый таинственный дождь, который он ощутил. У него перехватило в горле. – Джесси, моя сладкая малышка… Вулф погрузил пальцы в ее распущенные волосы, утопил в них руки. Как ему хотелось сейчас выпрямить бедра и до конца погрузиться в податливую, теплую глубину! Его бросало в пот при мысли о том, что Джессика желала этого так же горячо, как и он сам. – Посмотри мне в глаза, - сказал задыхаясь Вулф. - Я хочу видеть тебя, когда мы с тобой хотя бы в таком неполном соитии… Богу известно, что этого недостаточно, но это все, что возможно. Посмотри мне в лицо. Я хочу наблюдать твою страсть… Джессика медленно открыла глаза. Она смотрела на жесткие складки лица Вулфа, на его тело, напряженное и блестящее от пота. В его глазах была та же страсть, которая начиналась у нее между бедер и посылала языки огня по всему телу. Вулф продолжал легкие движения, уходя и возвращаясь с удивительной осторожностью. Взрыв огня окутал Джессику теплой золотистой пеленой. Вулф чувствовал это, разделяя ее ощущения, и снова двигался, лаская ее всем телом. Она открывала рот и сжимала ноги вокруг его бедер, инстинктивно стремясь углубить этот мучительный союз. Вулф сжал в руке ее локон, чувствуя, как его воля растворяется в теплом, таинственном дожде ее тела. Он знал, что должен наконец уйти из нее, но был не в состоянии пересилить себя. Она была всем, чего он хотел, и хотел так бесконечно долго. Говоря себе, что это будет последний раз, он продолжал движение, мучая обоих неполнотой соития. – Тебе не больно? - спросил он сквозь зубы. Джессика покачала головой, поражаясь хриплости его голоса. Ей было жарко, и она хватала ртом воздух. – Ты нисколько не должна бояться мужчин в своем теле, - сказал Вулф сквозь стиснутые зубы. Желание душило егс, сводило судорогой так, что хотелось кричать. – Ты слышишь меня, малышка? Тебе не надо бояться! Дыхание Джессики стало частым и прерывистым. Она ритмично двигала бедрами, прислушиваясь, как наслаждение достигает пика, затем слегка ослабевает и вновь взлетает вверх. – Стоп, - произнес Вулф. По его телу пробегал трепет при каждом движении Джессики. – Прости, я не могу… Вулф, у меня… Вулф… Он увидел, что Джессика закусила нижнюю губу, находясь в плену сладострастия. Он коснулся ртом ее лица, продолжая медленно двигаться внутри нее. – Ничего, эльф, - выдохнул он. - Все в порядке… Не сопротивляйся. Дай мне почувствовать твой экстаз. Он просунул руку между телами, захватил и сжал мягкую шелковистую плоть. Ее самозабвение подвергло жестокому испытанию его волю, подвело его к опасной черте. Он был не в состоянии покинуть Джессику, которая горячо прижималась к нему, при каждом новом пике наслаждения безмолвно умоляя глубже погрузиться в нее. – В тебе такой огонь, Джесси, - шептал Вулф. - Ты убиваешь меня… Ты способна принять всего меня без боли. Ты знаешь это так же хорошо, как и я. Она подняла тяжелые веки и наблюдала, как Вулф ласкал чувствительный цветок, который раскрылся для него. В ее взгляде, как и во всем теле, полыхала страсть. – Я поняла, что ты совсем не такой, как другие мужчины, - сказала Джессика. – Что касается этого, - Вулф усмехнулся, - я ничем не отличаюсь от других. – Господи, - прошептала она. - Еще!… – Что? – Сделай еще так. Прошу тебя, Вулф! Сделай еще так!… Прошептав проклятье, которое было также и молитвой с просьбой укрепить его, Вулф снова возобновил движение внутри Джессики, одновременно лаская ее пальцами. Она тихонько вскрикнула от восторга, когда новая гамма ощущений пронизала ее. Она всецело отдалась нежному насилию и человеку, который исторгал страсть из ее глубин При каждом пике сладострастия она целовала его, шептала ему единственное, что имело значение. – Ты… мой лорд Вулф. Ее слова совпадали с биением крови, которая молотком стучала в висках Вулфа. Он видел, как Джессика металась в экстазе, и это пьянило и еще больше воспламеняло его Волна восторга пробегала по нему всякий раз, когда он касался трепетных губ, но более всего он был потрясен ее словами, выразившими то, что он знал всегда, но в чем боялся себе признаться: – Я не пущу… другого мужчину… в свое тело… Руки Джессики скользнули по горячей спине Вулфа и твердым мышцам его бедер в поисках непохожей плоти, отыскали ее. Нежно и изысканно она провела ногтями по ней. – Сделай меня твоей, Вулф… Только твоей… Голос Вулфа, произносящий имя Джессики, возвысился до мучительного крика в тот момент, когда он потерял контроль над собой. Он до конца вошел в нее, и ее тело приобрело новое, необратимое качество. Дыхание Джессики прервалось, когда она почувствовала это. Вулф был настолько глубоко в ней, что она ощущала его пульс так же ясно, как и собственное сердцебиение. Она обхватила руками его вздрагивающее тело и стала целовать ему лицо, щеки, уголки рта до тех пор, пока он на обрел дыхание и дар речи. – Теперь ты моя, Джесси… Только моя - Прикоснувшись к ее губам, он прошептал: - Да простит господь мою душу. – Вулф! - Ее руки крепко сжимали его. - Что с тобой? – Теперь это не имеет значения… Я полыхал страстью к тебе так долго, что ад не научил меня ничему новому. Но мне есть чему научить тебя, Джесси… Блаженству и аду одновременно. Прежде чем Джессика успела что-либо сказать, Вулф прижался ртом к ее губам. После этого его бедра мощно задвигались, и она забыла обо всем, кроме ощущения его полнокровного присутствия в ней. Сладострастие пронизывало все тело Джессики, возрастая при каждом движении Вулфа. Ее тело было в таком напряжении, что она не могла дышать, однако Вулф продолжал ритмично двигаться поверх нее, внутри нее, и огонь охватывал каждую ее клеточку, полыхая и сжигая заживо. Она попробовала что-то сказать, но не смогла. Она была в состоянии произнести лишь его имя и повторяла его, словно заклинание, бессчетное число раз; и для нее не было в мире ничего, кроме человека по имени Вулф. Сквозь стук сердца, сквозь шум моря в ушах зазвучали далекие звуки скрипки, свидетельствуя о приближающемся пике. Она задыхалась, переживая неведомые ранее ощущения, которые ни с чем нельзя было сравнить по остроте. – Вулф?… – Ты это чувствуешь сейчас, да? - Голос Вулфа казался темным, как и его глаза, неотрывно следящие за ней. - Ты хотела этого, Джесси… Ты хотела этого с пятнадцати лет. И с тех пор, когда тебе исполнилось пятнадцать, я хотел подарить тебе это. Чувственные молнии пронизывали насквозь их тела. Он засмеялся и укусил ее в шею, оставив там страстную заметку. – Блаженство и ад одновременно, Джесси. Я хочу, чтобы ты пережила всю глубину страсти. Зубы Вулфа энергично покусывали ее, и Джессика издала стон. Он запечатал ее рот поцелуем. Он вобрал в себя ее вскрики, вызывая одновременно новые, стремясь получить все, что она могла дать. Ее ногти царапали кожу Вулфа, демонстрируя чувственное желание и призыв. Легкая боль, которой он не замечал, служила лишь для того, чтобы оттенить блаженство. Когда он приложил рот к бешено бьющейся жилке на шее Джессики, она рванулась к нему, словно натянутая тетива. Вулф обнял ее, распятую и трепещущую на дыбе наслаждения, и возобновил мощные движения. С каждым разом волна наслаждения, качавшая их тела, поднималась все выше. Дыхание обоих стало прерывистым, тела горячими и скользкими. Джессика молила о разрядке, которой не могла достичь. – Я больше не вынесу этого! Вулф засмеялся и, укусив за плечо, придавил ее бедрами. – Я горел в таком огне пять лет. Надеюсь, ты можешь выдержать пять минут? Когда руки Джессики скользнули по телу Вулфа, он вздрогнул, поймал их за запястья и поднял над головой – Не надо этих сладостных трюков, эльф. – Ты меня… мучаешь. – Я мучаю себя. Тебя я учу… Обними своими точеными ножками мою талию… Да, вот так… Теперь приподними свои обольстительные бедра, - шептал Вулф, покусывая ее при каждом слове. - И ты получишь то, к чему так долго стре мишься. В тот момент, когда он входил в нее, Джессика приподнялась ему навстречу. Испытанный ею восторг был таким сильным, что она закричала бы, если бы Вулф не закрыл ей рот поцелуем. Он рукой подтянул ее округлые бедра настолько, что, кажется, их тела слились. И затем сильно и глубоко вошел в нее, стремясь достичь предела, дальше которого она не сможет принять его. Она отдалась ему самозабвенно, его накрыл испепеляющий жар, блаженство и ад слились в одно, и они оба вознеслись на солнце. Позже, гораздо позже, когда Джессика спала рядом с ним, Вулф смог определить цену того, что совершилось. |
|
|