"Только любовь" - читать интересную книгу автора (Лоуэлл Элизабет)

Глава 14

На следующее утро с гор подул ветер, нагоняя грозу в зеленую долину, в которой Калеб и Виллоу построили свой дом. Входя, Бич придержал ручку, чтобы дверь не вырвалась и не захлопнулась с шумом и грохотом.

Шеннон сидела в гостиной у окна на стуле, который собственноручно смастерил Калеб. На коленях ее лежала льняная блуза Виллоу, и Шеннон штопала разошедшийся по шву рукав, делая аккуратные маленькие стежки.

– А где Вилли? – спросил Бич.

– Она пошла вздремнуть вместе с Этаном.

– Бич улыбнулся почти застенчивой улыбкой:

– Кэл говорил, что мы разбудили Этана своими танцами.

Румянец заиграл на щеках Шеннон. Она вспомнила жадные, страстные объятия Бича в кухне, жгучий опьяняющий поцелуй…

– Этан недолго не спал, – сказала после заминки Шеннон. – Он заснул, как только Виллоу спела ему колыбельную… У нее очень красивый голос.

– Ты бы слышала, как она поет с Рено и Евой, – улыбнулся Бич. – Это такая гармония, что даже ангелы могут заплакать от зависти. В прошлое Рождество мы все собрались здесь и вместе пели рождественские гимны.

– Представляю, как это было здорово, – мечтательно проговорила Шеннон.

Бич внимательно посмотрел на девушку. Лицо ее заметно посвежело за эту неделю. Да и вообще она выглядела окрепшей. Сейчас, когда Шеннон сидела с шитьем у окна, казалось, что она чувствует себя расслабленно и непринужденно, словно кошка у камина.

– Похоже, тебе здесь нравится? – спросил Бич.

– Иначе и быть не может. Калеб и Виллоу щедры, открыты и доброжелательны. Глядя на них, я стала понимать, как многое мои родители недобрали в своей совместной жизни.

– Рено и Ева очень похожи на них… Как, впрочем, Вулф и Джесси… Наверное, есть что-то благотворное в западном климате.

Шеннон отвела от Бича взгляд, не желая, чтобы он прочитал тоску в ее глазах, когда она подумала о доме, о замужестве, о совместной жизни и взаимной любви – и еще о детях.

Но этому не суждено случиться. Шеннон знала это так же точно, как и то, что Бич – неисправимый закоренелый бродяга и странник. Тем не менее перестать его любить было выше ее сил.

Это и заставило ее отвести взгляд от Бича.

Следует, однако, сказать, что с этим она несколько замешкалась. Бич успел многое прочитать в сапфировых

Девичьих глазах. Он увидел в них и надежду, с которой она все еще не могла расстаться, и любовь, и печаль от сознания того, что он рано или поздно покинет ее. Оттого, что Шеннон не выговаривала ему за это и не требовала от него любви, Бич чувствовал себя еще более неуютно, и в то же время его еще сильнее влекло к ней, и каждый мускул в его теле страдал и ныл от постоянно укрощаемого желания.

Бич бросил взгляд по сторонам. Двери в детскую и в спальню Виллоу и Калеба были закрыты.

Отдавая себе отчет в том, что этого делать не следует, Бич, будучи не в силах совладать с искушением, быстрым шагом пересек гостиную, взял из рук Шеннон шитье и без предупреждения поднял ее на руки. Действия его оказались более грубыми, чем он того хотел, и это позволило ему понять силу сжигающего его желания.

– Бич, это ты? – жалобно спросила Шеннон.

– Не сопротивляйся, прошу тебя… Поцелуй меня и позволь мне сделать то же самое. Позволь мне обладать тобой хотя бы таким образом.

Губы Шеннон были приоткрыты, когда Бич приник к ним своим ртом. Его язык в мгновение ока оказался между ее зубами, и она издала тихий стон, когда Бич прикоснулся к пахнущему мятой языку, и подалась к нему навстречу. Подобная готовность словно ударила Бича по нервам.

Он все глубже и глубже погружался языком в ароматный, сладостный рот Шеннон, страстно желая ее, желая ее здесь и в эту минуту. Тихие стоны страсти, ответные движения языка, ее тело, горячо прижимающееся к возбужденной плоти Бича – все говорило о том, что она желала его не меньше, желала страстно и горячо, прямо здесь и в эту минуту, без всяких условий и сомнений, желала, чтобы их тела слились и чтобы огонь разлился по членам.

Бич оторвал рот от Шеннон, понимая, что продолжать поцелуй – это все равно что добавлять спирта в бушующее пламя. Но слишком поздно пытался он остановить пожар. Он был уже опален огнем желания. Сердце его бешено колотилось, его трясло.

– Боже мой, женщина, – грубо сказал Бич, уткнувшись ртом в шею Шеннон. – Ты лишаешь меня

– разума.

– Я не хотела…

– Я знаю, – перебил он. Голос у него был низкий и хриплый. – Это моя вина. Я должен был знать, что поцелуи только усугубляют дело… Но и не целовать тебя нет сил…

Шеннон почувствовала, как по телу Бича волной пробежала дрожь. Она заключила в ладони его лицо и несколько раз легко и нежно поцеловала, пытаясь снять боль и печаль с измученного сомнениями души любимого человека.

Бич тряхнул плечами, пытаясь вернуть самообладание.

– Всякий раз, когда я ловлю твой взгляд из другого конца комнаты, я понимаю, о чем ты думаешь, что ты вспоминаешь, что чувствуешь… Твои глаза говорят, что ты готова лечь, протянуть ко мне руки и дать мне все, чего я хочу. А я хочу тебя, Шеннон… Я так хочу тебя, что просыпаюсь в поту, а все тело с головы до ног болит и ноет. Но я не могу взять тебя… Но и не могу перестать хотеть тебя и пылать от желания.

– Замолчи, – пробормотала Шеннон, нежно целуя его. – Все просто, вечный бродяга и странник… Все очень просто… Ты можешь взять меня, и боли твои утихнут, и тебе не надо расставаться с солнечными восходами, которых ты еще не видел.

Легкие, нежные поцелуи Шеннон, как и ее слова, были приятны и милы Бичу, они звучали как признание в любви. Он понимал, что нужно остановить поток этих слов, как и эти нежные поцелуи – ведь того, о чем Шеннон говорит, не должно и не может быть.

Однако он был уже не в силах вот так запросто отвернуться от нежной, безумно возбуждающей и приятной ласки Шеннон, как и от солнечных восходов, зовущих его в невиданные страны.

– Шеннон, – прошептал Бич. – Сладкая девочка. Не надо… Ты рвешь мне душу на части.

– Тогда скажи мне, что же делать. Я хочу, чтобы тебе стало легче, а не хуже. Прошу тебя, Бич. Скажи мне… Научи меня…

Бич едва не опустился на колени при этих словах. Острый приступ желания скрутил его тело с такой силой, что он застонал. Бич закрыл глаза, пытаясь справиться с этим безумием.

– Бич, – шепотом повторила Шеннон. – Пожалуйста… Научи меня…

У Бича хватило остатков здравого смысла напомнить себе, что он находится в гостиной дома сестры. Была середина дня. Виллоу могла в любой момент проснуться и появиться в комнате.

– Нет! – грубовато сказал Бич, отстраняя от себя Шеннон. – Не проси меня… Не искушай… И…

– Но это ты…

– И не говори мне, пожалуйста, что ты позволяешь расстегнуть на тебе эти мужские брюки и дотронуться шелковистых завитков между ног. – Бич закрыл глаза, вспоминая Шеннон, лежащую с обнаженным животом во время грозы. – Не говори мне, что я могу утолить и свою боль… Не говори, что ты позволяешь мне забрать твою девственность.

У Шеннон не было сил что-либо сказать. При мысли о том, что Бич мог бы стать частью ее самой, девушку бросило в жар. Ей показалось, что она ощущает прикосновения ладони к своей пылающей, ноющей плоти.,

И Бич это видел.

– Проклятие! Да ведь ты, пожалуй, станешь меня просить об этом, – проговорил он. – Ведь ты знаешь, что я могу довести тебя до такого состояния, в каком сейчас я сам. Огонь будет сжигать тебя и…

Послышался звук открывающейся в гостиную двери, и Бич оборвал фразу на полуслове. При этом он вздрогнул так, словно его ударили кнутом по плечам.

– Калеб? – донесся из другой комнаты голос Виллоу.

– Это я, Вилли, – хрипловатым голосом отозвался Бич.

Он сделал несколько быстрых шагов по направлению к двери, из которой должна была появиться сестра.

– Я как раз говорил Шеннон о твоем предложении, – сказал он.

На пороге показалась Виллоу. Волосы ее были растрепаны после сна. Она терла глаза и изо всех сил пыталась сдержать зевоту.

– А-а, хорошо, – ответила Виллоу, – глядя на Бича. – Тебе что-нибудь нужно?

– Нет, – ответил Бич, принужденно улыбаясь.

Прикрывшись ладонью, Виллоу сладко зевнула.

– Чудесно, – пробормотала она. – Я хочу сейчас шмыгнуть в баню, а уж потом приниматься за обед. Шеннон, ты присмотришь за Этаном, пока меня не будет?

– Ну конечно, – с готовностью согласилась Шеннон.

– Спасибо. – Виллоу прикрыла ладонью еще один зевок. – Я быстренько.

– Нет никакой нужды так торопиться, – ответила Шеннон. – Я уже поставила тушить мясо, пока ты спала. Если Этан проснется, я развлеку его тем, что предложу ему молока.

– Ты просто ангел!

Эти слова Виллоу заставили Шеннон вспомнить то, что ей лишь минуту назад говорил Бич. И ведь она не просто слушала, но прямо-таки пламенела от его слов. Она никогда раньше не испытывала желания

Почувствовать плоть мужчины в своем теле, пока не встретилась с Бичом.

И сейчас это было ее самым страстным желанием.

– Ангел, говоришь? – бросив жаркий взгляд на Бича, еле заметно усмехнулась Шеннон. – Вряд ли.

Но Виллоу уже скрылась в спальне. Она вошла через минуту, держа в руке чистую смену одежды.

– Я не надолго, – повторила Виллоу.

– Не спеши. Нет никакой причины для спешки.

Бич дождался ухода Виллоу, довольный тем, что

Сестра была слишком сонной и спешила в баню и, следовательно, не могла заметить, насколько он возбужден.

quot;Слава Богу, что я решил проблему безопасности Шеннон, – сердито сказал себе Бич. – Ведь я не могу не думать об этом.

А вообще-то пора, даже давным-давно пора, найти такой восход солнца, который красивей, чем глаза Шеннон, когда она смотрит на меняquot;.

– Не беспокойся о своих вещах, – внезапно обратился он к Шеннон. – Кэл или кто-нибудь из его людей помогут забрать их, когда ты отправишься за Красавчиком. Если ты потерпишь недельку-другую, этот упрямый сукин сын сможет идти уже своим ходом, а не болтаться в твоем седле.

Шеннон замигала глазами и тряхнула головой, словно пытаясь отогнать какой-то непонятный сон.

– Господи, о чем ты говоришь, Бич? Даже если я отправлюсь в свою хижину через пару недель, мне не понадобится другая одежда.

Шеннон не стала говорить, что другой одежды в хижине просто-напросто не было.

– Кстати, а зачем мне приводить сюда Красавчика? – добавила она, недоумевающе глядя на Бича.

– Я считал, что ты не собираешься бросать его, – сказал Бич. – Кэл и Вилли одобрительно относятся к этому. Они даже хотели бы завести большую, серьезную собаку, которой не страшны ни волки, ни зимняя стужа.

– Конечно, я не собираюсь бросать Красавчика! Боже мой, о чем ты толкуешь?

– Я говорю о том, что ты переберешься сюда и станешь помогать Вилли. Она в этом нуждается, а поладить друг с другом вы уже сумели. А…

– Нет!

– Это просто небезопасно! – повысил голос Бич. – Тебе непременно надо…

– Нет!

– …уехать оттуда!

– Нет!

В одну секунду Бич оказался рядом с Шеннон. Раньше чем она успела что-либо понять, он приподнял девушку так, что ее лицо оказалось на уровне его глаз.

На Шеннон смотрели сверкающие, с расширенными от гнева зрачками глаза – глаза попавшего в ловушку зверя.

– Да! – рявкнул Бич.

Шеннон вздрогнула, но не отступила.

– Нет.

Слово это было сказано тихо и решительно. Последующие за этим слова звучали так же тихо и произносились человеком, который принял окончательное решение.

– Я имею право жить так, как я хочу, – сказала Шеннон.

– Или умереть!

– Или умереть, – согласилась она.

Руки Бича крепко сжимали предплечья Шеннон, но она не протестовала. Боль, которую она испытывала, не шла ни в какое сравнение с теми муками, которые испытывал Бич.

– Ты хочешь связать меня по рукам, – процедил он сквозь зубы. – Ты знаешь, что я не уеду, если не буду уверен в твоей безопасности.

– Нет, – все так же тихо возразила Шеннон. – Это ты хочешь связать по рукам меня и заставить меня жить так, как хочется тебе.

– Черт побери, что за удивительная способность переворачивать мои слова!

– Неужто? Я знаю, что ты меня покинешь, Бич. Я знала это с самого начала, как только ты стал распространяться о солнечных восходах, которых ты еще не видел. «Нет ничего более красивого! Более привлекательного!..»

– Шеннон, сладкая девочка, я…

– Нет, – прошептала она, прерывая его легким прикосновением своих губ к его губам. – Я верила тебе тогда. Я верю тебе сейчас… Ты уедешь… А я останусь в своей хижине.

– Я не позволю тебе этого.

– Неисправимый странник, ты не сможешь мне это запретить.

Бич закрыл глаза и поджал губы с такой силой, что они побелели.

– Боже мой, ты просто тянешь из меня душу, – мученическим шепотом произнес он.

– Я только…

Но Бич не стал слушать возражений Шеннон, пытаясь убедить ее.

– Я хочу тебя. Я хочу тебя так, как не хотел ничего другого… Кроме солнечных восходов, которых еще не видел. Я могу иметь либо то, либо другое… Ты понимаешь, что это такое, когда душа разрывается надвое? – в отчаянии спросил Бич. – Я бы вынул душу из собственного тела, если бы это могло положить конец боли!

Слезы набежали на глаза Шеннон, на мгновение задержались на ресницах и затем скатились вниз, обжигая щеки.

– Я сделала бы то же самое, – так же шепотом сказала она. – Но ты волен иметь то, что хочешь, Бич… Полная свобода. Я не устраиваю ловушек и не сооружаю для тебя клетки.

– Черта с два не устраиваешь! – вдруг рассердился Бич. – Я должен знать, что ты в безопасности!

– А я должна знать, что я свободна! Как и ты, вечный бродяга и странник! Свободна, как солнечный восход!

– Это невозможно! С женщинами дело обстоит иначе.

– Конечно, у замужней женщины все по-другому. Но я-то не замужем.

Бич увидел слезы в глазах Шеннон.

– Сладкая девочка, умоляю тебя, не плачь… Я не хотел причинить тебе боль…

– А я не хотела тянуть из тебя душу, – тихо сказала Шеннон. – Все, о чем я тебя просила, это поискать для меня золото. Поскольку это обременительно для тебя, что ж, поезжай и ищи солнечный восход, по которому ты тоскуешь. Поезжай и дай мне жить так, как мне хочется.

– Я не могу, – просто сказал Бич. – Пока не буду знать, что ты в безопасности.

– Ты должен.

– Шеннон…

– Если ты останешься, ты возненавидишь меня, – перебила она его. – Уж лучше мне умереть, Бич.

– И это тебя ожидает, если ты вернешься в свою несчастную лачугу!

– Это мне выбирать, Бич. Не тебе.

Бич медленно опустил Шеннон на пол. Оторвав ладони от ее рук, он повернулся и, не сказав больше ни слова, вышел из комнаты.

Шеннон оглядела обеденный стол, проверяя, все ли на месте. Будь все как всегда, она бы так не волновалась; обычно она не чувствовала себя такой усталой и выжатой как лимон. Она уже успела уронить

Ложку, разлить кофе и обжечь пальцы, когда подбрасывала в плиту дрова.

– Гром и молния! – пробормотала она, употребив одно из любимых ругательств Чероки. – Я забыла про тарелки!

Если Виллоу и заметила эту оплошность Шеннон, она не подала виду. Все ее внимание было приковано к Этану. Его только что подняли с постели, и он был страшно недоволен тем, что мать не давала ему развернуться и усовершенствовать свои навыки в ходьбе по кухне, где он по-утиному перемещался от раковины к столу, сменяя ходьбу на отчаянный бег, заставляя тем самым сердце матери замирать и сжиматься от испуга.

– Ну и прыткий пострел! – проговорила Виллоу, возвращаясь в кухню.

– Быстрый, как Калеб, – кивнула Шеннон. – И глаза такого же янтарного цвета… А ямочка на щеке, когда улыбается, как у Бича.

Виллоу улыбнулась:

– Если Этан хоть наполовину сравнится по красоте с отцом или дядей, можно ожидать, что девчонки со всей территории Колорадо сбегутся к нашим дверям… Как жаркое?

– Готово.

– Прекрасно. Когда я клала в колыбель Этана, я у конюшни видела Калеба. Он уже возвращается домой.

– А Бич с ним?

– Нет, но он тоже не заставит себя ждать. Если ты еще не заметила, то скажу, что мой брат любит домашнюю еду.

Шеннон поспешила отвернуться, чтобы Виллоу не заметила внезапно навернувшихся на глаза слез.

«Что со мной происходит? – сердито спросила себя Шеннон. – Я только и делаю, что реву. Вот уж пустая трата соли и сил!»

– Я заметила, – приглушив голос сказала Шеннон. – Правда, это не его дом… Хлеб уже достаточно остыл, чтобы его резать?

– Должно быть… Попомни мои слова: Бич будет жаловаться, что бисквитов маловато.

– Не будет, – сказал, закрывая за собой дверь кухни, Калеб. – Он уехал несколько часов назад.

Шеннон оцепенела.

– Уехал? – поворачиваясь к Калебу, спросила Виллоу. – Куда?

– Навестить Рено.

– Вот как! – Виллоу нахмурилась, снова повернулась к плите и стала класть жаркое в большую деревянную миску. – Странно, что он ничего не сказал мне… Это на него не похоже.

Янтарные глаза Калеба сфокусировались на изящной девушке, чьи волосы цветом напоминали осенние листья.

– А тебе он сказал что-нибудь? – без обиняков спросил он Шеннон.

– Нет… Но ведь он вечный странник.

– Это не оправдывает его дурных манер, – заметила Виллоу. – После того как он познакомился с обычаями разных народов и стран, ему следовало бы вести себя получше.

Калеб продолжал изучать выражение лица Шеннон. Рот ее был напряжен, глаза печальны. Как и у Бича. Калеб уже несколько часов думал о Биче и о том, надо ли касаться этой щекотливой темы.

Все же он решил, что надо.

– Я понял так, что Бич искал золото на твоих участках, – начал Калеб.

Шеннон молча кивнула.

– Ну и как, что-нибудь нашел?

Виллоу бросила на мужа удивленный взгляд.

– Калеб, но это не наше дело.

Он повернулся к жене:

– Да, вообще это так. Но здесь случай особый.

– Виллоу внимательно посмотрела на мужа, что-то

Буркнула себе под нос и вернулась к жаркому.

– Так как, удалось найти золото? – повернувшись к Шеннон, повторил свой вопрос Калеб.

– Нет. Бич сказал, что потерял пласт или как там оно называется.

Калеб хмыкнул:

– Направление золотоносной жилы. Когда ее теряешь, то начинаешь просто впустую долбить камень.

– Бичу пришлось очень много поработать киркой. Он приходил каждый день весь в пыли и взмыленный, как мул.

– Неужели? Он ненавидит золотоносные рудники почти так же, как я, а пуще того – работу на них даже за деньги.

– Бич беспокоится обо мне, – объяснила Шеннон. – Зимы в долине Эго долгие, а продукты в Холлер-Крике ужасно дорогие. Бич опасался, что мне нечем будет расплачиваться за продукты, если участок не будет приносить доход.

– Может выручить охота, – проговорил Калеб.

– Затем, вспомнив историю с гризли, улыбнулся. – Но ты, говоришь, не ахти какой стрелок?

– Патроны слишком дорогие, чтобы тратить их на упражнения в стрельбе, – сказала Шеннон. – Поэтому мне приходилось подкрадываться как можно ближе к дичи.

– Удивляюсь, что Молчаливый Джон сам не отливал пули. Это делают многие.

– Он отливал. Но он никогда мне особенно не доверял и не учил этому. Он очень внимательно относился к весу пуль. И учитывал каждую крупицу пороха.

– Охотно верю, – согласился Калеб, вспоминая про репутацию Молчаливого Джона – обладателя ружья пятидесятого калибра. – А ты думаешь, что он жив?

– Нет. Но только никому об этом не говорите.

– Почему?

– Я не хочу, чтобы двуногие волки рыскали возле моей хижины, после того как налижутся всякой дряни, – прямо сказала Шеннон. – Молчаливый Джон внушал уважение и страх всем мужчинам долины Эго. Я хочу, чтобы все так и осталось.

Калеб, похоже, нисколько не удивился и кивнул.

– А как в отношении Бича?

– Бича? – Шеннон невесело улыбнулась. – Он может появляться возле моей хижины, когда ему заблагорассудится.

Калеб тихонько засмеялся, хотя он и уловил горечь в улыбке девушки.

– А Бич тоже полагает, что Молчаливый Джон мертв? – спросил после паузы Калеб.

– Да.

– В таком случае в чем же проблема?

– Прошу прощения? – не поняла Шеннон.

– Почему в таком случае Бич задал такого стрекача, словно ему пятки наскипидарили.

– Он хочет, чтобы я осталась у вас.

– Мы тоже этого хотим, – отозвалась от плиты Виллоу.

– Я… благодарна вам. Но я не могу.

– Не можешь или не хочешь? – будничным тоном спросил Калеб.

– Калеб, – снова вмешалась Виллоу. – Мы не имеем права.

– Ты видела своего братца в тот момент, когда он уезжал? – отреагировал Калеб.

– Нет.

– А я видел… Если человек, который тебе небезразличен, выглядит так, как выглядел Бич, тут начинаешь задавать вопросы… Чтобы получить на них ответы.

Взглянув на лицо Калеба, Шеннон вспомнила, что Бич однажды назвал его мрачным ангелом мести, который несколько лет гонялся за человеком, чтобы отомстить за совершенное предательство и смерть сестры. Тут же ей вспомнился Охотник – еще один мрачный ангел, рыщущий по стране, где не действуют право и закон.

Прикрыв глаза, Шеннон сплела пальцы рук и крепко, до боли сжала их. Когда она наконец снова открыла глаза, она увидела, что Калеб смотрит на нее с сочувствием – и одновременно с непреклонной решимостью.

Калеб полагал, что его вопросы бередят раны девушки. Тем не менее он был намерен получить на них ответы, ибо было очевидно, что и Бич не в меньшей степени страдал в этой ситуации.

– Если бы я считал, что Бич тебе безразличен, – спокойным тоном начал Калеб, – я бы не стал затевать этого разговора с тобой. Но я вижу, как ты смотришь на него… Так Ева смотрит на Рено, Джесси на Вулфа…

– …А Виллоу – на тебя, – подсказала Шеннон. – Я прошу прощения. Я еще не набралась опыта, как скрывать свои чувства.

– В этом нет необходимости, – сказала Виллоу, выставляя миску с жарким на стол. – Ты здесь среди друзей… Надеюсь, ты это понимаешь?

Шеннон кивнула, чувствуя, что слезы готовы прорвать заслон из длинных ресниц и хлынуть бурным потоком по щекам.

Виллоу обняла Шеннон и словно ребенка прижала ее к себе.

– Тогда почему ты не хочешь остаться у нас? – мягко спросила она.

Шеннон также обняла Виллоу, судорожно вздохнула и решила, что сестре Бича следует дать все необходимые объяснения.

– Как чувствовала бы себя ты, если бы любила Калеба, а ему дороже тебя были бы восходы солнца и ради них он бы тебя покинул?

Виллоу часто задышала, отступила на шаг назад, сделав попытку заглянуть Шеннон в глаза. Но лучше бы ей было не делать этого.

– Как ты себя будешь чувствовать, – продолжала Шеннон, сдерживая дрожь в голосе, – если после того, когда Калеб уедет, ты останешься в доме его сестры и будешь постоянно видеть ее волосы и глаза, которые так похожи на волосы и глаза Калеба… Будешь видеть ее сына, у которого улыбка и ямочки на щеках, как у Калеба… А ты должна жить, понимая, что у тебя никогда не будет ребенка… своего дома… человека, с кем можно пойти по жизни?

– Я не смогла бы этого вынести, – призналась Виллоу. – Любить Калеба и знать, что он не любит меня… Ежедневно сталкиваться с тем, что постоянно напоминает о нем… Нет, я не смогла бы… Это меня убило бы.

– Да, именно так, – прошептала Шеннон, не спуская с нее тревожных глаз, одновременно ласково поглаживая Виллоу по волосам.

– Это ты и сказала Бичу? – спросил Калеб. – Именно поэтому он был не в себе?

Шеннон медленно покачала головой, и копна волос упала ей на плечи.

– Нет, – хрипло сказала она. – Этого я ему не говорила.

– А почему? – не успокоился Калеб.

– Это было бы равносильно тому, что я прошу его остаться… Умоляю его об этом… Нет, этого я не стану делать…

– Слишком гордая? – Голос Калеба был тихим и мягким, но янтарные глаза его смотрели не мигая – так смотрит хищная птица.

Он пока что не получил ответа на все свои вопросы.

– Слишком практичная, – поправила его Шеннон с горестной улыбкой. – Из наблюдений за отношения ми матери и отца я поняла, что не жди добра, если мужчина хочет одного, а женщина другого… Отец ушел от матери, а она прибегла к опию, чтобы побороть душевную боль. Я только сейчас понимаю, почему она пошла на это… Надеюсь, это ей помогло.

– Ты хочешь сказать, что я должен запирать опий? – мгновенно среагировал Калеб.

– Нет.

– Я тоже так думаю. Ты гораздо сильнее своей матери, разве не так?

– Обстоятельства вынудили… Мне в конце концов пришлось ухаживать за ней.

– Так что ты сказала Бичу? – продолжал гнуть свое Калеб.

– Другую часть правды… Сказала, что я не хочу быть кому-либо обязанной за хлеб-соль, как бы добры ко мне люди ни были… Я хочу быть свободной.

– Но ведь ты…

– Женщина, – закончила фразу Шеннон. – Да! Я это заметила.

– Это заметит и всякий, взглянувший на тебя, – возразил Калеб.

– Калеб, честное слово! – предостерегающе воскликнула Виллоу.

– Душа моя, но это правда, и разговоры о свободе и прочем не изменят женской поступи Шеннон.

– Я хожу так не специально, – сказала Шеннон.

– Черт возьми, разве я не понимаю этого! – проговорил Калеб. – А склонности к флирту у тебя не больше, чем у Виллоу. Дело не в этом… Дело просто в том, что мужчины неизбежно заметят, что ты женщина. Наиболее порядочные из них постараются затеять беседу с нанесут визит, принесут конфеты в одной руке и цветы в другой. Если они тебе покажутся неинтересными, они навсегда уедут. Но не все мужчины такие.

– Я знаю об этом лучше, чем многие другие женщины.

– И тем не менее ты настаиваешь на своем возвращении?

– Да. Я отправлюсь завтра.

– Ты не хочешь дождаться Бича, чтобы он проводил тебя? – удивленно спросила Виллоу.

– Почему ты думаешь, что он вернется? – в свою очередь, удивилась Шеннон.

– Он попрощался с тобой? – парировала Виллоу.

– Нет.

– Значит, он вернется.

Шеннон лишь покачала головой, вспоминая в каком гневе и возбуждении пребывал Бич, когда собирался уезжать.

– Рафаэль не такой человек, чтобы уехать, не простившись, какая бы жажда к путешествиям его ни мучила, – убежденно сказала Виллоу. – Он вернется.

– Ты так считаешь? – усомнилась Шеннон. – Некоторые любят золото, другие – море, третьи – страны, в которых еще не побывали. Бича зовет солнечный восход.

– Он обмолвился мне, – сказал Калеб, – что пытается добыть золото из шахты. В твердой породе. Он, похоже, зациклился на этом и наверняка поехал к Рено за советом.

– Для путешествий требуются деньги, – заметила Шеннон. – Вероятно, они нужны ему сейчас. Он отказался принять от меня плату.

– У Бича золота столько, что он не знает, что с ним делать, – снова вклинилась в разговор Виллоу. – У него есть слитки испанского золота. Настолько чистого, что его можно поцарапать ногтем.

Похоже, Шеннон была искренне удивлена.

– Право, я не знала об этом… Но зачем тогда ему ехать к Рено и узнавать, как добыть еще золота?

– Если бы Бич предложил свое золото, чтобы купить продукты, или свой дом, более надежный, чем твой в долине Эго, ты приняла бы его предложение? – спросил Калеб.

– Ни за что, – тихо ответила Шеннон. – Я вдова, а не шлюха, которую может купить каждый, если у него есть золото и он испытывает зуд в одном месте.

Калеб еле заметно улыбнулся и согласно кивнул. Очевидно, другого ответа он и не ожидал.

– Но почему бы тебе не побыть здесь, пока не вернется Бич? Ты не можешь ехать туда одна.

– Спасибо, но я все же поеду. Мой верный пес был ранен, защищая меня от Калпепперов. Мне следовало вернуться еще раньше.

– Останься, – вдруг горячо сказала Виллоу. – Бич испытывает… нежность к тебе. Он мог бы… Он мог бы…

– Перейти к оседлой жизни? – высказала предположение Шеннон. Она покачала головой и грустно улыбнулась. – Изменить натуру Бича могла бы только любовь. Но Бич любит лишь восходы солнца, которые еще не видел.

Г лава 15

Бич подъехал к небольшому дому, отделка которого еще не была завершена. Когда он остановил своего изрядно уставшего мерина, из кухни появилась молодая женщина, цвет волос и глаз которой напоминал цвет золота. Она грациозно соскочила с невысокого крыльца и радостно заулыбалась.

– Это ты! Какой приятный сюрприз! Рено думал, что твоя неискоренимая страсть к путешествиям снова загнала тебя куда-нибудь на край света!

– Пока нет, Ева. Прежде мне нужно нарыть золота.

– Тебе? Золота?!

При виде вытянувшегося от изумления лица Евы Бич невольно улыбнулся, хотя на душе у него все еще скребли кошки. Долгой поездки от ранчо сестры оказалось недостаточно, чтобы утихли его боли.

– Я-то считала, что ты, как и Калеб, терпеть не

– можешь заниматься этим делом.

– Так оно и есть.

– Тогда зачем…

Слова замерли на ее губах, ибо в этот момент Бич спешился, повернулся к ней и Ева увидела его лицо вблизи.

– Что с тобой? – с тревогой спросила она. – Что-нибудь с Виллоу? Или с малышом? Или же…

– На ранчо у Блэков все в полном порядке, – прервал ее Бич.

– Тогда почему ты смотришь сентябрем?

– Ничего такого, чего не сможет поправить золото… А где Рено?

– Он здесь, – раздался голос Рено.

– Ну да, я так и думал, – сказал, поворачиваясь, Бич. – Кто-то наблюдал за мной, как только я перешел вброд реку.

Рено улыбнулся:

– Из нашего дома великолепный обзор. Мы давно заметили, что ты едешь.

– Очень мило, что хоть не стрелял.

– Когда я увидел этот кнут, у меня было такое искушение, – с серьезной миной подыграл ему Рено. – Но потом подумал и решил: а вдруг ты приехал поделиться бисквитами от Вилли?

– Я привез тебе только пустой желудок да намерение попросить его наполнить, – напрямик сказал Бич.

– Тогда понятно, почему ты такой мрачный. Голодный ты всегда был таким же дружелюбным, как раненый гризли.

Говоря это, Рено прищуренными зелеными глазами окинул взглядом Шугарфута. Судя по нескольким слоям выступившей соли на шкуре, мерин неоднократно потел и обсыхал после того, как его последний раз поскребли

И почистили. А если учесть, что он упорно натягивал повод, пытаясь дотянуться до травы, можно было сделать вывод, что Шугарфут был так же голоден, как и его хозяин. И так же вымотан.

– И ты, и Шугарфут выглядите так, словно вы удирали от самого дьявола.

– Я выехал с ранчо Кэла перед самым ужином.

Черные брови Рено приподнялись.

– Выходит, ты ехал почти всю ночь.

– Бич пожал плечами.

– Я помогу тебе привести в порядок Шугарфута, – предложил Рено, – пока Ева приготовит тебе что-нибудь поесть.

Когда братья подошли к конюшне, Рено повернулся к Бичу.

– А теперь давай выкладывай, – без обиняков сказал он. – Что стряслось?

– Я уже сказал Еве: ничего такого, чему не поможет золото.

– Один из тех испанских слитков закопан прямо у тебя под ногами. Если я его вырою, это вернет блеск твоим глазам?

Бич что-то невразумительно буркнул, приподнял шляпу, на манер граблей провел пальцами по волосам и энергично водрузил шляпу на место.

Не говоря ни слова и не глядя на брата, Бич повернулся к Шугарфуту и стал отпускать подпругу. Одной рукой он поднял тяжеленное седло и зашвырнул его на самую верхнюю полку; другой рукой снял со спины мерина чепрак, перевернул и бросил на седло сушиться.

Нагнувшись, Бич стреножил Шугарфута и отпустил пастись. Мерин радостно рванулся вперед – близ реки, что протекала в ста футах от дома Рено и Евы, трава была буйная и аппетитная.

Рено внимательно следил за братом, не упуская ни малейшей детали. Легкость и энергичность движений Бича несколько успокоили Рено – стало быть, со здоровьем у брата было все в полном порядке.

– Кэл, Вилли и Этан живы и здоровы, – нарушил паузу Рено.

Это не было вопросом в полном смысле слова, тем не менее Бич кивнул.

– Ты мечешься прямо как пантера, хотя дорога, похоже, выжала все силы даже из твоего мерина, – заметил Рено.

Бич пожал плечами.

– Может, у тебя плохие вести о ком-либо из братьев? – не унимался Рено.

– Нет.

Рено выдержал паузу.

Бич больше ничего не добавил.

– Тогда ясно, – усмехнулся Рено. – Все дело в женщине.

– О чем ты толкуешь, черт возьми? – раздражен но спросил Бич.

– Твой мрачный взгляд говорит о том, что сейчас ты способен даже кого-нибудь прихлопнуть.

Бич пошевелил пальцами, словно собирался сжать их в кулак. Он приехал сюда, чтобы поговорить о золоте, а не о женщине, на которой не может жениться и которую не может оставить одну.

– Ты намерен поговорить, – мягко спросил Рено, – или сперва ты хочешь подраться?

– Черт возьми! – возмущенно произнес Бич. – Я приехал сюда просить об услуге, а не для того, чтобы драться!

– Иногда драка и может быть такой услугой.

Вырвавшийся из груди Бича звук напоминал нечто

Среднее между руганью и смехом. Он выпрямился, посмотрел вверх. Небо было чистым и голубым, как глаза Шеннон.

– Ты когда-нибудь хотел иметь сразу две вещи, – медленно произнес Бич. – Но при этом если ты получаешь одну, то теряешь другую. А ты никак не желаешь ее терять. Поэтому ты крутишься-вертишься, словно собака, которая гоняется за собственным хвостом.

Для столь сурового человека, как Рено, его улыбка могла показаться удивительно деликатной.

– Ну конечно, у меня было такое, – мягко проговорил он. – Это и означает быть человеком. Глупым, но человеком.

– И как же ты поступил? – с любопытством спросил Бич.

– Когда ты кончил истязать меня, я задумался о том, что все-таки важнее. И… женился на ней.

Уголки рта у Бича опустились вниз.

– Из меня получится никудышный муж!.. Я всегда, как мустанг, смотрю на забор, чтобы перемахнуть через него и вырваться на волю.

– Все гоняешься за солнечными восходами?

– Я не могу переделать себя, так же, как ты не можешь из левши стать правшой, – прямо ответил Бич.

– Возможно… Но с другой стороны, кто знает?

– Что ты хочешь сказать?

– Когда ты начинал странствовать, – медленно заговорил Рено, тщательно взвешивая слова, – ты был почти ребенком. Как и я, ты ушел из дома по примеру наших неугомонных старших братьев. И еще потому, что у отца была тяжелая рука, наших задниц он не жалел.

– Ну и что из того? – пожал плечами Бич. – Прошло столько времени с тех пор, я столько повидал и сделал, что сейчас и не вспомнить, с чего началось мое бродяжничество.

– Ты и сейчас не хочешь порвать с этим.

– Разве можно отдать собственную душу? – проговорил он.

Рено лишь коротко и крепко обнял брата.

– Пошли, – сказал Рено после паузы. – Ева уже наверняка волнуется и гадает, что тут происходит между нами. Конечно, тут ей вкус изменил, но что поделаешь: она беспокоится о тебе почти так же, как и обо мне.

Губы Бича тронула еле заметная улыбка.

– Вряд ли… А вот я питаю к ней очень теплые чувства. Она веселая и мужественная. Эти качества я ценю в каждом, а особенно в женщине… Ева – настоящий клад. Вот не знаю только, что она нашла в тебе.

Рено рассмеялся и хлопнул Бича по плечу. Широким шагом, бок о бок братья зашагали к дому. Подойдя к

Задней двери, Бич с сомнением посмотрел сначала на свои ботинки, затем на ботинки Рено.

– Что смущает? – поинтересовался Рено.

– В некоторых странах ты оскорбишь хозяина и хозяйку, если в своей обуви переступишь порог их дома, – объяснил Бич. – Особенно если эта обувь грязная, а дом чистый.

– Видно, Ева бывала в подобных странах, – усмехнулся Рено. – Она держит для меня возле двери пару мокасин на смену.

В улыбке Рено можно было одновременно заметить иронию и удивление. Он испытывал явное удовлетворение от сознания того, что Ева с удовольствием ведет хозяйство.

– А как же быть с моими ботинками? – спросил Бич.

– Ева что-нибудь придумает. Она охраняет этот дом, как тигрица единственного детеныша.

– Ее можно понять… Сирота, она всегда мечтала о собственном доме.

Рено и Бич вымыли руки в умывальнике, который Рено соорудил за домом. Приготовленная для них вода была теплой и пахла сиренью.

Бич тут же вспомнил запах мяты, который у него ассоциировался с Шеннон, и установившийся ритуал, когда она протягивала ему полотенце и внимательно осматривала лицо, ища остатки пены.

«Перестань думать о бесподобных голубых глазах и неподражаемой улыбке этой женщины, – приказал себе Бич. – Делай то, что ты должен делать. Потолкуй с Рено. Добудь золото. И побыстрее убирайся вон».

Впрочем, Бич туг же усомнился в правильности этих мыслей.

– Вы что-то замешкались! – В дверях появилась улыбающаяся Ева. – Дайте же мне наконец обнять вас, да я поспешу к бисквитам, пока они не успели сгореть.

Улыбаясь, Рено вытер руки о чистое полотенце и раскрыл объятия. Ева шагнула в кольцо его рук и прижалась к мужу.

– Все в порядке? – шепнула она ему в самое ухо.

– Нам, во всяком случае, беспокоиться не о чем.

– Он почувствовал, что Ева с облегчением вздохнула.

– Я уже чую, что бисквиты горят, – вкрадчивым голосом произнес Бич.

Рено отпустил Еву, которая тут же повернулась к Бичу и протянула к нему руки.

– С бисквитами все в порядке, я горю желанием обнять самого любимого после мужа мужчину.

Бич нагнулся, сгреб ее огромными ручищами и притянул к себе.

Рено смотрел на них со снисходительной улыбкой. Он знал, что между его женой и братом сложились своеобразные и доверительные отношения, когда они оба рисковали жизнью, чтобы вызволить его, Рено, из завала в старинном испанском руднике.

Дружески похлопав Еву по спине, Бич опустил ее на пол.

– Проходите и садитесь за стол, – широко улыбаясь, распорядилась Ева. – Я слышу, как урчит у вас в желудках. Я накрою на стол, пока вы смените обувь. Если хочешь, можешь повесить свой кнут на одну из этих вешалок… А можешь с ним и обедать. Шляпы можно оставить здесь же.

Рено и Бич обменялись выразительными веселыми взглядами, увидев пару сандалий рядом с мокасинами Рено. Но ни у кого из них не было и в мыслях подшучивать над Евой за стремление внести элементы цивилизации в этот крохотный уголок Запада. Скорее всего мужчин даже радовал этот необременительный и трогательный ритуал, грело душу исходящее от этой золотоволосой женщины тепло. Это было именно то, что отличает родной дом от казенного.

Во время обеда Бич рассказал Рено и Еве, чем он занимался все то время, когда несколько месяцев назад они виделись в последний раз. Когда разговор зашел о долине Эго и Холлер-Крике, он упомянул о Калпепперах.

Даже не зная подробностей, Ева из скупого рассказа Бича поняла, что произошло в лавке Мэрфи. Еще до встречи с Рено она бывала в подобных местечках и знала тамошние нравы. Она могла представить, что за типы были эти Калпепперы.

Ева не могла понять лишь одного: почему вдова Молчаливого Джона осталась на ранчо Блэков, а не приехала с Бичом.

– А почему ты не взял с собой миссис Смит? – простодушно спросила она.

– Миссис Смит?

Ева встретилась с непонимающим взглядом Бича и пояснила:

– Женщину, которую ты привез из долины Эго на ранчо Блэков, – пояснила Ева, как это делают, когда что-то втолковывают отставшему в развитии ребенку. – Женщину, которую оскорбили Калпепперы… Женщину, которую ты защитил своим беспощадным кнутом.

– Ах, вот что… Ты имеешь в виду Шеннон.

– Господи, ну конечно же! – засмеялась Ева. – Или ты опять весь в мыслях о дальних странах?

К удивлению Евы, на скулах Бича выступили пунцовые пятна.

– Просто я не воспринимаю Шеннон как миссис Смит, – коротко ответил Бич.

Ева смежила веки, прикрыв глаза, в которых блеснула неожиданная догадка. У нее родилось желание взглянуть на Рено, узнать, что думает муж о Биче и женщине, которая то ли была, то ли не была вдовой и которую Бич не был намерен воспринимать как чью-то жену.

– Ясно, – пробормотала Ева. – Видимо, Шеннон очень устала от путешествия из долины Эго и не

– смогла приехать сюда?

– Я оставил ее у Вилли и Кэла. Я надеялся, что Шеннон понравится жить у них и помогать Вилли.

– Это было бы просто здорово! – восхитилась Ева. – Виллоу как раз собиралась нанять девушку для…

– Не в качестве наемной прислуги, – грубовато перебил ее Бич, – а чтобы она была ей чем-то вроде сестры или незамужней тетки.

Ева предпочла прокашляться, чтобы не объяснять Бичу ту очевидную истину, что вдова не может быть ничьей незамужней теткой. Она слишком хорошо знала Моранов, и холодный блеск в глазах Бича явился для нее вполне достаточным предостережением. Ясно, что Бич оказался между молотом и наковальней, и не может уже как прежде в любой момент сорваться с места и двинуться в путь.

А без этого он себя не мыслит.

Неугомонный вечный странник.

Половину сердца Ева тут же отдала Бичу с его страданиями, вторую половину – Шеннон, ибо у Евы возникли подозрения, что Шеннон полюбила человека, который не готов ее полюбить. До боли знакомая ситуация, в такой же была сама Ева. Но в конце концов Рено полюбил ее.

Будет ли финал столь благополучным и для Шеннон?

Она еще раз посмотрела на крупного, светловолосого мужчину с ясными, по-осеннему холодными глазами. Бич способен быть нежным и любящим, но помогай Бог тому, кто попытается его удержать, когда его позовет в дорогу дальний солнечный восход.

– Семейное окружение, комната, пансион и деньги на мелкие расходы, – пояснил Бич. – И главное – безопасность… В этом вся соль.

Искоса взглянув на Рено, Ева сделала вывод, что ее муж удивлен, чтобы не сказать озадачен, словами и поведением брата. Впрочем, на его лице можно было прочесть также искреннее желание помочь Бичу.

Бич поджал губы. В толковании Евы перспективы, нарисованные Бичом, выглядели малопривлекательными для кого угодно, тем более для молодой женщины, как Шеннон.

Возникла неловкая пауза.

– Если Шеннон хотя бы наполовину столь привлекательна, как ты ее обрисовал, – тщательно подбирая слова, прервала паузу Ева, – то тебе не придется слишком долго проявлять о ней заботу. Найдется добрый человек, который предоставит ей не только комнату, пансион и деньги на мелкие расходы.

Бич резко поднял голову. Он прищурил глаза, которые превратились в узенькие серые щелки.

– Он даст ей свое имя, подарит ей детей и построит для нее дом, – спокойно сказала Ева. – Ей не придется жить лишь на то, что дается из милости. У нее появится собственный дом, любимый муж и дети, которых она будет растить, от и найдет она себе безопасность и приют.

«Нет!»

Бич и не заметил, что это энергичное «нет» он произнес вслух, когда представил, что у Шеннон будет ребенок от другого мужчины. Он сжал угол стола с такой силой, что у него побелели суставы пальцев. Казалось бы, что ему за дело до Шеннон и другого мужчины?

И все же он не мог с этим смириться.

Ева вопросительно подняла брови.

– Ей не придется выходить за кого-то замуж и заводить детей, чтобы быть в безопасности, – упрямо сказал Бич. – Ей нужно лишь…

Он замолк.

– Я так понимаю, что она не намерена выходить замуж за тебя? – нейтральным тоном спросила Ева.

– Дело не в Шеннон, – выдавил Бич. – Дело во мне.

– Душа моя, – мягко сказал Рено. – Для Шеннон не в радость выйти замуж за Бича. С таким же успехом она могла бы обвенчаться с ветром.

– Она знает об этом? – спросила Ева.

– Знает, – однозначно ответил Бич. – Она сказала, что никогда не выйдет замуж за человека, который больше, чем ее, любит солнечные восходы в неведомых странах.

– Разумная женщина, – заметила Ева.

– Упрямая женщина! – огрызнулся Бич. – Она не желает покинуть высокогорье, а там жить одинокой женщине небезопасно.

– А почему она не хочет уйти оттуда?

– Потому что не желает есть чужой хлеб.

– Очень разумная женщина, – повторила Ева.

– Чертовски упрямая женщина! – рявкнул Бич. – Я не могу оставить ее на растерзание золотоискателям и прочим мерзавцам! И не могу оставаться при ней и ждать, когда она поумнеет!

– Понятно, – протянула Ева, и в этом слове прозвучали и сочувствие, и сомнение, и легкая ирония.

– Единственный выход – найти золото на этих злосчастных участках, купить ей дом в Денвере или где-нибудь еще, чтобы я знал, что она будет в безопасности.

– И, конечно, не замужем? – саркастически предположила Ева.

Ответом ей, как она и ожидала, был гневный блеск его глаз.

– Бич, ради Бога, объясни! Если ты не хочешь жениться на Шеннон, то почему тебя так волнует предположение, что какой-нибудь другой мужчина…

Она почувствовала, что Рено наступил ей под столом на ногу, и оборвала фразу.

– Бич понимает, что ведет себя неразумно, – вступил в разговор Рено. – Поэтому он так и раздражается. Если он хочет подраться, я к его услугам.

– О мужчины! – пробормотала себе под нос Ева.

Вздохнув, решила попробовать зайти с другой стороны.

– Почему бы тебе не поделиться с ней золотом из испанского рудника? – спросила Ева. – Ведь ты едва прикоснулся к нему.

– А ты бы на ее месте приняла его? – опережая Бича, обратился к Еве Рено.

– Нет. Но я любила человека, который был без ума от золота.

– Она вовсе меня не любит! – запальчиво перебил его Бич.

– Это она сама говорит? – поинтересовалась Ева. – Или ты надеешься, что это так?

– Она не видела в жизни никого, кроме престарелого охотника со зловещей репутацией, неотесанной отшельницы по имени Чероки, да еще нескольких хамоватых золотоискателей, поведение которых мало чем отличается от поведения самцов-оленей во время течки, – аргументировал свою мысль Бич. – Конечно, при таком окружении первый же мужчина, который обращается с ней как обыкновенный порядочный человек, кажется ей каким-то особенным.

– Другими словами, она любит тебя, – подытожила Ева. – Ты же не любишь Шеннон, ты просто печешься о ее безопасности. Она не желает быть наемной прислугой у кого бы то ни было. Ты не хочешь, чтобы она жила одна в долине Эго и не хочешь, чтобы кто-либо женился на ней, в том числе и ты сам. По этой причине ты решил нарыть достаточное количество золота на ее золотоносных участках, чтобы избавиться от угрызений совести, когда снова отправишься бродить по свету. Я правильно все изложила?

Веки Бича еле заметно дрогнули. Рено попробовал урезонить жену:

– Ева…

– Если бы ты была мужчиной, – начал Бич, стараясь говорить как можно более будничным тоном.

– Если бы я была мужчиной, ты бы ответил мне с помощью кулаков, – сказала Ева. – Вот для этого Господь Бог и создал женщин: чтобы мужчины думали так же хорошо, как они умеют драться.

По выражению лица Бича можно было понять, что он предпочел бы второе.

Ева встала, подошла к сидевшему с постной физиономией Бичу и провела рукой по густым светло-русым волосам, которые были совсем непохожи на волосы мужа.

– Я люблю тебя, Бич, – тихо проговорила Ева. – Тебя, Калеба и Виллоу, Вулфа. и Джесси. Ты член моей семьи, которой у меня не было в детстве и о которой я всегда мечтала… Позлись на меня, если это тебе поможет. Но пойми, что я очень хочу помочь тебе. У меня сердце кровью обливается сейчас, когда я вижу, какой ты несчастный.

Бич зажмурился, чувствуя, как задрожали у него руки. Он с силой сжал края стола, затем постепенно ослабил пальцы, открыл глаза и посмотрел на Еву. На лице его появилась улыбка, но она показалась Еве такой печальной, что к ее глазам подступили слезы.

– Ты совсем как Вилли, – тихо сказал Бич. – Как лучик солнечного света. Я не могу долго на тебя злиться.

Ева дотронулась рукой до щеки Бича и тоже улыбнулась.

– Что влечет тебя в столь любимые тобой далекие страны?

– Это трудно выразить словами…

– А ты попробуй.

Бич провел пальцами по шевелюре, затем дотронулся до витков кнута на своем плече. Этот жест, а также прищуренные глаза и появившаяся складка у рта выдали его волнение.

– Это потрясает, – сказал он наконец.

– Что именно? – не унималась Ева. – Новая страна? Новые языки? Новые города? Или новые женщины?

Насупившись, Бич стал рассеянно перебирать витки кнута.

– Дело не в женщинах, – заговорил после паузы Бич. – Да, есть очень даже симпатичные, это верно. Иногда очень экзотичные и чертовски пикантные. Но Шеннон мне милее любой из девчонок, которых я видел за морями. Такая красота, как у нее, не приедается. Чем больше я смотрю на нее, тем красивее она кажется.

Черные брови у Рено поползли вверх, тем не менее он не проронил ни слова. Если бы он сейчас сказал, что то же самое он испытывает к Еве, это лишь еще больше разволновало бы Бича.

– Языки – это действительно страшно интересно, – помолчав, добавил Бич. – Конечно, в китайском языке сам черт ногу сломит. А вот португальский – совсем другое дело. Потомки португальцев осели во многих отдаленных портах, и с английским и португальским языком можно вполне хорошо себя чувствовать во многих странах Азии, особенно если не удаляться от портов и моря. – Португальский и испанский хоть и отличаются, но имеют немало сходства. Просто нужно понять как по-разному произносить похожие друг на друга слова. С испанским можно объездить Южную Америку и Мексику.

Рено спокойно слушал, как брат пытается разобраться в причинах своей страсти к странствиям.

Ева стояла рядом с Бичом, время от времени касаясь его плеча, побуждая его выговориться и тем самым облегчить душу.

– А города… – начал было Бич и внезапно замолк. Некоторое время он рассеянно перебирал витки хлыста.

– А города… – повторила Ева слова Бича, подталкивая его к продолжению разговора.

Бич еле заметно шевельнул запястьем. Хлыст упал на пол и по-змеиному зашевелился.

– Вначале меня манили в первую очередь города, – возобновил рассказ Бич. – Я прямо-таки не мог на них насмотреться. В каждом городе – оригинальные дома и кварталы, экзотические лица, новые запахи, незнакомые звуки, непривычная пища… Что-то из виденного было хорошим, что-то, наоборот, ужасным, но всегда отличалось от того, что мне было знакомо раньше.

Рено кивнул, демонстрируя всем своим видом, что ему очень интересно.

Ева выжидательно молчала.

– Правда, – продолжал Бич, – с течением времени все эти различия поражали меня все меньше… Но об этом я как-то не задумывался вплоть до этой минуты.

Хлыст его замер, но через минуту снова зазмеился и зашелестел, словно помогая Бичу размышлять.

– А что касается этой страны, – продолжал Бич, – какое разнообразие! Эти равнины, реки… И горы, – совсем разные, совсем непохожие.

– Да, – подхватил Рено. – Я пришел сюда, потому что территория Колорадо – самая живописная и ни с чем не сравнимая страна. Не говоря уже о том, что здесь золота пруд пруди, надо лишь руку приложить.

– А у тебя есть любимое место, – поинтересовалась Ева, – куда бы ты хотел вернуться?

– Я никогда не возвращался на одно и то же место.

– Получается, что ты пока не нашел того, что ищешь? – просто спросила Ева.

Бич собрался было ответить, но промолчал.

Он поднялся и вышел из дома. Вслед за ним по полу, а затем по траве с шелестом змеились витки кнута.

– Что он собирается делать, как ты думаешь? – обратилась Ева к Рено.

– То же самое, что делал всегда, – ответил Рено.

– Странствовать?

– Да.

– Бедная Шеннон!

– Бедный Бич! Во всяком случае, счастливым его не назовешь.

– Это его выбор. Шеннон не вынуждала его к этому.

– Похоже, ты готова все время вдалбливать эту мысль в его упрямую голову.

– Мне хватает одного твердолобого.

– Ты имеешь в виду меня?

Ева бегло улыбнулась, подошла к Рено и взъерошила пальцами его черные как смоль волосы.

– Кого же еще!

Рено притянул к себе Еву и усадил на колени. Некоторое время на кухне слышались звуки поцелуев, высказанные шепотом мольбы и данные шепотом обещания удовлетворить все просьбы, когда оба окажутся одни на просторной кровати.

Когда Бич наконец вернулся в дом, кнут аккуратно лежал у него на плече. В возобновившемся разговоре никто не поминал ни о Шеннон, ни о страсти Бича к путешествиям. Бич позволил говорить только о золоте – где найдено, как найдено, как его добывать. Рено внимательно слушал, пока Бич рассказывал об участке, на котором работал. Разговор затянулся за полночь.

На рассвете тишину нарушил стук копыт. Кто-то на полном скаку приближался к дому.

Буквально через несколько секунд Бич выскочил из задней двери, держа в руке ружье. Он едва успел застегнуть брюки, зато кнут, как и положено, находился у него на плече. У распахнутого окна, прищурив глаза, вглядывался вдаль Рено. Рядом с ним с дробовиком в руках стояла Ева.

Лошадей было две. Лишь на одной из них восседал всадник. Рено без затруднений узнал возмутителей тишины. Подобного гнедого красавца арабской породы с ослепительно белыми чулками и поднятым, словно красное знамя, хвостом, ни у кого, кроме как у Виллоу, быть не могло.

– Это Измаил! – воскликнул Рено. – А на нем Вулф.

Рено подал сигнал свистом, которому научился еще в детстве. Бич появился из-за угла и бросился приветствовать Вулфа. Он тут же отметил про себя, что лошади основательно взмылены, и понял, что Вулф без остановки скакал поочередно то на одном, то на другом жеребце. Второй рысак был высок, длинноног и поджар и соединял в себе красоту скаковой лошади с выносливостью мустанга.

– Что-нибудь случилось? – спросили Бич и Рено, когда Вулф спешился.

– Кэл прискакал ко мне, привел с собой Измаила, передал повод и сказал, чтобы я немедленно разы-

Скал Бича. После этого во весь опор помчался назад к Виллоу.

Бич впился глазами в смуглое лицо Вулфа, встретившись с пронзительным взглядом индиговых глаз.

– Ты разыскал меня, – сказал Бич. – Теперь выкладывай.

– У тебя есть женщина по имени Шеннон? – спросил Вулф.

Бич ошеломленно молчал.

– Хорошо, скажу по-другому, – не без сарказма проговорил Вулф. – Если тебе известна женщина по имени Шеннон, то знай, что она больше не у Виллоу и Кэла.

– Что? Где она?!

Вулф сорвал с головы шляпу, пригладил ладонью прямые черные волосы и снова надел ее. Бич напряженно ждал. Вулф, казалось, физически ощутил напряженность друга.

– Калеб сказал только то, что путь ее лег на север и что он не может сейчас бросить Виллоу и сопровождать Шеннон, – пояснил Вулф. – И еще он добавил, что Шеннон не заблудилась, она знает, куда едет.

Хотя ругательства, которыми облегчил свою душу Бич, были все сплошь на языках незнакомых, все понимали, что в эту минуту он произносил слова отнюдь не благонравные.

Он бросился к конюшне, продолжая на чем свет стоит ругаться.

– Сделай остановку у нас! – крикнул ему вслед Вулф. – Джесси даст тебе еще одну лошадь в дополнение к твоей.

Бич сунул ружье в футляр, сдернул уздечку и седло с полки и понесся к стреноженным лошадям, которые паслись в сотне футов от конюшни на берегу реки.

Рено посмотрел на Вулфа:

– Ты едешь с нами?

– Вам нужно дополнительное ружье? – напрямик спросил Вулф.

– Вряд ли.

– В таком случае я останусь с Джесси, – широко улыбнулся Вулф, и суровость тут же сошла с его лица. – Вот уже неделю как она стала отказываться от завтраков.

На лице Рено затеплилась ответная улыбка.

– Поздравляю! А вообще как она переносит это и чувствует себя?

– Отлично. После того как она увидела рождение Этана, страхов у нее сильно поубавилось. У меня теперь задача – не позволять ей слишком много танцевать от радости.

Бич вскочил на Шугарфута, и кентером направился к дому.

– Где я найду тебя? – спросил Рено.

– У ручья Аваланш.

– У какой развилки?

– Восточной.

Бич сдавил пятками бока мерина и галопом помчался вперед.