"Дыхание Мороза" - читать интересную книгу автора (Гамильтон Лорел)Глава десятая Высокий и мускулистый Усна свободно раскинулся в кресле, словно на автомобильной прогулке. Из-под длинных волос, рыже-бело-черной роскошью рассыпавшихся по плечам, выглядывала рукоять меча. Волосы у него были не полосатые, как у Эйба, а пятнистые. Глаза большие, блестящие и такие чисто серые, как ни у кого из моих стражей. Но смотрели эти сияющие глаза сквозь завесу волос. На переезд в большой город Усна отреагировал следующим образом: во-первых, оружия стал носить много больше, чем в холмах; во-вторых — начал прятаться за волосами. Он теперь выглядывал из-за волос, как выглядывает из травы кошка, охотясь на беспечную мышь. В-третьих, он составил компанию Рису в тренажерном зале и добавил мускулов стройной фигуре. Сравнение с кошкой приходило на ум потому, что он весь был пятнистый, как кошка-калико, а еще потому, что его мать превратили в кошку, когда его носила. Она забеременела от мужа другой Благой сидхе, и обманутая жена решила, что облик обманщицы должен соответствовать ее натуре. Усна вырос, отомстил за мать и развеял чары; с тех пор его мать счастливо жила при Благом дворе. А Усну за кое-какие действия, совершенные в ходе мести, отправили в изгнание. Он считал, что дело того стоило. Любопытство проявил Айслинг: — Рад ехать рядом с тобой, принцесса, но почему нас перевели в головную машину? Все знают, что мы к числу твоих фаворитов не относимся. Замечание насчет фаворитов перекликалось с недавними словами Дойля и Мороза. Но, черт возьми, разве не положено королевским особам иметь фаворитов? Я смотрела в лицо Айслингу, но видела только его глаза, потому что он носил что-то вроде вуали, как носят женщины в арабских странах. В глазах у него цвета завивались спиралями — не кольцами, а именно спиралями. Цвет витков менялся, словно его глаза не могли решить, какого они хотят быть цвета. Длинные золотистые волосы Айслинг сплетал в замысловатые косички на затылке, чтобы не мешали привязывать вуаль. Когда-то от одного взгляда в лицо Айслинга у человека или у сидхе вспыхивало желание, причем все равно, у мужчины или у женщины. Предания уверяли, что вспыхивала любовь, но Айслинг сказал мне правду: вспыхивало желание, а чтобы оно переросло в любовь, он должен был приложить к магии волевой импульс. Когда-то прикосновение Айслинга могло разбить даже истинно любящую пару. Магия его была всесильна — и внутри холмов, и снаружи. Мы убедились, что и сейчас он может заставить без памяти влюбиться в него ненавидящую его женщину, заставить ее выдать все секреты и предать все клятвы — заставить всего одним поцелуем. Вот почему я с Айслингом еще не спала — ни он, ни прочие стражи не были уверены, что мне хватит силы устоять перед его чарами. Сегодня вуаль на нем была белая, в тон древнего покроя одежде. Мы не успели еще сшить современные костюмы для всех новых стражей, и они носили камзолы, штаны и сапоги, которые превосходно смотрелись бы в Европе века так пятнадцатого, может чуть позже. В волшебной стране мода менялась неспешно — для всех, кроме королевы Андаис. Королева обожала самых модных современных кутюрье — в том случае, если им нравилось черное. На Усне были одолженные у кого-то джинсы, футболка и пиджак. Ему самому принадлежали только мягкие сапоги, выглядывавшие из-под штанин. Но котам можно одеваться свободней, чем богам. — Расскажи им, Мередит, — попросил Дойль с почти неразличимой ноткой страдания в голосе. Лимузин ехал плавно, но когда у тебя ожоги второй степени, еще недавно бывшие ожогами третьей степени… Вряд ли ход какой угодно машины покажется плавным. Просьба его больше была похожа на приказ, но страдальческая нотка в голосе заставила меня подчиниться. Нотка — и еще то, что я его люблю. От любви каких только глупостей не творят. — Вы знаете, кто на нас напал? — спросила я. — Работу Тараниса я везде узн — Рис с Галеном нам сказали, что Таранис спятил и атаковал вас магией, — ответил Усна. Он подтянул колени к груди, обвил их руками и выглядывал теперь из-за волос и джинсовых коленок. Поза как у испуганного ребенка, и мне даже захотелось спросить, не трудно ли ему сидеть посреди обработанного людьми металла. Малые фейри, запертые в железной ловушке, могут и погибнуть — так что тюремное заключение для волшебного народа может стать и смертным приговором. К счастью, из нас немногие нарушают человеческие законы. — А что стало поводом? — поинтересовался Айслинг. — Не знаю наверняка, — ответила я. — Он просто взбесился. Я вообще-то даже не знаю толком, что потом было, потому что меня завалили телами. Я посмотрела на Эйба, лежащего у меня на коленях, на Мороза с Дойлем. — Так что там было? — Король напал на Дойля, — сообщил Мороз. — Вряд ли тебе кто из них скажет, — вмешался Эйб, — что Дойль сохранил глаза только потому, что догадался вскинуть пистолет к лицу. Чары слегка рассеялись. Таранис метил в лицо, причем хотел убить — ну или изуродовать. Веками не видел, чтобы старый пердун так хорошо пользовался своей силой. — А разве ты не старше его? — спросила я, опустив к нему взгляд. Он улыбнулся: — Старше, это верно. Только в душе я все равно щенок, а Таранис состарился духом. Мы обычно внешне не старимся как люди, зато внутри точно так же можем постареть. Точно так же растет нежелание меняться с переменой времен. — И пистолет отвел Таранисову руку силы? — удивился Усна. — Да, — ответил Дойль и показал здоровой рукой: — Не все, как видишь, но отвел. — Пистолеты делают как раз из тех материалов, которые ненавистны фейри, — сообразила я. — Насчет новых пластиковых не так уверен, — сказал Дойль. — Металлические — да, но пластиковых даже малые фейри не боятся, так что вряд ли они отведут чары. — А почему малые фейри не боятся пластика? — спросил Усна. — Он же тоже человеческими руками сделан. — Может, дело не в человеческих руках, а в металле, — предположил Мороз. — Пока не убедимся, пусть стражи носят металлические пистолеты, — приказал Дойль. Все кивнули, соглашаясь. — Когда Дойль упал, — продолжал рассказ Мороз, — люди забегали и закричали. Таранис еще раз применил руку силы, но ненаправленно — он как будто растерялся, не мог выбрать цель. — А когда он перестал жечь, нам с Галеном велели выводить принцессу, что мы и сделали, — подхватил Эйб. — И тогда Таранис пальнул в меня. Эйб вздрогнул и чуть сильнее сжал мне ногу. Я наклонилась, поцеловала его в макушку: — Бедняжка, прости, что тебе досталось. — Я на службе был. — Он метил именно в Аблойка? — спросил Айслинг. — Или в принцессу, и промахнулся? — Мороз? — глянул на заместителя Дойль. — Думаю, он попал, в кого метил, но когда Аблойк упал, Гален подхватил принцессу и ушел так, как мне случалось видеть только однажды — тогда сама принцесса так перемещалась внутри холма, — ответил Мороз. — А, так Гален все-таки не открывал дверь! — Не открывал, — подтвердил Мороз. — Гален тебя пронес сквозь дверь? — спросил Усна. — Не знаю. Мы только что были внутри, и вдруг оказались снаружи. Совершенно не помню, что случилось у двери. — Вы расплылись в туман и исчезли, — сказал Мороз. — В первую секунду, Мередит, я даже не понял, это работа Галена или новый трюк Благих, которые все же умудрились тебя выкрасть. — А потом что было? — продолжила я расспросы. — На короля бросилась его собственная стража, — сказал Эйб. — Серьезно? — спросил Айслинг. Эйб широко улыбнулся: — О да. Изумительный момент. — На короля напали самые доверенные из его подданных? — не мог поверить Усна. Эйб улыбнулся еще шире — даже лицо пошло морщинами: — Здорово, правда? — Правда, — согласился Усна. — И короля с легкостью приструнили? — удивился Айслинг. — Нет, — сказал Мороз, — он еще трижды применил руку силы. В последний раз Хью встал перед ним и защитил остальных собственной грудью. — Хью Повелитель Огня смог выдержать в упор направленный удар силы Тараниса? — Да. — У него обгорела рубашка, но кожа казалась нетронутой, — вспомнила я. — А как ты его увидела, если Гален тебя унес из-под огня? — спросил Айслинг. — Она вернулась, — без особого удовольствия сказал Мороз. — Не могла я вас бросить на растерзание Благим. — Я Галену приказал тебя увести, — возразил Мороз. — А я приказала не уводить. Мороз пристально на меня посмотрел, а я в ответ уставилась на него. — Ты не могла бросить Дойля раненым, а может умирающим, — тихо сказал Усна. — Может и так, но еще, если я собираюсь когда-нибудь править — по-настоящему править — двором фейри, я должна быть вождем в битвах. Мы не люди, чтобы прятать командиров за спинами солдат. Вожди сидхе идут впереди. — Ты смертная, Мерри, — напомнил Дойль. — К тебе не все правила применимы. — Если я слишком уязвима, чтобы править, так тому и быть, но править я должна, Дойль. — Кстати о правлении, — вклинился Эйб. — Расскажите-ка им, как Хью предложил сделать нашу принцессу королевой Благого двора. — Ушам не верю, — выдохнул Усна, в остолбенении глядя на меня и Эйба. — Клянусь, что все правда, — сказал Эйб. — Хью повредился в рассудке? — спросил Айслинг. — Прошу прощения, принцесса, я не хочу тебя оскорбить, но Благие никогда не пустят на золотой трон принцессу Неблагих с примесью крови людей и брауни. Если, конечно, за два века моей ссылки двор не изменился до неузнаваемости. — Что скажешь, Усна? — спросил Дойль. — Ты в таком же недоумении, как Айслинг? — А что за доводы привел Хью в обоснование такой перемены мыслей? — Он говорил о лебедях с золотыми ошейниками, о возвращении в Благой двор зеленой собаки… — сказал Мороз. — Мама говорила, что Ку Ши не дала королю избить служанку, — припомнил Усна. — А ты никому не сказал? — возмутился Эйб. Усна пожал плечами: — Показалось не слишком важным. — Видимо, часть придворных сочла поведение собаки плохой приметой для Тараниса, — сделал вывод Дойль. — А еще он спятил окончательно, — сказал Эйб. — Сбрендил как Мартовский заяц. — Вот в этом и дело, — заключил Дойл. Айслинг посмотрел на меня: — Тебе на самом деле предложили трон Благого двора? — Хью говорил о голосовании среди придворных — если оно пройдет не в пользу Тараниса, в чем он уверен, он предложит проголосовать за меня как за бесспорную наследницу. — Что ты ответила? — спросил Айслинг. — Что мы должны обсудить все с нашей королевой, прежде чем я отвечу на столь щедрое предложение. — Вот интересно, обрадуется она или взбесится? — заметил Усна. Вопрос я сочла риторическим, но все же ответила: — Понятия не имею. — Не знаю, — сказал Дойль, а Мороз добавил: — Хотел бы я знать. Того гляди, мы окажемся как меж двух огней между монархом сумасшедшим и монархом попросту жестоким. А я давно уже поняла, что для жертвы при таком раскладе особой разницы нет. |
||
|