"Ведьмы Иглстаза" - читать интересную книгу автора (Лорд Джеффри)

ГЛАВА 7

Блейд открыл глаза и с минуту лежал, уставившись в низкий потолок. В доме было тихо, но снаружи явственно доносились голоса охотников, собиравшихся в ближние горы, да негромкое позвякивание металла в кузнице Сенды. Видно, оружейник уже встал; по наблюдениям Блейда, он проводил в своей мастерской почти все светлое время. У порога тихо дышал и повизгивал во сне Ффа; ветерок, залетевший в распахнутое окно, шевелил густую рыжую шерсть на спине клота. В комнате пахло сухими горными травами, пучки которых были подвешены к потолку, и дымом.

Отбросив толстый шерстяной плащ. Блейд встал. Дом Сенцы, кузнеца и оружейника рода Фра, был просторен и, как прочие строения в гроне, сложен из неохватных бревен, обшитых изнутри тесом. Гостю была предоставлена лучшая из комнат — на первом этаже, с отдельным входом, деревянным полом и камином, сложенным из гранитных глыб. В обычное время тут собиралась по вечерам вся семья — сам Фра Сенда, довольно рослый мужчина лет сорока пяти, его рыжекудрая супруга Ритала, Панти, старший сын, и три его сестры. Девочки были погодками и отличались непоседливостью и неуемным любопытством. Правда, Блейд внушил им благоговейный страх, в первый же вечер запалив огонь в камине без помощи трута и кресала, так что теперь они старались держаться подальше от могущественного дзу.

Он подошел к двери, переступил через Ффа и распахнул тяжелую створку. Клот пошевелился, потом, заметив, что хозяин стоит рядом и не собирается уходить, снова прикрыл маленькие глазки. Всю неделю, что Блейд провел в поселке, Ффа следовал за ним по пятам, лишь изредка удаляясь на кухню к Фра Ритале или затевая игры с другими клотами, которых в гроне было дюжины три. Вскоре выяснилось, что он понимает не меньше сотни слов — или, скорее, улавливает их смысл, особенно если речь сопровождается жестами. Это позволяло поддерживать содержательную беседу; по вечерам они сидели у камина, Блейд говорил, а клот пыхтел, фыркал и повизгивал, выражая явное одобрение всем его речам. Он мог даже вставить реплику в нужном месте, и постепенно странник начинал постигать его нехитрый словарь: «шши» означало хорошо, «ххо» плохо, «лоуу» — желание погулять и развлечься, «хрмм» -сомнение, а «уфф-ррр» — восхищение; очень важным словом также было «рра» -мясо, которое клот поглощал в огромном количестве. Значительную роль в их разговорах играли уши и хвост: покачивание хвоста из стороны в сторону соответствовало отрицанию, поднятые торчком уши — согласию.

Прислонившись спиной к бревенчатой стене дома, Блейд вдыхал прохладный утренний воздух. Жилище и мастерская Сенда стояли под западным склоном V-образной котловины, скрытой утесами, и поднимавшееся солнце било страннику прямо в глаза. Приставив ладонь ко лбу, он оглядел поселок.

Котловина, служившая убежищем роду Фра, напоминала сильно вытянутый равнобедренный треугольник, направленный вершиной к северу. Вдоль длинных его сторон высились скалистые стены, сходившиеся под острым углом; за ними журчали и звенели реки, Иллима и ее западный приток. У подножия утесов выстроились дома — массивные бревенчатые двухэтажные сооружения. Пещер нижнего яруса, о которых говорил Миот, не было видно, поскольку жилища загораживали их: задние торцы домов вплотную примыкали к скале, и Блейд знал, что почти в каждом прорублены двери, через которые можно попасть в подземные камеры и коридоры.

Если о пещерах напоминали лишь узкие бойницы да редкие прямоугольники входов, зиявшие в скалах на высоте двухсот-трехсот футов, то лестницы и карнизы были на виду. Самая большая располагалась в вершине треугольника и вела на наблюдательную площадку, где стояли часовые и висел большой бронзовый колокол, лестницы поменьше и поуже шли к карнизам, с которых можно было попасть в пещеры верхнего уровня. Одна такая лесенка начиналась рядом с домом Фра Сенды. По ней можно было подняться на широкий каменный балкон, открытый первым солнечным лучам, полукруглый, уютный и теплый, обнесенный деревянной балюстрадой и резными перилами. Там, наверху, располагались пещерные апартаменты Лиллы и ее девушек, но Блейд пока не получил приглашения к владычице фра. Иногда он видел на балконе тонкую фигурку с развевающимися черными волосами; казалось, бартайя следила за ним -особенно в часы тренировок. Ему оставалось только гадать, когда молодая ведьма пожелает познакомиться с ним поближе.

Его взгляд скользнул к югу, к изгороди из вкопанных торчком и заостренных бревен, протянувшейся вдоль основания треугольника. Этот тын, с массивными воротами и надвратными башенками, шел от одной скальной стены до другой, защищая подступы к грону со стороны плоскогорья. За ним лежали поля и пологий лесистый склон внутреннего Тарвала, неиссякаемый охотничий заповедник фра. Без охоты им было не продержаться: в холодном горном климате земля плодоносила далеко не так щедро, как на равнинах Иллура.

Между домами и тыном находилась просторная площадка, место собраний и пиршеств. Блейд избрал для своих тренировок ее западную часть, примыкавшую к дому Сенды. К бревнам тына он приколотил круглые щиты-мишени и теперь дважды в день, утром и после обеда, метал в них стрелы, постепенно увеличивая расстояние. Фра Сенда оказался замечательным мастером; первый лук, сооруженный им по просьбе гостя, бил едва ли на сотню шагов, но уже второй экземпляр представлял собой настоящее боевое оружие. Три дня назад Блейд начал учить Панти стрельбе, потом к ним присоединился еще десяток молодых воинов, теперь же от желающих не было отбоя. Сенда и другие кузнецы с утра до вечера вытачивали наконечники для стрел, а луками занялись местные столяры — они-то понимали толк в работе по дереву!

У мишеней, несмотря на ранний час, толпились люди. Блейд видел, что в центре группы стоит Панти и что-то объясняет, размахивая руками как ветряная мельница. Он уже считал себя большим специалистом по стрельбе и не стеснялся давать советы всем, кто был готов их слушать. Правда, надо отдать должное, учился он быстро и легко и обещал стать отменным лучником.

Усмехнувшись, Блейд снова перешагнул через Ффа и снял с колышка, вбитого в стену, свой лук и колчан ее стрелами. Клот сразу же поднялся, лениво потягиваясь.

— Гулять? — предложил странник. — Лоуу-лоуу?

— Рра, — отчетливо ответил зверь; Ффа считал, что прогулки на пустой желудок вредны для здоровья.

— Ах ты, обжора! — Блейд потрепал кисточки на пушистых ушах. — Ты разоришь наших хозяев, парень! — Хвост отрицательно метнулся из стороны в сторону. — Не разоришь? Ты уверен? Ну, тогда беги к Ритале на кухню. Потом придешь туда, — он вытянул руку к тыну и мишеням. — Понял?

Уши поднялись, и Ффа выскользнул за дверь. Все еще улыбаясь, Блейд направился к молодым воинам. Насколько все-таки легче тренировать людей, привыкших к оружию, чем любого жителя Лондона! Эти парни понимали его с полуслова. Конечно, лук — не меч, не копье и не духовая трубка, но главным в искусстве стрельбы были твердая рука и верный глаз. Надежнейшая из магий, как он и говорил Панти! Самого Блейда учили стрелять из лука африканские охотники — в том далеком пятьдесят девятом году, когда его, юного лейтенанта, отправили советником повстанческой армии в конголезские джунгли. Пожалуй, среди чернокожих бойцов его батальона не было новых Робин Гудов, но он узнал у них такие вещи, о которых не подозревали инструкторы по спортивной стрельбе. И не удивительно: для африканцев лук был не спортивным снарядом, а источником пропитания.

Он подошел к тыну, где молодые фра уже выстроились длинной неровной шеренгой. Тут было человек сорок — совсем не мало, если учесть, что в гроне было тысячи две жителей и всего три сотни с небольшим полноценных бойцов. Панти стоял на правом фланге с луком в руках юный, ловкий, сильный — и у Блейда на мгновение сжалось сердце. У него мог быть такой сын… если б он в свое время избрал карьеру горного инженера или металлурга.

— Так, парни, — его голос оставался спокойным и твердым, — сегодня перед стрельбой выполним небольшое упражнение. У всех есть мечи?

Вдоль шеренги прокатился утвердительный гул — воины фра всегда были при оружии.

— Возьмите их вместе с ножнами в левую руку… нет, держать надо вот так, посередине… — он забрал меч у Панти и показал, где надо за него взяться. Сегодня меч для нас не оружие — просто тяжелая палка, потяжелее лука. Вытяните руку с мечом вперед, словно собираетесь стрелять… Так, хорошо… — Блейд прошелся вдоль шеренги, поглядывая на своих учеников -ни одна рука не дрожала, хотя мечи фра с ножнами весили добрых пять фунтов. Посмотрим, что они запоют через час, подумал он.

— Вам придется долго держать мечи, пока я не скажу: хватит! Потом мы проверим, как вы будете стрелять. Ну, а я… Я буду гулять рядом со стрелой в кулаке, — он вытащил из колчана стрелу, — и хлестать каждого, у кого задрожит рука. Ясно?

Юноши заулыбались, Блейд притворно нахмурился. Он знал, что это простенькое упражнение было совсем нелегким: когда-то, в суровые времена Алой и Белой Розы, английские йомены тренировали так своих сыновей. Поигрывая стрелой, он начал шагать взад-вперед вдоль строя.

— Настоящий лучник умеет стрелять быстро и долго. Шесть вздохов -стрела! Еще шесть вздохов снова стрела! И так — с раннего утра до полудня. Куда полетят эти стрелы, если у вас после пятидесяти выстрелов начнут дрожать руки? — он сделал паузу и, прищурившись, взглянул на торчащие вверх рукояти — они словно застыли. — То, что вы делаете сейчас — испытание выносливости. Но в бою будет труднее! Вы уже почувствовали, что лук в левой руке не просто палка. Правой вы тянете тетиву, левой сгибаете древко, наваливаясь на него со всей силой. Тогда ваши стрелы полетят далеко и…

В шеренге раздались смешки, и Блейд резко обернулся. К ним приближалась довольно необычная процессия. Впереди шествовал Ффа, задрав хвост и облизываясь; на его спине сидели все три дочки Сенда: Кипа, десяти лет, Залта — девяти, и восьмилетняя Лая. Сам оружейник шел рядом, сгибаясь под связкой стрел, напоминавшей ощетинившийся стальными наконечниками бочонок. За клотом важно выступали Миот и Кзалт, местный воевода; оба в парадных плащах и при оружии.

Подойдя к Блейду, Ффа лизнул его локоть и сообщил:

— Рра шши. Лоуу!

— Рад за тебя. Что у нас еще нового?

Клот многозначительно покосился за спину и вскинул уши. Вероятно, это значило, что он доставил важных посетителей. Вот только кого? Этих трех девчушек и Сенду со стрелами, или искателя с военным вождем?

Оружейник сбросил на землю свою вязанку и уставился на молодых фра.

— Что это они делают, Талса?

— Познают меру своих сил, Сенда.

— Кам! Полезное занятие!

— Ты проверяешь крепость их рук? — Кзалт, опытный воин, уже понял, в чем дело. Оглядев строй, он задумчиво поиграл перевязью. — К тебе пришли лучшие из молодых, Талса. Все они хорошие мечники, и руки у них — как железо. Я бы прислал к тебе еще людей… если ты не против, конечно.

— Стоит ли? — искатель разглядывал стрелу, зажатую в кулаке Блейда, — По мне, духовая трубка лучше. Стрелы маленькие, но убивают любого зверя… даже такого большого и сильного, как клот.

Блейд спустил лук с плеча.

— Это оружие, Миот, не для охоты. Ты часто говорил мне, что отравленной стрелой нельзя убивать человека, и я готов с этим согласиться. Но лук совсем другое дело.

— Ты в этом уверен, Талса? Там — стрела, и тут — стрела…

— Стрелы здесь не при чем, — вмешался Кзалт, — все дело в яде. Яд не должен осквернять смерть человека, даже врага! А без яда духовая трубка…

— …бесполезна, — закончил Блейд. — Из нее не убьешь воина в кожаном панцире даже с двадцати шагов. Что касается лука… Посмотри!

Он вытащил пяток стрел, прикинул скорость ветра и повернулся к мишеням, до которых было сотни полторы ярдов. Звонко щелкнула тетива, потом раздался глухой удар о деревянный щит. Шесть вздохов — стрела, еще шесть вздохов -другая… Снаряды ложились кучно, в самый центр мишени; треньканье тетивы, короткий гул и стук звучали единым аккордом.

Блейд опустил лук и победоносно уставился на Миота.

— Ну, что скажешь? Клянусь клыками Калхара, наконечники сидят в мишени на три пальца!

— Сильная магия! — искатель покрутил головой. Даже сильнее риго!

Он был не совсем прав; риго — или ринго, миниатюрный оривэйский лазер, — являлось страшным оружием. В Талзане Блейд наблюдал, как Калла сожгла своим перстнем атаковавшую их хищную стаю и как дымилась земля там, где прошелся смертоносный синий луч. Но риго, которые находили в ставатах Иглстаза, уже не могли исторгнуть излучение такой силы — то ли разрядились со временем, то ли были разряжены еще в древности. К тому же, как и многие устройства оривэев с ментальным управлением, риго имели своеобразную «защиту от дурака»; не каждый сумел бы ими воспользоваться.

Миот, протянув небольшую крепкую руку, погладил тетиву; казалось, он не мог поверить, что этот тонкий шнурок, сплетенный из сухожилий онката, способен не хуже тяжелого молотка вогнать в дерево стальной штырь. Его пальцы скользнули по навершию лука, по гладко отполированному древку, задержавшись на рукояти.

— Попробуй, друг, — Блейд протянул ему оружие, но фра покачал головой, бросив опасливый взгляд на молодых воинов.

— Ты поучишь меня где-нибудь в лесу… где не будет этих пустоголовых насмешников-хатти…

Кзалт ухмыльнулся.

— Ладно, Талса. Я пришлю к тебе тех, кому еще не стукнуло тридцать. Остальные пусть орудуют мечами и дротиками. — Он помолчал, потом коснулся руки странника: — Нас послала фра Лилла. Хочет видеть тебя… сегодня вечерам…

Наконец-то! Блейд огладил свою бородку, темную и уже довольно густую, котом дернуя жесткие волосы.

— Может быть, стоит убрать ее, Кзалт? Как бы Фра Лилла не приняла меня за мохнатого клота…

— Не надо, Талса. Фра Лилла видит гораздо дальше пучка волос на подбородке.

Трое мужчин повернулись и пошли к дому Сенды; девчушки, соскользнув со спины клота, с визгом бросились за отцом. Странник поднял взгляд к балкону с резными перилами: на нем, как обычно по утрам, застыла хрупкая фигурка девушки.

— Придется тебе вечером поскучать одному, приятель, — сказал он Ффа. — У меня свидание с леди… с важной леди и очень красивой.

— Шши, — согласился зверь и легонько хлестнул хозяина хвостом по икрам. — Лоуу, лоуу! Ффа лоуу!

Вдвоем они направились к шеренге воинов.

Когда нижний край солнца утонул за каменной стеной над жилищем оружейника. Блейд, одетый в приличествующую случаю тунику из запасов Фра Риталы, поднялся на балкон. Туника была ему маловата, и в вырезе ее бугрились мышцы могучей груди; зато его бородка благоухала ароматами горных трав, а меч покойного Онты висел на новой вышитой перевязи.

Его уже ждали. Две девушки провели гостя в пещерный зал, темноватый и просторный, с настеленным деревянным полом и стенами, укрытыми меховыми коврами из шкур онкатов. Тут не было никого, только в дальнем конце чуть колыхался занавес на дверном проеме. Блейд, остановившись у порога, обвел комнату взглядом.

Камин, большой, высокий, из серого гранита; в нем — груда сухого хвороста… Напротив — массивный шкаф с резными дверцами и два кресла по бокам… Посередине — овальный стол и еще два кресла; на столе -подсвечник… Нет, не подсвечник! Во всяком случае, в нем была не свеча, а два стерженька, напоминавших карандаши.

Блейд подошел к столу, протянул руки и осторожно сжал пальцами кончики стерженьков. Они тут же вспыхнули голубоватым пламенем, неярким и холодный; этот огонь не жег, он только освещал.

Ра-стаа! Ратаа, как говорят местные жители на своем испорченном оривэе… Такая же лучинка горела в хижине на берегу хрустального озера в Талзане… горела над постелью, в которой лежали они с Каллой — в тот вечер, когда она получила первый урок любви, а, он — первый урок языка… Блейд вспомнил, как тонкие пальцы девушки коснулись лучинки, и свет погас, а затем вспыхнул вновь. Она шептала: день-ночь, свет-мрак, ра-стаа, свет-мрак… Лучинка то загоралась, то гасла в такт ее словам, по потолку хижины скользили тени…

Выпрямившись, странник снова оглядел озаренную неярким светом комнату. Теперь он мог различить завитки сложного орнамента, украшавшего дверцы шкафа и каминную полку, и разноцветные перья, которыми были расшиты ковры; они таинственно посверкивали, образуя какие-то прихотливые узоры. На потолок тоже падали световые блики, и Блейд видел, что он каменный, отшлифованный почти до зеркального блеска. Нет, эта пещера не была игрой природы!

— Я вижу, ты умеешь обращаться с ратаа, женский голос, негромкий и глубокий, прервал его наблюдения.

Он опустил глаза. В дверном проеме стояла девушка, стройная и изящная, как танагрская статуэтка. Свет падал прямо на ее лицо, в карих глазах сияли золотистые искорки, темные локоны спускались до плеч, полураскрытые губы маленького рта были алыми, свежими и чуть припухлыми. Она что-то прижимала к груди, шкатулку или продолговатый сверток, но Блейд не мог его рассмотреть; он глядел только на ее лицо.

Да, конечно, есть какое-то сходство с Каллой… губы, глаза, волосы, нежный округлый подбородок, стройная шея… Но щеки смуглее, лоб шире, очертания бровей, носа, скул чуть иные… Она явно была старше Каллы и казалась не такой высокой и крепкой, как юная красавица из Талзаны.

— Ты смотришь на меня так, словно мы видимся не впервые…

Голос тоже другой, автоматически отметил Блейд, более низкий, чем у Каллы; скорее — контральто, чем сопрано.

— Когда-то я знал девушку, похожую на тебя, хрипло произнес он. -Девушку твоего народа…

— Фра? — высокие полукружия бровей чуть приподнялись.

— Оривэй-лот… Латранку, — добавил он, заметив, что она не понимает.

— Здесь, на Майре?

— Нет… Это было в другом мире, у другого солнца… Так далеко отсюда, что я даже не знаю, где находится та звезда.

— Но разве там тоже живут латраны? — Она подошла к столу и поставила на него предмет, который держала в руках. Теперь Блейд видел, что это шкатулка.

— Да, там есть латраны и дентры, только они называют себя иначе. Они часто странствуют от звезды к звезде, Лилла… И где-то среди них есть золотое солнце, под которым я встретил ту девушку.

— Ты красиво говоришь, Талса, — она подперла кулачком подбородок и вздохнула. — Значит, правду сказал Миот — ты пришел издалека… из мира латранов, где властвуют могучие бартайи и где нет злобных дзу… Может быть, я глядела на этот мир в никер-унне, не понимая, что вижу. Духи иногда показывают странные картины.

— Хочешь, я помогу тебе? — сказал Блейд.

— Помоги, — девушка раскрыла шкатулку и стала копаться в ней, продолжая говорить. — Раньше, когда комунибудь из искателей попадался никер-унн, он приносил его моей матери, Фра Лайане. Мы вызывали с ней духа, смотрели, что он покажет… Иные видения были понятны, иные — загадочны, иные будили странные воспоминания… очень странные, Талса. Она подняла голову, стискивая в пальцах маленький диск, зеленый и синий. — Но теперь у фра нет своей земли, нет ставатов, нет новых талисманов. И моей матери тоже нет… Осталось вот это, — Лилла подвинула на середину стола шкатулку, и Блейд увидел внутри россыпь блестящих дисков, колец, браслетов и чего-то еще, незнакомого, неясного, тускло мерцающего.

— Твои талисманы? — спросил он, стараясь не выдать голосом любопытства.

— Да. Почти все уже бесполезны… Но дух этого никер-унна еще слышит меня, — она раскрыла ладошку, в которой прятался маленький диск. -Сейчас…

— Погоди, девочка, — Блейд склонился над столом, нервно теребя бороду. — Как ты это делаешь?

— О, для меня это совсем просто! Надо пожелать, чтобы дух ожил… Вот и все!

— Можно, я попробую?

Девушка кивнула, и Блейд сосредоточенно уставился на диск в ее руке. Он знал, что многие устройства оривэев контролируются ментальными силами; вероятно, эта раса обладала врожденными телепатическими способностями либо методом, позволявшим развить их в результате обучения и тренировки. Однако и он сам кое-что умел! Во всяком случае, управляться с эссом и ринго — там, в лесах Талзаны! Внезапно ему пришло в голову, что эсс и ринго являлись оружием, предметами весьма опасными в, значит, хорошо защищенными; но никер-унн мог причинить вреда не больше, чем кассета с фотопленкой, и обращение с ним не должно вызывать затруднений… Как бы только, достучаться до этого проклятого духа?

Он мысленно произнес: «Показывай!» — и представил, как над нефритовой поверхностью никер-унна возникает дрожащий световой конус. Внезапно Лилла с изумлением отпрянула: от ее ладони, расширяясь с каждым мгновением, потянулся серебристый луч, еще зыбкий, но постепенно набирающий силу. Он был гораздо ярче, чем от талисмана Миота, и давал более четкое и контрастное изображение.

— О! Ты действительно обладаешь Силой! — произнесла девушка, и это было сказано так, что Блейд понял, какую Силу она имеет ввиду. Потом он замер, всматриваясь в мелькавшие в конусе картины.

Плоскогорье, окруженное ледяными вершинами, большая река, озеро… Неподалеку от воды — ровная площадка; посередине — цилиндрическое сооружение. Примерно цилиндрическое, решил Блейд; эта штука сияла и переливалась всеми цветами радуги, ее контуры были расплывчатыми и неясными. Он не мог оценить ее размеров — ничего подходящего для сравнения рядом не имелось. Ни дерева, ни куста, ни обломка камня; только это сверкающее чудо и панорама далеких гор на горизонте. Вдруг он понял, что изображение смещается, как будто никер-унн плывет вокруг странного объекта по кругу. Теперь на заднем плане виднелось озеро, спокойное, поблескивающее как зеркало, а боковую поверхность цилиндра рассекала вертикальная щель. Там, в темноте, наметилось некое движение…

Блейд невольно вздрогнул, когда из щели — нет, это был, конечно, какой-то люк или дверь, — появился человек. Мужчина, рослый, смугловатый и черноволосый! Картина сразу обрела новую реальность и глубину; ему стало ясно, что этот светящийся цилиндр сравнительно невелик — футов десять в высоту и вчетверо большего диаметра. Мужчина отступил в сторону, а щель внезапно начала извергать целый человеческий поток. Люди, черноволосые и рыжие, в ярких свободных одеяниях, высокие, стройные… и другие — пониже ростом, в серо-зеленых комбинезонах и яйцевидных шлемах… Они все шли и шли, заполняя равнину, пока Блейд не потерял счет; затем пестрая река одежд вкруг иссякла, и из люка начали вылетать длинные блестящие контейнеры. Он еще успел удивиться тому, как плавно приземляются эти махины: каждая — на свое место, словно радужный цилиндр выстреливал их по точно рассчитанным траекториям. Он даже заметил, как к контейнерам бросились маленькие фигурки в серо-зеленом; и сразу изображение дрогнуло и погасло.

Минут пять Блейд сидел молча, размышляя над увиденным. Лилла не мешала ему; прикрыв талисман ладонью и опустив веки, она погрузилась в свои мысли, то ли пытаясь что-то вспомнить, то ли окончательно забыть. Возможно, она не раз просматривала эту запись вместе с матерью, мелькнуло в голове у странника, и тогда воскрешенные никер-унном картины могли вызывать у Лиллы не слишком веселые воспоминания.

Наконец девушка вздохнула и подняла глаза.

— Я думаю, то, что ты видел, случилось очень давно. Духи других никер-уннов показывают разные места Майры… горы, леса, степи, животных… иногда — Самнир, северный океан, иногда — людей… Но их никогда не бывает так много, как здесь, — она коснулась пальцем нефритовой поверхности диска. Почему, Талса?

— Потому что мы видели, как твой народ впервые появился на земле Майры, — произнес Блейд. Он был уверен, что не ошибается; сияющий цилиндрический аппарат, толпа людей, контейнеры — несомненно, с оборудованием! — все это напоминало высадку первопоселенцев. Он хорошо помнил, как Джейд, Саринома и Калла покидали Талзану. У них был гластор, межвременной трансмиттер, позволявший путешествовать по мирам Измерения Икс каким-то иным способом, чем тот, который разработал лорд Лейтон. Их машина, пожалуй, ничем не напоминала переливающийся цилиндр, показанный никер-унном, но сколько сотен лет — или тысячелетий — пролегло между этими двумя конструкциями?

— Ты полагаешь, что все люди, дентры и латраны, вышли из того сияющего облачка? — спросила девушка. — Но оно слишком маленькое!

— Это облачко — только врата между Майрой и тем миром, из которого они прибыли сюда. Понимаешь, Лилла, это такая… такая…

— Магия?

— Да, можно сказать и так. Белая магия, позволяющая шагать из мира в мир.

Она задумалась, потом со вздохом сожаления уронила свой сине-зеленый талисман в шкатулку.

— Что же случилось с этими вратами, Талса? И где они?

— Не знаю. Наверно, они уже не существуют… Ведь прошло столько времени!

— А ты? Ты тоже прошел через такие врата, чтобы попасть на Майру?

— Нет, девочка. Мне приоткрыли не врата, а только узкую щель. Такую, которая может пропустить только одного меня.

Лилла, грустно кивнув, зябко повела плечами; вечерний воздух становился прохладным.

— Холодно… Сейчас я позову девушек и велю растопить камин…

— Если ты позволишь… — Блейд поднялся.

— А! Миот говорил мне про твои огненные руки! Такого не умеет ни одна бартайя, ни один дзу!

Она радостно вскрикнула и захлопала в ладоши, когда в камине вспыхнул яркий огонь и отблески живого пламени смешались с холодным светом лучинок ратаа. Словно ребенок, которому показали чудесный фокус, подумал Блейд, глядя на разрумянившееся лицо девушки. Да, она лишь немного, чуть-чуть, походила на Каллу; она была другой, но не менее прелестной и желанной.

Лилла повернулась к нему, оторвавшись от камина с волшебным огнем; глаза ее блестели, на губах сияла улыбка.

— Миот сказал: мы не дошли до иллурского ставата, но вернулись не с пустыми руками. Я вижу, он был прав!

Миот говорил, Миот сказал… Похоже, кинтам пользуется большим уважением у молодой бартайи, решил странник. Интересно, чего он еще ей наговорил? Возможно, Лилла ждет, что пришелец со звезд уничтожит отряды кастелов одним движением брови? Блейд вспомнил о битве у ставата Тарвал и своем послании Брину. Тогда он был опьянен боем… Впрочем, обещание дано и сказанное будет исполнено! Не только потому, что Миот, Панти и эта очаровательная иглстазская ведьма внушали ему симпатию; он поможет им ради Каллы, Джейда и Сариномы, ради тех счастливых светлых дней у прозрачного озера в лесах Талзаны…

Приняв это решение, Блейд внезапно успокоился. Так бывало всегда, когда его миссия в новом мире обретала цель и смысл — не только ту цель и тот смысл, которые вкладывал в эти экспедиции лорд Лейтон, а иное значение, открытое им самим. Что ж, он постарается помочь клану фра, и если при этом узнает нечто ценное о паллатах, оривэях, беловолосых великанах и карликахкерендра, то его светлость будет удовлетворен. Как и сам Ричард Блейд, подумал странник, не собираясь скрывать от самого себя, что Ричарда Блейда мучит любопытство.

Он повернулся к Лилле, стоявшей рядом с ним у камина, и положил на плечи девушки тяжелые руки.

— Наверно, я не такой могучий талисман, как тарна, Браслет Власти, или перстень риго, способный испепелить целую армию… Но я обещаю тебе, что род Фра не погибнет в этих горах и вернется на теплые равнины Иллура.

В глазах Лиллы сияли надежда и обещание.

— Для этого бартайя со звезд и прислала тебя, Талса?

— Конечно, для этого, девочка.

Она не попросила его остаться, и Блейд решил не торопить события. Спустившись к себе, в уютную комнату с запахом горных трав, он растопил камин, устроился в кресле и стал прихлебывать вино — заботливая Ритала оставила кувшин на столе. Ффа лежал рядом, повернув к хозяину огромную рыжую голову.

— Знаешь, приятель, — сообщил ему Блейд, — эта Фра Лилла -прелестная девушка.

— Да, — подтвердил Ффа движением ушей.

— Волосы, как черный шелк… глаза — темный янтарь с золотистыми прожилками… губы… О, видел бы ты ее губы, Ффа!

— Уфф-ррр… — восхитился Ффа.

— И все остальное вполне соответствует. Вполне, уверяю тебя.

— Хрмм?

— Не сомневайся. Конечно, у нее нет такого прекрасного рыжего хвоста и этих замечательных ушей с кисточками, но, видишь ли, люди слегка отличаются от клотов. Мы больше обращаем внимание на… — Блейд нарисовал перед грудью две соблазнительные выпуклости.

— Пфф-уй! — возмутился Ффа.

— Не будь таким фарисеем, дружище! — Блейд заглянул в кувшин и убедился, что уже видно дно. Я думаю, в стойбище ты не давал прохода ни одной юбке.

— Уррр… — с гордостью признался Ффа.

— Одним словом, Лилла выгладит не хуже любой вашей красотки в рыжем манто… — он громко отхлебнул. — И похоже, я ей не противен… несмотря на бороду…

— Шши! — с энтузиазмом заверил его Ффа.

— Значит, ты полагаешь, что у меня есть шансы? — Блейд перевернул кувшин, убедившись, что в нем не осталось ни капли.

— Безусловно! — Ффа поставил уши торчком.

— Она пригласила меня снова прийти… завтра вечером…

— Хрмм?

— Вот именно — хрмм! Боюсь, тебе придется ночевать одному.

Ффа резким движением хвоста выразил несогласие.

— Не хочешь?

— Нет! — хвост снова вильнул из стороны в сторону

— А что хочешь?

— Лоуу!

— Так! Хочешь пойти со мной?

— Лоуу! Лоуу!

— Ладно. Но дай слово джентльмена — ты ведь джентльмен, Ффа? — что не будешь мне мешать. Знаешь, девушкам не нравится, когда сразу пара мужчин лезет к ним в спальню. Даже таких бравых, как мы с тобой.

— П-хрр… Рра!

— Да, это ты прав — смотря каким девушкам. Некоторые любят помясистее и побольше, как ты заметил! Но я с такими дела не имею. Я своих девушек ни с кем не делил.

— Ллса шши. Лла шши. Лоуу.

Произнеся эту речь, Ффа свернулся в большой рыжий клубок и задремал. Странник, заглянул в кувшин, разочарованно хмыкнул и уставился на своего приятеля. Насколько он понял, клот изрек некую философскую сентенцию. Что-то вроде того. Талса и Лилла слишком хорошие люди, чтобы прозябать в одиночестве.

Блейд был с ним совершенно согласен.

Следующим вечером он вновь поднялся по лестнице на заветный балкон. Девушек не было, его встретила сама Лилла, и он счел это добрым знаком. Увидев Ффа, молодая бартайя совсем по-девчоночьи всплеснула руками:

— Твой зверь! Миот рассказывал, как…

— Боюсь, Миот слишком часто меня хвалит.

Она улыбнулась.

— Каждый искатель гордится своей добычей.

— Ллса шши! — важно заявил Ффа.

— Вот видишь! Он говорит, что ты — очень ценный талисман! — Лилла присела, так что ее оживленное личико пришлось вровень с розовым носом Ффа, и взяла его за уши. — Ведь правда, рыжик?

Уши клота поднялись в знак утверждения, потом длинный язык скользнул по обнаженной руке Лиллы. Она расхохоталась и, выпрямившись, кивнула на распахнутую дверь своего подземного дворца.

— Пойдем, Талса! Нас ждет вино, а хворост в очаге жаждет прикосновения твоих рук!

Они вошли в пещерный зал. Ффа улегся у порога, похожий на мохнатый шерстяной валик. Блейд занялся камином. Он заметил, что на столе нет шкатулки; там высился лишь серебряный кувшин с парой чаш да сверкали две большие вазы на тонких ножках. Одна была наполнена плодами, похожими на ананас, наверняка доставленными с равнины, другую прикрывал кусок ткани.

Лилла разлила вино. Блейд сел и поднял чашу.

— На моей родине есть обычай, — сказал он, любуясь рубиновыми переливами жидкости. — Надо загадать желание, когда пьешь… загадать вслух, а потом сделать вот так… — он прикоснулся краем своего бокала к чаше Лиллы, и по комнате поплыл серебристый звон.

— Что же ты хочешь загадать, Талса?

— Чтобы твой род вернулся на равнины Иллура… чтобы ваши поля не скудели, чтобы охота была богатой, чтобы лона ваших женщин плодоносили, как цветущие иллурские рощи…

— Спасибо, Талса.

Они чокнулись и выпили, глядя друг другу в глаза. Серебряный звон таял под сводами пещеры.

— Талса… — голос девушки звучал нерешительно. — В том мире, откуда ты прибыл, все умеют делать это? — она глазами показала на языки пламени в камине.

— Нет, девочка. Это редкий талант, очень редкий… — он задумался, вспоминая белые утесы Таллаха, сверкающую гладь безбрежного океана и город, раскинувшийся на берегу, яркий, многолюдный, живой. — Раньше я не мог делать такого… Это дар, Лилла, подарок на память.

— Как дары Арисо?

— Как дары Арисо. Но этот подарок мне сделал человек. Очень хороший человек и могучий чародей.

Она приподняла брови.

— Дзу?

— Нет, не дзу. Он был мудрым, добрым и обладал Силой… такой Силой, которая не нуждается в талисманах.

Лилла вздохнула.

— И мне талисманы не всегда нужны. Я умею лечить… правда, с хатором-целителем это выходит лучше и быстрей… Я могу разговаривать с животными, — она посмотрела на Ффа, и тот насторожил уши — Ну, не совсем разговаривать… скорее, понимать их и передавать свои желания и чувства. Это как бы разговор без слов, без звуков… понимаешь, Талса?

Блейд кивнул. Телепатия, безусловно; наследство предков-оривэев или врожденный дар. Он склонялся к последнему предположению. Вряд ли все оривэи в равной мере обладали этим свойством, хотя оно могло встречаться у этой высокоразвитой расы чаще, чем на Земле. Ни Джейд, ни Калла, ни Саринома, самая старшая и самая умная из них, не были телепатами, они лишь обладали отточенной дисциплиной мысли, позволявшей управляться с эссами, ринго и прочей техникой.

— Иногда я могу предвидеть, — тихий голос Лиллы оторвал его от воспоминаний. — Очень неясно, смутно, и эти видения нелегко истолковать… Но то, что произойдет сегодня или завтра, я вижу хорошо, — она загадочно улыбнулась.

— И что же произойдет сегодня?

— Ты скоро узнаешь… — Блейд с изумлением заметил, что девушка покраснела. — Давай выпьем еще. И ты снова скажешь что-нибудь хорошее…

— За то, что случится сегодня, — странник поднял серебряный бокал. -Я верю, что ты видела нечто приятное, Лилла.

Она выпила — мелкими глотками, поглядывая на него из-за края чаши.

— Знаешь, кто был моим отцом, Талса? — Блейд покачал головой. — Брат фра Сенды… Саграм, великий искатель… Ему тоже была дарована Сила. Не столь большая, как у бартайи или дзу, но ее хватало, чтобы управлять риго и ол-ста. Он погиб в бою с кастелами… в той битве, когда мою мать, Фра Лайану, взяли в плен. Мать дала ему могучие талисманы. Он сражался, как разъяренный клот, и убил многих… но Брина не сумел одолеть.

— Я сожалею, — Блейд на секунду склонил голову. — Давай помянем его и твою мать, Фра Лайану. Я думаю, они счастливы вместе в чертогах Арисо. Они выполнили свой долг.

В зале вновь раздался серебристый звон.

— Сила — великий дар, — тихо сказала Лилла. Чтобы она не исчезла, каждая бартайя, когда приходит ее срок, выбирает мужчину… в своем роду или в другом… мужчину тоже одаренного Силой…

Блейд молчал. Ему было ясно, что она хотела сказать, на что надеялась, но мог ли он и дальше обманывать ее? Его сила заключалась в другом — в опыте, в знаниях, в телесной мощи, в том, что не передается по наследству, как этот таинственный телепатический дар. Безусловно, у него были какие-то способности по этой части, но совсем крохотные, и пирокинез, его таллахская добыча, скорее подтверждал, нежели опровергал этот факт. Лилле нужна дочь, наследница, дитя, одаренная Силой от рождения; это слишком важно в мире Иглстаза, чтобы он мог поддаться слепой страсти.

— Ты колеблешься? — глаза девушки потемнели, золотые искорки исчезли. — Может быть, я не нравлюсь тебе?

Блейд накрыл большими ладонями ее пальцы.

— Очень нравишься, милая. Но я не умею ни лечить, ни говорить с животными, ни предвидеть будущее. Мой ребенок может оказаться пустышкой.

— Случается, человек обладает Силой, не ведая об этом. А ты многое умеешь, Талса. Например… ее взгляд метнулся к камину.

— А! — он с досадой отмахнулся. — Этому меня научили, я же говорил. И я не могу передать свое умение ребенку, который еще не родился. Что касается всего остального…

— Все остальное можно проверить, — тонкая рука Лиллы протянулась к вазе, накрытой тканью. Легким движением девушка сбросила ее, и Блейд, ослепленный, на миг прикрыл глаза.

Там лежал камень. Сверкающий, невообразимо прекрасный самоцвет! Вначале кристалл показался страннику очень большим, и лишь приглядевшись, он понял, что камень невелик — с фасолину, не больше. Радужное сияние, окружавшее его, увеличивало размеры во много раз; оно казалось плотным и в то же время прозрачным, позволявшим разглядеть грани кристалла. Он имел форму шара и словно светился изнутри, ежесекундно меняя цвет. Рубиновый багрянец переходил в золотистый блеск цитрина, потом — в глубокую зелень изумруда, прозрачную аквамариновую голубизну и насыщенные тона сапфира. На мгновение камень темнел, приобретая оттенок обсидиана, затем цикл повторялся сначала. Блейд не мог оторвать от этого чуда глаз.

— Харр, Владыка Души, — шепнула Лилла. — Его магия сильна… Он не может защитить от врагов, как ол-ста и тарна, не может их уничтожить, как риго и эсс, не может исцелять подобно хатору… Зато он умеет соединять человеческие души. Человек — не животное, Талса, и в его мысли не проникнет самая могущественная бартайя Иглстаза. Человек способен лгать, прятать зло под личиной доброты, трусость под маской отваги, скрыть подлость завесой показного благородства. Но если воспользоваться харром, ты все увидишь и все поймешь. Он — тропинка, протянутая от человека к человеку, самый дорогой из даров Арисо!

Ментальный усилитель, подумал Блейд и внезапно охрипшим голосом спросил:

— Ты думаешь, этот талисман может оценить мои таланты? Даже те, о которых я не знаю сам?

— Нет. Это сделаю я; харр лишь откроет мне дорогу к твоей душе и сердцу.

Секунду Блейд колебался, потом кивнул. Он был человеком быстрых решений, нередко полагавшимся на инстинкт и интуицию, а не на трезвые доводы рассудка. Возможно, это качество он унаследовал от матери вместе с каплей ирландской крови; ее было немного, но, случалось, огненный кельтский темперамент побеждал англосаксонский прагматизм.

Раскрыть свою душу другому… Всю, до конца, до дна! В иной ситуации это было бы для него неприемлемо, а на Земле — просто невозможно! Но он был в ином мире и знал, чувствовал, что эта девушка, эта хрупкая иглстазская чародейка, не причинит ему вреда.

— Что я должен делать, Лилла?

— Ничего. Только смотри на харр… представляй, будто его лучи тянутся от тебя ко мне… они плетут радужную дорожку… она еще зыбкая и туманная, но становится все плотнее и плотнее… прочной, как мост из толстых бревен… ты вступаешь на нее… ты идешь… идешь ко мне… все ближе, ближе… мы встретимся там, где под нами сверкает харр… мы приближаемся к этому месту… ты уже видишь меня… ты протягиваешь мне руки… касаешься меня…

Вселенная взорвалась. Это походило на перемещение в иную реальность, на процедуру, которой он подвергался уже более тридцати раз, когда привычный мир превращается в осколки, беспорядочно плывущие в бездне пространства и времени. Но боли, привычной спутницы, не было; наоборот, он испытывал блаженный покой и умиротворенность. Он словно кружил в прозрачной, кристально ясной пустоте, вглядываясь в мерцающие со всех сторон фантомы, в видения, рожденные памятью.

Кабинет Дж., его пальцы, уминающие табак в трубке, затем — суховатое лицо, окутанное клубами дыма… Лейтон — маленький, сгорбленный, с рукой, застывшей на рубильнике… Вид вечернего Лондона с высоты — ручейки света сливаются в реки огня, впадающие в яркие озера площадей… Отец и мать такие, какими он видел их в последний раз, перед автокатастрофой… Лица девушек, женщин… Десятки, сотни лиц! Одно из них все ближе и ближе… Лилла?

Внезапно Блейд осознал, что он не один. Лилла была рядом, теплая, нежная, ласковая. Он чувствовал ее удивление, ее доброе неназойливое любопытство, безмолвную просьбу показать, объяснить. Он обнаружил, что может сделать это; каким— то образом ему удавалось управлять роившимися вокруг видениями, мгновенно доискиваться до их смысла, передавая свои ощущения девушке — без слов, без связных фраз, без неуклюжего языка, лишь мешавшего общению.

Он вызвал череду миров, в которых побывал. Покорные его воле, они плыли, кружились в хрустальной бездне бесконечным хороводом, странным образом не мешая, не заслоняя друг друга. Мрачные башни Крэгхеда и его двор, усеянный фигурками сражавшихся… он сам, с огромным бронзовым топором в руках… нефритовые горы Ката… яростная атака монгской конницы… степь, черные шатры, деревянная клетка, в которую его заточили… Меот… прекрасный город над синим морем… снова всадники, женщины с развевающимися волосами… ледяной блеск берглионских пустынь и Аквия, склонившаяся над котелком с колдовским зельем… равнина Тарна, разбитая на ровные квадратики плантаций… большой черный корабль и четырехрукие силуэты хадров, проворно скользящих по вантам… стол, заваленный сияющими жемчужинами Кархайма… сармийская трирема, выброшенная на пустынный берег… Сияющие Врата джеддов… Талзана — озеро и две хижины на лугу… огромный дракон, штурмующий Городскую стену… парк, в котором гуляли наложницы султана Зира… там он встретил Вэлли… звероподобные физиономии волосатых из Уркхи… Азалта… камера с зарешеченным окном… просторная арена Таллаха…

Он побывал там, он видел эти миры, он ощущал на своем лице вкус соли их морей, вдыхал пряный степной воздух, бродил по улицам их городов! Он вспомнил все, и все объял в каком-то нечеловеческом усилии, чувствуя за спиной незримое присутствие Лиллы; она тоже смотрела, спрашивала, поражалась.

Внезапно видения опали, как лепестки увядшего цветка. Блейд снова сидел за столом, перед полупустой чашей; серебряная ваза с кристаллом была накрыта плотной тканью, и Лилла склонялась над ней, сжимая ладошками виски.

— Так много… — прошептала она. — Так много всего… Я не понимаю… Ты… ты был там? Везде?

Блейд молча кивнул.

— Ты — странник и пророк, — вдруг уверенно сказала девушка. — Ты ходишь из мира в мир и изменяешь их… творишь будущее… то, которое делает их лучше… Большая удача, что ты появился на Майре!

Он пожал плечами.

— Странник, возможно… но пророк… Нет, девочка, такого дара я у себя не замечал. Пророки любят поговорить о том, что ждет мир, а я предпочитаю довольствоваться настоящим.

— Ты живешь в настоящем, но творишь будущее, — опять упрямо повторила девушка.

— Как и все остальные, обычные люди, лишенные Силы, не бартайи и не дзу. Надеюсь, теперь ты поняла, сколь невелик мой магический дар?

Она выпрямилась, пристально глядя на Блейда; ее глаза сияли ярче, чем волшебный кристалл харра.

— Ты не прав, Талса, мой супруг… если б ты знал, как не прав!

Странник поднялся и подхватил девушку на руки, зарывшись лицом в черный шелк ее волос. Перешагивая порог опочивальни, он слышал, как за спиной протяжно вздыхает Ффа.

Пожалуй, сторонний наблюдатель не заметил бы особых перемен в его жизни. Все так же по утрам и в послеобеденный час Блейд тренировал молодых стрелков, которых стало уже больше сотни; все так же трижды в день садился за стол с дружным семейством Фра Сенды, все так же вел по вечерам долгие беседы с Ффа у камина. Но когда солнце начинало опускаться за скалистую стену грона, он поднимался по лестнице на балкон, растворял тяжелую резную дверь, что вела в покои молодой бартайи, и оставался с ней до рассвета.

Она не была искусной любовницей; скорее девушкой, познающей науку любви. Но в этом таилась своя прелесть! Часто, глядя на спокойное лицо засыпающей Лиллы, прислушиваясь к ее тихому дыханию, Блейд вспоминал своих женщин. Нет, не тех подружек на одну ночь или даже на три дня, которых он мог насчитать дюжину дюжин, и не стареющих красавиц вроде альбийской королевы Беаты, с которыми приходилось спать для того, чтобы спасти жизнь. Первые не оставили следа в памяти; последние будили лишь чувство гадливости и досады.

Нет, он вспоминал других, тех, что были до сих пор дороги сердцу. Этот гарем прошлого делился на две неравные части, и Блейд, пожалуй, лишь сейчас, готовясь разменять пятый десяток, понял и признал этот факт. Он относился с нежностью к большинству своих женщин, он помнил о них и знал, что эти воспоминания дороги ему; возможно, они составляли самый ценный капитал, нажитый за годы странствий. Но любил ли он их? Или только позволял себя любить?

Скорее, второе, с невольной горечью думал он. Юная Талин, альбийская принцесса, нежная Лали Мей из Нефритовой Страны, неистовая Айола, повелительница пиратов Кархайма, малышка Митгу, ласковая Вэлли, даже Калла — Калла, о которой он вспоминал теперь так часто… Они любили его, и он искрение отвечал на их страсть, он дарил им наслаждение и наслаждался сам, он ласкал их волосы, целовал губы и глаза… Чего-то, однако, не хватало.

Чего? Он понял это, вспомнив о Гралии, меотидской амазонке, о Зулькие из Тарна, о нежной Эдаре, ласкавшей его под теплым небом Катраза. Да, их-то он любил! Не потому, что эти девушки были красивей остальных или более искусны в постели… нет, совсем не потому! Они были готовы отдать за него жизнь! Кое-кто отдал… На миг он словно очутился на ступенях своей катразской виллы, перед строем закованных в железо воинов, у ног которых распростерлась Эдара… мертвая Эдара…

Да, среди дорогих воспоминаний были самые дорогие, и стоило ли удивляться, что их меньше? Он не удивлялся. Он думал о том, в каком из ларцов его памяти окажется Фра Лилла: в маленьком, заветном, или в том, что побольше? Скорее, последний вариант…

Конечно же, она любила его. Он был первым ее мужчиной, ее избранником, посланцем светлого Арисо, чародеем с огненными руками… Но любовь Лиллы не переходила в экстаз самозабвения; существовали границы, за которыми лежал другой мир, столь же важный для молодой бартайи, как человек, с которым она делила ложе. Она думала о своем клане, об угрозе, неотвратимо надвигавшейся на последний грон фра, о своих талисманах, потерявших силу, о ребенке, которого должна произвести на свет ради процветания рода. Блейд заполнял ее мысли лишь в ночные часы; день был отдан другим заботам.

Довольно скоро странник это понял. Он не стал делиться своими наблюдениями с верным Ффа; вряд ли клот мог уловить все оттенки любви, которые существовали у беспокойного племени двуногих. Любовь-страсть, любовьненависть, любовь-соперничество, любовь-привычка… Для Ффа все это было пустым звуком; он знал лишь однуединственную любовь, рожденную тягой к самке. Его хозяин нашел очень хорошую самку, такую, что могла говорить с клотами, и Ффа был к ней весьма расположен.

Прошел день, другой, минула декада. Блейд все чаще замечал тревожно-вопросительные взгляды Фра Сенды; так же смотрели и Кзалт, и Миот, нередко навещавший своего приятеля-кузнеца. Эти трое были важными людьми в племени, опорой рода Фра: Сенда, родич молодой бартайи, являлся как бы ее негласным опекуном, вокруг Миота группировались искатели, а Кзалт, военный вождь, отвечал за безопасность грона. Вероятно, Лилла была свободна в выборе возлюбленного, и старейшины фра не имели ничего против, чтобы им стал пришелец со звезд. Они даже стали относиться к Блейду с каким-то трепетным уважением, словно постель, которую он делил с бартайей, многократно увеличивала его магическую силу. Однако в их глазах он видел тревогу.

Первым не выдержал Кзалт.

Во время очередного занятия с молодыми лучниками воевода подошел к Блейду и долго наблюдал за тем, как юноши мечут стрелы. Их успехи впечатляли: девять стрел из десяти впивались с центр деревянного щита, и почти каждый стрелок успевал натянуть тетиву пять раз в минуту. Кзалт с восхищением качал головой, мычал нечто одобрительное и наконец, расхрабрившись, произнес:

— Они делают успехи, Талса, большие успехи. Но… — он замялся.

— Но?

— Хотелось бы, чтоб и другое дело, которое ты затеял, тоже пришло к счастливому концу.

Блейд недоуменно поскреб в бороде.

— Какое дело, Кзалт?

— Бартайя ничего тебе не говорила?

— Почему же? Очень многое. Иногда она рассказывает очень интересные вещи.

— Я имею в виду не магию и не наши неурядицы с кастелами. Другое, более счастливое известие…

— А! — теперь Блейд понял, что беспокоит военного вождя. — Но прошло слишком мало времени, Кзалт. Дней через пятнадцать или двадцать все станет ясно.

Воевода поджал губы.

— Бартайя — не обычная женщина, Талса. Она узнает о таком гораздо раньше.

Он повернулся и зашагал прочь, всем своим видом выражая крайнее неудовольствие. Блейд, растерянный, глядел ему вслед. Неужели Лилла и в самом деле уже сейчас могла почувствовать зарождение плода? Это казалось невероятным.

Закончив занятия, он отыскал Миота.

— Кзалт задал мне странный вопрос, дружище.

— Вопрос? Какой вопрос? Кзалт, знаешь ли, любопытен.

— Насчет Лиллы.

— Ну и?.. — Миот застыл в радостном ожидании.

— Пока она мне ничего не говорила. Но Кзалт утверждает, что бартайя должна знать о таком событии сразу же.

— Он прав. Лилла, однако, молода, и твой ребенок будет ее первенцем. У нее нет опыта в таких делах. Возможно, она ждет, хочет убедиться наверняка. А Кзалт… Кзалт, старый хатти, слишком нетерпелив. Не ведает, когда время ожидания должно смениться временем беседы… Не обращай на него внимания, Талса.

Блейд кивнул и взял искателя под руку, у него имелся еще один вопрос, который он хотел обсудить с Миотом.

— Скажи, ты видел картины, которые показывает никерунн Лиллы? Озеро среди гор, сверкающее облако, из которого появляются люди? Много людей, светлых и черноволосых?

— Да. Они похожи на нас, на дентров и латранов.

— Естественно. Я думаю, то были ваши предки, которые пришли на Майру со звезд.

Миот пожал плечами.

— Об этом можно только гадать, Талса. Знаем же мы лишь одно: те люди действительно похожи на нас.

— Но там были еще и другие… совсем невысокие, в зеленоватых одеждах…

— Керендра. Это керендра, Талса.

— Где же они теперь?

— Кто знает? Очень редко духи никер-уннов показывают керендра, и только потому мы знаем о них. Но, клянусь светлым Арисо, я не слышал, чтобы кто-нибудь повстречал живого керендру.

— Значит, они погибли? Как беловолосые великаны?

Искатель погладил подбородок и задумчиво уставился в землю.

— Этого я не могу утверждать, Талса. Я не бывал в их ставате и не видел их костей. Великаны — другое дело. Помнишь, я рассказывал Панти про их поселок на Сухих Равнинах?

— Помню, — странник кивнул. — А духи никер-уннов когда-нибудь показывают великанов?

— Нет.

Неудивительно, подумал Блейд. На планету прибыли переселенцы-оривэи и еще две группы Защитники и эти керендра. Наверняка и тех, и других было немного… и никто не находил принадлежащих им никер-уннов. Этот крошечный приборчик играл роль фотоаппарата, и оривэи явно предпочитали запечатлевать друг друга, ландшафты и животный мир новообретенной родины, а не керендра и беловолосых. Насколько ему было известно, от Защитников они вообще предпочитали держаться подальше.

Как бы то ни было, о Защитниках он знал многое, а о керендра — ничего. Какие функции они выполняли в обществе паллатов? Блейду смутно вспомнились те странные тела, останки инопланетных астронавтов, которые лет пятнадцать назад демонстрировали ему американцы. Это было в Лейк-Плэсиде, на базе ВВС США, где находился секретный депозитарий информации о неопознанных летающих объектах и хранились кое-какие любопытные артефакты; Дж. отправил его туда в командировку. Теперь странник не мог восстановить в памяти внешний вид тех существ, обгорелые трупы которых показывал ему полковник Дэвид Стоун, его лейк-плэсидский гид; он помнил лишь, что тела казались небольшими. Возможно, то были керендра?

Он поднял взгляд на Миота, терпеливо дожидавшегося новых вопросов.

— Тебе знакомо то озеро на плоскогорье? Где оно находится?

— Трудно сказать. На востоке таких мест нет, там горы ниже, и их вершины не покрыты льдом. В Тарвале… — искатель прищурился, вспоминая, -в Тарвале я не встречал ни озер, ни пиков с похожими очертаниями. Возможно, в Барге…

— В Барге? Что это? — Блейд смутно припоминал, что ему доводилось слышать это название из уст кинтама.

— Хребет на западе, такой же большой, как Тарвал. Он выходит к самому морю… далеко, за Сухими Равнинами… Никто из фра не бывал в тех местах. Тейды, быть может, и доходили… — он бросил проницательный взгляд на Блейда. — Думаешь попробовать?

— Не раньше, чем мы выгоним кастелов из Иллура. И, конечно, я хотел бы дождаться радостного известия от Лиллы.

Миот усмехнулся, хлопнул его по плечу и зашагал к восточной стене грона, где в большом доме жили холостые искатели; Блейд, опустив голову, побрел к себе.

Он думал о том, что, раскрыв одну загадку, тут же наткнулся на другую. Происхождение иглстазцев уже не было для него секретом; их предки-оривэи прибыли сюда, в приветливый мир Майры, с помощью гластора — пусть не такого совершенного, как у его талзанийских друзей, однако способного открыть врата меж реальностями Измерения Икс. Но что случилось потом? Почему врага захлопнулись, отрезав поселенцев от звездной империи паллатов? И если даже произошла какая-то катастрофа, почему на Майре не появилась спасательная партия?

Блейд чувствовал, что должен получить ответы на эти вопросы. Вероятно, подобные сведения окажутся самым важным, что он сумеет доставить Лейтону из иглстазской экспедиции; опыт проникновения в чужие миры был еще так ничтожен, что любая крупица информации имела огромную ценность. Но он жаждал доискаться правды и по другим причинам, носившим, пожалуй, сугубо личный характер. Подобно оривэям, он странствовал по другим измерениям; и если они каким-то образом застряли на Майре, потеряв связь с родным миром, то почему и с ним не могла приключиться такая же история? Эта перспектива его не соблазняла.