"Отступление не прекупается" - читать интересную книгу автора (Ломер Кит)

3

У себя в кабинете Магнан обнаружил ожидавший его конверт с Большой Печатью Гроачианской Автономии.

— Это памятная записка от Посла Шниза, — сказал он Ретифу. — Мерзавец объявляет, что перенес дату открытия здания, построенного им в порядке Культурной Помощи, на сегодняшнюю полночь! — Магнан со стоном отшвырнул письмо. — Это последний удар, Ретиф! Он открывается, а я не могу выставить в ответ даже ларька!

— Как я вас понял, гроачи отставали от расписания, — сказал Ретиф.

— Они и сейчас отстают! Вся эта афера совершенно невероятна, Ретиф! Кто может украсть за одну ночь целое здание,

— а если и сможет, куда он его денет? И даже если они нашли место, чтобы спрятать его, и мы с вами это место отыщем, — как, черт подери, мы вернем его туда, где ему положено находиться, ко времени церемонии, которая состоится всего лишь через двадцать четыре часа по местному времени?

— Чем и исчерпываются вопросы, — сказал Ретиф. — Поиски ответов на них могут оказаться несколько более трудоемкими.

— Прошлой ночью театр был на месте. По дороге домой я специально остановился, чтобы полюбоваться классическим неоновым меандром, украшающим архитрав. Великолепный эффект, Шниз позеленел бы от зависти, — я, впрочем, не знаю, в какие цвета окрашивается гроачианский дипломат, сталкиваясь с эстетическим свершением подобного размаха.

— В данную минуту, он понемногу обретает ровный красно-коричневый тон, свидетельствующий о полном удовлетворении, — предположил Ретиф. — Время они рассчитали прекрасно: их постройка завершена, а наша куда-то пропала.

— И как я теперь взгляну Шнизу в глаза? — промямлил Магнан. — Не далее, как вчера вечером, я отпустил по его адресу несколько удачных шуток, да еще, помню, подивился тому, как спокойно он на них реагировал… — Магнан внезапно умолк и уставился на Ретифа. — Благие небеса! — ахнул он. — Так по-вашему, эти пятиглазые недомерки, эти проныры, эти любители приходить на готовенькое докатились до того, что запятнали звание дипломата участием в подобном безобразии?

— Такая мысль приходила мне в голову, — признал Ретиф.

— Я что-то не в состоянии вот так, экспромтом, вспомнить кого-либо еще, питающего нездоровую страсть к Большому театру.

Магнан вскочил на ноги и разгладил бледно-лиловые отвороты своей раннепослеполуденной полунеофициальной визитки.

— Конечно! — воскликнул он. — Вызовите морских пехотинцев, Ретиф! Я отправлюсь с ними прямо к этому интригану, к этому маленькому пролазе и потребую, чтобы он, не сходя с места, вернул украденное им строение!

— С места вам все же лучше бы сойти и вообще отойти подальше, — предупредил его Ретиф. — Не забывайте, балетный театр, вроде Большого, занимает целый квартал.

— Несвоевременная шутка, Ретиф, — процедил Магнан. — Ну, чего же вы ждете?

Впрочем, Магнан и сам помрачнел и задумался.

— Из отсутствия в вас явного энтузиазма я, видимо, должен сделать вывод, что в моем плане имеется некий порок?

— Совсем маленький, — сказал Ретиф. — Его Гроачианское Превосходительство, надо полагать, с большим тщанием замел все следы. Он просто рассмеется вам в лицо, — если, конечно, вы не сумеете предъявить ему каких-то доказательств.

— Даже у Шниза не хватит наглости отрицать факты, если я поймаю его с поличным! — Магнан с озабоченным видом задумался.

— Правда, пока я еще не обнаружил никаких улик…

Он стоял, покусывая заусенец и время от времени бросая на Ретифа косвенные взгляды.

— Балетный театр так просто не спрячешь, — сказал Ретиф.

— Давайте сначала попытаемся его отыскать. А тогда уж можно будет подумать и о том, как вернуть его назад.

— Хорошая мысль, Ретиф. Именно это я и хотел предложить.

— Магнан взглянул на охватывающую его большой палец браслетку с часами. — Знаете, вы тут поболтайтесь в окрестностях, посмотрите, что к чему, пока я буду приводить в божеский вид мои бумаги; а после обеда давайте встретимся и договоримся, как будем врать дальше, — я хочу сказать, составим рапорт, показывающий, что мы предприняли все возможные меры.

Выйдя из кабинета Советника, Ретиф заглянул в Коммерческий Отдел. Напрочь лишенный подбородка клерк выглянул из-за груды газетных вырезок:

— Привет, мистер Ретиф. Прибыли, значит. Добро пожаловать на Хлябь.

— Спасибо, Фредди. Слушай, мне бы взглянуть на список всех грузов, ввезенных Посольством гроачей за последние двенадцать месяцев.

Клерк потыкал пальцами в клавиши банка данных и состроил гримасу, взглянув на страничку, которую тот изрыгнул.

— Что-то уж больно хлипкое они надумали выстроить, — сказал он, протягивая листок Ретифу. — Фанера и крепежный кругляк. Впрочем, чего же от них и ждать.

— Это все? — настойчиво спросил Ретиф.

— Сейчас посмотрю ввоз оборудования, — клерк ввел другой код, и после недолгого клацанья на свет появился второй листок.

— Сверхмощные подъемные устройства, — хмыкнул он. — Забавно. Фанеру они ими, что ли, тягать собираются или плашки два на…

— Четыре штуки, — кивая, сказал Ретиф. — С широкоапертурными полями и полным комплектом захватов.

— Ого! Такими игрушками можно «Хлябь-Хилтон» с корнем выдрать.

— Что можно, то можно, — согласился Ретиф. — Спасибо, Фредди.

Снаружи уже опустились сумерки; автомобиль ожидал у обочины. Ретиф велел Чонки ехать по мокрой, затененной деревовидными папоротниками улице на окраину, к пустой строительной площадке, которую совсем недавно занимало украденное строение. Выйдя из машины под ровный и теплый дождик, он забрался внутрь скрывающего котлован пластикового шатра и принялся осматривать мягкую землю, освещая ее ручным фонарем.

— И чего на дам тумаете выйти? — поинтересовался Чонки, семеня рядом с ним на ножках, напоминающих клубки мокрой фуксиновой пряжи, увеличенные до размеров посудной лохани. — Сростите, что прашиваю, но я зумал, что вы, демляки, не мочите любить ноги.

— Просто осматриваюсь на местности, Чонки, — ответил Ретиф. — Похоже, что щипач, который слямзил наш театр, поднял его с помощью гравитационных устройств, и скорее всего, целиком, поскольку никаких следов демонтажа я здесь не вижу.

— Я чего-то не фонял, шеп, — сказал Чонки. — Вы, по-воему, гоморили, что мастер Мигнан сам придумал этот прюк с коплованом, пубы интереть подогрес чтоблики к Открыциальному Офитию.

— Не бери себе в голову, Чонки, просто у меня такой способ нагнетать напряжение, — Ретиф остановился, подобрал с земли красноватый окурок наркотической сигаретки и понюхал его. От окурка несло резким запахом эфира, свойственным подобного рода изделиям гроачей.

— Вы думаете, что таз я хлябианин, рак уж сопсем без вонятия, — продолжал Чонки, — а мы вой-чего покидали в свое время. Травится нам вердить, что это его вабота, — роля ваша. Та долько, нежду мами, как он, черт сдери, это поделал?

— Боюсь, что это дипломатическая тайна, — ответил Ретиф.

— Ладно, пойдем посмотрим, чем ответили гроачи на наш культурный вызов.

— Да там и одеть-то глясобенно не на что, — пренебрежительно рассказывал туземец, пока они, хлюпая, приближались к машине, в ожидании пассажиров висевшей на воздушной подушке над большой лужей. — Прочего у них там не нисходит, а если и поисходит, так не проймешь чего. Дородили здоровенный защатый сгобор, и все забаковали в презент.

— Гроачи народ скрытный, — сказал Ретиф, — но, может, нам все же удастся хоть что-то увидеть.

— Не увебен, росс, — хам у них еще пуча отраны, все с кушками. Они и слизко никому дунуться не бают.

Вглядываясь в глянцевые от дождя улицы, осененные похожими на сельдерей деревами, Чонки мурлыкал себе под нос веселый мотивчик, звучавший сначала так, словно его наигрывали на гребенке, затем — на арфе с резиновыми струнами, а под конец,

— напоминая накачанную до отказа волынку.

— Непорно чулудается, а? — сказал он, не дождавшись похвалы. — Тоследний пакт суток чмазал, гам полаталось трупам забеть, да у пня малец соскользнул.

— Впечатляет, — сказал Ретиф. — А как у тебя с деревянными духовыми?

— Сак тебе, — сказал Чонки. — С лунными стручше. Скрот вослушай, — пипка.

Он вытянул руку в сторону, расположил вдоль нее четыре волоконца и проехался по ним наспех сооруженным из другой конечности смычком, издав визгливую трель.

— Дичего, на? Мелодий я погра не икаю, но упрочняюсь, как жерт, так что и городии не за мелами.

— Гроачианские поклонники носоглоточной музыки будут валить на твои концерты толпами, — предсказал Ретиф. — Кстати, Чонки, давно уже гроачи строят свою спортплощадку?

— Пайте додумать: Тачали они ной осенью, вы, земляки, зак рак фунбамент детонировали…

— Так им уже и закончить пора, правильно?

— Па дам стервой медали него чело изменилось. И вошь сметно: как зуда те найдешь, — ни единорога бочего нет, рана ох одна.

Чонки свернул за угол и остановил машину у смутно рисующегося в вечернем сумраке забора высотой в десять футов, сооруженного из плотно пригнанных пластиковых панелей.

— Дзот мы и весь, — сказал он. — Я те топорил, ни жига у них фуг не воймешь.

— Давай-ка все же осмотримся.

— Ядное тело, солько удо все хаки тержите востро, эти мертовы недочурки емеют подчехиваться одрань тико.

Оставив машину в густой тени, создаваемой раскидистой кроной гигантского папоротника, Ретиф с хлябианином пошли по панели, разглядывая сплошную стену, окружавшую целый квартал. На углу Ретиф остановился, огляделся. Уличные фонари еле тлели в тумане над безлюдными тротуарами.

— Если увидишь, что кто-то идет, сыграй пару нот на виолончели, — приказал Чонки Ретиф.

Он извлек из внутреннего кармана тонкий инструмент, вогнал его между двумя панелями и повернул. Пластик крякнул, подался, образовалась узкая щель, сквозь которую можно было разглядеть прожектора на столбах, заливавшие желтым светом узкую полоску расквашенной ногами грязи, обильно усеянной плашками два на четыре и ломанными кусками фанеры, и бахрому чахлой травки, подступающей к вертикальному эскарпу из мышастого цвета рогож. Гигантский брезент, удерживаемый целой сетью веревок, полностью скрывал расположенное под ним тяжеловесное здание.

— Рама модная, — послышался из-под локтя Ретифа голос Чонки, — да у пих тут нольшие беременны!

— И что за перемены?

— Ну, толком донять из-за этого презента трупно, под ним все выглянит идаче. Но полудились они трихо, сопреваться не мри ходится.

— Как ты насчет того, чтобы заехать в Посольство гроачей?

— предложил Ретиф. — Надо бы выяснить еще кое-что.

— Кобечно, пес, носехали, полько троку от этого вам не будет. Они ворожат его ток, сластно он — легендарный Норт Фокс.

— На это я и расчитываю, Чонки.

Они проехали еще десять кварталов по пропитанным влагой улицам и, остановившись в квартале от смахивающего на крепость строения, подобрались к нему поближе, стараясь держаться в тени. Двое гроачей, облаченных в замысловатую форму, столбами стояли по бокам от ворот, проделанных в сложенной из камня стене.

— На сей раз дырку проковырять не удастся, — сказал Ретиф. — Придется лезть на стену.

— Фискованно, шер…

— Равно как и торчать на темном углу, — ответил Ретиф.

— Пошли.

Пять минут спустя, перемахнув через стену при помощи свисавшей из-за нее ветки пачкульного дерева, Ретиф и Чонки уже стояли, прислушиваясь, на территории Посольства.

— Ничего не слышу, — пробормотал хлябианин. — А кеперь туда?

— Давай, Чонки, прогуляемся, посмотрим, что тут к чему,

— предложил Ретиф.

— Ладно, — молько не по туше дне все это… — Чонки удлиннил заканчивающуюся глазом псевдоконечность, и та осторожно заползла за угол. Прошло две минуты. Внезапно водитель замер.

— А дьягол, вроачи! — воскликнул он. — Суем отдюда, шеф!

Оченожка конвульсивно сократилась.

— Тот воре, запугался! — вскрикнул Чонки.

Ретиф обернулся и увидел, что его водитель пытается освободить оченожку, которая каким-то образом вплелась в его же собственную ногу, причем нога в совю очередь расплеталась, разительно напоминая самостоятельно распускающийся вязанный коврик.

— Кот и вонец, — пыхтел Чонки. — Соду, босх, мне этой хвозни надолго ватит…

Ретиф сделал два быстрых шага к углу здания; топоток мягко обутых ног стремительно приближался. Миг спустя, из-за угла выскочил гроач в коротком плаще, узорчатых кожаных наголенниках на тощих ножках, глазных фильтрах солдатского образца и сверкающем боевом шлеме, — выскочил, и налетев на вытянутую руку Ретифа, аккуратно спланировал в грязь. Ретиф подхватил рассеиватель, выпавший из рук Гроачианского Усмирителя, перевел его в широкоугольный режим и развернулся так, чтобы в поле действия оружия попало еще с полдюжины гроачианских стражей, рысью приближавшихся с правого фланга. Стражи резко затормозили и замерли. В тот же миг за спиной Ретифа послышался вопль, — он чуть повернул голову и увидел, как Чонки бьется в лапах еще четырех инопланетян, выбежавших из двери Посольства.

— Бросить оружие и не двигаться, мякотник, — прошептал на гроачианском командующий охраной Капитан, — или увидеть, как твоего миньона прямо перед твоими незащищенными глазами изрубят в лапшу!