Мейсон стоял на террасе, чтобы снять накопившееся за последние два часа напряжение, и вспоминал слова матери и сестры. Ведьмы. Черт побери, когда это, наконец, прекратится?

До занятий колдовством они увлекались волшебными кристаллами, прошлой жизнью, а пару лет назад изображали из себя женщин, которые бегали с волками. У них даже было два настоящих волка, пока соседи не начали жаловаться на вой и не вмешались представители департамента по контролю за животными. А тремя годами раньше они били в барабаны. Постоянно. Вспомнив про это, Мейсон покачал головой.

Колдовство вообще-то казалось ему довольно безобидным занятием. До нынешнего утра.

Слава Богу, он успел взять пузырек с зельем до того, как мать подмешала его Каро в кофе. А потом весь завтрак ему пришлось держать в кармане проклятую вещицу, болтать с Каролиной, дожидаясь момента, чтобы выяснить намерения двух ведьм. К сожалению, он не ошибся в своих предположениях, они действительно хотели вмешаться в его личную жизнь. Как будто дела и без того недостаточно плохи.

– Как будто дела и без того недостаточно плохи? – раздался красивый голос.

Мейсон резко обернулся.

– Каролина, прости, я не заметил, что ты рядом.

– Вижу. – (Он почувствовал запах ее духов, когда она подошла совсем близко.) – Что произошло? Что-то совершенно ужасное, если ты разговариваешь сам с собой?

– Погода, – быстро нашелся Мейсон. Почему бы и нет? Все уже измучились от жары, которой в Сиэтле обычно не было до самого августа. А в это июньское утро температура поднялась выше двадцати восьми градусов. – Я услышал прогноз выходя. Обещают, что станет еще жарче, хотя трудно поверить.

– Хорошо. – Палец с красным лакированным ноготком скользнул в открытый ворот его рубашки и пробежался вниз. – Мне нравится такая жара.

Многозначительность в голосе прозвучала довольно откровенно на фоне внешней холодности и сдержанности Каролины и могла бы возбудить Мейсона, если бы он не знал, что она просто дразнит его. Каро вела себя так не только с ним, это ее привычная манера испытывать мужчин, подцепить на крючок, завлечь, проверить, клюнут ли.

Мейсон попробовал доказать свою заинтересованность поцелуем, но Каролина увернулась.

– Идем смотреть цветы?

– Разреши мне сделать один звонок. – Он дотянулся до телефона, висевшего на двери, и, заказывая чай со льдом, наблюдал за женщиной, на которой собирался жениться.

Каролина Викершем была ухоженной и изящной, насколько ей позволяло богатство. Ее обслуживали в самых дорогих салонах красоты, над ней трудились персональные дизайнеры, выходные она проводила на курортах.

Источником этого богатства был чистый бизнес на хорошо замаскированном фундаменте дурного происхождения. Каролина – результат воспитания, соединившего практическую сметку и превосходное образование с невероятной силой любви недавно разбогатевшего отца, готового абсолютно на все ради единственной дочери. Она привыкла требовать и получать лучшее из всего, что есть на свете, – от пони до спортивного автомобиля и самого высокого поста в компании папочки.

Теперь Мейсону предстояло окончательно убедить Каролину, что она хочет его. Вернее, хочет этот дом из восемнадцати комнат в европейском стиле, один из самых больших в Хайлендзе, с поместьем в пять акров. Это самый уединенный из всех уединенных уголков Сиэтла. Жить здесь более чем престижно, а поселиться тут столь же трудно, как выиграть приз: одних денег и желания мало, необходима принадлежность к определенному кругу.

А Каролина страстно желала этого. У нее столько денег, что можно позавидовать, но, к сожалению, нет бумаги с печатью, подтверждающей старинное происхождение денег. Викершемы нувориши, еще, как говорится, не высохли чернила на их визитных карточках, просто ее отец провернул удачную сделку, фортуна повернулась к нему лицом, и он, совершив прыжок, приземлился где надо. Если Каро хочет обосноваться в Хайлендзе, то у нее лишь один путь – выйти замуж, и Мейсон для нее – проводник в эти края. Но только в обмен на помощь компании «Вик текнолоджиз» в завоевании рынка батареек.

В эти выходные Каро должна на опыте убедиться, что такое жизнь в Хайлендзе, и принять окончательное решение. Мейсон проверил каждую деталь, учел абсолютно все, даже орхидеи в ее комнате. Если понадобится, он готов уговаривать, подкупать, умолять Каролину.

Мейсон уже пробовал найти деньги всюду, где только мог, от банков до частных лиц, но без имущественного залога никто не желал иметь с ним дело. Если мать и сестра не прекратят свои глупые колдовские штучки, он им покажет.

Скрывая отчаяние за приятной улыбкой, он вел Каро к садам. Дорожка шла под столетними елями и кедрами, после слепящего, обжигающего солнца на террасе здесь было прохладно, как в горной долине. Они блуждали по лабиринту среди папоротников и цветущих кустов, названия которых Мейсон не знал. От теннисного корта доносился монотонный гул газонокосилки.

– Ваш садовник работает даже по субботам? – поинтересовалась Каролина.

– Не всегда. Он подвернул ногу, и мы временно перешли на самообслуживание. Теперь ему приходится отрабатывать.

– Вчера я встречалась со своими людьми из научно-исследовательского отдела, – сказала Каролина, перебирая мечеобразные листья папоротника. – Они закончили изучение материалов по батарейкам.

– И?..

Выйдя из тени, она направилась по лужайке к белому лепному бельведеру посреди огромного розария.

– Если получится хоть половина из того, что они сказали, ты станешь известнее, чем «Энерджайзер Банни».

Мейсон шел следом, предпочитая держать язык за зубами и дожидаться следующей подачи от своенравной девушки. Каролина оглянулась и подняла бровь:

– Молчишь? Тебе нечего сказать?

– Ты уже слышала все, что я должен был сказать. Ты знаешь, нам просто необходима помощь «Вик», чтобы дело сдвинулось с мертвой точки. И ты прекрасно знаешь, что я готов предложить взамен…

– А знаешь, чего я хочу прямо сейчас? – Она так неожиданно повернулась, что ему пришлось обхватить ее за талию, чтобы не сбить с ног. – Чтобы ты… Фу, что за запах?

– Удобрение? – спросил Мейсон. – Навоз?

– Дорогой, я всю жизнь провела рядом с лошадьми. Это не удобрение.

– Да, ты права. Наверное, что-то для растений. Мать настаивает на органических добавках.

– Ужасно.

Он взял ее за руку:

– Давай спустимся на террасу, нас ждет чай со льдом.

Он махнул в направлении столовой и увидел мать, подсматривающую из-за шторы, которая тотчас отпрянула, а Каро захихикала.

В отличие от каменных террас, окружавших дом, нижняя терраса выглядела почти совершенной, с аккуратно подстриженной травой. Отсюда можно увидеть Пьюджет-Саунд и горы Олимпик. Высокое, увитое виноградной лозой дерево словно перечеркивало дальний конец террасы, где в прохладной тени беседки стоял стол, накрытый белой льняной скатертью, необычайно яркой на фоне темных листьев и фиолетовых цветов клематиса. Хрустальный кувшин, доверху наполненный холодным чаем со льдом, загадочно мерцал.

– Уединение. Прекрасный вид. И никаких запахов. – Каролина двинулась ему навстречу с хищной улыбкой. – Итак, о чем мы говорили? Ах да. О том, что ты должен предложить. Ты сам, лично.

В эту игру они играли не первую неделю, и Мейсон вдруг понял: все, достаточно. Рыча от нетерпения, он набросился на нее, хотел впиться в ее рот, но Каролина вцепилась пальцами в его воротник и потащила к дереву.

Мейсон внезапно ощутил победоносный жар. Значит, секс ее интересует. Он уже задавал себе вопрос, будет ли его брак с Каро таким же, холодным или даже ледяным, как ее внешность. Очевидно, нет. Он прижал ее к деревянной перекладине, раздвинул коленом ноги, и тихий стон явился разрешением, которое ему требовалось, чтобы взяться за пуговицы на блузке. Судя по всему, переговоры развивались вполне успешно.

– Гм… Ах… Извините…

Голос проник в его возбужденный разум, Мейсон очнулся, вынырнул из тумана и посмотрел туда, откуда донесся звук.

С другой стороны беседки стояла девушка в грязных шортах и рубашке с именем на кармане.

– Что?.. – Каро отскочила, словно ее застукали с мальчиком за неприличным делом.

– Извините, – повторила непрошеная гостья. – Я не хотела вас беспокоить, но мне все равно придется пройти мимо вас, чтобы исчезнуть отсюда.

– Кто ты, черт побери? – спросил Мейсон. Девушка сняла кожаные перчатки и вытерла руки о шорты.

– Я работаю вместе с Джонсоном. В ландшафтной службе.

– Тебе недолго осталось там работать, – заявила Каролина. – Как ты смеешь шпионить за нами?

– Успокойся, Каро. Я уверен, что у нее есть вполне законная причина явиться сюда.

– Я пересаживаю растения, – быстро объяснила девушка. – Пропалываю. Очищаю вон те камни в дальнем конце сада.

– Катись отсюда, да побыстрее, – пробормотала Каро.

– Ты можешь закончить свои дела потом, – сказал Мейсон, предупреждающе взглянув на девушку. – На следующей неделе.

– Да, сэр. Только заберу свои вещи и исчезну с ваших глаз.

Девушка скрылась в кустах и снова появилась, толкая перед собой тачку, нагруженную инструментами, саженцами и разными горшками. Мускулы на загорелых руках играли, когда она пыталась поправить неуклюже уложенный груз.

Стол в узкой беседке очень ей мешал, и она никак не могла его обойти.

– Позволь мне, – предложил Мейсон, отпихнув два стула подальше и отодвигая стол. Лед звонко тенькнул, ударившись о стенки хрустального кувшина.

Девушка поблагодарила его взглядом, сделала попытку проехать мимо стола, но зацепилась за него тачкой.

– Ну давай же, – резко поторопила ее Каролина.

– Да, мадам.

Девушка продвинулась на несколько дюймов. Мейсон бросился снова отодвигать стол, задел локтем ручку мотыги, тачка сразу накренилась, однако хозяйка успела подхватить ее.

– Ох, сейчас могло бы…

Один из горшков перевернулся, обдав Каролину грязной коричневой жидкостью от колена до ступней. В воздухе распространилось зловоние, отвратительный запах окутал всех троих. Мейсон отступил на шаг.

– О Господи! – Закрывая рот ладонью, Каролина попятилась, словно могла увернуться от аромата. Хлюпанье указывало на то, что и ее прекрасные дорогие туфли полны амброзии.

Девушка схватила горшок, поставила на место, потом сдернула с тачки полотенце и отчаянно принялась оттирать пятна на брюках Каро. Полотенце быстро испачкалось, но грязи на Каро отнюдь не уменьшилось.

– Убирайся! – Она пнула девушку ногой. – Тебе мало того, что ты натворила?

– Мне так жаль. Дайте я вытру…

– Проваливай отсюда, стерва! Ты нарочно это сделала.

– Ничего такого она не хотела, – твердо заявил Мейсон, беря со стола льняную салфетку. – Это я виноват. Разреши помочь тебе.

Выхватив у него салфетку, Каролина запустила ею в Мейсона.

– Все кончено. Я должна переодеться. Ты мне за это ответишь. – Она взглянула на девушку сверху вниз и вихрем унеслась прочь.

– Ну и дела. Скорость как у «мазерати», – вздохнула незнакомка.

Мейсон чуть заметно улыбнулся и повернулся к виновнице происшествия. Она, должно быть, старше, чем ему показалось. Вряд ли восемнадцатилетняя девушка могла бы столь беспечно отнестись к случившемуся, не отреагировать на ярость Каролины.

– Я должен извиниться за свою подругу. Обычно Каро не такая ранимая. – Мейсон отступил на шаг и почувствовал, как свежий ветерок принес иной запах, который он сразу узнал. Это запах из розария. – Что за удобрение?

– Рыбная эмульсия для растений, – ответила девушка, выходя из беседки. – Конечно, не дезодорант.

– Ничего, я переживу.

– Выветрится через пару часов. Мне действительно жаль, мистер Александр.

Двадцать три, подумал он, как следует разглядев ее на солнце. Или на пару лет старше.

– Поверю вам на слово. Кстати, я до сих пор не знаю вашего имени. – Мейсон протянул руку.

– Рейн Хобарт. – Девушка тряхнула ее, потом неловко отступила. – Я неряшливо выгляжу, и руки у меня грязные.

– Это моя грязь. Она меня не трогает. – Мозолистая ладонь Рейн была маленькой, но сильной и казалась почти мужской после ухоженной руки Каролины, – Я позабочусь, чтобы вас не уволили, мисс Хобарт.

– Спасибо. – Обличение, с которым та улыбнулась, подсказало ему, что к работе она относится не беспечно. – Лучше мне немедленно заняться делом.

Рейн начала перекладывать содержимое тачки, наклонившись, сама того не сознавая, очень соблазнительно, и Мейсон получил ясное представление о том, какие у нее сильные ноги, правда, в потеках грязи. Она старательно установила полупустой горшок с рыбной эмульсией, чтобы тот снова не пролился, затем выпрямилась и огляделась. -

– Вам помочь? – спросил Мейсон.

– Тут должен быть конец брандспойта. – Рейн взяла желтую бутылку. – Мне нужна вода.

Мейсон тоже огляделся, хотя не знал, где находится кран. – А как насчет холодного чая со льдом вместо воды из-под крана?

– Разве ваша подруга не вернется?

– Очень сомневаюсь. Разреши-ка.

Он взял у девушки бутылку, осторожно ступая, чтобы не угодить в лужу рыбьей слизи, прошел через беседку, стараясь не дышать, быстро наполнил ее бутылку, налил стакан для себя и вышел на свежий воздух.

– Спасибо. – Рейн приподняла бутылку, словно мысленно произносила тост, и отпила глоток. – Вы сможете уговорить вашу подругу не жаловаться миссис Джонсон? Мне не показалось, что она из тех, кто прощает и забывает обиды. Наверно, я сполна получу свое.

– Я не собираюсь тебя обманывать. Я вообще-то довольно настойчивый.

– Уже заметила, – пробормотала девушка.

Мейсон посмотрел на нее, и она засмеялась. Очаровательным, низким вибрирующим смехом, на который мужчина способен реагировать, несмотря на ситуацию или слова, при этом произносимые, такой смех увлекает помимо воли. Они смеялись оба, потом возникла неловкая тишина, и они впились друг в друга взглядами.

Щеки у Рейн порозовели. Она быстро провела по лбу рукой и отпила еще глоток.

– Спасибо за чай. Какой это сорт? Вкус необычный.

– Не знаю.

Мейсон потягивал из стакана глоток за глотком. Вкус знакомый, только несколько странный… О нет. Они не должны. Не могли. Отпив еще глоток, он подержал его на языке, а когда прохладная жидкость скользнула в горло, отчетливо вспомнил серебристые буквы «для любви» и чуть не задохнулся.

– Я убью их. Клянусь Богом, я их убью! – Кого?

– Мать и сестру. И ни один суд на земле меня не осудит.

– Не слишком, а? Это же всего-навсего холодный чай со льдом.

– Не чай, в том-то и проблема, – Мейсон покачал головой. – Нет. Эти двое…

– Мейсон? – раздался с тропинки голос матери. – Вы еще там?

Он уже открыл рот, чтобы ответить, но тут его вдруг осенила идея. Нет. Это уж слишком. А впрочем… Он повернулся к Рейн, оглядел ее с ног до головы. Молодая, неопрятная, совершенно неподходящая.

– Отлично. Мисс Хобарт, вы должны в меня влюбиться.