"Догматическое Богословие" - читать интересную книгу автора (Воронов Ливерий)

17. Понятие об искуплении в свете данных Священного Писания Ветхого и Нового Завета

Для спасения человека недостаточно было одного лишь учения Господа Иисуса Христа и личного примера Его земной жизни. Нужна была особая Божественная помощь, состоящая в непосредственном обновляющем воздействии на расслабленную грехом страждущую человеческую природу.

Только через уврачевание человеческого естества, через высвобождение человека из рабства греха можно было восстановить людей в утраченной первобытной святости, сообщив им силы для духовно-нравственного развития и совершенствования, без которого немыслима вечная жизнь. Всю совокупность потребовавшихся для этой цели искупительных действий можно кратко передать апостольскими словами:

(2 Кор. 5, 19). Мысль о примирении между Богом и человеком избрал в качестве центрального понятия для определения самой сущности искупления архиепископ Филарет (Гумилевский). В своем курсе догматики он писал: «Преимущественное дело, которое надлежало совершить Спасителю, и которого никто другой не мог совершить, было дело примирения Правосудия Божия с грешным родом человеческим».

Нам не дано ни постигнуть умом, ни выразить точными и исчерпывающими формулировками всю глубину Божественной Тайны, в которой сокрыта сущность этого спасительного примирения. Но из Божественного Откровения мы знаем, а зная, веруем и исповедуем, что искупление потребовало величайшего подвига, ни с чем не сравнимой искупительной жертвы, наиболее ярким выражением которой явились завершившие земную жизнь Богочеловека Его вольные страдания и крестная смерть.

«Что подвигло Отца Небесного, — говорит архиепископ Филарет (Гумилевский), — пожертвовать Сыном Сво{63}им для людей, если не любовь к людям грешным?» Так Крест — проповедник Любви Божественной, Благости непостижимой… Чего надлежало ожидать от Мессии? Спасения людей? Оно совершено. Тайны Царствия Божия возвращены людям; закон любви открыт и уяснен; путь самоотвержения показан в слове и в жизни. Божество открыто людям, как никто в мире не мог открыть Его, кроме Сына Божия». Но «как опасно, как страшно касаться дерзкою мыслью тайны искупления. Душа, ищущая Бога, будет искать и находить откровение Христовой тайны в своем сердце, как и в Священном Писании».

Некогда человек жил в полном единении с Богом. Но затем между Богом и человеком непроницаемой преградой стал грех. Как свидетельствует Священное Писание,

(«оброцы» (слав.) — плата)

(Рим. 6, 23). Это и смерть физическая, по суду Божию, выраженному словами:

(от древа познания добра и зла),

(Быт. 2, 17), то есть станешь смертным (Евр. 9, 27). Это и смерть духовная, состоящая в отчуждении от Бога, Источника жизни, ибо

(Иак. 1, 15).

Искупление есть освобождение человека от греха, от надлежащего (по суду Правды Божией) осуждения и от смерти [96].

Самое слово «искупление» (άπολύτρωσις) можно понимать в смысле приобретения погибшего человека ценой крови, пролитой на Кресте непорочным Агнцем, добровольно предавшим Себя на страдания и смерть нашего ради спасения.

, — говорил апостол Павел пастырям Ефесским, — (стаду), —

(Деян. 20, 28).

{64}

, — говорит апостол Петр, —

(1 Пет. 1, 18–20).

, по словам апостола Иоанна Богослова,

(1 Ин. 1, 7).

Важное место в понятии искупления занимает мысль о заместительном характере смерти Господа в смысле принятия Им на Себя греха мира, то есть всех тягостных последствий грехов всего человечества.

(Ис. 53, 5);

(Ин. 1, 29);

(1 Кор. 15, 3).

В искупительной жертве открылось миру и Божественное правосудие и Божественное милосердие. О Божественном правосудии так говорит Святейший Патриарх Сергий (Страгородский): «Правда Божия обнаруживается и действует не так, что Бог для Своего удовольствия хочет мучения и смерти грешника, хотя бы этот последний и был способен к жизни, — а так, что Бог как именно Святый Носитель жизни и истины от вечности дал право на жизнь и блаженство только добру (Быт. 1, 31) и осудил зло, как прямое отрицание Божественной жизни, на смерть и мучение. Поэтому всякое бытие, избирающее по своей воле (иначе не было бы правды, а произвол) зло, тем самым обрекает себя на определенную злу участь: грешник должен умереть. Этому-то непреложному закону вечной правды, осуждающей не грешника, а грех, руководящейся, следовательно, не чувством оскорбления и желанием отмщения, а именно нравственным достоинством бытия, — и была принесена Голгофская жертва, почему Господь Иисус Христос явился не простой, так сказать, вещественной платой за грехи людей… но именно Разрушителем власти диавола над человеком и Обновителем человеческого естества… Правда Божия не может противоречить любви, потому что она побеждается не желанием удовлетворения, исключаю{65}щим любовь, а прямой невозможностью, не отрицая Себя, даровать мир и жизнь беззаконию» [97].

Господь Иисус Христос, во исполнение предвечного Совета Святой Троицы, соделал Себя через воплощение Спасителем и Начальником жизни (Деян. 3, 15; 5, 31). Чтобы иметь возможность

(Евр. 7, 25), Он стал Возглавителем великой вселенской борьбы с мировым злом. «Он все возглавил, воздвигая войну против нашего врага» [98]. Такая борьба требует непрерывного самопожертвования, и Христос не только смиренно претерпел и лишения земной жизни, и в бесконечной любви к людям воспринятые Им вольные страдания и крестную смерть на Голгофе, но и продолжает Свой жертвенный подвиг в мире, являясь Главой, то есть «Сердцем, или Началом жизни, и Головой, или правящей Мудростью» Тела Церкви (митрополит Московский Филарет). Жизнь Христа по своей сущности была жертвенной самоотдачей; жертвенностью отличается и жизнь Его Церкви, жизнь каждого истинного Ее члена. Самопожертвование христианина есть также борьба со злом и грехом, но — в отличие от Безгрешного Господа — борьба эта начинается у человека в его собственном сердце, полном греховных чувств, настроений и устремлений. Она выражается здесь в отвержении себя, в смиренном приятии и ношении жизненного креста, в последовании Христу (Мф. 16, 24). Самопожертвование связано с болезненно ощущаемым добровольным отречением от временных, греховных наслаждений (Евр. 11, 25), с совлечением ветхого человека с делами его (Кол. 3, 9; Еф. 4, 22). Наивысшее выражение жертвенности состоит в любви, дающей силу, не в ненависти и ожесточении, а в братолюбии и прощении личных обид, полагать душу свою за друзей своих (Ин. 15, 13) по примеру, оставленному нам Христом [99].

{66}

В свете этих мыслей можно сказать следующее: без острого осознания грешником своей вины перед Богом невозможна никакая действительная борьба с грехом, человек очень часто склонен извинять свои проступки, ссылаясь на слабость своей природы и даже… на беспредельность милосердия Божия, с лукавой мыслью, что Бог не может быть слишком суров и взыскателен в отношении к нашим проступкам, которые якобы слишком ничтожны в сравнении с Его величием и любовью.

Однако любовь, не облеченная в одежду правосудия, была бы попустительством греху, опасным для нравственного порядка жизни. Гнев Божий на грех как на беззаконие (1 Ин. 3, 4) охраняет этот порядок. Грешник должен глубоко пережить свою виновность и через это смириться пред Богом, став на путь послушания и исправления. Но для этого он должен увидеть величие своей вины. Эту тяжесть нашей вины и открывает нам смерть Господа Иисуса Христа как результат взятой Им на Себя всей тяжести нашего греховного бремени: ведь в нравственном смысле мы своими грехами возводим Его на крест. Священное Писание трактует тяжкие греховные поступки, граничащие с отпадением от Христа, как наносимые Ему и поныне раны и оскорбления:

, — говорится в Послании к Евреям, —

(Евр. 6, 4–6).

(Евр. 10, 28–29).

Такой образ выражения находит себе применение и в церковной проповеди. Так, святой Димитрий Ростовский говорит: «Не мы ли виновны в уязвлении ног Христовых? не мы ли, ходящие всегда путем беззакония и не{67}правды, спешащие на зло, как на пир, путей же Господних не знающие и пренебрегающие ими?.. Когда случится с нами какая-либо греховная борьба, мы тотчас да обратим наши телесные очи к иконе распятия Христова, а мысленные — к самому Христу, сидящему на небесах… и да скажем так: Вот Господь наш за этот грех, за это беззаконие, за эту дерзость был пригвожден ко кресту; как же я дерзну совершить это злое дело и вторично распять Сына Божия?.. Вот Он говорит таинственным воззванием к сердцу: «…разве ты не видишь язв Моих, которые Я, будучи Богом, выстрадал за тебя? Неужели ты хочешь и еще уязвлять Меня?» [100]

Митрополит Крутицкий и Коломенский Николай (Ярушевич) в «Кресте», слове, сказанном в Преображенской церкви города Москвы, обращается к слушателям с такими наставлениями и увещаниями: «Стоя у подножия креста Господня, мы полны чувств беспредельной, благодарной, сыновней любви к Тому, Кто Сам показал нам в этом крестном подвиге величайшие высоты своей Отеческой любви… Мы не можем не иметь в себе сейчас и чувства стыда… Мы знаем, что на этом кресте пролита кровь за каждого из нас… Как нам не стыдиться грехов своих при виде этой крови? Когда мы сознательно и упорно грешим и не торопимся покаяться, мы как бы вторично распинаем своего Господа. В глубине своей совести, стоя у креста, мы слышим обращенный к нам с укором голос Распятого: «Вот что Я сделал для тебя, а чем ты ответишь Мне на Мою любовь?» [101]

Только добровольная смерть Господа открыла возможность к прощению нашей вины (в таинстве покаяния), показав тяжесть этой вины и неизбежность страданий, вызываемых грехом мира, возбудив в нас смирение, покаяние, готовность из рук Божиих принять и понести свой жизненный крест.

{68}

Милосердие и сострадание к грешнику со стороны Бога вызывается тем, что Бог видит в грешнике не только преступника, но и несчастное беспомощное существо, духовно ослепленное, обманутое и порабощенное диаволом, утратившее способность к богообщению. Если бы неочищенный грешник был приведен в состояние близости к Богу, то он не смог бы воспользоваться этим во благо себе: его душа подверглась бы «постыдному бесчестию и отлучению от жизни как оказавшаяся неблагопотребной и неспособной к общению с небесным Царем» [102].

И потому Единородный Сын Божий, не терпя зрети от диавола мучима рода человеча, пришел и спас нас [103]. И чтобы грешник получил возможность обновиться, эта спасающая нас искупительная жертва была жертвой очистительной, дарующей освящение.

Святитель Григорий Богослов в слове на святую Пасху, сказав, что Жертва Христова есть «очищение» не малой части вселенной, и не на малое время, но целого мира и вечное», что мы умерли со Христом, чтобы очиститься, назвал великую и священную Пасху очищением всего мира. Обоженое человечество Христа, прославленное по воскресении, стало источником жизни для всего человечества в Церкви и ее таинствах, особенно же во Священной

Евхаристии.

«С Иисуса, — говорит Ориген, — божественное и человеческое естество начали между собой сорастворяться, чтобы чрез сообщение с божественным человеческое обожилось не только в Иисусе, но и во всех тех, которые с верой воспринимают тот образ жизни, которому научил их Иисус. Теперь есть несомненная надежда, что все возглавится: само Божество всей полнотой Своей низошло в сферу растленного человечества; соединилось с ним теснейшим образом; приобщилось плоти и крови нашей; теперь каждое стенание, каждое болезненное ощущение, которое терпели Его {69} братья на земле, отдается и Ему на небеси… Слово как Свое человеческое естество прославило воскресением, так и все человечество, готовое идти за Ним, как одно тело, очистит, прославит и приведет ко Отцу…»

Митрополит Филарет (Дроздов) так говорил о сущности искупления: «Христианин! Пусть тьма покрывает землю! Пусть мрак на языки! Восстань от страха и недоумении! Светися верою и надеждою! Сквозь тьму приходит свет твой (Ис. 60, 1–2). Пройди путем, который открывает тебе раздирающаяся завеса таинств; вниди во внутренняя святилища страданий Иисусовых, оставя за собой внешний двор, отданный языкам на попрание. Что там? Ничего, кроме святыя и блаженныя любви Отца и Сына и Святаго Духа к грешному роду и окаянному роду человеческому:

Любовь Отца — распинающая. Любовь Сына — распинаемая. Любовь Духа — торжествующая силою Крестною. Тако возлюби Бог мир…

Не человеки здесь ругаются Божию величеству: Божий Промысл посмевается буйству человеческому, без нарушения свободы заставляя его служить высочайшей Своей Премудрости. Не лукавые рабы перехитряют Господа: Всеблагий Отец не щадит Сына, дабы не погубить рабов лукавых…

Кажется, и мы, проникая в тайну распятия и усматривая в страданиях Сына Божия волю Отца Его, более ощущаем ужас Его правосудия, нежели сладость любви. Но сие должно уверить нас не в отсутствии самой любви, а токмо в недостатке нашея готовности к принятию Ея внушений:

(1 Ин. 4, 18), говорит ученик любви. Очистим и расширим око наше любовию, и там, где оно смежалось страхом Божия суда, насладимся зрением любви Божией.

, говорит тот же созерцатель любви. Бог есть любовь по существу и самое существо любви. Все Его свойства суть облачения любви; все действия — выражения любви. В ней обитает Его всемо{70}гущество всею полнотою своею… она есть Его правосудие, когда степени и роды ниспосылаемых или удерживаемых даров своих измеряет премудростью и благостью, ради высочайшего блага всех своих созданий. Приближтесь и рассмотрите грозное лицо правосудия Божия, и вы точно узнаете в нем кроткий взор любви Божией…

Вот, христиане, и начало, и середина, и конец креста Христова — все одна любовь Божия! Как в чувственном сем мире, куда ни прострем взор: к Востоку или Западу, к Югу или Северу, — всюду зрение упадает в неизмеримость неба: так в духовной области тайн, по всем измерениям Креста Христова, созерцание теряется в беспредельности любви Божией» [104].

Краткие тезисы для повторения:

1. Для спасения человека, кроме учения Господа Иисуса Христа, была необходима особая Божественная по мощь: нужно было исцелить, или уврачевать самую природу человека, расслабленную грехом, обновить ее и дать человеку силы для духовно-нравственного развития и совершенствования, без которых немыслима вечная блаженная жизнь.

2. Все совершенные для этой цели искупительные действия можно кратко передать словами апостола: «Бог во Христе примирил с Собою мир» (2 Кор. 5, 19). Но почему для нашего спасения потребовались именно такие, а не иные действия, или в чем конкретно состоит спасительность этих действий — ответить на все эти вопросы со всей ясностью и очевидностью невозможно. Искупление есть великая тайна, всю глубину которой нельзя передать какими-либо богословскими формулировками.

3. Однако из Божественного Откровения мы знаем, а зная, веруем и исповедуем, что искупление наше потребовало величайшего подвига, ни с чем не сравнимой искупительной жертвы, наиболее ярким выражением которой явились вольные страдания и крестная смерть Богочеловека.

{71}

4. Искупление есть освобождение человека от греха, от надлежащего (по суду правды Божией) осуждения, и от смерти, как духовной, так и физической.

5. Кровию Своею Христос приобрел Себе Церковь (Деян. 20, 28), в которой Он и спасает верующих в Него,

(1 Ин. 1,7).

6. По свидетельству Священного Писания как Ветхого (Ис. 53, 5), так и Нового (Ин. 1, 29) Завета, Христос явил Себя

Но

(Ис. 53, 9; 1 Пет. 2, 22; Ин. 3, 5).

7. В искупительной жертве, совершенной Христом, от крылось миру и Божественное правосудие, и Божественное милосердие. Правда Божия открылась в том, что Бог примирился с человеком, лишь очистив его Кровию Иисуса Христа и открыв ему путь к праведности. Любовь и милосердие явились в том, что

(Рим. 5, 8) и

(1 Ин. 4, 10).

8. В искупительном подвиге Своем Христос стал Возглавителем великой вселенской борьбы с мировым злом. Искупленные Им призваны также к борьбе со злом и грехом. Но — в отличие от Безгрешного Господа — борьба эта начинается у человека в его собственном сердце, из которого должны быть удалены наполняющие его греховные чувства, настроения и устремления.

9. Совершенный Христом искупительный подвиг — это не столько предмет богословского умозрения, сколько наглядный пример Божественной любви, пробуждающий в наших сердцах чувство глубокой благодарности к Искупителю, напоминающий нам о нашем недостоинстве, призывающий нас к нравственному исправлению, к смиренному несению своего жизненного креста и к последованию Христу (Мф. 16, 24).

Архиепископ Филарет (Гумилевский). Православное догматическое богословие. Ч. 1 — СПб., 1882. С. 76.

{72}

Архиепископ Филарет (Гумилевский). Беседы о страданиях Господа нашего Иисуса Христа. — 3-е изд. — СПб., 1884. — С. 58 и С. 417–418.

Архиепископ Филарет (Гумилевский). Письма к графине Шереметьевой. — СПб., 1900. — С. 18.

Пространный христианский Катихизис Православной кафолической Восточной Церкви (митрополита Филарета (Дроздова). О третьем члене Символа веры.

Православный катихизис.

Православный Церковный календарь, 1991. С. 67, п. 153, 163.

Архимандрит Сергий (Страгородский). Православное учение о спасении. — Сергиев Посад, 1895. — С. 146–147.

Профессор протоиерей Ливерий Воронов. Евхаристия // Богословские труды. Вып. 21. — М.: издание Московской Патриархии, 1980. — С. 63–64.

Святитель Димитрий Ростовский. О страстях Христовых // Иоанн (Кологривов), иеромонах. Очерки по истории русской святости. — Брюссель: Жизнь с Богом, 1961. — С. 296–297.

Митрополит Николай (Ярушевич). Крест: Слово, сказанное в Преображенской церкви города Москвы // Слова и речи. Т. 2. — С. 40.

Святитель Григорий Богослов. Слово 45-е, сказанное на Святую Пасху, 22 // Лосский В. Очерк мистического богословия Восточной Церкви, глава 7. Домостроительство Сына // Богословские труды. Вып. 8. — М.: издание Московской Патриархии, 1972. — С. 81.

Митрополит Филарет (Дроздов). Слово в Великий Пяток, сказанное в 1816 году: «Тако возлюби Бог мир» (Ин. 3,16) // Слова и речи. Т. 1. — М., 1873. — С. 89–96.