"Фонтан мечты" - читать интересную книгу автора (Литтон Джози)

Глава 19

– Красивый день. – Молодая женщина, сидевшая напротив Амелии на каменной террасе, улыбалась. – Может, ты хочешь прокатиться на лошади?

Амелия подняла глаза от книги. Хотя роман был написан ее любимой писательницей Джейн Остин, отчего-то она не могла сосредоточиться. Клио, двоюродная сестра Амелии, была права, денек действительно выдался на славу. Небо было того лазурного цвета, каким оно бывает только в Акоре. Внизу, в гавани, скопилось множество судов с вырезанными из дерева бычьими головами на носу – символами Акоры и талисманами удачи. Некоторые из этих кораблей плавали только по внутреннему морю, другие ходили и в дальнее плавание. И эти корабли с горделивой осанкой и белоснежными на фоне темно-лазурных вод парусами радовали глаз и будили мечты о дальних странствиях.

Соленый запах моря смешивался с тонким ароматом цветущих лимонных деревьев. Птицы кружили над вьющимися растениями с малиновыми цветами. Издали доносился чудный голос певца. Акора была благословенным местом – волшебный климат, роскошная природа. Жаль, что многие акоранцы настолько привыкли ко всему этому, что воспринимали дар судьбы, поселившей их здесь, как должное.

Но и красота окружающего мира не могла поднять Амелии настроения.

– Не хочется, – сказала она и, отвечая на участливый взгляд сестры, добавила: – Боюсь, моя компания последнее время не слишком приятна.

– Чепуха, – отрезала Клио. Она убрала упавшую на лоб прядь ярко-рыжих волос, доставшихся ей от матери. Как ни странно, у ее брата-близнеца Андреаса цвет волос был другим. Клио и Андреас были неразлучны, как это часто бывает у близнецов, но и внешность, и характеры у них были совершенно разными.

Клио была тихоней, в то время как остальные члены семьи тихим нравом отнюдь не отличались. Она не любила настаивать на своем и предпочитала уступать, лишь бы не доводить дело до ссоры. Робкая и застенчивая, она обладала тонкой и ранимой душой и была заботливой и любящей подругой и сестрой. Амелия находила ее общество успокаивающим.

– Это потому, что сейчас у тебя трудный период, – сказала Клио. – Как шея – не болит?

Амелия по привычке поднесла руку к тому месту, где был виден шрам. Впрочем, с каждым днем рубец становился все бледнее. Надо сказать, что целительница, колдовавшая над ней все время путешествия, сотворила настоящее чудо. Что касается здоровья физического, то оно у Амелии было в полном порядке.

– Совсем не болит, – ответила она. – Я прекрасно себя чувствую.

– Тогда тебе нужно отвлечься, – сказала Клио, отложив в сторону ту книгу, что читала сама. – И мне не помешает. Если ты не хочешь прокатиться верхом, то можно поплавать.

– Можно, – согласилась Амелия и, подумав о том, что могла бы сделать Клио приятное и предложить то занятие, которое той по вкусу, добавила: – А еще мы могли бы поиграть в раскопки. – Амелия улыбнулась, хотя и несколько вымученно.

Клио засмеялась. Она все отлично поняла.

– Ты в самом деле этого хочешь?

– Именно этого я и хочу. – Действительно, лучше уж копаться в грязи, чем копаться в себе. Эта пагубная привычка появилась у нее недавно и грозила укорениться. К тому же почему не сделать приятное Клио, которая была так добра к ней? Пора было заняться чем-то более серьезным.

– Ты помнишь, – спросила Клио, когда они встали и пошли вниз, – как мы умудрялись перепачкаться, когда детьми ползали по грязи, строя замки?

Со стороны на девушек было приятно посмотреть. Их белые туники, как паруса, надувал ветер, ласково трепал волосы – рыжие у Клио и черные у Амелии.

– Я помню, что я бывала самой грязной. И нам не разрешали возвращаться во дворец, пока мы не поплаваем. А ты всегда оставалась более или менее опрятной.

Привычка к порядку была у Клио всегда. С детства она обожала искать на берегу обломки, осколки различных предметов, ракушки необычного цвета и формы. Ей доставляло удовольствие разбирать найденное, складывать в отдельные кучки, классифицировать. Она могла без устали часами заниматься этой скрупулезной работой.

Но ее поведение вызывало у старших озабоченность. Для ребенка желание и умение подолгу концентрироваться на одном занятии казались странными, даже пугающими. Но Атреус и Брианна были мудрыми родителями, они осторожно наблюдали за своей дочерью даже тогда, когда она, казалось, была предоставлена самой себе.

Шли годы, и страсть Клио нашла практическое воплощение – она собрала замечательную коллекцию обломков того, что составляло прошлое Акоры.

Она продолжала трудиться над своими находками: составляла каталоги, делала наброски, и время от времени ей удавалось даже воссоздавать предмет своего исследования. А уважение акоранцев к своей истории было таково, что они перестали рассматривать занятия Клио как странноватое хобби. Впрочем, слишком серьезно к ее занятиям они тоже не относились. Огромные библиотеки дворца содержали настоящую сокровищницу – тысячелетия акоранской истории, переведенные на язык слов. И, конечно, в сравнении со словом, печатным или рукописным, осколки глиняной посуды представлялись чем-то ничтожным. Но Клио так не считала. Она полагала, что самые простые предметы быта могут рассказать свою историю, порой не менее захватывающую, чем те, которые можно прочесть в книгах.

В течение нескольких месяцев она вела раскопки под фундаментом одного из самых старых домов в Илиусе с позволения владельцев, переехавших на новое место. Амелия побывала в том подвале в последний раз накануне отъезда в Англию и была поражена произошедшими за время ее отсутствия переменами.

Дом располагался на холме, откуда, извиваясь серпантином, вели дороги вниз, к гавани. Оттуда шла также прямая дорога на другой холм, на котором был расположен дворец. Даже на взгляд дилетанта, дом казался очень старым, хотя и ухоженным. Но подвал...

– Господи! – воскликнула Амелия, когда они по стремянке спустились с уровня цокольного этажа в подвал, который теперь благодаря усилиям Клио стал значительно глубже, чем был. – Я и представить не могла, что ты так далеко зайдешь, – сказала Амелия, когда Клио зажгла лампы.

– Я и сама не предполагала, что зайду так далеко, – весело призналась Клио. – По крайней мере тогда, когда все это начинала. Но чем глубже я копала, тем больше интересного находила. – Она указала на неглубокие корзины на деревянном столе, стоявшем у одной из стен. – Полюбуйся-ка на все это.

Амелия взяла в руки пригоршню мелких предметов, которые при ближайшем рассмотрении оказались фигурками животных, выточенными из камня.

– По-моему, это мангуст, – сказала Клио. – Но он не совсем такой, каким мы знаем его сейчас.

– Ты хочешь сказать, что кто-то сделал эти фигурки, чтобы показать, какие животные обитают в других концах света?

– Возможно. Посмотри, кого он тебе напоминает?

Амелия покрутила фигурку в руках, пристально изучая ее. Животное стояло на четырех лапах, и пасть его была раскрыта, словно он хотел схватить еду. У него было длинное, толстое тело, заостренная морда и маленькие прижатые к голове уши.

– Представления не имею, кто это.

– Я думаю, это слот, – сказала Клио, укладывая фигурку в корзину.

– Что это?

– Животное, о котором я читала, хотя и не могу найти описания, которое бы вполне соответствовало этой фигурке. Возможно, что слоты уже вымерли. По крайней мере, этот вид. Я думаю, что эти фигурки могли изображать тех животных, которые обитали на Акоре до извержения вулкана.

Амелия внимательно слушала Клио, понимая, что то, что она говорит, может иметь огромное значение.

– Но тогда это означает, что...

– Именно, – радостно закивала Клио. – Что эти фигурки сделал кто-то из выживших в катастрофе. Это может означать, что, отыскав их, я добралась до очень древнего временного слоя, что это место обжили вскоре после извержения.

– Но, Клио, это почти невозможно. Ведь выжило так мало людей.

– Может, я и не права. Но такое объяснение кажется наиболее правдоподобным.

Амелии тоже так казалось, так что обе принялись за работу с жаром. Амелия помогла Клио просеять еще один квадратный фут земли, тщательно выискивая даже самые мелкие обломки прошлого. Статуэток они больше не нашли, зато нашли несколько глиняных черепков, которые Клио, бережно очистив кисточкой сложила в особую корзину.

Шло время, и Амелия, увлеченная полезным делом, забыла о своем горе. Та тяжесть, что давила ей на плечи с самого возвращения, на время пропада. Но только на время. Очень скоро мысли ее с постоянством магнитной стрелки, тянущейся к северу, устремились к вечному предмету ее дум – к Нилсу Вулфсону.

Амелия еще помнила, как он уложил ее на кровать в «Трех лебедях», после чего она провалилась в сон. Смутно помнила она мужские голоса. Один из них мог принадлежать Нилсу, но полной уверенности у нее не было.

Она проснулась от нежного прикосновения акоранской целительницы и, открыв глаза, увидела отца сидящего на ее постели и держащего ее за руку. Этот человек, который казался ей сильным и несгибаемым как исполин, выглядел усталым и подавленным. Настолько несчастным, что она обняла его, желая успокоить. Она чувствовала себя виноватой перед ним.

Он крепко обнял ее в ответ, тем самым давая понять, что не стал любить ее меньше. Но любовь его оказалась не безграничной. Как она его ни просила, никакой информации о Нилсе он ей не дал. Единственное, что она смогла из него вытянуть, и то с огромным трудом, так это то, что Вулфсон жив, и это все. Не успела она толком понять, что происходит, как оказалась на корабле, увозящем ее в Акору.

От матери ей также ничего не удалось добиться. Шли дни, Англия оставалась все дальше и дальше и Амелия все чаще думала о том, что ей придется жить с сознанием того, что Нилса Вулфсона она никогда больше не увидит.

Более того, если она любила его настолько, что готова была пожертвовать своим счастьем ради его благополучия, то она и не должна была напоминать ему о себе. То, что Нилс Вулфсон все еще был жив, говорило о том, что отец ее мог проявить милосердие по отношению к человеку, нанесшему непростительное оскорбление его чести, но кто знает, как он поведет себя, если Нилс все же посмеет показаться ему на глаза.

«Роза останется розой, как ее ни назови», – написал он ей однажды, и Амелия начала было тешить себя предательской мыслью, что она могла бы начать жизнь под чужим именем. Поменять судьбу. Не будет больше Амелии из рода Атреидов. Не будет акоранской принцессы. А будет просто женщина, которая вольна жить с человеком, которого любит.

Но теперь, когда она копалась в акоранской земле, эта мысль показалась ей кощунственной. Как вообще такое могло прийти ей в голову? Она – это она. Та, что есть. И под другим именем она останется собой. И будущее, которое отняло бы у нее осознание своей национальной принадлежности, постижение собственных корней, не стоило того, чтобы о нем мечтать.

– Думаю, мы довольно поработали, – сказала Клио, отряхивая руки. – Скоро ужин, и нам обеим надо привести себя в порядок.

Амелия медленно распрямилась и огляделась так, словно впервые видела этот подвал.

– Интересно, кто здесь мог жить?

Клио не решалась ответить. Щеки ее горели. Так необычно было видеть ее возбужденной.

– Я действительно нашла кое-что недели две назад.

– Что именно?

– Я не могу сказать точно... Только отдельные фрагменты, осколки пластины. Я попыталась сложить фрагменты воедино. Получилось нечто вроде эмблемы. Изображение дерева с тяжелыми от плодов ветвями.

– Такая эмблема использовалась жрицами Акоры.

– Да, полагаю, этой пластине очень много лет. Возможно, здесь жила жрица.

– Вскоре после извержения?

Клио кивнула.

– Единственной жрицей среди выживших была Лира. – Если Клио нашла жилище прародительницы, родоначальницы нации, то это открытие ошеломит всех акоранцев.

– Я не могу говорить об этом с уверенностью, – настаивала на своем Клио, – и пройдет немало времени, пока я все проверю и смогу заявить об этом публично, если вообще решусь об этом заявить. Но я смею предположить, что Лира и Атреид могли жить здесь, пока строился дворец. Не думаю, что они прожили здесь долго, но первые годы совместной жизни, возможно, они провели здесь.

– Тогда почему Лира оставила здесь свои вещи, если это была она?

– Не знаю. Эту тайну я, наверное, никогда не смогу разгадать, хотя пытаться буду.

– Спасибо за то, что поделилась своим открытием со мной, – с искренней признательностью поблагодарила сестру Амелия.

– Это ты предложила пойти покопаться.

– Да, но ты могла не говорить мне о том, что нашла. – Девушки уже успели подняться из подвала и, взглянув вниз, увидели теперь кажущийся бесконечным темный провал. Амелия отчего-то была убеждена, что Клио не ошиблась. Женщина, связь с которой обе девушки ощущали физически, не только умозрительно, подумать только, жила прямо на том месте, где они стояли.

Лира, которая видела, как рухнул ее мир, и которая нашла в себе силы и волю построить его заново.

Амелия вдруг почувствовала себя маленькой и ничтожной. Прошло пять недель с тех пор, как она покинула Англию. Пять недель она чувствовала себя потерянной и беспомощной.

Пять недель – с нее довольно.

– Что ты говоришь? Ты хочешь вернуться в Англию? – Дядя ее, правитель Акоры, смотрел на нее из другого конца комнаты. Их разделял широкий и длинный стол, который вообще-то был обеденным, но ему служил как письменный. Помещение, в котором он устроил свой кабинет, было самым старым во дворце.

Широкие окна выходили на город. Отсюда была видна гавань. Амелия пришла к нему на следующее утро после того, как приняла решение. Но ночь она провела без сна. Для того чтобы явиться к дяде с таким заявлением, требовалась смелость.

Нынешний правитель Акоры, которому сейчас было пятьдесят с небольшим, был выбран ванаксом тридцать лет назад. Чтобы занять этот пост, он должен был пройти через опасный ритуал, окутанный легендарной тайной. Этот таинственно-легендарный ореол с тех пор так к нему и пристал, несмотря на то, что Атреус оставался обычным человеком, любящим и заботливым, человеком, которому Амелия безоговорочно доверяла.

Поэтому она и надеялась, что он поймет – ее решение единственно верное. Надо было лишь найти слова, чтобы правильно все ему объяснить.

– Не знаю, говорил ли с тобой кто-нибудь о человеке по имени Нилс Вулфсон, – осторожно начала она.

– Твой отец отправил мне письмо, и я говорил с твоей матерью. Я уверен, что она понимает ситуацию. – Он сверлил ее своими черными глазами.

Атреус находился в отличной физической форме благодаря постоянным упражнениям на тренировочной площадке, но и не только им. Он продолжал много часов в день проводить в своей студии, где занимался резьбой по камню – он был скульптором, до того как стал правителем, и им оставался. Как художник и творец, Атреус не мог не чувствовать красоту и не мог не знать, что такое страсть. Надо сказать, что они с Брианной были очень любящей парой. Но он, помимо прочего, был человеком, наделенным мудростью и властью, – человеком, привыкшим к тому, чтобы ему повиновались.

И он привык говорить прямо.

– Нилс Вулфсон подверг тебя опасности. Более того, он использовал тебя в собственных целях. Он использовал тебя, чтобы войти в доверие к членам нашей семьи. Он сделал это для того, чтобы оценить возможность причастности акоранцев к взрыву на американском корабле. Что, если бы он решил, что мы виновны? Ты действительно считаешь, что он стал бы колебаться перед тем, как нанести ответный удар?

– Нилс искал справедливости, а не возмездия, – тихо возразила Амелия. – А это совсем другое, как ты знаешь. Если бы он посчитал нас виновными, он отправился бы к себе на родину и сообщил об этом своему президенту. Наиболее вероятным результатом этого донесения была бы война между Америкой и Акорой.

Атреус провел по темным волосам, чуть тронутым сединой, и вздохнул.

– Что заставляет тебя употреблять сослагательное наклонение, говоря о возможности войны?

Амелия не ожидала такого вопроса. Она даже подскочила от неожиданности.

– О чем ты говоришь?

– Твой отец написал, что незадолго до смерти Саймон Хоули обвинил нас в том, что мы наняли его для того, чтобы он взорвал «Отважный». Это, конечно, ложь, но что внушает тебе уверенность в том, что мистер Вулфсон в нее не поверил?

– Нилс никогда бы не поверил Хоули, – тут же сказала Амелия. – Он знал, что я готова была умереть за правое дело.

– Он подошел очень близко к тому, чтобы позволить тебе погибнуть.

– Он сделал то, что должен был сделать. Более того, я умоляла его убить Хоули. Если бы он его не убил, в живых Хоули меня бы все равно не оставил. Нилс не виновен в том, что случилось со мной, и он знает, что мы не причастны к взрыву на «Отважном».

– А как насчет того, что его брат был ранен акоранским ножом?

– И снова это дело рук Хоули. И, я уверена, Нилс это понимает. Он нам не враг. Вы неверно о нем судите, вы сильно заблуждаетесь.

– Если я не ошибаюсь, то очень скоро нам предстоит увидеть в нашей гавани американские военные корабли. Сожалею, Амелия, но при данных обстоятельствах я не вижу возможности разрешить тебе покинуть Акору.

И это был окончательный вердикт. Ей очень хотелось продолжать упрашивать дядю, но она понимала, что усилия ее будут тщетными. Атреус привык держать совет, прежде чем принять решение, но его решения обжалованию не подлежали.

Амелия оказалась в тупике. Мало того, что Акора была в тысячах миль от английских берегов, да еще это полувоенное положение. При иных обстоятельствах она смогла бы договориться с капитаном одного из иностранных судов, из тех немногих, которым в обычное время разрешалось заходить в акоранский порт, о том, чтобы тот взял ее на борт и отвез если не в Англию, то поближе к ней. Но теперь и такая возможность была исключена.

Но даже если бы ей удалось подкупить какого-то лихого капитана, своими действиями она поставила бы себя вне акоранского закона. Она бы пошла против человека, который не только управлял ее страной, но и приходился ей близким родственником. Она пошла бы против воли человека, который олицетворял все то, чему она была верна с рождения.

Альтернатива бегству была одна – смириться с тем, что Нилс исчез из ее жизни навсегда. Если члены ее семьи были так же скупы с ним на сведения, что касались ее, Амелии, если он знал о ней так же мало, как она о том, что сейчас происходит с ним, то он мог решить, что она покинула Англию по собственной воле. Как она могла позволить ему поверить в такое? И как она могла дать ему знать, что это не так?

Вся в своих мыслях, она побрела к гавани, машинально отмечая те изменения, которые не заметила сразу по приезде. Порт Илиуса так же был полон жизнью, как и раньше, но теперь там кипела другая жизнь. Многие торговые суда стояли пустыми у причала – никакой привычной суеты – погрузки и разгрузки, в то время как военные корабли, проворные и мощные, были повсюду, и работа на них шла полным ходом. По двум каналам – одному, ведущему на север, другому – на юг, корабли, полностью укомплектованные, выходили в открытое море.

И воинов в белых килтах было куда больше, чем обычно. Военных можно было видеть и в порту, и на улицах города, и на парапетах сторожевых башен, построенных на всех возвышенностях города. Амелия случайно стала свидетельницей трогательной сцены, когда мужчина лет тридцати вышел из дверей пекарни в сопровождении тоненькой женщины с младенцем на руках. Прислонив копье к стене, он обнял жену и стал говорить ей что-то ласковое. Она кивала и пыталась улыбаться, но в глазах ее стояли слезы. Он поцеловал ее и ушел и, шагая по дороге, оглядывался до тех пор, пока мог видеть свою жену и ребенка.

Сколько раз подобные сцены будут повторяться в акоранских домах? Поскольку существовала вероятность появления в акоранских водах американского военного флота, военные приготовления казались разумной мерой предосторожности. Почти каждый акоранский мужчина обучался военному делу, и армия Атреуса была хорошо подготовленной. Внушительная по размерам, мобильная и прекрасно обученная. Но если американский корабль прибудет в Акору с мирными целями, его намерения могут быть неправильно истолкованы. Корабль будет атакован, и тогда...

От этих мыслей у Амелии разболелась голова. Она вернулась во дворец, закрылась у себя в комнате и стала думать, как ей прожить еще один день. Она не хотела встречаться ни с Клио, ни с матерью, ибо знала, что эти две весьма проницательные дамы сразу поймут, что ей не по себе.

Сославшись на головную боль, она не вышла к ужину и осталась у себя в спальне. Когда Джоанна пришла проведать ее, Амелия, готовая к ее приходу, притворилась спящей. Обман ей был противен в принципе, но без обмана никак не получалось.

Ночью, лежа с открытыми глазами, глядя на расписанный под звездное небо потолок, она думала, как ей быть. Но решение не приходило. Спать она тоже не могла. По многолетней привычке она открыла резной сундук, стоявший возле стола, и достала оттуда свои самые любимые вещи – куклу, которую она получила в подарок, будучи совсем маленькой, несколько зачитанных книг и в маленькой подбитой бархатом шкатулке золотой шар – дар тети Кассандры.

Таких шаров во всем мире всего лишь горстка. Его сделал умелец, следуя технологии, секрет которой был давно утерян. Присев на край кровати, Амелия стала перекидывать шар из ладони в ладонь, и воздух проходил через сквозную резьбу на золотой поверхности шара. Очень скоро в комнате зазвучала мелодия. Й сама мелодия, и то, что она была ей до боли знакома, действовали на Амелию успокаивающе. Веки ее отяжелели, и она решила, что будет благоразумно убрать шар на место.

Сон пришел наконец и принес с собой тревожные видения. Дважды она пробуждалась от кошмаров с именем Нилса на устах.

Поздно ночью она почувствовала, что ветер переменился. Она встала и пошла к окну, чтобы прикрыть ставни. В лицо ей неожиданно ударил дождь.

Лунный серп еще виднелся сквозь тучи. И в этом призрачном свете было видно, как стена дождя быстро движется на восток. На Акору надвигался шторм. Они не раз выдерживали подобные испытания. Но только в такую ночь о том, чтобы отправиться в плавание самостоятельно, не могло быть и речи. Более того, если американские корабли все же подойдут к берегам Акоры, то противостоять им придется не акоранским морякам, не людям, а са мой стихии.

Она вернулась в постель и укрылась с головой одеялом. Последней ее молитвой перед сном была мольба о том, чтобы все те, кому выпала судьба быть в море этой ночью, остались невредимыми.