"Мироходец" - читать интересную книгу автора (Абби Линн)

Глава 10

Но фирексийцы не спешили возвращаться в пещеру. Прошли месяцы, годы. Урза демонтировал металлических насекомых, чтобы использовать их механические части при постройке своего дракона. Соединив кольца их сердец, он создал источник энергии огромной мощности и был чрезвычайно доволен результатами испытаний нового оружия. Мироходец подолгу пропадал в мире, где строил и совершенствовал своего смертоносного гиганта, а Ксанча оставалась около пещеры, где выстроила небольшую, но уютную хижину и даже развела кур.

— Пойдем, — произнес он однажды зимним утром, когда Ксанче особенно не хотелось вылезать из-под одеяла. — Я закончил…

Девушка поняла, что понежиться в постели ей не удастся и, обреченно вздохнув, прочитала заклинание. Зевая, она почувствовала, как ее запястье железной хваткой сжимают пальцы Мироходца. За годы странствий она научилась не бояться межмирия. Урза брал ее с собой каждый раз, когда собирался отправиться в новый, еще неизведанный мир, зная, что она лучше распознает запах фирексийцев.

В том мире, где создавался механический монстр, их не было никогда. Ксанча поняла это, когда впервые там побывала. Там вообще не было жизни, только пустынные каменистые равнины и холодное слепящее солнце, лучи которого освещали теперь гигантскую фигуру усовершенствованного дракона. Урза потрудился на славу. Тело чудовища стояло на двух гигантских ногах, в то время как еще три пары небольших, но подвижных лап разместились вдоль его чешуйчатого брюха и венчались многочисленными остро заточенными клинками и пиками. На черном теле дракона выделялись золотистые части механических насекомых из пещеры. Ощетинившаяся многочисленными зубами пасть осталась почти нетронутой, за исключением того, что из нее теперь торчали трубки, через которые должны были извергаться потоки горящей нефти.

Довольно улыбаясь, Урза простер к дракону ладони, что-то прошептал, и металлический монстр, открыв пасть, исторгнул из себя огненный шар, который тотчас взорвался, расплавив камни в нескольких сотнях метров впереди.

— Флотон, — с гордостью проговорил Изобретатель, потирая руки. — Неограниченная сила!

Урза еще долго демонстрировал спутнице все боевые возможности своего создания, а она в это время думала о том, что сотня менее мощных, но более мобильных машин была бы намного эффективней в предстоящей войне. И еще она думала, что ради войны Урза изуродовал этот хоть и безжизненный, но все-таки ни в чем не повинный мир. Вокруг дракона лежала сожженная, обугленная земля. Камни превратились в пыль, песок — в стекло, повсюду виднелись лужи нефти и горы отработанной руды. Такой пейзаж напомнил Ксанче ни много ни мало Четвертую Сферу Фирексии. Оставалась только одна проблема.

— Он слишком большой и не поместится в переноску.

— Ему она не понадобится, он может перемещаться между мирами самостоятельно. Даже ты смогла бы управлять им.

— Все равно я не знаю, куда лететь.

Ксанча больше не боялась путешествий сквозь межмирие, но так и не научилась ориентироваться в пустоте, как это делал Урза. Если она отпускала руку спутника, то камнем падала в ближайший мир, и только броня не давала ей погибнуть.

— Тебе не надо никуда лететь, — заверил Мироходец. — С помощью переноски я узнаю дорогу в Фирексию и сам отправлюсь туда на своем драконе. А ты будешь ждать моего возвращения.

Ждать возвращения… Теперь, когда новое оружие Урзы было совсем готово, им и вправду оставалось только ждать появления фирексийцев. Но и во время этого долгого, напряженного ожидания Изобретатель не терял времени даром. Он постоянно расспрашивал Ксанчу о Фирексии. Где находится Храм Плоти? Какие из жрецов наиболее опасны? Где находятся арена и город гремлинов? Как осуществляется переход из сферы в сферу? Откуда доставляется руда к плавильным печам? Стоят они вместе или существует несколько заводов? И еще сотни и сотни вопросов, заставляющих Ксанчу возвращаться к своим мучительным воспоминаниям.

Но еще хуже, чем воспоминания о Фирексии, были кошмары Урзы. Сотни раз Ксанча вскакивала посреди ночи и слышала его сонный бред о ненависти, мести и предательстве. Когда его кошмары достигали апогея, он начинал молить о пощаде и умолял кого-то по имени Мишра простить его. А затем снова обещал отомстить.

Фирексийка, в чьей жизни были лишь оскорбления, угрозы и невыполненные обещания, понимала его стремление к мести. Но в голосе Урзы слышалась какая-то неизбывная, страшная, темная тоска, которая пугала Ксанчу больше, чем глаза Джикса. Дневные разговоры о кошмарах Мироходца ничего не меняли и не объясняли. При одном упоминании имени Мишры он впадал в холодную ярость и мог не разговаривать с ней месяцами. В такие периоды Ксанча начинала мечтать о том времени, когда он приступит наконец к осуществлению своего плана мести, и тогда, возможно, кошмары оставят его, а она сможет спать спокойно.

Уже довольно давно Ксанча научилась управлять кистом и получать с его помощью летающую сферу. В этом шаре она путешествовала по округе, изучая местные диалекты и выменивая у крестьянок еду. Чем дольше отсутствовал Урза, тем дальше уносилась Ксанча в своем летающем шаре и тем больше нового узнавала о жизни смертных. В конце концов, она выполняла наказ Мироходца, не желавшего, чтобы фирексийцы застали ее около пещеры в его отсутствие, считая, что враги могут напасть внезапно, выведать все его секреты и устроить засаду. Он даже подарил ей маленький кулон, способный посылать сигнал в межмирие.

— Если они появятся, — объяснил Урза Ксанче, вешая кулон ей на шею, — спрячься получше, разбей кристалл, и я вернусь. Ни в коем случае не показывайся им на глаза, иначе они схватят тебя, будут пытать, и ты выдашь меня…

Прошло уже двенадцать лет, а Урза все еще разговаривал с ней так же, как в день их первой встречи. Она пообещала сделать все, как он просит, так как не имела ни малейшего желания встречаться с фирексийцами, хотя и понимала: разделавшись со своими врагами, Мироходец вряд ли вернется за ней.

Тем не менее просьбы Урзы не слишком обременяли Ксанчу, получавшую истинное удовольствие от общения с местными жителями. Отдавшись воле ветра, она бороздила пространства этого приветливого мира, удовлетворяя малейшее любопытство, ни разу не встретив запаха фирексийского искрящегося масла. Изучив языки и письменность, Ксанча стала собирать книги и выяснила, что их пещера имела сотню названий и овеяна легендами о древнем проклятии. Она изучала историю, слушала рассказы о войнах и легендарных героях.

Этот мир ночью освещала всего одна луна, рождавшаяся заново каждые тридцать шесть дней. С ее помощью люди измеряли время, и постепенно Ксанча привыкла поступать так же. Дважды в месяц она возвращалась к пещере, иногда находя в хижине послания от Урзы, иногда заставая его самого.

Великий Изобретатель был одинок. Кроме случайно спасенной фирексийки и призраков из прошлого, у него никого не осталось. Он рассказывал, что мироходцы нередко встречаются на просторах вселенной, но сам избегал общения с ними. Как, впрочем, и с живыми людьми. Ксанча понимала, что только одиночество может заставить Урзу вернуться к ней после разгрома Фирексии. И хотя она искренне жалела своего спасителя, всякий раз вздыхала с облегчением, когда, возвратившись, находила хижину пустой.

Иногда Ксанча думала о своем сердце — маленьком комочке, отобранном у нее когда-то жрецами. Время от времени она вспоминала о нем, потом забывала, но встреча с триенами натолкнула ее на мысли, от которых она уже не могла избавиться.

Поверья триен гласили, что в сердцах хранятся преступления, совершенные при жизни, до тех пор, пока они не переполняют чашу божественного терпения, а потом грехи разрывают сердце на куски, отправляя человека в преисподнюю.

Очистить сердце от преступлений можно при помощи кровопусканий и ритуальных танцев. Ксанча думала, что подобным образом она сможет избавить Урзу от кошмаров и чувства вины. Правда крови в нем было не больше, чем в истинном фирексийце… Девушка танцевала с триенами вокруг ритуального костра, как вдруг посреди всеобщей истерии и экстаза вспомнила о своем собственном сердце. Жрецы Храма Плоти солгали ей. Она совершила уже очень много ошибок, а Всевышний так и не призвал ее к себе. Значит, ее сердце все еще в Храме Плоти, значит, оно живет. Ледяной ужас сковал Ксанчу, когда она представила, что случится, если Урза разрушит Фирексию. Впервые она пожелала Мироходцу неудачи.

Но время шло, страхи постепенно бледнели, словно вечерние тени, а фирексийцы все не возвращались.

Прошло двести лет. Как-то раз, возвращаясь из очередного путешествия, Ксанча еще издалека, с высоты, заметила движение у каменистого отвала пещеры. Сильное волнение охватило девушку, когда она разглядела землеройные машины, жрецов-исследователей и гремлинов, суетящихся у переноски. Прошлое вновь пролетело перед ее глазами, а тревога за сердце заполнила мысли.

Приземлившись неподалеку, Ксанча спряталась за высокой скалой и дрожащими руками вытащила из-за пазухи кулон — подарок Мироходца. Пришло время выбора. Она смотрела на искрящийся кристалл и вспоминала печи Четвертой Сферы, арену, тесную камеру без окон, свой золотистый плащ и жреца, занесшего над ней для удара гибкую антенну механического насекомого… Пальцы Ксанчи побелели от напряжения, кристалл хрустнул и с тихим хлопком распался на мелкие осколки. Выбор был сделан. Тяжело дыша, бывшая фирексийка привалилась спиной к скале и стала ждать.

Урза прибыл на своем драконе, когда уже почти стемнело. Ксанча узнала о его появлении по визгам гремлинов и оглушительному скрежету взрывающихся землеройных машин. Выглянув из своего укрытия, она увидела, как над пещерой проносится огромная туша дракона, посылая вниз оранжевые шары огня. Зрелище было потрясающим и в своей жестокости достойным самой Фирексии. Повсюду дымились обугленные трупы гремлинов, горели и взрывались механизмы, металлические тела жрецов плавились на глазах.

Черный дракон развернулся и продолжил атаку. В этот момент Ксанча заметила жреца-исследователя, бегущего к переноске. Бессильная злоба всколыхнулась в душе тритона, когда она поняла, что не может ни сообщить Урзе об опасности, нависшей над его планом, ни остановить фирексийца. Она была слишком далеко. И все же Ксанча рванулась из укрытия и что было сил помчалась к переноске. Может, ей удастся хотя бы задержать его…

Жрец ступил одной ногой на черный блестящий диск и, обернувшись, оскалился, увидев бегущую к нему Ксанчу. Проскрежетав что-то непонятное, он поднялся на переноску и тут же исчез. «Слишком быстро, — пронеслось в голове тритона, — слишком быстро…» Жрецы-исследователи всегда говорили ей, что в устройство для перемещения надо входить медленно, иначе оно взорвется от перепада энергии и в лучшем случае все погибнут, а в худшем окажутся в пустоте межмирия. Остановившись, Ксанча затаила дыхание в ожидании взрыва. Но, к ее удивлению, ничего не произошло. Необычным казалось и то, что переноска осталась на месте. Жрец не забрал ее с собой. Видимо, он задумал привести через нее подкрепление.

Огромная тень накрыла Ксанчу, и струя горящей нефти пронеслась в метре от нее, опалив рукава рубахи. Не успела девушка спрятаться за ближайшей скалой, как страшный взрыв потряс землю, засыпая ее, пеплом и осколками камней. Подавив страх, она выглянула из укрытия и увидела гигантского дракона, сидящего возле переноски. В седле никого не было.

Урза отправился в Фирексию один.

Ксанче ничего не оставалось, как сидеть и ждать его возвращения. Побродив по полю недавней битвы, она спряталась от полуденного солнца под брюхом дракона и почти задремала, как вдруг перед ней возник столб белого света и показалась фигура Мироходца. Не обращая внимания на девушку, Урза проворно взобрался в седло черного гиганта, и они растворились в воздухе.

Оставшись одна, Ксанча спросила себя: действительно ли судьба ее сердца настолько важна, чтобы рисковать всем ради его спасения? И если правда, что сердца всех тритонов хранятся в одном месте, то как она найдет свое? Один шанс из тысячи, из миллиона? Но она решила воспользоваться этим шансом и решительно направилась к переноске. То, что устройство осталось неповрежденным, удивило Ксанчу. Девушка осторожно исследовала серебряную панель, в которой разместились семь черных силовых камней. Необходимо было найти механизм, отвечающий за перемещение и блокировку коридора между Фирексией и Доминарией, иначе сюда могут пробраться фирексийские воины, то есть надо забрать эту часть переноски с собой. Вспомнив, как обращались с устройством жрецы-исследователи, девушка утопила в панель два крайних кристалла и, еле успев прочитать заклинание для брони, понеслась в бездну.

Это оказалось хуже, чем путешествие с Урзой. Кист бунтовал в ее желудке так, что казалось, разорвет ее раньше, чем она окажется в Фирексии. С переноской было что-то не в порядке. Ксанчу швыряло из стороны в сторону, черный блестящий диск сомкнулся вокруг ее тела, образовав бесконечную темную трубу, по которой ее несло неизвестно куда. Наконец Ксанча выскользнула из межмирия, и черный диск за ее спиной сжался, превратившись в блестящую лужицу.

На жестяной швартовочной палубе Четвертой Сферы стояло множество открытых переносок, образующих коридоры в другие миры. Обычно они строго охранялись, но сейчас поблизости не было видно ни одного стражника или воина, из чего Ксанча заключила, что Урза уже побывал здесь.

Скатав глянцевый диск переноски серебряной панелью внутрь, как это делали обычно жрецы, она засунула его за пояс и огляделась.

Четвертая Сфера выглядела совсем не так, как ее запомнила Ксанча. С закопченного ядовитыми парами желтого неба сыпались хлопья маслянистой сажи. Грохот плавильных печей казался громче, повсюду виднелись лужи разлитой нефти, некоторые из них горели, наполняя и без того отравленный воздух зловонным черным дымом. Но это был ее дом, ее родина, и кто как не фирексийский тритон, знал куда идти. Путь ее лежал в Храм Плоти.

«А Урза? Где он сейчас? Что он делает? Необходимо опередить его и добраться до хранилища сердец прежде, чем он разрушит Четвертую Сферу». Ксанча прислушалась. Грохот печей перекрыл вой сирен. Такой предупредительный сигнал включали обычно, когда из жерла плавильни начинали выливать расплавленный металл. Но сейчас все было иначе. Горизонт озаряли огненные всполохи. «Урза и его дракон», — догадалась Ксанча. Бывшая фирексийка улыбнулась, увидев, как вдоль громадных плавилен и горящих лачуг гремлинов в панике бегают жрецы и новые тритоны. Наконец-то вековой железный порядок Великой Фирексии был нарушен.

Жрецы, Учителя и наставники в панике метались по коридорам Четвертой Сферы, пронзительно вопя, отдавая друг другу бессмысленные указания, наступая прямо на тела мертвых гремлинов. Пропитанная маслом и нефтью Фирексия пылала, словно охапка сухого хвороста.

Крепкая броня надежно защищала Ксанчу от огня пожарищ и толчков закованных в металл фирексийцев. Посреди этого хаоса одинокий тритон не привлекал внимания, а потому легко пробрался на площадь перед Храмом Плоти. Алтарь посвящения, заполненный сверкающим маслом, горел сине-белым пламенем. Несколько демонов, рассредоточившись по площади, пускали в алеющие облака смертоносные янтарные лучи, вырывающиеся из их закованных в стальные доспехи тел. Теперь Ксанча поняла, почему ее заставляли присоединять силовые кристаллы к доспехам демонов, стражников и воинов.

Пронзительный вопль дракона возвестил о приближении Урзы. С небес полились потоки огня. Казалось, горит сам воздух. Металлические тела фирексийцев плавились и взрывались, осыпая острыми обломками рядом стоящих демонов. Копоть и дым заволокли все вокруг, и в Четвертой Сфере стало совсем темно.

Почти на ощупь Ксанча добралась до широких стальных ворот Храма Плоти и еще раз взглянула в небо. Неожиданный порыв холодного ветра развеял дым над головой, и Ксанча увидела то, чего ей никогда не доводилось видеть: дно Третьей Сферы. Под ним метался гигантский черный дракон. Когда она разглядывала его впервые, ей показалось, что он слишком тяжел, чтобы летать, но теперь три пары лап, размещенных на его брюхе, подпирали огромные крылья, делая механического монстра маневренным и практически неуязвимым в воздухе. Дракон легко уворачивался от смертоносных лучей демонов, одновременно окатывая их волнами пламени.

Послышался оглушительный грохот — взорвалась плавильная печь, — и в стороны, рассекая темноту, полетели капли раскаленного металла. Завороженная этой ужасающей красотой, Ксанча решила, что Урза непременно выиграет свою битву. Вдруг сверху обрушился огромный кусок дна Третьей Сферы, образовав на площади глубокую воронку. Если бывшая фирексийка не хотела погибнуть вместе со своим родным миром, она должна была поторопиться.

— Вниз, все вниз! — послышался голос какого-то жреца. Его руки, увенчанные железными крюками, указывали на пустой коридор Храма Плоти. Тела жрецов не состояли из крови и мяса, но и бездумными механизмами их назвать было нельзя. Возможно, им не хватало воображения и они не могли ослушаться приказа, но они умели бояться.

— Иду, — ответила Ксанча на фирексийском языке. Она так давно не говорила на нем, что произношение ее испортилось, но жрец, казалось, этого не заметил.

Она уже забыла, насколько велик Храм Плоти. Да раньше это и не бросалось в глаза, потому что любые перемещения совершались в группе с другими тритонами и жрецами. Все коридоры были одинаковы, и она понятия не имела, где находится хранилище сердец. Жрец указал на самый широкий и лучше других освещенный проход, а Ксанча принялась читать надписи на стенах в надежде определить по ним направление поисков. Но слова представляли собой лишь запреты, ложь и пустые обещания, как и все в Фирексии.

В Храме пока что было чисто и довольно тихо. Огонь и паника еще не проникли в эти стены. Повернув за угол, Ксанча наткнулась на груду обломков обвалившегося потолка, похоронившую под собой жреца. Не долго думая, она вывернула самый длинный и острый крюк из сустава его руки и пошла дальше.

За следующим поворотом на Ксанчу чуть не налетел жрец-учитель. Мельком взглянув из-под бронзовой маски на крюк в ее руках и на броню, он спросил:

— Ты тритон? — в голосе его слышалось сомнение.

Ксанча взяла крюк наперевес, в то время как фирексиец продолжал изучать ее. Металлическое оружие и кожаные предметы одежды привели его к выводу, что она является тритоном, уже прошедшим посвящение маслом. Видя, что жрец не собирается нападать, Ксанча набралась смелости и произнесла как можно уверенней:

— Сердца. Где они?

Жрец растерянно заморгал.

— Сердца? При чем здесь сердца?

— На нас напали, они — наше будущее. Меня послали защищать их.

— Кто тебя послал? — засомневался Учитель.

— Демон, — сказала Ксанча первое, что пришло ей в голову.

Фирексиец молчал, а она испугалась, что Учитель не знает, где хранятся сердца: таким невежеством жрецы не любили хвастаться, особенно когда дело касалось приказов демонов.

— Какой демон? — наконец спросил он.

В это время грянул взрыв, и с потолка полились потоки грязной воды.

Единственного демона, которого в своей жизни знала Ксанча, звали Джикс. И хотя он был мертв уже несколько столетий, в данных обстоятельствах это было лучше, чем ничего.

— Великий Джикс послал меня, — выпалила Ксанча и сама поразилась своей смелости.

Ее блеф сработал. Жрецу было нужно только имя. Он подробно объяснил ей путь, заканчивавшийся так глубоко в Четвертой Сфере, что там уже, наверное, начиналась Пятая. Храм сотрясали взрывы. Лестница, по которой пробиралась Ксанча, оказалась заваленной обломками стен.

«Нет, Урза не прав! — думала девушка. — Я не стояла бы здесь, на грани гибели, если бы у меня не было этого проклятого воображения!»

Настало время уносить ноги. Коридор был достаточно широк, чтобы разместить в нем переноску. Она вернется в Доминарию. Но если она раскроет портал здесь, а Храм рухнет, обломки полетят прямо за ней и неизвестно, чем это кончится… «Вся Фирексия может переместиться в Доминарию. Об этом-то я и не подумала! Придется отправиться к пещере, закрепить там внешний портал, затем вернуться и закрыть переноску в Фирексии, а потом назад… Итого: три перемещения. На это понадобится слишком много времени!»

Ксанча огляделась и заметила узкий проход сквозь завал. Отбросив пару камней, она пробралась дальше и нашла наконец то, что искала. По меркам Доминарии, она потратила полдня на розыски этого места, но, взглянув вниз, на гору мягко мерцающих сердец, поняла: потребуется целая жизнь, чтобы найти среди них свое.

Большинство маленьких круглых камешков светились янтарем и слегка подрагивали, издавая вздохи и стоны. Но среди них попадались и потемневшие, словно обугленные сердца. Ксанча опустилась на колени, и в этот момент один из камешков вспыхнул ярче других, завибрировал, затем послышался негромкий хлопок и свет его погас.

«Что это? Смерть?» Как будто в подтверждение ее мыслей стены Храма потряс сильный взрыв и несколько камней разом потемнели. Сам того не зная, Урза гасил сердца в хранилище Храма Плоти. Ксанча подобрала потемневший камень. Крошечные царапины пересекали его поверхность: то ли следы ударов о другие сердца, то ли записи Всевышнего об ошибках хозяина.

Светящийся камень оказался теплым, почти горячим. Изо всей лжи, которую Ксанча слышала от жрецов, правдой оказалось только одно: между фирексийцем и его сердцем существует связь. Теперь, когда она поняла это, нужно было во что бы то ни стало найти свое. Но как?! Их так много! Слезы отчаяния скатывались со щек девушки и закипали, падая на пылающие сердца жителей ее родины. Новый взрыв унес еще несколько жизней. Ксанча представила, что случится, если Урза на своем драконе попадет в хранилище сердец, и содрогнулась от ужаса.

Вдруг до ее слуха долетел тихий радостный смех. Это казалось так необычно для Фирексии. Ксанча обернулась, но за ее спиной никого не было. Смех доносился не из коридора, он шел из… ее души и из ее сердца, соединяясь где-то посередине и подсказывая отчаявшемуся тритону путь к спасению. Отшвырнув крюк, Ксанча поползла на коленях вперед, вытянула руки и стала перебирать горячие камни, вслушиваясь в звуки, идущие от них. Ее сердце лежало неподалеку. На нем виднелось не больше царапин, чем на остальных, но она уже точно знала, что принадлежит оно именно ей. Броня Урзы обволокла сердце, как только Ксанча взяла его в ладонь.

Сотни фирексийцев погибли с тех пор, как она попала сюда, но темнее не сделалось. Перед ней лежал весь ее мир, вся Фирексия, и Ксанча подумала, что Урзе придется воевать еще очень долго, если она не скажет ему об этом хранилище.

Ее сердце оказалось слишком большим, чтобы его проглотить, но и нести его в руках было бы рискованно, поэтому Ксанча осторожно спрятала его за голенище высокого ботинка и, в последний раз взглянув на пульсирующую янтарным светом гору, двинулась к выходу.

Найти дорогу из полуразрушенного Храма Плоти оказалось сложнее, чем встретить Урзу. Но, выбравшись наконец наружу, Ксанча поняла, что ситуация в корне изменилась. Пока она искала свое сердце, фирексийцы успели оправиться от внезапного нападения и даже предприняли контратаку.

Дракон был повержен. Его крылья и несколько лап вышли из строя. Из трех трубок, торчащих в пасти гиганта, извергала огненные потоки только одна. Жрецы, демоны, воины и даже гремлины нападали и гибли сотнями. Каждый из них ничего не значил для Фирексии, но все вместе они были огромной силой.

— Ты погибнешь, — беззвучно шептала Ксанча. — Есть другой способ! Нужно уходить!

Урза умел проникать в ее мысли, а она, к сожалению, нет. Ксанче ничего не оставалось, как пробиться к дракону сквозь толпу атакующих. Рассчитывая, что броня защитит ее от любых неприятностей, кроме собственной глупости, девушка ринулась на поле боя. Внезапно перед ней выросла фигура демона. Одну его руку венчали длинные когти, другая заканчивалась тяжелыми клещами. Множество глаз светилось красным светом, оглядывая Ксанчу с ног до головы. Казалось, он понял, что этот тритон выдает себя за другого. Острые когти зашевелились, но вдруг позади него вскрикнул жрец, и демон обернулся.

В этот момент между Ксанчей и красноглазым монстром из земли вырвался фонтан острых желтых кристаллов, которые, приближаясь к дракону, стремительно разрастались в огромную стену. Девушку отбросило в сторону, а раненный осколками демон стал извиваться, словно змея.

Размахивая руками, Ксанча побежала к Урзе, но его внимание было приковано к новой опасности. Схватившись за поручни, опоясывающие ноги дракона, девушка подтянулась, но, не рассчитав силы, сорвалась вниз. Увидев кровь на своих руках, она почувствовала неладное: либо ее броня ослабла, либо Урза был ранен. Вторая попытка взобраться на спину механического гиганта оказалась более успешной, и Ксанча поспешила к седлу.

Урза сидел, откинувшись на спинку, глаза его были закрыты, кровавые рубцы покрывали руки и лицо Мироходца. Раны, наносимые дракону, отражались на его теле. Ксанча никогда не видела Урзу таким беспомощным. Некоторое время она стояла рядом и набиралась смелости, чтобы дотронуться до его плеча.

— Урза, — наконец позвала она, — ты меня слышишь? Это я, Ксанча.

Но ответа не последовало. Вокруг кипел бой. Все новые и новые толпы фирексийцев атаковали дракона, а его создатель отражал нападения, полностью слившись со своим орудием.

— Урза, очнись, пора уходить.

Внезапно глаза его распахнулись, а губы попытались выговорить самое ужасное слово, какое только могло быть:

— Явг… — Но он не смог закончить.

Всевышний — его имя нельзя произносить вслух, все фирексийцы появлялись на свет с этим знанием. Но Урза мог и не знать: он никогда не вытаскивал из сознания Ксанчи того, чем она не хотела с ним делиться.

Разум твердил ей: беги, но девушка не могла оставить своего спасителя. Она взяла Мироходца за запястья, так же, как обычно делал он, и произнесла спокойно и уверенно, глядя в его глаза:

— Сейчас, Урза, мы должны уйти прямо сейчас. Перемести нас в Доминарию. И не произноси это имя…

— Явг…

— Ксанча! — крикнула девушка.

Урза очнулся, схватил ее за руки, и у нее потемнело в глазах.