"Нежный негодяй" - читать интересную книгу автора (Бартелл Линда Ланг)

Глава 11

Затаив дыхание, Джульетта осторожно нажала на тяжелую деревянную дверь. Давно не открывавшаяся, та издала резкий скрип. Изнутри на нее пахнуло пылью, запустением и чем-то еще, довольно неприятным.

Страх неизвестности заставлял сердце учащенно биться, ведь она не только открыто нарушила волю отца. Воображение рисовало картины дерзкого похищения Карессы из этой же самой комнаты наймитами Стефано Руджерио, покойного епископа Флоренции, девятнадцать лет назад. В сознании всплыли слова Карессы: «маленькая пустая комнатка возле кладовой, а под ней позабытый туннель… ведет за крепостные стены к лесу…» Мать ужаснется, узнав, что сделала Джульетта.

Не дать эху прошлого запугать ее… не думать о матери… все это только уводит от цели. Нужно сосредоточиться и вспомнить все, что говорила Каресса относительно туннеля.

Джульетта вошла в комнату и осторожно притворила за собой дверь, постояла не двигаясь, прислушалась. Пусть глаза привыкнут к темноте после света факелов в коридорах башни, через которые она прошла, прежде чем попасть сюда. Слабые серебристые лучики лунного света едва пробивались сквозь ставни единственного окна. Оглядев комнату, девушка различила у стены очертания узкой кровати.

Глубоко вздохнув, Джульетта подошла к ней. Кровать придется отодвигать — нелегкий труд, как она подозревала, — ведь вход в туннель находится под ней, скрытый каменными плитами. Девушку охватили сомнения. Хватит ли сил? А какой будет шум! Но что еще оставалось?

Она опустилась на колени и осторожно заглянула под кровать. В нос моментально попала пыль, и Джульетта едва удержалась, чтобы не чихнуть. Потом снова уставилась в непроглядную тьму, силясь рассмотреть хоть что-нибудь.

Кровать была довольно высокая, под нее вполне можно залезть. Может, и отодвигать не придется.

Что-то прошуршало по полу за спиной. От страха волосы на голове встали дыбом. Нужно кое-что иное, чем просто мышь, чтобы отпугнуть меня, подумала девушка, нащупывая незакрепленные плиты, о которых упоминала Каресса. Первая же плита, попавшая под руку, поддалась усилию. Это обнадеживало.

Девушка принялась за дело. Работать приходилось на ощупь, ломая ногти и стирая в кровь пальцы. Откладывая в сторону по одной плите, Джульетта подумала о человеке, заставившем ее решиться на побег: Родриго да Валенти. После подписания бумаг, необходимых для бракосочетания, прошел уже месяц, но невеста редко видела своего жениха. Бывая в Кастелло Монтеверди, он либо запирался наедине с ее отцом, либо занимался с condottieri Алессандро, обучая их приемам боя и методам ведения войны. Казалось, Родриго умышленно избегал встреч с ней, но, оставаясь иногда с девушкой наедине, неизменно являл собой воплощение галантности.

В темноте Джульетта состроила гримасу, но тут же зажмурилась от боли, когда выскользнувшая плита прищемила два пальца.

Иногда он, по слухам, бывал во Флоренции, хотя причины поездок туда были совершенно неизвестны. Несомненно, думала девушка, прижимая ушибленные пальцы к губам и дуя на них, веселится в тавернах и распутничает, наверстывая упущенное.

Представив себе Родриго, обнимающего другую женщину, возможно, даже проститутку, она ощутила, как загорелось лицо, и удвоила усилия. От неудобного положения начала ныть спина, ушибленные пальцы болели. Интересно, а сможет ли она открыть вход настолько, чтобы можно было проскользнуть в туннель? А что, если там нет лестницы? Или она сгнила за столько лет?

Было уже поздно, когда Родриго покинул Кастелло Монтеверди. Они с Данте только что закончили обсуждение всего, что он видел и слышал во Флоренции за последние несколько дней. Родриго молча отсалютовал страже у выхода и у подъемного моста и вышел быстро и бесшумно, как тень.

Он шел вдоль южной стены замка в сторону леса, в голове все еще проносились обрывки разговора с принцем.

— Firenzi мрачнее, чем я ее помню, — говорил он принцу. — Это что, влияние монаха?

Данте кивнул, пальцы сжали перо, которым он писал, когда Родриго вошел в библиотеку. Очевидно, изучал счета. После слов молодого человека принц бросил прибор и, поглядев на портрет покойного отца, перевел глаза на Родриго.

— Никто из поколения моего отца не узнал бы сейчас город, — в словах звучала горечь. — О, чисто внешне он изменился мало, но подавлен дух. Флоренция напоминает пса, поджавшего хвост. Многие жители так же стараются угодить этому жалкому подобию священника!

Родриго кивнул и продолжил:

— Пока я был там, познакомился с некоторыми из Compagnacci. Вы о них слышали?

— Si. Группа молодых людей, по большей части из богатых семей. Их цель — доставить Савонароле как можно больше неприятностей.

— Верно. Они хотят дискредитировать приора, заставить его покинуть Флоренцию раз и навсегда. Но с тех пор, как в июне он укрылся в Сан-Марко, о нем ничего не слышно.

— Я удивлен, что ему хватило ума скрыться из виду, особенно после отлучения от церкви, — Данте скривил губы. — Можешь себе представить, наш Сандро, попав под влияние монаха, собственноручно увенчал своими, наиболее сладострастными картинами огромную пирамиду, которую потом сожгли флорентийцы, лишившиеся рассудка.

— Боттичелли?

— Si! — принц ударил кулаком по столу. — Был бы жив Лоренцо, он бы задал монаху! Картины Сандро прекрасны, а не похотливы! Трагическая и невыносимая утрата, — Данте нахмурился.

Родриго так и не удалось самому повидать монаха, так долго держащего Флоренцию в кулаке своими страшными пророчествами о предстоящем конце света и обещаниями спасения.

— Хотелось бы мне его увидеть, — он пожал плечами. — Нужно найти причину, чтобы разыскать его в Сан-Марко.

Они посмотрели друг на друга. Лицо Данте прояснилось, вдруг оба одновременно усмехнулись, вероятно, от одних и тех же мыслей.

— Compagnacci знают тебя под твоим настоящим именем? — спросил принц.

— Нет.

Данте кивнул.

— Правильно. Так же поступай, если пойдешь в Сан-Марко. Помнится, семья Сальваторе Корсини пожертвовала монастырю большие деньги. Называть свое имя будет неразумно, даже если те, кого пощадила чума, разбросаны по свету. Не нужно забывать об этом.

— Это был несчастный случай, — твердо произнес Родриго, перестав улыбаться, — и я вызову на дуэль каждого, кто будет утверждать иное.

Данте встал и, выйдя из-за стола, положил руку на плечо Родриго.

— Риго, обуздай свою гордость. Сейчас твое положение позволяет защищать имя и честь, si, но не рискуй своим будущим, руководствуйся хоть чуть-чуть здравым смыслом.

Родриго открыл было рот, но Данте сжал его плечо и добавил:

— Осторожность — оружие мудреца, нельзя недооценивать ее важность. И не считай осторожность поведением труса.

Конечно, принц был прав. Родриго и сам это понимал, но иногда врожденая горячность заставляла поступать вопреки. Об этом и думал молодой человек, обходя юго-восточную башню и направляясь к лесу. Дойдя до деревьев, он посмотрел на замок, думая о Джульетте, своей невесте.

Что сказал о ней Данте? Будь с ней терпелив, Риго. Она временами бывает своенравной и более дерзкой, чем приличествует молодой женщине ее возраста… Вот это уже не преувеличение.

… у нее нет того, что дает пребывание в монастыре. Я этого не допустил. Каресса до замужества жила дома, и мы решили так же растить Джульетту. Монастырь мог бы подавить ее дух…

При этих словах Родриго закашлялся, скрыв от принца свою реакцию. Однако Данте бросил на него подозрительный взгляд. Но Родрйго удалось сдержать себя и кивнуть. Было ясно, что общеизвестные рассудительность и здравомыслие Данте несколько отступают, когда речь заходит о его дочери.

Перед самым уходом Родриго заметил, что, судя по слухам, сторонники Савонаролы теряют влияние во Флоренции.

— Ты, наверное, знаешь, что в этом году в Тоскании плохой урожай, — Данте бросил взгляд на счета.

— Я сам видел, как один бедняга упал у ворот Signona[30]. Он был как скелет. Да и чума…

— Герой Савонаролы, французский король Карл, не выполняет своего обещания вернуть Пизу Флоренции. Для многих это доказательство, что приор вовсе не тот, за кого себя выдает, и не может выполнить обещанного, — принц в задумчивости сложил руки на груди. — Конечно, это не принесет ему поддержки даже уменьшит ее.

— Число его противников растет, — согласился Родриго. — Если вы считаете, что я должен продолжить начатое во Флоренции, то, по-моему, самое время разыскать его в Сан-Марко.

Лестница была на месте, гнилая и скрипящая, но вес Джульетты выдержала. Только последняя ступенька треснула, когда девушка уже достигла земли. Она вздрогнула, но все обошлось. Хорошо, что это была нижняя перекладина. В премиленьком положении она бы оказалась, если бы повредила ногу при попытке бежать из Монтеверди, да еще в таком месте.

Тьма в туннеле казалась непроглядной. Джульетта шагнула в сторону от лестницы и, протянув руку, нащупала грязную стену. Придерживаясь за нее, девушка осторожно двинулась вперед, затаив дыхание. Она понятия не имела, что ее ждет: какая-нибудь преграда или, возможно, животное.

Слегка поежившись при этой мысли, она постаралась изгнать ее из головы. Никакого желания знакомиться с возможными обитателями туннеля у нее не было.

А что, если выход блокирован? Что, если его умышленно замуровали еще несколько лет назад? Но нет, логика подсказывала, что такого не может быть, ведь тогда теряется весь смысл существования туннеля. А потребность в потайном выходе есть, ведь итальянские города-государства по-прежнему заняты политической распрей.

Каково кредо семьи Алессандро? — подумала девушка, пытаясь убедить саму себя, что ее усилия не напрасны.

Утратить бдительность — значит умереть. Эти слова ярко вспыхнули в сознании Джульетты, она так часто читала их на портрете дедушки. Даже в самые спокойные времена мудрость состоит в том, чтобы быть готовым к любым непредвиденным обстоятельствам. А ее отец — мудрый человек.

Что-то легкое обволокло ее лицо, и Джульетта замахала руками. Огромная паутина, а в ней множество каких-то мелких — и не очень — предметов, ставших добычей шелковистых нитей. Скорее удивившись, чем испугавшись, девушка принялась снимать, с себя обрывки опутавшей ее сети. От мысли, кем или чем могут оказаться эти предметы, она слегка запаниковала.

— Фу! — с отвращением воскликнула беглянка и рванулась вперед.

Это помогло. Вырвавшись из плена, Джульетта отряхнула остатки паутины и мусора и снова пошла вперед, нащупывая стену и надеясь, что препятствий больше не будет.

Выход из туннеля был закрыт какой-то плотной, как ей показалось, стеной мусора. Едва Джульетта принялась разгребать его, как грязь дождем посыпалась на нее. Но это просто невозможно — зайти так далеко и потерпеть неудачу, огорченно подумала девушка.

Словно в ответ на ее мысли стена внезапно поддалась, и Джульетту снова окатило пылью и грязью. Все это забило ей нос и рот, засыпало лицо. Выход должен быть, с этой мыслью девушка пробивалась вперед, задыхаясь и кашляя.

Джульетта просунула руку в образовавшееся отверстие и больно укололась. Вскрикнув, отдернула руку, но шипы уже впились в нежную кожу ладони.

Внезапно кусты, загораживающие выход, раздвинулись. Мужской голос пробормотал что-то невнятное, но его обладатель, видимо, столкнулся с теми же колючками.

Раздумывать, кто ее освободитель — честный человек или вор, а возможно, и похуже — было некогда. Джульетта считала само собой разумеющимся, что владения Монтеверди надежно охраняются патрулями и путь разбойникам перекрыт. Охваченная паникой, она на какое-то время забыла о планах побега и, думая только о том, как выбраться, ухватилась за предложенную руку. Ее весьма бесцеремонно протащили через цепляющийся за платье кустарник. И вот она уже под открытым небом, хотя и на коленях. О, этот благословенный прохладный и чистый ночной воздух!

Глотая его открытым ртом, Джульетта не ощущала ничего, кроме радости освобождения. Разметавшиеся волосы приятно гладили саднящее, расцарапанное лицо, руки и ноги ныли.

Она открыла глаза, уже привыкшие к кромешной тьме туннеля, и различила на фоне звездного неба мужскую фигуру. Прежде чем девушка успела что-либо сказать или сделать, ее подняли за локти и поставили на ноги.

— Madre dio! — раздался удивленный голос. — Джульетта!

Она вскинула голову и широко раскрытыми глазами уставилась на своего спасителя. Все страхи и боль сменились злостью и отчаянием, стоило ей узнать его. Ну и не везет! Дело приняло новый — нежелательный — оборот, недавние испытания показались пустяком.

Она не ответила, не могла ответить: гнев, отчаяние, разочарование и унижение сковали ее.

Именно Валенти был причиной того, что она оказалась в таком жалком положении, и вот он здесь, а все планы расстроены!

Джульетта отвернулась и закашлялась, а Родриго — совершенно неожиданно для нее — пригладил ее спутанные волосы и наклонился, рассматривая царапины на лице.

— Мона Джульетта, — голос прозвучал хрипло. — Вам больно?

И, не ожидая ответа, обнял и привлек к себе. Его объятие, как и раньше, подействовало на Джульетту магически. В груди разлилось тепло, ноги ослабели, и она прильнула к нему. Будто в душе пролился весенний дождь.

— Куда на этот раз? — шепнул он, решив воспользоваться подарком судьбы, хотя и подозревал, что мотивы ее побега далеки от романтики. — Вы снова являетесь передо мной, словно чудесная фантазия ночи. Неужели хотите таким, не совсем обычным, способом привлечь мое внимание?

Насмешливый тон жениха привел Джульетту в чувство. Она попыталась освободиться.

— Убирайтесь! Отпустите меня! — с жаром воскликнула девушка. — Куда я иду — это уже не ваша забота!

Она намеренно прибегла к такому высокомерному тону, хотя в глубине души презирала себя за это.

Как удается Родриго да Валенти разбудить в ней самое худшее, вынудить поступать подобно какой-то злючке, а не дочери принца Монтеверди? За все семнадцать лет своей жизни последние месяцы были самыми путаными и эмоционально насыщенными. И это только усиливало раздражение и глубокое презрение. Упрямство мешало Джульетте признать, что причиной ее гнева было не только его поведение при первой встрече.

То, что Родриго вызывает столь сильный чувственный отклик с ее стороны, девушка приписывала чему угодно, особенно тому, что в таком возрасте женщины уязвимы для любого мало-мальски привлекательного мужчины.

Но не Леона Сарцано, напомнил ей демон-искуситель. Он-то оставил тебя холодной, как кусок застывшего жира. Или ты забыла?

— Ну, теперь-то это моя забота, Мона Джульетта, — ласково прошептал Родриго ей на ухо, по-прежнему крепко обнимая. Она вдыхала запахи земли и осени, кожаного седла и чего-то особенного, мужского, крепкого и влекущего.

— Это так напоминает нашу первую встречу. Я только надеюсь, что вы, может быть, воспользовались туннелем для… rendez-vous[31] со мной.

Джульетта уставилась на него, на какое-то время потеряв дар речи от такой дерзости.

Ее губы приоткрылись, и Родриго не в силах был сопротивляться такому искушению. В конце концов, у него же есть право? Какой мужчина в здравом уме не воспользуется возможностью сорвать поцелуй у женщины, которая должна стать его женой? Так сделай это.

Раз уж она считает его бродягой и мошенником, так почему бы не поступить соответственно? Потому что ты не такой. Он не обратил внимания на эту мысль.

— Мое сердце Zingaro разбито, — прошептал Родриго, наклоняясь к ее лицу.

Она вдруг вспомнила непростительные слова, брошенные ею на турнире, и чувство вины охватило ее. Но анализировать это Джульетта уже не могла: их губы соприкоснулись. Внизу живота вспыхнул огонь и разлился по всему телу — в его руках она казалась мягкой глиной. В голове Джульетты беспорядочно мелькали мысли.

Скоро она навсегда избавится от него. Согласен он или нет, но она будет в безопасности за стенами Санта-Лючии. Так почему бы сейчас не насладиться запретным плодом этой невозможной близости? Ее тело уже отозвалось на ласку: губы стали мягче, а слабое предостережение — не шевели угли костра! — осталось неуслышанным.

Ты пытаешься смягчить свои жестокие слова? Или это только жалость?

Последней связной мыслью, прежде чем водоворот чувств захватил все тело и парализовал мозг, было: я никогда не смогу пожалеть его.

Желание нарастало, затопляло Родриго, словно бурный поток, разливалось с невероятной скоростью и сладостью, интуиция подсказывала, что сейчас их обоих захватило более сильное чувство, чем в первый раз. Он надеялся, что Джульеттой движет не только физическое желание, но уверенности не было. Родриго хотел бы, чтобы его влечение к девушке разлетелось как осенние листья, но сейчас оно потрясло его. Или он просто позволил себе это.

Родриго всегда гордился умением жестко контролировать себя, когда речь шла о женщинах. Он, конечно, не вел монашеский образ жизни, но предпочитал расходовать энергию в суровых тренировках и турнирах. За это получал золото, а ночью, обессиленный, падал в кровать и не разбрасывал семя по всей Франции.

До отъезда из Италии у Родриго перед глазами был редкий образец верности одной женщине — Дюранте де Алессандро, и хотя ему самому хранить верность было некому, он всегда помнил, каково быть незаконнорожденным. Давным-давно дал себе обещание — никогда не иметь внебрачных детей, ни при каких обстоятельствах. Однажды Родриго спросил Данте об отце, и тот ответил просто:

— Он умер, — и добавил: — Никогда не знал о тебе. Выбрось его из головы, Риго.

Возможно, когда-нибудь отец и объявился бы перед сыном, но где гарантии, что в его жизни что-нибудь изменилось бы? Родриго не хотел допустить такой ошибки. Даже любящие приемные родители не смогли ослабить боль, причиненную явной неразборчивостью отца, результатом которой стали смерть матери и его сиротство.

Но сейчас… Сейчас Джульетта де Алессандро лежала в его объятиях, и их желания совпадали. Почему бы не уступить неистовой страсти? Почему бы не сыграть роль негодяя, каким его считают, и не взять ее? Все равно скоро она станет его женой.

Неужели ты думаешь, что мужчина останется благородным, пользуясь слабостью женщины? Быстро же ты изменил свой кодекс поведения, и только потому, что тебя принимают в семью Алессандро. Ты уже готов поступить с женщиной, самой прекрасной на свете, так, как не поступал и с крестьянкой!

Пока Родриго пытался бороться со своими противоречивыми чувствами, его руки сами по себе ласкали тонкую талию, бедра, мягкую округлость груди. Через тонкий шелк ее кожа, казалось, обжигала пальцы, языки сталкивались, и в крови бушевал огонь. Родриго желал только одного — слиться с Джульеттой, стать ее частью и сделать любимую частью себя. Неразделимой.

Он крепче прижал девушку к себе, их бедра почти слились, как и ищущие друг друга языки. В голове билось: идиот! идиот! идиот! ты пропал! — но он игнорировал эту мысль.

Родриго действительно пропал. Сердце бешено колотилось, поток эмоций уносил его все дальше, туда, где уже не было никаких преград…

Джульетта чувствовала его горячее, пульсирующее желание. Такое же острое чувство, слегка смешанное со страхом, пронзало и ее тело.

Никогда она не была так близка с мужчиной… кроме одного случая ночью в жарком августе, когда едва не отдала свою девственность смуглому нежному незнакомцу.

Джульетта задрожала, ей хотелось большего. Прижаться обнаженным телом к его плоти, ощутить крепость мускулов, принять в себя его мужественность. «Боже, я схожу с ума! — мелькнула мысль, — а волю и контроль над собой уже потеряла.»

Огонь желания волна за волной накатывал на нее, пока самые интимные места ее тела не стали влажными. Она инстинктивно стремилась к тому восхитительному, что ощущалось близко, совсем близко. Ногти Джульетты впились в широкую, сильную спину Родриго, с губ слетел легкий стон экстаза и… разочарования.

Внезапно он прервал поцелуй. Прижал голову девушки к своей груди и держал так долго-долго, восстанавливая самообладание.

Чувство чести, внушенное в значительной степени Данте де Алессандро, в конце концов одержало верх над эгоистичными желаниями и физическими потребностями. Слишком глубоко укоренилось в нем уважение и верность принцу Монтеверди, чтобы отбросить их прочь в момент страсти, какой бы неистовой та ни была. Не желая больше совершать еще одну импульсивную ошибку, чуть было не лишившую его всего, что он знал и любил, Родриго да Валенти отточил свое самообладание до совершенства. И теперь оно сослужило хорошую службу, иначе он не был бы в силах прервать любовную игру.

Джульетта сначала была напугана резкой переменой его настроения. Ее поиск мучительного и неуловимого исполнения желаний был прерван Родриго да Валенти. Он оттолкнул ее от себя, несомненно, точно так же, как обходился с уличной женщиной, в услугах которой не нуждался.

Ее смущение стремительно росло и обогнало понемногу убывающее желание. По следам смущения пронесся гнев, девушка рванулась из крепких, но осторожных объятий, не ощущая ничего, кроме жгучего чувства унижения. Когда наконец Родриго взглянул на нее, ему следовало бы прочесть в глазах предупреждение: они сузились и горели яростью.

— Джульетта mia, — начал он, подыскивая слова, чтобы объяснить всю сложность своих чувств, смягчить ее гнев и успокоить попранную гордость.

Как хлыстом, она ударила его ладонью по щеке.