"Изумрудный дождь" - читать интересную книгу автора (Ли Линда Фрэнсис)

Глава 22

В больнице царил покой. Николас все вышагивал вдоль белых стен, а Элли молча следила за ним. Страх тисками сжимал ей сердце. Они могли лишь ждать и молиться, чтобы Шарлотта осталась жива.

Возвращение в Нью-Йорк было мучительным. Николас и Элли усадили Шарлотту в двухместную карету и что было сил погнали в город. Барнард, Ханна, Джим и мисс Шеморти остались, чтобы привести в порядок дом и уложить вещи.

Дверь распахнулась.

— Как она? — прямо с порога спросила Ханна. За ней теснились Барнард, Джим и мисс Шеморти.

— Шарлотте уже лучше, — убежденно ответил Николас и, крепко обняв Элли за плечи, почти касаясь губами ее уха, с каким-то отчаянием прошептал: — Конечно, ей лучше.

Элли почувствовала, что его спокойная уверенность держится почти на волоске. Стараясь ободрить других.

Николас прежде всего подбадривал себя. Элли знала, что до конца своих дней ей не забыть этой картины: Николас, всегда такой уверенный, такой сильный, такой несгибаемый в любой ситуации, в отчаянии мчится по больничному коридору, крепко прижимая к груди безжизненно повисшую на его руках Шарлотту.

Когда же кончится этот кошмар? Элли отчаянно захотелось повернуть время вспять. Как же так выходит, что в какие-то несколько часов может разлететься на куски целая жизнь? Сначала рассказ Николаса, а теперь еще и Шарлотта. «Господи, прошу тебя, пожалуйста, если нельзя по-другому, дай хотя бы пожить Шарлотте», — молилась про себя Элли.

Два дня Шарлотта находилась между жизнью и смертью. И только на третий день появилась небольшая надежда. Девочке стало чуть лучше, а из Европы наконец вернулись ее родители.

Элли как-то сразу поняла, что женщина, вошедшая в приемную, — сестра Николаса. Такие же волосы, тот же разрез глаз. Цвет только другой — как у дочери. Мириам Дрейк Уэлтон и ее муж Уильям, вошедший следом, являли собой картину утонченной элегантности.

— Николас, — позвала Мириам. Николас, стоявший рядом с Элли около окна, медленно обернулся.

— Это ты, Мириам, — коротко сказал он.

В глазах его сестры промелькнул гнев и тут же исчез.

— Я тоже скучала по тебе, дорогой брат, — непринужденно улыбнулась она.

Уильям неуверенно остановился на пороге. Казалось, он согласился бы находиться где угодно, но только не здесь, в больнице.

— Как она? — спросил он у Николаса.

— Уже лучше. Они справились с застоем в легких и сняли отек. Я привез специалиста из Бостона. Если ничего не случится, сегодня после обеда мы сможем забрать ее домой.

— Но дом же надо привести в порядок! — ахнула Мириам.

— Не волнуйся. Шарлотта пока побудет в моем доме. Там все уже готово — лекарства, медицинское оборудование, сиделка… Я хочу поскорее забрать ее отсюда.

— Вот как? — слегка приподняла брови Мириам. — Для человека, который поначалу явно не горел желанием позаботиться о Шарлотте, ты сделал огромный шаг вперед в своих отеческих чувствах.

Николас одарил сестру убийственным взглядом и отвернулся.

— Кому-то же нужно заботиться о девочке, — холодно бросил он.

На лице Мириам появилось виноватое выражение, которое тут же исчезло.

— О да! — засмеялась она. — Кому-то же надо нести ответственность, верно?

«Действительно ли эта женщина так беззаботна, как старается всех уверить? — растерянно подумала Элли. — Не почудилось ли мне это виноватое выражение просто потому, что я хотела его увидеть, дабы все происходящее обрело хоть какой-нибудь смысл?»

Мириам наконец удостоила и ее своим вниманием.

— А вы кто такая? — слегка нахмурив тонкие брови, обратилась она к Элли.

— Элиот Синклер. Я… друг вашего брата.

— Друг… — Мириам оглянулась на Николаса с деланно удивленной миной. — Я что-то не замечала, чтобы у моего брата были друзья.

Однако ее интерес к Элли быстро угас, и она, развернувшись на каблуках, величественно подплыла к своему мужу.

— Похоже, Николас здесь все устроил. Впрочем, чему удивляться? — едко добавила она. — Полагаю, мы можем возвращаться в гостиницу.

Николаса едва не затрясло от возмущения, но когда он заговорил, голос его был ровен и спокоен:

— Мириам, разве ты не хочешь повидать свою дочь?

Его сестра вздрогнула как от удара. Элли не смогла бы сказать, что послужило причиной: резкий ли тон Николаса или ее действительно тяжелобольная дочь.

— В самом деле, Николас! Ты ведешь себя так, словно произошла какая-то трагедия! Как будто это в первый раз!

— Так ты знала? — Он стремительно повернулся к сестре с искаженным от ярости лицом. — Почему же ты меня не предупредила, что у нее чахотка?

— Чахотка? — Мириам застыла на месте. — У Шарлотты нет никакой чахотки! Она время от времени болеет крупом, вот и все.

— Боже мой, Мириам! Какой круп? У твоей дочери редкая форма чахотки, — возмущенно проговорил он, не замечая как смертельно побледнела Мириам. — Как только тебе в голову пришло оставить ее здесь?

— Чахотка? Ты сказал — чахотка? — повторила Мириам, прижимая руки к груди. — Ты уверен?

— Конечно уверен!

Глаза Мириам вдруг наполнились слезами. Она повернулась и шагнула к двери.

— Мне нужно идти.

— Мириам!

— Я навещу ее после обеда у тебя дома, хорошо , умоляюще проговорила она.

Николас порывисто провел рукой по волосам, явно теряя контроль над собой.

— Нет, Мириам, — твердо заявил он. — Ты не навестишь свою дочь, а останешься с ней. У меня в доме. Вместе со своим мужем. Уильям Уэлтон негодующе шагнул вперед:

— Вы не имеете права указывать, что нам делать. Хватит и того, что из-за вас нам пришлось приехать сюда. Я больше не позволю вам совать нос в нашу жизнь, понятно?

Николас в несколько широких шагов оказался перед Уэлтоном. Его терпению пришел конец. Он схватил зятя за грудки и яростно притиснул к стене.

— Послушай, ты, ублюдок, — прошипел он. — Твоя дочь считает тебя самым замечательным из всех людей на свете. Так вот, будь я проклят, если, пока жив, ты у меня не станешь самым замечательным.

— Убери свои руки! — процедил Уильям сквозь стиснутые зубы. — Я буду делать то, что сочту нужным.

Николас тряхнул зятя с такой силой, что чуть не вышиб из него дух и, продолжая его держать, добавил угрожающим тоном:

— Только если это пойдет на благо твоей дочери. Шарлотта сейчас очень больна, но скоро ей обязательно станет лучше. И ты будешь ей помогать поправляться

— В глазах Николаса появился опасный блеск, и стало ясно, что сейчас ему ничего не стоит изувечить кого угодно, если он сочтет это необходимым. — Мы поняли друг друга? — настойчиво повторил он.

— Да, думаю, что поняли, — прохрипел Уильям, ловя воздух широко открытым ртом. Николас медленно выпустил из рук смятые отвороты его пиджака, насмешливо стряхнул с лацканов невидимые пылинки и только после этого саркастически заметил:

— Вот и славно. Рад это слышать.

День медленно клонился к вечеру. Минуты тянулись, как часы, и наконец Шарлотту разрешили забрать домой.

Карета въехала на Пятую авеню. Элли и Джим сидели напротив Николаса. Он нежно прижимал к себе Шарлотту. Сразу было видно, как ей хорошо и покойно. Суровые черты лица Николаса смягчало выражение неподдельной любви и заботы.

Карета остановилась, и Николас понес девочку в дом. Мириам и Уильям уже были там. При виде родителей глаза Шарлотты наполнились слезами.

— Мама! Папа! — слабеньким голоском воскликнула она. — Вы вернулись?

— Конечно, вернулись, дорогая, — проворковала Мириам, поднимаясь с дивана в прихожей.

— А папа… — начала было Шарлотта и задохнулась в приступе кашля.

Элли увидела, как напряглись плечи Николаса. Если бы она не чувствовала себя такой беспомощной, ОНА давно привыкла брать ответственность на себя, но здесь, в этом доме и в этой ситуации, ей не было места.

— Пойдем поднимемся наверх и ляжем в кроватку, малышка, — проговорил Николас и ободряюще улыбнулся.

Однако Шарлотта потянулась к отцу, который явно этому изумился.

— Папочка, пожалуйста, поговори со мной. После секундного замешательства и выразительного взгляда Николаса, Уильям направился вслед за хозяином дома на второй этаж. Мириам, Джим и Элли остались в прихожей. Понимая, что им здесь больше нечего делать, Элли взяла Джима за руку:

— Нам пора возвращаться домой.

— Я не хочу уходить, — запротестовал Джим. Мириам неторопливо затянулась длинной тонкой сигаретой и с любопытством обратила на него свой взор. Элли заметила, как у нее дрожит рука, и подумала, а не переживает ли эта женщина оттого, что Шарлотта позвала ее?

— Я хочу остаться здесь, — гнул свое Джим.

— Я это знаю, — согласилась Элли, — но Шарлотте нужно хорошенько отдохнуть.

В этот момент спустился Николас. С усталой улыбкой он подошел к Джиму и обнял его за плечи.

— Джим, тебе тоже не мешает передохнуть. Ты можешь прийти завтра утром.

— Правда?

— Конечно. — Другой рукой он обнял за плечи Элли и, наклонившись, ласково поцеловал ее в лоб. Потом вновь обратился к Джиму: — Я хотел бы, чтобы ты отвез Элли домой и проследил, чтобы она хорошенько отдохнула. Я могу на тебя рассчитывать? Джим тут же преисполнился важности поручения.

— Конечно, можешь, Ники. Элли, пошли. Нам пора.

Мириам с интересом наблюдала за этой сценой. Элли была более чем уверена, что она задается вопросом, каких это друзей нашел себе брат в ее отсутствие. Этот любопытствующий взгляд и поцелуй Николаса едва не оказались каплей, переполнившей чашу. Все, что Элли так долго сдерживала, чуть не прорвалось наружу. В горле у нее встал комок, глаза защипало от подступивших слез. Она снова вспомнила рассказ Николаса, его неутолимую жажду отомстить ее отцу. Правильный ответ на вопрошающий взгляд Мириам мог быть только один — с самого начала они были не друзьями, а врагами. Для другого просто нет места. Элли говорила об этом Николасу давно, еще до поездки на океан. Тогда она сказала это, особенно не задумываясь над смыслом.

И только сейчас она поняла, какими пророческими оказались ее слова. Теперь, когда Шарлотта вне опасности Элли знала, что у нее только один выход — разом порвать все отношения. И чем быстрее, тем лучше.

Сердце Элли билось так, что не давало дышать. Она взглянула в лицо Николаса и безотчетно схватила его за руку. Ей вдруг расхотелось уезжать, расхотелось выходить из этого дома и из его жизни. Она желала броситься в его объятия, и пусть он скажет ей, что все будет хорошо. Но ничего хорошего из этого не получится. И, стоя на пороге дома человека, которого она полюбила всем сердцем и которого вот-вот должна была потерять, Элли боялась, что ничего уже не вернуть.

Джим приходил в дом Николаса ежедневно. Появлялся он с раннего утра, а уходил, когда за окнами начинало темнеть. Поначалу Элли тоже приходила каждый день пытаясь поймать момент, чтобы остаться с Николасом наедине. Но он был поглощен выздоровлением Шарлотты и своими планами по строительству, так что все их общение, как правило, сводилось к обмену мимолетными поцелуями. Прошла неделя после их возвращения с Лонг-Айленда, и Элли твердо решила, несмотря ни на что, поговорить с Николасом. Он слишком стремительно мчался к намеченной цели, и его надо было остановить. Она отправилась к нему в контору, — Николас, — решительно проговорила Элли, входя в его кабинет, — нам надо поговорить. — И, чуть помедлив, решительно добавила: — О наших отношениях.

Николас поднял голову от разложенных перед ним на столе бумаг:

— Прости, дорогая. Что ты сказала? Вид у него был усталый. Эти тяжелые дни наложили и на него свою печать. Ей захотелось подойти, обнять его и подбодрить. Но она не могла. Набравшись решимости, Элли продолжила:

— Николас, нам действительно надо поговорить.

— Конечно, дорогая.

Он отодвинулся от стола, встал и подошел к ней. Шаг у него, несмотря на усталость, по-прежнему был энергичным и уверенным. Опершись о стол, он обнял Элли и притянул к себе. Она сразу почувствовала, как из его тела ушла напряженность.

— Я так рад, что ты пришла.

С удивлением она отметила, что в определенном смысле он нуждается в ней. Он был так занят все эти дни, что она считала, будто ей нет места в его мыслях. Как же ей теперь сказать ему? А не сказать еще хуже.

— Не надо, Николас! — Элли решительно отвела его руки.

— Что случилось, Элли?

Она на мгновение закрыла глаза, пытаясь вернуть ту решимость, которая и привела ее сюда. — Ты слишком торопишься. Строишь планы, что-то решаешь, когда еще ничего не известно.

— Я полагал, что все давно известно, — удивился Николас.

— Нет!

Он изучающе посмотрел на нее:

— Я думал, ты поняла.

Ей не хотелось говорить, но выбора не было.

— Единственное, что я поняла, Николас, так это то, что я не могу выйти за тебя замуж. Честное слово никак не могу.

В кабинете повисла тишина. Элли задержала дыхание. Она ждала того момента, когда голубые глаза станут презрительно-ледяными, и ей холодно прикажут уйти. Она гордо выпятила подбородок, решив принять все спокойно и с достоинством.

Однако Николас мягко притянул ее к себе и заглянул в лицо:

— Со дня нашего возвращения я уделяю тебе слишком мало внимания. У Элли защемило сердце.

— Прости, — продолжил он, улыбнулся и сразу стал похож на проказливого мальчишку. — Ты принимаешь все слишком близко к сердцу. Оно и понятно. Я едва обращаю на тебя внимание, но теперь Шарлотте намного лучше, и все изменится.

— Но…

— Никаких «но»! Элли, я люблю тебя. И собираюсь всю жизнь тебе это доказывать.

— Николас…

— Извините, сэр… — В кабинет вошел помощник Николаса. — Прошу прощения, но пришел мистер Хили. Говорит, что очень срочное дело. Николас крепко поцеловал Элли в лоб и шепнул:

— Обещаю, все будет отлично. А теперь мне надо переговорить с Биллом. Надеюсь, это ненадолго и я смогу заглянуть к тебе позднее.

Элли возвращалась домой ошеломленная. Николас как будто и не слышал ее. А ведь она сказала, что не может выйти за него замуж. Элли начала впадать в панику. Что же ей теперь делать? Как сказать ему, чтобы он понял?

На следующий день на кухню зашел Джим.

— Элли! Вот ты где!

— Привет, Джим, — рассеянно ответила она.

— Шарлотта спрашивала, почему ты ее не навещаешь.

— Извини, Джим. Чарлз очень хотел показать мне свое новое место работы.

Это было правдой. Чарлз действительно возил ее показывать свой новый рабочий кабинет. Днем раньше он настоял, чтобы она пошла с ним на торжественный ужин по случаю первых успехов издательского дома Монро. Но в глубине души Элли знала, что соглашалась на все это лишь ради того, чтобы чем-то себя занять и убежать от охватившей ее паники.

— Элли, это нехорошо, — озабоченно нахмурился Джим. — Ты должна повидать Шарлотту. Элли почувствовала жгучий стыд. Это на самом деле было нехорошо, и она упрекнула себя за то, что, копаясь в собственных проблемах, совершенно забыла о Шарлотте. Она решительно тряхнула головой:

— Поехали!

К счастью, в доме в этот ранний час были только медсестра и прислуга.

— Элли!

Сияющее личико Шарлотты улыбалось ей с подушки. Но радость не могла скрыть ни ее тусклых глаз, ни трудного, учащенного дыхания. А ведь Николас уверял, что девочка вне опасности!

Заставив себя весело улыбнуться, Элли села на кровать.

— Привет, Шарлотта. — Она ласково погладила ее по голове. Мягкие, шелковистые волосы девочки были влажными от пота. У нее явно температура. Они немного поболтали, и Шарлотта рассказала, как обрадовалась приезду родителей.

— Я им сказала, — с присвистом дыша, говорила Шарлотта, — что покажу, как умею кататься на роликах.

Ролики… Сердце у Элли сжалось, и она вдруг подумала, а сможет ли Шарлотта вообще когда-нибудь кататься на роликах.

— Чудесно, — улыбнулась она девочке, с трудом сглотнув комок в горле. — Они глазам своим не поверят.

— Правда?

Шарлотта бросила на Элли такой испытующий взгляд, как будто сама не верила в это. А может быть все так и будет? Ведь Николас сказал, что Шарлотта поправится. И Элли отнюдь не врач. Все это лишь сомнения, не больше. А Шарлотта явно хотела в это верить.

— Конечно, милая, конечно! Я в этом уверена. Шарлотта с облегчением вздохнула и, откинувшись на подушку, попросила:

— Элли, расскажи мне сказку про Шалтай-болтая! Элли вспомнила, что рассказала Шарлотте эту сказку в тот самый день, когда учила ее кататься на роликах. Видя сейчас совсем больную девочку, которая спрашивала, будет ли она снова кататься на роликах, Элли вдруг пожалела, что рассказала ей тогда эту сказку.

— Элли, ну пожалуйста! — начала упрашивать Шарлотта.

— А может быть, другую сказку? — нарочито беспечным голосом предложила Элли.

— Нет. Я хочу про Шалтай-болтая!

— Ну хорошо. Уговорила. Но только один раз. — Она глубоко вздохнула и начала: — Шалтай-болтай сидел на стене…

Уже через пару фраз Шарлотта залилась веселым смехом, но тут же натужно закашлялась, ловя воздух широко открытым ртом. Кашлю, казалось, не будет конца. Но когда Элли прервала рассказ, девочка замахала рукой, чтобы она продолжала.

— …И тогда полетел вверх тормашками на землю. Но как умники-разумники ни старались, они так и не смогли собрать Шалтай-болтая.

Шарлотта с трудом сдерживала смех, чтобы не закашляться снова. Глаза ее радостно блестели.

— Элли, я так рада, что ты пришла.

— Представь себе, я тоже, — улыбнулась Элли и погладила девочку по голове.

Шарлотта повернула голову и заметила сидящего в углу Джима. Она удовлетворенно вздохнула, как будто одно присутствие ее надежного друга решало все проблемы. Улыбаясь, она прикрыла глаза и через минуту уже спала.

Элли сидела около нее, с отчаянием понимая, что, как нельзя переделать прошлое, так невозможно спасти Шарлотту. Ей не надо было быть ни матерью девочки, ни доктором, чтобы понять горькую правду. Невооруженным глазом было видно, что Шарлотте стало хуже. Вопреки вчерашним утверждениям Николаса. Это был страшный удар, жестокий и беспощадный. Она не могла понять, почему Николас скрыл от нее правду.

Элли поправила покрывало, осторожно поднялась, вышла из комнаты и спустилась вниз. Не успела она сойти с последней ступеньки, как хлопнула входная дверь.

— Николас! — ахнула от неожиданности Элли. Ей захотелось броситься ему на грудь, чтобы он утешил ее, погладил и чтобы она смогла выплакать свою боль за маленькую девочку, угасавшую наверху.

Как будто прочтя ее мысли, Дрейк шагнул к ней и крепко обнял.

— Знаешь, как здорово прийти домой и увидеть здесь тебя. Когда мы поженимся, ты тоже будешь ждать меня на пороге нашего дома?

От его слов ей стало еще больнее, потому что никакой свадьбы не будет. Но прежде чем она решилась ему об этом сказать, Николас поцеловал ее и поднял глаза к потолку.

— Как она? — спросил он, озабоченно нахмурив брови. — Ты заметила, насколько ей стало лучше? Вот, значит, как. Шарлотте стало лучше… — Мне показалось…

— Все, что ей надо, — это покой. Болезнь так изматывает ее. Но я не сомневаюсь, скоро она будет совсем здорова.

Элли подумала: а верит ли Николас тому, что говорит? Или он просто не хочет думать ни о чем другом? Николас, Николас, что же ты будешь делать, когда тебе придется признать правду?

— Пойдем поднимемся к Шарлотте, а то я соскучился.

— Нет, нет. Мне давно уже пора быть в магазине. Честно говоря, я боялась, что после нашего возвращения дела у меня пойдут хуже. Ничего подобного — каждый день новые заказы.

— Тогда я зайду к тебе, но только позже. «Скажи ему сейчас, скажи! Не тяни, будь твердой и решительной». Но она подумала о Шарлотте и не смогла вымолвить ни слова.

В магазине ее уже ждала Мейзи Робертс со своей подругой Дейдрой Карлайл.

— Наконец-то! — весело воскликнула Мейзи .Они сидели на обитом плюшем диване и пили кофе из расписанных крохотными зелеными цветочками чашек.

— Миссис Робертс. Мисс Карлайл. Рада вас видеть, — поздоровалась Элли, осторожно снимая шляпку. — Чем могу быть полезна?

— О, дорогая, шляпки и только шляпки! — защебетала Мейзи. — Вернее, головные уборы. Что-нибудь этакое. Николас Дрейк дает прием. Там будет весь свет. Элли заставила себя спокойно положить шляпку на столик.

— Дейдра, дорогая, скажи мисс Синклер, чего бы ты хотела.

— Прозрачная вуаль, которая вот так опускается мне на спину и прикалывается к волосам жемчужными булавками.

У Мейзи даже рот приоткрылся от неожиданности.

— Вуаль! Да еще с жемчугом! Мне казалось…

— Что тебе казалось, Мейзи? — резко спросила Дейдра.

— Ну, понимаешь…

— Дорогие дамы, — вмешалась Элли, — я просто ничего не успею сделать, ведь прием будет уже через неделю.

— А, вы тоже знаете про прием! — воскликнула Мейзи. — Уверена, что здесь уже перебывали все женщины города! Ну, мисс Синклер, пожалуйста! Нам следует быть одетыми по последней моде!

Элли понятия не имела, кто из женщин получил приглашение. Девушку волновало другое — присутствие обязательно, да еще в качестве самой почетной гостьи. Но этого она Мейзи Робертс говорить не собиралась. Особенно теперь, когда ломала голову, как бы вообще туда не ходить.

Дейдра улыбнулась Элли, и ее яркая красота еще сильнее бросилась в глаза.

— Мисс Синклер, я думаю, что с вуалью у вас не будет проблем. — Она приподняла отрез тонкой, прозрачной ткани. — Вот это то, что нужно. А жемчуг я вам принесу.

— Но Дейдра… — жалобно простонала Мейзи. Дейдра не обратила на нее никакого внимания.

— Жемчужины вы можете прикрепить к маленьким булавкам. Право, это будет несложно, а я заплачу вдвойне.

Элли мысленно простонала. Хотя работа действительно несложная. Остальными заказами занимается Ханна. Так что вполне можно успеть.

— Ну так как, мисс Синклер?

Заказ был принят. Элли занималась им каждый день. Чем ближе был день приема, тем чаще у нее сбивались обычно идеально ровные стежки. Мысли о предстоящем празднестве постоянно крутились у нее в голове. Элли была уверена, что сумеет убедить Николаса, объяснить ему, почему не может выйти за него замуж. Но всякий раз, когда Элли пыталась с ним поговорить он оказывался по горло занят бесконечными делами и отговаривался коротким: «Прости, не могу сейчас говорить, я зайду позже». Но это «позже» отчего-то никогда не наступало.

Паника в душе у Элли росла, заполняя все ее существо тягостным беспокойством. Как поступить? Ей нужно было решать, и решать быстро. Времени практически не оставалось. И хотя Элли уже начала думать, что даже объявленную помолвку всегда можно расторгнуть, она понимала, какая это подлость. Николас будет выставлен на посмешище. Нет, она должна сделать это прежде, чем он объявит о своих намерениях.

Рано утром, в день праздничного вечера, Элли с колотящимся сердцем вошла в контору Николаса. Больше всего на свете ей хотелось развернуться и опрометью броситься прочь. Но мягкотелость ни к чему не приведет. Ей следует набраться смелости и убедить Николаса в своей правоте. Именно сегодня. В его рабочем кабинете, Чтобы не было ни Шарлотты на втором этаже, ни помощника в приемной. Но когда швейцар распахнул перед Элли двери и она вошла в здание, то нос к носу столкнулась с выходящим Николасом.

— Николас!

— Элли? — изумился он. — Что ты здесь делаешь?

— Мне нужно поговорить с тобой. Мы можем подняться к тебе в кабинет?

— Я не могу, радость моя. У меня назначена встреча в мэрии.

— Николас! — почти в истерике воскликнула она.

— Прошу тебя, нам надо поговорить.

Он удивленно воззрился на нее, бросил взгляд на улицу, перехватил в левую руку портфель из отлично выделанной кожи и, взяв Элли за руку, увлек ее внутрь здания, подальше от любопытных глаз. Она как-то сразу успокоилась от одного его прикосновения. Ей тоже захотелось прикоснуться к нему, обнять покрепче, но она не смогла. Элли с видимым усилием высвободила руку и спрятала ее за спину.

— Что такое? — спросил Николас и, не обращая внимания на слабое сопротивление Элли, притянул ее к себе. Прежде чем она сумела ответить, он мягко запрокинул ей голову и подарил глубокий, чувственный поцелуй.

— Господи, — прошептал он, оторвавшись наконец от ее губ, — как мне тебя не хватает!

Погрузив пальцы в ее густые волосы, он ласково провел пальцами по ее щеке. Элли приникла к нему и, забыв о своем отчаянии, вернула поцелуй с такой же страстью.

— С тобой я забываю обо всем, — выдохнул Николас, и его руки скользнули ей на бедра. Он так крепко прижал Элли к себе, что она почувствовала, насколько сильно его желание. Выпустив портфель, он накрыл рукой ее левую грудь. Сладость прикосновения была почти непереносимой.

Но Элли все же пересилила себя, высвободилась из его объятий и отступила:

— Нет, Ники… в смысле Николас.

По его лицу скользнула печальная улыбка.

— Вроде совсем недавно меня называли Ники… Элли, собрав остатки мужества, воспротивилась его попытке снова обнять ее. Николас, поняв, что она настроена серьезно, отпустил ее.

— Что случилось, Элли?

Все чувства сейчас были написаны у него на лице. Она прекрасно знала, сколько сил он приложил, чтобы спасти Шарлотту, продолжая заниматься и текущими делами. Неужели ему мало забот и переживаний? Как сказать ему? Но выбора у нее не было.

— Николас, я не могу выйти за тебя замуж. Ну вот, она сказала это. Сразу стало и легче, и больнее. Элли с трудом удерживалась от слез. Она сможет выплакаться позже.

— Послушай, Элли…

— Нет, Николас! — воскликнула она, выстави перед собой руку. — Прошу тебя, поверь: я действительно не могу этого сделать.

Он нахмурился и пристально посмотрел ей в лицо:

— А ты не боишься, что я ведь могу и поверить?

— Ники, ты должен мне поверить!

— Почему? Почему ты так упорно твердишь, что не можешь выйти за меня замуж?

На этот вопрос она, конечно же, не могла ответить. Ничего не оставалось, как пойти окольным путем.

— Мы принадлежим к разным общественным слоям, между нами нет ничего общего.

— Это глупость какая-то…

— Нет, не глупость. Неделю назад ко мне в магазин пришла Мейзи Робертс с подругой, чтобы подобрать что-нибудь для твоего приема.

— Нашего приема.

— Нет, Николас, не нашего, а твоего, для твоих друзей и знакомых. А когда я упомянула дату, они решили, что я узнала ее от других приглашенных женщин, а не потому, что я тоже приглашена.

— Очень скоро они убедятся, насколько заблуждались, — ответил Николас и снова потянулся к ней.

— Николас, пожалуйста, — отпрянула Элли, — не своди все к шутке.

— Я не собираюсь этого делать. Ты сейчас сомневаешься, но…

— Нет! Ты меня не слушаешь, как не слушал и все предыдущие дни! — Элли в отчаянии посмотрела на него и с болью в голосе повторила: — Мы не можем пожениться, Николас.

Когда она попробовала отвернуться, он схватил ее за руку и резко повернул к себе. Их глаза встретились, и его взгляд, казалось, проник в самую ее душу. Она попыталась отодвинуться, но ей это не удалось. Она была уверена, что Николас знает всю правду или скорее ТУ правду, которую она хотела донести до него, — безысходность их положения. Вместе им не быть никогда.

— Ты любишь меня? — тихо спросил он. Такой простой вопрос. И такой неожиданный. Элли хотела ответить отрицательно, но, хотя она и не могла сказать всей правды, лгать тоже не желала. Особенно о том сокровенном, что творилось в ее душе.

Элли попыталась вырваться, но Николас не позволил.

— Элли, ты же любишь меня. Это так. Ты не можешь этого отрицать.

И он с силой и с каким-то даже облегчением притянул ее к себе.

Элли показалось, что ее сердце с тихим звоном рассыпается на тысячи осколков.

— Ты любишь меня, Элли, — повторил Николас, обдавая ее щеку горячим дыханием. — А я люблю тебя. И я тебя не отпущу. Никогда. Я раз и навсегда перечеркнул свое прошлое. Я хочу, чтобы ты была рядом со мной, мы необходимы друг другу, Элли.

Он крепко обнял ее еще раз и отпустил. Его губы тронула едва заметная улыбка.

— Пожалуйста, не надо больше таких разговоров. Очень тебя прошу.

Входная дверь открылась, и на пороге появился швейцар:

— Мистер Дрейк, ваш экипаж подан. Николас повернулся к Элли:

— Тебе никогда не придется жалеть, что ты вышла за меня замуж. — Подняв с пола портфель, он направился к выходу. — Я обещаю.

— Николас…

— Я пришлю за тобой карету к восьми вечера.

И он стремительно вышел, оставив ее одну в пустом холле. В голове у Элли царил полнейший хаос. Ныло сердце. Удалось привести мысли хоть в какой-то порядок и постараться разобраться в случившемся. Впрочем, и так ясно, что все ее усилия пошли прахом.

Шаркающей походкой, как будто она постарела на сто лет, Элли медленно вышла на Пятую авеню. По мостовой катили телеги, экипажи, повозки, тротуары кишели спешащими людьми. Элли не замечала ничего. Все пропало, и только из-за того, что ей не хватило смелости. Элиот Синклер — сильная натура, уверенно идущая по жизни и омерзительно трусливая в душе.

Элли не замечала, что по щекам ее текут слезы, что ее обругал извозчик, успевший в самый последний момент натянуть вожжи. Когда до нее дошло, чего она сейчас избежала, то Элли искренне пожалела об удачливости извозчика.

Боже мой, что же теперь делать? Выйти за него замуж? Один Бог знает, как ей этого хочется. Но искушать судьбу? Искушать Божью волю? Чем все это кончится? Все гораздо проще: она поняла, что не может стать женой Николаса сразу, как только он рассказал ей свою историю. Если она сейчас не отступит в сторону, все закончится ужасным крахом. Элли прекрасно понимала, что невозможно вечно хранить в тайне обстоятельства ее появления на свет. Дом, который был так нужен Николасу, накрепко соединял ее с отцом. Правда все равно выйдет наружу, и Николас узнает, что она дочь человека, который разорил его отца и свел в могилу его мать…

Глотая слезы, Элли шла по улице и вдруг поняла, как ей поступить.