"Гордая и непреклонная" - читать интересную книгу автора (Ли Линда Фрэнсис)

Глава 16

Брутус подошел к двери и постучал. Элис и Лукас по-прежнему стояли лицом к лицу, устремив друг на друга воинственные взгляды, однако ни один из них не произнес ни слова.

– Хозяин! – крикнул Брутус. – Вы меня звали?

Спустя мгновение Элис отошла от двери и в гневе принялась приводить в порядок одежду.

– Ну же, давай. Прикажи ему войти и увести меня отсюда силой. Ты можешь меня выгнать, однако это все равно ничего не меняет. Ты сильный человек, Лукас. Гораздо сильнее, чем хочешь показать. И я это знаю.

Лукас стоял неподвижно, словно каменное изваяние, разъяренный и подавленный, хотя и сам не мог понять, почему – или, вернее, не хотел понять. Ему куда легче было злиться на эту женщину, чем попытаться разобраться в тех чувствах, которые она в нем вызывала.

– Ты слишком наивна и не имеешь ни малейшего представления о том мире, к которому я принадлежу. Я не хочу тебя опорочить.

С этими словами он направился к двери.

– Ты меня не опорочил! Й когда только до тебя дойдет, что ты и сам не являешься порочным человеком?

Лукас остановился на полпути и круто развернулся.

– Ты сама не понимаешь, о чем говоришь, – отрезал он. – Ведь ты же, в сущности, ничего обо мне не знаешь. Ты без конца задаешь вопросы, чертишь на бумаге схемы и воображаешь, будто таким путем можешь проникнуть в мою душу. Но ты ошибаешься.

– Ты уже рассказывал мне как-то о своем детстве, Лукас.

В ответ он горько усмехнулся.

– Но я ничего не рассказывал тебе о том человеке, которым я стал. О том, как я искал забвения в вине, в азартных играх, делая ставки на что угодно – начиная от скачек и кончая тем, как быстро тот или иной мужчина сумеет заполучить ту или иную женщину в свою постель. О женщинах, в которых я погружал свою плоть, – и все ради того, чтобы забыться и ни о чем больше не думать.

Его пальцы крепко сжали ей запястье.

– Да, в этом все и дело. Я не хочу ни о чем думать. Ни о своей жизни, ни о том, что я успел в ней натворить. – Он резко отпустил ее руку.

Неожиданно перед его глазами снова всплыли образы прошлого. Он вспомнил, каким был в детстве, полном улыбок, смеха и невинных забав, которым он предавался на улице со своими сверстниками. Обычные ребяческие забавы, в которых не было ничего порочного или рискованного, – вроде бейсбола или игры в пиратов. Он поспешил отвернуться от этого образа. Всему виной Элис. Именно она пробуждала в нем воспоминания, которые не могли принести ему никакой пользы, – тоску по жизни, навсегда оставшейся в прошлом. Элис Кендалл не имела ничего общего с той жизнью, которую он сам хотел вести, настойчиво внушал он себе. «Найтингейл-Гейт» был для него смыслом существования, и деньги тут ни при чем. Просто клуб давал ему цель. Порядочное общество уже давно успело набить ему оскомину: пустой флирт, скучная светская болтовня и лицемерие. «Найтингейл-Гейт» стал для него тем единственным миром, который не вызывал раздражения и в котором он чувствовал себя свободным, несмотря на опасность и риск.

Когда Лукас только нанял Элис, ему и в голову не могло прийти, что он привяжется к ней. И именно из-за этой привязанности он не хотел, чтобы она пострадала. А она непременно пострадает, если только он позволит себе хоть малейшую неосторожность.

Брутус ждал в коридоре, готовый исполнить любое его приказание. Ему стоило только позвать слугу и приказать доставить Элис домой. Однако его почему-то на это не хватило.

– Боже правый, Элис, неужели ты сама не понимаешь? Ты просто хочешь, чтобы я оказался лучше, чем есть на самом деле. Человеком, которого тебе не стыдно было бы полюбить. Тебе нужна спокойная, размеренная жизнь с достойным и порядочным мужем. Я слишком тебя уважаю, чтобы толкнуть на путь, о котором ты сама впоследствии пожалеешь, как только твое первоначальное любопытство будет утолено.

От его слов у нее перехватило дыхание, и он увидел правду в ее глазах – или, быть может, страх? Неужели она сама этого не знала? Однако затем в ее взгляде появилась стальная решимость:

– Только не пытайся сбить меня с толку. Твой старший брат охотно отдаст за тебя свою правую руку, а твои родители любят тебя.

Лукас немного смягчился при упоминании Грейсона, а также при мысли о Мэтью, который должен был прибыть со дня на день. Этим двоим он действительно был дорог. Однако стоило ей упомянуть о его родителях, как у него кровь застыла в жилах.

– Мой отец может катиться ко всем чертям.

– Я не представляю, что именно могло встать между вами, зато прекрасно знаю, как любит тебя мать.

– Материнская любовь слепа. Она принимает меня таким, какой я есть.

– Каким ты стал! – Элис раздраженно вздохнула. – Почему ты упорно стараешься выставить себя в глазах людей в самом неприглядном свете?

– Я не ты, Элис. Что бы ты обо мне ни думала, я далеко не ангел и уже говорил тебе о своем образе жизни. Всего этого мне едва хватает для того, чтобы не ощущать себя трупом.

– Вероятно, потому, что это не та жизнь, которую ты бы хотел вести.

– Что за глупости! – огрызнулся он. – Я с самого начала решил, что мир должен принадлежать мне.

– А по-моему, ты просто по какой-то непонятной причине решил насолить своему отцу, – произнесла Элис со спокойной уверенностью в голосе.

Лукасу показалось, словно удар молнии поразил его прямо в сердце.

– Перестань убегать от самого себя, Лукас. Он мысленно ожесточился.

– Какая бы причина ни заставила меня стать тем, что я есть, если с лука снять шелуху, назад ее уже не вернешь.

– Я не сомневаюсь, что тебе пришлось увидеть и испытать больше, чем большинству молодых людей твоего возраста, но если снять все наносное и добраться до самой сердцевины, ты найдешь там чистого и порядочного человека, достойного спасения.

Оба они тяжело дышали, не сводя глаз друг с друга.

– И еще, – добавила она. – Я не знаю почему, но мне кажется, что человек, которым ты мог бы стать, внушает тебе страх.

Лукас ничего не ответил. Да и что он мог ей сказать? Наконец Элис покачала головой и подошла к двери.

– Брутус, – произнесла она, обращаясь к великану, – не были бы вы так добры проводить меня до дома?

Сердце его властно требовало остановить ее, однако умом он понимал, что с его стороны это было бы глупостью. И когда дверь за ней захлопнулась и их шаги постепенно затихли в коридоре, ему оставалось лишь задаться вопросом: а что, если она все-таки права?

Рано утром Элис разбудил какой-то странный звук. Очнувшись от тревожных снов, в которых присутствовали темные переулки и руки, которые, появившись словно ниоткуда, хватали ее за горло, девушка с криком вскочила с постели. Тихо сидя в прилипшей от жары к телу ночной рубашке, она не услышала ничего, кроме стука собственного сердца. Однако прошло еще несколько секунд, и звук повторился. То был тихий стук в дверь ее флигеля.

Элис осторожно подкралась к окну, горько сожалея о том, что выехала из родительского дома. Всматриваясь в предрассветную мглу, она заметила незнакомую женщину, которая стояла на ступеньках, озираясь по сторонам. Здравый смысл требовал от Элис сохранять спокойствие и ничем не выдавать своего присутствия. Однако Элис всегда была не в ладах со здравым смыслом. Она открыла дверь.

– Мисс Кендалл? – спросила незнакомка уверенным тоном.

Даже стоя на ступеньку ниже, она оказалась с Элис лицом к лицу.

– Да, я Элис Кендалл.

– Я Синди Поп. До меня дошли слухи, будто бы вы разыскиваете меня.

Элис не могла утверждать в точности, кем именно окажется ее гостья, но имя Синди Поп даже не приходило ей на ум.

– Мисс Поп. – «Было ли это имя ее настоящим?» – Пожалуйста, заходите.

Синди в последний раз осмотрела двор, затем переступила порог. Элис включила газовую лампу и увидела перед собой женщину с усталым лицом и куда старше на вид, чем ей показалось с первого взгляда. Одежда ее была поношенной, но опрятной, чулки аккуратно заштопаны.

– Полагаю, вы ищете меня из-за Люсиль.

– Да, верно. Хотя никто из тех, с кем я разговаривала, не признался в том, что знаком с вами.

Синди покачала головой и посмотрела на Элис с таким видом, словно та лишилась рассудка.

– В моем мире, чем меньше ты знаешь, тем лучше для тебя самого.

– Но вы знаете – или, вернее, знали – Люсиль Руж?

Колючий взгляд женщины немного смягчился, всего лишь на один короткий момент.

– Да, я ее знала. И я собственными глазами видела, как ее убили.

Воображение Элис лихорадочно заработало.

– И вы сообщили об этом в полицию?

– Разумеется, я все им рассказала. Однако после той нашей беседы я не получила от них ни единой весточки. Потом я услышала, будто Тони Грин, несчастная глупышка, которая боится даже собственной тени, стала свидетельницей убийства.

Элис попыталась вникнуть в смысл ее намеков. Итак, ее дядя знал о Синди с самого начала, однако упорно это отрицал. Более того, поскольку она впервые услышала ее имя от секретарши своего отца, тот тоже о ней знал. Но вот подозревал ли Кларк о ее существовании или отец скрыл от него эти сведения? От обилия вопросов у нее пошла кругом голова.

– Хорошо, – произнесла она, одернув себя, – расскажите мне все по порядку.

Синди неловко переминалась на своих высоких каблуках.

– Пожалуйста, присядьте, – тут же предложила гостье Элис.

– Благодарю вас, – отозвалась та со вздохом облегчения. – Знаете, в этих туфлях ужасно неудобно ходить.

– Да, надо думать. Ну а теперь насчет Люсиль Руж. Волевое лицо Синди вытянулось.

– Незадолго до гибели она призналась мне, что влюблена.

Элис вспомнила слова Лукаса о том, что Люсиль ждала ребенка.

– И в кого же она была влюблена?

– В какого-то очень влиятельного человека. Она так и не успела назвать мне его имя, сказав, что намерена еще некоторое время хранить их связь в тайне, но уверяла, будто бы он любит ее, так же как и она его. – Синди горько усмехнулась, на ее продолговатом, с резкими чертами лице снова проступили приобретенные суровым жизненным опытом морщины. – Люсиль всегда была наивной. Влиятельные люди не любят таких женщин, как мы, они просто нас используют.

– Есть ли у вас какие-нибудь предположения относительно личности этого человека?

– Нет. Единственное, о чем сообщила мне Люсиль, что беременна от него.

– И вы поставили об этом в известность полицию?

– Да.

Элис изумленно уставилась на Синди, пытаясь разобраться в том, что она от нее услышала, однако так и не пришла ни к какому выводу. Эта женщина предоставила обвинению информацию о том единственном звене, которого им так недоставало. Мотив преступления. Почему же тогда они не обратились за помощью к Синди? Зачем им понадобилось скрывать ее имя?

– И о чем еще вы им сказали?

Синди пожала плечами и наклонилась, потирая затекшие лодыжки.

– Я сказала, что убийца исчез в одном из зданий, двери которого выходят в переулок. Тогда они поинтересовались, могу ли я подтвердить в суде, что этим человеком был Лукас Хоторн.

– Они так прямо и спросили вас об этом?

– Да. Однако я ответила, что ничего не могу утверждать наверняка, поскольку было слишком темно.

Единственное объяснение, пришедшее на ум Элис, почему представители обвинения не захотели использовать Синди Поп в качестве свидетельницы, заключалось в том, что они не могли допустить, чтобы факт беременности всплыл на судебном процессе. Но почему они не желали, чтобы об этом стало известно присяжным?

– Мисс Поп, не исключено, что полиция разыскивала вас.

– Уж будьте уверены, при желании они всегда могут меня найти, – ответила Синди с оттенком пренебрежения в голосе. – Но начальник полиции прямо заявил мне, что я им не нужна. Не требуюсь. По его словам, Тони явилась в участок и сказала, что видела преступление с более выгодной позиции.

Элис вспомнила еще кое о чем.

– Мисс Поп, вы видели, как убийца склонился над своей жертвой?

Синди крепко зажмурила глаза.

– Да. И я слышала позднее на улице, будто бы убийца оставил на теле Люсиль клеймо в форме соловья.

Элис не подтвердила ее слова, но и не опровергла.

– И что, это клеймо наводит вас на какие-нибудь мысли?

– Когда-то по округе ходили разговоры о женщине, перед которой не мог устоять ни один мужчина. Ее звали Найтингейл. Прежде мне казалось, что она всего лишь легенда, но теперь я уже не так в этом уверена. Более того, раз уж вы об этом упомянули, в ту самую ночь, когда Люсиль призналась мне в том, что влюблена, она также спрашивала меня об этой Найтингейл.

– Что именно она хотела знать?

– Существовала ли эта женщина на самом деле. И жива ли она до сих пор.

– И что вы ей ответили?

Синди пожала плечами.

– Я сказала ей, что не знаю. Люсиль, похоже, была этим очень обеспокоена, хотя не могу понять, почему.

Найтингейл? И тут Элис вдруг вспомнила свою недавнюю встречу с Оливером Олдричем. По его словам, в юности они все были без ума от соловья. Не имел ли он в виду ту самую женщину?

– Мисс Поп, вы согласны повторить все сказанное вами под присягой в суде?

– Конечно. Я уже заявила об этом в полиции.

– Хорошо. Где я смогу вас найти, если мне вдруг понадобится с вами связаться?

– Я сейчас живу вместе с мамой, – ответила Синди после некоторого колебания. – Полагаю, вам нетрудно будет найти меня там.

Синди назвала ей свой адрес в южной, беднейшей части города и собралась уходить. Однако у самой двери она вдруг остановилась:

– Есть еще кое-что, о чем я должна вам сказать. Не знаю, важно это или нет, но одной из причин, по которой я не предвидела беду, было то, что он вел себя по отношению к ней очень мягко.

Элис вдруг поняла, что Синди считает себя чуть ли не главной виновницей трагедии, так как не сделала ничего, чтобы предотвратить убийство Люсиль.

– Преступник произнес несколько слов, – добавила женщина.

– Что это были за слова?

– Что-то вроде: «Тебе не следовало этого делать, мать». Поблизости, насколько я могла видеть, не было ни единой души. В следующее мгновение Люсиль уже лежала мертвой на земле. Все произошло так стремительно, что она не успела ничего предпринять или позвать на помощь. Не прошло и секунды, как переулок опустел, если не считать меня и тела Люсиль.

К глазам Синди подступили слезы, выглядевшие совершенно не к месту на ее не слишком женственном лице. Элис сделала шаг вперед и, взяв Синди за руку, сказала:

– Вы не могли знать, что он затевает. Вашей вины тут нет.

Синди распрямила плечи, утирая тыльной стороной ладони глаза.

– Да-да, я знаю, – произнесла она. – Если вам что-нибудь понадобится, отправьте записку моей маме. Это все, что я могу для вас сделать.

Затем Синди ушла, украдкой выскользнув через черный ход как раз тогда, когда первые лучи утреннего солнца осветили горизонт. Элис еще долго сидела за столом в своей маленькой кухне, задаваясь вопросом, как она может выиграть дело при тех нечестных приемах, которые использовали против нее отец и дядя. Однако прямо заявить об этом в суде означало бы предать свою собственную плоть и кровь. Не потому ли Уокеру так не хотелось, чтобы она бралась за это дело, что он опасался, как бы она не узнала слишком много? Ее отец повторял много раз, что, когда ей нужно было чего-нибудь добиться, она становилась похожа на бойцового пса, у которого пытаются вырвать из зубов кость. Он прекрасно понимал, что она не бросит расследование до тех пор, пока не выяснит все до конца, и наверняка задавался вопросом, как она поступит, когда узнает, что он скрыл от нее эти важнейшие сведения. Элис ни секунды не сомневалась, что ее отец и дядя делились друг с другом всем, что им стало известно. Братья, которые с самого рождения были близки настолько, что их порой принимали за двойняшек, не держали друг от друга секретов. И тем не менее она хотела услышать все из первых рук.

Она поспешно набросала записки Грейсону и Лукасу, в которых извещала их о достигнутых успехах. Затем без долгих размышлений выскочила за дверь и вихрем ворвалась в большой дом. Была суббота, и ее отец, дядя и брат вместе сидели в гостиной, читая утренние газеты.

– Я хочу знать, что происходит, черт побери!

Дядя Гарри чуть не подскочил в своем кресле. Максвелл как ни в чем не бывало подошел, к сестре и поцеловал ее в щеку. Уокер Кендалл, однако, только опустил газету и посмотрел на нее, изумленно приподняв брови:

– Что-нибудь случилось, дочка?

– Да, случилось, – заявила Элис.

– Ты так прелестна, сестренка, особенно когда сердишься. Что могли натворить трое несчастных мужчин, чтобы навлечь на себя гнев единственной женщины в семье?

– Ты тут ни при чем, Максвелл. И я была бы тебе очень признательна, если бы ты оставил нас на минуту, чтобы я могла поговорить с отцом и дядей.

На лице Максвелла промелькнуло настороженное выражение, но затем оно исчезло, и он отвесил ей поклон:

– Твое желание для меня закон.

Он вышел из комнаты, а Элис сразу перешла к делу.

– Почему вы скрыли от меня имя Синди Поп? – возмущенно спросила она.

Гарри поморщился, а Уокер тотчас убрал газету, аккуратно сложив ее на столе.

– С чего ты взяла, что мы что-то скрываем? – спросил он с тем напускным спокойствием, которое ей так хорошо было знакомо.

– Я сама только что говорила с этой женщиной.

Все спокойствие сразу улетучилось с лица Уокера, и Элис могла поклясться, что Гарри глухо простонал. У нее все вдруг оборвалось внутри. До самого последнего мгновения она надеялась вопреки очевидности, что ее родные будут потрясены ее обвинениями и что они понятия не имели ни о какой Синди Поп. Однако их реакция не оставила от ее сомнений камня на камне. Сколько Элис себя помнила, отец всегда оставался в ее глазах достойным, порядочным человеком, ведущим безупречный образ жизни, на чьем добром имени не лежало ни малейшего пятна. Теперь же, видя, как шестеренки его мозга быстро завращались в поисках ответа, она почувствовала себя обманутой и разочарованной. Уокер Кендалл ничем не отличался от других людей и был готов пойти на что угодно, лишь бы достичь желаемой цели.

– Это совсем не то, что ты думаешь, – ответил, наконец Гарри, когда его брат так и не произнес ни слова.

– Ах вот как? – парировала Элис.

– Да, – продолжал Гарри. – У нас не было способа выяснить, кто она такая, или подтвердить ее показания. А когда в участок явилась Тони Грин, Синди нам была уже не нужна. Кроме того, в последнее время нам никак не удавалось ее найти.

Элис бросила на них обоих недоверчивый взгляд, заметив, что отец не спускает с нее глаз.

– Она живет вместе со своей матерью. Неужели вам так трудно разыскать чью-то мать?

– Что ж, превосходно, – произнес Уокер, поднимаясь с кресла. – Теперь, когда ты ее нашла, мы поговорим с мисс Поп еще раз.

Гарри уставился на брата.

– Мы сделаем это завтра же утром, – добавил Уокер. – Не так ли, Гарри?