"Прыжок в прошлое" - читать интересную книгу автора (Бакли-Арчер Линда)

ГЛАВА ВТОРАЯ Приключения начинаются

Маргрит была свидетельницей многих споров между отцом и сыном, но никогда не видела Питера таким расстроенным. Она все больше любила мальчика и изо всех сил старалась развеселить его. Во время долгого пути в Дербишир Питеру совсем не хотелось разговаривать. Он уставился в окно машины, а Маргрит в это время пела немецкие народные песни. Питер был слишком поглощен своими мыслями, чтобы увидеть за окном причудливые изгороди из кустов, покрытые инеем; большое стадо коров, сбившихся в кучу; черных грачей, которых можно было бы принять за нарисованных на фоне бледного зимнего неба, если бы не их оглушительное карканье. Стараясь не думать об утренней ссоре с отцом, Питер перебирал игры на мобильнике Маргрит. Его пальцы бегали по кнопкам так быстро и нажимали на них так сильно, что Маргрит попросила его перестать играть, пока он не сломал телефон. Лондон остался далеко позади, и к половине двенадцатого они подъехали к ферме семейства Дайеров.

– Я уверена, что тебе понравятся дети Дайеров, – сказала Маргрит. – Их там шестеро – четыре девочки и два мальчика. Наверняка в этот уик-энд тебе не будет скучно.

– Не будет, – вяло ответил Питер.

– А на обратном пути заедем в Личфилд, там у меня живут друзья. Там же родился доктор Сэмюэль Джонсон.

– Кто?

– Ты должен знать доктора Джонсона! Ты же англичанин! Кажется, он жил в тысяча семьсот каком-то году. Он написал первый… нет, не скажу. Если сам догадаешься, то я сделаю тебе подарок.

– А какой подарок? – уже почти заинтересованно спросил Питер. – То, что доктор Джонсон определил как…

– Значит, это не сладости…

– Нет.

Ферма Дайеров находилась на дне глубокой вытянутой долины, пересеченной изгородями. Вдоль дороги, ведущей к дому, журчал небольшой быстрый ручей. Большой каменный дом выглядел основательно и прочно. С одной стороны дома был виден амбар, рядом с которым возвышалась огромная старая береза. Поблизости больше ничего не наблюдалось, лишь редкий кустарник безуспешно пытался оживить пустынный пейзаж.

– Ферма стоит как будто в пустоте, – сказал Питер. – Как здесь одиноко! Мы сто лет тому назад проехали последний дом – и никакого магазина. Что же они делают, когда кончается молоко или что-нибудь еще?

– Не думаю, что они когда-нибудь волнуются из-за молока! – сказала Маргрит, указывая на пасущихся вдалеке черно-белых коров. – Кроме того, и в городе можно чувствовать себя очень одиноким.

Маргрит остановила автомобиль рядом с запыленным «лендровером», Питер вышел и размял ноги, онемевшие от долгого сидения в машине. Колючий ветер свистел в сухой листве березы, которая одинокой башней высилась над домом. Если бы не этот ветер, то было бы очень тихо. Питер поежился, и не только от холода. Он впервые попал в Дербишир, но пейзаж показался ему знакомым, что было очень странно. У него стало покалывать затылок, будто его погладила невидимая рука.

– Питер, ты в порядке?

– Да… Все хорошо.

Маргрит попыталась пригладить его непослушные волосы.

– Тебе пора постричься.

– Нет, не пора. Я отращиваю волосы, – ответил Питер, снова разлохмачивая свою шевелюру.

Маргрит улыбнулась.

– Тебе уже лучше.

На звук машины Маргрит во двор фермы высыпало все семейство Дайеров. Маргрит была рада увидеть свою подругу, миссис Дайер, они обнялись и без умолку начали болтать на смеси английского и немецкого.

Главой семейства был высокий худой человек с лохматыми рыжими волосами и с таким количеством веснушек, что, казалось, они все слились в одну большую веснушку. Мистер Дайер пожал Питеру руку, и мальчик почувствовал, что ему здесь рады. Рядом с отцом выстроились пятеро детей, самый маленький доставал Питеру до коленки, самый большой – до плеча. Старшим был мальчик Сэм, потом шли девочки близнецы Исси и Элис, затем Сиин. Самая маленькая, Милли, с покрасневшими от холода щеками, еще не очень уверенно держалась на ногах и потому ухватилась за брюки Питера. Вскоре появился шестой и старший из отпрысков этого большого семейства.

Раздался топот копыт, и из облака пыли появилась наездница в сопровождении золотистого лабрадора.

Кэйт была немного выше Питера, жгутики рыжих волос развевались вокруг ее лица, когда она, запыхавшись, слезала с лошади.

– Кэти! – кинулись к ней маленькая Милли и Сиин, и она по очереди высоко подняла их, чтобы потом они спустились на землю, скользя по ее ногам. Не видя еще, что приехали гости, Кэйт сбила с Сэма его шерстяную шапку.

– О, meine liebchen,[1] как же ты выросла! Ты уже почти взрослая! – увидев девочку, воскликнула Маргрит, крепко обняла и поцеловала Кэйт.

Кэйт покраснела, а Питер при этом ухмыльнулся. Он-то как раз понимал, что чувствуешь, когда взрослые, которых ты с трудом вспоминаешь, отпускают какие-то замечания по твоему поводу и лезут с поцелуями. А ты даже не можешь себе позволить тут же вытереть щеку рукавом.

«Почему он так тупо на меня уставился?» – подумала Кэйт и нахмурилась. Маргрит представила их друг другу.

– Привет, Кэйт, – сказал Питер.

– Привет, – ответила Кэйт, обратив внимание на фирменные джинсы и дорогие кроссовки мальчика и внезапно вспомнила, как перепачкана ее одежда. – Ты надолго сюда приехал?

Дети очень гордились новорожденной телочкой и настаивали на том, что Питер должен на нее посмотреть. Близнецы силой потащили его через двор. В амбаре было темно, пахло свежей соломой, молоком и коровой. Черно-белая телочка родилась всего три часа назад, и теперь дети, будто внезапно осознав чудо жизни, стояли рядом с ней в торжественном молчании. Телочка лежала около своей мамы, освещенная слабым светом электрической лампы, и смотрела на детей сквозь длинные черные ресницы.

– Ты видел когда-нибудь телочку красивее? – спросила Элис.

– Честно говоря, это вообще первая телочка, которую я вижу, – ответил Питер. – То есть я видел коров с телятами на картинках… но это совсем другое…

– Мы хотим назвать ее Эйнштейн, – сказала Исси.

– А как зовут корову-маму? – спросил Питер.

– Эразм Дарвин, – ответило сразу несколько голосов.

– Понятно, – сказал Питер, которому вовсе ничего не было понятно.

– Это наша семейная традиция, – объяснила Кэйт. – Ну, называть коров в честь ученых и астрономов. – Она указала на молодую коровку в соседнем стойле. – Это – Галилей. Ей три недели от роду… Эразм Дарвин был знаменитым ученым, если тебе это неизвестно…

– Нет, я знаю, – пожалуй слишком быстро ответил Питер.

Тут пришла очередь Кэйт ухмыльнуться.

Маленький Сиин дал телочке пососать свой палец. Галилей, шумно посасывая, заглотнула его пухленькую ручку почти до локтя. Сиин от радости даже стал повизгивать.

Питер стоял чуть в сторонке. Он радовался со всеми вместе, но совсем не хотел трогать животных. Кэйт потянула его за руку.

– Ну, ты настоящий горожанин. Не бойся. У нее нет острых зубов. Правда, язык, как наждачная бумага.

Питер отдернул руку.

– Нет уж, спасибо.

Кэйт снова схватила его руку и заставила прикоснуться пальцами прямо к влажному носу телочки. Питер оглянулся на Маргрит, надеясь, что она придет на помощь. А Маргрит смеялась! Питер чуть не лопнул от ярости. Телочка полизала его пальцы. Язык действительно был очень шершавым.

– Кэйт любит командовать, – сказала Маргрит. – Верно, Сэм?

Сэм запел:

– Командирша, командирша, Кэти – командирша! – и малыши захихикали.

Кэти шлепнула брата по плечу.

– Заткнись, Сэм.

Когда они, щурясь от зимнего солнца, вышли во двор, мистер Дайер садился в «лендровер».

– Пап, ты куда? Я думала, ты сегодня повезешь нас в Доувдэйл.

– Я только на двадцать минут, вернусь к ланчу. Тим уезжает на уик-энд. Я обещал присоединить новый генератор к его проклятому антигравитационному аппарату. И обязательно должен сделать это сегодня.

Неожиданно Кэйт обернулась к Питеру, глаза ее взволнованно заблестели.

– Ты когда-нибудь видел генератор Ван дер Граафа?

– Что?

– Увидишь. – Кэйт повернулась к отцу. – А возьмешь с собой Питера и меня? Мы бы ему показали…

– Почему бы и нет… только я ведь ненадолго.

– Можно, взять с собой Молли? – спросила Кэйт.

– Только на поводке – мы туда на пару минут. Беги, скажи маме, что к ланчу мы вернемся.

Питер втиснулся на заднее сиденье «лендровера» – между детским креслом и Молли, которая растянулась на красном коврике, покрытом золотистой собачьей шерстью. Под сиденьем валялись пустые пакеты от сока, комиксы и упаковка с собачьей едой. Питер подумал о машине своего отца – без единого пятнышка на кожаной обивке сидений. Когда он ездил с отцом, в машине ему запрещалось даже сосать леденцы… Молли положила голову на лапы и вопросительно поглядывала на Питера. Он поймал ее ласковый задумчивый взгляд и погладил собаку по голове. Погрузившись в свои мысли, он вдруг ощутил, как ему грустно и одиноко. Этот день должен был быть совсем другим.

Если бы мистер Дайер глянул в зеркало заднего вида, когда «лендровер» выезжал со двора, он увидел бы, что жена выбежала из дома и зовет его, протягивая телефонную трубку. Однако он не посмотрел назад, и жене пришлось вернуться в дом.

– Сожалею, что вы не застали Питера, – задыхаясь, проговорила она в трубку, – но я жду их обратно к часу дня. Может, что-нибудь передать?

– Нет, мне нужно самому с ним поговорить, – ответил отец Питера. – Мы сегодня утром немножко повздорили. Я просто хотел поговорить, чтобы исправить положение… Я позвоню позже.

Путь до лаборатории, где работал отец Кэйт, был совсем недолгим – она находилась неподалеку, в сосновом бору. Скромная надпись при подъезде к ней гласила: ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ЦЕНТР-ВСЕ ПОСЕТИТЕЛИ ДОЛЖНЫ СООБЩИТЬ О СЕБЕ ОХРАНЕ. Вскоре показались несколько современных зданий из стекла, не заметных с дороги. Два охранника помахали им рукой, улыбнулись и сказали какие-то приветливые слова отцу Кэйт. Они называли его доктор Дайер. «Что это за место? Что тут делает отец Кэйт?» – подумал Питер.

Доктор Дайер остановил машину у длинного трехэтажного здания, окруженного соснами. Покрытая инеем трава была усыпана хвоей.

– Стоять! – приказала Кэйт. – Сидеть! Хорошая собака. – Молли покорно уселась на траву у двери с табличкой: «Д-р А. Дайер и Д-р Т.М. Уильямсон – Отдел космологии». Отец Кэйт набрал код, и гладкая, напичканная электроникой дверь бесшумно отворилась.

– Добро пожаловать, доктор Дайер, – раздался голос робота.

– Бедняжка Кэйт мечтает иметь такую дверь, чтобы скрывать беспорядок в своей комнате, – заметил доктор Дайер, которого позабавило выражение страха на лице Питера. – Наши исследования поддерживает НАСА – Американское космическое агентство. Мы, может быть, ничего и не откроем, но зато у нас потрясающие двери!

Они прошли в лабораторию доктора Дайера, и Кэйт отворила окно, чтобы поглядывать на оставшуюся на улице Молли. В комнате повсюду громоздились кипы бумаг – на столах, в коробках, стоящих на полу, и даже на подоконниках. Четыре компьютера мерцали выключенными мониторами. Питер заметил, что в помещении много фотографий. На каждой стене висели прекрасные изображения голубой Земли, планет и отдаленных галактик. Изображения напоминали ювелирные украшения, лежащие на черном бархате… На стене висели две белые доски, на которых зеленым мелком были написаны математические формулы. Питер почувствовал, как Кэйт толкнула его локтем, и оглянулся на нее. Она улыбнулась и кивнула в сторону отца. Доктор Дайер о чем-то размышлял, глядя на формулы. У него был такой отрешенный вид, что Питер чуть не рассмеялся. Внезапно доктор Дайер наклонился вперед, стер указательным пальцем что-то неразборчивое и нацарапал нечто такое же непонятное.

Кэйт откашлялась.

– Да, да, – сказал доктор Дайер, – лучше разделаться с генератором Тима, пока это не выскочило у меня из головы. Вам там особенно не на что смотреть, но все-таки пойдемте со мной.

Питер и Кэйт последовали за доктором Дайе-ром. Они прошли по длинному коридору, потом спустились по лестнице в подвал. Доктор Дайер открыл дверь, и они вошли в большую холодную комнату. Окна в ней были на уровне глаз, и по сравнению с первым этажом здесь было довольно мрачно. Доктор Дайер подошел к аппарату, стоящему в центре комнаты. По высоте и ширине аппарат был размером с человека. Основанием служил серый металлический куб, на котором виднелись клавиши с цифрами; Над этим кубом находилось нечто похожее на очень большую электрическую лампочку, сделанную из блестящего серебристого металла.

– Вот он, – сказал доктор Дайер. – Это драгоценный аппарат Тима, который съедает половину нашего бюджета.

– Что это такое? – спросил Питер.

– Предполагается, что аппарат генерирует маленькую толику антигравитации – правда, он пока еще не осуществил этого…

– По-моему, очень красивый, – сказала Кэйт. – Он похож на скульптуру, которую я видела в галерее Тейт[2] – на большую вытянутую слезу…

– Хммм…

– Он гудит, как холодильник, – сказал Питер.

– Может, сходство и есть. Хотя, на мой взгляд, от холодильника больше проку. Вы слышите звук компрессора. Там находится жидкий гелий, который поддерживает нулевую температуру. Кроме того, это атомный генератор, дающий энергию, но я сомневаюсь, что…

Питер, испугавшись, сделал шаг назад.

– А нам не нужно надеть скафандры? Доктор Дайер засмеялся.

– Нет… у аппарата тройная оболочка из свинца и стали. Теоретически подобный генератор безопасен и может работать сотни лет, пока вы не совершите какую-нибудь глупость, например, не уроните его, но даже тогда у него сработает предохранитель. Он функционирует только при определенных условиях.

Доктор Дайер вынул из кармана лист бумаги, уставился в него и нагнулся, чтобы посмотреть на клавиши с цифрами.

– Шесть – точка – семь – семь мегаватт, – проговорил он, повернул круглую ручку и посмотрел на экран с цифрами. – Температура минус двести семьдесят три градуса – да; скорость триста – да; вакуум – сто процентов. Все в порядке. Задание выполнено. Пошли, я есть хочу…

Когда они вернулись в лабораторию, Питер спросил доктора Дайера, интересуется ли он антигравитацией.

– Не напрямую, моей темой, скорее, является темная материя…

– Темная материя?

– Пап, – перебила их Кэйт, – пожалуйста, не начинай читать лекцию! Ты же говорил, что мы должны принять гостей.

Доктор Дайер сердито глянул на Кэйт и продолжил говорить. Кэйт вздохнула.

– Люди, изучающие космос, уже не сомневаются в том, что звезды и галактики движутся не так, как мы раньше себе представляли. Мы подозреваем, что движением звезд управляет нечто невидимое и не понятное нам.

Представь, что ты пробираешься сквозь толпу людей на распродаже на Оксфорд-стрит. Ты ведь не можешь идти все время по прямой, верно? Тебя толкают и пихают, и ты должен отклоняться то вправо, то влево, чтобы в кого-нибудь не врезаться. А теперь представь, что внезапно все стали невидимыми. Люди по-прежнему там, но ты никого не видишь. Далее, вообрази, что какие-то люди смотрят на тебя с крыши двухэтажного автобуса, что они должны подумать?

– Наверное, они решат, что я или сошел с ума, или пьяный, – сказал Питер.

– Согласен… но если люди на автобусе стали бы внимательно разглядывать тебя и поняли, что ты не сумасшедший и не пьяница, то как бы они все это объяснили? Наверное, они бы решили, что ты двигаешься таким странным образом благодаря какой-то невидимой силе, так? Другими словами, судя по тому, как ты двигаешься, они могли бы предположить существование толпы. Есть в этом смысл?

– Я думаю, да.

– Ну, а мы теперь считаем, что как толпа на Оксфорд-стрит изменяет направление твоего движения, так и невидимая таинственная сила действует на движение звезд. Мы думаем, эта сила составляет девяносто процентов всей Вселенной, и астрономы называют ее темной материей.

– Ух ты! – воскликнул Питер. – А что это такое? Она и сейчас рядом с нами? – Он схватил воздух рукой и уставился на пустую ладонь.

– Я и сам хотел бы это знать! – рассмеялся доктор Дайер. – И надеюсь, что к тому времени, когда ты и Кэйт станете старыми и морщинистыми, мы откроем поразительные вещи. Кто знает, возможно, и вы будете участниками этих открытий!

Какой-то шум и щелканье заставили Питера оглянуться на Кэйт.

Она схватилась за ручку на блестящем металлическом куполе, и, быстро вращая ее, сказала:

– Пап, тебе не кажется, что с нас достаточно?

– Хорошо, Кэйт, давай покажем аппарат Ван дер Граафа… Питер, посмотри, что случится, когда ты приложишь руки к этому куполу.

Питер подошел к аппарату и послушно, но осторожно положил руки на купол. Спустя мгновение он почувствовал странное покалывание головы и услышал, как смеется Кэйт. Его волосы поднялись дыбом! Кэйт так громко захохотала, что Молли стала передними лапами на подоконник – посмотреть, что случилось.

– Моя очередь! – закричала Кэйт.

Доктор Дайер занял ее место, а она положила руки на купол. Ее ярко-рыжие волосы, которые доставали почти до пояса, медленно поплыли в воздухе. Тут доктор Дайер стал крутить ручку аппарата так быстро, что невозможно было уследить за движением его руки. И как только статическое электричество охватило Кэйт, ее волосы поднялись на полметра над головой и вздыбились почти вертикально. Как будто Кэйт кто-то подвесил на невидимых нитях. Кэйт, чтобы усилить эффект, вытаращила глаза, и Питер с доктором Дайером скрючились от смеха. Но Молли это совсем не показалось смешным. Она угрожающе залаяла и вскочила в открытое окно. Один прыжок, и собака оказалась рядом с генератором Ван дер Граафа, готовая защитить свою хозяйку, но Кэйт тут же отняла руку от купола.

– Все хорошо, Молли, со мной все в порядке… – Одна рука Кэйт все еще лежала на генераторе, а вторая тянулась к собаке.

– Не прикасайся к ней! – закричал доктор Дайер, но слишком поздно. Статическое электричество пробежало через пальцы Кэйт на золотистую шерсть лабрадора. Бедная собака в ужасе заскулила и пулей вылетела через дверь лаборатории в коридор, прежде чем кто-то смог ее задержать.

– Быстро! Не дайте ей убежать, – крикнул доктор Дайер. – Бог знает, что она может натворить…

Он кинулся к двери, в спешке споткнулся о какой-то ящик с бумагами, упал, ударил колено и вздрогнул от боли. Питер и Кэйт бросились ему на помощь.

– Не думайте обо мне – поймайте собаку!

Они бросились за Молли, но собака уже скрылась из вида, только слышно было, как ее когти царапают линолеум где-то в темноте коридора. Перед Питером развевались рыжие волосы Кэйт, но он все-таки различал впереди собаку. Он смутно соображал, что летит по длинному коридору, потом вниз по лестнице в подвал, через полуоткрытую дверь, понимая, что нужно держаться за Кэйт… Все это продолжалось до той секунды, когда его жизнь переменилась, и он стремительно ввалился в… в пустоту. Мир Питера растворился. Все чувства застыли. Ни боли. Ни звука. Ни тепла. Ни света. Ничего, что дало бы представление о случившемся, – просто мгновенная, необъяснимая глубина ПУСТОТЫ.