"Кот, который разговаривал с привидениями" - читать интересную книгу автора (Браун Лилиан Джексон)

ШЕСТЬ

В среду рано утром Квиллер, сжав зубы и проглотив свою гордость, позвонил в домик, стоявший в начале улицы Чёрного Ручья. Надо выбрать правильный тон, решил он: не слишком дружелюбный – что вдруг так сразу? – не слишком извиняющийся, но чуть теплее, чем раньше; дать понять, что он попал в безвыходное положение, – так можно будет скрыть ощущение неловкости.

– Мистер Бозвел, – сказал он, – это Квиллер. У меня серьёзная проблема.

– Чем могу помочь? Я с большим удовольствием. Почту за честь, – прогремел голос, так что чуть не лопнули барабанные перепонки.

– Я вчера вечером позабыл выключить фары, и теперь моя машина не заводится. Вы не сможете мне помочь подзарядиться?

– Запросто. Сейчас заскочу.

– Жаль, что мне приходится беспокоить вас так рано, но в девять часов мне надо быть в Пикаксе… готовиться к похоронам.

– Нет проблем.

– Расходы я вам, конечно, возмещу.

– Даже и не думайте! Соседи для того и существуют – помогать друг другу. Буду в один момент.

Квиллер ненавидел эту слащавую сентиментальность и уповал на то, что от него всё-таки не потребуют услуга за услугу как-нибудь вечером посидеть с ребенком, пока они поедут смотреть кино в Пикакс.

Вытерпев, хотя и не без труда, поток дружеских излияний Бозвела, Квиллер искренне, но не слишком бурно поблагодарил его. По дороге в Пикакс он подумал, что не помешало бы что-нибудь подарить Бозвелу, раз уж он отказался от денег. Бутылку вина? Коробку конфет? Цветок в горшке? Мягкую игрушку для Пупси? Игрушку он сразу отверг: это будет слишком по-свойски, это неправильно поймут, и Пупси начнёт слоняться вокруг, задавать вопросы, захочет погладить «кисок». Ещё чего доброго станет называть его «дядя Квилл».

Проезжая ферму Фагтри, он вспомнил, что неплохо было бы отблагодарить и Кристи Уоффл. Конфеты? Цветок в горшке? Бутылку вина? Он даже не видел эту женщину. Судя по голосу, она молода и энергична. Наверняка у неё есть дети, но сколько им лет? Есть ли у неё муж? Если есть, то почему он не подстригает траву? Вряд ли они богаты. Перед домом уже стоял неизменный пикап, подготовленный к похоронам. Когда Квиллер приехал к Скотту, он все ещё пребывал в затруднении. Корзину фруктов? Мороженую индейку? Бутылку вина?

Квиллер забрал свой тёмно-синий костюм и помчался к себе в квартиру над гаражом. Через Пикакскую площадь к Старой Каменной Церкви уже стекался народ. Движение шло в обход, машины, участвовавшие в похоронной процессии, уже выстраивались по четыре в ряд, а парк был забит зеваками. Поспешно одеваясь, он нашёл чёрные ботинки, белую рубашку и тёмные носки, но все галстуки у него были с красными полосками, или в красную клетку, или просто красные, значит, нужно мчаться обратно к Скотту за подходящим галстуком.

Когда наконец он пришёл в церковь, одетый как положено, он увидел на посту три поколения гробовщиков Динглбери: старый Адам стоял в притворе, прислонившись к стене, его сыновья умело и незаметно отдавали последние мелкие распоряжения, а внуки выстраивали процессию. В церкви величественными аккордами вздыхал орган, на скамьях не осталось свободного места, перед алтарем были сложены розовые цветы, а в розовом гробу, лежала Айрис Кобб в своём розовом замшевом костюме. Наверное, именно так она бы и хотела прощаться с Пикаксом. Внешне всегда скромная, она болезненно ценила внимание и одобрение людей. Квиллер порадовался за свою бывшую квартирную хозяйку, свою бывшую экономку, верного друга, готового всегда прийти на помощь, – за ту, что снискала у всех такое уважение.

После похорон в отдельном кабинете ресторана «У Стефани» состоялся скромный ланч. Разговор шёл в минорном ключе – гости старались говорить только то, что положено в таких случаях, роняли какие-то слова утешения, вежливо и печально выражали свои сожаления и погружались в ностальгические воспоминания.

Первым сменил ход беседы Деннис Гаф. Он сказал:

– Я познакомился здесь с очень хорошими людьми. Неудивительно, что моя мать была так счастлива, живя в этом городе! Я, пожалуй, не прочь переселиться в Мускаунти.

– Айрис бы этому невероятно обрадовалась, – сказала Сьюзан Эксбридж.

– Не знаю только, как Шерил отнесётся к такой идее. Это так далеко. Как тут со школой?

– Благодаря Фонду К. мы смогли расширить помещение, пересмотреть программу и нанять ещё нескольких учителей, – ответила Кэрол Ланспик.

– Фонду К.?

– Так мы между собой называем Мемориальный фонд Клингеншоенов.

Ларри Ланспик добавил:

– В округе есть несколько строительных компаний, занимающихся промышленным строительством, но нам нужна организация, которая бы строила жилые дома. Думаю, вам стоит над этим подумать.

После завтрака, когда Квиллер и Деннис ехали в Норд-Миддл-Хаммок, молодой человек спросил:

– Чем занимается Фонд Клингеншоенов?

– Он распоряжается состоянием Клингеншоенов, делает инвестиции и пускает доходы на нужды города – на дотации, стипендии, ссуды под небольшой процент и так далее.

– Если я начну здесь дело, я смогу получить ссуду?

– Не сомневаюсь, если вы обратитесь в Фонд и представите обоснования.

– Мама говорила мне, что всё состояние Клингеншоенов принадлежит вам.

– Я получил его в наследство, но слишком большие деньги – тяжёлая обуза, – пояснил Квиллер. – И я решил проблему, передав всё Фонду. Пусть теперь у них голова болит.

– Это очень щедро.

– Не щедро. Просто ловкий способ избавиться от проблем. У меня есть всё, что мне нужно. Я был вполне доволен, когда имел два чемодана вещей и снимал меблированную комнату. Мне и сейчас не много надо.

Когда они проезжали мимо огороженного поля, Квиллер сказал:

– Когда-то давно здесь проезжал один человек, и вдруг из кустов поднялась стая чёрных дроздов и испугала лошадь. Она сбросила седока, он упал и разбился насмерть. В определённое время года чёрные дрозды начинают партизанскую войну против людей.

– Кто был этот человек?

– Самсон Гудвинтер. Это случилось более семидесяти пяти лет назад, но здесь об этом говорят так, как будто прошло не больше недели.

– Мама в письмах рассказывала, что все Гудвинтеры погибали насильственной смертью.

– Я расскажу вам, что из себя представляет семья Гудвинтеров, – сказал Квиллер. – В последнем телефонном справочнике Пикакса их сорок девять, все они потомки четырёх братьев. Есть всеми уважаемые Гудвинтеры, такие, как доктор Галифакс, есть эксцентричные Гудвинтеры, такие, как Аманда, приятельница Арчи Райкера. Ещё в одной ветви этой семьи были одни неудачники, так, по крайней мере, казалось. Но те несчастные Гудвинтеры, о которых говорила ваша мать, – все они происходят от старшего брата, Эфраима. Он принёс несчастье всем своим потомкам.

– Как это получилось?

– Он был жадным. Владел шахтой Гудвинтер, местной газетой и несколькими банками в округе, но пожалел денег, чтобы обеспечить безопасность работы на шахте. В результате произошёл взрыв и погибли тридцать два шахтера.

– Давно это было?

– В тысяча девятьсот четвёртом году. И его люто возненавидели. Для тридцати с лишним семей и их родственников он был дьяволом во плоти. Он попытался загладить вину, внёс пожертвования в пользу Публичной библиотеки, но семьи погибших так и не простили его. Камни ему в окна бросали, пытались сжечь амбар. Его сыновья и наёмный работник ночью по очереди дежурили с дробовиками.

– Как он выглядел, вы знаете?

В музее есть его портрет – мрачного вида злодей с бакенбардами, впалые щеки, недовольный рот. – Они ехали по холмистой местности, называвшейся Хаммокс – Холмы. – За тем поворотом, – показал Квиллер, – вы увидите на холме причудливое дерево. Его называют Деревом повешенных. Тридцатого октября тысяча девятьсот четвертого года там нашли в петле Эфраима Гудвинтера.

– Что же там произошло?

– Его семья утверждала, что он покончил с собой, но по городу ходили слухи, что его линчевали.

– А были доказательства того или другого?

– Как вам сказать… Семья предъявила записку, которую он написал перед смертью, – сказал Квиллер, – поэтому не проводилось никакого расследования и не выдвигали никаких обвинений. Но если история с линчеванием верна, то тогда любопытно, что линчевателей никто так и не выдал и никто не признался на смертном одре. Сегодня существует братство Благородных Сыновей Петли. Полагают, что это прямые потомки линчевателей.

– Чем же они занимаются? Вы когда-нибудь встречались с кем-нибудь из них?

– Никому не известно, кто принадлежит к братству; не знают даже их жены. Одним из Благородных Сыновей может оказаться мэр Пикакса. Или молодые Динглбери. Или Ларри Ланспик. Это тайна, которую передают от отца к сыну на протяжении уже трёх или четырёх поколений, а в Мускаунти, уж поверьте мне, сохранить тайну нелегко. Тут такая система передачи сплетен, что спутниковая связь кажется пони-экспрессом8. Конечно, они называют это не сплетнями, а обменом информацией.

– Фантастика! – сказал Деннис, удивленно покачав головой. – Интересные места!

Когда они выехали на улицу Чёрного Ручья. Квиллер поехал медленнее, чтобы его пассажир мог полюбоваться красотой листвы и аллеей, ведущей к необычному дому. Со двора выезжал ржавый фургон.

– Приготовьтесь, – сказал Квиллер. – К нам приближается та иерихонская труба, которая вчера вечером распугала всех в Траурном зале.

Фургон остановился, и из него высунулся Винс Бозвел.

– Не смог я приехать на похороны, – сказал он. – Хочу закончить работу над прессами, пока снег не выпал. Много машин ехало на кладбище?

– Я их не считал, – отрезал Квиллер, но потом, вспомнив, что Бозвел, как-никак, помог ему завести машину, добавил более приветливо, чтобы сгладить впечатление от своего резкого ответа: – Процессию сопровождал оркестр, очень впечатляюще. Церковь была полна народу.

– Да, наверное, было на что посмотреть. Жаль, что я не смог быть там, попрощаться со старушкой. – Он вгляделся в лицо Денниса. – По-моему, меня ещё не представили вашему другу.

Квиллер коротко представил их друг другу.

– Наверное, что-нибудь из маминых вещичек приехали забрать, – сказал Бозвел. – У неё кулинарная книга была, моя жена очень её хотела, если вам не надо. Просто так, на память. Она всегда ищет, что бы такого новенького приготовить. Если вы не против, господа, то приходите, поужинайте с нами сегодня, мы вам будем очень рады. Ничего такого особенного не обещаю, но всё своё, домашнее.

– Вы очень любезны, – ответил Квиллер, – но у мистера Гафа мало времени. Он просто хочет осмотреть дом.

– С удовольствием покажу вам в амбаре печатные станки, сэр.

– Спасибо, как-нибудь в другой раз.

– Ну, если чего помочь – дайте знать, – сказал Бозвел.

Когда фургон проехал мимо, Деннис сказал:

– Как вы считаете, он состоит в братстве Благородных Сыновей Петли?

– Благородный он или нет не знаю, – пожал плечами Квиллер, – но сегодня утром он выручил меня из неприятной ситуации, и я должен быть ему благодарен. Может быть, поэтому он намекал о кулинарной книге вашей мамы.

– Вчера вечером в Траурном зале он просил у Ларри предоставить ему должность смотрителя, должность, которую занимала мама. Не слишком ли быстро?

– Винс Бозвел тактичностью не отличается.

Сначала они обошли вокруг дома. Квиллер обращал внимание гостя на архитектурные детали. Самая старая часть была построена из брусьев четырнадцать на четырнадцать дюймов, щели заделаны раствором из глины, соломы и свиной крови. Восточное и западное крыло пристроили позже, и всю постройку покрыли кедровыми досками, которые от дождя и ветра приобрели серебристо-серый оттенок.

Когда они вошли в квартиру миссис Кобб, Деннис не выразил особых чувств. Он расхаживал по комнатам, сунув руки в карманы, говорил, что доски паркета очень широкие, что чересчур много резных деревянных украшений, обратил внимание на окна шесть на шесть футов, во многих из которых сохранилось рифленое стекло. Он ничего не сказал ни о кровати генерала Гранта, ни о пенсильванском шифоньере, ни о коллекции оловянной посуды на кухне – о всем, что Айрис Кобб считала редкостными сокровищами.

Когда они вошли в кухню, Коко прервал свои размышления на подоконнике, изогнувшись дугой, потянулся всем своим длинным телом и в один прыжок перелетел шесть футов, отделявшие подоконник от верха холодильника.

– Обедать ещё рано, – заметил ему Квиллер. – Это Коко? – спросил Деннис – Мама рассказывала мне о нём. Она говорила, что он очень умный.

Коко был уже на полу и вычерчивал носом какие-то сложные кривые, наклоняя голову то вправо, то влево и не пропуская ни одного уголка.

– По следу идёт, – пояснил Квиллер.

Проходя мимо телефона, кот заволновался, вспрыгнул на сиденье старой школьной парты и стал, пофыркивая, обнюхивать стол.

– Что в этой парте? – спросил Деннис. Квиллер поднял крышку.

– Бумаги, – сказал он.

Там лежали записи, небрежно нацарапанные неразборчивым почерком Айрис Кобб, вырезки из газет, библиотечные карточки, увеличительное стекло и потертый блокнот с отрывными листами. Его черная обложка стала серой от пятен воды и муки и от долгого использования.

– Похоже, это её личная поваренная книга, – сказал Деннис. – Она рассказывала мне, что это единственное, что она уберегла от пожара в провалом году. По счастливой случайности она тогда лежала в чемодане. Мама брала её на медовый месяц с собой, можете себе представить?

– Зная вашу маму, вполне могу, – сказал Квиллер, возвращая записи на место. – Некоторые женщины в Мускаунти душу бы дьяволу продали, лишь бы только запустить руки в эту сокровищницу рецептов. Может быть, теперь осмотрим музей?

Деннис взглянул на часы.

– Конечно.

В основной части дома стояли столы на ножках, соединенных крест-накрест, кровати с веревочной сеткой, буфет, стулья со спинками из вертикальных планок, обитые железом сундуки и прочие принадлежности дома первых поселенцев. Восточное крыло было отведено под коллекции тканей, документов, осветительных приборов и прочего. Деннис ничего не сказал ни о крашенных восковыми красками стенах, которые так восхищали его мать, ни о занавесках, которые пришлось так долго разыскивать, ни о фамильных реликвиях, которые она выпрашивала у старинных семей по всей округе.

– Первый раз она услышала стуки в подвале, – задумчиво произнёс он.

– Хорошо, спустимся в подвал, – ответил Квиллер.

Табличка в начале лестницы, ведущей в подвал, разъясняла, что раньше пол там был земляной и в помещении хранили зимой корнеплоды, яблоки и, возможно, молоко и сливки от своей коровы. Позже прибавилась корзина для угля и шкаф для домашних консервов. Сейчас пол в подвале был цементный, отопление и стиральная машина – по последнему слову техники, но потолочные балки по-прежнему остались деревянными, сделанными из четырнадцатидюймовых брёвен, на которых ещё были видны остатки коры.

Квиллер нашёл дверь в кладовку, расположенную под западным крылом дома, ту, где безо всякой системы и безо всякой цели скапливалась ломаная мебель и старая ненужная утварь, и в том числе деревянная толкушка для пюре. Каменные стены были в фут толщиной, одну из них покрывала неровно наложенная потрескавшаяся штукатурка. Может быть, подумалось Квиллеру, эти трещины появились оттого, что Айрис выстукивала колотушкой ответ гостю из потустороннего мира?

– Здесь нам вряд ли удастся понять, откуда взялись стуки, – сказал Деннис. – Дом крепкий, как Форт Нокс9. Пойдёмте наверх. Сьюзан должна заехать за мной, мы поедем смотреть владения Фитча. Агент по недвижимости будет ждать нас там.

– Вы серьезно собрались переезжать в Мускаунти?

– Я ничего не могу сказать. Пока не поговорю с Щерил, но, когда я расскажу ей о доме Фитча, думаю, ей эта идея понравится.

«О Сьюзан только ей не рассказывай», – подумал Квиллер. Между Деннисом и этой хваткой дамой (к тому же уже не связанной узами брака) явно начинала устанавливаться взаимная симпатия. Он заметил это и в Динглбери, и на ланче после похорон, и сейчас, когда Сьюзан приехала и умыкнула молодого человека смотреть дом Фитча. Он был по крайней мере на пятнадцать лет моложе её, но высокий, как её бывший муж, и наделенный такой же мужественной красотой.

Проводив парочку, Квиллер пошёл в дом и просто из любопытства включил свет в прихожей. В прошлый раз загоралось четыре свечки. Сейчас – снова три. Квиллер хмыкнул в усы.

Он рассчитывал потратить этот день на Денниса, осмотреть музейные экспонаты, взглянуть на печатные прессы в амбаре, а потом они могли бы, например, выпить чего-нибудь в таверне «Кораблекрушение» в Мусвилле, пообедать в отеле «Северные огни», окна которого выходят на озеро, а за десертом посидеть в шумном кафе «Чёрный медведь».

В некотором расстройстве он позвонил Полли в библиотеку:

– Сходим куда-нибудь сегодня? Можем пообедать в «Северных огнях», а закончить в «Чёрном медведе».

– А не хочешь лучше прийти ко мне? – спросила она.

– Ты целый день работала, а теперь ещё и готовить будешь? – запротестовал он.

– Не волнуйся. Я что-нибудь наскоро соображу. Он знал, что это такое будет. Недавно они читали вслух пьесу Т. С. Элиота «Вечеринка с коктейлями», И с тех пор Полли, вместо того чтобы поджарить рыбу или котлеты, не переставала «соображать» карри. Ему нравилась индийская кухня, но Полли просто губила идею. В её доме стоял постоянный аромат Бомбея – казалось, им пропитались и ковры, и мебель.

– Ты уверена, что тебе нужны все эти хлопоты? – спросил он.

– Ну конечно! И кроме того, у меня есть для тебя сюрприз.

– И в чём он заключается? – Квиллер терпеть не мог сюрпризов.

– Если я тебе скажу, это ведь не будет сюрприз, правда? Приходи в половине седьмого. Я тогда успею прийти домой и переодеться.

«И найти порошок карри», – подумал Квиллер. Он неохотно, но согласился, хотя больше предпочёл бы жареную белую рыбку или шпигованную свинину в «Северных огнях».

Теперь ему надо было убить время, и ему пришло в голову, что он никогда не убирал листья. Он брал интервью у королей, его обстреливали на средиземноморском побережье, он некоторое время побывал в заложниках у сумасшедшего грабителя банков, но никогда не убирал граблями листья. Он надел джинсы и красную клетчатую рубашку и пошёл в стальной сарай искать грабли.

Год назад, когда распродавали имущество Гудвинтера, в сарае проводили аукцион. Теперь в нём был гараж и склад всяких полезных вещей. Там хранились садовые инструменты, верстак, какие-то доски, дрова, сложенные в поленницу. Здесь же стояла машина миссис Кобб. Наверное, её продадут, решил Квиллер. Она была больше, чем его неказистая малолитражка, и туда бы легко поместилась кошачья корзинка и туалет. Неплохо было бы раз-другой прокатиться с ними за город. Ланспики просто бредили горами Голубого хребта. Интересно, как кошки переносят высоту, не будут ли у них болеть уши?

Квиллер отыскал грабли и приступил к новому и приятному занятию, которое заставляло размяться и не занимало голову. Он мог подумать и о докучливом Винсе Бозвеле, и о том, что Коко обнаружил кулинарную книгу Айрис Кобб. и о слишком явной симпатии между Сьюзан Эксбридж и Деннисом Гафом, об обещанном Полли сюрпризе и о перспективе ещё одного обеда, состоящего из чего-нибудь под соусом «карри».

Краем глаза он заметил, что к нему приближается маленькая фигурка.

– Здрасьте! – сказала Пупси.

Квиллер пробормотал в ответ что-то неразборчивое и стал грести быстрее.

– Что ты делаешь?

– Сгребаю листья.

– Зачем?

– Затем же, зачем ты чистишь зубы. Это надо делать. Девочка на какое-то время задумалась над аналогией и выдала очередной вопрос:

– Сколько тебе лет?

– Это секретная информация. А тебе сколько?

– В апреле будет три.

– Какая у тебя машина? – спросил Квиллер.

– У меня нет машины, – ответила она и очаровательно надула губки. Он не мог не признать, что она не только хорошо говорит, но к тому же ещё и прелестный ребёнок.

– Почему так?

– Я ещё маленькая.

– А чего же ты не подрастешь?

Пока Пупси обдумывала ответ на этот непростой вопрос, с улицы прибежала её мама.

– Пупси! Пупси! – позвала она, как всегда мягко и беспомощно. – Папа не хочет, чтобы ты сюда приходила. Извините, мистер Квиллер. Она вам помешала? Она всем надоедает… вопросами.

– Она будет журналисткой, – сказал Квиллер, усердно работая граблями.

Он с удовлетворением закончил работу, свалил листья в кучу – рабочие уберут. Потом пошёл кормить котов. В холодильнике, по его оценкам, хранился двухмесячный запас «чили», макарон с сыром (его любимое блюдо), моркови «виши», тушеного мяса, тетраццини из индейки, бамий с креветками, крабов с пряностями, шведских фрикаделек и прочих фирменных блюд миссис Кобб – и никакого «карри», с удовольствием отметил он.

Он разогрел котам тушеного мяса, а пока они с ним расправлялись, взял со столика кулинарную книгу миссис Кобб и стал искать свой любимый пирог с абрикосовой начинкой и кокосовым кремом, но не смог одолеть неразборчивый почерк. В течение многих лет на страницах оставлялись следы испачканных пальцев, пятна томатного сока, шоколада, яичного желтка и чего-то похожего на кровь. Можно эту тетрадь сварить, и получится вкусный суп, подумал он. Коко. наверное, почуял её и выследил по запаху потайное место в парте. Замечательный кот! Квиллер сам понюхал тетрадь, но никакого запаха не почувствовал. Он положил тетрадь на парту и стал переодеваться к обеду.

Полли жила в маленьком домике на старой ферме Мак-Грегора Последний из Мак-Грегоров умер, большой дом ждал покупателей, и умного гуся, который раньше всегда обходил владения, нигде не было видно. Выходя из машины, Квиллер на мгновение испугался, что сюрпризом Полли будет гусь под соусом «карри», но у входной двери ему ударил в ноздри такой запах креветок с «карри», что ему показалось, он сейчас услышит индийскую рагу.

– Не говори! Я отгадаю, что у нас на обед, – сказал он.

Её приветствие было непривычно восторженным. Обычно она пребывала в состоянии тихой радости, но сейчас восторг просто бил ключом.

– Церемонию представления проведём перед обедом? – спросила она, игриво позвякивая кубиками льда в бокалах. Она подала ему минеральной воды «Скуунк» с лимоном и вручила тарелку с оливками и сыром. Потом, подняв бокал с шерри, произнесла: – Ешь хлеб свой в радости и пей «Скуунк» свой с лёгким сердцем.

– Ты сегодня в хорошем настроении, – сказал он. – Что, библиотечный совет проголосовал за твоё повышение?

– Не угадал, попробуй ещё раз.

– В библиотеке решили установить новую систему отопления?

Полли вскочила. Обычно она вставала достаточно грациозно, но сейчас она именно вскочила со словами: «Закрой глаза» – и побежала в спальню. Когда она вернулась, он услышал слабый писк, а открыв глаза, увидел, что в руках у неё маленькая корзинка, в которой лежит маленький белый котёнок с большими коричневыми ушами, большими коричневыми лапами, с тёмным пятнышком на носу и с неописуемыми голубыми глазами, какими наделены кошки сиамской породы.

– Познакомься с моим мальчиком, – гордо сказала она. – Он сегодня приехал на автобусе из самого Локмастера, сам приехал, один.

– Это вот так выглядят в детстве сиамские кошки? – в изумлении спросил Квиллер. (Он взял Коко и Юм-Юм уже взрослыми.)

– Правда, он прелесть? – Она вынула котенка из корзинки и уткнулась лицом в шерстку. – Как мы его любим, кисоньку! Он такой славный!.. Ты у меня славный?.. Мой славный котик. Послушай, как мурлычет.

Она бережно поставила котенка на пол, и он, покачиваясь, как заводная игрушка, зашлёпал по ковру. Его тоненькие лапки поворачивались под немыслимыми углами. Он походил на клоуна в безразмерных ботинках.

– Он ещё плохо стоит на ногах, – сказала Полли, – он ещё не совсем понимает, что с ними делать. Ну и, конечно, немножко растерялся – отняли его у мамы, у братишек и сестрёнок… Растерялся, маленький?

Квиллеру не могло не понравиться это трогательное маленькое существо, но комментарии Полли его раздражали. Он и сам иногда называл Юм-Юм своей славной кошечкой, но ведь не так же. Там это просто было ласковое обращение, а не сплошное сюсюканье.

– Как его зовут? – спросил он.

– Бутси. Он вырастет точно таким же, как Коко. «Ну это вряд ли, – подумал Квиллер, – с таким-то имечком!» Коко носил благородное прозвание Као Ко Кун – в честь китайского поэта и художника тринадцатого века.

– Ты мне говорила, что не хочешь заводить никаких домашних животных, – сказал Квиллер. – Ты всегда говорила, что слишком занята и слишком часто тебя не бывает в городе.

– Знаю, знаю, – мило смущаясь, проговорила она, – но у библиотекаря в Локмастере кошка принесла котят, а Бутси такая очаровашка, я не смогла устоять. Хочешь подержать его? Только я его сначала поцелую, чтоб он знал, как его любят.

Квиллер с осторожностью принял маленький комочек.

– Весит, наверное, унции три. Чем это он так объелся? Гуся приговорили?

– Он весит один фунт восемь с половиной унций, я его взвешивала на кухонных весах.

– Ты его из пипетки кормишь?

– Он получает четыре раза в день ложку питательных кошачьих консервов. Чтобы наполнить его маленький барабанчик, много не надо.

Бутси удобно устроился на коленях у Квиллера и мурлыкал так громко, что дрожали все его двадцать четыре с половиной унции. Время от времени он тихонько попискивал, от усердия закрывая при этом глазки.

– Смазать надо, скрипит, – сказал Квиллер.

– Значит, ты ему понравился. Он хочет, чтобы ты стал его крестным папой. Поцелуй его.

– Нет, спасибо. У меня дома остались ревнивые коты.

Наконец, к его великой радости, Бутси водворили обратно в спальню и подали обед. Снова был «карри» и такой острый, что Квиллера подбросило на стуле после первого же куска.

– Ох! – выдохнул он.

– Очень остро? – поинтересовалась Полли.

– Умереть можно! Что это?

– Я научилась сама готовить порошок «карри» – четырнадцать специй, включая четыре сорта перца. Дать холодной воды?

Полли поминутно заглядывала в спальню – проверить, как там котёнок. Спит или проснулся? В корзинке или вылез? Довольный или нет? Квиллеру просто не верилось, что умная, интеллигентная женщина средних лет, занимающая ответственную должность в Публичной библиотеке, за один вечер может превратиться в блаженную идиотку.

На десерт она очень кстати подала шербет, а кофе предложила пить в гостиной.

– Хочешь, чтобы Бутси с нами пошёл? – робко спросила она.

– Нет, – твёрдо ответил он. – Мне нужно обсудить с тобой одно серьёзное дело.

– Правда? – Она встревожено посмотрела в сторону спальни, откуда донёсся писк, и он понял: чтобы привлечь её внимание, придется бросить бомбу.

– У меня есть предположение, – сказал он, – что Айрис Кобб убили.